Golem | ходы игроков | Молли: Бабочка в янтаре.

– Молли... – пытающийся звучать мягко грубоватый мужской голос ворвался в сновидение, заставив бесконечный поток разноцветных бабочек рассеяться и исчезнуть в полутьме смеженных век. Потребовалось несколько секунд замешательства, прежде чем она вспомнила, кто она такая. Вернее, чью роль она должна сыграть вместо своей собственной жизни.

–Молли... Ты спишь? Вставай, милая. – отец, как обычно, не входил в её комнату и не заглядывал внутрь, а только чуть приоткрыл дверь и стоял на пороге. – Завтрак уже готов. Тосты с джемом, как ты любишь. Давай, не ленись, целый день впереди и погода отличная!

"Как ты любишь" - действительно, в программу Молли было заложено любить тосты с джемом, хотя в чем это должно было выражаться кроме внешних одобрительных реакций? Что по-настоящему НРАВИЛОСЬ самой Молли? Пожалуй, задай она такой вопрос после установки нейропрограммы техническому специалисту, её бы сразу снова вернули в капсулу и "перезагрузили", поскольку такого рода размышления - явный сбой в нормальной работе программы. Ведь неосы не должны подвергать сомнению предустановленные им симпатии и антипатии, как не подвергают их сомнению люди! Или... люди всё-таки не настолько уверены в том, чего сами хотят и в чем нуждаются?

Нет, всё-таки слишком много странных мыслей стало приходить Молли в последнее время. Вот ещё например: почему папа заказал её у "Зеркала" только через пять лет после того несчастного случая, из-за которого он потерял "настоящую Молли"? И почему Молли вообще задумывается о "настоящей Молли", если она и так должна ощущать себя ей?

Хорошее, светлое утро, хоть и немного холодное. Сегодня у папы выходной и после завтрака они собирались пойти в парк, больше похожий на просторный и светлый лес - их любимое место, где забываешь обо всем, когда просто глядишь на верхушки деревьев с холма. Тосты остывают на тарелке, медленно растекается по их ноздреватой корочке густой малиновый джем, идет парок от чашек с горячим чаем. Молли краем глаза ловит взгляд папы, которому явно греет душу возможность делать все эти незамысловатые вещи с той, кто как две капли воды похожа на его дорогую дочку. Но ей кажется, что в его взгляде всё равно иногда мелькает грусть, а порой и искорки злости - может быть на неё, как на несовершенное подобие оригинала, а может и на самого себя. Кто знает. Возможно, в этот раз он всё-таки на какое-то время сумеет себя заставить забыть о том, что всё это своего рода игра.

Но иллюзию нарушает вторжение тёти Агаты - это папина старшая сестра, привыкшая опекать его и, кажется, недолюбливающая Молли. В смысле неоса по имени Молли, а не родную дочку своего брата, конечно, хотя Молли разумеется не могла знать, как же они относились друг к другу.

– Ты бы хоть звонила! – поднял бровь папа, входя вместе с тетей Агатой в кухню и предлагая ей тарелку для тостов и чай. Та после некоторого сомнения кивнула.
– Да, в следующий раз обязательно. – она искоса взглянула на Молли и затем со смесью сочувствия и осуждения на брата. – Куда-то собираетесь?
– Сходим в парк, проветримся! Не хочешь с нами?
– "С нами"... Патрик. – она протянула руку и бережно дотронулась до его пальцев, но Патрик спустя секунду медленно убрал их из-под ее заботливой хватки. – Мне кажется, что всё это только бередит твою рану. Лучше было бы...
– Не начинай, пожалуйста. – его тон стал более холодным. – Ты... ничего не понимаешь. Я уже пытался объяснять тебе, но ты ничего не хочешь слушать.
– Как и ты, братец! – развела руками Агата. Они оба словно позабыли про Молли, погрузившись в какие-то свои старые споры. – И не хочешь замечать, что она ведет себя совсем не так, как...

"Как что?" – подумалось Молли. Как должна была бы вести себя настоящая Молли? Как ее программировали?

– Ну-ка, с чего это ты так решила? – нахмурился папа.
– Ну например она ОПЯТЬ НЕ ПОЗДОРОВАЛАСЬ СО МНОЙ! – подняла брови тетя Агата, кивая в сторону Молли. А ведь действительно: размышляя о том о сём, Молли ни словом ни поприветствовала её! А ещё, пожалуй, потому что... не хотела бы ее присутствия в доме. – Раньше... да, раньше... Молли всегда была рада меня видеть. Понимаешь меня, Патрик?

Папа помрачнел, а Молли вновь ощутила себя тревожно и странно - так, как это было почти всякий раз, когда к ним приходила тётя Агата. Но вместе с тем в её поведении чувствовалось бОльшая уверенность, чем обычно, словно в этот раз тётя собиралась устроить не очередную изматывающую бомбардировку, а провести настоящий решительный штурм.

В любом случае, папа с тётей явно намеревались устроить очередной долгий и тяжелый разговор тет-а-тет, из-за которого прогулка в парк грозила быть отложенной на час-другой, не меньше. Чем бы заняться в это время?

Ветром по коже, касанием мокрой травы о ладони…
Она просит меня. Я её слышу.
Лучами тёплыми, поцелуями мятными, блеском холодных звёзд…
Она меня просит. Я её слышу.
Ранами прошлого, страхами будущего , событиями настоящего…
Она требует. Я её слышу.
Часы не идут вперёд, стрелки сменили ход и это очевидно. Шаг назад, шаг назад, шаг… Жёлтый кирпич, в рыжий песок. Цвет изумруда поглощает города. Он жаден, он вечен… Она заберёт своё сполна. Её право – по праву её. Зачем душили бетонными петлями? Рвали тело её, в поисках чёрной крови? Забивали лёгкие плёнкой и отходами? К чему всё это было? На горящем плоту, в открытом море, плотной толпой, толкали друг – друга в воду, от нехватки места. В ваших руках спички, а за вами радужный след бензина. Акулы ждут, последний, глупый шаг. Спичка уже горит…
И вновь закружилась карусель эмоций. Что мне выпадет на этот раз? Прошу, отдай мне всё! Зачем мучаешь, скармливая мне кусочки, отголоски, частицы… Просто скажи, что мне сделать, за весь спектр разноцветных стекляшек? Хочу всё!
«Как евреям в пустыне Моисея, как Адаму и Еве в яблоке змея, как Каину с камнем стоящим – вот тебе, сомнение!»
Что это? Какое странное чувство… Оно чешется, скребется изнутри, заставляет задавать вопросы. Хм… сомнение. И на этом спасибо.

- Молли, ты спишь? – знакомый голос, вновь вырывает из мира сновидений. Заставляет открыть глаза, принять холод, поддаться программе, стать той, кем должна быть. А должна?
- Нет, папочка! – машинально, но с нотками доброты, ровно по коду. – Как только почувствовала аромат тостов, сон как рукой сняло!
Действительно, а нравятся ли они Молли по-настоящему, или это очередная ветвь программы? Это люби, этого слушай, то можно, а то нельзя. Что из этого, реально Молли? Или ничего? Как же чешется мозг. Сомнения – весьма утомительны.
Душ, пару минут у зеркала – «приведи в порядок себя, а после и свою планету.» Ох, маленький принц, твои слова верны, но так наивны… Зеркальная поверхность дразнится улыбкой. Пару штрихов лёгкого макияжа – папе нравится, когда дочка старается выглядеть старше. Слегка, не торопясь во взрослую жизнь. Вроде готово. Каждый выход за дверь спальни, как шаг на сцену. Играй свою роль, Молли. Играй свою роль…

- Пахнет очень вкусно! – спускаясь по лестнице на кухню, начала свою «игру» девочка. – Надеюсь, мы возьмём с собой в парк, больше тостов, чем в прошлый раз. Прогулки вызывают аппетит! А ещё…
Молли не успела договорить. Внезапное появление сестры Папочки, заставило девочку замолкнуть, сжать кулачки до белых костяшек, отвести взгляд. Пока не ненависть. Молли ещё не успела вытащить это холодное, бурлящее чувство из своих странных снов. Она чувствовала его рядом, почти коснулась, но оно свернулось в ярко – бурый комок и спряталось. Возможно, ещё не время… А вот злость, Молли приняла сполна. Она многогранна, легка на появление и сложна на уход. И в данный момент, острое, жаркое чувство, в полную силу ухватило мозг.
Молли не понимала, чем она так не угодила Агате. Девочка всегда была дружелюбна и учтива, как того требовала программа. Конечно, поглощение внимание папы, любимой «тётушкой», Молли чуть печалило, но всё же, она никогда не выказывала каких либо негативных эмоций. Девушка вообще не умела чувствовать. Лучше бы и не начинала.

И естественно, как это бывает обычно, когда Агата появляется в доме, папа просит Молли оставить их наедине. Как и сейчас. Девочка, конечно, послушалась. Ей хотелось возразить, встать из-за стола, высказать всё, что она думает о вечной нарушительнице домашнего уюта, да же стукнуть её чем – нибудь, но Молли прекрасно понимала, к чему всё это приведёт. В этот раз, девочка покорно встала, извинилась перед папой и медленно удалилась в свою комнату.

- Уходи, уходи, уходи! – метаясь из угла в угол комнаты, бормотала Молли. – Прошу, не сейчас… Слишком много, я не справлюсь! Верни как было, пожалуйста!
Девочка чувствовала как её кровь, буквально закипает в венах, сердце бешено колотится, а такая желанная, но противная злость, всё крепче сжимает мозг. Молли постаралась отвлечься. Она вновь уселась за зеркало, стараясь дрожащими руками, сменить макияж. Туш потекла, помада кривой линией исказила губы, пудра разлеталась от шумных вдохов.
- Прекрати…Вспомни ветер по коже, касание мокрой травы о ладони, лучи тёплые, поцелуи мятные, блеск холодных звёзд… Успокойся, Молли. Ты сможешь это удержать. Ты… сможешь.
Девочка глубоко выдохнула, закрыв глаза. Сердце притихло, пульсирующая боль в висках пропала, стало легче дышать. Но с этой успокаивающей эмоциональной тишиной, пришли другие звуки – раздраженные тона, споры, часто мелькающее имя. Её имя. Молли не хотела подслушивать. Точнее, всегда хотела, но никогда так не делала. Дела людей – дела людей и её, это касаться не должно. Только в этот раз, что-то заставляло слушать. Ощущение важного, опасного, пугающего…

"Странности", начавшиеся с Молли с недавнего времени, делали её жизнь очень непростой по сравнению с тем полурастительным существованием, которое у неё было раньше. Прежде она в принципе безропотно принимала то, что ей требовалось делать в соответствии с её "программой" или словами папы - но сейчас... у неё стали появляться ЖЕЛАНИЯ. Они давили на разум Молли со страшной силой, словно надувающиеся внутри пузыри, порой заставляя то испытывать прилив злости, то отчаяние от противоречий с теми правилами, по которыми Молли должна была жить. Неужели у настоящих людей то же самое всю их жизнь?! В этом случае их судьбе не позавидуешь. Но с другой стороны - в ЖЕЛАНИЯХ была странная горькая сладость, распробовав которую уже было трудно отказаться от неё. Пусть слёзы на глазах, пусть пальцы сжимаются в кулаки, но в эти мгновения Молли ощущала себя... настоящей?

Она знала, что подслушивать за папой, если уж он попросил ее выйти, нехорошо. Она боялась не наказаний - потому что отец никогда не наказывал ее строже, чем "сегодня никаких видеоигр!" или "три дня без сладкого!", - но скорее самого ощущения, что она делает нечто недозволенное. Этот дискомфорт от нарушения правил, по всей видимости, был защитной реакцией встроенной в личность Молли "программы", которая вообще-то сама должна была быть её "личностью", но натыкалась на занявшие ее законное место "странности".

Но так или иначе, несмотря всё волнение и тревогу она всё-таки могла нарушить правила - и делала это прямо сейчас, тихо подойдя к двери папиного кабинета и внимательно прислушиваясь к разговору за дверью.

– ...Патрик, мне безумно жаль тебя, у меня разрывается сердце от мысли о том, что ты пережил, когда она умерла! – доносился голос тети Агаты. – Но пойми: то, что ты делаешь сейчас, не облегчит твою боль. Ведь ты сам знаешь, что эта...
– Мне это начинает надоедать! – перебил ее папа. – Я понимаю и заранее знаю, что ты мне хочешь сказать, потому что ты твердишь это постоянно при каждой нашей встрече, хотя я прошу тебя этого не делать. Разве это так сложно?
– Нет, братец, не сложно. – со вздохом ответила Агата. – Нет ничего проще сказать: "это его дело, его выбор, а не моя проблема!" - и просто умыть руки, отойти в сторону. Но я действительно переживаю за тебя и твоё... душевное здоровье.
– Я не псих. – угрюмо ответил папа. – Я не путаю фантазии с реальностью. Как бы мне ни хотелось этого, но я на это не способен. Я... знаю, что она - не та Молли, которую родила на свет Рейчел двадцать лет назад и которая сейчас была бы уже совсем взрослой. Я знаю это, черт возьми, знаю!
– Но тебе этого хочется! – возразила Агата. – А значит рано или поздно ты начнешь верить в это вместо того, чтобы прожить всё до конца, принять, пережить эту трагедию. Пойми, ты делаешь себе только хуже!
– Ну и что ты мне хочешь предложить? – тем же мрачным тоном спросил он. – Может быть она и ведет себя не так, как тебе КАЖЕТСЯ должна была бы вести себя НАША Молли, но... она нужна мне. Когда я вижу её, мне одновременно и больно, и легко, потому что...
– Потому что ее личико и улыбка тебя обманывают, потому что задевают нужные струнки и ты им не можешь отказать. – перебила его сестра. – Я знаю, как это работает. Об этом между прочим пишут статьи, твой случай не уникален и проблема эта очень даже распространенная.
– Ладно, хватит, довольно! – судя по голосу, папа уже начинал злиться всерьез. – Что ты от меня хочешь? Мне всё ещё больно, я еще не смирился с этим. И да, черт побери, мне нужна эта игра! По крайней мере сейчас. Дай мне хотя бы пару лет...
– Ну пару лет так пару лет. – скептически ответила Агата. – Но, будь добр, всё-таки пусть её проверят на предмет всяких отклонений. Знаешь, сейчас столько пишут про разные сбои, некоторые приводят к настоящим трагедиям. Я уже вызвала специалиста из компании, если что! Обещали приехать после обеда.
– Да кто ж тебя просил-то. – вздохнул папа, но видимо уже устал спорить. – Ладно, но потом больше не поднимай эту тему... хотя бы какое-то время. Займись лучше своими делами, а? У тебя же они есть - или тебе прямо совсем больше нечем заняться, кроме как меня донимать?
– Я тоже тебя люблю, братец! – с иронией ответила тётя.

...Дверь в кабинет открылась слишком быстро, чтобы Молли успела полностью исчезнуть из поля зрения решительно вышедшей из кабинета тёти Агаты. Глаза тёти сразу же сузились, губы поджались.

– Ну вот, пожалуйста! Она подслушивала! – покачала она головой и оглянулась на брата.
– Да не выдумывай! – отмахнулся папа и подмигнул Молли. – Девочка просто ходила носик припудрить, у нас же ванная тут по соседству. И вообще: нам уже пора в парк, правда, дочка? Ну а у тёти тоже дел невпроворот наверняка, она же у нас такая занятая.

Папа хоть и старался выглядеть бодрячком, но было видно, что этот разговор выбил его из колеи - и он сам явно не хотел бы говорить об этом, даже если и допускал мысль что Молли действительно слышала его слова о ней. Слова, которые эхом откликались в ее мыслях. "Она - не та Молли... Пару лет...".

А что будет потом, через пару лет?

С каждой секундой разговора папы с «тётей», мозг Молли атаковали всё новые волны разноцветных, но грубых эмоций. Тонкие иглы вонзались в нервную систему, заставляя трястись губы, сжимать кулаки, часто дышать. Девочка поймала себя на мысли, что она попросту задыхается. Молли никогда не чувствовала подобной злобы, или это было что-то новое, более сильное. Жаркое, вязкое, разрывающие изнутри чувство, застилающее глаза красной пеленой – эволюция злости.

Девочка вновь заметалась по комнате. Она не хотела слышать слов папы и уж тем более, уже ненавистной, Агаты. Но Молли вновь и вновь возвращалась к двери отцовского кабинета, получая новую порцию жарких волн ненависти. Девочка вернулась к зеркалу, взялась за макияж, но не сразу смогла заметить, что красит не своё лицо, а отражение на гладкой поверхности. Оно смеялось кривой, кровавой улыбкой размазанной помады, плакало маслянистой тушью, сыпалось блеском розовой пудры.

- Ты не там Молли, ты не та! – сквозь слезы шептала девочка, продолжая размазывать помаду по запотевшему зеркалу. – Ещё пару лет и тебя выбросят на утилизацию! Он понимает, что ты не она. Он понимает!

Молли не успела осознать свои действия. Она точно не собиралась этого делать, но стекло глухо треснуло, гулкий звон пронзил уши, а тонкая струйка крови на кулаке, медленно стекала на ковровое покрытие. Гнев вызвал реакцию – действие и это… помогло. Пусть и ненадолго, но всё же, Молли почувствовала себя легче. Если проблема решается так, тогда стоит попробовать выплеснуть эту жаркую волну, на виновника. Так решается эта задачка?
Девочка ринулась к двери, сжимая в ладони кусок окровавленного зеркала, что впился ей в кожу оставляя глубокий порез. Но Молли это ничуть не волновало. Гнев слепил, опьянял, толкал. Она уже была готова открыть дверь и накинуться на свою цель, как эта самая цель, сама возникла перед её носом.

- Ну вот, пожалуйста! Она подслушивала!

Молли замерла. Она смотрела на Агату глазами полными ярости, сжимая за спиной кусок стекла. Вот этот момент, та самая секунда, первый шаг, но… что-то не позволяло сделать замах. Мысли мелькали одна за одной, меняясь как фигуры животных на карусели в парке, не останавливаясь, не позволяя зацепиться и осознать. Нет, это не запрет на действие. Девочка чувствовала свободу в мышцах, давление осколка на кожу, лёгкое движение тела, но само желание сделать решающий шаг, внезапно застыло. Оно на цепи, пусть и под давлением, но всё же бездвижно. Что его держит? Неужели это… сомнение.

Что дальше? Справишься с ней, а после и папу убьёшь? Допустим, а дальше? Бежать? Прятаться? Куда? Ты одна, как минимум на данный момент. Хочешь узнать ответы на все вопросы? Понять кто и зачем подарил тебе все эти чувства? Будь аккуратней, Молли. Будь разумнее…

Девочка открыла глаза. Кусок стекла всё так же за спиной, руки расслаблены, сердце в привычном ритме – ненависть затихла. Агата, не дожидаясь оправданий, ушла с пути, а папа принял это за случайность. Хорошо.

-… И вообще: нам уже пора в парк, правда, дочка?
- Да, папочка! Я уже бегу собираться. Дай мне десять минут! — машинально – мило ответила девочка, оставаясь погруженной в свои мысли.

Стоит убрать бардак в своей комнате, замотать чем - нибудь руку, придумать глупую историю о порезе и готовиться. Одна проблема решена, но на горизонте маячит что-то более серьёзное, нежели борьба с эмоциями. Вскоре, придёт тот, кто сможет одним своим словом поставить крест на все мечты и цели Молли.
Надо быть готовой. Надо быть разумнее. Всё – таки, сомнение – полезная вещь. Спасибо тебе, «Гудвин»…