Фидель. Всем. Отщелкнул планку, вернул на законное место барабан. "50", отличные дела. На труп взгляд кинул, пока Бжик с сенсорником возится, и тут же похолодело все внутри. Нет трупа. Только кляксы угольные тут и там, росчерки волочильные, потеков стрелки. Фонарь на автомате врубив, метнул луч прожекторный туда, сюда. Нет нигде. Никуда не мог деться. Если только не...
- Привет, - говорит, продавливаясь сквозь страшный проруб на брюхе измазанное в антрацитовых соплях женское лицо, когда поднимаешь глаза под потолок.
Прямо над тобой. Лицо. Ты узнаешь ее, имперку эту. Слипшихся от сальных, нутряной соков локоны черных волос, раскосых глаз мутные, налившиеся гноем орбы, зубов сломанных белые огрызки. Кейто? Это же она. Улыбается тебе, с грустью, но вполне искренне:
- А я все, Фидель, - так, полным именем, из всей вашей джаз-банды называла тебя только она, - Санти проебал вспышку. Хотя, может и я. Оба хороши.
Морщится, будто от зубной боли.
- И я... Теперь я здесь. Больше никаких взрывов. Ни бухла, ни секса. Ничего. Я как внутри всего. Не знаю, как сказать. Я тону. Не могу, это как паутина. Клей... - ты готов поклясться, что она испуганно оглядывается, - Слушай. Если увидишь руку, такую кисть, с хвостом, не дай себя вжарить. А если нет, взорви себя, что хочешь сделай, но не дай... Не дай сделать так. Вот так, как я.
Кривится, и ты видишь, как черные слезы дрожат, зигзагами пачкая щеки.
- Это Ад, Фидель. Ад. Как у ебаных ританитов. Ад, - выдохнув, явно берет себя в руки, - не дай себя поймать, Фидо. Санти еще живой. И Матео тоже. Найди их. Бегите отсюда. Санти в этом же блоке, на нес...
Ее лицо лопается, расходясь сальными лоскутами, проступает скалящимися детскими чертами.
- Куда! Ты! Собрался! А!