[InHuman] Tales of Redlands | ходы игроков | Эпизод 27: Пески перемен (АРХИВ)

...Златоликий Сол поднимет свой взор и мягко окинет им бескрайние пески. И озарит их утренним светом, разгоняющим тьму ночную, и прогонит страшных тварей, обитающих в тени, и дарует жизнь и тепло верным. И поднимется его светозарный лик высоко-высоко, и взглянет он грозно на деяния неверных, и ниспошлёт им кару. И взовьётся раскалённый песок к небу, и прольётся чёрная кровь земли, и будет знак всем, что ждёт их, если не одумаются. Ибо нет другого бога на свете, ибо и огонь пожирающий, и огонь жизни, и золота блеск, и желчь песка, и свет дня, жизнь дающий и её же иссушающий, есть Сол. И будет новый день для Златоликого, и будет он для человека, чтобы тот и в утро, и в полдень, и ввечеру возносил хвалу Солу...

Захида закончила утреннюю молитву раньше всех. Её слог был короток, но женщине большего и не позволялось. Куда больше имел право произносить отец, и делать это вслух на правах старшего мужчины в семье. Пока он не завершит утреннюю хвалу, никто не смеет подняться раньше.
Но вот прозвучали последние слова, и старый Расул поклонился, крепко прижимая чело к уже начинавшему нагреваться песку. Следом за ним поклонились сыновья - Заид, старший брат Захиды, и Бахтияр, младший брат. Потом же настал черёд скромно поклониться, не касаясь земли, её матери, и уже потом самой девушке точно таким же образом. Утренняя молитва закончилась, хвала Солу произнесена должным образом, а, значит, день будет хорошим, и Златоликий улыбнётся им.
Почтение к родителям и мужчинам в семье было привито Захиде с малых лет, но из всех она имела куда больше оснований думать, что не одним лишь солнцем и тем благодетелем, что прятался за его светом, жив её род, люди вокруг и весь мир как в пустыне, так и за её пределами. Многие бы осудили такое положение вещей, но девушка была одним из основных добытчиков в семье. Отец относился с пониманием, братья молчали, а младший даже тихо завидовал навыкам сестры - оно и правильно, не должно женщине быть лучшим охотником, нежели её единокровный брат. Но что есть, то есть, и менять расклад никто принципиально не хотел - пойманные Захидой звери шли когда в пищу, а когда на продажу, и средства от этого вырачались хорошие. По крайней мере, так было до того, как Великий Хан, не новый, а прежний, ныне именуемый Чёрным из-за своего позора, объявил халивар - войну со священной целью изничтожить красных собак и принести свет Сола в земли, где его око проливает кровавые слёзы из-за того, что велико число неверных в этих землях. Так, во всяком случае, звучала одна из трактовок, но суть была не в этом. Семья Захиды отказалась участвовать в этом, не примкнула к Орде, за что и была подвергнута гонению и обрела печать позора и отступничества. Долгое время, год за годом, что длилась война, они скитались по пескам, изнывая от жажды, голода и зла, что в одночасье стали испытывать к ним все вокруг. Все, да не все. Не одни только звероловы отказались, были и другие. И они понимали положение сородичей, а потому сами, будучи лишь в немного более лучшем положении, изыскивали помощь для них. А порой и сама пустыня подбрасывала подарки, да такие, что оттаскивали семейство с края обрыва, ведущего в голодную смерть, и они продолжали жить дальше. Жить и восхвалять Сола за то, что не даёт и пропасть в столь тяжёлые, смутные времена. И он не давал им пропасть до сего дня, а потому ежедневные молитвы к нему не прекращались, и даже способная сомневаться в его справедливости и существовании вообще Захида не смела перечить. Но и не забывала, что от неё всё-таки зависит, каков будет их ужин сегодня, завтра, и будет ли вообще.

Посёлок Булшета виднелся на востоке, недалеко от того места, где встали на ночёвку звероловы. Значительно севернее, но не очень далеко, видели скопление пищалок, и многочисленные следы указывали на то, что они недавно мигрировали именно в эту сторону - свежие воронки и траншеи, образовавшиеся в просевших барханах, ещё не успели затянуться песком. Это был удачный момент для охоты - любой бы сподобился взять всё оружие и всех людей, какие были, и устроить охоту, а потом сразу же доставить это в деревню. Но в Булшета не было охотников, а потому звероловы могли неплохо заработать как на мясе убитых муравьиных львов, так и на живых тварях, но только при условии, если смогут вытащить их из-под песка. Захида могла. Ловля без убийства была делом всей её жизни.
Заид полез в машину сразу после скромного завтрака - Бахтияр увязался с ним, и старший брат совершенно не возражал. Видя, что машина готовится к отъезду, но при этом никто из родителей не собирает вещи для переезда, Захида поняла, что братья собираются на охоту. А когда увидела, как Заид складывает в кузов вездехода тяжелые гарпуны с цепями, то поняла и ещё кое-что - они едут на охоту, где будут убивать пищалок, но никак не ловить их живьём. Для последнего требовалось несколько иное снаряжение, а так они просто вытянут несколько тушек, добьют подручными средствами и оттащат в посёлок. Грубая работа, мало динариев, но зато просто и экономично с точки зрения расхода и без того ограниченных ресурсов - не надо выматывать зверюгу, не надо жечь много бензина.
К девушке, уже готовой было задать прямой вопрос, почему её никто не окликнул на охоту так, словно и не собирались рассчитывать на её участие вовсе, подошла её мать Ангва и тяжело положила руку на плечо.
- Не иди с ними. Пускай охотятся как хотят. - сказала она тихо, но строго.
Мать можно было не слушать. Она не отец, её слово в семье мало что значит, равно как и слово самой Захиды. Но пользы от последней было куда больше, чем от старой женщины, и на её высказывания нет-нет да закрывали глаза, а иногда и прислушивались, пусть и виду не подавали. Но сейчас девушка чувствовала, что её чуть ли не ущемляют в исконных правах. Они - звероловы, а не охотники-убийцы.
Девушка посмотрела в сторону шатра. Из-под полога выглядывал отец с бритвенным ножом в руке и скоблил волосы на голове. Вид у него был грозный, и, кажется, он знал об охоте заранее, равно как и дал добро на то, чтобы братья сами этим занялись.

  Утра Захида встретила скромно. Она давно уже потеряла возможность радоваться утреннему солнцу и хорошему сну. Постоянные ограничения давили на девушку всю её жизнь, и никаких радостей не осталось. Точнее, он боялась показывать какие-либо эмоции перед другими — в том была правда. Но этим утром она не удержалась от негативных эмоций, когда узнала, что братья отправились на охоту без неё. Захида, пока никто не видел, сцепила зубы и напрягла живот, а руки сжала в твёрдые кулаки, которыми начала взбивать песок пустыни. Так она злилась — без стонов и слёз. И когда закончила одинокое представление — спокойной направилась к родителям.
  Слова матери девушка приняла с пониманием и любовью. Она знала, как же тяжело женщинам в пустыне. Сол устроил мир не справедливо — так она считала. И отец выглядел как тот, кто действует не справедливо. Она подошла к нему и склонила голову.
  — Отец... — у Захиды был тихий голос большую часть времени. Но все в её семье знали, насколько звонким он становился, стоило девушке освободиться от самоподавляющих оков. — Почему братья отправились на охоту без меня? Я смогу принести больше динариев в семью. — Нашла логическое дополнение к своему вопросу. Впрочем, она нарушила спокойствие отца тогда, когда не стоило это делать — во время утреннего бритья.

Оставалась последняя полоса намазанного на волосы жира пищалки - им кочевники пользовались для чистого и комфортного бритья, какое только было возможно при помощи лезвий, уступающих в остроте довоенным бритвам. Перед тем, как соскоблить её, Расул посмотрел на дочь, и только тогда в последний раз двинул ножом. Жир был снят полностью и начисто, и отец ещё какое-то время любовался блестящей лысиной без единого пореза, что случалось нечасто и раздражало мужчину. Но сейчас Захиде повезло, и она со своими расспросами явилась очень вовремя.
- А почему они должны всюду таскать тебя с собой? Твои братья - мужчины, им не нужна ничья помощь. К тому же, я знаю твои методы. Поймать живьём, тьфу. - Расул надменно сплюнул в миску, где ещё были остатки жира, а когда понял это, недовольно поморщился, но, как и ожидалось, даже виду не подал, что испортил продукт, - Слишком много бензина тратишь на ловлю. Убить куда проще и дешевле.
С одной стороны, Захида не могла не согласиться. Одно дело подъехать к муравьиному льву, расстрелять его из гарпунов и, уже дохлого, вытащить из песка, и совсем другое - колесить вокруг места его засидки, выманивать, а потом, загарпуненного, изматывать, нарезая круги вокруг орущей на всю округу твари, пока та не вымотается. Во втором случае бензина уходило в разы больше, но он неплохо окупался стоимостью живого товара. Живые пищалки с обрубленными клещами и конечностями были безобидны, их можно было подкармливать, и таким образом держать как живую консерву сколько угодно. К тому же, у этой животины присутствовал некий коллективный разум, который делал разницу между способами охоты. Если изловить пару пищалок, то они своими криками распугают оставшуюся стаю, но та потом обязательно вернётся, если место корма хорошее, и можно будет ловить снова. Но стоит им почувствовать смерть сородичей, и тогда муравьиных львов в этих местах не увидят долгие годы, а, может быть, и никогда - они уйдут в пустыню, и там даже могут погибнуть, если не найдут достаточно еды. Но такие нюансы знали только опытные охотники-звероловы, и так вышло, что Захида обладала этими знаниями. Но охота посредством убийства обещала хороший хиир, лёгкий и быстрый заработок, на который позарились её братья, а те в свою очередь пошли на поводу у отца, которого явно кто-то зарядил этой идеей со стороны. Девушка уже примерно представляла, кто - в Булшета на днях погостили торговцы из Иштара, и среди них были охотники. Должно быть, им лень было заниматься своими делами самостоятельно, поэтому и подначили местных сделать работу за них. Ожидать от торговцев "звёздного города" можно было чего угодно - и честной сделки, и дрянного обмана, но сердцем девушка чувствовала, что второе куда ближе к реальности. Да и тот факт, что Заид и Бахтияр просто распугают стадо, от которого они могли бы иметь в разы меньший, но стабильный и долгий заработок, тоже желания пустить дело на самотёк не прибавлял. Но дома её никто не послушает. Там, где будет первая охота, будет и вторая. Убивать мужчинам всегда веселее, и они, вкусив крови, не остановятся, пока не перебьют последнюю пищалку. Нужно было действовать опосредованно. Но как? Поехать самой в Булшета и разобраться, кто надоумил её семейство предаться безумию и подгадить самим себе? Или всё-таки попытаться воздействовать на братьев, они всё-таки помоложе и не такие гордые как отец, но хотя бы смогут в случае чего с ним поспорить. Тогда надо ехать с ними, уговорить всеми силами просто взять с собой, посмотреть, как будет проходить охота, а там уже и предпринимать что-то. Может, личный пример, рекордно быстрая поимка живой пищалки? Всё это было сложно в реализации и будто бы не под силу Захиде. Но разве она могла просто так смириться?

  Захида не была рада ответу отца, но она предвидела его. Более того, она не была той, кто спорил с родителями. Куда чаще девушка взрывалась от накопленных эмоций и совершала глупости. Но такое случалось нечасто. Сейчас она была на пределе, но ничем не выдавала это состояние. Лицо у неё было по прежнему флегматичным и спокойным, каковы были и другие движения и микродвижения её тела. Говорила она ровно и чётко.
  — Отец, пусть так. Но прошу, отпусти меня вместе с братьями. — В её голосе совсем не было жалостливости, и просьба звучала так, будто её озвучила старая довоенная машина — без каких-либо эмоций. Захида была фаталистична, и готова была принять любой ответ... пока.

Достаточно пожить с человеком долгое время, и ты можешь нащупать рычаги воздействия на него, порой совсем незаметные, но эффективные, а также научишься предугадывать его действия и мотивы, к ним побуждающие. Захида знала отца всю жизнь, и это было применительно к ней как ни к кому другому.
- А, бешир... иди, ладно. - отмахнулся он с досадой после небольшой паузы и потёр пальцем свежий бритвенный порез, но как только девушка собралась уже отойти, бросил вдогонку, - Но только если твои братья согласятся. А нет - значит, нет.
Но это уже пустое, ибо дело в шляпе. Отец - глава семьи, но с братьями Захида могла общаться на равных. Они тоже были мужчина, и Заид приходился сестре старшим, но так сложилось, что в семейном кругу они состояли в одной правовой плоскости. Правовая плоскость - непривычное уху пустынницы словосочетание, придуманное красными собаками, но однажды она его услышала, и оно показалось вполне нормальным. Впрочем, сейчас наступали такие времена, когда всё больше людей из народа Каркахаса прислушивалось к тому, что говорили северо-восточные соседи. В конце концов, они их победили, и это надо было признать. Да только пустынный народ слишком горд для этого. Но речь сейчас не о том.
Но и братья не пальцем деланные - девушка ещё не успела задать вопрос, а они уже знают, зачем та подошла. И пока старший брат строго и с вызовом поглядывает на неё исподлобья, промасливая ствол гарпуна, младший берёт на себя право вступить в переговоры первым. Начинает он с уверенного отрицания, конечно же, ведь иначе и не может быть.
- Сегодня мы убьём столько пищалок, сколько сможем, и продадим их торговцам в Булшета. Выручим много денег и завтра будем пить вино. - гордо заявил юноша, задирая нос в знак того, что непоколебим в своём намерении, - Имеешь что-то против, сестра?

  От отца она ушла куда веселее. Даже улыбнулась, что делала не так и часто. А потом со всех ног погналась за братьями, пока те не уехали. Дала себе лишь пару секунд на передышку, чтобы остановить поток речи младшего брата и встрять в дебаты.
  — Не против, братец! Ты растёшь умным и я не буду подавлять это из-за своей гордыни. — Начала льстить, косо посматривая на старшего брата. — Но я предлагаю ещё один вариант — это ведь последняя охота перед тем, как мы заедем в город.— Она твёрдо решила заручиться поддержкой младшего, чтобы потом взяться за старшего с союзником. — Поймаем несколько пищалок живыми, и денег получим намного больше. А после закупок в городе — вернёмся и продолжим вылов. Оставим трёх-четырёх, чтобы они размножались, и будем иметь наготове хорошее местечко, недалеко от города. Как тебе, а? Тебе какая разница — загарпунить пищалку один раз, или несколько? — Захида широко улыбалась.

Бахтияр изменился в лице, и он был резко озадачен таким контрпредложением. Но Захида знала, как с ним надо правильно общаться.
- Да? Но мы собирались просто... Хм, да, хорошая идея. Или нет? Вот скажи, сестра, зачем ты называешь меня умным, когда твои идеи лучше моих? Но теперь это будет моя идея, хочешь ты этого или нет! - воскликнул он, загораясь интересом к новому раскладу, и тотчас повернулся к старшему, - Всё отменяется, брат, мы снова будем ловить пищалок живьём!
Заид, наблюдавший за всем этим, залился громким смехом во весь голос и даже голову запркоинул.
- Ха-ха-ха! Какой же ты непутёвый, брат мой! Тебя снова проводит вокруг пальца собственная сестра, а я всё никак не устаю смеяться с этого! Ха-ха! Но вот поэтому я всегда веду переговоры, а не ты. Тебе подобает учиться, и учиться прилежно, иначе так и помрёшь дураком.
Со старшим братом было сложнее. Может, он и не был сильно умнее Бахтияра, но у него имелась полезная черта - всё ставить под сомнение. Послабления он делал разве что в отношении близких родственников, но и тех осталось немного - их род, их маленький клан охотников на муравьиных львов, ограничивался всей той горсткой людей, что Захида могла увидеть прямо сейчас, просто оглянувшись вокруг. Вот её братья, вон умывается отец, а вон под навесом шатра мелькает хлпочущая мать. Они одни на всём белом свете, одни посреди пустыни, и только око Сола над ними. Но от последнего, как ни странно, помощи ждёшь меньше всего, потому что... потому что так было всю жизнь. Всю жизнь сами, надежда только на себя. Но это и закалило их. Дух пустыни суров и жесток, но он никогда не даёт испытаний, которые человек преодолеть не в силах. Просто многие думают, что не потянут, и оттого действительно не выдерживают.
- Я договорился со скупщиками в Булшета, что мы привезём им пять пищалок. Мёртвыми, живые им без надобности, они не смогут их удержать. Пять в этот раз, пять в другой, если успеем. Нам хорошо заплатят, больше, чем за живых, потому что это мясо пойдёт в Иштар. А потом мы переберёмся в другое место, и будем охотиться там. Но сегодня мы должны убить столько, сколько сможем. Если ты не согласна с этим, сестра, то тебе не стоит ехать с нами. Мы всё решили. Я всё решил.
Если бы Заид не добавил про "я" в конце, можно было бы подумать, что он и впрямь всё хорошо продумал, и это уже повод самой девушке усомниться в верности своим принципам. Но теперь ясно, что для парня это дело личного принципа. А кому он собрался его демонстрировать? Кому-то из Булшета, не иначе, ибо родня знает его как облупленного.
- Мы едем прямо сейчас. Ты с нами и будешь делать так, как надо, либо ты не с нами. Решай.

  Захида не унывала от встрявшего старшего брата с его непобедимым доводом — деньгами. Она думала весьма быстро и говорила сразу после Заида.
  — Заид, брат, я и не собираюсь спорить с тобой, раз уж такое дело. Давай убьём пять пищалок — я помогу. Но если будет время — поймаем парочку живых, продадим кому-нибудь другому и получим ещё больше денег. И пить будем ещё больше вина. И не стоит так стыдить Бахтияра, он растёт умным и энергичным, Сол таких любит. — При обращении к последнему, девушка подняла ладони над головой и почувствовала на них лучи раннего солнца. Она не врала Заиду по поводу убийства пищалок. Если он говорил правду и они получат с этого больше денег чем за живых — пускай. Но она точно знала, что живые будут стоить также немало, а в перспективе принесут больше пользы. В первую очередь, она согласилась на убийство из-за договорённости брата со скупщиками — Захида привыкла слепо доверять родне, ведь именно так она относилась к дорогим для себя друзьям.
  Но мысли отправиться по пустыне в одиночку всё ещё мучила сердце девушки, от чего она часто поглядывала на небо, чтобы искать в нём ответы.

Кажется, доводы подействовали, и главным образом тот момент, в котором девушка открыто признавало главенство мнения брата, когда говорила о неготовности оспаривать его конечное решение. Самомнению молодого мужчины был придан положительный настрой, что сразу же нашло отражение в его мимике.
- Хорошо, будет и тебе развлечение, сестра. Поймаешь пару штук живьём, но только если бензин останется и время будет. А мы уже выдвигаемся. Запрыгивай.
Дважды повторять никто не собирался. Когда охотница поднялась на борт, грузовик тронулся с места. Обернувшись, Захида увидела, как мать выглядывает из-под навеса, провожая их взглядом, да и отец, когда машина уже отъехала, не удержался и помахал им рукой. Всё было хорошо, и так и будет, покуда на это воля Сола.

И они отправились на охоту. Автомобиль когда мягко катился по песку, а когда его трясло на плотных участках скомковавшейся земли, обычно покрытой растительностью. Никто не знал, как в столь суровых условиях под палящим солнцем умудрялось что-то расти, но все сходились во мнении, что растения черпают влагу из недр благодаря своим длинным корням. И те действительно уходили глубоко, но без солнечного света не могли всё равно, что лишний раз давало почву муллам приводить это в качестве одного из примеров величия Сола и его важности для всего сущего. В конце концов, даже муравьиные львы, большую часть жизни проводящие под землёй, кормились тем, что ходит под солнцем, и сами же выбирались на поверхность во время брачного сезона.
Так вот, возвратимся к нашим пищалкам. Охотники выдвигались к тому месту, где заприметили их в последний раз. Были сделаны соответствующие поправки на перемещение стаи, и сделано это было лишь на основании собственного опыта. Погрешности исправлялись уже визуальным поиском, и тут был немалый элемент удачи - легко уехать не в ту сторону, и тогда найти первоначальную точку отсчёта становилось попросту невозможным. Но Захида и её братья практиковали своё ремесло с малых лет, и оттого осечки в их практике от года к году становились реже.
Пустырь, на котором отчётливо просматривались несколько воронок с затаившейся добычей, уже был отчётливо виден впереди. Заид сбавил ход, закатил машину на занесённый песком пригорок и остановился. Пора готовить снаряжение.
Из обмундирования у охотников главным оружием всегда был гарпун, соединённый гибким, но прочным верёвочным тросом шасси грузовика. Древко-ствол из металла, полое внутри и начинённое ферропорохом, должно было отстрелить гарпун в муравьиного льва сразу, как только тот выскочит из воронки, потревоженный проезжающей рядом машине на тихом ходу. Необходимо было точно попасть ему в пасть так, чтобы гапрун хорошенько впился и застрял там, а затем водитель давал по газам и вытягивал монстра из песка. На этом моменте начиналось самое сложное - укротить пищалку, вымотать её, и когда та окончательно сдастся и выбьется из сил, обезвредить, обрубив жвала, шипы и всё то, чем та может ранить человека. Но на всех этих этапах следовало проявлять осторожность вкупе с хорошей реакцией - грузовик был массивен, но не настолько, чтобы тягаться с крупными особями, и искусство маневрирования входило в задачу охотника ничуть не меньше, чем способность выследить существо и метко загарпунить. И это была самая накладная часть охоты, ибо бензина на такие "танцы" уходило подчас очень много, не говоря уже о риске повредить машину в состязании с особо резвой и жирной пищалкой.
- Будешь гарпунить, сестра? - поинтересовался Бахтияр, начиная приводить мотки тросов в боевой порядок, чтобы те не перепутались и нормально размотались, и закрепляя стволы в специальных выемках-креплениях на бортах кузова, - Или порулишь?
Перво-наперво братья собирались убить несколько животных. Если охотница собиралась взять в руки орудие, она тем самым подписывалась на убийство того, что привыкла всегда брать живьём. Было ли это неким актом предательства по отношению к собственным принципам? Возможно. Но решать ей.

  Захида любила, когда ветер дул в лицо, сидя в кузове автомобиля, а вместе с тем солнце припекало в голову и плечи. Голову она покрыла арафаткой чуть позже, когда тепла стало больше, но не стала прятать лицо нижними частями простого головного убора, укрываясь от песчинок ладонями. По пути она не особо болтала, а проводила время за созерцанием растущей из песка травы и за бескрайним синим небом над головой. Последнее особо радовало девушку, потому что являлось для неё символом свободы, движения, независимости. Ах, как она хочет оказаться свободной и независимой. Но ещё было рано, ещё рано.
  Захида помогала по пути корректировать движение автомобиля к месту, где жили пищалки. Она научилась почти что интуитивно понимать и чувствовать место их жительства. Эти ракообразные нечасто выходили на поверхность, но почти всегда это оставляло малозаметные следы на пустоши. Пищалки отлично научились прятать своё место пребывания наружи, но всё же, делали они это неидеально, и Захида теперь замечала слишком пологие склоны на барханах, либо небольшие кочки среди равнинного места. К тому же, она понимала, где жили бы пищалки — они старались держаться там, где было чем питаться. А это почти что всегда были основные пути передвижения пустыней.
  Когда все трое прибыли к месту охоты, девушка полностью укутала лицо и подвязала широким поясом свою джеллабу, чтобы лишняя ткань не мешала двигаться.
  — Нет, брат, я приехала ловить пищалок, а не убивать. Но вот вам с Бахтияром с радостью в этом помогу. Эй, братец, — обратилась она к младшему, — смотри внимательно, где кочки. — И сама села за руль. Она знала, что хитрые пищалки готовы были нападать даже на автомобили, становясь у их на пути. Захида решила двигаться осторожно, и не по прямой, а витиевато, внимательно следя за дорогой, чтобы увидеть засаду прежде, чем они лишатся без колеса.

- Ты помнишь уговор, сестра. Сначала набьём сколько нужно, а потом только ловля.
Наверняка братьев тоже не прельщал тот факт, что, вырезая стаи, они рискуют в будущем оказаться без пищалок. Но жажда наживы и, конечно же, сильнейшее желание во что бы то ни стало доказать каждому проходимцу, что они лучшие в своём деле даже ценой возможности потом этим делом заниматься, превосходили все конструктивные помыслы. Мужчины - кажется, всегда и везде они были такими.

Захида вовремя заметила возвышенность. Возвышенность, а под ним углубление. Именно там и были клещи пищалки, а под бугорком находилось тело. Охотница знала, что бить нужно именно в жвала - тогда гарпун застрянет в жестком хитине, и можно будет вытащить муравьиного льва живым и невредимым - разумеется, предварительно вымотав. Те же, кто хотел убить, стреляли в брюшко.
Пищалка вынырнула в нескольких метрах от грузовика. Девушка резко крутанула руль, ударяя по тормозам. Машину занесло, и она встала к монстру боком, выгодно подставляя борта. Охотница услышала возню в кузове, воинственный вскрик и два громких щелчка, означавших, что два гарпуна было прицеплено к установкам для стрельбы. Ровно на один гарпун больше, чем требовалось для охоты. Значит, всё-таки убивать. А потом один за другим грохотнули пороховые заряды.
Не успело щёлкнувшее в воздухе жвало вновь спрятаться под песком, как его основание вонзился первый гарпун. Второй ударил в песчаную насыпь, откуда можно было видеть показавшееся тело пищалки. И тогда воздух пронзило оглушительное верещание. Муравьиный лев дёрнул с такой силой, что грузовик едва не перевернулся набок - к счастью, ожидавшая такого Захида успела развернуть машину задом, но дёрнуло всё равно неслабо. Колёса ушли в песок, а тросы обоих гарпунов натянулись до предела. И тут же один из них ослаб, а затем и сам гарпун выскочил - весь покрытый слизью и с оторванным куском кишок на зацепе крючка. Что же, теперь пищалка не будет сопротивляться долго, но если она зароется слишком глубоко в песок и там умрёт, вытащить её уже не получится, только откапывать вручную, а это целый день провозиться можно, и всё ради одного трупика.
Второй гарпун натянулся сверх всякой меры. Даже в кабине девушка услышала эту натужную, звенящую дрожь в тросе, что мог лопнуть в любой момент. А рядом пыталась зарыться и убежать пищалка, разбрасывая песок и вереща на всю округу.