вариант А.
герой:
По таким, как она, легко можно прочесть, просканировать, что за существа рискнули смешать свои алхимические, свято-греховные жидкости в одну колбу. В случае Салли, всё же, ты не скажешь сразу, кем была, например, её мать – будешь приглядываться, присматриваться: то ли распутная менада с обочины где-то на задворках любого мало-мальски крупного города; то ли обнищавшая, некогда благородная эльфийка, пристрастившаяся к дешёвым сигаретам, яркому макияжу и быстрому сексу; то ли погрязшая в мирских радостях фея-певичка местного варьете, с лазурных крылышек которой сыпется не пыльца, но никотиновый пепел, а голос, совсем не похожий на сказочно-нежный лепет, точно когти по стеклу скребёт по ушам и сердцам сквозь старый зачарованный микрофон… Тебе проще будет угадать её знаменитого папочку – лисьеголового, с хитро-лукавым оскалом вонючей клыкастой пасти, с грязной нечёсаной шкурой, с ожерельем из репейника и недозрелых луковиц, ряжённого в разноцветное полотнище, в тускло-потёртом узоре которого можно различить герб уже давным-давно не существующей страны, в лихо надвинутой шляпе с дырявыми, как швейцарский сыр, полями, хвостатого развратника и паяца, которого знают все, но под разными именами – каждое слишком известно в миру, чтобы называть; вечного бродягу и величайшего обманщика, Бога-Шута или Святого Дьявола – это кому как будет угодно.
Салли привыкла называть своего отца Трикстером. И если ни на одну из своих возможных мифически-сказочных матерей она не похожа, то уж отец в своей щедрой манере одарил её полным букетом своих качеств. Хищно-звериный взгляд исподлобья (правый глаз подёрнут обманчиво благородным бельмом; левый же – искристо зелёный с рубиновым отливом), как бы наизготовку, как бы в сладком предвкушении наглой пули перед выстрелом; вечно скошенный набок рот, иззубеченный кривой ухмылкой, за которой скрываются старательно заточенные клыки и резцы; вострый, дерзко вздёрнутый нос, точно надрубленный сучок, на котором каждую весну расцветают мелкие крапины; отрывисто-резкие, «кинжальные» выпады-уколы худых когтистых рук-веток, увешанных и унизанных браслетами, нитками, плетёнными феньками и тряпицами (и вновь – неуловимый, змеистый рисунок герба виднеется в обрывках ткани, обвязанных вокруг её запястий, а шейный платок, всегда испачканный, точно младенческий слюнявчик, украшен ни больше, ни меньше, но лисьим профилем); спутанные всклокоченные пряди грязно-каштанового цвета сплетены в разнокалиберные косы и напоминают засушенные беличьи хвосты, выкрашенные в охру и хну – среди этого немытого великолепия можешь рассмотреть умело пристроенные птичьи перья, деревянные бусины, барсучьи и енотьи клыки, а у левого уха болтается, вплетённая в кислотно-рыжий локон неизменная луковка, отцовский подарок на совершеннолетие. Ершисто-нескладная фигура, будто небрежно собранная из одних острых углов, несёт в себе грубую печатку вечно инфантильного подростка-пацанки, с грозно приподнятыми узкими плечами, с непомерно длинными руками и ногами, делающих её похожей на неказистое деревце, обделённое влагой и заботой, но зато с крепкими корнями-крючьями.
Салли появилась на свет много позже эпохи расцвета ЛСД, марихуаны и психоделически разукрашенных «детей цветов», но в её пружинисто-танцующем шаге подбитых шиповкой кед, в прихлопах и притопах, по-шамански ритмичных и разгильдяйски-небрежных, что сопровождают (осознанно или нет) каждое движение и почти каждое предложение, в узорах того неведомого герба, что неявным, затёртым пазлом прячется под одеждой, нарисованный по холсту её худого плоского тела одной старой колдуньей, по пристрастию этой бродяжки к диковатым, иступлённо-ритуальным танцам босиком перед уличным сбродом – тебе сразу становится ясно, что акт кровосмешения произошёл именно тогда, быть может прямо на той самой вудстокской ферме, среди блестящих от пота, сладостно льнущих друг к другу молодых тел, под сатанинский рёв гитары Хендрикса или вакхические завывания Джоплин, на залитом человеческим морем холме.
сеттинг:
городское фэнтези, современная сказка для взрослых