Медносплавный. Упругая пластина подается давлению, скользит вниз вдоль по желобам ограничительных салазок, встает на свое место, закрывшись с характерным щелчком, и отделив вас от кровавой суеты смежного помещения. Спутница жмет на кнопку цифровой панели следом и, судя по металлическому шелесту в глубине стены, инициирует сработку еще каких-то механизмов. Все. Тишину еще некоторое время нарушают явственно различимые за относительно тонкой заслонкой шорохи и приглушенное бормотание, но никто никуда не ломится, ничего не ломает - в этом плане все спокойно. Вскоре, впрочем, затихает и возня. Перехватив рукоятку оружия ближе к хвосту, свешиваешь топорище вдоль ноги, упираешься в полукружие стенки плечом. Доктор молчит, ты молчишь. Припомнив недавний инцидент с "органической пастой, возможно копрогенной природы", внезапно осознаешь, что тут что-то не так. И прежде, чем улавливаешь, что именно - вспышка.
- Убери ствол.
Собственный голос звучит глухо и непривычно, будто со дна колодца. Понимаешь, что все дело в массивном шлеме. Точнее, в том, что твоя голова - в нем. Левой рукой пытаешься стереть буровато-зеленую, комковатой структуры жижу с лицевого щитка, а зажатым в правой руке револьверным дробовиком тычешь в сторону девушки, одетой в больше похожие на драные лохмотья джинсы, стоптанные кроссовки и натянутый прямо на голое тело, растянутый, заляпанный чем-то желтоватым вязаный свитер из черной пряжи, со схематическим рисунком какого-то рогатого зверя на почти плоской груди. Хиспанка: худая, лет тридцати, но с ними никогда не угадаешь, кареглазая, смуглая, со скорее коротко обрезанными, чем остриженными, собранными в куцый пучок на затылке волосами цвета кофейной гущи. Замечаешь тонкую стрелку бледного шрама вдоль подбородка, крохотные росчерк морщинок на лбу, несмываемую черноту мазута под срезанными до предела ногтями, в трещинках на тонких пальцах и в складках мозолистых ладоней. Страх, ненависть и, кажется, отвращение - вот и все эмоции, бесхитростно написанные на бронзовом все же от загара, а не от природы лице.
За ее левой ногой скорее просто стоит, чем прячется одетый в латаные пижамные штаны и затасканную разлетайку мальчишка лет двух, может двух с половиной, такой же чернявый, с копной смоляных, торчащих в стороны непослушными вихрами волос. Прижимает к груди сшитую, вроде бы, из рукава клетчатой рубашки собаку с малость кривовато прикрученными глазами-пуговицами. Широко и непроизвольно улыбается, с восторгом и удивлением, даже рот приоткрыв, изучая завороженным взглядом твои оружие и бронекостюм.
Вокруг - теснота заваленной хламом жилой ячейки, на пятом или шестом ярусе заброшенного компаунда, где-то на задворках Пуерто-Бланко. Обшарпанные стены, свисающая с потолка проводка, на одном из витков которой болтается зажатая в проволочной петле лампочка, рваные автомобильные коврики на полу, слева - платяной шкаф, умело сделанный из коробок от фасованных в жесть маринованных в томатном соусе гобов, справа - двуспальный топчан, из застеленных на удивление чистым тряпьем остатков рекламного щита, покоящегося на четырех автомобильных покрышках.
Ты - на пороге, у выбитой, смятой вбок фанерной двери, девушка - метрах в трех, рядом с заклеенным прозрачным скотчем и распущенными на полотнища пластиковыми пакетами окна. Коробочка старого радиоприемника на подоконнике царапает слух витиеватой мелодией.
Суп. Понимаешь, что хозяйка плеснула тебе в лицо из миски похлебкой, которой, похоже до того кормила ребенка, усадив его на ставший табуретом пустой баллон из-под воды для газировочного аппарата. Баллон опрокинут, сделанный из остова товарной тележки и дорожного знака "РЕМОНТНЫЕ РАБОТЫ" стол - тоже.
- Убери ствол, - повторяешь.
- Ивет, - робко говорит тебе мальчишка.
- Да пошел ты, ебаный марикон! Вали из моего дома! Слышишь?!? Вали!!!
Слезы чертят блестящие дорожки на щеках хиспанки, когда она встряхивает зажатый в правой руке старый, но ухоженный восьмизарядный револьвер, чей толстый и куцый ствол направлен точно в тебя. Ребенок, испуганно глянув на кричащую, очевидно, мать, сразу поджимает начавший мелко дрожать подбородок и, кажется, готов разрыдаться.
- Слушай...
- Вали отсюда!!! Оставь нас в покое!!!
Вздрогнув от новых окриков, мальчишка начинает громко реветь, схватившись за штанину женщины.
Освещения в помещении не работает, но фигура хиспанки на фоне едва начавшего сереть в преддверии скорых сумерек оконного проема видна как на ладони. Капля пота, собравшись где-то над правой бровью, летит вниз, разбивается о вспенную подложку шлема, хотя система кондиционирования работает исправно.
- Послушай. Ты незак...
- Заткнись, мальдито гремио. Это наш дом, наш!!!
- Я понимаю... - Еще одна капля пота летит вниз. - Понимаю твое негодование...
Слово-то какое всплыло: негодование.
- Ни хуя ты не понимаешь!!! Ни хуя!!!
- Я...
- Ты. Уйди. Оставь нас в покое! Уходи!!!
- Слушай. Угомонись. То есть, успокойся. У нас есть пред...
- Да в очко себе предписание засунь, слышишь! Где нам жить тогда?!? Где?!? Кому мы мешаем?!? А?!? Кому?!? Ебаному мэру?!? Ебаным корпам?!? А?!? Кому?!? Я работаю в ебаном порту по двенадцать часов! Я даже...
- Послушай. Опусти оружие, мы...
Голос ее становится жестким, а слова - чеканными:
- Ни хуя я не опущу. Съеби отсюда на хуй, пока живой.
- Нет.
- Тогда...
Дуло револьвера перестает гулять, замерев точно напротив твоей головы. Даже сквозь армированную ткань перчатки чувствуешь исходящий от ружейной гашетки жар. Может, просто кажется.
Тишина, даже мальчишка перестает плакать, и теперь молчит, глядя то на тебя, то на мать широко распахнутыми глазами. Только крики слышны, там, внизу, на заросшей сорняками парковке.
Секунда. Хлопок выстрела. Совсем рядом, на этаже. Как грома раскат. Как удар молнии. Как. Не знаешь, как что. Непроизвольно дернувшись, добавляешь к первому хлопку второй, когда дробовик, оглушительно рявкнув, просто взрывает грудину хиспанки багровым туманом. Она летит назад, рвет спиной пакеты и, густо забрызгав кровью пол, стену, ребенка и даже потолок, вываливается из окна. Еще секунда, даже две. Шлепок, там, далеко внизу.
Кто-то хлопает тебя по правому наплечнику, и ты снова вздрагиваешь. "Маран", тоже из Гильдии, старший звена.
- Отлично, - заглянув в ячейку, через порог не переступает. - Ключ и Айза у щитовой. Заканчивай тут, и давай к ним.