Летающие Острова: Эпоха Противостояния | ходы игроков | 8 лет назад, где-то в Туманных Рифах

Закарючка повела детей по спящему дому. Она выбрала другую дорогу, и дети не знали куда идут. Эта часть дома была явно не для гостей. Половички и украшения на стенах исчезли. Краска на дверях и деревянных панелях облупилась, на полу была засохшая грязь принесенная на ботинках с улицы.
Чем дальше уходили дети, ведомые неожиданным спасителем, тем более ветхая становилась обстановка. Пройдя очередной поворот, они увидели картину изъеденную плесенью и покрытую обрывками странной, похожей на седые волосы паутиной. Случайный сквозняк колыхнул белесое обрамление, и с портрета на них взглянула хозяйка дома, молодое лицо обрамляли темные тугие кудряшки, старомодное платье украшал высокий воротник с пол-локтя длиной, держащийся на каркасе из китового уса. Плесень на бледной коже девушки походила на пятна разложения, левый нижний угол полотна сгнил полностью и теперь свисал темными лохмотьями.
Старуха не дала задержаться у картины, а потащила Люда и Совушку дальше. Больше по коридору оказался проход на узкую лесенку, ведущую на первый этаж. Вероятно, это была лестница для слуг, и хозяева могли о ней даже не знать. Закарючка отперла дверь, за которой оказалась комната три на четыре метра, вся покрытая толстым слоем пыли, со сломанной кроватью, рассохшейся тумбочкой, окно было закрыто трухлявыми покосившимися ставнями.
- Я проверю, свободен ли путь, сидите здесь тихо. Я скоро вернусь и выведу вас из дома.
Старуха скользнула по коридору неслышно как тень, оставив детей в комнате одних. Погода портилась, и луну постепенно заволокло тучами, света было мало, но масляную лампу зажигать было нельзя.

Старуха вела детей пыльными и грязными коридорами, они шли и казалось само время уходить от сюда вместе с ними, все становилось более старым, дряхлым и грязным. Дом теперь не вызывал никаких чувств кроме омерзения.
Как только дети остались одни в комнате, Людвиг рванул к окну, едва не споткнувшись о кровать.
-Софи, что-то мне вериться все меньше...-Сказал парень рассматривая улицу.

Как только старуха свернула за угол, Сова с тоской обвела взглядом комнату. Предыдущие "покои" ей нравились куда больше, там было тепло и светло. А здесь мрачно, сыро, и слишком тихо. Единственный источник света - проблески луны между ставнями - исчез, комнату накрыло мраком и прохладой. Девочка обхватила себя за плечи и мелко задрожала - то ли от холода, то ли от страха. Ее пугала не комната - за свою жизнь она успела побывать в разных лачугах, и не все они отличались уютом, красотой, или хотя бы не поломанной мебелью. Ее пугала неизвестность. Пока они путешествовали с Людвигом - они сами управляли своими жизнями, сами делали выбор, сами устраивали себе проблемы и препятствия. Но здесь их судьба зависела от какой-то страшной старухи с пугающим именем и от ее замыслов. Может, стоит закричать? поднять тревогу? Живо вспомнилась нацарапанная на стене надпись. Кто ее выцарапывал? Может, это ловушка?
- Мне тоже, - едва слышно ответила девочка другу, с трудом разлепив губы. - Она не закрыла дверь... Значит, мы все же не пленники...
Хотя после всего длинного пути по дому Совка изрядно сомневалась в том, что они сумеют самостоятельно найти обратный путь в обжитую часть дома.
- Может, подождем ее?...
Не хотелось терять надежду. Призрачную, слабо трепыхающую хрупкими крылышками в груди надежду.

Через несколько минут дверь отворилась. Дети увидели в проеме Закарючку, которая уже запалила лампадку. Комнату залил мягкий свет, и она проговорила:
- Путь свободен, нужно идти, а то скоро рассвет и погода…
Она не договорила. Её фразу прервал звук топора вонзающего в тело и звук ломающихся костей. Старуху кинуло вперед, она по инерции сделала несколько шагов, затем её взгляд остекленел, и она упала ничком на пыльный пол. С ужасом дети увидели глубокую рану на деформированном загривке, в ране белели осколки раздробленного позвоночника, через мгновение поток крови скрыл неприглядные подробности, заливая спину и голову Закорючки и проливаясь на дощатый пол.
В освободившемся проходе Люд и Совка увидели Марека стоявшего с окровавленным столярным топором наперевес. Ноздри его раздувались, а выпученные глаза бешено смотрели на детей.
- Ну что доигрались? ОН будет недоволен…

Марек?! С топором?! Она ведь только несколько минут назад представляла его практически в таком виде!... Совке хватило ровно секунды на то, чтобы распахнуть от ужаса глаза, набрать полную грудь воздуха, и оглушающе завизжать, не закрывая глаз, не отводя взгляда от мужика в дверях комнаты.
Ночной кошмар внезапно ожил, и НАСТОЛЬКО девочке еще, кажется, никогда не было страшно.
Да и что нужно, чтобы напугать 12-тилетнюю девочку? Всего лишь один спонтанный оживший кошмар.
И сейчас Совка кричала, только и надеясь, что кошмар отступит, пропадет, исчезнет, да хотя бы оглохнет, чтобы Людвиг смог что-то сделать...

Вид Марека, что бы его поглотили демоны, стоящего в дверном проеме был ужасен. Казалось Людвиг даже услышал звон разбившейся надежды, словно осколки зеркала осыпались градом, на деревянный пыльный пол. Визг сестры резанул по ушам, прочищая ум от возникшей паники и растерянности.
Решение было спонтанным, и неожиданным для самого Людвига. Внезапно раскрывшиеся крылья забили по воздуху, гоня потоки воздуха на убийцу. Стараясь каждый взмах сделать сильнее предыдущего, мальчишка едва стоял на ногах, стараясь срастись с полом, держась руками за стену.
- Совка, выломай мне что-то!
Крылья били все сильней и сильней

Крик девочки на секунду смутил Марека. Совушка визжала так, что не было понятно проявились ли её способности или сила голоса.
Нефилим выпустил крылья и неистово захлопал ими, создавая порыв ветра. Крылья испуганного ребенка судорожно мерцали белесым светом с прожилкам слюды, напоминавшими прожилки на листе. Ветер не появлявшийся в этой комнате годами затушил слабый огонек упавшей лампады и поднял огромное облако пыли. Марек закашлялся, а из коридора послышался недовольный женский голос:
- Сын, что там происходит?

Людвиг гнал клубы пыли прямо в лицо Мареку. Появившаяся слабая надежда, добавила ярости.
-Совка!Окно!
Надо было бежать, противостоять ему им нечем,только бежать!

Совка, не долго думая, бросилась к окну и ударила по ставням, выталкивая их наружу, надеясь, что трухлявое дерево не выдержит и поддастся даже ее слабым ручкам. Глаза ее были выпучены, она почти не соображала, только липкий-липкий страх толкал ее в спину, и внутри было только одно желание: бежать, бежать отсюда, как можно дальше!

От удара ставни вылетели наружу. Иссохшее дерево поддалось очень легко. В предрассветной мгле протяжно зазвонил одинокий колокол.
Девочка, которой из окна была видна вся деревня, увидела пугающую картину. Из домов на звук колокола собиралась толпа, жители зажигали факелы, и в пляшущем свете огня стало видно, что они из себя представляют. Уроды… Горбатые, с искаженными чертами лица, худые, изможденные. Все были одеты в грязные лохмотья. Поодиночке и группами они потянулись к двухэтажному дому. Совка увидела девочку с заячьей губой, встреченную ранее, она показывала маленькой ручкой на неё и тихо смеялась.
Марек пошел вперед, обходя тело убитой старухи. Топор он держал опущенным, и с него на пол капала кровь. В проходе появилась Жаннетт и с фальшивой наклеенной улыбкой проговорила:
- Дети, зачем вы пошли со служанкой? Вам не понравился ужин? Мне жаль, что так все получилось, теперь придется отвести вас к Нему прямо сейчас, она сделала несколько пасов рукой и её голос, усилившись, стал доноситься с улицы, заклинание предало ему некую безэмоциональность и мертвенность. – Зажигайте маяк, пришло время жертвы. Сегодня у нас хорошие дары. Он будет доволен.
Толпа заволновалась и от неё отделились несколько человек, побежавших в глубь острова.

Пытаться что-то сделать времени не было, оставалась надежда только на крылья. Бросив в Жаннет первый обломок что попался, отвлекая, схватил Совку и выпрыгнул из окна. Держаться в воздухе было очень тяжело, крылья едва выдерживали вес двоих, но они хотя бы не упали наземь. Тяжело набирая высоту мальчишка забил крыльями в воздухе. Главное было отлететь подальше от деревни...

Никакой высоты нефилим не набрал. Его крылья были ещё слишком слабы для того чтобы поднимать в небо вес собственного тела, а с сестренкой он просто спикировал прямо в толпу.
Их тут же схватили десятки рук, толпа радостно взвыла, и, визжа и улюлюкая, потащила детей к темнеющей древней башне, на верхушке которой начинал разгораться костер.

С горечью осознав, что попытки сопротивления ничем не помогут, только вцепилась мертвой хваткой в рубаху друга, прижавшись к нему, и с ужасом смотрела на разворачивавшееся вокруг действо.

потеряв слишком много сил мальчишка лежал на руках у толпы и не мог ничего сделать.

Толпа тащила детей к башне, через грязь и темноту деревни, здесь на краю острова был виден зеленый туман, клубящийся возле парящих невдалеке обломков дворца, на которых тонким налетом оседал тас. Теперь можно было рассмотреть людей во всех подробностях. Деформированные черепа, гнилые или вовсе выпавшие зубы. Эти люди, тощие, изможденные, казалось, никогда не видели нормальной пищи. На лицах их были улыбки, как у осужденных на смерть. Они проживут еще день! Неделю! Все благодаря детям! Несшие их люди делали это бережно, почти с любовью, а те кому не представилось этой возможности, тянули свои заскорузлые пальцы, чтобы докаснуться, погладить детскую кожу, ощутить тепло здорового тела. детей окружала толпа больше двадцати человек, они несли детей не как жертв, а как победителей. Вдруг процессию затормозил крик.
- Стойте, - кричала грязная женщина с растрепанными седыми волосами, её руки были покрыты язвами от контакта с тасом, а на лице была гримаса разочарованности. – Мальчик может выпускать крылья! Он говорил приводить ему только человеческих детей! Эти бесполезны.
Наступила гробовая тишина. Дети почувствовали на себе взгляды полные ненависти, руки несущие их сжались в гневе, причиняя резкую боль.
- Нет, не бесполезны, - выйдя из оцепенения первым проговорил дибиловатый парень с неестественно скошенным прыщавым лбом и гротескно большим подбородком. Под вопросительные взгляды оборванцев он медленно провел ладонью по бедру мальчика, а потом… метнулся как голодный зверь впиваясь зубами в детскую плоть.
Тут же толпа как будто взорвалась, голодные жители деревни ринулись к Людвигу и Совушке, боясь, что им не достанется угощения, детей подмяли под себя немытые резко пахнущие потом и плесенью тела. Люд почувствовал нестерпимую боль в бедре впиваясь в ногу раз за разом все глубже парень ставший инициатором пиршества стремился оторвать зубами кусок по больше, но гнилые зубы были на это не способны и после пары укусов он начал жевать мясо прямо на Люде, глотая судорожными глотками текущую из раны кровь. Мальчика дергали в разные стороны, и он чувствовал, как суставы выламываются, пытающиеся его укусить срывались и падали, оставляя глубокие равные раны на его детском теле. Кто-то откусил ему ухо, дернув головой и прижав подбородок к груди, стремясь защититься хоть как-то, он с ужасом увидел, что в рваной ране на ребрах торчит чей-то сломанный зуб…
Тем временем Совке повезло не больше. Её прижали к земле, срывая одежду, и начали буквально рвать на куски. Кто-то со всех сил ударил её чем-то тяжелым в ребра и одно из них, сломавшись, вылезло наружу, прорывая нежную плоть. Дело у каннибалов пошло быстрее, выломав ребро, они начали расширять рану руками, кто-то, запустив в неё ладонь, извлек наружу белые тугие трубки кишок, ещё полных от плотного ужина. Последнее, что увидела девочка пока не потеряла сознание, это ряд кривых но крепких зубов вцепившихся ей в скулу.
Брата с сестрой съели не более чем за десять минут, Люд, из-за болевого шока, перестал, что-либо чувствовать секунд через тридцать, сквозь просветы между искореженными телами он иногда видел безвольное тело сестренки, но ничего не мог сделать. Его собственное тело потеряло целостность, кажется, кто-то оторвал ему руку и ринулся с добычей прочь.
В последний миг раскрылись крылья. Они были чуть видны и похожи на тонкую корочку льда, покрывающую с утра лужи при первых заморозках. Сначала медленно, потом рывками, по ним пошла трещинка, превратившаяся в целую сеть. Через мгновение крылья как будто лопнули, разбившись на мелкие осколки с пронзительным звоном, заглушающим чавканье толпы.

Тифон

Попавшего на остров мальчишку с поломанной рукой приняли благожелательно. Жаннетт, которая, как он понял, фактически управляла всем во «Дворце», сделала вид, что не заметила падения корабля и разместила его в своем доме, в просторной чистой комнате с недавно оштукатуренными стенами. Тифона удивляла её выдержка, возможно ей просто было плевать на пиратов, но он получил медицинскую помощь, ночлег, простую, но хорошую еду. Вечерами Жаннетт рассказывала ему про прошлое дворца. К сожалению целой осталась только одна башня, а остальные строения не выдержали поднятия и развалились. Женщина обещала показать башню, когда мальчик выздоровеет.
Через месяц, когда рука окончательно зажила, она взяла Тифа на прогулку по острову. Деревенские жители были заняты работой и не показывались на глаза, только некоторые фигурки мельтешили вдалеке, забавно перепрыгивая с камня на камень за краем острова.
Башня оказалась величественным строением на самом краю острова, она сочетала в себе изящество и мощь, одинаково хорошо выполняя функции и оборонительного сооружения и декоративного элемента.
- Наверно ты хочешь подняться наверх? С неё видно весь остров, с искренней улыбкой проговорила дама, открывая дверь большим кованым ключом и пропуская ребенка внутрь. Когда мальчишка зашел, она закрыла дверь и заперла на ключ. Прижавшись спиной к дубовым доскам, она выдохнула с облегчением.
- Вот так, теперь мы проживем ещё пару месяцев, еле успели, - с улыбкой произнесла она себе под нос.

Когда Тиф очнулся в первый раз на этом острове, его поразило как к нему отнеслась хозяйка. Поразила дружелюбно наигранная материнская забота, при учёте упавшего на её глазах корабля. Привыкший за время жизни у пиратов к жестокости мальчик, с подозрение отнесся к подобному, но в ответ старался улыбаться и вести себя дружелюбно, боясь испортить подобное отношение к его скромной персоне. Для него этот остров стал тюрьмой, на некоторое время, как он надеялся. Пока шло выздоровление, Тифону не давали выходить из дома. В окно разглядеть нечего не удавалось, слишком маленькое, слишком неудобное для осмотра, оно было, как бы специально сделано таким образом, что бы была видна только та часть острова, где не было построек, и некто не ходил. Это тоже добавляло дров в костер паранойи, разгорающийся в детской голове.
Коротая дни в размышлениях о собственной жизни, молодой разум начинал понимать одну простую, но вескую мысль. В этом мире ты некому не нужен. Некто не подаст тебе руки помощи и не скажет добрых слов, без выгоды для себя. Поэтому мальчик уже знал, при первой возможности, эта милая женщина использует его для своих целей. Но сейчас ей нужен был здоровый Тифон. Да и сам он осознавал, что со здоровой рукой, шансы на побег, коли представится подобная ситуация, значительно выше.
Как на зло, шансы не появлялись.
Наконец выздоровевшая рука позволила, выбраться из тюремного заключения "дворца". Остров производил впечатление некоего мира затворников, слишком тихо. Чурающиеся его общества люди, маячили на грани видимости. Здесь что-то было не так, неправильно, но понять что же выбивалось за рамки нормальности сильнее всего Тиф не мог.
Во время прогулки, когда Жаннетт подвела его к башне, по её словам последнему остатку замка, Тиф поразился. Башня впечатляла, массивное строение внушало силу и уверенность в безопасности, несмотря на своё плачевное по сравнению с былыми днями состояние. На дружелюбное предложение он с охотой согласился, хотя на задворках сознания некий голосок начал сигнализировать об опасности. Но позабытый на время детский азарт, заглушил это предостережение. Зайдя в открытую дверь Тиф неожиданно ощутил резко захлопнувшуюся дверь, ударившую его по спине и затылку. Влетев внутрь от полученного импульса, мальчик болезненно приземлился на колени, потеряв равновесие.
Об стенки черепа билась одна мысль: «Доверчивый дурак, доверчивый дурак, доверчивый дурак…». Подобно мячику мысль рикошетила и заново всплывала, не давая успокоиться. Осознание что его снова использовали, а он даже не смог нечего сделать, вызвало волну гнева в душе.
- Отец, пираты, теперь еще эта мымра… КТО ДАЛЬШЕ?!!! КАЮЩИЙСЯ НА МЕНЯ МОЛНИЮ СНИСПОШЛЕТ?!!! – раздался обиженный детский крик. Тиф, встав с пола и отряхнув колени, стоял, давясь слезами, для него этот мир не был уютным гнездышком. Негодование обида и злость, переполнявшие ребенка, нашли выход в ударе о прочную дубовую дверь. Боль от удара привела в себя. Вернувшись к спокойному состоянию и вытирая слезы, Тифон взглянул на лестничные ступеньки ведущие наверх.
- Вариантов как всегда нет, - констатировал он и обреченно двинулся по ним, неспешно, в ожидании очередной ловушки. Вершина башни встретила порывом ветра, растрепавшим пепельные волосы и внесшим свежесть в мысли. Тиф огляделся, отсюда остров был виден как на ладони, лицемерная дрянь не соврала. Что же дальше? Ведь ей нужно было чтобы он поднялся наверх. Удивление, на пополам с подозрительностью, плескались в обиженном на весь мир мальчишке.

Стена башни, выходящая в сторону открытого неба, была обвалена, и винтовая лестница, ведущая на вершину, была открыта для всех ветров. Мальчик поднимался по крутым ступеням, а под ним разверзался океан хаоса. Облака в этом месте давали просвет и сквозь них были видны клубящееся нечто… Похожее на облако или бурлящую жижу, оно переливалась зеленым, бурым, ярко синим, вспыхивало желтыми и сиреневыми вспышками, поднималось и опускалось как приливная волна. Просвет был радиусом около 4 километров и хаос был похож на… Хаос не был не на что похож он был живым, особенным, неповторимым каждую секунду своего существования. Он, сплетаясь в фигуры, завораживая, пугая, вызывая истому предвкушения, вспышки резкого животного страха от которого лоб мгновенно покрывался испариной, тупое спокойствие и покорность, калейдоскоп разнообразнейших чувств и эмоций, от которого сердце начинало биться то быстро, то медленно, а в затылке начинала пульсировать тупая боль.
Отведя взгляд просвета в облаках, Тифон взглянул в утреннее небо. В приделах видимости находилось ещё несколько островов причудливых форм. Видимость в туманных рифах была ограничена, оптические обманы, миражи, туманности, «цветные ветра» все это отпугивало путешественников и воздухоплавателей и делало Рифы заповедным уголком для тех кто хочет скрыться, не только контрабандистов и пиратов, но и волшебников, сумасшедших изобретателей, редких существ.
И вот мальчик заметил одно такое редкое существо, летящее в его сторону. Дракон. Метров восемь от пасти до хвоста, покрытый блестящей перламутровой чешуей, молочно белыми причудливо изогнутыми отростками похожими на рога, он парил, закладывая широкий круг в сторону башни. Дракон пролетел над башней, спикировал, зависая прямо напротив мальчика.
Тифа прижало к стене мощными порывами ветра, создаваемыми крыльями волшебного зверя. Мальчик понял, для чего он был предназначен. История как будто выходила из старой сказки. Дракон терроризировал деревушку и забирал детей…
- Ты храбрый мальчик… не придется ловить по всей башне… радостно, - зашелестел в голове голос, напоминающий порывы ледяного ветра, кидающие охапки снега в лицо, прикосновение снега к щеке, глоток ледяной колодезной воды прямо с ледника.
Дракон на секунду замер, повернув голову осматривая Тифона бесцветным глазом с вертикальным зрачком, потом раскрыл пасть и змеиным движением дернулся к ребенку и проглотил его целиком.

На секунду мальчик оказался во влажной пасте существа, потом его резко кинуло вглубь, видимо дракон запрокинул голову и Тиф заскользил по твердому, как будто, каменному лазу. Мальчик летел вниз слишком долго. Лаз расширялся, через несколько секунд он влился в небольшое помещение, и Тифон упал на заботливо подстеленный мешок, набитый сеном…
Комната была высечена в камне, голые стены, деревянная дверь напротив лаза. Прислонившись к стене, около двери сидел темноволосый парень лет семнадцати. Увидев Тифа, он оживился, встал, помог подняться и сказал:
- Добро пожаловать, я уже заждался. Сейчас я тебе все объясню.

Созерцание многогранности хаоса, его изменчивой сути в просвете облаков, было не долгим. Слишком это пагубная сила. Способная на чудовищные дела, но какая красота распростерлась под ногами мальчишки. Оторвав взгляд от этого кошмарного чуда, мальчик принялся вглядываться в далекие миражи соседних островов. Его сосредоточенный взгляд выловил движение, слишком явное. Точка вдалеке росла слишком быстро, и вот перед башней застыл дракон!!! Настоящий!!! Огромный, свирепый.
Тиф, застывший в оцепенении, с грустным понимание всей ситуации, слушал леденяще-освежающий голос дракона, разносившийся в голове:
- Ты храбрый мальчик… не придется ловить по всей башне… радостно, - в его голосе были нотки уважения.
"Кажется сейчас будем умирать...", мелькнуло в голове Тифона. Время тянулось и растягивалось когда мальчик, смотрел, как пасть дракона тянется к нему, и с ужасом чувствовал как его проглатывают. Но как нестранно, после пасти было падение. Каменные стенки больно карябали. В ожидании падения Тиф подобрался. Удар смягчил мешок набитый сеном, распластавшись на полу, дезориентированный мальчик с удивлением услышал голос и почувствовал руки помощи.
- Добро пожаловать, я уже заждался. Сейчас я тебе все объясню.- Кажется кому-то придется рассказать Тифу о том, что же твориться с его жизнью...

Парень назвался Авинаком. Он рассказал, здесь, в обители драконе, куда он, Тифон, попал через портал в пасти Хозяина, живет много его сверстников и ребят постарше, почти все они попали сюда из деревни. Дракон обучаешь их воинскому искусству, магии, делится своей мудростью и рассказывает, какие силы на самом деле управляют этим миром.
Дракон был добр с детьми, здесь было много сверстников Тифона, и он быстро освоился, обитель дракона оказалась довольно большой системой пещер, превращенной его магией в своеобразный дворец.
Авинаку поручили шефство над новеньким и первые пару дней ушли на знакомство с обстановкой и людьми.
Так началась его новая жизнь. Детей под опекой дракона было около пятнадцати, все они были довольны своим положением. Во внешнем мире жизнь каждого из них была ужасна, а с приходом Хозяина все изменилось. Например, тихая девочка с пепельными волосам и серыми глазами - Алейра - раньше путешествовала с цирком и, если бы их караван не продал бы её во Дворец Марека, то скорее всего как только бы она подросла, то попала бы в Халикарнасский бордель, а Авинак сбежал с захваченных Объединенным Королевством баронств, когда за кражу еды его приговорили к отрубанию руки.
Дракон спросил, чему хочет научиться мальчик и начал учить его магии, обращению с оружием и ещё многим нужным в жизни вещам.
Подросшие ученики дракона проходили обряд посвящения, при котором дракон давал им кусочек своей души проявлявшейся в виде татуировки, обладающей магическими свойствами в зависимости от сущности её носителя. Получивших такую метку, дракон посылал в мир, для сбора информации, для выполнения его поручений и так далее. Он часто говорил, что сейчас идет война и Хаос в ней это только слон, крушащий хрупкую посудную лавку поднебесья, а мыши, пугающие этого слона на много опасней, настоящий враг не видим.
Через восемь лет обучения, Тифон тоже прошел обряд. Настало время выходить в мир.

Тифон, проживший жизнью "товара", не сразу освоился с новым образом жизни. Когда к тебе относятся хорошо просто потому, что ты такой, какой есть, это поражает. Хотя позже к мальчику пришло понимание причин подобного отношения. Для него в этом месте с Авиаком и другими детьми, жизнь текла весело и интересно. Познакомившись с Алейрой, Тифон нашел родную душу, и ему всегда было с кем поговорить о том что его волновало. Она стала первым другом в его жизни.
Дракон просивший называть его Мастером, учил детей разным вещам, немало внимания уделяя посвящению в реалии мира. Частенько он вытаскивал детей парами в города этого нового и теперь ставшего немного чужим мира. Поясняя важные моменты и рассказывая как жить на этой земле.
Но самым интересным, стала магия. Узнав у Тифона, что он обладает магическим даром, дракон принялся за обучение его искусству магии. И Тифон в этом преуспел. Первые уроки были самыми интересными, хотя прочие были не менее любопытны. Учиться контролировать стихию и придавать ей форму это действительно нечто для детского воображения. У Тифа и Алей даже была своя игра, когда каждый создавал из воды вещи, максимально похожие на оригинал.
Взрослея, Тиф занялся развитием прочих навыков, развивал навыки инженерии, учился владеть мечем и носить броню. Так он прожил восемь лет. Наконец настало время для прохождения им ритуала посвящения. И Мастер подарил ему кусочек своей души. На этом его обучение закончилось, теперь его ждала миссия. И ему нужно было выполнить её во чтобы то не стало, ведь Мастер сделал достаточно много для него.

.