Во власти Черной Смерти | ходы игроков | Сквозь птичью маску

Зачем ты прячешься под птичьей маской, доктор? От себя всё равно не спрятаться. Положил ли сегодня душистых трав в ее длинный клюв, чтоб не чуять отвратительный запах чумы и самой смерти? Или уже привык? Смрад, кажется, уже повсюду: въелся в изрытые колеями дороги, пропитал стены всех домов, витает в воздухе, незримо, неосязаемо... И вот-вот дотянется и до тебя. Спасут ли тебя тогда твои намазанные воском одеяния, микстуры, уколы? О, ответ тебе хорошо известен. Ну же, произнеси его в слух! Или...боишься?.. Уж не потому ли ты сейчас снова при параде: шляпа, маска, костюм, плащ. И трость. Скольких мертвых она коснулась? А ты сам?..
Посмотри на себя. Стервятник. Так тебя зовут за глаза в тихом перешептывании. Ведь ты верный спутник Смерти. Ее вестник. Гонец. Может, сам ты так не думаешь, но объясни это тем, к кому приходишь с помощью и от кого ты уходишь вновь без ответов. Объясни это горюющим вдовцам, ревущим детям, обессиленным матерям. Ты являешься им Спасителем, Надеждой. А что оставляешь после себя?.. Но они продолжают ждать тебя. Продолжают звать, молить, захлебываясь слезами и отчаяние. А потом - прощают, тихо, смиренно. И это, пожалуй, хуже проклятий...
Чувствуешь еще угрызения совести? Или уже нет? Врач, не спасший свою семью, но сумевший сохранить собственное здоровье. А рассудок? Был бы он здоров, ты давно бежал прочь с остальными, а не оставался в крысином городе. И что ты ищешь на его темных злачных улочках? Я уверен, рано или поздно, ты это найдешь. А пока...

Лондон готовился встретить новый осенний день. Еще одно чумное утро, которое мало чем отличается от чумной ночи. Разве что бледное, точно заболевшее, зараженное солнце разбавит черноту сумерек серым рассветом. Краски кончились: серые дни, серые люди. И дождь, нескончаемый, моросящий. К нему привыкаешь, как к жужжанию назойливой мухи, которую никак не удается поймать и с соседством которой приходится лишь мириться. И все мирились, сидя дома у очага, или прячась под крышами таверен, или кутаясь в накидки плащей.
Комната, которую Элтон Чейз занимал не так давно, не шла ни в какое сравнение с предыдущей, которую он некогда делил с любимой женой. Квадратное помещение с низкими потолками и грязными окнами. Зато дешево: дешевое убранство, дешевые соседи. И пробивающий до костей холод. Зима все ближе. Неяркий свет масляной лампы лениво отгонял последние сумерки, наполняя комнату ароматом горящего животного жира. Это, конечно, не душистые свечи в его прежнем доме, но хоть что-то. В окно стучал дождь: просился внутрь или звал наружу?

Ещё один день. Такой же, как и все остальные. Монотонно барабанит дождь за окном, довершая и без того унылую совершенно картину. Кровать жёсткая. В комнате темно и печально.
Тусклая лампа лишь слегка разгоняет полумрак, порождая в углах зловещие тени. Вокруг безысходность.
Приходится снова открыть глаза. Снова разглядывать трещину в потолке, снова слушать треклятый дождь. Это же Лондон. Ливни здесь – обычное дело. Вот только кажется почему-то, что прежде солнце висело в безоблачном небе куда дольше и чаще.
Я всё-таки открываю глаза. Трещинка всё там же. На том же месте. Не увеличилась, не изменилась. Столь же постоянна, как и ежедневный кошмар, в который превратилось моё существование. Болит нога. Она болит всегда, тупо и монотонно, разрывая на куски редкие моменты спокойствия, привнося в сон нотки кошмара. Кошмар беспрестанен. Он преследует меня везде. Не только во сне, но и наяву.
Зачем я терплю это? Зачем вновь и вновь поднимаюсь с постели? Из интереса? Упрямства? Ответа определённого не было. Скрипит натужно кровать, стоит мне принять вертикальное положение. Массирую бедро, хоть и прекрасно знаю, что становиться лишь хуже от того, что бережу старую рану. Но ничего не делать вообще куда более мучительно.

Ежедневный бессмысленный ритуал ещё не окончен. Умыться в тазике с холодной водой. Словно ледяная жидкость может помочь или что-то исправить. Пройтись по крошечной комнате, разминая затёкшую за ночь больную конечность. Выглянуть в окно в безумной надежде, что преобразился за ночь город снаружи. Конечно же, нет. Всё как обычно.
Главное в эти минуты – побороть подстерегающую на каждом шагу безысходность. Отрешиться от вопросов «почему» и «зачем», которые назойливо лезут в голову в такие моменты. Иначе есть вероятность отчаяться. Сесть на кровать и уже не подняться.
Потом – облачение. Ещё один обязательный атрибут его новой профессии. Сапоги, пропитанный воском плащ. Можно подумать, воск действительно помогает. В этом я сомневался, но не жаловался – по крайней мере, не пропускает влагу. Что очень кстати во время прогулки под таким ливнем.
Трость – ещё один элемент. Ей я рад. Всегда нахожу иронию в том, что именно трость – обязательная деталь моего шутовского костюма. Чумной доктор должен носить с собой трость. Никто не догадается, что доктор на самом деле – никчёмный калека.
Я жалок. Не могу исцелить себя, не могу исцелить окружающих. Наверное, я идиот. Если продолжаю пробовать снова и снова.

И, конечно же, маска. Уродливая маска. Я её ненавижу. Хоть и знаю, почему она имеет именно такую форму. Ведь травы в клюве помогают избежать заражения. Смешно. Они помогают лишь отогнать отвратительный запах. Впрочем, приторный аромат благовоний я нахожу ещё более отвратительным.
Кроме того, клюв – это ведь так символично. Создаёт образ. Придаёт стиль. Внушает надежду. Или её отбирает, это как посмотреть. Чуму нельзя излечить. Я это знаю. Знаю, в отличии от многих других.
Маска всё же надета. Доктора прячут лицо. Это тоже одна из причин. Слабовольная, порочная черта, в которой они никогда себе не признаются. Я признаюсь.
Пора идти. Узнавать, что же принесёт новый день. Хотя, чтобы отгадать это не обязательно быть прорицателем.

Пустой коридор, что не удивительно для столь раннего часа, предательский скрип прогнивших половиц, чахоточный кашель за дверью соседнего номера, - вот и вся жизнь дешевой ночлежки больного города. Что-то еще держало их, чумных или нет, в подобных номерах, в Лондоне в целом: зараженные возлюбленные, легкая нажива, собственные страхи и отчаяние. Они как будто вовсе не хотели покидать город. Что они искали здесь? Прощения? Смерти? Исцеления? Или всего сразу? Они ходили, точно призраки, по какой-то причине не покинувшие наш мир. Совершали ежедневный ритуал жизни просто по выработанной годами привычке, механически, не чувствуя вкуса поглощаемой пищи, не испытывая радости от встреч со старыми знакомыми, не ощущая удовольствия от плотских утех. Жизнь ли это? Но те, кто все еще оставались в городе, и не просили иного. Не жили - доживали.
За дверью постоялого двора, выбранного Элтоном в качестве своего убежища от прежней жизни, и то было уютнее, чем внутри занимаемой им комнаты. Дышалось свободнее и легче, соседствующих с лекарем тараканов и блох здесь не было видно, можно было не бояться, что при очередном скандале жильцов сверху, на голову рухнет потолок. Зато приходилось остерегаться другого... Мир сдвинулся с места, изменился. То, что раньше держалось на законе и морали, перестало существовать. Пропало понятие человек. Ты либо жертва, либо охотник. Либо победитель, либо проигравший. И порой на кону стояло не только имущество, но и собственная шкура, даже в прямом смысле... Мародеры, работорговцы, насильники, маньяки... Кто-то, как ты, одевал маску, кто-то же ее снял... Если попался в ловушку, не жди пощады, не ищи спасения. А уж такая фигура, как облачённый в костюм чумной доктор, был на улице фигурой видной. Но что видели в ней? Одни искали встречи с тобой, потому что хотели просить помощи, хотели исцеления для себя или кого-то. Другие жаждали заполучить силой твои целебные микстуры и наряд, веруя в его защитные свойства. Третьи, завидев тебя, бросались прочь подальше, боясь заразиться чумой, которой непременно, по их мнению, болел всякий, имеющий близкий контакт с зараженными (а уж врач, как никто другой, близко контактирует с больными, согласись).
Обо всем этом ты, конечно же, прекрасно знаешь. Но всё же выходишь на улицы вновь и вновь. Пусть сейчас еще раннее утро, но от бледного солнца нравы местных трущоб не излечиваются. Ты иди, но будь на стороже, мой тебе совет. Ведь я очень хочу продолжить твою историю. Печально, если ее окончание найдется в грязном узком переулке, поливаемом помоями...
Справа от входа ночлежки, оперевшись спиной о деревянн стену, полусидел-полулежал бродяга. Голова опущена и прикрыта драной шляпой, руки, протянутые за милостыней, замерли с открытыми ладонями на потрепанных штанах, на груди засыхало блевотное пятно. Видимо, у него не было совсем ни гроша, раз он не смог наскрести и нескольких центов на оплату самой дешевой комнатушки. Или он просто не дошел до нее... Мимо не спеша шла какая-то старушка, но увидев, кто стоит на крыльце, резко отпрыгнула в сторону, перекрестилась, опустила глаза и, что-то нашептывая под нос, быстро поковыляла дальше по дороге. Что ж... Куда идти? Не было приемной, куда приходили бы пациенты; не было заказов, ведь новый адрес никто не знал и некуда было прислать гонца с просьбой о помощи. Куда глаза глядят? Во всех направлениях - одинаковые покосившиеся убогие деревяшки, где-то заброшенные, где-то разнесенные, где-то обгорелые. Здесь жили низкие люди (и рост тут ни при чём), и запросы у них были не высоки. Так что не жди вывесок с объявлениями или слуг, что могли бы искать тебя для своих кашляющих, чихающих или пукающих хозяев. Хотя кое-кто всё же по-видимому стерег тебя. Потому что, как только ты повернул голову влево, некто вышел из переулка между домами, сдержанно дернул рукой в приветственном знаке и поднял подол шляпы. До незнакомца было шагов двадцать, но с такого расстояния тебе удалось разглядеть длинный птичий клюв...

Я уже привык к этому городу. Приспособился к новому Лондону.
Стоя на крыльце, полной грудью вдыхаю омерзительный аромат, который давно уже стал неотъемлемым спутником. Есть в этом нечто особенное, какое-то извращённое удовлетворение, доступное только свихнувшимся идиотам, одним из которых я, скорее всего, и являюсь.
Нормальные люди не остаются здесь. Нормальные люди бегут, спасаясь от проклятой болезни. Не прячут лица за масками. Они боятся чумы, избегают её.
А что делаю я? Стою на крыльце, почти с гордостью озирая маленький дворик. Упиваюсь собственной мелочной властью, которую дарует этот костюм. Перекрестившись, отшатнулась старушка - приподнимаются в нехорошей усмешке уголки губ доктора.
Мне даже нравится это. После всего, что произошло с моей жизнью, после всех потерь и поражений, я черпаю мрачное удовлетворение в страданиях окружающих. Становится теплее при мысли, что вот здесь, совсем рядом, кому-то приходится ещё хуже, чем мне. Понимаю, что это неправильно. Но выше сил отказаться от последнего доступного удовольствия.

Это мой город. Проклятый город, сокрытый в пелене бесконечного ливня. Я, подобно чёрному вестнику смерти, неторопливо бреду по улицам, мерно отбивая такт по мостовой своей тростью. И наслаждаюсь этим, хоть никогда и никому не признался бы. Движение помогает ненадолго забыть о боли в ноге.
Подумать только, насколько жалкой, по сути, фигурой, являюсь я в английском обществе. Бродяга, почти что бездомный. Калека. Тот, на кого с презрением смотрели бы благородные лорды и леди, даже торговцы по отношению ко мне считали бы себя высшей кастой…
Но только в нормальном Лондоне. Не в той его версии, которую пожирает чума. Здесь я – доктор. Человек вне каст и систем, надежда умирающих и ужас здоровых. Мелочно? Да. Жестоко? Безусловно.
Но изо дня в день ничего не могу с собой я поделать.

Миную бродягу. Он совершенно не интересен.
Развевается чёрный плащ позади. Преследую ли я всё ещё свои изначальные цели? Пытаюсь ли найти лечение, некую абстрактную панацею или сдался уже? Осознал, что все мои знания бесполезны, что ответа на этот вопрос попросту не существует на свете? Не знаю. Не хочу думать об этом.
Возможно, всего лишь брожу по городу в поисках смерти. Подсознательно жажду её наконец обрести.
Не имеет значения. Важно другое – новый гость на пути.
Клюв, шляпа. Коллега. Вновь улыбка касается губ при упоминании этого слова.
Я не боюсь его. Возможно, отчаявшийся. Или какой-нибудь дилетант. Нет страха. Меня не пугает клюв его маски – ведь у самого есть такой же.
Останавливаюсь в некотором отдалении. Не приветствую, ничем не демонстрирую своего расположения. Просто молча стою и жду. Он пришёл сам. Быть может, будет просить. Возможно, что-то предложит. Так или иначе, но тратить на него впустую слова в мои намерения не входило. Хоть и присутствовала некоторая доля осторожного интереса.

Он не сводил с тебя глаз из-под узких прорезей в маске, так похожей на твою, и стоял не шевелясь, пока ты подходил. Оставшееся до вас расстояние неизвестный и не думал сокращать, как, по видимому, и нарушать молчание...
Капли дождя приземлялись на широкие поля его шляпы и стекали вниз к начищенным сапогам. Может это удивительно, но сапоги у него и правда были хорошо начищены. В такое-то время заботиться о внешнем виде... У незнакомца к тому же был длинный плащ. А вот трости в закрытых перчатками руках ты не заметил. Как и чего-либо еще...
Неизвестный еще раз кивнул, на этот раз резче. То ли убедился, что искал именно тебя, то ли проявляя нетерпение и раздражение. Он указал поворотом головы в переулок, из которого сам только что появился, развернулся и взмахом руки предложил идти за собой.
Всё так же без слов. Только дождь стучал по покатым крышам дешевых лачужек, по начинающиеся собираться на дороге лужам, по скрывающему тело одеянию. Придерживая подол плаща, чтобы тот не развивался от встречного воздуха, неизвестный удалялся прямо по узкому переулку. Отойдя на несколько шагов от Чейза, он обернулся и еще раз жестом повторил приглашение.

Идти или нет? Выбор есть всегда. Ведь ясно, что принуждать тебя не собираются. Но куда идти, с какой целью, и за кем?.. Что ж, на эти вопросы есть шанс получить ответы. А пока ты раздумываешь, погляди: к тебе спешит дама. Смешит, не обращая внимание на волочащийся по мокрой дороге с размытой грязью подол прекрасного платья. Да, сейчас оно пришло в негодность. Но когда-то, будь уверен, в нем она блистала! И сама дама выглядела неважно: серые круги под глазами, исхудалое лицо, потрескавшиеся губы. Сапоги, простые, грубые, совершенно не подходили наряду. Плащ был кое-где рван и явно был на пару размеров больше. Приближаясь, она протянула вперед руки и моляще позвала:
- Доктор! Доктор! - Откашлялась, прочищая горло (судя по всему мешала мокрота из-за простуды). - Помогите! Мой муж болен! Наверное, еще и дети заражены! Помогите! Помогите! - сбивчиво, негромко, она вырывала слова. Тяжело давались фразы: из-за горя или болезненных ощущений.

Незнакомец уже удалялся, более не оборачиваясь. Но ты еще видел его и мог нагнать. Леди быстрым шагом спешила к тебе.

Выбор есть всегда. Как поступить верно? И есть ли верное решение?

Я молчал. Молчал и новый знакомый, словно принимая предложенную игру.
Дождь лил беспрестанно, а я всё вглядывался в глаза, что виднелись в узких прорезях маски. И злился. Потому что кто-то вёл себя так же, как я. Излишне спесиво, высокомерно. Словно своим присутствием делая одолжение всем окружающим.
Но ведь я мог себе это позволить. Был врачом, когда-то давно. Зато настоящим. Имею право со снисхождением взирать на всех шарлатанов, которые в тёмные времена прячут лица за масками. Ведь я не такой. Я всё ещё лучше, чем все они.
Но новый знакомый тоже не говорил ни слова. Более того, развернулся, чтобы уйти. Где-то глубоко внутри медленно поднималась волна холодного гнева. Я не любил, когда со мной обращались подобным образом.

Впрочем, кроме злости было кое-что ещё. Неуверенный интерес. Меня заинтриговал загадочный незнакомец, поскольку, несмотря на все размышления, я не мог понять, какого чёрта он мог хотеть от меня.
Ведь у меня уже нет друзей. Не осталось родственников и даже просто хороших знакомых. Я сам по себе, никому совершенно не нужен. И так проще. Когда никого не любишь - некого и терять. Очень удобно в этом сумасшедшем подобии нормального мира.
Однако, этот доктор подошёл именно ко мне. Хотел чего-то. Быть может, у него есть ответы… Какие ответы у него могли быть я даже не догадывался, но, однако, жаждал, чтобы они у него действительно оказались.

Уже не колеблясь, я шагнул было вслед. Но остановился. Обернулся на голос.
Опытным взглядом моментально опознал благородную леди – явление редкое в этих прогнивших трущобах. Остатки былой роскоши виднелись во всём – в изящном платье тончайшей работы, в походке, в осанке, которая, в отличие от самой женщины, не осознала ещё, что прежние времени прошли.
Она звала меня, не обращая внимания на то, что подол платья превращается в грязную и никчёмную тряпку. Подумать только, как тёмное время меняет людей. Увидь она меня здесь пару лет назад… Сморщила бы презрительно нос при виде нищего, к тому же – калеки. Отвернулась бы и двинулась прочь. Но теперь, благодаря треклятому костюму… Благородная дама сама бежит мне навстречу, молит о помощи. Молит о чуде. Кто я без этого костюма? Никто. Но сейчас он на мне.

Вновь отмечаю, что тронула губы улыбка. Улыбка печальная. Отчасти самодовольная.
Одёргиваю себя, не хочу верить, что и правда настолько низко я пал.
Она зовёт меня «доктор». Говорит о болезни. Я знаю какой. О той самой, которую уже отчаялся побороть.
Вновь бросить ей вызов? У меня нет больше сил. Нет желания вновь видеть обречённые лица.
Я смотрю ей в глаза и вижу мольбу. Шевельнулось что-то глубоко внутри, призрак прежнего Элтона Чейза. Нечто похожее на жалость, или, по крайней мере, лёгкое сожаление, мелькнуло в глазах.
Нет. Я не стану ей помогать. Не стану дарить пустую надежду. Надежда многого стоит. Она всегда умирает последней. Но в этом городе она давно уже умерла.
- Если это чума… То вам остаётся только молиться, - хрипло и глухо бросаю ей я.
Поразительно, как давно я не слышал собственный голос.

Молитвы. Страшно подумать, какое бесчисленное множество пустых слов возносится в это время к глухим небесам. Там никого нет. Никто не придёт. Никто не услышит. Уж с этим-то я определился наверняка.
Слишком много несправедливости ежедневно происходит в мире, чтобы кто-то всемогущий за этим всем наблюдал.
Но что-то не даёт мне уйти. Не позволяет окончательно отказаться.
- Десять минут. Ждите здесь. Если я не вернусь… То поищите другого врача.
Нельзя так просто отослать её. На случай, если загадочный незнакомец окажется всего лишь пустышкой.

И все-таки он обернулся. Дойдя до конца пролета между покосившимися, обветшалыми домами беднейшего лондонского квартала, незнакомец в облачении чумного доктора остановился на мгновение, чтобы посмотреть назад. Элтон шел за ним. Не теряя более ни секунды, неизвестный свернул вправо. Очередной узкий переулок, грязный, смрадный, пустынный. Можно ли привыкнуть к такому облику столичного города? А если долгое время прожил среди тех, кому завтрак готовит кухарка, убирается горничная и даже дверь не приходится отпирать самому?..
Дождь все усиливался. И хотя было только раннее утро, небо начинало затягивать темными тучами. Ветра почти не было, и надеяться на то, что он разгонит непогоду, не приходилось. А значит надо готовиться к ливню. Интересно, сможет ли он очистить разум? А душу?
И в этот раз незнакомец остановился у конца последнего дома небольшого переулка. Убедившись, что Чейз еще идет за ним, он вновь юркнул куда-вправо. Еще проулок, двор, щель между домами, двор, еще, другой, - незнакомец все вел и вел, не позволяя Чейзу приближаться к себе, но и смотря, чтобы тот не отстал. Когда через несколько минут подобных плутаний стало казаться, что с Элтоном просто играют в кошки-мышки, издеваются, хотят надурить, неизвестный, наконец, остановился у неприметной двери, ведущей в подвал небольшого ничем не выделяющегося дома. Человек в костюме лекаря уверенно последовал по ступеням вниз, махнув рукой в приглашающем следовать за собой жесте. Всю дорогу он молчал. Наверное, пришло время (и место) объясниться с Чейзом. Или там внизу очередной лабиринт, ведущий непонятно куда?! Только один вариант проверить.
Внизу царил полумрак. Пока Элтон спускаясь рисковал сорваться от неосторожного шага, незнакомец зажигал свечи. Квадратная небольшая комната. Кроме стен и полок на них (с подсвечниками) ничего в помещении не было. Незнакомец обернулся на звук шагов и заговорил:
- Прошу прощения, что пришлось держать Вас в неведении, - лекарь готовился к разоблачению, снимая шляпу и плащ. - Но у меня не было уверенности, что Вы последуете за мной, когда узнаете, кто я... - на пол полетела маска с длинным клювом. А перед Чейзом, поправляя длинные, спутанные каштановые волосы стояла незнакомка. Женщина. Молодая. Привлекательная: стройная, опрятная, с чистой кожей и белыми зубами, миндалевидными янтарными глазами. Вот это новость! Женщина-лекарь? Вздор! Украла где-то костюм и теперь играет в доктора! Или нет? Но откуда у нее образование?! Теперь понятно, почему она молчала.
- Думаю, я могу Вам помочь, - заявила незнакомка. - если скажете, что Вы ищите в этом месте?? Я дам Вам искомое. Ну, - тут девушка замялась, опустив на мгновение глаза, - не совсем я... Точнее, совсем не я, а тот, кому я помогаю и кто нуждается также в Вашей помощи. Но об этом после. Сперва ответьте Вы.
И она выжидающе посмотрела на Чейза. С надеждой? Любопытством? Можно ли ей верить? И раз она задает подобный вопрос, значит не знает, кем ты являешься. А ты уже возомнил себя важной фигурой, которую разыскивают по всему Лондону?..

С каждым поворотом я злился всё больше. Незнакомец просто уходил прочь, не желая ничего объяснять. Но периодически останавливаясь, чтобы проверить, что я действительно всё ещё иду следом. Что это? Какая-то нелепая игра?
Холодная ярость зарождалась где-то внутри. Десять минут, обещанные женщине, давно уже истекли. Пути назад не было. Стоило остановиться пару кварталов назад, прекратить это бессмысленное преследование и заняться по-настоящему стоящим делом. Стоило. А теперь уже поздно.
Той леди придётся поискать себе другого врача. А я, скорее всего, лишь пожалею о своей глупой упорности. Незнакомец продолжал вести меня, нещадно плутая. Даже появилось у меня подозрение, что водит кругами. Не один раз хотел окликнуть ублюдка, но попросить подождать означало бы проявить слабость.

Для меня это преследование было не только длительным и бессмысленным. Каждый шаг в таком темпе означал настоящую пытку. Горела огнём повреждённая нога, пульсировала тупой болью старая рана. Несмотря на все усилия и манипуляции с тростью, с каждой минутой становилось всё хуже. Некоторое время спустя я уже искренне ненавидел спину ублюдка.
Каждый шаг. Действительно каждый. С трудом удаётся сдерживать стон. Я снова начинал откровенно хромать. Хоть в последние недели благодаря трости и добился того, чтобы это было практически незаметно.
Несмотря на собственное упрямство и изрядно затянувшуюся длительность погони, я был очень близок к тому, чтобы всё-таки сдаться. Гудели ослабшие за годы мышцы ноги, начинали зарождаться первые предвестники судорог. Я чувствовал, что ещё несколько минут – и попросту упаду. Даже несмотря на трость нога подогнётся, опрокидывая в грязь величественный силуэт чёрного доктора.

Я уже не верил, что этот кошмар когда-нибудь завершится. Но каждый новый шаг сделался для меня вызовом. Сцепив зубы я шёл, радуясь, что лицо скрыто за металлическим клювом чудовищной маски. Незнакомец впереди не должен узнать, насколько меня измотал. Не должен понять, что сокрыто за металлической тростью.
В конце концов, мой проводник всё-таки смилостивился. Именно тогда, когда подходили к концу уже самые немыслимые ресурсы. Махнув рукой, спустился в подвал.
И вновь едва я сдержал полный отчаянья стон. О боги. Только не лестница.
Не хватало только оступиться сейчас, покатиться кубарем вниз. Ну уж нет. Не сегодня.

Кое-как удалось всё же спуститься.
Небольшое квадратное помещение. Я выпрямился, постарался придать своему телу непринуждённое положение. Перчатка скрывает, как сильно сжимают трость побелевшие пальцы. Конечно же, свечи. Здесь не на что сесть. Только лишь свечи. Кошмар продолжается.
Наконец незнакомец заговорил. Голосом, на удивление мелодичным. Несмотря на своё состояние, я нашёл силы недоверчиво улыбнуться. Не может ведь это быть правдой.
Но она сняла маску и шляпу. Рассыпались водопадом волосы по плечам. Сверкнули янтарём большие глаза.
Я выдавил из себя короткий смешок, хоть и ускользала от понимания общая суть происходящего.
Слушал её слова, отмечая исключительную привлекательность собеседницы. Особенно редкую в эти мрачные времена.

Я молчал, пытаясь соображать. Чего она хочет от меня? Чего вообще в теории может хотеть? Скорее всего, личность Элтона Чейза здесь не при чём. Наверняка, как обычно, главную роль сыграл треклятый костюм. Вечно именно ему достаётся вся слава…
Значит, ей, а точнее загадочному покровителю, нужен был доктор. Неужели меня действительно выбрали случайно? Но тогда этот покровитель довольно глуп, несмотря на свои громкие обещания. Чума не лечится. Чумной доктор не менее бесполезен, чем все остальные.
Но само обещание… Даст мне то, что я здесь ищу. Где здесь? В этой комнате? Или городе, забытом всеми богами?

Так или иначе, определённого ответа на этот вопрос в моём распоряжении как-то не оказалось.
Недолго думая, я снял маску. Вдохнул полной грудью, внимательно посмотрев на девушку усталыми серыми глазами.
- Слушай, что происходит? – к собственному удивлению спросил у неё я. Просто и открыто. Без недомолвок и напыщенных речевых оборотов.
Эта погоня и правда меня утомила. Слишком утомила для изысканных светских манёвров.
- Может дать мне то, что я здесь ищу? Я ищу многое. И дать мне это вы явно не в силах. Мне не нужны деньги. Мне ничего не нужно. Я ищу панацею. Не отказался бы и от возможности возвращать мёртвых с того света…
Я мрачно ухмыльнулся, не отводя глаз.
- Просто скажи мне, что тебе нужно. Я помогу, не зря же тащился вслед чёртову кучу кварталов. Если окажусь в силах.
Я никогда особенно не соблюдал общепринятые нормы треклятого этикета. А в моменты, когда жуткая боль буквально рвёт ногу на части, то и подавно.

- Именно это я и хочу тебе предложить, - позади Элтона раздался мягкий, мелодичный мужской голос. Странно, что Чейз его не заметил. Находился ли незнакомец в комнате все это время, прячась в темном углу, куда отблеск свечи поленился добраться? Или же сумел спуститься к ним позже совсем бесшумно?
Фигура вышла на скудный свет. Высокий худощавый мужчина. Почти старик. Тронутые благородной сединой короткие, аккуратно уложенные волосы, холодный взгляд голубых глаз, даже немногочисленные морщины были ему к лицу. Держался он прямо и уверенно.
- Если ты хочешь знать, как излечить болезнь, что вы зовете чумой, я могу дать ответ, - незнакомец лениво растягивал слова, будто нехотя, с чуть презрительной усмешкой в голосе. - Но прежде я потребую помощи от тебя, - он вытянул вперед руку, выставив указательный палец на расстоянии от Чейза прямо тому в грудь. - Помощи в оживлении трупа, - выдержав секундную паузу странный старик закончил фразу серьезно, не улыбаясь, лишь внимательно наблюдая за Элтоном. - Не спеши с ответом. Ведь, решившись заключить со мной эту сделку, отступить будет невозможно. Можешь поверить мне на слово и проверить. Или попрошу простить за потраченное время, и мы разойдемся. И больше ты не вспомнишь об этом разговоре, - бесстрастно, по-деловому, не задавая вопросов, незнакомец ожидал твоего решения.
Можно ли верить этому бреду? Безумный город продолжает рождать безумцев. Одни говорят, другие верят. Хотя, что в наше время можно считать истиной?...

Я обернулся на голос. Несколько секунд внимательно изучал внешность ещё одного незнакомца, который появился невесть откуда. Он не мог быть здесь. Я бы заметил. Впрочем, размышлять об этом времени особенно не оставалось. Да и желания. Куда интереснее было то, что этот человек говорил.
Каждое его слово резало разум, заставляя тот биться в агонии неразрешимых сомнений. С одной стороны, логика и здравый рационализм довольно прозрачно намекали на абсолютное безумие собеседника, но какой-то голос внутри, быть может, порождённый всеобъемлющей безнадёжности ситуации, приказывал рассудку заткнуться.
- Невозможно, - с полной недоверия улыбкой я качнул головой. – Чума неизлечима. Панацеи не существует…
Я замолчал, быстро соображая. Что он имеет ввиду, говоря «вы»? Нездешний? Или…
Думать в этом направлении дальше я себе запретил. По крайней мере, пока не появятся более весомые основания для подозрений, чем пустые обещания и парочка вскользь обронённых слов.

Но незнакомец на этом не остановился. Пошёл дальше, заговорив о воскрешении мёртвых. Некромантии. Я пристально вглядывался в глаза собеседника, тщетно стараясь обнаружить там безумные огоньки. Или, в крайнем случае, ответы на свои бесчисленные вопросы, количество которых лишь увеличилось после этого странного диалога.
Кто стоит передо мной? Безумный алхимик, для которых, как известно, воскрешение мёртвых было любимым занятием, сразу после превращения свинца в чистое золото и синтезирования философского камня? Или какой-то сектант, представитель одного из многочисленных засекреченных орденов? На основании имеющихся данных было сложно сделать какие-либо выводы. Всё, что мне оставалось – продолжать.
Уверенность с которой этот парень утверждал, что я всё забуду, стоит мне отказаться, насторожила и позабавила одновременно. Так или иначе, проверять это и отвергать предложения я вовсе не собирался. Вся эта история чертовски интриговала, а я всегда любил хорошие головоломки и действительно стоящие загадки. Против воли своего обладателя мой разум уже вовсю анализировал положение и отсутствие очевидных отгадок делало ещё более занимательной ситуацию.

Меня интриговал незнакомец, заинтересовала его ассистентка. Впервые за несколько долгих недель я вновь чувствовал себя живым, вырвался из порочного круга боли и самобичевания. Мне чертовски нравилось это ощущение и так просто отказываться от него я вовсе не собирался. Так или иначе, хуже не будет. Ничто не может быть хуже того, чем являлось моё существование всего пару минут назад.
Даже пульсирующая боль в ноге отступила.
- Я согласен. Внимательно слушаю, - с искренним интересом откликнулся я, ожидая продолжения.

Незнакомец пристально всматривался в Чейза, пока тот размышлял, сомневался, решался. Он явственно видел все те перемены, что происходили глубоко в сознании почти отчаявшегося мужчины. Почти, потому что Элтон всё же согласился... Что почувствовал этот странный таинственный старик? По его бледному лицу про скользнула тень удовлетворения. Этого он и ожидал. На такой ответ и надеялся. Или Чейз лишь тешит свое самолюбие? Что было бы, не выйдя он сегодня так рано из своего укрытия, в котором давно прятался от себя и своего прошлого? Ждала бы девушка его или нашла бы другого чумного доктора? Так много вопросов! И так скупо выбирает слова незнакомец!
Секундное молчание.
- Агнесс почти собрала мертвеца, - мужчина растягивал слова, всё так же не сводя холодных глаз от Элтона и размышляя о чем-то. Возможно, он думал над тем, что можно сказать, а с чем лучше повременить?
- Но прежде, чем мы продолжим, я хочу спросить: согласишься ли ты не просто участвовать в процессе пробуждения, но и поможешь ли девочке с...оставшимися деталями?
Вот тут старик выдал свое нетерпение: из приоткрытого рта выскользнул змеиный язык, прошелся по губам и так же стремительно исчез. Уж не показалось ли? Незнакомец вновь заговорил, отогнав навождение:
- Агнесс, милая, что там осталось? - непривычно звучала ласка из его уст, фальшиво, наигранно, холодно.
Девушка, что была проводником Чейза в этот подвал, чуть заметно вздрогнула. Но от Элтона не скрылся и испуг в ее распахнутых глазах. Быстро захлопала ресницами, приходя в себя, и, явно сдерживая эмоции, тихо ответила:
- Глаза и сердце...
- О, это самое важное! - подчеркнул мужчина, не желавший представиться. - И мы ждем ответа: согласишься ли ты помочь малышке в этом?
Агнесс старательно теребила в руках подол длинного плаща, стараясь не глядеть на мужчин. О чем она думала и чего желала? Кем приходилась этому старику? Возможно, узнать это еще представиться возможность. А может вы никогда больше не встретитесь. Все зависит от тебя. Но, прошу, подумай хорошенько. Выбор еще есть.

Я молчал.
И сдерживал мои слова, что интересно, отнюдь не логичный вполне в такой ситуации страх.
Я думал. Пытался соображать, заставить пробудиться от длительного анабиоза измученный разум.
И размышлял над тем, что я услышал здесь… И что увидел.
На губах всё ещё играет недоверчивая улыбка, но она уже совсем неестественна. Словно приклеилась – перевожу взгляд с одного лица на другое, в попытке хотя бы здесь найти хоть какие-нибудь ответы.
Девушка напугана. Я явственно вижу это. Страх сквозит в её нервных движениях, в застывшем выражении лица, прочно засел в глубине распахнутых глаз.
А старик… Замер. Смотрит жадно, внимательно. Словно в предвкушении. Подобно удаву, который ожидает, пока жертва сама попадёт в расставленную им ловушку.

Почему в голову лезут змеи? Откуда эти чертовы ассоциации? Там что-то было. Одно лишь мгновение.
Я видел что-то… Возможно, игра теней в этом проклятом подвале. Но почему перед глазами снова и снова появляются ползучие твари? Кобры, гадюки… Как это не парадоксально, но яд змей бывает полезен…
Я видел что-то. Определённо. Раздвоенный змеиный язык. Всего на долю секунды. Вопреки всему, сердце начало быстрее биться в груди. Я напуган. Значит тело давно уже знает ответ, невзирая на нелепые отговорки, которыми упорно пичкает себя разум.
С огромным трудом возвращаюсь к словам, услышанным перед видением.
Собирать тело? Нет, это бред. Там было что-то ещё. Что-то важное. Агнесс. Имя девушки. Почему-то именно оно прочнее всего засело в памяти.

Всему этому должно быть рациональное объяснение. Какой-то ответ.
Почему она теперь так напугана? Тоже увидела язык? Не догадывалась прежде, кем на самом деле является её «покровитель»? Или испугало упоминание об органах? Ответ на эти вопросы многое прояснил бы.
Но сопротивление бесполезно.
Я не могу убежать, даже если бы решился попробовать – только не с моей ногой. Только не после треклятой прогулки.
Навряд ли что-то даст открытое столкновение… Конечно, только у меня здесь тяжёлая трость, но я почему-то не сомневался, что она не поможет.
Значит, остаётся только вести беседу. Выпытывать информацию. Постараться узнать немного больше.
- Нет. Конечно нет, - не колеблясь больше хрипло ответил я. – Мои глаза и сердце… Мне ещё пригодятся. Без этого условия… Сделка осуществима?

В маленьком подвальном помещение внезапный смех прозвучал самодовольным вызовом гнетущему спокойствию. Девушка вздрогнула, подняла, наконец, глаза, оторвавшись от рассматривания собственных сапог. Смеялся старик. И, пожалуй, это был искренний смех, громкий, в голос, не сдерживаемый. Она не засмеялась в ответ. Но улыбка, тихая, спокойная, тронула ее побледневшее лицо и смягчила его, вернув красоту. Она хотела было что-то сказать Элтону, но еще не решалась. Лишь по прошествии нескольких секунд старик начал успокаиваться. Кашляя, сглатывая желание продолжить, он махнул рукой девушке, и она, верно оценив знак, объяснила причину такой реакции мужчины:
- Нам не нужны..они от тебя, - уверенно проговорили Агнесс, поубавив на своем лице улыбку. - У нас есть те, кто готов поделиться ими за ненадобностью, и они им точно не понадобятся. Но... Я сама не смогу сделать это точно и аккуратно, - щеки смущенно вспыхнули, и девушка опустила глаза, наблюдая из-под пышных ресниц за Чейзом.
- Она не медик, - отсмеявшись уточнил незнакомец. - В отличии от тебя, - уверенность и холодность вернулись в голос, однако и тень улыбки все еще оставалась на морщинистом лице. - В этом городе полно доноров. Совсем необязательно брать что-то у живых, - мужчина поморщился, будто сама идея убийства была ему противна и мерзка. - И уж тем более мне хочется, чтобы твои глаза и сердце остались при тебе, - на этот раз незнакомец, не сдержавшись, снова хохотнул. - Подумать только... За кого ты нас принимаешь? В прочем, не отвечай. Пока. Так что, сейчас ты согласишься помочь?
Усмешка прошла. Вновь в молчаливом ожидании замер незнакомец. Таинственный? Странный? Жуткий? Или больной, с воспаленным мозгом, который сжигает недуг? Решать тебе.

Ладно. Даже если на минуту отбросить в сторону совершенное безумие происходящего, то что-то здесь не сходилось. Ответом мне вместо уговоров и угроз послужил приступ неуместного, на мой взгляд, смеха. Холодно и несколько укоряюще смотрел я на странного старика, но оказался не в силах смутить того хоть на йоту, в связи с чем почувствовал себя ещё более глупо.
Только что девушка чего-то боялась. Но вот – тоже улыбается, словно только что услышала великолепную шутку. А вот мне было не смешно совершенно, я почему-то не разделял веселья своих новых знакомых. Что-то здесь не сходилось… Вот только что?
Они ждут от меня конкретного ответа. Согласия или отказа. Им не нужен человек, который будет задавать слишком много лишних вопросов. Им нужен исполнитель.

Они вежливы. Я могу спросить что-нибудь и, скорее всего, даже получу какой-то ответ. Но в искренности собеседников я почему-то всё-таки сомневался. Все лгут. И самым простым способом узнать интересующие меня факты, по всей видимости, будет игра по предложенным ими же правилам.
По всей видимости, эти двое действительно собираются воскресить труп. Если не воскресить не удастся, то, по крайней мере, они соберут его воедино. И для этого нужна моя помощь… Но, не значит ли это, что меня выбрали не случайно? Большинство чумных докторов – алчные и властолюбивые шарлатаны. Лишь немногие из них скрывают за масками истинное образование. Неужели, Агнесс на самом деле лишь повезло? В такие совпадения я никогда особо не верил.
В глубине души уже зарождался огонёк профессионального интереса. Так или иначе, но загадочному старику уже удалось заинтриговать меня своим предприятием, пробудить заснувшую было жажду познания. Хоть я ещё и отказывался себе в том признаться, но успел к этому моменту проникнуться предложенным делом. Теперь я отсюда уже не уйду, не разобравшись как следует в происходящем.

Почему им мало моего согласия? Зачем раз за разом задают один и тот же вопрос? Словно сами пытаются отговорить от предложенного. Момент с органами, казалось, всё разъяснил, но после приступа смеха старик сам же продемонстрировал ошибочность моего очередного предположения. Неужели они думали, что я отступлю, побоявшись замарать руки об парочку трупов? Не привыкать. Целительство – нелёгкая в наше суровое время работа.
Кроме того, что-то ещё меня здесь настораживало. Какая-то тень угрозы, опасности. Нависшего над небольшим подвалом кошмара. Агнесс что-то знала и чего-то недоговаривала.
- Я согласен, - хрипло прозвучали мои слова в тишине.

Мужчина коротко кивнул:
- Запомни, ты дважды дал свое согласие, - без тени улыбки все тем же первоначально мягким, мелодичным голосом напомнил незнакомец. - После третьего отступать будет поздно. И некуда. Но об этом позже, - он нетерпеливо мотнул головой. - Агнесс, дочь моя, проводи мистера Чейза, - тут старик позволил себе наглую усмешку, - к..донорам. Незачем медлить. Инструменты уже на месте.
Он смеялся над тобой, открыто, с вызовом. Он знал твое имя. А может не только имя, но и всего тебя? И не скрывал этого. Хотя сам и не думал представляться. Дерзость? Или он хотел показать, что ты здесь не случайно? Что они, кем бы не являлись, искали именно тебя? Льстит? Пугает? И его обращение у девушке: "..дочь моя..". Конечно же, ты обратил на это внимание. Из и правда связывает кровное родство? Внешне совсем не похожи. Но мало ли... Да и так ли это важно?..
И, более не обращая на Элтона никакого внимания, незнакомец стал собирать горящие свечи в охапку и по одной тушить их тусклое пламя.
Агнесс подняла с пола брошенные шляпу и маску и вернула их на место. Повернула голову к Чейзу, мотнула головой, предлагая следовать за собой, и первой направилась к лестнице, ведущей из подвала.

Казалось, там, в подвале странный разговор занял от силы пятнадцать минут. Но перемены снаружи произошли разительные: начинавшийся моросящий дождь набрал силу и теперь лил с почерневшего неба, точно кто-то выжимал тучи, туман застилал дорогу так, что ног не было видно, утро стало глубокой ночью. А девушка уверенно вела за собой, то и дело оборачиваясь в сторону Чейза. Ждала, пока тот нагонит, и снова - переулки, дворы, проезды. Квартал злачных лачужек оставался за спиной. По обеим сторонам дороги стали попадаться жилища торговцев, ремесленников...
Агнесс не обращала внимание на то, что совершенно промокла. Ею двигало нетерпение, азарт. И это читалось в резких махах руками, то и дело ускоряющемся шаге. Ей с трудом удавалось вновь сбавить ход, когда она вдруг замечала отстающего Элтона.
И вот, наконец, остановка. Перед Чейзом - двухэтажный особняк. Фасад показался знакомым, возможно он тут бывал. В своей прошлой жизни. Зашли внутрь. Ощущение дежа вю усилилось. На второй этаж Агнесс буквально взлетела и исчезла за одной из дверей. Заглянув туда, Чейзу открылось, почему ему знаком этот дом. Ведь когда-то он принадлежал ему... Ему и его семье... Жене и дочери, которые сейчас лежали вместе на одной широкой кровати... Тела явно обнажены и накрыты простыней. Странно, но они не изменились. Совсем. А должны были! Черррт подери! Должны были! Ни следов разложения, ни даже намека на то, что смерть приходила к ним давно! Даже следы болезни потускнели, хотя все еще были видны. Так не должно быть! Но так было...
На прикроватной тумбе - открытый ящик с инструментами. В ногах покойниц - медицинский халат. У кровати - Агнесс в нетерпеливом ожидании.
- Это они... - тихо, но восторженно объявила девушка то, что Чейз уже наверняка понял. Жутко, но Агнесс смотрела на них с нескрываемой любовью и нежностью.
- Если, конечно, ты согласишься... - прозвучал знакомый голос за спиной. Незнакомец.

У меня нет проблем с памятью. Я отвечаю за свои слова и без напоминаний прекрасно всё помню. С трудом подавил я растущее внутри раздражение, сцепив зубы, заставил себя промолчать.
Слух резануло знакомое имя. Я вскинул голову, впившись в лицо старика серыми глазами. Он знает, как меня зовут. Он знает кто я. Хотя бы отчасти мои рассуждения оказались верны. Это была не охота на случайного человека.
Я не ответил. Старик хочет играть – будут ему игры. До поры до времени я буду следовать их глупым и загадочным правилам. До тех пор, пока мне интересно, к чему это всё приведёт.
Наблюдая, как Агнесс вновь натягивает на лицо маску, я молчал. Нехорошее предчувствие нарастало. Вновь заныла нога, предвосхищая новое путешествие.
С мрачной усмешкой на усталом лице я поднимался вверх по ненавистным ступенькам. В эти секунды я ненавидел проклятого старика, его игры и фокусы. Ненавидел Агнесс, которая вновь задумала устроить треклятую гонку.

Снаружи всё изменилось. Хоть времени прошло и немного, но успела странным образом исказиться погода, а сумерки – прийти на смену раннему утру. Обрушились на несчастную землю потоки дождя, реки грязной воды, бушуя, текли по лондонским мостовым.
А меня радовал дождь. Я даже позволил себе остановиться, наблюдая, как выбивают дробь на лужах свинцовые капли. Я никуда не спешил. Агнесс подождёт.
И вот я снова бреду по улицам, спешу куда-то в бессмысленной гонке. Девушка не хочет идти рядом, не желает понять, что гонит калеку. Но я снова терплю. Я упрямый – скорее упаду, чем всё-таки сдамся. Несколько раз я хотел нагнать девушку, воспользовавшись паузой окликнуть. Разговорить, заставить ответить на многочисленные вопросы. Но что-то останавливало. И вовсе не боль. Ощущение, что за мной постоянно наблюдают.
Наверняка, треклятая паранойя… Но я словно постоянно затылком ощущал на себе взгляд старика. И взгляд этот заставлял заткнуться. В очередной раз промолчать, мрачно улыбаясь под маской.

Я снова выдержал. Хоть и ничтожный, но повод для гордости. Конечная цель – небольшой особняк.
Что-то до боли знакомое в фасадах зданий, расположившихся по обе стороны этой улицы. Стучит в память какое-то воспоминание, когда бреду неторопливо навстречу крыльцу. Дерево двери заставляет задуматься, но очевидный ответ всё ещё ускользает.
Времени как следует осмыслить происходящее не остаётся – Агнесс куда-то летит, не позволяя себе промедления. Медленно я поднимаюсь на второй этаж по ступенькам, когда обрушивается наконец стена, долгие месяцы старательно возводимая памятью.
Я снова снимаю осточертевшую маску. Если бы Агнесс сейчас обернулась, её могло бы насторожить напряжение – пугающая бесстрастность, которая отпечаталась в этот момент на моём лице. Мысли словно застыли, лишь скользил по стенам затравленный взгляд. Это ловушка. Они играют со мной. Больные ублюдки.

Агнесс, конечно же, не остановилась. На моих губах застыла странная улыбка – решимость отпечаталась в серых глазах. Боль в ноге, казалось, усилилась многократно. И тронул страх сердце. Ненавижу вас обоих. И старика, и эту странную девушку.
Я в бешенстве. Почти взлетаю на второй этаж по знакомой до боли лестнице. Они были там, на кровати. Лежали вместе, накрытые белой простыней. Ни следа трупного разложения, лишь бледность и характерные признаки чумы, которая, кажется, даже слегка отступила. Но ведь прошли недели, долгие месяцы… Невозможно.
Падает дамба, которую я старательно возводил. Ничто больше не сдерживает воспоминаний, хлынувший поток терзающих чувств.
Как же она прекрасна. Не изменилась совсем. Такая же, как в тот день, когда я опустил руки. Когда отвернулся, побоявшись приблизиться. Сдался. В тот день я сломался. Тот день я жаждал забыть.
И маленькое тельце девочки рядом. Немой укор порождающий чувство вины. Я виноват. Я провалился. Обманывал себя, веря, что сделал всё, что только было в моих силах. Это не так. Наверняка, я что-то упустил. Побоялся рискнуть. Я мог бы сделать больше…

Колотится бешено сердце. Ладно, ублюдки, вы меня задели. Что дальше?
С отвращением бросаю взгляд на Агнесс – лицо девушки отражает искреннее восхищение.
Да что с вами не так? Что происходит?
Шквал эмоций рвёт меня изнутри. Я лишь думал, что всё прошло. Жил ложной надеждой. Но стоило воспоминаниям вырваться на свободу – и я уничтожен. Раздавлен.
Стараюсь не глядеть на тела, пытаюсь собраться. Не получается.
Раздаётся позади холодный голос проклятого старика. Он шёл следом? Едва ли.
Больные ублюдки. Как и всегда в такие минуты, я заговорил. Когда страх и горечь рвут душу на части, в дело вступает цинизм. Я перебрасываю свою внутреннюю агрессию на окружающих, пытаюсь облегчить собственные мучения унижая других. Не совсем подходящий для этого случай, но просто молчать я в любом случае не могу.

Не обращая никакого внимания на покровителя, я решительно приблизился к девушке. Остановился прямо напротив неё, глядя прямо в красивые безумно глаза и со злостью спросил:
- Зачем ты делаешь это? Что с тобой не так?! – вложил в эту фразу всю свою боль и обиду. Желание унизить и уязвить. Достучаться хоть до чего-то, что выбивалось бы за границы этой полной безумия драмы.
И тут же, не дожидаясь ответа, вновь повернулся к старику. Ещё пара шагов – и я уже около него.
- Если я соглашусь? Ты действительно думал, что я соглашусь?
Я усмехнулся.
- Как ты сам заметил, в этом треклятом городе на каждом шагу валяются трупы… Сотни потенциальных доноров, никому ни к чёрту не сдавшихся тел. Но нет, это было бы слишком просто, не так ли? Недостаточно изощрённо для такого злобного гения… Лучше ткнуть в лицо Элтону Чейзу трупы его родных. Гораздо лучше заставить его расчленять собственную несовершеннолетнюю дочь.
Я говорил резко и холодно, голосом, дрожащим от ярости, но не позволяя себе сорваться на крик.
- Я не знаю, что с вами не так. Не понимаю, к чему эти чёртовы фокусы. Вы больны, вам нужно лечиться. Иди ты к чёрту, ублюдок. Я не буду больше играть в твои игры.

Никто не рассмеялся его словам и его решению. Никто не осуждал, не умолял, не угрожал. Девушка оторвала взгляд от жены и ребенка мистера Чейза. В ее глазах, таящихся под узкими прорезями треклятой маски, читались усталость и смирение. Она как-то сразу...повзрослела что ли. Не было испуга, который витал в темном маленьком подвале. Не было рабской покорности, которая иногда скользила в дрожи, стоило старику к ней обратиться. Не было азарта, ведущего ее по улицам к этому дому. На Элтона смотрела женщина, мудрая, спокойная, рассудительная. И молчаливая. Бесшумно упали на пол перчатки. Агнесс подошла к мужчине, которому секунду назад хотела попросить вырезать сердце у любимой супруги и глаза единственного дитя, и встала перед ним на колено, будто собиралась сделать предложение. Но вместо этого она внезапно схватила его за ноги, просунув свои ледяные грубые ладони под штанину чуть выше резинки носков. А когда Чейз попытался избавиться от ее неприятных прикосновений, Агнесс ухватила его за запястье, сумев опять-таки добраться до оголенных участков кожи. Всего мгновение. И вот девушка спешит к брошенным перчаткам, наскоро одевает на руки и отворачивается к окну.
- Игры окончились, - произнес незнакомец. - Пойдем за мной, прошу, - в словах не было прежнего презрения или усмешки. Только просьба.
Старик спустился на первый этаж и открыл комнату под лестницей. Извлек из кармана пиджака спички и свечу, зажег и передал в руки Чейзу.
- Посмотри, кого мы хотели оживить, - кивнул внутрь небольшой комнатушки незнакомец.
На простой длинной лавке лежало мужское тело. Твое тело. Остекленевшие глаза не моргая смотрели в потолок, со свистом выходил воздух из приоткрытого рта вместе с обрывками каких-то фраз, тяжело вздымалась и опускалась грудная клетка. И бубоны, следы чумы, черной смерти. Ты явственно видел их. Так что же все это значило? Брось, ты все знаешь. Ты все понял.
- Столько времени провести с больными и не заразиться? Особенно так близко, как с женой и дочерью. Они были слабее, потому быстрее скончались. А вот ты... Ты отчаянно цеплялся за жизнь, из последних сил сопротивляясь тому, чему невозможно было сопротивляться. Но ты не сдавался, ища в уме ответы. Потому мы и появились, - только сейчас осознаешь, что внутренний голос стал голосом старика-незнакомца. - Ты искал панацею? Так знай, что единственное средство от всех болезней - это...
Тут незнакомец подошел к лежащему на скамье телу, поцеловал в лоб и закрыл глаза.
- Ты знаешь меня, - уверенно произнес старик. - И мою дочь.
И вот почему тебе нужны были именно эти два органа: они несчадно болели. Веки не опускались, и глаза иссыхали. Сердце еле-еле качало кислород, сдаваясь через каждые три секунды и с усилием вновь продолжая. Ты не смог пережить горечь утраты. Или не справился со стыдом. Или не усмирил гордыню. Но ты всё же не бежал из дома, а пришел сюда, почти умерев.
- Теперь ты можешь быть спокоен: твоей вины в их смерти нет, - это были последние услышанные тобой слова...

Ладно, я понял вас.
Эмоции пропали, стоило оказаться в маленькой комнате. Стоило застыть, с удивлением глядя на собственное тело.
Игры и правда закончились. Почему-то, я совершенно не испугался. Лишь странная улыбка продолжала играть на губах.
Интересно, что было бы, если бы я отказался? Не пошёл за Агнесс, а решил помочь той измученной женщине?
Я бы солгал, если сказал бы, что понимаю в точности, что здесь происходит. Что имею хоть какое-то представление о том, кем являются эти двое и зачем делают то, что задумали. Нет. В кои-то веки мой разум подвёл меня, я не смог своевременно найти все ответы. А времени уже совершенно не оставалось.
И всё-таки… Почему-то не было страха. Обида? Да. Разочарование? Более чем. Не было даже ощущения, что я что-то упустил, не воспользовался каким-то чрезвычайно важным для меня шансом.
Вообще ничего не было. Лишь пустота. Не слушая слов старика, я подошёл к небольшому окну. Не обращая внимания на собственное тело, смотрел на бьющие по нему капли дождя.

Ладно. Я всё понял.
Шутки в сторону. Значит, я всё-таки проиграл. Не смог не только спасти своих родных, но провалился куда сильнее.
Я настолько ничтожен, что не смог излечить даже себя. Не смог одолеть чуму даже тогда, когда отступать уже больше действительно было некуда. Они обещали мне панацею? Чушь.
Но, странным образом, эти новости внушали некое удовлетворение. Словно в мой паззл самобичевания добавили недостающую деталь.
Дождь идёт, разбиваются о стекло крупные капли.
Резким движением я отшвырнул в сторону трость. Мертвецам она ни к чему.
Что случилось, что происходило со мной на протяжении этих недель? Я не знал. И узнать уже было не суждено.
Я качнул головой, сокрушаясь. Понятия не имея, как реагировать. Тем более, что от моих действий уже совершенно ничего не зависит. Я проиграл.

Что я на самом деле рассчитывал найти в том подвале? Какую тайну распутать, какой заговор раскрыть? Думал ли я о сумасшедшем алхимике и об его ассистентке, которая оказалась невольной пленницей у жуткого старика? Думал, надеялся. Ладно.
Я могу быть спокоен. А разве есть у меня выбор? Слишком поздно что-то менять. Я уже чувствую, как темнеет перед глазами, как подбирается смерть всё ближе и ближе.
Как же глупо, что всё заканчивается именно так. Чумной доктор, заболевший чумой. Я жалок. Нелеп.
Впрочем… Судя по всему, чумным доктором я так и не успел стать.
Ладно. Капли дождя несут очищение. Прощай, Агнесс. Прощай, странный старик.
Чем бы вы не занимались, что бы вы не задумали… Будьте вы прокляты.

Я атеист. Я не верю в богов. Но в эти секунды хочется, чтобы кто-то всемогущий всё-таки был. Поверить в какую-то высшую справедливость. Что всем, кто достоин, воздастся по заслугам. Пусть не обретут искупления хорошие люди, но пусть плохие хотя бы следом за ними отправятся в ад.
Жаль только, что этого не случится. Что я могу сколько угодно взывать к пустым небесам. Но менять историю дано лишь живым. Касте, к которой я больше не принадлежу.
Зачем вы делали это? Чего хотели добиться? Уже неважно. Не для меня. Темнота заполоняет сознание. Эхом разносятся в голове последние слова старика.
- Катись к чёрту, ублюдок, - выдыхаю я, и закрываю глаза. Дождь мерно барабанит в стекло.