- За проезд.
Голова в обвисшей шапке кирпичного цвета повернулась, показав ярко-красный плоский провод наушника. Карие глаза с зелеными прожилками уставились хмуро на протянутую купюру.
- Один, - машинально поднятый палец добился большего отклика, чем ушедшие в тугую, душную атмосферу маршрутки слова, на которые отреагировал только заоравший еще громче младенец. Переливаясь красными щечками, он ворочался на руках у соседки со стеклянным, атрофированным взглядом.
"Рыжая шапочка" протянула пальцы, взяв рубли и блеснув облезлым салатовым маникюром. Видно, что красила сама. Неумело, криво. Сейчас такое встречалось редко.
За окнами рябил мелкий дождь. Размывал очертания серых бетонок и темных капюшонов. Стекал грязью по кучкам снежных насыпей. Извечный траур по невзрачным реалиям будней.
Затянувшиеся похороны.
- Уберите сумку с моего лица!
В такие моменты более всего хочется спрятаться. Убежать. Скрыться. От обыденности изгвазданной весны. От копоти, въевшейся в бампера машин и скошенные старостью хрущевки. От суеты, от лиц. Их ненависти.
- Да сколько можно набирать, как кильки в банке!
Раздражение. Нервозность. Ком в горле.
Зависть.
К этой кирпичной шапочке и красным шлейфам наушников. Она в своем мире. Не слышит, не замечает.
- Мужчина, уступите место ребенку.
Взгляд поднимается на бледного пацана с белесыми глазами и потрескавшимися губами. Ему лет восемь, но встать с обогретого места заставляет не возраст, а болезный вид. Мелкому явно серьезно плохо, и он с облегчением падает на просевшее, заезженное кресло. Мамаша снимает с него шапку, вытирает вспотевший лоб.
Совсем зелено-синий.
- Вам бы скорую…
- Не учи!
- Грипп, наверное? - Женщина с грудным младенцем оживает, обращая внимание на нового соседа с некоторой брезгливостью и тревогой.
- Нет, собака покусала. Развелось тварюк, а никому дела нет!..
Его бьет мелкая дрожь.
По позвонкам, простукивая каждый, проходит озноб Предчувствия.
- Вот в частную едем, - мать с гордостью встряхивает мокрыми вылинявшими кудряшками, поправляя дешевую сумочку. К частным едут же. А не абы куда там в государственную.
Пацан блюет.
Красно-желтый фонтан крови и желчи заливает спинку сидения впереди, бубон рыжей шапочки и младенца рядом. Полсекунды шока и тишина лопается, как мыльный пузырь, разлетаясь радугой необратимых перемен.
Паника. Она - вирус.
Безумный взгляд. Крик. И хруст свежего мяса.
Возможно все началось здесь.
Весной две тысячи восемнадцатого года, в небольшом русском городке. В белом маршрутном такси, куда попал укушенный псом мальчик.
Наш мир потух, как задутая богом свеча.
Мы остались одни.