Босс. Всем. Кроссовок со штырем опробовал. Давить на носок пытаешься, чиркать об пол боковиной, подошвой, пятку мять, гнуть - ничего. Засел внутри, не хочет лезть. Наверняка работа с этой штукой завязана на какой-нибудь мелкой хитрости, чтоб щелкать жалом быстро и без лишних телодвижений, иначе какой вообще во всем этом смысл? Осталось теперь саму хитрость вспомнить.
Обувь на время в покое оставив, поднял махину помпового дробовика. Крепко сбитый, классического дизайна. Калибра, конечно, чудовищного - пара пальцев в дуло заходит легко. Судя по тому, что плотно сидящая на трубчатом магазине под шесть патронов пластиковая муфта черного цевья выглядит немного затертой, не прямо с магазинной полки. Хоть и не нулевой обкатки, но от того, как тебе кажется, даже еще более ухватистые, сглаженные от постоянных прикосновений рифления кольцевых выступов жмутся в ладонь как родные. Куцый штырь толстого ствола из вороненой до синевы стали ближе к массиву ствольной коробки накрыт полутрубкой симметрично перфорированного защитного кожуха, и тщательно отполирован. Каждая царапина, каждое пятно, все кажется знакомым. Крутанул дробовик в руках, примеряясь. Отличный. На правом боку приклада, ближе к стыку, утопленную в материал, и посаженную на две крохотные клепки прямоугольную табличку заметил. Гравированные буквы, стройными рядами по потемневшей от времени бронзе: "AWARD WEAPON: TPS-004984233-12 / RENGO SPECIAL STANDING AREA / JCPD-D12 / STATE TROOPER T. MORTINOZZI". Стальная обшивка торца - явно не заводского изготовления, но сделана максимально аккуратно, надежно и с равными интервалами проклепана по периметру. До хруста, так, что кровь прочь схлынула, вжались пальцы в сталь, в пластик.
И разжались. Клубы горьковатого табачного дыма вьются в сотрясающемся от раскатов отстукивающих танцевальный ритм битов. Ты помнишь, что звукоизоляции тут нет совсем не потому, что это слишком сложно или накладно. Дробовик, тот самый - перед тобой, стволом в сторону. Напротив тебя, в тени, за столом, среди шелка подушек и усыпанных блестками, едва прикрытых строчками купальников хрупких тел двух "девочек", развалился он. Грузный, толстошеий, в расшитом золотом пиджаке. Круглое, напоминающее блин лицо покрыто такими глубокими оспинами, что их не могут скрыть ни дым, ни полутьма. Блестит пот на покатом, морщинистом лбу. Блестит цепь на бычьей шее. Крест. Зубы. Золото. Папа в очередной раз пыхает сигарой и долго наблюдает за тем, как струящийся из волосатых ноздрей дым растворяется в окружающем пространстве.
- Твой батя не был пидором, ихо..., - помолчав, Папа продолжает, - но. Он был мусором. Это его ствол, так?
- Так, - говоришь ты, кивая еще до того, как успеваешь об этом подумать.
Несколько секунд молчания.
- Бери, - Папа кивает на дробовик, - заслужил.
Твоя ладонь ложится на приклад. И тут же огромная кисть, метнувшись сквозь завесу дыма словно молния, вцепляется в тебя. Сосиски огромных волосатых пальцев смыкаются на запястье, словно тиски. Навалившись огромным брюхом на край стола, и опрокинув пару хрустальных фужеров на серебряную тарелочку с лимонно-желтыми шариками "витаминок", Папа смотрит прямо в твои глаза. Зубчатые точки рубиновых зрачков вращаются под навесом кустистых бровей. Чуть слышное жужжание - и кости твоей руки затрещали словно тростник. Больно. Горит.
- И еще кое что, - Папа улыбается, показывая тебе штыри огромных золотых клыков, - хорошо отработал, эстас ун крак!
Тиски разжимаются, оставив на запястье глубокие, наливающиеся гематомами вмятины. Откинувшись обратно на диван, Папа приобнимает одну из девушек, которые, похоже, вообще не обратили внимания на его рывки, и немного склонив голову в сторону, чуть слышно говорит ей слово или два. Та, качнув копной торчащих в стороны будто солома желтых волос, согласно кивает.
- А теперь, чаваль, бери ствол и пиздуй отсюда.
Взмахом руки Папа явно однозначно предлагает тебе покинуть помещение. Подцепив дробовик неискалеченной рукой, ты встаешь с кресла и склоняешь голову в уважительном поклоне, после чего направляешься к перекрытому шторой из бусин выходу. Папа же, потеряв к тебе всякий интерес, утробно хохочет, рассказывая какую-то шутку подсевшей к нему на ногу девчонке.
- Санти, тормозни.
Когда ты раздвигаешь шелестящие нити плечом, выходя в утопающий во вспышках стробоскопов зал, крепкий мужчина в облегающей серой майке с морф-аппликацией в виде насилующего карикатурно изображенного мэра Джефферсона питбуллера, на голое тело, джинсах от "Peninjo" ценой в машину эконом-класса, и мигающих подошвами в такт музыке кроссовках, прихватывает тебя за локоть. Это Пабло, твой близкий.
- Тебя Старый искал.
Старый - так вы зовете промеж собой Диего. Но не в его присутствии, нет.
- С хуя ли? - слышишь ты собственный голос.
- С рояли. Слышь, помнишь ту узкоглазую: Кейбо, Бейбо?
Ты помнишь.
- Кейто. Пизданутая хуйня без рук.
- Ну да, она.
- И чего?
- Того, остиа! - Пабло ухмыляется, - Теперь она с нами, короче.
- Ебать, - говоришь ты.