'gelag' | ходы игроков | - 'mutiny'

Ты был разбойником. Крестьянином. Пиратом. Чужеземцем в мире, где твоё слово не стоит ни гроша, а цену имеет только холодная и острая сталь.
Может быть, ты был даже крошечным диктатором! Какая теперь разница?
Попав в загребущие руки капитана Нгамбе, ты понял цену своим прошлым достижениям и былым регалиям. Всё - пшик, пыль. Ты - просто раб.

Сколько времени ты провёл здесь, в этом вонючем жарком трюме?
Кажется, время застыло. Каждый день - бесконечная пытка.
Вонь немытых тел братьев по несчастью. Звяканье цепей. Мрачная решительность. Тоска. Даже не по дому. Не по родным.
По свободе.

Свобода.. Пьянящее слово. Хочется произнести его мечтательно, покатать на языке, как редкую сладость. Распробовать на вкус.
Но тебя наверное сочтут дураком. Никто не верит, что получит её. Только не здесь. Вас либо продадут, либо выкинут в море. И вы либо умрете в грязи Великого Колизея с кишками наружу, либо в пучинах Железного Моря найдете свою судьбу, став кормом рыбам.
Устраивает?
Ни в жизнь.

Вас здесь - тридцать семь рыл. Должен же быть хоть кто-то, кого не устраивает такой рок?
Ты находишь недовольных. Готовишь мятеж. Расшатываешь старый ржавый гвоздь в обшивке, что держит петлю. Слушаешь стук башмаков, запоминая - когда и куда ходит надзиратель.
Когда встает команда? Сколько их человек?
Ищешь пути, чтобы выжить.

Говорят, это крайняя ночь в море. Завтра вы войдете в порт.
"Вас выпустят, это точно" - произносит Горбатый - ночной надзиратель и заливается дебильным хохотом. Его сменщик - Джеб - тоже сушит дёсны, ковыряясь мизинцем в ухе.
Скоро Джеб свалит дрыхнуть, а Горбатый - вы точно знаете - будет сопеть здесь, у воротины клетки.
Рабы не должны шуметь. Рабы тихо сопят. Кто-то покашливает в углу - кажется, этот старик не проживет и недели, его сжирает лихорадка.
Пушистый неимоверным усилием, придерживая железную петлю, выдирает цепь из балки. Призрак набрасывает тряпье на металл, чтобы не звенело. Малой, освободившись, тянет свою длиннющую руку, хватает ножку табурета, на котором развалился Горбатый, дергает резко, с силой.
Когда надзиратель валится на палубу, Малой тянет его за ворот, перехватывает рот одной рукой, второй - прихватывает шею. И душит его, душит, побагровев от натуги. Вены на лбу его вздулись, мослатые руки гудят от напряжения, и Горбатый, прокусив ему ладонь и сделавшись ярко-пунцовым, наконец-то отдает богу душу.
Призрак, сдернув с его пояса связку с ключами, уже открывает ржавую дверь с тихим скрипом, в руке у него блестит короткий нож Горбатого.

Снять с себя браслеты наручников и почувствовать, как оттекает кровь с запястий. С верхней палубы доносится одинокий крик чайки и.. ничего.
Вас не услышали.
Свобода.. Казалось бы, вот она - протяни руку и возьми.
Но не время расслабляться. Вам повезло сейчас, но что дальше? Завладеть шлюпкой и броситься на веслах к берегу?
Передавить команду во сне? Захватить капитана в пленники?

Убиение Горбатого Глаз смотрел внимательно, улыбался. Цепи и рабство ему были привычны — ещё когда у барона в казематах сидел, запомнил. Да и службу свободой не назовёшь. Но вот так, по беспределу, опять попасть… Такого солдат пленителям простить не мог. И сейчас жалел лишь об одном: далеко охранник, не поучаствовать.

А когда выбрался из кандалов, ухмыльнулся седой бородой. Потёр запястья.
— Ну что, братушки, — тихим шёпотом, почти одними губами (не дай боги на камбузе услышат) произнёс. — Я на стрём.
И юркнул наверх, стараясь не шуметь и в поле зрения команды не показываться.

Сотню раз тот день проклял здоровяк. Тех, кто его сюда отправил и того больше. Как люди же договорились. Все чин-чинарем было. А они его по голове и в кандалы. В рабское мясо. Будь они прокляты и пусть сдохнут от постыдной болезни.

Хорошо хоть голова крепкая у Пушистого, пережил все, шишкой здоровой отделался. Схуднул сильно, но ничего, если выберется еще свое возьмет, руки у него остались, пусть и надолго со следами оков. Вылез из камеры, через тюремщика перешагнув, яростно почесывая бороду. Хрипнул что-то невнятное, про "ножи" на камбуз показав. Лучше бы конечно жрать туда идти, но пока Пушистый был согласен и на тесак, не охота была куском цепи вокруг руки обмотанным махать.

Призрак уже не помнил сколько он был в плену. Он действительно был призраком - скорее мертв чем жив. Мстительный дух. И сейчас он будет мстить за шрамы от плетей и кандалов. Джеб первый на очереди. Но не сейчас. Позже. Месть - блюдо, которое подают, сука, холодным.

Холод, мать его... Призрак умело прятался среди других рабов и грел шрамы от плетей, поэтому он заработал их по-меньше чем большинство остальных бедолаг. Но за каждый он ответит ударом острого железа в руке.

Прикладывает указательный палец к губам, мол, тихо. Осматривает бездыханное тело Горбатого - что из его шмотья можно использовать что бы одурачить охранников в случае обнаружения. Хотя бы на пару секунд, что бы успеть сблизиться и всадить нож в шею, до поднятия тревоги.
Затем жестами разведчиков показывает что отправляется вниз. Надо остальных вооружить, иначе захлебнемся не в море, так в собственной крови.

Зашевелились рабы. Кто-то к стене прижался. Кто-то пшикнул, разбудив соседа. Тычут пальцами в вашу сторону. Кто-то у шеи указательным проводит, мол, "дурной голове на плечах не бывать".
Призрак накидывает безрукавку (из-за горба она большая, и Призрак напихивает вместо горба солому) кожаную шляпу и вонючие сапоги Горбатого, мигом преобразившись - по морде он, конечно, на Горбатого совсем не похож, но на миг, достаточный, чтобы ножом ткнуть в шею обидчику, маскировки должно хватить.
Самозванец-Горбатый спускается вниз в оружейку, в одной руке за спиной - кинжал, в другой нервно перебирает связку с ключами.

Перед дверью стоит крепкий лысый коротыш с саблей в ножнах, руки скрестил на груди, упершись спиной в косяк. В зубах желтых зажата трубка с чаггой, глаза сонно прикрыты, по типу он спит - но дым сизой струйкой тянется из трубки.
- Чо приперся, - бурчит, не размыкая век.
Замечаешь, что из-под мышки самый кончик лезвия торчит.

* * *

Пушистый открывает скрипучую дверь, пробирается внутрь. Скрипят переборки, плещется серое море, ходит палуба под ногами.
Во мраке ползет Пушистый мимо столов и лавок, приколоченных к палубе. Весь превратился во внимательность и скрытность.
Слышит храп, видит, как с одной из лавок свисает рука, от татух вся синяя, в руке - бутылка, на дне которой покачиваются крайний глоток выпивки.
И так сразу пить захотелось - ужас просто!

* * *

Глаз, как Глазу и написано, смотрит. Сидит у открытого люка, глазеет по сторонам. Слышит мерное сопение - кто-то из команды дрыхнет прямо на верхней палубе.
Заметил колокол у мачты. На рангоуте гамак качается, в гамаке - тело черным пятном. Храпит.
Воронье гнездо наверху, там кто-то должен быть. Огня нет. Если и сидит дозорный - не палится. А вот тебя, если вылезешь на палубу, да в такую лунную ночь - спалит в два счета.

Тихо сопя, Пушистый приподнял голову повыше, улышав храп и резко подобравшись. Сжал в руке бывшие окопы еще крепче, зубы сжал, да решительно вперед начал красться. Один удар в горло и баста, ага.. Сразу и насовсем, чтобы без промедления и шума. Очухаться не успеет, как одним покойником больше будет.
Пушистый, не матерый убийца какой, но сейчас он злой, голодный и очень жадный до мести, а потому даже мгновения не мешкал. Кто бы ни был, тут и ляжет. Такая уж судьба. Кто убивает, тот и живет.

Не смотрит. Молчать если, глаза откроет. Подать голос, по голосу и поймёт что не так что-то и опять же глаза разомкнет, но до этого момента можно с близится, там секунды полторы ему что бы понять что происходит, к этому моменту Призрак уже будет рядом, а лезвие в горле у пирата. Скольким Призрак в своё время шеи перерезал, ни один не крикнул тревога - только хрипеть и могли. Здесь у пирата и этой возможности не будет.

Делает пару шагов навстречу, затем прокашливается прикрывая кулаком рот и пытается говорить как Горбатый, не на секунду не замедляя движение вперед:
- Че не спишь?, - вопросом на вопрос отвечает Призрак Горбатого, становясь все ближе, как сама смерть к пираты.

А затем, за мгновение как в открывшихся глазах появится осознание, рвануть вперёд, левую руку положить на запястье, препятствуя сторожу вынуть саблю, всем весом своего, исхудавшего от рабской жизни тела, прижать врага к стене, ну а правую, с кинжалом, вогнать в шею и хорошенько там пошерудить.

Сел у люка, сжался в комок. Дело-то серьёзное. Мало следить, чтоб никто не зашёл, важно ещё самому не спалиться. Не стал Глаз на палубу лезть. Есть дозорный, нет его — один хрен. Сопит кто-то, значит есть кому заметить.

Пушистый полз на карачках, словно здоровенная ящерица, вцепившись в неприкаянное чувство ярости, которую лелеял всё время в заключении.
Урыть, убить, задушить, пасть порвать.

Подкрался к столу - а на нём привалился незнакомый ему морячок, свисает рука с бутылкой зеленого стекла.
Чтобы не шуметь, приноровился, обхватил одной рукой за шею, вторую руку на бутылку положил, оттягивая. Сжал с силой. Засипел спящий, крякнул. Ты придавил еще сильнее.
Задергались ноги под столом, задрожали руки, одна зацарапала по твоему лицу, вторая вцепилась в могучее твое предплечье.
Миг, другой - обмякло тело моряка.
На поясе у него тупоносая абордажная сабля висит. Маленький он, жалко - даже ботинки не твоего размера.

* * *

Рванул вперёд Призрак, боец только что глаза успел открыть, выронил от неожиданности трубку из зубов. Навалился ты и начал яростно бить его ножом - в горло, в сердце, в выставленную для защиты руку, в живот, грудь и снова шею.
Пока кровь не прыснула тебе в лицо, не залила руки по локоть.
Тогда только шаг назад сделал, отпуская тело стражника-головореза.
Не слышал, как из его рук кинжал упал в суматохе схватки. Слышал только своё жаркое, рычащее дыхание и его сиплые вдохи, судорожные попытки последний раз воздуха глотнуть.

Сидит теперь дырявый пират на полу, кровь всюду - на тебе, на нём, на полу и стенах.

* * *

Глаз смотрит-смотрит и слышит чьи-то шаги - две пары ног ступают по палубе. Отголосок тихого разговора до ушей его доносится, пока Глаз по-паучьи ползёт вниз по лестнице, стараясь не шуметь.
Один из говорящих - точно Джеб.
- Ну а я ему и говорю - шальной ты! Где ты бабу да за четыре лека возьмешь? А он говорит - знамо где! И повёл меня в самый сраный клоповник на всём Нижнем..
- Ну.
- Ну бабу-то он, скажем, нашёл! Но я лучше свинью трахну, чем на это чудовище полезу.. да еще и за деньги!
- Свинью?
- Это я образно.
- Чего?
- Образно выражаясь! А, забей. Кочерга уже заждался, наверное. Проверим Горбатого и сыграем. Я надеюсь, Прораб не пойдет с проверкой.
- У-у-у, этот да.. Вальта посёк до мяса за то что рабу глаз выколол. Зачем ему два? И одного бы хватило. Зверь ебучий.
- И не говори!

Спускаются тихо.

Хорошо что бутылка не разбилась, этот морячок за свою жизнь все же сделал одно доброе дело и оставил последний глоток хорошему человеку. Поэтому Пушистый с удовольствием залпом проглотил пойло, а потом сорвал с пояса коротышки саблю. Непривычная дрянь, но она тяжелая и ей можно рубить, а это уже хорошо. Бывший браконьер споро пошарил вокруг в поисках ножей и жрачки которую можно по ходу в зубы сунуть и проглотить.

- Псс. Как у вас?
Выглянул из камбуза на мгновение, На второго здоровяка посмотрел, старика поискал глазами. Внизу тоже тихо, значит у патлатого тоже порядок.

Призрак стоял какое-то мгновение не шевелясь, пока одна из капель вражьей крови не сорвалась с кончика носа, это как будто отогнало от мужчины призраков прошлого и вернуло в реальность, пробудив ото сна.

Призрак скинул одежды Горбатого и снял с покойного стража ремень, на котором висели сабля, кинжал и ключи. Нужно было скорее посмотреть что там в арсенале, дабы примерно прикинуть их шансы на успех бунта, коль скрытно команду корабля, порезать не удастся.

Скатился с лестницы, да ещё пуще сжался: не дай боги заметят, зашумят, тут-то все и полягут. Малому махнул, наверх указал и на клетку — встречай, мол. А сам в камбуз юркнул, Пушистого вперёд себя проталкивая. Тихо:
— Двое. Ща пройдут, сзади их приголубим.
И вздохнул тяжело. Сделать бы всё быстро и беззвучно. Уж больно со всем судном биться не хотелось.