Медленно-медленно, лениво-лениво выползало солнце из-за щетинистого, усеянного неровными зазубринами зданий горизонта. Тонкое лезвие скользнуло по совершенным зеркальным граням огромных призм, построенных, казалось, по проектам вымерших ацтеков: жертвенные пирамиды, пожинающие благодать Нисходящего Орла. Быстрый, резкий удар ритуального кинжала – и рассечённая надвое тьма сочится рассветом. Минута вяло текла за минутой, вытягивая из раны всё новые кровяные нити и прошивая ими монолитно мёртвые, блестяще пустые окна, обрисовывая неровный, ломаный рельеф гигантских коралловых рифов блёклым, призрачным ореолом.
Медленно-медленно, лениво-лениво смертельно раненная ночь уползает, разбрасывая редкие капли чернильного мрака со своего шелестящего савана. Фонари, точно по хлопку, гаснут один за другим. Нехотя продирает глаза городской трафик, на дороги начинают выползать первые сонные и злые автомобили. Пучки рассеянного света из пластиковых фасеточных глаз блуждают по холодным, замершим улицам, разгоняя загулявшиеся пьяные тени. Первый автобус, жёлтая железная рыбина с двумя поперечными чёрными полосами, ползёт от одной пустой остановки к другой.
Воскресенье, пожимает плечами кто-то в очереди у кофейного автомата, отчаянно пытаясь подавить зевок. Городу надо бы счастливо дрыхнуть, а он… как, блин, вырубить этот будильник? – и, тоскливо щурясь на солнце, мешает пластиковой ложечкой свой капучино эспрессо и растворяется, точно сахар на дне стакана, в толпе.
Медленно-медленно, лениво-лениво просыпается Стивен Чон в маленькой уютной квартирке где-то в поднебесье, откуда весь мир внизу видится какой-то странной, далёкой галактикой судорожно мерцающих огней, неоновых туманностей и стеклянно-бетонных планет. Как раз сейчас Стивен находился на той тонкой грани, когда сна вроде уже и нет, но можно, не сгоняя его окончательно, подгрести одеяло и подремать в своё удовольствие.
Город снаружи шипел и гудел, разгоняя людей и машин по собственным венам в разные части своего тела. Откуда-то снизу звучали приглушённые стенами звуки музыки: кажется, снова сосед-подросток с утра пораньше поставил гонять Аудиорабов. Знакомое "солнечное" воодушевляющее вступление к «Будь собой». Звуки, голоса, свет… уткнувшись щекой в подушку, Стивен одним глазом смотрел сквозь тёплое зыбкое марево на обрывок неба в окне.
…звуки, голоса, свет…
Чон упустил тот момент, когда вновь провалился в сон. Но… вот он, лежит, растянувшись, на кровати… и огромное, невыразимо огромное Нечто внимательно смотрит на него через окно. Массивный выступ надбровной дуги, точно выточенный из твердейшей горной породы. Острый чёрный зрачок, узкий, как пика, вертикальный, как у кошки. Подрагивает слегка, хищно сжимается в тонкую иглу, едва заметив движение в углу, где стоит кровать. Лучистый сгусток радужки, пронзительная голубизна с изумрудным отливом, переливается, точно диковинный драгоценный камень в гигантском кратере глазницы. Настолько ярко, настолько живо, что зеленовато-синие тени ложатся на пол и стены вдруг ставшей такой крохотной, такой жалкой пещерки, в которую Оно, вдруг, зачем-то решило заглянуть…
Так проходит секунда. Следом – ещё несколько. Долго, ужасно долго они смотрят друг на друга… И чудовище, моргнув своим каменным веком, уходит куда-то вверх. Видимо, на крышу?.. Стивен видит ребристо чешуйчатое тело, бугристый красный панцирь проносится перед ним и исчезает. Шуршащий, "змеиный" звук. И всё. Снова – утро, снова – небо, снова – Аудиорабы и городская возня… Стивен сел в липких и холодных от пота простынях, протёр глаза.
В коридоре противным электронным сверчком затрезвонил телефон…
...звуки, голоса, свет...