Молох. Оставила блочок видеокамеры в покое, возможно, даже вернув прибор в паз и, тем самым, восстановив первозданный вид стенки. Примитивная ловушка для того, кто считает, что с ним ничего никогда не случится, а Вселенная - простое и доброе место. Подобному человеку, на фоне таких, вот, успехов, вроде вскрытия неэкранированной безделушки, могло бы даже показаться, на какое-то время, разумеется, до поры, что ему будет под силу обвести торгово-промышленный конгломерат масштабов "GT". На деле, как ты давно поняла, организации вроде этой очень похожи на терранского носорога, и иногда гораздо проще сделать шаг в сторону, пропустив их мимо, нежели пытаться схватиться за рога. Мир не прост, не добр, не многогранен и не ярок. Мир, по сути своей, удивительно пустое и безразличное место, которое хоть как-то разукрашивают только вырабатываемые отдельными железами биологически активные вещества органической природы. Именно они отравляют восприятие, мешают видеть вещи такими, какие они есть, а не такими, какими мы хотим их видеть. Чем четче, чище и острей воспринимаешь окружающую тебя реальность, тем выше шанс на то, что акула не заблудится в мутной и лживой воде.
Когда понимаешь, что такси практически в равной мере и могло, и не могло бы использоваться тобой в качестве средства передвижения, сознания на считанные мгновения наполняется колючей горечью. Боль, страх, отчаяние - настолько старые, погребенные под слоями новых впечатлений, засыпанные осадком прожитых сезонов, ставшие чем-то вроде ночных мороков, настолько же нереальных, насколько реален вырывающих тебя из их лап рассвет. Тянешься к плитке активатора. Вспышка.
- Пожалуйста, сэр, прошу вас. У нас есть пропуск, вот. Пожалуйста, посмотрите. Вот.
Тетя Эмми едва не рыдает, пытаясь одновременно и максимально закрыть тебя собой, и что-то объяснить неясной, но зловещей в своих огромности и угловатости фигуре, маячащей в полутьме за чуть приоткрытым и покрытым дрожащими каплями влаги автомобильным окном.
- Эмилия Ревой, видите? Зеленая метка. Сенатор Ревой, сэр, мы...
Жмешься спиной в прокуренный диван, прячешься за отворотом тетиного пальто. Ночь, такси. И, кажется, блок-пост.
Тугой луч света прошивает стекло, разгоняет спасительный мрак.
- Замкнище! - хрипят динамики бронешлема. - Цо то ест?
Союзар, откуда-то с их Центральных Миров, потому и говорит на скамбарде.
- Это, это моя... Моя дочь. Сэр.
- Выходзонс, обье.
- Сэр, прошу вас. Смотрите, - тетя снова пытается просунуть пару гнутых пластиковых карточек в щель между верхним ободом двери и пластиной окна, - пожалуйста, посмотрите. У нас есть пропуск, сэр. Два пропуска.
- Внимание. Задержка составляет... три... минуты... - доносится из-под потолка невозмутимый голос автопилота.
- Повиджавем выйшч!
- Сэр, я...
Женский крик заглушает и звон разбитого прикладом стекла, и свист ворвавшегося в салон мокрого ветра:
- Такси! Драйв!!! Др...
Оглушительный, туго хлопающий по ушам как салют в День Урожая, грохот. Собственные ноги, в шерстяных, темно-фиолетового цвета колготках. Грустно улыбнувшись, подмигивает тебе с правой коленки аппликация в виде Сурка Джорунко. Горячие, кажущиеся черными на фоне ткани брызги. Тетя валится вперед, утыкается лицом в переднее сиденье. Кажется, ей плохо. Страшный, как во взрослых фильмах про чудовищ, хрип, мокрый и хрустящий, рвется из ее груди. Что-то льется из тетиной головы, пачкая и делая темными пряди длинных светлых волос, на пол машины. Дергаешь ее за отворот пальто.
- Тетя? - собственный дрожащий от ужаса голос звучит так тонко и непривычно, что сейчас, годы спустя, ты понимаешь: тебе нет и пяти.
Дверца скрежещет, кто-то тянет ее прочь.
- Тетя!!!
Огромные руки, в нахлестных, будто чешуя огромной рыбы, серых пластинах, огромные пальцы-клещи. Хватают, тянут наружу. В дождь, в мрак, в пустоту. Ты визжишь, цепляясь за обивку сиденья, ломая ногти, брыкаясь и вопя. Бесполезно. Еще миг - повисаешь высоко-высоко над дорогой. Воротник комбинезона, за капюшон которого тебя, кажется, держат, остро врезается в горло, душит. Яркий-преяркий свет, прямо в лицо. Ничего не видно.
- Робар, спуйш, цо за маве звеже, - страшный голос.
Страшный смех.
- Нье ображай звежонт, - другой страшный голос, - це трогводыта, тылко замава.
Встряхивает тебя что-то жуткое. Трещит комбинезон.
- Цо то с тым зробич?
- Нье вем. Хцеш - забич.
- Забич?
- Рощне инна истота, лепей таке змяжджич як малутки.
Снова смех. Страшный. Громкий. Кажется, со всех сторон.
- Зрубме попельничке с чашци.
- То нье за маве?
Смех.
- Добже, добже... Киеде ест наиблишче транспурт до рецыклеру?
- Тераз ще довием...