Сильверфилд. Всем. Раздавив прямоугольный окурок дешевой сигареты в сделанной из срезанного донца банки из-под какой-то соевой газировки пепельницы, твой собеседник, сухощавый имперец в рубахе-разлетайке, лет пятидесяти на вид, бегло осматривает лепящиеся к скорее прикрытым, чем украшенным циновками стенкам забегаловки столики, за которыми сидят, жуя всякое местечковое дерьмо, местечковые же работяги, задерживает взгляд на собранной из прозрачных бусин входной шторе.
- Все принес? - собственный голос звучит непривычно, и ты заканчиваешь произносить короткую фразу еще до того, как вообще осознаешь, что собирался что-то сказать.
Кивает. Подцепив замызганными пластиковыми палочками с еще более замызганной одноразовой тарелки жареного в кляре сверчка, кидает его в рот, долго и хрустко жует.
- Почему дижармелин ребера, жангво? Могу найти хороший за четыре раза меньше цена. Будет наш, качество.
Ничего не отвечаешь ему, только макаешь сверчка со своей тарелки в густой, желтовато-сметанный на вид, с темными вкраплениями какой-то молотой специи кунжутный соус. Жуешь тоже, разглядывая надписи на исцарапанной столешнице. "ИТС ПИДОРЫ", замечаешь перечеркнутый чем-то тупым, скорее всего - сувальдным ключом, громкий лозунг на родном языке. "我操了你的嘴，你是一只雪猴": красуется рядом филигранно выведенный уже чем-то очень острым, вероятно, жалом стилета, ответ.
- Что здесь написано? - постучав по иероглифам ногтем, спрашиваешь у сотрапезника.
Тот наклоняет голову боком, подслеповато щурится.
- Написано: империя и республика не надо ссориться, братья.
- Я так и думал, - хмыкаешь, качнув головой.
Пару минут просто сидите, едите "протеин / вкусно / хрустят : жирный тесто сверчок", выбранный тобой в засаленном меню наугад. За стеной шумит дождь, под крышей шкворчит, наигрывая какую-то этномуть, приемник, тут и там слышатся обрывки чужих разговоров, если не на кехайском, то обязательно - о долгах, дождях и девушках. В какой-то момент, словно между делом, имперец сует тебе через стол сверток. Небольшая пластиковая коробочка, в застиранном кухонном полотенце. Откинув его уголок в сторону, видишь серебряную чеканку на черной крышке: "JarmlinRiberra Firearms".
- Можно не смотреть, качество найдено.
Открываешь контейнер и, вытащив из него металлическую рукоятку инерционного ножа с ухватистыми, подпальцевыми выемками с боков подкатанными, эргономичными накладками из фирменного джирибовского "плекса", неспешно и тщательно ее осматриваешь, проверяешь каждую клепку, каждый стык, плотность прилегания ребер, плавность хода мутно-серого, обоюдоострого клинка, берешь коммуникатор и пробиваешь серийник, потом фотографируешь и проверяешь на подлинность штрих-шифр у ограничителя. Показываешь лезвие пытающемуся сохранить невозмутимый вид собеседнику.
- Такая форма называется "гладиус". Знаешь, что это значит?
- Нет, - отрицательно качая головой, делает на пару кивков больше, чем стоило бы.
- Это значит, что ты скрутил оригинальный "копьевик", и поставил сюда это дерьмо, с младшего модельного ряда.
Бросив затравленный взгляд куда-то в сторону, начинает тараторить:
- Такое произошло, знаешь это бывает, ты работаешь как брат и брат...
Показываешь ему правую ладонь, призывая к тишине.
- Лезвие, бизнесмен. Ты ведь знаешь, что вибрак в каждой модели делается под свой клинок, да?
- Да, - отвечает.
- И знаешь, что будет, если клинок пойдет в резонанс, да?
- Да, - кивает. - Двадцать процент подарок. Скидка.
- Тридцать.
- Двадцать пять.
Убираешь смертоносный брусочек в карман джинсов.
- И это лезвие в подарок, да?
Поморщившись так, будто съел несвежего сверчка, имперец вздыхает.
- Да.