|
|
|
Маленькая часовня, что примыкала к лазарету, где трудились монахи, была наполнена скорбной тишиной. Единственным ее посетителем был старый священник, который почему-то не казался частью этого места, словно он, как и остальные, пришел к месту поклонения Всевышнему откуда-то извне. Он медленно, шаркая ногами, зажигал потухшие свечи, скорбно плачущие воском.
- Ты пришел помолиться Господу, сын мой? - обратился он к Тоби, когда тот нарушил уединение старика. Впрочем, уединением ли было то?
|
1 |
|
|
|
Жабеныш никогда не испытывал особой потребности в каком бы то ни было боге. Он верил в живительную силу золотишка, в стимулирующую силу подзатыльника и то, что если набить карманы камнями, а ноги утопить в бадье со строительным раствором, а затем бросить человека в воду - он утонет. Тем не менее, вор сделал скорбное лицо и покачал головой: - Честное слово, преподобный отче, раньше я ни о чем таком не задумывался. А теперь вот думаю, что кроме отца нашего небесного, стране уповать не на что. Параллельно он осматривался, как бы проникаясь атмосферой торжественной мрачности и высматривая возможные ценности.
|
2 |
|
|
|
Понимающе кивнув, отец Маттиас вернулся к своим молитвам, в то время как Тоби решил осмотреться, благо никто не собирался ему мешать.
В другие времена, да в другом месте, здесь было бы что ухватить: старинные гобелены, серебряные подсвечники*, мощи какого-то святого, укрытые в алтаре. А сбоку, огороженная подвешенной к потолку шелковой тканью, видимо, располагалась комната самого священника.
Кто знает, какие ценности прячет старик от глаз прихожан?
|
3 |
|
|
|
Ах, как, сто тысяч серебром, тут красиво. Тоби аж захотел прицокнуть языком, но вовремя вспомнил, что он не на сходке по переделу территорий под грабеж, и удержался. Он начал курсирование с ближайшего гобелена, сделано неплохо, но как-то уж слишком уничижающе. У Тоби сложилось впечатление, будто автор намеренно преуменьшал человека, что ненавидел его и мечтал обрушить на голову все самое плохое. На следующем коленопреклоненный старик, чем-то похожий на здешнего настоятеля, простирал к небесам руки. Смысл? Отогреть пальцы и ладошки? Наверное... Алтарь, утопающий в полутьме и сонме сальных свечек, жир от которых скапливался у подножия, в металлических мисках. Что именно покоилось впереди, Жабеныш разглядеть не мог. От мысли, что нужно преклониться перед частицами мертвого человека, его брови недовольно поднимались, а губы брезгливо складывались. И наконец, дверь, очевидно, за ней попик отдыхает и принимает пищу. Проходя мимо, Жабеныш бросил цепкий изучающий взгляд на устройство двери, замок и петли. А затем двинулся из часовни прочь, все еще соблюдая личину благоговения.
|
4 |
|