Именем Рима! | ходы игроков | Основная комната

Выставлять Чёрных крыс на пути гвардейцев наместника, бесспорно, было ошибкой Крысиного короля. Большинство охочих до грабежей в богатых домах бандитов приняли свою собачью смерть, едва успев скрестить оружие с людьми Викуса. Остальные, впрочем, пережили их ненадолго: бойцы дворцовой гвардии вкатили в пиршественный зал десяток лёгких метательных машин, используемых для защиты дворца, и теперь самозабвенно лупили из них по обитателям фавел. С гудением рассекала воздух каменная картечь, взрывались тучами осколков попавшие под обстрел украшавшие зал огромные амфоры и статуи божеств и героев, с грохотом разлетались тучами щепок столы красного дерева. Каждый новый выстрел сопровождался оглушительными рукоплесканиями со стороны гостей: когда ещё увидишь, как финальный аргумент римских легионов работает по толпе невесть что возомнивших оборванцев – такого не показывают даже на гладиаторских играх!
С особым азартом поддерживали стрелков ученицы госпожи Тенебраэ, за исключением Лукреции к тому времени уже присоединившиеся к своей наставнице: хамов, позволивших себе грубо обращаться с красивейшими девушками Империи, следовало сурово наказать. Юные богини – раззадоренные происходящим и оттого особенно прекрасные – не смутились даже тогда, когда туча камней накрыла одного из гвардейцев, огромного варвара по имени Коло, оставив от тела лишь смутное воспоминание и отправив дух на встречу с предками. И то, по правде сказать, верно: бравые парни в алых плащах изо всех сил старались отомстить за нанесённую чаровницам обиду – стоило ли их судить за это строго?
Четверо самых умелых гвардейцев тем временем уже спешили за Крысиным королём. Догнать бандита в сложной системе подземных ходов было бы практически невозможно, если бы не Лукреция: смелая и находчивая патрицианка, незаметно для омерзительных пленителей, сняла застёжку со своего рубинового ожерелья и отмечала путь для своих спасителей, бросая на пол камни. Храбрым солдатам Рима достаточно было идти по не слишком редкой цепочке кроваво-алых бриллиантов, на стоимость каждого из которых небогатая семья могла бы прилично кормиться пару лет – трудно не заметить такую путеводную нить.
Некоторое время спустя приметные вехи кончились, но и без них было ясно, куда тащил свою пленницу Крысиный король – к старому амфитеатру, сердцу беднейших кварталов Империас Вульт. Мрачная громада заброшенного каменного цирка уродовала изысканную небесную линию города, однако все попытки прошлых наместников снести древнее чудовище раз за разом кончались массовыми беспорядками. Теперь стало понятно, почему – амфитеатр приспособили для своих шабашей проходимцы всех мастей.
В ходах под ареной гвардейцы встретили Волесветла. Не склонный терять время даром, северянин уже раскопал в одном из тупиков облупившуюся за давностью лет мозаику с планом внутренних помещений гигантского цирка и прикидывал, как бы поэффектнее ворваться на арену, молниеносным броском отбить у крыс и прочей нечисти пленённую красавицу да и убыть куда подальше, оставив собравшихся поглазеть на казнь очаровательной патрицианки дожидаться прибытия карательных гвардейских легионов – каковые сметут к Херберу всё это нагромождение мусора, по недоразумению тоже именуемое кварталами Империас Вульт.
- Выходите на свет, рабы Троих, – мощный бас, казалось, заполнил собой все уголки заросшего слизью подземелья. – Сокрушители цепей видят всё – даже будущее, в котором нет места для рабства. Выходите и отриньте свои оковы.
- Пошли, что уж, – враз помрачневший Волесветл, судя по всему, понимал, что происходит. – От этих и впрямь не скроешься.
Неверный свет сотен чадящих густым чёрным дымом факелов заливал старую арену. На трибунах с гневным рокотом кипело людское море – но, что удивительно, кроме всевозможных гротескных оборванцев, населяющих фавелы, здесь были и вполне приличные люди: ремесленники, мелкие торговцы, учащиеся городских схолумов, и даже – Хербер их дери – легионеры. Не нужно было слыть отличником-пифагорейцем, чтобы понять – в Империас Вульт пустил свои осклизлые корни заговор. Но с каких пор?! И под чьим началом?!
Собравшиеся на трибунах пребывали в состоянии крайнего возбуждения: они предвкушали долгожданное зрелище – казнь Лукреции Марцеллианы. Знатная римлянка была уже на арене: прикованная за высоко поднятые над головой запястья к врытому посреди ристалища мощному столбу, девушка презрительно оглядывала неистовствующую толпу. Во взгляде очаровательной в своём гневе и негодовании патрицианки не было и тени страха – она готова была от души наподдать своими стройными затянутыми в тонкие ремешки изящных дорогих сандалий на шпильке ножками любому, кто посмел бы коснуться её своими немытыми лапами.
Страх в глазах чаровницы поднялся мгновением позже, когда из небольших ворот в выложенном замшелой плиткой пересохшем бассейне у её ног появилась абсолютно неудобоназываемая тварь: так мог бы выглядеть лежалый покойник, если бы те могли двигаться. И – это было хуже всего – тварь определённо была самцом. Шею чудовища охватывал толстый ошейник, от которого уходила в отверстие в стене мощная ржавая цепь. Последняя, судя по всему, была намотана на лебёдку, так как на белый свет неспешно показывались всё новые звенья – несколько минут, и тварь сможет выбраться наверх. Лукреция завизжала.
- Тихо! – прогремел уже знакомый гвардейцам бас из ложи центральной трибуны. – Сейчас ты узнаешь, на что обрекла сегодня утром нашего брата, Гая Терция. Ты узнаешь, на что обрекала многих и многих всю свою никчёмную жизнь! И не надейся на тех псов, которых пустили по нашему следу: они уже здесь, но не смогут тебе помочь, даже если и захотят. А вы ведь не захотите? – говоривший обратился к гвардейцам.
Примечание: для лучшего погружения в атмосферу при дальнейшем чтении рекомендую послушать композицию The Ultimate Final Death Battle исполнителя Yasuharu Takanashi (ссылка).
- Не знаю, кто как, – усмехнулся Волесветл, делая шаг вперёд и поправляя загодя надетые цестусы[5]. – А я присягу дважды не даю.
- Тогда ты умрёшь, – ответил из мрака ложи бас.
От центральной трибуны навстречу гвардейцам двинулись четверо.
Среднего роста жилистый мужичок с огромной двуручной кувалдой – Молотобоец. В прошлом раб в кузнях, проломивший череп своему хозяину и его очаровательной супруге, и поднявший одно из крупнейших в имперской истории восстаний рабов.
Гигант в доспехах римского солдата, с удлинённым по росту гладиусом и большим прямоугольным щитом – Защитник. Когда-то он был центурионом одного из легионов, брошенных на подавление поднятого Молотобойцем восстания, отказался сражаться с мятежниками и за одну ночь перебил всех своих командиров.
Юркий коротышка, поигрывающий пращой – Одинокий сокол. Разбойник, нападающий на дома кортежи патрициев и раздающий всё награбленное беднякам.
Статный молодой красавец с двумя хищно изогнутыми иззубренными клинками – Танцор. Ещё один беглый раб и ещё один ночной гость в домах патрициев – только являющийся не грабить, а убивать.
А вместе с оставшимся пока на трибуне оратором они – Сокрушившие цепи, группа заговорщиков, поклявшихся уничтожить Империю и освободить всех угнетённых.
- Так что вы предпочитаете, – поинтересовался с трибуны лидер Сокрушивших, Освободитель. – Жить свободными или умереть рабами?
- Выбирайте быстрее, – радостно вякнули из тьмы другой ложи голосом Крысиного короля. – Мы ждать не любим.

[5] Цестус (лат. cestus) – античный вариант боевой перчатки, усиленной металлическими вставками.

Клавикус с возрастающей яростью слушал выступление лидера бунтовщиков. И эта тварь посмела предложить им предательство! Несмотря на то, что произошедшие события, да и некоторые приказы не очень нравились легионеру, он давал присягу Великому Риму, и никто, кроме самого Цезаря, не мог освободить воина от нее. А сейчас голосом Рима в этой провинции был наместник, и Клавикус приложит все свои силы на служение ему, несмотря ни на что.
- Покажись, предатель! - выкрикнул легионер Освободителю. - И знай, что гнев Рима настигнет тебя в ближайшее время!
Триарий вслед за Волесветлом двинулся вперед, чтобы как можно скорее оказаться возле связанной Лукреции и защитить ее от наступающих противников.
Увидев доставшегося ему противника, легионер силой воли подавил вскипевшую было ярость и осторожно двинулся на сближение с гигантом.
- Ты, мразь, посмел отбросить приказы Рима! Мало того, ты убил своих товарищей и перешел на сторону врага! Ты не заслуживаешь не то, что носить, даже прикасаться к тем доспехам, которые ты на себя напялил! И гнев твоих товарищей покарает тебя - я буду его проводником!
Сблизившись так, что до противника оставалось всего несколько шагов, Клавикус резко рванул вперед, нанося толчок щитом и следом же втыкая гладиус в открывшийся сбоку просвет в доспехах. Уж кто-кто, а прошедший множество битв триарий прекрасно знал все достоинства и недостатки римской брони.
Выполнив атаку, Клавикус сразу же сделал шаг назад, уклоняясь от возможной конратаки. Причем все это легионер провел так, чтобы оказаться не слишком далеко от Лукреции - он собирался как можно скорее освободить плененную патрицианку.

- Умереть свободным и с оружием в руках, - прокричал Кухулин Освободителю, - вот высшая честь для гельвета.
Он всегда знал, что чем больше наносной блеск, тем больше грязи скапливается по углам. Вот и с Римской Империей было также: могущественная и прекрасная, она таила в себе тьму, которую стоило бы выжечь огнем и мечом. Работа как раз для гвардейцев - не иначе. Волесветл направился к Лукреции - спасение женщин похоже у этого воина в крови, как инстинкт. Ладно, на их долю и других развлечений хватит.
Кухулин улыбался - вот, наконец то, для чего он живет. Схватка не с фермерами-зайцами, не с разбойниками-крысами, но с матерыми секачами, знавшими толк в битве. К сожалению, ему достался не самый рослый соперник, но, с другой стороны, воина оценивают не за стать, а за количество поверженных врагов у его ног. Гельвет замер на секунду, собирая всю мощь, отведенную ему богами. Он не собирался играть с молотобойцем. Один удар - один труп, вот излюбленная гельветская тактика. Он собирался смять противника, сокрушить его ударом в грудь и закинуть аж на ложе Освободителя, чтобы сбить с того спесь.

Маркуса совсем не грело обещание наместника по поводу его ожидаемого будущего, а потому он не погнушался тем, чтобы (чуть отстав от товарищей) таки подобрать оброненные Лукрецией драгоценности. "Чем боги не шутят, может их никто и не хватится потом? Если да, и я выживу, тогда к чертям эту поганую службу - до конца жизни мне хватит этого добра..." - размышлял он набегу.

Слова Короля лишь подогрели его сомнения. Нет, на рабов ему было абсолютно начхать, все люди рождаются разными - кому-то суждено прислуживать, а кому-то жить в достатке, но что если сейчас самое время сменить стороны? Силы почти равны, а может и не на стороне гвардейцев. Что получит он, Маркус, от такого шага? Почет и уважение? Вряд ли. Полезные связи? Уж точно нет. А вот сохранит себе жизнь - вполне возможно, особенно с неплохим шансом покинуть город, в котором хорошего его теперь ждало мало... Но сначала этот мальчишка.

"Сокол" - так, кажется, его звали. Маркус слышал слухи о нем и даже частично разделял идею, но не потому, что был одержим желанием уравнивать, а просто потому что был так же беден и не прочь отнять часть у слишком богатых, чтобы оставить немного себе... И бедным, конечно. Для поддержания легенды. Но как бы они не сходились во взглядах, сейчас парень был его врагом, опытным и серьезным, а потому Маркус не рассчитывал на быструю победу.

Он сделал самое выгодное из возможного - воспользовался обстановкой. Когда начинаются бои между лучниками, наиболее выгодно бывает найти укрытие, любое, пусть даже это будет широкая грудь товарищей - им всё равно не добежать до врага, а ты ещё сможешь сделать свои выстрелы, чтобы нанести ему рану.
Двигаясь зигзагом, сириец понимал, что большую часть времени всё равно открыт, а потому не сможет избежать точной атаки, но, двигаясь с акробатической сноровкой, старался минимизировать потери. Подобно Клавикусу, он двигался прямиком к Лукреции, но вовсе не затем, чтобы её освобождать. Широкий щит легионера, спина Защитника, да столб, к которому прикована девушка, были единственным более-менее широким укрытием, откуда можно было атаковать.
Предпоследний рывок Маркус даже выполнил с подкатом - проскользив на песке добрых два метра, он проехал под скрещенным оружием Титанов этого боя: Кулхулина и Молотобойца. Лучник отдавал себе отчет, что одно неосторожное движение, и тогда их атаки могут задеть его самого - тут бой уж точно будет закончен, а потому был предельно собран и молчалив.

Только заняв удобную позицию он сделал выпад, почти одновременно с Соколом - стрела и камень разминулись в воздухе в каких-то пару сантиметров друг от друга, когда оба противника приняли сокрушительные удары. Колотая, кровоточащая рана Соколу, а ломающий кости камень - Маркусу. Сознание на мгновение даже отпустило тело, когда булыжник отскочил от шлема - слух отключился начисто, оставив сирийца в густой, как кисель, тишине. В этой тишине был только он и его враг - вопрос лишь в том, на чьей стороне будут в этот раз боги. Пошатнувшись, Маркус приготовился к новой атаке.

Сказав прекрасной Лукреции, что гвардейцы не в силах её спасти, Освободитель, безусловно, лукавил – и все дальнейшие события это наглядно подтверждали. Вот – коротко рявкнув – выронил щит и схватился за пробитый гладиусом бок Защитник. Впрочем, и сам при этом противника достал, и на ногах остался: ишь как перехватил собственный клинок двумя руками, крутит его над головой и рычит, что твой берсеркер. Вот – пронзительно заверещав – упал на колено Одинокий сокол: чёртов стрелок наместника пробил ему бедро. Предводитель мятежников яростно выругался: он не ожидал, что его лучших людей начнут теснить так быстро.
В стороне раздался испуганный вой Крысиного короля – к нему в ложу рухнул Молотобоец. Не понять, живой или нет, но сейчас однозначно бесполезный – после таких красивых полётов через пол-арены быстро не встают. На сей раз вожак Сокрушивших цепи разразился целой гневной тирадой в адрес наместника и его гвардейцев – вечер стремительно переставал быть весёлым и это не добавляло Освободителю благодушия. Поток воспалённого красноречия прервала вылетевшая из пересохшего бассейна – где сошлись на кулаках Волесветл и прокажённый силач по прозвищу Гниляк – нижняя челюсть последнего: похоже, самому страшному во всех отношениях бойцу мятежников недолго осталось сопротивляться.
- Слабоват ты против Вечного Рима, а? – насмешливо крикнула Освободителю Лукреция, добавив к этому пару выражений, от которых залился бы краской и дослуживший до седины центурион. Успех бойцов наместника определённо вернул красавице хорошее настроение: в широко распахнутых лазоревых глазищах полыхал весёлый азарт, на покрытых легчайшим загаром щеках играл румянец, обтянутая белоснежной туникой высокая грудь часто вздымалась – красавица определённо наслаждалась происходящим.
Сокрушивший цепи скривился, точно хлопнув ведёрный кубок настоя из редьки с хреном – это уже не лезло ни в какие ворота. Если дрянная девка будет высмеивать его при всех, об авторитете среди низов Империас Вульт можно будет забыть раз и навсегда. Балаган следовало кончать, причём немедленно.
Освободитель взмахнул рукой. Из ниши в стене за спинами гвардейцев к столбу, возле которого стояла пленница, направилось новое действующее лицо. Приглядевшись и проявив изрядную фантазию, можно было понять, что это закутанная в какие-то невообразимые лохмотья женщина. Пришелица являла собой полную противоположность очаровательной патрицианки – к столбу шагала невзрачная тощая коротышка с жиденькой шевелюрой мышиного цвета и рыбьей физиономией. Рядом с гордой высокородной чаровницей она выглядела бы и вовсе карикатурно, если бы не плавные стремительные движения тренированного бойца – и не сверкающий в узловатых ручках длинный кинжал с хищно изогнутым волнистым клинком. Лидер Сокрушивших цепи усмехнулся: никому не позволено оскорблять его.
- Жители Империас Вульт, – возвысил голос Освободитель, обращаясь к собравшимся на трибунах. – Настало время показать патрициям и их прихвостням нашу силу. Выйдите на эту арену и убейте врагов!
С радостным рёвом многотысячная толпа на трибунах зашевелилась, неспешно втягиваясь в ведущие на арену проходы…

Кухулин с мрачным удовлетворением проследил полет противника и то, как Крыса чуть не испачкала свою тунику от страха. Правда, молотобоец успел неплохо так его потрепать. На службе у наместника бывало и больнее конечно, но перед серьезным врагом хорошо бы передох... боги издеваются над ним! Это не враг, это - посмешище. Ладно еще женщины-телохранители, видел таких пару раз. Там и потрогать есть за что, да и за "потрогать" горло разрезать могут вполне. А тут уродливая старуха какая-то. Гельвет хотел заявить, что с женщинами он не сражается, но потом взглянул на Лукрецию. К черту! Ради таких женщин он сражается с кем угодно. Правда, воинское мастерство показать не удастся - прибить уродину, как вошь надоедливую и хватит с нее.

Бой продолжался, и, видимо, должен был затянутся. Все-таки схватка двух бронированных бойцов редко заканчивается быстро. Но сейчас у Клавикуса не было времени для долгих игр с противников. Поэтому легионер рванулся вперед, навстречу размахивающему мечом Защитнику. Подставив под удар щит, опытный боец воспользовался полученной инерцией, чтобы провести хитрый прием. Сила удара была достаточной, чтобы Клавикус оказался за спиной противника и с ходу вонзил свой гладиус в щель между пластинами брони противника, затем добавил толчок щитом и, напоследок, двинул Защитника тяжелым сапогом под коленки.

"Ну что же, осталось немного..." - Маркус кратко поблагодарил богов, что позволили ему пережить без потери глаза атаку Сокола - получилось, правда, это вяло и скомкано, но он был уверен, что когда битва кончится, а он останется жив, он успеет выразить свою благодарность как подобает. Он всегда рассчитывал на это, но не так уж часто исполнял, то отвлекаясь на жизненно важные дела, то просто позабыв о своих обещаниях в пылу схватки...
Так и сейчас, чувствуя, что времени остается всё меньше, а противники исчезают медленнее ожидаемого, он торопился покончить с опасностью, чтобы определить для себя дальнейшую жизнь - наверняка, предложение Освободителя не только остается в силе, а он готов добавить к нему ещё пару-тройку хороших опций, т.к., пусть медленно, но проигрывал... Как минимум, "не побеждал". По предположению Маркуса.

Пришло время выходить из укрытия и показать себя сдержанным, уверенным воином, цена которого, в текущих обстоятельствах, никогда не станет "слишком высокой", тем более, после потери этого мальчишки... Маркус так увлекся своими мельтешащими мыслями, что даже упустил угрозу Лукреции из виду - у него было дело несколько по важнее, чем её жизнь, тут за своей бы уследить.

Его недавнее "укрытие" теперь ему только мешало - слишком долго было бы оббегать Клавикуса и Защитника, держась на безопасном расстоянии, а прорываться с другой стороны ещё более рисковано - прямо к Лукреции сейчас несся на крыльях Ареса Кулхулин, который может даже не заметить сирийца и снести вместе со старушенцией, если лучнику не посчастливится оказаться на пути...

Поэтому Маркус, решился на отчаянный шаг, чувствуя, что упускает Сокола: разбежавшись, лучник прыгнул прямо в сторону пересохшего бассейна. Нет, он не собирался помогать, ни ожившему трупу ни Волесвету, более того, он не собирался туда даже спускаться: его тонкие кожаные сандалии мягко коснулись плеч Волесвета, использовав его как очередной опорный пункт, а следующим прыжком, уже более грубо приземлились на голову Гниляка. Маркус и не думал, что этот как-то повредит последнему - и не по тому что мозги у последнего уже явно высохли в голове, а просто даже такой удар вряд ли хоть на сколь-нибудь долго задержал бы такую громадину.

Лучник задумал другое - ещё шаг в, казалось бы, пустоту, и сириец, точно как по наклонной горке, съехал по натянутой цепи Гниляка и завершил перемещение очередным олимпийским прыжком, оказываясь уже на другой стороне бассейна. Вот тут уже никто не сможет помещать ему пустить точную стрелу!

- Эй, Освободитель! - крикнул Маркус напоследок, когда оказался уже на приличном расстоянии от "своих", но в опасной близости от спускающейся на трибуну толпы. - Что ты, говоришь, обещал "свободным"?

Освободитель торжествовал: пусть дела этим вечером и не сразу пошли, как надо, но победа всё-таки за ним. Численное превосходство его сторонников не давало ни малейшего повода для сомнений в том, кто сегодня уйдёт триумфатором с этой арены, а чьи останки вышвырнут в сточную канаву, аккуратно запаковав в бычий пузырь. И – это было особенно приятно – гвардейцы наместника ясно понимали, что счёт не в их пользу: один из них, стрелок, уже заговорил об условиях перехода под знамёна Сокрушивших цепи. Освободитель как раз собирался ответить Маркусу, когда заброшенный колизей накрыл первый залп метательных машин наместника – в фавелы вступила гвардия.
Примечание: для лучшего погружения в атмосферу при дальнейшем чтении рекомендую послушать композицию Firestorm исполнителя Sabaton (ссылка).
За многоголосым воем толпы никто из присутствующих в амфитеатре не услышал ни грохота шагов марширующих снаружи колонн гвардейцев, ни рёва пожиравшего убогие постройки фавел пламени – Викус отдал приказ не церемониться и вырвать все ростки мятежа раз и навсегда – и начавшийся обстрел оказался для всех изрядным сюрпризом. Сотни снарядов – сосудов с греческим огнём, запечатанных в глину гнёзд плотоядных скарабеев, позаимствованных у далёкой восточной империи пороховых бомб и «горшков с фекалиями»[6], да и просто банальных камней и бронзовых ядер – раз за разом затмевали ночное небо и с пронзительным свистом рушились на облюбованную сторонниками Освободителя арену. Ещё недавно готовые крушить и убивать, мятежники теперь судорожно ломились к выходам с арены. Напрасно – там их встречала только стена легионерских щитов и плотный град летящих навстречу пилумов: выходы были заблаговременно блокированы элитными отрядами гвардии, которым был дан приказ никого не выпускать.
Огонь метательных машин выкашивал не только рядовых сторонников Освободителя, но и его лучших воинов – Сокрушивших цепи. Пороховая бомба отправила в последний полёт Одинокого сокола. Разбившийся о голову и сгрузивший смертоносную начинку за шиворот – под броню – снаряд со скарабеями-людоедами поставил эффектную точку в карьере Защитника. Пудовый камень заставил наконец-то успокоиться Мокрицу, которая – даже будучи пробита навылет копьём яростного гельвета – продолжала тянуться к очаровательной Лукреции, истерично бормоча что-то про «подправить личико». Сразу десяток «горшков с фекалиями» рухнули вложу Крысиного короля: правы, очевидно, были философы, когда утверждали, что подобное притягивает подобное. И настоящий шквал снарядов с греческим огнём обрушился на Гниляка, цепь которого так и не достигла достаточной, чтобы он мог выбраться из пересохшего бассейна, длины.
- Свобода определяется длиной цепи, что бы тебе не говорили, – насмешливо бросил ему Волесветл, одним прыжком выбравшийся на арену и теперь стоящий у края маленького огненного моря.
С пугающей ясностью Освободитель понял, что это конец. Как бы всё ни сложилось дальше, здесь и сейчас он бит по всем статьям. Агенты наместника распустят по всей провинции слухи – которые затем разойдутся и по всей бескрайней Империи – что предводитель Сокрушивших цепи не в силах защитить доверившихся ему. А это значит, что здесь он под свои знамёна уже вряд ли кого соберёт – разве что в очень отдалённом будущем. Впрочем, кое-что напоследок он всё же мог сделать: казнить-таки эту заносчивую девку, которая принесла ему столько проблем. Освободитель резко выдохнул и принял свой истинный облик – на месте любимца толп и пламенного трибуна стоял теперь могучий четырёхметровый исполин в глухой иссиня-чёрной броне и с того же цвета огромным чуть изогнутым клинком.
- そして今、あなたは、悲惨なワームを死ぬつもりだ！ – пронёсся над ареной нечеловеческий рёв. Точно разъярённый бык, Освободитель ринулся вперёд – к столбу, возле которого томилась гордая чаровница.

[6] «Горшок с фекалиями» (китайск. «фэнь пао гуань») – предшественник современных химических снарядов, применявшийся в Китае в досредневековый и средневековый периоды. В качестве начинки в нём использовалась именно та субстанция, которая обозначена в названии – после определённой обработки она превращалась эффективное раздражающее вещество кожно-нарывного действия. В общем, жуткая вещь ^_^

Вот и настал решающий момент в этой схватке - на арену выбрался сам Освободитель, на деле оказавшийся бронированным исполином. Это, конечно, было неожиданно для Клавикуса, но тот давно усвоил простое правило: не удивлять в бою, это отвлекает.
Ясное дело, что ломится вперед на это железнобокое чудище легионер не собирался. В качестве своей задачи он видел удержать Освободителя как можно дольше и как можно дальше от Лукреции, оставив своим более агрессивным товарищам возможность наносить сокрушительные удары.
Триарий прошел немного вперед и остановился, приготовившись стоять именно здесь, не давая противнику пройти дальше. Такие моменты тоже встречали в жизни воина много раз и нельзя сказать, что этот был самым опасным. Однажды правильно построенному отряду легионеров, в который входил и Клавикус, удалось таким образом остановить взбешенного боевого вепря, который обычно без каких-либо проблем мог раскидать атакующий отряд вражеской кавалерии. Но тогда легионеров было несколько, а теперь Клавикус был один. Так что в первую тройку происходящее на арене, наверное, входило.
Как следует укрепившись, Клавикус сказал уже скорее для себя:
- Вот и настал час возмездия Рима!
Впрочем, в глухую оборону Клавикус тоже пока не собирался уходить и его гладиус тотчас же воткнется в любое сочленение брони противника, как только тот откроется, чтобы нанести удар.

Кухулин аж присвистнул, глядя на образину, в которую превратился Освободитель. С таким гигантом сразиться и победить, чем не подвиг? Гельвет помечтал пару секунд о несбыточной дуэли. Глянул оценивающе на бегущего исполина. Да уж. Дураком он не был. В одиночку ему не победить. Вряд ли обычные люди вообще способны победить такое чудище. Но они - гвардейцы. Они лучшие. Они убьют Освободителя. Или умрут. Но лучше бы, чтобы первое произошло до второго.

Кухулин пропустил Клавикуса вперед и начал заходить сбоку на чудище. Не стоит и надеяться поразить гиганта сразу. Вымотать его атаками, выждать удобный момент, а потом нанести смертельный удар. Для начала можно попытаться подломить колено исполина. Гельвет подобрался. Как только Освободитель нападет на Клавикуса, они вместе контратакуют.

Ну а Маркус, не будь дурак, кинулся за мятежниками - аж три повода у него было, чтобы сделать именно так:
Во-первых, как же так - столько дрались, а теперь дать им сбежать? Кто-то же должен их всех догнать, а кто сделает это быстрее и точнее, чем верный лук и десяток стрел?
Во-вторых, махина слетевшая на арену выглядела уж слишком опасной. Маркус ещё никогда не видел таких громадин, чтобы даже подумать о победе... С другой стороны, он и не думал что с "той" толпой удастся справиться, но тогда пришла подмога, так может быть и тут... Нет, всё-таки это были слишком опасно, а он, Маркус, считал, что хорошо понимает когда нужно выступать вперед, а когда, ну, сделать пару шагов назад, "в глубоком обходном маневре".
И, наконец, в-третьих, а вдруг эти беглецы и вправду знают где выход? Прямой и без засад, который выведет его прямиком за стены города? Было бы, конечно, просто прекрасно - камешков, оброненных Лукрецией, ему хватить очень надолго. А может боги так и пытаются ему намекнуть, что пора вернуться на родину, да зажить красиво? Маркус подумал, что "да".

С такими мыслями он разбежался и бросился в расщелину посреди арены - лук был предусмотрительно убран за спину, а руки привычно обхватили одну из шершавых стен, амортизируя "казалось бы" падение. На самом деле Маркус оттолкнулся от одной стены, чтобы следом примкнуть к противоположной, а затем снова к первой - его силы хватало, чтобы сделать свое "падение" на самое дно максимально безболезненным и, что немаловажно, артистичным. Сириец, снова приготовивший свой лук, приземлился в пыль и выглядел точно римский бог Феб в обнимку с богиней Лилит - пыль ещё только начала свой полет от земли, когда он бросился в догонку за мятежниками, посылая им в спину смертоносные поцелуи жадной до крови богини. Это было просто - стрелять в спину всегда легче, чем посылать смерть прямо в глаза, во всех смыслах, а потому Маркус любил, когда враги убегали, тогда они становились просто мишенями. А впереди, перед их лицами, возможно, где тусклым светом мерцала Свобода... Та самая, о которой говорил Освободитель. Кто знает, может именно её, сами того не зная, Крысиный Король и остальные выковали её для Маркуса. Своей кровью и жизнями. Кто знает?

Примечание: для лучшего погружения в атмосферу при дальнейшем чтении рекомендую послушать композицию Journey To Transylvania исполнителя Alan Silvestri (ссылка).
Как ни были прочны доспехи Освободителя, ярость и мастерство гвардейцев были таковы, что каждый их удар нашёл дорожку сквозь броню предводителя Сокрушивших цепи. Глухо взревев, вожак мятежников рухнул на колени. Обычный человек, получив такие раны, уже не смог бы подняться – но вожак мятежников не был обычным человеком.
- Жалкие насекомые, – загремел над ареной полный неописуемой ярости рык. – Как вы смели встать на моём пути?! Колесо истории раздавит вас!
Быстрое движение – и Освободитель уже на ногах. Со свистом рассекает воздух – поднимаясь в позицию для чудовищной силы удара – огромный иссиня-чёрный клинок. Ещё немного, и меч Сокрушившего цепи топором палача обрушится на давший трещину от первого удара щит Клавикуса. Затем – располовинив вместе со щитом и отважного легионера – сокрушительный удар развалит на части храброго гельвета. Ну а напоследок Освободителю останется просто разжать руку – точно пущенное оружие пригвоздит к трибунам северянина. И путь к цели свободен.
- Ты кое-что упустил из виду, мятежник, – окликнул Сокрушившего цепи Волесветл. Могучий северянин уже разорвал удерживавшие прекрасную Лукрецию цепи, а сам столб, к которому была прикована обворожительная патрицианка, вывернул из земли. – Избранное для Избранных, а для тебя – только вот это!
Как заправский атлет на играх у подножия Олимпа могучим толчком метает ядро, Волесветл метнул в Освободителя вывороченный из земли столб. Масса снаряда и сила телохранителя госпожи Тенебраэ сделали своё дело: с чудовищной силой ударив в грудную пластину доспеха Сокрушившего, покрытый землёй заострённый конец столба проломил её и вышел из спины мятежника.
Выронив меч, Освободитель вновь рухнул на колени.
- Мы ещё встретимся, псы Троих, – прохрипел он.
- В другой жизни, – усмехнулся Волесветл, поворачиваясь к гвардейцам и подхватывая Лукрецию на руки. – А теперь уходим: сейчас здесь станет жарко.
Он оказался прав: едва гвардейцы покинули арену, град снарядов метательных машин перешёл в тропический ливень – непрекращающийся грохот разрывов заглушил предсмертный вой Освободителя.
Примечание: для лучшего погружения в атмосферу при дальнейшем чтении рекомендую послушать композицию O Fortuna ВИА Statuto (ссылка).
Мятеж потонул в собственной крови, фавелы сравняли с землёй. Расплата настигла всех, кто посмел бросить вызов Риму. Весело обсуждая события подходящей к концу ночи, вернувшиеся во дворец гости наместника отправились в дворцовые бани-термы. Когда два часа спустя они – раскрасневшиеся, белоснежных тогах – вернулись, рабы уже убрали из пиршественной залы трупы, отмыли до зеркального блеска ещё недавно залитый кровью пол, сменили воду в бассейне, внесли новую мебель взамен изрубленной и подали завтрак. Пиршество продолжилось.
- За величие Империи! – лучезарно улыбнувшись подняла тост госпожа Тенебраэ.
- Многие лета Императору! – отсалютовал кубком Кассус Викус.
- Слава Родине! – громыхнул под сводами пиршественного зала многоголосый хор.
Вместе со всеми гуляла и Лукреция: кто бы что не говорил, но день и ночь у обворожительной дочери Рима выдались чертовски интересные – можно даже будет при случае повторить. Высокородная чаровница уже и думать забыла о гвардейцах, с которыми вернулась во дворец: сейчас она весело проводила вечер в компании трёх молодых офицеров-патрициев, людей её круга.
- Избранное для Избранных, – мельком взглянув на Лукрецию мысленно усмехнулся Волесветл, вновь занявший положенное главному телохранителю место за спиной госпожи Тенебраэ. – Как бы некоторым ни хотелось изменить это. Что ж, пусть попробуют: у нас, цепных псов, есть, чем им ответить. Избранное для Избранных – и так будет всегда.
А про Маркуса никто так и не вспомнил.

Рванувшийся после слов Волесветла легионер спешил оказаться как можно дальше от места, ставшего мишенью для осадным машин Рима. Уж он-то прекрасно знал и помнил, на ЧТО способны эти творения в умелых и безжалостных руках. Так что арену они успели покинуть до того, как ее накрыл огненный ливень.
Последний бой, как ему и следовало, оказался самым сложным и опасным. Но, слава Юпитеру и Марсу, последним он оказался только для мятежников и предавших величие Рима. Клавикус же пережил очередной бой в своей уже достаточно долгой жизни, и этот бой оставил на память лишь расколотый щит, который теперь следовало заменить, да длинную царапину на лице, куда на излете угодили осколки снаряда метательных машин, потопивших арену в огне.
Вернувшись во дворец наместника, Клавикус счистил со своих доспехов пыль и копоть, отмылся сам от того же, а также от крови и пота, и вернулся на свой пост в зале, где продолжали пиршество патриции. Стоя на посту и внимательно оглядывая происходящее, легионер случайно встретился глазами с Волесветлом, стоящих за спиной высокой гостьи. Каким-то образом верный воин Рима понял, о чем сейчас думает светловолосый северянин и слегка кивнул ему, соглашаясь: "Избранное для Избранных. А мы - лишь стражи этого порядка. Во славу вечного Рима!"

Кухулин горестно отметил, что всю славу вновь заберет Волесветл, но делать было нечего. Не спорить же под снарядами римских машин, кому принадлежит слава победителя чудовища. Возвращаясь под сени дворцовых колонн, гельвет размышлял над итогами неожиданной стычки. С одной стороны, ничего особого, чтобы войти в легенды он не сделал. С другой стороны, некоторые товарищи-гвардейцы сложили головы, а он жив и даже почти не ранен. Это значит, что шанс у него еще будет, учитывая количество желающих покуситься на жизнь и богатства Викуса. Не так уж плохо.

Во дворце все уже почти успокоились и были готовы продолжать пиршество. Как всегда. Где-то течет по канавам кровь, а где-то по кубкам вино. Глядя на беззаботных красавиц, уже позабывших ужасы бандитского плена, Кухулин мог лишь усмехнуться. Хорошо не волноваться, когда есть гвардия наместника. Ну ничего. Пройдет день, он найдет себе забористого пойла и пошлет ко всем чудищам этих изнеженных патрициев. А сейчас пусть эти неженки расслабятся, пока он здесь...