Wonderland: Sounds of Madeness | Партия

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

28 лет. Среднего роста, очень худой, скорее даже костлявый. Вытянутое лицо с ввалившимися щеками и резкими чертами, глубоко посаженные огромные голубые глаза налиты кровью, длинный нос чем-то напоминает кирку, всколоченные черные волосы коротко подстрижены. Одет почему-то в солдатские сапоги, серые штаны, серый же распахнутый жилет без пуговиц и грязно-белую рубашку.

Знать бы самому...

Артем родился в семье среднего достатка. Хорошо учился в школе, был пионером. Поступил в университет на переводческую специальность. Был счастлив, свято верил заветам дедушки Ленина... Война все изменила. Зайцев попал на фронт радистом и почти всегда отдавал долг Родине, сидя в окопе/землянке/под открытым небом на передовой. Молодой связист был довольно везучим - мало того, что его ни разу даже не ранило, так он еще и встретил свою любовь - медсестру Анну. Аня была красивой, веселой молодой девушкой, и двое влюбленных искренне надеялись на брак и счастливую жизнь после окончания войны. Но судьба распорядилась иначе: очередное наступление Красной Армии закончилось неудачей, и отряд, в котором состояли Артем и Анна, был захвачен в плен. Допросы, побои, издевательства... А затем - ночной кошмар любого военнопленного: концлагерь. Этот лагерь был одним из ведущих двигателей немецкой медицины, благо сырье для экспериментов здешних докторов поставлялось регулярно. От надзирателей не укрылись отношения Артема и Анны, так что нет ничего удивительного, что однажды ночью их обоих вытащили из грязного вонючего барака, в котором обитали пленники, и погнали в местную лабораторию. Уже на входе и парню, и девушке вкололи какую-то жидкость, от которой тело перестало слушаться молодого человека, а разум его затуманился.
Очнулся он привязанным к операционному столу. Стол был наклонен почти на 45 градусов, так что Зайцев мог видеть второй такой же стол, на котором лежала его любимая - Анна. Юноша не мог пошевельнуться, даже дыхание давалось ему с трудом - сказывалось действие введенного ему препарата. Все, что он мог делать, - это смотреть. И он смотрел, как улыбающийся немецкий хирург подходит к столу с девушкой и начинает осторожно, скальпелем снимать с нее скальп. Анна не кричала. Она не кричала, когда ей вырезали глаза. Лишь кровавые слезы катились по ее щекам. Артему хотелось кричать, помочь своей возлюбленной, разорвать напевающего что-то доктора, но он только смотрел, как потрошат его невесту.
Артем не знал, сколько продолжалась операция, - время утратило для него всякий смысл. И не только время - вместе с Анной умер и он, его личность, человек внутри него. Он равнодушно смотрел, как врач вышел из операционной, а вместо него зашел другой. Он ничего не ощутил, когда немец подкатил к нему столик с инструментами и стал выбирать среди них подходящий. Он даже почти ничего не почувствовал, когда крышку его черепа сняли и небрежно отбросили в сторону. И лишь когда доктор воткнул ему в обнаженный мозг какие-то штырьки и электроды, Артем почувствовал БОЛЬ. И мир исчез.

Первую вечность Артем не знал ничего, кроме боли. Тьма вокруг него была наполнена болью, изысканной, разнообразной, первоклассной болью. Он ничего больше не чувствовал и не помнил. Он забыл, кто он, откуда, что было когда-то важным для него... Он знал, что есть Он и есть Боль, и они никогда не расстанутся.

Вторая вечность была наполнена обрзами.
Он - слово. И слово это Он. У него есть братья - англичанин Хи, немец Эр... Здравствуй, Хи. Привет, Он. Как ты? Не очень. А будет еще хуже...

Он в госпитале. К Нему подходит врач в клоунском гриме. В руках у врача - бензопила. Врач взводит пилу и вонзает ее в Его тело. Он смотрит, как на цепь наматываются Его кишки. Больно.

Он - в окопе. Вокруг стрельба и крики. Полуразложившиеся солдаты в истлевших шинелях бегут вперед, с них падают куски плоти и опарыши. Он тоже бежит. Впереди - его цель: под тяжелыми серо-коричневыми тучами парит в воздухе огромный черный червь о тысяче ртов. Его невыразимо огромную тушу удерживают в воздухе вьевшиеся в его плоть дирижабли. Червь освещен десятками прожекторов, их лучи высвечивают свастики на бортах дирижаблей; вокруг воздушной твари мухами вьются самолеты. Все бегут к червю, и Он тоже бежит, чувствуя, как земля колючей проволокой грызет его истлевшие ноги. Больно.

Он в пустом бункере. Он настраивает радиоточку. Та оживает, становится на четыре тонких паучьих лапки и хрипит:
- Говорит генерал Козлов! Приказ из штаба: вколоть больному двойную дозу успокоительного! Повторяю: вколоть...
Радиоточка прыгает Ему на шею и бьет Его током. Больно.

Он - цветок "анютины глазки". Его лепестки усеяны глазами. Он растет на поляне, над ним - голубое небо. Светит солнце. Ему хорошо. Но солнечный свет заслоняет какая-то тень: огромный толстый младенец смотрит на Него. Пухлая ручища тянется к Нему и начинает тянуть. Ему больно, Он безмолвно кричит, когда Его стебель рвется. Землю орошает поток алой крови. Младенец, улыбаясь, смотрит на Него, затем открывает рот и кричит:
- Держите его! Держите же, я не могу сделать укол!
Изо рта младенца лезут десятки языков, усеянных пальцами. Языки обвивают, связывают Его, стягивают стебель, мнут лепестки. Больно.

Он - морфий. Его только что набрали в шприц. Сквозь отверстие в игле Он видит, что шприц подносят к какому-то человеку. Человек этот сидит в комнатке с мягкими стенами, на него надета смирительная рубашка. Человек кажется Ему знакомым. Как же его зовут? Антон... Андрей... нет, Артем. Человека зовут Артем. Шприц вонзается в шею Артема, и Он чувствует, как течет в его вену, по пути совокупляясь с горячими клетками человеческой крови. Горячо. Больно.

Он сидит в комнате с мягкими стенами. Над ним склонилась медсестра. У нее удивленный голос:
- Вы все же очнулись! Мы уже и не надеялись, что вам станет лучше!
- Кто... я...- шепчет Он.
- Вы - Артем Зайцев, - отвечает медсестра. - Вы находитесь в Костромской психиатрической лечебнице. Не волнуйтесь, сейчас придет доктор Козлов, сделает вам небольшой укольчик, и вам сразу полегчает. - Женщина улыбнулась: - Это большая удача, что вы пришли в себя. Мы перепробовали все методы лечения... А, вот и доктор!
Дверь комнаты открылась, и в нее вошел человек в халате. На лице у него клоунский грим, в руках - бензопила. Он смеется, и медсестра смеется тоже - из ее рта лезут личинки и пауки. Бензопила с кошмарным визгом врезается в Его грудь. Больно.

Он - кот в духовке. Больно.

Он - Солнце. Больно.

Он - бабочка в чьей-то коллекции. Больно.

Он - ... . Больно.

Он - ... . Больно.

Он - боль.
Он - боль.
Он - боль.
Боль.
Боль.
И.
Тьма.

...
А потом боль прошла, и стало светло.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

я очень спокойный и нормальный, вполне адекватный человек

я тихий, добрый и спокойный

живу я на Уолтерстрит 22 по Трэйс Авеню
работаю я в маленькой конторе, где мне постоянно названивают люди и говорят, какая у них плохая жизнь и как им хочется умереть...
но я их не отговариваю.
еще я очень общительный и интересный
у меня большая коллекция шляпок от гвоздей
я люблю смотреть на ухо человека, даже если он обратил на меня внимание
люблю топор
люблю смотреть на ухо человека
и еще топором умею пользоваться
а вообще я интересный и общительный.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Софи - типичная серая мышка. Редко улыбается, почти не следит за собой, одевается неброско и безвкусно, практически не пользуется косметикой, старается не выделяться из толпы. Возраст - 26 лет, рост выше среднего, худощава.

Софи - социопат. Замкнутая, необщительная, депрессивная, пессимистичная, слегка грубоватая, но уравновешенная. Фаталистка. Если случается неприятность, она воспринимает ее как должное. Если приятность - ищет подвох. Иногда впадает в ступор в силу своей болезни. Изредка начинает говорить сама с собой. Достаточно аккуратна и педантична в работе, совершенно непритязательна в быту.

У Софи было непростое детство. Она была подвержена приступам эпилепсии и поэтому воспитывалась и училась в специальном интернате для детей с неврологическими заболеваниями. Высшего образования у нее нет. Она с самого детства знала, что такое быть не такой, как все, неполноценной. Привыкла чувствовать на себе взгляды, в которых читался страх, отвращение, жалость - но не любовь или расположение. Она привыкла закрываться, привыкла быть всегда одна, особенно после смерти родителей - единственных близких ей людей - в ужасной автокатастрофе, несколько лет назад. Болезнь давно перешла в латентную стадию, приступы прекратились, но она все еще не обходится без таблеток. Из-за того, что ей противопоказаны физические и нервные нагрузки и в силу своего замкнутого характера работа в архиве, где она работает уже 8 лет - идеальный вариант для девушки. Свободное время она проводит одна дома, в обществе книг и своих фантазий...

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.