Два дня путешествия паладин провел в самом благостном расположении духа. Ровное полотно дороги мягко стелилось под сапогами, звуки и ароматы зрелого летнего леса наполняли его чувства, и хотелось петь и болтать со всеми о пустяках. Эмбрин привык странствовать в компании солдатни и простого люда, и не был уверен, что его незамысловатая речь будет приятна нынешним спутницам. Но хорошее настроение взяло свое уже в первое утро, и воин выровнял шаг рядом с белокурой волшебницей, ослик послушно трусил позади.
— Скажи, Ариэль, тебе ведь хорошо знаком язык эльфов? Я вырос в Хэрроудэйле, и их певучая речь наполняла мой слух с самого детства, но значение слов всегда оставалось неведомым. Не согласишься ли скоротать путь, преподав мне несколько уроков? Хотелось бы уметь отвечать дивному народу на их языке. Обещаю быть прилежным учеником, — улыбнулся Эмбрин.
***
Наутро третьего дня пути после дневки, застав незваного гостя возле вверенных ему припасов, Эмбрин первым делом бросился проверять масштаб пропажи. Убедившись, что лесной зверек не нанес ощутимого ущерба, паладин усмехнулся и сказал кустам:
— Ну-ну, плутишка, получил свой завтрак? Ну и на здоровье, от нас не убудет, а ты замолвишь за нас словечко перед Лесным Отцом в благодарность.
Храмовое воспитание так и не смогло побороть в Эмбрине суеверность простого народа, где верили, что всякий зверь в лесу может оказаться воплощением духа, как благого, так и не очень, и старались не обижать животных зазря.