Церемониймейстер | ходы игроков | Альби

ссылка
- Спасибо, что проводила, - сказал он голосом отдалённо похожим на человеческий, странные гортанные, хриплые и низкие звуки могли встревожить любого, - да и твоя душа мне не помешает... Убивать.
Он взял клинок обратным хватом, встал над девушкой, взявшись обеими лапами за рукоять, медленно и высоко поднял над своей головой оружие убийства.
- Кровь во имя Крови!
Стремительно, даже не раздвигая воздух, разрубая на части мельчайшие частицы воздуха, клинок летел вниз. В этом молниеносном броске ясно выделялось две воли: жажда крови хозяина-демона, и жажда убийства самого клинка, словно тот был живым существом. За ту несчастную долю секунды, что смерть приближалась к Изабо, хранительница ясно прочувствовала всю сущность её убийцы, он был чужд этому миру, не из него, да и вообще было непонятно, где во Вселенной могут жить столь кровавые создания. "Кровь во имя Крови!", "Бесконечная война!", "Почему не убиваем?!", бессчётные битвы - его пища, время без сражений - томительное ожидание, отбирающее радость, силу, волю, беспокоили этих тварей больше всего, и тогда они начинали убивать друг друга, как они попали сюда? Неизвестно...
Маленькая алая лента виднелась в сознании твари. Кукла? Но где же кукловод? Где тот, кто затащил сюда эту тварь? Где?!
Вопросов всё больше, неужели так и придётся умереть, не зная на них ответов?

Лезвие проткнуло ткань, прикрывающую горло, не встретив никакого сопротивления на своём пути, но внезапно горло Изабо напряглось, свелось внутренней судорогой, и покрылось голубоватым сиянием, неплотным, закрывающим только ту часть, куда был направлен удар.
Клинок со свистом отскочил, встретив материю, никогда неведомую себе и своему хозяину. На миг демон потерял равновесия, облокотившись на своё оружие. Неприятие и удивление выражалось в его глазах. Впервые он столкнулся с тем, в чём нет ярости, нет ненависти, нет злости, нет страха, нет ни одной тёмной материи, и весь его удар, бывший скорее энергетическим, не встретив себе подобных вибраций отклонился, пойдя по пути наименьшего сопротивления, вонзился в хозяина, причиняя тому невыносимую боль.
Кровопускатель ещё стоял на ногах, хотя самочувствие его было весьма низко.
- К-как? К-как ты смогла, слабая женщина?

Изабо поднялась на ноги и отряхнула платье, посмотрела на него без злобы и сказала:

- Потому что я не желала тебе зла или смерти, не возненавидела тебя. Ты не можешь и не хочешь сейчас смириться со своей участью, а вот я была готова принять смерть без сожалений.

Она помолчала, потом присела около него на колени и погладила по плечу:

- Ты совершил ошибку, принял не ту сторону в этой войне и я сожалею об этом, - её тихий, почти убаюкивающий голос иногда срывался, переходил на шёпот, - каким великим мог бы ты стать если бы боролся за добро...Сколько счастья бы было на свете, а главное - душа твоя была бы спокойна. Но ты выбрал иной путь, зная на что идёшь. Кто с мечом к нам прийдёт от меча и погибнет.

Здесь и сейчас Изабо сострадала этому существу, полному ненависти и злобы, которое хотело отобрать её жизнь, смять как цветок и, растерев пыльцу по пальцам, отправиться дальше сеять смерть и зло.

- Не бойся смерти, потому что она не вечна и когда-нибудь ты получишь шанс исправиться, - её сине-зелёные глаза смотрели на него с состраданием, - и может быть вспомнишь этот миг и эти слова, хотя мы и не встретимся снова. Может быть поймёшь что иногда милосердие и любовь выше ненависти и мести, может быть решишь измениться, а может и нет... Помни одно - на всё воля Божья.

Вроде и не сказала и не сделала ничего особенного, а обстановка неуловимо изменилась, смягчилась и посветлела. Какой бы путь дальше не избрал этот демон - в жизни, смерти и после смерти, он врядли забудет эти слова и её тихий голос.

Демон потихоньку оправился, глаза его набирали прежний гнев, а сила возвращалась. Оправился, набирали, возвращалась бы. Если бы не действия молодой Изабо. Уже готовясь к смертельному для себя исходу, добиванию, ответной ненависти, он собирался подпитаться этим, чтобы быстро восстановиться, и решить исход битвы в свою пользу. Сколько лет он повторял этот метод, из скольких безнадёжных для себя битв он выжил - не счесть, а здесь не помогло.
Слова, произносимые де Роземонд не несли в себе зла, но причиняли нестерпимую боль исчадью, столкнувшемуся с новым для себя чувством, эмоциями, которые начали терзать его плоть, разум, подавляя его сущность, заставляя сомневаться, думать о чём-то постороннем, не кровавом, не о своей цели.
Ещё минуту можно было наблюдать его агонию, съёживание, уменьшение в размерах, пока не остался один череп, с натянутой на него алой кожей. Челюсть отворилась и перед тем как исчезнуть навек произнесла беззвучное: "прости"...

- Милостивый Боже, прийми раба твоего, - прошептала Изабо, поднимаяь с колен.

Она не желала ему такой смерти, не хотела чтобы так произошло, но Господь выбирает сам кого и когда призывать к себе. Не ей оспаривать высочайшие решения, но сожаления она побороть не могла. Было и ещё что-то, глубокое и болезненное, заставляющее отвести глаза и не смотреть на его останки. Для себя Изабо решила что каждый год в этот день будет ставить свечу за упокой его души и просить Святого Жана и Деву Марию позаботиться о нём. Так будет справедливо и правильно, а главное - даже там он будет не одинок.

Чувство вины перед всеми теми людьми, которые умерли по её вине было так глубоко, что она едва ли не задыхалась. Но сделанного уже не исправить, ни слёзы, ни сожаления, ни даже её смерть не помогут. Оставим мёртвым хоронить павших, а живые должны заботиться о живых . Это будет достаточным искуплением - посвятить всю оставшуюся жизнь служению Богу и счастью других людей, отодвинув на задний план личное. Сама ведь виновата - пошла неизвестно с кем и привела его туда, где он убил стольких людей. За каждой ошибкой следует расплата - большая или маленькая, но она есть всегда.

Так удивительно как за несколько минут может полностью изменить человек - отбросить всю свою прошлую жизнь как сорванную травинку и полностью изменить внутри, оставить мечты о замужестве, детях, счастливой старости, тихих зимних вечерах у камина. Теперь её путь уводит в неизвестность, к лишениям, страданиям, переосмыслению и искуплению. Но хватит ли одной такой жизни, чтобы заплатить за загубленных сегодня людей? Изабо не знала, не могла знать.

Нет больше места жалости к себе, есть люди, которым она сможет помочь, о них и надо думать. Изабо тихо вздохнула и повернулась к часовне. Она обязана туда войти. Возможно кто-то остался жив и ему нужна помощь. Больше не будет мыслей о себе, только о других.

Сделай из своего сердца солнце, чтобы оно дарило людям свет и тепло.

Решительным шагом девушка направилась к часовне.

- Постой, - раздался голос за её спиной. В нём не было неопределённости, чего-то тёмного, негативного, а было лишь чистое желание помочь. Обернувшись Изабо увидела человека в белых доминиканских рясах. Зелёные глаза, русые волосы, практически достававшие до плеч. Нос с горбинкой, бледноватый оттенок кожи, в некоторых местах покрытый переливчато-мраморным оттенком. Теофраст. Третий из Девяти...

Девушка обернулась и увидела мужчину в белых одеждах. Изабо сразу же узнала его, хотя с тех пор когда они в последний раз виделись прошла как будто бы целая вечность. Как и всегда он сиял, излучая поти видимый свет, но теперь его свет отличался от света самой Изабо. Теофраст излучал любовь и спокойствие, а Изабо горела отчаяньем, болью и чувством вины. Это пламя буквально сжигало её изнутри, мучая и не давая покоя.

Она не могла найти себе места и способа утолить свою боль, не могла найти убежища и покоя, не могла позволить себе забыться хоть на миг. И это причиняло жгучую боль, ледяными когтями рвущую сердце.

По обычаям она низко поклонилась ему и, выпрямившись, осталась стоять, не говори ни слова.

- Не укоряй себя, - произнёс он. - Лучше сядь. Сейчас я - преступник. Не простой, объявленный вне закона. Я изгнанный из Церемониала. Прервал задание, не в силах терпеть дальше гнёт и приказы нашего Церемониймейстера. Всё происходящее здесь - один большой спектакль, приготовленный с целью подготовить тебя, натаскать, натренировать на выполнение дальнейших приказов. Всё направлено на то, чтобы сломать тебя, сломать душевно и заставить жить по новому руслу. Потерять всё и обрести только новую семью, коей будет Церемониал. Я не могу смотреть на это, я пошёл против.
Он замолчал, потупив взор. Над городом потихоньку начали собираться тучи, и мелкий дождик, накрапывая, поднимал в воздух дорожную пыль, орошал леса, едва отходящие от снегов, освежал воздух, пропахший кровью.
- Не знаю, кем ты будешь считать меня теперь. Преступником или героем, но я намерен остановить Его. Остановить Его замыслы, пускай ради этого мне стоит пойти по судьбам мира, по судьбам государств. Я до сих пор не знаю что лучше. Его мир, сдерживаемый десятками человеческих жизней, ежедневно умирающих от наших мечей, или мой, где Его не будет, но я решил идти по своему пути.
Он обернулся, посмотрев на город, помрачнел.
- Мне пора...

- Ты тоже не властен над собою, - в голосе Изабо не было недоверия или сомнений, - и ты не сможешь идти по пути который выбрал один. Тебе нужны помощники, братья, сёстры, отцы и матери, возлюбленные и брошенные, те, кто разделит с тобой твою ношу. Человека можно убить или ранить, но идея будет жить вечно. Идея не может бояться, не может истечь кровью, а вот ты можешь, если пойдёшь один. Тебе нужны люди, а ты нужен им. Я пойду с тобой, буду делать что надо - прислуживать за столом, готовить, держать в порядке одежду, если надо - назовусь твоей женой или сестрой ради прикрытия...

Она замолчала, потом добавила:

- Не уходи один.

Теофраст остановился, но не обернулся.
- Я не могу, - бросил он. - Я не могу потерять ещё и тебя. Знаю, в твоих словах мудрость, не в моих, но я не в силах. То, что происходит сейчас в мире невыносимо для меня, - он обернулся, и Изабо увидела боль в его глазах, печаль, тоску, рвущую ему душу. Он всегда был один. Его воспитывали одного, и здесь, в Церемониале, обучали жить одиночкой. Он не имел друзей, он имел себя. Постоянные размышления, частые разговоры с самим собой, с деревьями, с землёй, с солнцем, ветром были для него обычным явлением, хоть никто и не заставал его за этим занятием, но де Роземонд чувствовала его душу. Одинокую скрипку среди жестокого мира. Он задумался. Изабо легко прочла его поверхностные мысли, - он всё ещё рассуждал над её словами.
- Квинте, он же Квинтемониус - кукловод. Испытатель этого города, заведующий чудовищным спектаклем, отбирающим жизни ради нашей подготовки, он Первый из Девяти. В городе четыре демона, связанные между собой эмпатической связью. Их нужно одолеть. Двое мертво, хотя не мёртво то, что в вечности пребудет. Со смертью вечности и смерть умрёт. Не будем об этом. У меня действительно есть к тебе просьба, - Теофраст начал меняться на глазах, как бывало с ним в моменты осознания своих возможностей, а не созерцания своей непохожести на мир. В такие моменты он был прирождённым лидером, способным повести за собой многих, - ступай в префектуру, демоны стянутся туда. Если встретишь их до входа в здание - беги, беги, не останавливайся и зови меня. Осталось всего двое, а я попробую заставить выйти Квинте. Надо покончить с альбигойской истиной раз, - последнее слово прозвучало особенно резко, - и навсегда. Найди помощников себе и жди.
С этими словами он резко повернулся и исчез. Растворился.

Изабо всю трясло, мелкая дрожь била тело, сказывалось громадное нервное напряжение и результаты стресса. Она совершенно запуталась, паника накатывала как чёрный прилив, совершенно не позволяя думать или даже взять себя в руки. Она чувствовала себя как загнанный зверь...

Не задумываясь, не разбирая дороги, она понеслась прочь от этого ужасного места.

Изабо бежала, не видя куда её ведёт дорога, а в голове мало-помалу вставали в строй нужные воспоминания, постепенно образуя более-менее размывчатую логическую цепочку:

Квинте. Первый из Девяти, не гнушающийся пользоваться демоническими силами, прослыл способным оккультистом. Лучший и любимый ученик Церемонийместера.
В памяти проснулся один нечаянно подслушанный разговор между Квинте и Им:

- Как это: придётся потемнить?! Я…
- Умолкни, Квинте, я обучал тебя не для того, чтобы ты ломал планы Церемониала. Я очень благодарен тебе за то, что ты отыскал нам Теофраста, но теперь надо исполнить своё предназначение, ты непонаслышке знаком с тем, что тебе предстоит совершить.
Церемониалист утихомирился, немного подумал, - а дальше что? Это колоссальная цена, платить придётся…
- Ты знаешь своё дело. Выполняй.
Ещё некоторое время Квинте, первый из Девяти смотрел в спину уходящему Церемониймейстеру. И решил. Оглянулся, увидев Изабо посмотрел на неё взглядом, в котором ясно чувствовалась боль. Впервые она видела Квинте таким, едва ли не ссорящимся с тем, кого он считал своим отцом. Изабо внутренне сжалась, ожидая выговора за подслушивание, но он тихо сказал, - прости. И ушёл.

Вскоре после этого Первый исчез, а Изабо определили в Альби...

От убитого демона исходил какой-то особый аромат. Хоть и не осталось останков, но он прочно укоренился в воображении мадемуазель. Только сейчас, в минуты нервного потрясения она вспомнила его. Аромат боли, исходивший от Квинте тогда, после разговора с Церемониймейстером. Только у него возникает такой почерк при колдовстве. Четыре демона - его рук дело... Убийства в часовне, суициды в городе, пострадавшие торговцы, богохульные речи, несомые им в облике того самого наряженного француза, от которого Изабо кинулась бежать перед тем как встретилась с "святым отцом", - дело рук его, Квинте, назвавшегося Квинтемониусом.

- а дальше что? Это колоссальная цена, платить придётся…

Вновь вспомнился протест воли Церемониймейстера. И что же выходит?

Теофраст. Третий из Девяти, прослывший превосходным оратором, странный аскет, держащий в одном себе все свои мысли, свой взгляд на окружающий мир, и делившийся им разве что с деревьями и животными. Изабо перебрала в голове едва произошедший с ней сейчас разговор.

- Квинте, он же Квинтемониус - кукловод. Испытатель этого города, заведующий чудовищным спектаклем, отбирающим жизни ради нашей подготовки, он Первый из Девяти. В городе четыре демона, связанные между собой эмпатической связью. Их нужно одолеть. Двое мертво, хотя не мёртво то, что в вечности пребудет. Со смертью вечности и смерть умрёт. Не будем об этом. У меня действительно есть к тебе просьба.

Значит Теофраст решил противостоять. Выманить Квинте. Одолеть его. Пойти против всех. Но есть ещё Семеро. О них Изабо ничего не знала, но не была уверенна, что они так просто отнесутся к замыслу Теофраста. В конечном счёте целью Церемониймейстера было спасение мира, и этому плану сейчас противостоит Теофраст...

Так как же ей быть?
Она остановилась. Сама не заметила, как забежала в город. Странно, что стражи при вратах не было. Торговая площадь. Абсолютное безмолвие.