RT: The Lost One. Part 1: Setting Sails | Партия

Рост - 181
Вес - 72
Возраст - 55
Цвет глаз - голубой
Волосы на голове и лице(усы или борода) отсутствуют, вместо них по широкому кругу, чуть выше бровей, проходит татуировка каноническим церковным витиеватым шрифтом: "In dedicato Imperа/um ultra articulo mortis". Высота букв приблизительно дюйм. В центре лба надпись рассекает кривой шрам в палец длиной.

Лютер - крепкий, хоть уже и не молодой, человек высокого роста и с широкими плечами. Его сухое лицо представляет своего обладателя безмерно строгим, однако живой и отнюдь не требовательный огонек в глазах создает занятный контраст.
В движениях скромен, часто фигура проповедника монолитна настолько, что может показаться, что он спит стоя. Но нет, он всего лишь думает.

Из одежды предпочитает строгие одноцветные рабочие рясы - для проповеди и проведения досуга, или же удобный рабочий комбинезон - для посещения нижних уровней Coup De Grace’а. Впрочем, вне зависимости от ситуации, всегда носит под одеждой флак-бронежилет. Стремится подобрать одежду с капюшоном, которым любит скрывать татуировку на лбу и висках - годы научили Кройца не кичится верой, а доказывать ценность ее делом. К тому же иногда - скинуть капюшон и явить пастве клятву верности Императору - эффектный жест, которым не грех воспользоваться под конец проповеди.

Год, проведенный на судне Номада Донована, последовавшие за этим поиски его сына и еще четыре года под его, Айвена Лейт-Донована, командованием - сильно изменили Лютера. Он осознал ценность искренности и в то же время стал гибче, отойдя от догматизма Имперского Креда и увидев многогранность Вселенной и разнообразие населявших её существ. Лютер по-прежнему сохраняет свои прежние суровые убеждения, но он с легкостью готов согласится, что каждая конкретная ситуация требует уникального к себе подхода. Конечно, к ереси и Хаосу священник по-прежнему нетерпим, да и орков считает абсолютным злом, но в остальном... "сначала стреляй потом разбирайся" - принцип для Лютера уже устаревший.

Прошли те времена, когда молодой Лютер, пылая очами и брызгая слюной, отстаивал свою порой слишком прямолинейную и оригинальную точку зрения в коллегиях Фенксворлдского Министорума. Прошли...
Сначала вольнодумца пытались переубедить, переспорить, но чистую энергию непросто было вернуть в старое русло из которого она вырвалась. Терпение духовного братства объяснялось тем, что Лютер был сыном высокопоставленного священника Фенксворлда, пусть тот и был в отдалении и делами младшего отпрыска не интересовался.
Отлучить от Церкви Лютера не рискнули, взамен направив его на опасную службу полкового священника в отдаленный гарнизон Имперской Гвардии, расположенный на самом краю системы. В земли новые и требующие той самой чистой энергии, что была в молодом Кройце...

...Сейчас Лютер говорит и ведет себя совсем иначе, знает цену тишине и вниманию к словам собеседника. Испытание временем изменило активного проповедника, направив его энергию в нужном направлении. Теперь Лютер может пронести искру веры в уставшее или сомневающееся сердце через труд, образ и пример - формула Веры, выработанная им самим еще во времена церковных дебатов, но сформировавшаяся лишь в итоге многих лишений и уроков жизни.

Труд ведет проповедника на нижние уровни Coup De Grace'a, к чумазым матросам из машинных отделений и младшим техножрецам корабля. Лютер молча подает им всем руку помощи, вызываясь на самые тяжелые поручения и стремясь дать людям образ несгибаемой воли, выносливости и старания. Успех ведет к созданию примера, и вот уже Лютера узнают, к его словам прислушиваются и его появления ждут.

Впрочем, в Каликсисе о Лютере не забыли. В один туманный как обычно день, в гарнизон прибыл челнок с особым распоряжением забрать полкового священника, что и было сделано в течении пары часов.
Как ни недоумевал Лютер по поводу внезапного отзыва на Фенксворлд, понять смысл такого акта ему так и не удалось. Тем более что по возвращению в его честь неожиданно была устроена церемония, на которой умиленный отец, прибывший с верхов иерархии, благославил его на дальнейшую службу и даровал новый высокий сан. Оказанная честь казалась бредовым от степени праздности сном, и лишь пара скромных орденов, полученных Кройцем за бои в составе гарнизонного полка, тускло сверкали в свете роскошных люстр, словно напоминая ему о чем-то настоящем, незыблемом. Тогда только один человек в зале обратил на них, а так же на смущенное выражение лица Лютера, внимание...

Дела после возвращения пошли в гору - Лютер как на заказ провел несколько успешных проповедей в рамках своей кампании по усилению здорового трудолюбия - рабочие заводов и шахтеры поголовно апплодировали забывающемуся в лучах славы священнику стоя, словно бы им за это платили... Производство разогналось в невиданные темпы, по крайней мере на бумагах одного отчета, в скором времени куда-то затерявшегося.
Успешный, праведный и свежий - о фигуре Лютера Кройца, высоком сановнике с благородной фамилией своего отца, еще более высокого сановника - начали говорить даже в высшем свете мира. Начинали такие разговоры, как правило, какие-то заезжие гости-иномиряне, так же в скором времени пропадавшие.
Шумиха. Сплетни. Ажиотаж.
Вскоре настал день, когда Лютера пригласили в кабинет Министорума, темный, по рабочему пыльный и лишенный какой бы то ни было роскоши. Не смотрящий в глаза отец и совсем по другому разговаривающие священнослужители.
Его раскрутили в свете. Дали имя и историю, оказали честь... стать Миссионером. Такого не стыдно было сгрузить на судно одного важного для Экклизиархии Вольного Торговца... Впрочем, пришибленный таким обыденным объяснением Лютер тогда так и не узнал всех хитросплетений тайных и не очень договоров о влиянии, маршрутах и зонах ответственности, что заключили между собой Министорум и Торговец, ставший впоследствии для Лютера гораздо большим чем просто средство для несения Света Императора в тьму Пустоты. Ведь это он - Номад Донован - тогда первым и единственным обратил внимание на скромные, но истинные боевые заслуги Кройца и его неумение держаться в роскоши церемоний.
Но все потом. Многое было в странствиях и путешествиях Торговца и Миссионера, но одно можно было сказать уже тогда.
Миссия нести Свет началась, и никаких ограничений у Лютера в конкретно ее отношении не было - ведь для Министорума важней были заключенные с Торговцем договоренности, а Лютер... что Лютер? Просто приятное дополнение к интригам, свой человек и информатор в свите Торговца.

Что ж. По прошествии лет оказалось, что Миссия все же оказалась важней сиюминутных интрижек и попыток выгадать в условных расширениях сфер влияния. Всего-то стоило гигантской машине Министорума проверить часть самой себя на конкретном мире Фенксворлде... как выяснилось, что аферы - пустые, времени потрачено достаточно много, а достижений конкретных - нет(Лютер тогда только начинал свой путь в качестве Миссионера, бумаги же, подписанные его кураторами и Торговцем - уже лежали перед проверяющими). Полетели головы, многие оказались смещены на священных постах, многие - отлучены вовсе, рядовые будни бюрократической(хоть и священной) машины Министорума. Самого Торговца никак не тронули(да и не могли), он не обладал инициативой в переговорах и фактически был тогда поставлен перед фактом, его же деятельность сама по себе была важней каких-то там попыток отлынуть от прямых обязанностей по экспансии веры со стороны священников Министорума.

О том, что он больше не на крючке своих кураторов, то есть независим от каких-то там расчетов и политических взглядов, и, собственно, может честно продолжать Миссию - Лютер узнал позже. Однако уже тогда он честно ее и исполнял, поэтому узнав всю подноготную своему направлению на корабль Донавана, лишь пожал плечами и вернулся к проповедям и планам на будущее. Работа ждала. Честный труд, образ и пример.

Нельзя сказать, что Лютер сразу раскусил Номада Донована, нет, не так тот был прост, хотя некое подозрение закралось в душу уже в момент первой встречи. Большую часть работы сокрушенного тогда реалиями политической конъюнктуры священника составляли проповеди среди команды Торговца - путь, назначенный Лютером самим себе. Помощь в чёрном труде, священная служба в такт молитвам младших техно-жрецов корабля, слова ободрения в форме притч и легенд, что Миссионер рассказывал в своих трудовых странствиях по немаленькому кораблю. Донована вся деятельность подобного рода вполне устраивала, он понимал мелкую роль Кройца еще с момента подписания контракта, поэтому и не собирался посвящать того в детали своих операций. Первое время Лютер даже не видел боя, исполняя исключительно бытовые обряды по отпеванию павших матросов и благославлению выживших, не особо задумываясь, из каких схваток они выбирались.
Постепенно Лютер привык к людям Донована, а те, вместе со своим капитаном, привыкли к нему. Торговец был настоящим солдатом Императора, отважным, умелым и... обозленным. Лютер видел ядовитое семя грызущее Номада изнутри, но не мог дать этому врагу понятное имя, как не мог найти в себе убедительности начать об этом разговор. Да и не пришлось. Донован однажды сам пришел к Кройцу.
Ему нужны были припасы идущего мимо корабля. Обычного, не-имперского, но братского человеческого корабля. И капитан Coup De Grace'a признался в этом. Сказал лишь, что припасы пойдут на благое дело, высшее нужд команды корабля-жертвы дела, дела искоренения одной конкретной напасти на одном конкретном важном маршруте. Он мог сказать еще много чего, украсить нужду словами, сделать выгодные акценты. Он сказал лишь что сказал.
Тогда Миссионер впервые осознал, чем и каким образом занимается Вольный Торговец в великой Пустоте. Увидел живой огонь в его глазах, разум и смекалку, требующие средств и прав на реализацию... чего-то большего, нежели жизни в служении и надежде на лучшее.
И Лютер ответил, что возглавит абордажную команду. Час битвы прошел для Миссионера в минутах опасности и мучительного выбора. Он направлял головорезов-абордажников, каждый миг чувствуя спиной взгляд через прицел, он даровал высшее прощение гибнущим за свой корабль матросов, принимая их ненавидящий взгляд, он лично проследил за тем, чтобы сдавшихся оставили в живых, а сам корабль не уничтожили. Опасный шаг, но его послушались, в конце концов махнув рукой на то, что свидетели смогут уйти - абордаж не явил никому никаких знаков, а мрачный имперский священник с так и не выстрелившим ни раз оружием в руках скорее изумил и смутил команду корабля-жертвы, чем дал им что-то понять о нападавших.
Потом Лютер, в копоти и крови, предстал перед нахмуренным Торговцем и молча смотрел в лицо посмевшего вершить судьбами до тех пор, пока тот не подтвердил, что награбленное действительно будет использовано в целях праведных. Скорее это было признанием себе равного по духу, одновременно с проверкой на прочность... и признание команды. Ведь головорезы-абордажники действительно имели приказ(хоть и не строгий) его убить...
С тех пор Миссионер обрел место ближе к Торговцу, а после того, как воочию убедился в успехе большой операции по очистке одного важного торгового маршрута от орочьего флота, и место советника. Позже даже соратника, хотя они все равно мало разговаривали.
Миссионер изменился и впервые, осознав масштабы творимого Номадом дела, увидел истинную ценность собственной Миссии. Не просто нести Свет, но иметь возможность донести его! И не просто до тех людей, которые его окружали, а до других, не знающих благости Императора, прозябающих в холоде великой Пустоты, не обогреваемыех слабыми светилами своих миров... Это были воистину неограниченные возможности экспансии Имперского Кредо, и впервые после чудовищно мучительного часа созерцания убийств соотечественников, Лютер увидел всю цепочку-результат, который они с Номадом купили за те жизни имперских моряков. Уничтоженный пиратский флот снял угрозу уничтожения транспортников с паломниками и переселенцами, частых на этом маршруте(потому орки и облюбовали эту точку), что в свою очередь дало мощный толчок к заселению нескольких планет сектора. Как случайно проронил потом сам Донован, через несколько десятков лет это выльется в образование нового молодого рынка, о котором в первую очередь будет помнить сам Торговец и его Дом. Легкий источник заранее спланированного заработка, сорвать в будущем который возможно будет просто первым направив нуждающимся переселенцам пару барж с товарами второго эшелона развития. Светское и святое шло рядом.
Лютер теперь видел в Донаване целеустремленного человека, слишком сильного для того чтобы не иметь изъянов. А то, что Лютер оказался достаточно понятливым для того, чтобы эти изъяны принять и понять - скорее было заслугой проведенного священником в Пустоте времени, да их с Донаваном общения. Один влиял на другого, и наоборот. Так они начали путь своей борьбы с Врагом - путь, где ради эффективности и успеха приходилось принимать и понимать реальность, не забывая о оставленном позади доме. Тяжелый в своей независимости от догм прошлого путь. Сулящий процветание Империума путь.

Казалось, теперь уже о Лютере не помнил никто из его прошлого. Как быть может не помнил и он сам, с головой погрузившийся в новые условия и новую работу. Скорее всего это было не так, самообман ли, заблуждение ли... ведь каждый раз, касаясь рассудком былых дней, священник с трудом удерживается от того, чтобы не проявить в памяти образы тех людей, что окружали его в детстве, отрочестве, зрелости.
Мир священного братства, хотя и всего лишь частичка в огромном аппарате Адептус Министорум. Учителя, Воспитатели, Преподаватели. В чем-то Кройц точно сожалел, осознавая, что никогда более не сможет прикоснуться к тому слабому, а оттого порочному, спокойствию.
Он не был даже зол на тех коррумпированных дельцов из Миссионарус Галаксия(Missionarus Galaxia, стр. 56), что в угоду своим интересам сбагрили его знакомому Вольному Торговцу. Тем более, что он не вполне осознавал их участи, знал только, что посты их сейчас заняты иными персонами.

Что ж, кто мог знать, какие счеты на странного, безотчетного Миссионера имела судьба? Какие подозрения Лютера по поводу собственных регистрационных статей в архивах Миссионарус Галаксии были верны, а какие нет? Бывало, проповедник думал, что задолжал, даже если не Богу-Императору(о, перед ним бы Лютер был готов предстать на суд в любой момент!), но требовательной бюрократической системе Церкви его. Бывало, он с трепетом в душе осозновал, что от него могут потребовать однажды, за все время его безотчетного служения... или только думал, что осознавал. Все-таки Лютер имел мало опыта общения с той системой, где с тебя могут взять старый, текущий и будущий должок сразу, а потом еще дважды в течении месяца, объясняя это задержкой в донесении послания, сменой курса руководства или банальной перепроверкой кадров.
Так или иначе, Лютер предпочитал не задумываться об этом. С оттенком фатализма признавал, что только будущее покажет, кто чего стоил, и кто будет должен.