Вот уже почти неделя, как перестало вещать телевидение. Две недели, как начались перебои с водой и светом. Три недели, как на улице не видно серой формы «стражей порядка». Месяц с тех самых пор, как в чью-то мудрую голову взбрела мысль расстрелять тысячи ни в чём не повинных людей. Людей, которые хотели отстоять своё мнение, донести его до правительства... Кадры с превратившихся в филиал ада улиц Москвы заставили народ особенно ясно осознать простую истину – они просто быдло, рабочий скот, мясо.
И – о, чудо! – спящий доселе медведь зашевелился в своей берлоге.
Берлога была мала, вонюча и темна, но это нас не останавливало – мы приходили туда вновь и вновь.
Сначала изредка...
Потом чаще.
Теперь я уже и не помнил, когда в последний раз возвращался домой, а не сюда, не в штаб, который почему-то окрестили «берлогой». Здесь моё спальное место, место за столом и в новой жизни. По утрам – ещё и в очереди в туалет. Раз в неделю – в душ. Такая вот стабильность. Душ от сортира отличался высотой крана да размером сливного отверстия. А ещё – запахом.
Всё это было незначительно, второстепенно, почти терялось на фоне одного простого факта: сюда, в «берлогу», привозили оружие. И – что казалось особенно важным – никогда не требовали отчёта ни за потерянный ствол, ни за истраченные патроны. Пока кто-нибудь не начинал наглеть. Такие «коммерсанты» обычно получали предложение на работу с серьёзными партиями. И уезжали на тех же крытых брезентом грузовиках, которые подвозили оружие и еду. Больше о них никто ничего не слышал...