Фидель. Всем. Вскинув ПП, цепляешь сектором огня жалюзи-шторки мини-шахт системы вентилирования воздуха. Шепотом наполняются они, перестуком, дыханием чуть слышным, хрипами, чавканьем. Шипит что-то в них, справа, слева, переливчатым не то мужским, не то женским голосом:
- Да... Ищи... Нас... Ищи... Мы... Везде... Мы...
Хор голосов хлещет по ушам, когда их громкость вдруг выворачивается до предела, будто прямо в уши тебе орут:
- Везде! Мы! Везде! Везде! Везде!
Хватает тебя что-то за плечи, вполне реально разворачивая вокруг своей оси, спиной в коридор, лицом к лифту. Кейто. Дрожащая, сломанная, перепачканная черной слизью так, как если бы ее только что в ней искупали, фигура конвульсивно вздрагивает. Лихорадочно выворачивает голову, словно хочет сама себе сломать шею. Бешено вращаются, лезут из орбит слепые глаза, обгоревших волос пряди сохлые топорщатся, расползаются, рассыпая опарышей крупу, дутой куртки обугленные остатки. Замирает, в наступившей вдруг абсолютной тишине указывая тебе безвольно повисшей, едва держащейся на обкусанном до сахарно торчащей вбок кости запястье пластиковой кистью в сторону шахты:
- Там охрана, их очень много. Убьют тебя, - переводит указателем торчащую оглоблю руки на дверь ближайшей лаборатории, - ломай, напротив двери ищи дверь. Три, пять, шесть, один.
Начинает распухать вдруг, гнойниками кожу шеи выпячивая.
- Я внутри всего. Мы растем друг в друга. Мы едим, нас едят - глаза лопаются, брызжа густотой цвета отработанного моторного масла. - Беги, дурак!