Час казни | ходы игроков | Северный Кислев. Станица Каменка.

Над бескрайней Кислевитской степью опускался вечер. Воздух стремительно остывал. Время близилось к зиме.Трава под копытами коня вадника пожелтела и пожухла. Где то за спиной раздался протяжный вой. Павел остановил коня и обернулся. В надвигающемся сумраки он увидел вдалеке несколько темных точек. Звери следовали за ним по пятам уже пару часов и, похоже, нагоняли его. Павел пригнулся к шее коня и, пришпорив его, понесся галопом. Спустя какое-то время безумной скачки, он взлетел на вершину холма и, обернувшись, увидел, что темные точки приблизились, превратившись в пятна. Их было около дюжины. Очертаний было не разобрать в сгущающихся сумерках, но Павел и без того знал, что его преследуют стая созданий Хаоса, пришедших из Пустошей. Павел был бывалым воином, прошедшим не один десяток битв, но он знал, что в одиночку со стаей этих хищников ему не сладить. Он снова понесся вперд и вскоре перед ним в опустившейся тьме вспыхнули огоньки Каменки – станицы на северной границе Кислева. Именно туда и держал путь гонец царя. С хозяином станицы Андреем он был дружен еще с походов против зверолюдов. Павел был старше его лет на пять, но это не мешало их дружбе. Когда царь Василий по прозвищу Горбатый стал рассылать гонцов на север, Павел сам вызвался ехать в Каменку, предвкушая встречу со старым другом. Павел вонзил шпоры в бока коня. Конь захрапел и рванул вперед. До Каменки оставалось совсем немного, когда конь Павла начал спотыкаться. Изо рта его капала пена. Сзади, уже совсем близко снова раздался вой.
- Андрей, отворяй ворота! Андрей! – заорал Павел что есть мочи. Это я, Павел!
Его конь рухнул замертво в каких-то пятидесяти метров от частокола. К счастью, Павел успел сгруппироваться и отделался лишь легкими ушибами. Вскочив на ноги, он выхватил саблю, взял в руку круглый щит и, обернувшись к приблежающимся хищникам приготовился продать свою жизнь подороже...

Едва начало смеркаться Андрей выехал осмотреть посты: проверял достаточно ли людей, ладно ли несут службу, нет ли пьяных. Крутой норов боярина был хорошо известен--если учует, что пахнет от кого квасным духом, велит сечь батогами. Скрипя досками, Римша широкими шагами мерил стену станицы, когда услышал долетевший издалека крик. Вначале подумал, что померещилось, но всмотревшись на степь увидал в вечернем сумраке одинокую фигуру всадника: тот мчал по ковыльному морю прямо к ним, а по пятам скачками неслись косматые тени с горящими глазами. Да и голос показался ему знакомым.
-Людей на стены. Отворить ворота, - боярин сбежал вниз, во двор, и, не касаясь стремян, вскочил в седло. Часовые ударили в колокол, набат звонко разорвал тишину во все свое медное горло призывая жителей станицы вооружаться: "Вставай! Вставай! Враги! Пожар!". И сразу же за частоколом забегали косари с лукам и арбалетами, зорко всматриваясь в сумерки, к воротам подошло с пяток дюжих мужиков со страшными двуручными секирами. "Ооотвооооряаааай воротаааа!"-громко полетел по стене наказ боярина.
Едва сняли засовы и дубовые створки отворились на нужную ширину, Андрей дал шпоры коню и наметом вылетел за стены. Осадив жеребца перед самым носом царского посланца, Римша протянул тому широкую ладонь и, кивнув себе за спину, что был мочи гаркнул: "Руку давай! Скочи в седло!".

Павел не стал заставлять себя упрашивать и, схватив поданную руку, проворно вскочил на круп Андреевой лошади. Павел Достов как и большинство кислевитов с измальства имел дела с лошадьми и умел на них ездить как ни кто другой. Андрей пришпорил лошадь и они поскакали к станице. Гончие не стали их преследовать, напуганные числом защитников станицы они поспешили скрыться в темноте. Когда тяжелые ворота за спинами Павла и Андрея захлопнулись, ночную тишину снова прорезал жуткий протяжный вой.
Ввалившись в помещение Павел снял шапку и опусташил кружку с квасом, услужливо поднесенную ему какой то женщиной. Приятное типло от выпитого спиртного начало растекаться из живота по всему телу Достова. Заметив вопросительный взгляд Андрея, Павел поднялся и обнял старого знакомого.
- Ну спасибо тебе, Андрей. Спас меня от смерти. Никак не ожидал в ваших краях этих тварей встретить. Видать, дела еще хужи чем полагает Царь.
С этими словами Павил достал из-за пазухи свиток, запечатанный личной печатью Царя. Сломав печать, Андрей пробежал послание глазами. Это был приказ осуществить разведку в северных областях Кислева до самого перевала Черной Крови - пути в Пустоши Хаоса....

-Скажи госпоже, чтоб на стол собирала, - бросил Андрей служанке, поднесшей гонцу чару. Боярин пробежал письмо глазами, но вчитываться не стал.
-Ну что ж ты, Павел Дмитрич, застыл на пороге? Проходи, проходи, сейчас вечерять сядем, - ротмистр с улыбкой похлопал старого друга по плечу и, подхватив за локоть, проводил в дом.
Марфа, Андреева жена, с помощью челяди довольно споро приготовила угощение: хоть гостя сегодня не ждали, но в закромах еды было вдоволь, так что краснеть хозяевам не пришлось--стол был плотно заставлен копченым мясом, соленьями и рыбой, а в центре гордо возвышался штоф с квасом.
-А вот это красное тилеанское, - усаживаясь на лавку, Андрей указал на графин из зеленого стекла, - По мне так баловство одно, но жене больно по вкусу пришлось.
С расспросами боярин сразу лезть не стал, дав гостю обогреться с дороги и утолить голод. И уже когда штоф с квасом опустел почти наполовину, решил, что пришло время узнать подробнее и про цареву грамоту.
-Так что сейчас в столице слыхать? - по-новой наполняя чарки слегка издалека зашел Андрей, - Никак царь новый поход замыслил?

- Тильянсоке? - Павел щелкнул языком. - Вот уж не думал увидеть его у тебя в глуши на столе. Впрочем, я лучше Кваса выпью....
После бешеной скачки по ночной степи у Павла разыгрался зверский аппетит. Кроме того, его мучила жажда. Поэтому он поспешил воспользоваться гостеприимством старого друга. Еда показалась ему необыкновенно вкусной. Несколько минут он просто ел, запивая квасом. Когда голод был утален, а по телу растеклось блаженное тепло от выпитого кваса, пришло время продолжить беседу.
- Так что сейчас в столице слыхать? Никак царь новый поход замыслил?
- Да если бы так, - вздохнул Павел. - Я бы тогда к тебе сам по степи с письмом не мчался, а ждал где-нибудь с дружиной.... Слухи идут, гости к нам с севера собираются нагрянуть. Видел кто за мной сегодня по степи гнался? Я думаю, ты уже и сам тут потихоньку догадываться начал. Маги в столице тревогу бьют. Чувствуют, как изменилась сила ветров магии. Грядет буря, мой друг. Буря Хаоса!
Павел почесал за ухом. От кваса он слегка захмелел. В просторной комнате было светло и тепло. Ни говорить ни думать о неприятном не хотелось. Но он должен был передать Андрею приказ Царя.
- В общем, Царь хочет, что бы ты провел разведку на севере от Страны Троллей до самого перевала Черной Крови. Чтобы провел сам. Лично.
Павел со стуком поставил на стол пустую кружку.
- Я хочу с тобой ехать. Возьмешь?
Он прямо посмотрел на Андрея. Неужели откажет?

-Отчего же не взять, возьму, - усмехнулся в усы Андрей и, положив руку на плечо старого друга, крепко стиснул его ладонью. Услышав лихие новости, Марфа обеспокоенно взглянула на мужчин, но голоса не подала, понимала, служба, - Службу свою знаю: хочет царь знать не собирается ли враг на Севере--разведаю. Не впервой нам с тобой в степи ходить. В магии и в колдовстве я мало смыслю, но, твоя правда, лихих тварей поболе стало да подходят все ближе, не таятся. Завтра поутру разошлю по станицам вестовых, чтоб созывали служивый люд в войско. Да и припасы заготовить надобно, поход долгим будем.

- Вот и хорошо, - улыбнулся Павел. - Только советую не сильно с этим затягивать. Царь ждет. Да и звезда эта красная в небе меня что-то беспокоет...аэээммм.
Он окончил свою речь медвежьим зевком. Долгая дорога и погоня сильно утомили Павла Дмитриевича Достова. Три кружки крепкого кваса довершили дело. Плечи Павла Дмитриевича поникли, глаза закрытись и он, по старой кислевитской традиции упав лицом в тарелку с кислой капустой, захрапел.

Андрей хмыкнул в усы и, покачав головой, кликнул двух холопов, чтобы унесли гостя в свободный покой. Сам хозяин посидел за столом еще немного, раз за разом перечитывая царево послание. Провести разведку на Севере от Страны Троллей до перевала Черной Крови. Так далеко он со своими людьми еще не забирался. В кометы и другие приметы боярин не особо верил, но, видать, что-то ненашутку встревожило стольный Кислев, если посылали его с людьми на самый край государства, в места, за которыми уже начинались гибельные земли. Ну да утра вечера мудренее.
На следующий день Андрей встал с первыми петухами, когда небо еще только начинало бледнеть. Раздевшись до пояса, Римша набрал воды из колодца и умылся, тряся головой и отфыркиваясь, как медведь, потренировался в бое на саблях, а затем сел писать наказы собирать людей для похода своим войтам и унгольскому атаману Чугою. И уже через какой-то час полетели во все концы области вестовые, взбивая копытами коней уже начавшую замерзать землю, разнося волю боярина.
Военный люд собирался споро, а Андрей со своим приказчиком Микитой пока собирали припасы: подсчитывали сколько нужно количество стрел, арбалетных болтов и ядер с пулями, сколько нужно еды солдатам да корма коням, смекали на каких станицах можно будет взять дополнительных припасов прежде чем рота вступит в дикую Страну Троллей. Не обидели и Павла: подобрали коня, взамен павшего, выдали шелом, колонтарь да лук с колчаном. А под самый конец сборов в Каменку прибыла Катарина, ученица ледяной ведьмы Уршули, жившей в самой глуши у каменной бабы, такой старой, что никто уже даже и не помнил как она там очутилась. Девушка въехала в станицу на белоснежном аргамаке во главе отряда крылатых лансеров, прямо как ханши древности. И хотя Катря, как называли ее местные мужики, еще полностью не вошла в силу, о способностях ее уже уважительно шептались в округе. За глаза поговаривали даже, что если она поцелует парня, то тот вмиг станет ледяной глыбой.
-Здравствуй, матушка. Чем обязаны? - Андрей почтительно приподнял шапку, оголив бритую голову.
-Сон видела, - проговорила ведьма, глядя на боярина снизу вверх, - Снилось мне, что лечу по ночному небу, а внизу степь и ты по ней скачешь. И вот упала с неба комета, ударилась об землю и разорвала ее пополам. Ты в пролом упал, а я спустилась вниз, сбросила тебе свою косу, а ты за нее руками ухватился да выбрался, - конь мотнул головой, словно подтверждая слова хозяйки, - С тобой пойду. Сгинешь один в степи, боярин.
Наконец, со сборами было покончено и рота двинулась в путь. Из Каменки выехали шумно, с удалыми песнями и шутками, но чем дальше уходил отряд в степь, в тянущееся до самого горизонта ковыльное море, тем тише становились люди и даже кони. Разослав впереди и по бокам роты разъезды из унголов, Андрей стал ждать первых вестей.

Утро для Павла Дмитриевича Достова выдалось тяжелое. Голова раскалывалась, мутило, а во рту как-будто кошки всю ночь любились. Неимоверным усилием воли, каким обладали лишь бывалые воины, он поднял себя с кровати и заставил натянуть штаны. Подвязав широкие штаны небесно-голубого цвета поясом и сунув ноги в красные сапоги с загнутыми вверх носами, Павел как был по пояс голый выбрался во двор и опрокинув на себя кадушку ледяной воды, отчего его седеющий чуб на макушке жалко повис, напоминая чем то убитую мышь полевку. Он встряхнулся. Дурнота понемногу стала отступать. Но что по настоящему привело его в чувство - взгляд ледяной ведьмы, въезжающей в это время во двор. Подкрутив жалобно обвисшие усы, Павел Дмитриевич скрылся в доме, что бы уже через пять минут появиться на крыльце при полном параде, с висящей на боку саблей. К счастью, ведьма в этот момент уже куда-то скрылась.
+++
Позже, уже когда отъехали от каменки, Павду Дмитриевичу захотелось петь и он, выехав вперед на белом в серых яблоках жеребце, одолженном у Андрея, затянул во все горло:
Не для меня придёт весна,
Не для меня Линск разольётся,
Там сердце девечье забьётся,
С восторгом чувств не для меня....
Они ехали целый день, не встретив по пути никого кроме пары рыжих лисиц, да в далеке показалась и сразу исчезла стая степных волков. Близился вечер. Наступило время подумать о привале.

Лагерь разбивали уже в сгущающихся сумерках: укрывшись от студеного степного ветра за деревянным боком гуляй-города, косари запалили костры, пока лансеры и унголы расседлывали, чистили и стреноживали коней. Андрей выставил вокруг лагеря часовых, одного из людей особо приставив следить за конями, а тем временем над кострами повесили походные котлы, в которых самые рукастые мужики готовил наваристую кашу. Солдаты расселись вокруг огня, запахнувшись в медвежьи шкуры, и пустили по кругу бурдюк с кислым кумысом. Усевшись на седле, Андрей сделал богатырский глоток из бурдюка и, утерев усы, протянул его сидевшему подле Достову.

Каша удалась на славу. Отличная пища для солдата в походе. Павел снова чувствовал себя молодым. На какое-то время ему даже удалось забыть о далеком хуторе и его заботах, о непослушных детях и сварливой жене. О беспокойном хозяйстве, что оставил дома. Вдохнув прохладного, полного свежести степного воздуха, Павел принял из рук Андрея бурдюк с кумысом и сделал долгий глоток. Затем он устремил свой взгляд в небо, где ярко горела красная звезда. А ведь не так давно, месяца три назад ее еще не было видно. Ночь была звездная. Крупные осенние звезды напоминали Павлу повисшие в небе брильянты. Вот только красная звезда мешала наслаждаться зрелищем.
В этот момент послышался окрик часового. Через пару минут двое часовых привели к костру невысокую женщину. По виду - кислевитку охотницу, которые живут на севере страны. Одежда женщины была сделана из кожи и серого меха. За спиной был лук и колчан со стрелами. За широкий кожанный пояс был заткнут нож. Темно-русые волосы были заплетены в тяжелую косу, спускающуюся до поясницы. На шее ее висел странный амулет, вырезанный из дерева. На нем были вырезаны то ли какие-то буквы, то ли оскаленная пасть.
Павел искоса посмотрел на Андрея. Он тут главный - ему и допрос вести.

-Кто такая и откуда? - сухо спросил Андрей, смерив девушку пытливым взглядом. Его взор задержался на амулете охотницы--боярин постарался припомнить видел ли он уже такие и какому богу могли принадлежать вырезанные на нем изображения.

Женщина выглядела спокойно и уверена. Она присела у костра, протянув к огню руки.
- Алена я. Из хутора Черные Трубы, что за рекой Тобол, ближе к горам. Я охотилась. Решила посмотреть, кто тут лагерем встал, - голос у нее был низкий и слегка хрипловатый.
- Далековато ты на юг от хутора своего отошла....
Павел Дмитриевич внимательно рассматривал женщину. Что то в ней показалось ему странным.
- И как у вас там на хуторе, - спросил он Алену. - Спокойно? Из Пустошей никто не наведывался?
Алена, отвернувшись от костра, посмотрела на Павла. Ее глаза в темноте странно сверкнули зеленым.
- Как же. Наведывались. А вы разве не слышали? В Пустошах новый Избранный объявился. Скоро к нам явится. У нас на хуторе в этом году телята двухголовые рождаются. Молоко постоянно киснет. Саранча весь урожай смела. А месяц назад дождь кровавый прошел.
Алена перевела взгляд на небо и вдруг по ее телу пробежала дрожь. Проследив за ее взглядом, Павел увидил, как над горизонтом поднимается колдовская луна.

Деваха Андрею тоже не понравилась: амулет неизвестного божества, да уж и слишком много бед свалилось на ее хутор. Когда глаза охотницы сверкнули зеленым огнем, Римша незаметно потянулся левой рукой к пистолету, висевшему в кобуре на седле. На колдовскую луну он заглядываться не стал, а как только девку начало корежить, выхватил пистоль и с громким хлопком разрядил ей в грудь. В следующее мгновение Андрей уже был на ногах, выхватив саблю из ножен.

Павел не ожидавл такого поворота событий, но оказался на ногах вместе с Андреем. Сабля уже была у него в руках. Тело подстреленной женщины корчилось на земле. Внезапно, она неестественно сильно выгнулась дугой. Кости затрещали, а кожа начала лопаться под массой растущих мышц. Женщина открыла глаза, которые теперь уже светились зеленым и посмотрела на Андрея. Вдруг, ее голова лопнула, уступая под напором рвущейся наружу оскаленной волчьей пасти. Через мгновенье огромный волк-оборотень, выбравшийся из тела женщины, поднялся на задние лапы и оглядел кислевитов. Рана на его груди уже почти затянулась.
- Смышленый боярин... Догадался.... Теперь умрет! - прорычало существо, которое без всякого сомнения было созданием Хаоса.
- Вспомнил я! - прокричал Павел Андрею. - Спалили курганцы Черные Трубы еще в конце лета! Гонец к царю приезжал.
Подняв саблю он бросился на чудовище, но оборотень отбросил Павла в сторону небрежным взмахом огромной лапы, да так, что кости хрустнули...

Они вернулись на закате. Когда их никто не ждал. В день после празднования Дня Урсуна - осеннего равноденствия. Люди в станице готовились закрывать ворота, ужинать и отходить ко сну, как вдруг из вечернего сумрака, опустившегося на степь, вынырнуло восемь всадников. Одним из них был Павел Дмитриевич Достов. Еще шестеро были унгольскими лучниками. У всех семерых был такой вид, как будто они недавно побывали в бою. Они были без шапок, выглядели неопрятно, одежда была испачкана и порвана в нескольких местах. На коже были видны свежие, едва зарубцевавшиеся розовые шрамы. Восьмым всадником была диковатого вида женщина с пронзительными зелеными глазами в одежде из шкур и луком за спиной. Их впустили в станицу. Тяжелые ворота захлопнулись за спинами всадников. Соскочив с коня, Павел Дмитриевич сообщил жене и домашним Андрея Римши о его смерти. Дом наполнился горестными криками и рыданиями. Ужин превратился в поминки. Было много кваса и еды, оставшихся еще со вчерашнего праздника. Все быстро захмелели и не сразу заметили, что с приехавшими творится что то не ладное. Марфа первая заметила, что глаза у Павла Дмитриевича начали светиться зеленым. Но было уже поздно. Унголы вскочили с мест и начали срывать с себя одежду. Их кости трещали, изменяясь, а кожа начала лопаться под напором растущих мышц. Павел через весь стол бросился на Марфу, оскалив внезапно выросшие клыки. Лучница, наблюдавшая за происходящим с ироничной усмешкой, вдруг упала на четвереньки и выгнулась дугой, из под шкур у нее высунулся волчий хвост. Все восемь вернувшихся были проклятыми. Через мгновенье они сбросили с себя вместе с одеждой человеческое обличье, превратившись в огромных волков-оборотней, и набросились на людей. Солдаты схватились за оружие, но, казалось, огромные звери были неуезвимы для простого железа. Никто не смог их даже ранить. Спустя час, все люди в станице были мертвы. Над степью пронесся протяжный волчий вой. В небе ярко светила колдовская луна равнодушно взирая на творившиеся на земле ужасы...