Скверна Стормхолда | ходы игроков | -- crystal artist (sorcerer)

Crystal Artist

Остаётся позади твердыня Стормхолда, по коридорам которой разносятся гулким эхом отголоски королевского пира. Ночь вступает в свои права, вино и эль льются бурным потоком, слуги сменяют изысканные блюда на столе одно за другим. Эдрик Сторм празднует победу над ледяными гигантами – на пир приглашены герои войны, высокопоставленные лорды и леди, королевские рыцари. Король чествует искусство магии брата, своевременное вмешательство которого смогло переломить исход сражения за Стормхолд.

Сам Адриан так и не явился на пир. Сперва это несколько обескуражило всех собравшихся, однако Эдрик поднялся и громогласно произнес первый тост. Несколько минут спустя факт отсутствия кристального художника уже был забыт – люди радовались теплу, жизни, светлому будущему и очередной грандиозной победе. Сегодня они повторили подвиг, воспетый бардами в легендах и мифах о славных героях далёкого прошлого. Сегодня они уберегли столицу от смертельной хватки вечного льда, сегодня они подтвердили своё неоспоримое право на господство над этими землями. Многие потеряли друзей и соратников, многие скорбели в душе – и, тем не менее, поднимали вслед за королём кубки, наслаждаясь моментом.

Адриан был забыт, но не всеми. Ульфред покинул зал в ту минуту, когда его преждевременный уход перестал быть вопросом банального этикета. Прислушиваясь к отголоскам громогласного пира, он в одиночку прошествовал по пустынным коридорам огромного замка и вышел наружу, вдохнув полной грудью морозный воздух надвигавшейся ночи.

Чародей проходит по мосту, что раскинулся над темными водами холодного моря. Главные врата башни Адриана распахнуты настежь, внутри пляшут и переливаются смутными отблесками колдовские огни. В прошлом Ульфред неоднократно входил в эту башню без приглашения – закономерно посчитав, что может и сегодня позволить себе подобную дерзость, он заходит в ворота. Ещё одна арка – и добирается до главного холла, что озарён синеватым светом нескольких зависших в воздухе сфер.

Спина Адриана виднеется впереди – художник стоит перед огромным занимающим всю противоположную стену холстом. Полы тёмной мантии трепещут на сквозняке, в то время как сам чародей остаётся полностью неподвижен. Несколько десятков кистей свободно парят и порхают вокруг, время от времени срываясь вперёд и оставляя на полотне разноцветные размашистые мазки.

Чистая магическая энергия наполняет пространство. Воздух дрожит, резонирует, кончики пальцев Ульфреда сковывает едва ощутимая морозная дрожь. Кисти порхают, покрывая холст разноцветными красками – некоторые из них рисуют одновременно в совершенно разных частях полотна, в то время как сам художник сохраняет абсолютную неподвижность.

Ульфреду прекрасно известно, насколько колоссальный уровень концентрации требуется для одновременного контроля нескольких десятков объектов. Адриану подобные трюки всегда давались без видимого труда. Понять, что пытается изобразить на холсте кристальный художник на данном этапе положительно невозможно – хаотичная россыпь красок, проходящие друг сквозь друга штрихи, которые отказываются принимать хоть сколь-нибудь привычную форму.

Едва заметный поворот головы Адриана помогает понять, что тому известно о приближении Ульфреда. Чародей успевает сделать ещё несколько коротких шагов, когда художник, вздохнув, оборачивается. Его вьющиеся волосы традиционно растрёпаны, радужка глаз переливается колдовским синим пламенем, сияющие золотистые нити чистой энергии расходятся по лицу запутанной паутиной.

Адриан оборачивается, однако десятки кистей за его спиной, не остановившись ни на мгновение, продолжают работу.

– Разве ты не должен праздновать с остальными? – негромко спрашивает Адриан, невесело усмехнувшись.

Долго сидеть на пиру было во первых больно - даже если ты стоишь за рядами щитов, всегда есть риск оказаться лицом к лицу с ледяным гигантом. И пусть ты его убиваешь, он успевает знатно раскроить грудь, оставив там на долгие годы огромный шрам. К счастью, умения лекарей королевства достаточно сильны, а статус мага достаточно важен, что бы ему оказали помощь в первых рядах. К сожалению, даже статус и хорошие врачи не могли спасти от выволочки супруги, которая на пару минут показалась куда опаснее чем даже армия ледяных гигантов. Пришлось капитулировать и рассказать все как было, успокоить что рану уже даже "запаяли" и что все точно будет хорошо, а вообще им на пир сегодня идти в честь победы, так что Лорелин стоит озаботиться платьем, которое бы не стесняло уже заметно выросший живот. Во вторых, пиры прежде всего собрание не просто толпы, а близкой толпы. Особенно у короля.

На пир она разумеется не пришла - переживания, да и положение. Осталась дома с Эви, что было вообщем то к лучшему. Одной пиры не по времени, другой до пиров нужно дорасти. А когда стало ясно что нет и Адриана, Ульфред и вовсе понял что отсюда пора исчезать. Раны ноют, друзей и близких здесь нет. А шуму пира и толпы, одиночка по духу, маг предпочитал походные костры в узком кругу тех, кого мог считать близкими. Ну или учениками. Ученики всегда были приятнее чем взрослые, не такие надменные и серьезные. Наверно, даже став взрослым, он сам остался ребенком от части. Да и не мешало проведать как там Адриан - все знали о его потере, но как гласит известная фраза "на войне всегда гибнут люди". Интересно, погиб ли кто-то родной у автора этого изречения?

- Мне по душе, знаешь ли, больше посиделки у костра, а не эти пышные пиры, - маг (тогда он еще был просто "маг", без приставки "архи") пожал плечами, почти сразу зашипев от боли. Ранение полученное в битве конечно подлатали целители, но ему все еще было далеко от заживления, - Да и без главного виновника торжества, торжество какое-то... липовое, - Сложив руки за спиной, Ульфред прошел вперед, вставая рядом с Адрианом и глядя на новое творение, - Проклятые не знают покоя, да? Ты решил починить столицу, нарисовав новую? Отменить Ледяных Великанов? Раскатать их горы в зеленые луга?, - еще один вопрос вертелся на языке, но задавать его маг пока не решался. Возможно, стоит подождать пока его боль чуть стихнет. Или нет.

– Это станет моим лучшим творением, – заявляет уверенно Адриан, вновь поворачиваясь к картине.

Кисти порхают, оставляя на холсте размашистые мазки. Разглядеть композицию в мешанине цветов возможным не представляется, но Ульфред не сомневается – всё изменится, как только художник закончит работу.

По лицу Адриана пробегает мимолётная тень.

– Не имеет значения, насколько сильна твоя магия. Насколько смертоносны и изящны твои лучшие заклинания, сколько часов ты провёл в тщетных попытках добиться абсолютного совершенства, – он не смотрит на собеседника. – Даже если твои способности в какой-то момент начинают считать неограниченными, божественными… У всего найдутся границы. Мы не можем исправить прошлое. Можем исцелить раны, замедлить старение, однако не способны победить смерть.

Одна из кистей срывается, оставляя на холсте размашистый алый росчерк.

– Стормхолд и Эдрик сегодня одержали сокрушительную победу, и только я проиграл. Не предвидел, несмотря на всю свою силу. Не оказался там, где должен был оказаться. И случившееся нельзя отменить, невозможно исправить, – кисти рисуют быстрее, ожесточённее. – Случайность. Нелепое стечение обстоятельств. В тот самый момент, когда ты уверен, что способен контролировать всё.

Голос Адриана дрожит от злости, внутренней боли.

– Этот мир… Устарел. Закостенел в предрассудках, традициях. Слишком стар для того, чтобы просто существовать, складывается и обваливается под собственным весом. Ледяные гиганты из старых легенд, выбирающиеся из своих гнезд огнедышащие драконы. Набеги варваров с запада, смывающие прибрежные деревеньки шторма. Сколько бы хорош ты ни был, насколько бы высоко не поднялся – рано или поздно он заставит тебя сорваться, упасть, рухнуть в бездну.

Длинные философские монологи всегда были свойственны манере общения Адриана, но этой ночью он определённо превосходит себя.

– Я создам новый мир. Лучше. Прекраснее. Мир понятный и предсказуемый, мир, каждое событие в котором будет подчинено только мне. Вслед за мной в этот мир уйдут все те, кто тоже устал, те, кто ищет перемен, счастья, справедливости, жизни. Как только я закончу картину, Стормхолд изменится навсегда.

Адриан поворачивает голову и внимательно смотрит на Ульфреда. Колдовское синее пламя вздрагивает и пляшет в глубинах проницательных глаз.

– Ты отправишься вместе со мной в новый мир, Ульфред?

- Ты же знаешь, если не нарисуешь мне бесконечное число идеальных руин и заброшенных королевств, то я вздернусь на люстре через неделю сидения в идеальном доме, - Маг натянул на лицо улыбку, которую улыбкой можно было по способу её появления " улыбкой с натяжкой". Ну вот, Адриан не стал долго тянуть со своими монологами и уже закатил такой. Вероятно, его монологи во время обучения и выпускных экзаменов через пару десятков лет будут учить наизусть как образец грамотно поставленной и наполненной исключительным знанием речи. Вот только этот монолог никто учить не будет. А его вопрос сейчас самая крепкая ловушка, после ответа на который их отношения разделятся на "до и после".

- Слушай, Адриан. Мне жаль, правда. Я знаю как ты любил её, я знаю что такое терять родного человека. Да, может мой первый ученик и не был тем же самым, что Офелия для тебя, и я относился к нему не так, как следовало бы, не так внимательно и... - Ульфред вздохнул, став заметнее менее ярким. Точнее, практически погаснув, как происходило во время сна, - От смерти нельзя сбежать. Я пытался, загоняя себя в самые старые развалины и ветхие замки. Может быть, в надежде что меня придавит случайным камнем и это станет моим наказанием за него. Как видишь, меня не придавило камнем,и я все ещё стою тут, - маг повел рукой, указав на себя, - Ты же сам сказал, у всего найдутся границы. Ты самый способный и умнейший из нас, сила твоей магии заставляет стариков магистров из Коллегии не спать ночами, думая как же они, наши светочи, не достигли того, чего смог ты. Но ты прав, Адриан, нельзя стать богом. И нельзя учесть всего. Я не сомневаюсь в твоей силе создать мир, даже внешне идеальный. Но нельзя учесть всего, это невозможно. Сколько историй в наших книгах описывают тех, кто твердо сказал "я всё учел"? А теперь мы изучаем Историю Древних Королевств, где на месте некоторых остались одни лишь отполированные огнем кратеры, или погосты откуда не вернулся ни один живой, - Мужчина помолчал, пока его свечение постепенно разгоралось обратно, - Идеал недостижим. Не делай из своего горя надгробный камень, эти камни в разрушенных замках не приносят облегчения. Нужно жить, жить ради.. не знаю, у тебя есть семья. Племянники, племянница. Жизнь не кончилась сегодня, Адриан. Офелия... я не знал Офелию так что бы говорить за неё, но хотела бы она видеть тебя таким? Я не знаю, честно, - маг развел руками, перестав стоять на одном месте и сдвинувшись вперед, поближе к картине, - но наверно она бы на захотела увидеть тебя за созданием.. этого. И знаешь, я бы тоже не хотел что бы ты закончил как все, кто пытался справиться с Плотиной.

Художник молчит на протяжении всей речи Ульфреда. Рисует, заложив руки за спину. Кисти порхают, оставляя разноцветные разводы на необъятном холсте.

– Племянники? – Адриан хмыкает, вновь сосредоточивая внимание на картине. – Ни один из них никогда не поймёт и десятой доли того, что происходит в моей голове. Фантазии Эдрика едва хватает на то, чтобы давать своим детям разные имена. Удивительно, что он до сих пор не назвал ни одного из сыновей «Эдриком Младшим».

Чародей фыркает.

– Я устал от всего этого. Вечных проблем королевства, вопросов первостепенной важности. Сколько себя помню, всегда хотел одного – чтобы все они оставили меня наконец-то в покое, позволили заниматься тем, чем мне нравится заниматься. Теперь я могу себе это позволить. Жаль только, что осознание всегда приходит так поздно.

Какое-то время они оба молчат.

– Конечно ты не пойдёшь за мной следом. Даже когда тебе предлагают возможность прикоснуться к величайшему из творений, когда-либо созданных, ты всё равно остаёшься собой. Ищешь ответы в никому не нужных руинах, пытаешься найти истину в ветхих тайнах предтечей. Эомер, мой далёкий предок, когда-то ступил на эту землю и поверг в бегство грозных ледяных великанов. Века спустя летописцы скажут то же самое о великом короле Эдрике Сторме. Но сделали ли наши предки хоть что-то, что не продемонстрировал я сегодня вам всем? Может ли Стормхолд, даже в свои лучшие годы, сравниться… С этим?

Он указывает на холст раздражённым взмахом руки.

– Благодарю за сочувствие. Оно значит так много, – этикет и манеры члена королевской семьи берут своё, но Ульфред всё же различает в последней фразе насмешку.

Холодное молчание свидетельствует о том, что аудиенция завершилась.

Адриан увлечённо рисует, напрочь забывая о существовании зрителя.