*Следы на песке | ходы игроков | Глава 7. Дивные места в одном Дивном Лесу

Найджелл закричал. И его крик ножом по сердцу принялся царапать весь ее внутренний мир. Возмущение, крик, обида. Феари стояла, пораженная этой сценой с обливающимся кровью сердцем, и смотрела на мальчика, которого всерьез сумела обидеть. Ей было противно от самой себя, но она ничего не могла с собой поделать. Слишком вспыльчивая, слишком деятельная. Ей нужно было поскорее выкинуть прочь эту монету, случись ей оказаться проклятой. Для него ведь старалась. А вышло так, что вырывать у него из рук приходилось лишь любовь и веру в лучшее в ней. Нет, она совсем не хорошая, не положительная героиня этой сказки, видимо. Вероятно ей и впрямь стоит перейти на темную сторону, там ей самое место.
- Постой! - не своим голосом крикнула она ему вослед, но он лишь бросил ей монету в ноги и ушел. А она осталась стоять, пораженная случившимся.
И сразу стало так тихо, будто и не было этих криков и драки. Не было этого скандала и шума разгоряченных сердец. Феари чувствовала как нарастает звон в ее ушах от этой проклятущей вечно немой тишины. Но ей не было жалко мальчишку. Неа, совсем не было жалко. ей было противно от того, что вот так ошиблась и поспешила, но жалко его не было. Он сам вообразил ее невесть кем. А те, кто не желают увидеть человека таким, какой он есть, очень часто разочаровываются. Розовые очки вообще штука недолговечная. И Феари провожала мальчишку взглядом той самой женщины, первой в его жизни женщины, которая умудрилась разбить ему сердце. Ах, чертова любовь.
А по мосту уже полз Ульрих, проклиная все на свете, включая мост, Кальдарфинуса, Феари и Найджелла. Полз к ней, пытаясь понять, что произошло и чем он может помочь. В какой-то мере Феари была благодарна Найджеллу за этот скандал. Наконец-то Ульрих заметил ее.
Феари стояла такая одинокая, такая несчастная, совершенно растерянная, совершенно.. а внутри был штиль. Ничего особенно внутри не было. Ну ушел парнишка, ну и пускай себе идет. Охладится. И она отдохнет от него. Плюсы ведь одни.
Ведьма покосилась на Ульриха.
- Плохая я ведьма, Ульрих. Не чета Валару. Меня только в избушку сажать да в лес подремучее. Обидела мальчишку.
Она направилась к мосту, присела со своего краю и приготовилась тянуть руку, чтобы схватить рыцаря, если мост решит рушиться.
А может и не плохая она совсем. Просто все эти отношения не для нее. Ей бы спасать кого молча из передряги и совсем ни с кем не нянчиться. Это вон у Сильмини терпения хватает с мальчишками ладить. А Феари из другого теста совсем. Ей барышень да рыцарей из беды спасать. И ни-ка-ких отношений.

Как ни печально, но всю историю с монеткой и Найджелловой трагедией Сильмини пропустила - у неё сейчас своих забот хватало. На руках щенок, которому ещё имя не придумано даже, в объятиях мальчишка с совсем не детскими желаниями, а напротив - смущённый рыцарь, принявшийся так лихо извиняться, что у эльфийки лицо сначала вытянулось от удивления, а затем она вынуждена была закусить до боли губу, чтобы не засмеяться. Не хотелось обидеть Ульриха, ещё примет этот смех за злую насмешку на свой счёт. Но ведь то, что он говорил, было до коликов смешно. Хорошо, что Лес пребывал в нетерпении и утащил её раньше, чем она успела ему хоть что-нибудь ответить или таки не выдержать и расхохотаться.
Подумать только - Синий Рыцарь сбавил обороты и решил достойно напиться вместо нажирания до усрачки в окружении чистых и миленьких девочек вместо развратных шлюх. Без девочек ему грустно, видите ли. А Феари, Цера и она, Сильмини, получается, мальчики, если исходить из этой логики? Сравнение с Распутным Домом, кстати, было не верно, по мнению альвари - ведь таверны в её понимании были заведениями общественного питания, а не заведениями общественной попойки. Ну да это уже лишние придирки. И так ясно, к чему всё идёт. Интересно, Найджелл ещё помнит об их уговоре?

Веселье частично слетело с эльфы, когда она увидела, как воспринял её приглашение на поляну лесной король. Неправильно воспринял, и она даже не успела его остановить, ещё и потому, что руки были заняты щенком рогатого пса. А когда уже хотела крикнуть «Стой!», вдруг подумалось, что, может, оно и к лучшему, если королёк разденется и возбудится до предела. Это должно помочь в магической работе, которую она как целительница собиралась над ним проделать.
Вот слова его про Тьму, которая сгущается, ей не понравились куда больше его действий. Сильмини насторожилась и прислушалась острым альвским слухом, огляделась по сторонам, пытаясь найти, с какой оно стороны надвигается, даже на небо взглянула, не омрачено ли тучами. А тем временем златокудрый мальчишка-Лес уже потянулся портки свои снимать и поторапливал эльфийку.
- Погуляй немного, только далеко не уходи, - мягко сказала альвари Малышу (таким было его имя, пока не придумается хорошее и подходящее), опуская кроху на травку.
Отпустив щенка, она задумчиво поглядела на короля. А король-то голый! Сильмини видела в нём мужчину, несмотря на внешнюю детскость и женоподобность. Альвари зрила на то, что внутри, а не на внешнее, хотя то самое внешнее сейчас очень явно демонстрировало мужественность Короля-Леса. И сейчас её задача, как целительницы, была ему помочь в его проблеме.
- Ну, начнём, - мягко и даже нежно сказала она, подходя к мальчишке и опускаясь перед ним на колени. Одна её рука обвила его и легла сзади на тонкую мальчишечью талию. Вторая устремилась к низу живота. - Будет немного больно, зато потом будет хорошо, - пообещала эльфийка.
Ладонь легла на промежность Леса чуть выше того места, что обозначало его мужественность, и от неё распространилось мягкое серебристое мерцание...

Энергия любого существа сама по себе единая субстанция, разделение её на виды весьма условно. Когда тело гармонично, она свободно растекается по телу и используется там, где сейчас необходима больше всего - будь то голова, и тогда благодаря этой энергии рождаются гениальные идеи, или сердце, позволяющее творить чудесные произведения искусства и испытывать истинную любовь, или вот нижние чакры, ответственные за плотские удовольствия и деторождение. Но если гармония нарушена, тогда в отдельных чакрах образуется застой - одни используют меньше энергии, другие больше, и в итоге выходит полная неразбериха и хаос...
Сильмини подозревала, что из-за червей, проникших в мозг Короля, его головная чакра перекрыта, и от этого он сходит с ума и ведёт себя как безумец, в то время как существа такого плана по обыкновению должны быть мудры. В то же время, по ряду причин в нижних чакрах образовался застой, и нужно было снять там напряжение и позволить энергии гармонично циркулировать по телу Леса, снабжая мозг достаточным её количеством.
Но, не разобравшись с червями, проблему не решить. А потому эльфийка закрыла глаза, и её сознание стало исследовать организм Короля-Леса вдоль и поперёк, с головы до пят, особенно много внимания уделяя его голове и нижним чакрам. В этот момент энергетически она слилась с Лесом, что... в какой-то мере было похоже на соитие.

Поскольку выбралась из ловушки Цера последней, то трагическая история лесного принца так и осталась для нее загадкой. Неизвестно впрочем проявила ли бы василиска симпатию к бедолаге - с одной стороны, только что обретшая свободу (и безмерно этим гордая) химера несомненно посочувствовала бы скованному колдовскими цепями бедолаге, но с другой - проблемы отсутствия любви и недостатка секса, по-прежнему были для василиски чем-то крайне малопонятным.

Но вполне возможно в ближайшее время это изменится

Выбравшись из ловушки и взглядом победительницы оглядев своих товарищей, которые каким-то образом ухитрились не помереть мучительной смертью, на целых несколько часов оставшись без защиты могучей и непобедимой химеры, Цера прислушалась к разговору между Ульрихом и эльфийкой и неожиданно для всех, в первую очередь для самой себя брякнула
- А я бы не отказалась нажраться до усрачки и воспользоваться услугами шлюх, Сильмини. Старый Хозяин часто так делал и ему кажется очень нравилось!

Стоило только этим словам слететь с её губ, как химера сама осознала, насколько они правдивы. Да, верно! Вот чего она хочет от свободы! Это Старая Цера, глупая Цера не знала что желать со свободой и в лучшем случае могла представлять её, как свободу делать все что ей нравилось при Хозяине, но когда она захочет (что конечно тоже было очень и очень неплохо, но теперь казалось василиске чем-то несерьезным, банальным, глупым и... в некотором роде «детским». Во всяком случае именно как глупого ребенка, Цера нынешняя воспринимала Церу предыдущую). Но Новая Цера, Умная Цера, Свободная Цера, Взрослая Цера, Цера которая и сама теперь Хозяйка целого племени хвостатых пушистиков - Новая Цера не будет тратить свою свободу на то, чтобы жить также как при старом Хозяине. Нет, Цера будет делать все то, чего она раньше не могла! Все то, что раньше делал Хозяин! Нажираться до усрачки! Пользовать шлюх! Вдыхать дым пурпурного лотоса, через специальную штуку (Цера забыла как она называется, но помнила что последнее занятие нравилось Хозяину даже больше шлюх. И с каждым годом оно нравилось ему все больше и больше). Может она даже заведет себе раба! Или двух! Да! Ура, Новая Цера!

Вот только надо было для начала уточнить кое-какие мелкие несущественные вопросы...

- А... какие именно услуги оказывают шлюхи? Хозяин как-то раз объяснял, но Цера ничего не поняла... Это как-то связано с поцелуями?

Впрочем прежде чем хоть кто-нибудь успел ответить, Цера вспомнила о фей-ямы которого все еще несла с собой, а затем и о том, зачем этот фей-ям к ней прибежал. Её пушистики нашли и поймали кого-то! Вот и её первый раб! Да и пушистиков надо наказать, зато что они посмели убежать и бросили свою замечательную Хозяйку. Она не может переходить никаких мостов, пока эти архиважные проблемы не решены!
- Стойте! Я не буду никуда переходить пока не найду остальных пушистиков! Ём-ём говорит что они кого-то поймали! Без меня! Я должна их найти!

Пронзительно-синими глазами поглядел рыцарь на Феари, хватаясь за протянутую руку помощи чтобы встать. Прикосновение его было болезненным и не слишком-то приятным для ведьмы - очень и очень холодным, сказать по правде, словно бы десяток игл в горячую кожу воткнулось!
Зато помогла. Зато рядом оказалась добрая Гвидичи! Правда рука заболела и спину слегка болью продернуло, не так-то легко поднимать такого высокого мужчину.
…Тяжело вздохнув, Ульрих поднялся на свою хромую ногу, дернул головой, не сводя ошалевших глаз с бегущей воды. Потом вроде успокоился, крепко сжимая челюсти. Заметил порезы, алую кровь, темные перья, пробивающиеся сквозь бледно-розовую кожу Леди Коднарицы. Вздернул бровь:

- О-откуда это, а? У-успели повеселиться с м-моим сквайром, д-да? Там в тележке у г-госпожи Сильмини есть к-ка-акой-то колдовской мусор…вся эта байда вроде фокусов-п-посов, м-мать их перемать! Смажь ты-травой ранки.

По правде говоря, кроме мучительных порезов подметил рыцарь и другое. Голое тело, аппетитные женские формы, обнаженную грудь…
Слегка покраснев, мужчина быстренько отвернулся – все ж для гемландца это пожалуй слишком! В гемландии-то женщинам полагается носить глухую одежду и прикрывать волосы платком – страна эта патриархальная, глубоко верующая и не терпящая никаких отклонений от положенного порядка вещей. Там даже высокие заиндевевшие замки, издавна делятся на мужскую и женскую половины.
А Ульрих, хоть и веселый бродяга, истинный гемландец до самых корней волос, как это известно - непривычно ему было видеть такую свободу и он не мог сказать, что это правильно для женщины, ходить по свету обнаженной-то!

- Т-там есть шкуры чтобы накинуть на себя, Гы-гвидичи…М-может пы-прикроешься? Твою м-мать, а то я окосею вдобавок к-ко всем м-моим недостаткам, пы-проклятье! Смотреть-то н-на тебя не по дружески, а н-не смотреть я н-не могу. Видит Небо!

Хотел было положить руки на плечи Фе, но потом просто застыл, заглядывая в глаза. Не желал причинять ей новой боли своим холодом.

- Меньше вины, м-моя м-маленькая ведьма Хильда. Ты н-ни в чем не виновата, слышишь? Н-ни в чем решительно.– И было бы это даже романтично и красиво, прямо как на картине художников-романтиков, когда рюшечки, кружева и бриллиантовые булавки. Сочные гроздья винограда да серебряные тарелочки с персиками! Бледный высокий красавец и женщина без одежды. Вот всё было бы прекрасно, если бы фон Бранден не решил в это время схаркнуть в реку, словно бы рассчитываясь с водой за перенесенное унижение. – Я его н-найду. Но бегать по лесу с голыми жопамии п-по кругу м-мы больше не будем! Отведи их в Ты-таверну, Феари! Пы-проследи чтобы все дошли и си-и-идите там. Найджелл не мог у-убежать далеко. Вот видит Н-небо…я н-найду этого пострела и отвешаю ему х-хороший такой подзатыльник...п-по заветам м-моего папаши. Чтобы бошка к херам отлетела! М-мать его. Хотя нет. Бить-то нужно м-меня ды-дурака по хорошему.

Помолчал.

- Ты смелая Феари, д-добрая и т-ты сумеешь их подбодрить. За-закажите жратвы и ждите в одном месте! Деньги пы-правда у Н-найджелла - но как вернусь, п-по счетам оплачу. Не разбегайтесь! Чувствуешь за-запашок, вы-вроде хорошим пахнем?

А дымком и в самом деле попахивало, сладкими дровишками и суетной жизнью что легко перебивает свободные лесные ароматы, напоминая о скучной, но желанной в общем-то цивилизации. После двух с половиной дней, проведенных на дикой природе – запахи еды и очага обрушивались прямо-таки волной на обоняние Фе. Еще в воздухе слышались звуки глухих ударов «Бум-бумм-бумм…»
…Может и не такой уж безопасной была эта самая Таверна, куда засылал их рыцарь, но он уже не слушал – схватившись за стеклянные перила, гемландец снова прошел назад.
- Что б ты сдох, вонючий кусок дерьма построивший эту хрень…ладно-ладно, ды-добро, славься твоё проклятое имя!

…

Ём-Ёми хитровато поглядел на Церу, ажно ушами своими мохнатыми задрожав от волнения. Вот и его шанс показать себя и стать архи-важным, архи-нужным фей-ямом в жизни одной конкретной химеры! Надо расти, надо развиваться – с крохотной ступенечки начинается бытие крохотного Фея, но кто знает, кто знает на какие недосягаемые выси предназначено ему забраться Самой Судьбой? Может со временем и до маварахима удастся дорасти!

Ёми-Ёми это вам не просто меховая игрушка, похожая на белый шерстяной шар, Ёми Ёми это начинающий хвостатый стратег!
…впрочем, зверек догадывался что любая стратегия основанная на дальних планах и измышлениях, может очень быстро оборваться в зубах грозной хищницы, которой, в общем-то плевать на всё что случится завтра и которая хочет жрать прямо сейчас. А потому фейка сразу решил зайти с козырей!

- Еми Еми знать где остальные феи, - деловито протянул пушистик, преданно глядя на Змеюгу. Всем своим обожанием заверяя её: «пожалуйста, не кушай меня славная вонючая Цера, я тебе нужен!»
- Ёми Ёми сдавать их Цере за награду. Зуб у Ёма-Ёма есть, а значительности, ай-яй-яй, нетути. Я желатеньки, чтобы Цера называть Еми-Еми своим главным после себя Главной! Я желать быть всегда полезным и всегда докладывающим Разведчиком для Химеры! – Пушистик улыбнуся зубастенькой, немного гадковатой улыбочкой. – Они за рекой. Они поймали жирдяйку за рекой. Яни-Яни пожелать сделать его своим рабом и там за рекой, устраивать грандиозную ссору он!

…Фейка и еще бы чем поделился, но в это время по мосту снова прошел Ульрих. На сей раз даже на своих двоих, а не на четвереньках.

- Цера. Дерьмо…Н-найджелл пропал! Я п-пойду его искать…А т-ты…Пы-прошу, п-помоги добраться Феари и Сильмни до та-а-аверны, девочка, вон она. Рядом. Пы-притащи туда этого п-полутрупа и валаровы травы в мешке. Черт. Н-нельзя это терять. Т-ты самая сильная. Ты не обязана вы-ыполнять м-мои приказы, но к-как друг…п-помоги, а? Шлюх отыщешь там и с-сумеешь лично выяснить, что они делают д-да как. Но м-мальчишка пропал! Глупый, п-пы-придурочный м-мальчишка! Будем бегать по лесу, снова все ра-а-астеряемся к херам собачьим…б-беготня-то у-уже поднадоела. Верно?

Рыцарь вздохнул, поправил меч на спине и снова пересек реку уже в третий раз! На сей раз он уже не останавливался для разговора с Феари. Просто похромал себе в лес, выкрикивая Найджеллово имя и посвистывая: - Ээээ, Н-найджелл, сы-ы-кворец, ты-ы-ы где!? Пы-ы-ыридурок, твою м-мать, и-иди сюда!

…

Ульрих отправился на поиски Найджелла, Ём-ём размышлял над карьерным ростом, Кума лениво размышляла как здесь всех убить да поживее. И у каждого в общем-то свои проблемы имелись..

А между тем на полянке творилось страшное – испуганно застыли деревья, идиллические бабочки вскрикнули беззвучными голосами – добрая эльфийка с платиновыми волосами решила схватить маленького мальчика за его фаберже! Ну и не за фаберже допустим, а где-то в районе. Да и мальчик в короне, мальчишкой-то не являлся на самом деле, но если бы кто-то сейчас увидел это жуткое зрелище, творящаяся вокруг драма наверное бы разорвала сердце впечатлительного зрителя в клочья.

С отчаянным криком, Королёк попытался отпрыгнуть, а вот и нет – чары не отпускали! Это было как полет, только полет когда один желает улететь вверх, а второй стремится вниз. Как секс наоборот! Как садомазохизм - когда одному шипы и плети нравятся, а вот второму партнеру то нет, не нравятся вообще.
И был тогда королек Лесом, а Лес был совсем как королек! Великое древесное царство открылось перед альвари – корни, деревья, задумчивые гиганты лесные, что переплетаются между собой гибкими ветвями. Одно целое. Плоть от плоти. Сотни-и-сотни-в-одном. Сладкий вольный ветер, листья и травы что вобрали в себя дыхание свободной синевы. Бесконечное небо! А корни гнилью полнятся, листья краснеют, нутро свободных деревьев проедено червяками без пощады. Зло в земле таится. Дальше-дальше летят двое, что скованны одними чарами.

Вот Линия Тай. Лес, лес, лес…Потом холмы, реки, руины брошенных городов. Царство зимы. Павшая стена и ярящаяся вокруг буря – земля как воронка, вниз и вниз падает. Оттуда и ползет Кума – из растворенной настежь заповедной двери, из той проклятой дыры, что закрыта была до Времени – а потом, когда волшебство сгнило, когда Стражей не осталось, когда все доброе гноем наполнилось да липким злом– тогда и поползла дрянь. Из темного города, из самого темного в этом мире места. Оттуда и черная смола Эгерей наполняет землю.
…Тут бы целое войско чародеев-альвари, чтобы уничтожить червей да сгубить зло и то неизвестно, помогло бы или нет. А Сильмини одна! Конечно, ничего не вышло, но Фонтан – тот что рядом был, тот что царствовал и владел подпуская к себе избранных, Фонтан отозвался и мальчишка отчаянно закричал, когда что-то переменилось в нем.

- Что ты со Мной Сделала, тупая ты дрянь!? Это не секс, это вообще не похоже на секс, дура ты!!!

Жуткое дело сотворила с Корольком благородная эльфийка! Он еще не понимал – а она понимала. Как идти к фонтану если ты великий и сумасшедший, как стать здоровым если черви грызут корни, а каждое дерево в округе, от самой земли впитывает яд? Никак, получается, не дойдешь.
Есть только одно верное средство!
Мальчуган-Король был обращен простым мальчиком. Таким себе мальчишкой с длиннющей историей в несколько сотен лет. Память осталась при нем, знания и мнение о своем всемогуществе тоже - все эти миленькие привычки щелкать пальцами и тут же получать желаемое. Но он сделался человеком всего-лишь! Теперь в нем нет червей, потому что и магии не осталось ни капли.

…Может Фонтан, конечно, исправит это гнилое дело, а может и нет.

Он говорил, он успокаивал, он заглядывал в ее серые глаза своими льдистыми, и холодно становилось и одновременно жарко. Такая близость с рыцарем кружила ей голову, да так, что щеки румянцем заливались. Ладонь все еще болела от его прикосновения, и все же, эта была сладостная боль, свидетельствующая о том, что они держались за руки.

Она глядела на него и понимала, что в его глазах ей роль не больше чем сестры отведена, старого друга, жены и подруги его товарищей. Но что же ей было делать со своими желаниями? Феари была растерянным коднаром и потерянной ведьмой. Но все равно оставалась женщиной. Женщиной! со своими страстями и желаниями, от которых не спасал ни коднар, ни магия.

Он велел ей зачем-то одеться и ушел на ту сторону моста, а она лишь переводила дыхание. Он был так близко и так долго рядом, гораздо дольше, чем прежде. Или теперь каждое мгновение рядом с ним стало ценнее и тягучее? А потом он вернулся и направился в лес, не говоря ни слова. Тогда-то Феари поняла, что не в силах отпустить его дальше чем на шаг, и кинулась за ним.

- Ульрих! Постой! Возьми меня с собой! - воскликнула Феари и было схватила за руку рыцаря, но вовремя остановилась, - не хочу я в ту таверну без тебя. Давай я коднаром обращусь и пойдем вместе на поиски Найджелла. Не ходи один! Разделяться сейчас не стоит, а я, ежели опять в какую ловушку угодите, помочь смогу. Возьми с собой! - и уже тише добавила, - Пожа-а-а-луйста!

Ульрих уже ломанулся вперед, бросаясь на поиски Найджелла как в жестокую атаку – иначе-то он и не умел, только собственной головой прошибать каждое препятствие, не думая ни о чем лишнем! А здесь паренек потерялся, глупый щенок, мальчишка-слуга. Как не броситься на помощь из-за всех сил? Но внезапно рыцарь был отвлечен Феари, что бросилась следом.
Некоторое время мужчина озадаченно моргал, очевидно никак не умея перескочить на новую тему – ну это ж Ульрих!
Улле-дурак хорош во многом – отчаянный смелый гемл с гигантским мечом, аристократ высокого роста и высокой же чести – но по части решений и сложных мыслительных процессов, рыцарь никогда не являлся мастером.

А потому, некоторое время он просто хватал ртом воздух, оглядывая окрестности.

- Г-госпожа Гы-гвидичи, что ты-ты делаешь? – Наконец, на лице рыцаря проступило удивление. Кажется дошло! Гнев и обида вспыхнули в синих глазах – понимание, грусть и толика затаенного возмущения. Даже шрам на переносице Ульриха как-то покраснел, ярким выразительным пятном вспыхнув на белом лице гемландца. – П-подумай Гы-гвидичи. М-мы о-отряд…Н-нельзя нам ра-азбегаться! А раненый южанин кы-как же…? А-а-а Сильмини? А Цера…Д-девочка ты-только только г-голову в порядок пы-ыриводит. И что? При ее-то силах и у-умениях…просто всех бы-ыросим? У-уйдем вместе? А к-как же лидер, Феари? К-как же ты-ыравы Валара, зелья М-мэль, н-наши о-обещания данные людям? Я же н-не бросаю вас. Но к-каждый м-миг…Проклятье! Ты бы м-могла присмотреть, о-ободрить, п-помочь добрым словом. Твою м-мать, ну г-где же этот мальчуган!?

Рыцарь потер хромую ногу. Если он и смотрел на женщину, то только как на друга. Слишком много сейчас было тревоги за одного трусливого зайца Найджа, слишком много глупости вокруг! Другим чувствам места не осталось, да и могли бы они быть – эти другие чувства?
…Ульрих же рейгмерринг Валара, он самолично обвенчал рыжего Валерийца и Феари Гвидичи! Были произнесены священные клятвы и молитвенные Слова – те самые, которые гемландцам не дозволяется нарушать никогда! В глазах Неба – Феари Гвидичи является женой Валара – их соеденил сам Творец. Если и был крохотный шанс для таких отношений, так только в старинном обычае – «данкхе рейгма».
Если друг погибает – его ближайший соратник обязан позаботиться о Доме павшего.

- Сы-ылушай Феари…проклятье! А может он в хренову Та-аверну ды-ырапанул? Я т-тупой как последний сукин сын, но видит небо, к-куда еще скворчишке-то ты-ырусливому бежать? Ять-переять, он же н-не к-какой-нибудь смельчак!

И столько надежды промелькнуло во взгляде рыцаря обращенном к Феари, столько надежды…

- Можешь говорить что угодно, Ульрих, - уперлась Феари, - можешь говорить, о том как отряду необходим лидер, и о том, что ты нас не бросаешь, но все имеют свойство теряться, уходя по одиночке. Валар исчез, Мель улетела. Мы можем оправдывать их личным на то выбором, но ведь наверняка никто не знает! Поэтому можешь смело винить меня во всем, но одного я тебя не отпущу.

- Может и в таверну ушел. Раз уж так, то нам только проще. Пойдем в таверну, но только вместе.

Она смотрела в его синие глаза и внешне являла собой упрямое рыжее создание, непреклонное и упертое в своих убеждениях, но внутри Феари трепетала, как трепещет маленькое деревце перед огромным небом. Один его взгляд, обращенный к ней, давал ей силы спорить с ним. Одно его дыхание, обращенное в ее сторону, дарило ей желание сопротивляться ему.

Где-то там позади остались проблемы Ульриха с алкоголизмом и повышенным либидо, странное замечание Церы, намекнувшей, что её Старый Хозяин тоже так делал, а теперь, выходит, покусал Церу с Ульрихом, или укусил сначала Церу, а потом уж она Ульриха, и они оба испытывают соответствующие зависимости. Странный вопрос химеры про поцелуи вообще вылетел из головы - когда она его задавала, Лес уже утаскивал Сильмини в лес.
Сейчас же перед ней были совсем другие проблемы. Но всё началось... опять с либидо. Похоже, Старый Церин Хозяин покусал не только тех двоих. А может, Цера служила Аспарагусу и это всё его проделки? Как бы там ни было, альвари сейчас было не до этих рассуждений. Она всей душой желала помочь мальчишке-королю сделаться гармоничным и обрести себя настоящего, а вышел пшик даже не досадный, а совершенно немыслимый и позорящий все магические умения Сильмини Келевон. Такой вот ужасный конфуз молодой волшебницы альвари.
Магия... она есть суть каждого альва. Она вообще течёт в каждом живом существе, и даже сейчас текла (кажется) в теле Леса, вот только тело это стало человеческим и лишённым всякого дара обращаться с магическими энергиями. Сильмини ахнула и отшатнулась от короля, выпуская его из своих «объятий» и не веря в то, что с ним произошло. Изумление и испуг так явственно читались на её лице, что невозможно было усомниться - ох, не это она задумывала, совсем не это...

А ведь за тридцать ударов сердца перед этим казалось, что всё идёт как надо. Что всё очень хорошо продвигается. Их магические энергии слились воедино и эльфийке открылась картина, которую она, быть может, и не увидела бы иначе, чем его глазами. Это было увлекательное путешествие через лес, пропитанный до корней страшным ядом Эгерей. Вот когда пришло понимание, что одному альву не под силу остановить распространение пагубной силы, сводящей королька с ума и делающей лес таким, каким предстал он перед ними. Злым и весёлым, любящим подкидывать смертельно опасные, неприятные сюрпризы под видом своих подарочков. Искренним подарком, по сути, был только щенок рогатого пса... ну как искренним, за него королёк вполне искренне предлагал эльфийке расплатиться своим телом. Знал бы он тогда, к чему это приведёт...
Но теперь было понятно, откуда исходит эта тьма и куда идти, чтобы выкорчевать её с корнями. Срубить корень зла и явить в этот мир свет и любовь. Да, даже в такой печальный и трагический для некоторых момент Сильмини нашла положительные стороны в произошедшем. Теперь она понимала, что чёрный яд Эгерей вместе со злом Кумы распространяется по миру из самого тёмного в этом мире города. И кажется, она даже могла найти к нему дорогу. Вот только дойти до этого места будет трудненько. Нелёгкой обещает быть эта прогулочка. Даже если рядом будут верные друзья. Но... когда есть цель - препятствия второстепенны. К тому же, у Сильмини, как у всякого альва, впереди целая вечность. Ну, так она пока думала.

- Ах, прости! - всплеснула она руками, стоя перед ним на коленях. Руки сложились перед собой будто в молитвенном жесте, лицо побледнело, а в уголках глаз появились слёзы. Сильмини не сводила с мальчишки испуганных очей. Она была в священном ужасе от содеянного, хоть и понимала, что это не она, а Фонтан забрал у короля магию. Но ведь потому, что она не умеючи попросила помочь мальчишке. Эльфийка затрясла головой, зажмурилась, отчего застывшие в уголках глаз слёзы потекли по щекам. Хорошая же она целительница... - Прости-прости-прости! Этого не должно было случиться! Я хотела, чтобы ты смог дойти сам до Фонтана! И ты... - она сглотнула, - теперь можешь...
Побелевшее лицо теперь стало краснеть от стыда и отчаяния. Она решилась открыть глаза и взглянуть на свою нечаянную жертву магии.
- Но если ты до него дойдёшь, ты сможешь загадать желание и всё вернуть! Причём и очиститься заодно, - попыталась она заверить короля, что не всё так плохо, как могло показаться на первый взгляд.
Ну подумаешь, стал обычным человеческим мальчишкой. Разве это плохо? Обычные человеческие мальчишки живут и не жалуются. Но для магического существа оно, конечно, трагедия... И альвари это понимала. И ей было так неловко, стыдно, горько и противно от самой себя, что хотелось вот прямо не сходя с этого места дать торжественное обещание, поклясться Илуватаром Творцом, что она больше никогда не применит магию. Голос разума, кричавший, что «ты, Сильмини, спятила ко всем кх'нурам и не смей делать этого», пока удерживал от этого рокового решения.

- О нет, нет, нет, НЕЕЕЕТ! Что ты со мной несчастным сделала? О нет! Как я буду жить? О неееет! Как мне теперь существовать, что делать, как быть и кто виноват?

…Королёк орал, выл, валялся на земле, вцеплялся в мягкие эльфийские сапожки, щедро увлажняя землю собственными горючими слезами и прозрачными соплями, кстати тоже! Он кричал, плакал, он захлебывался во влажном кашле ползая по траве и вырывая волосы на голове. – Нет, нет, нет, как же я теперь без своей магии? НЕЕЕЕЕТ!!!
Он больше не говорил «Мне» или «Я» с большой буквы – голос юного монарха утратил царственную звучность, превратившись в обычный ломкий голосок слабого подростка.
А если представить что мальчуган всё это время оставался голым, то можно смело сказать, что на этой уютной, созданной для любви полянке, драмы в нынешний момент хватало с избытком просто! Деревья больше не мурлыкали любовных песенок застыв тупыми деревяшками. Солнце поблекло, а листья медленно кружась, падали под ноги альвари розовыми лодочками.

…Возможно всё это было испытанием для одного зарвавшегося королька – возможно, глупо отказываться от магии насовсем – эльфы существа волшебные, а катающийся по траве мальчик, в общем-то, заслужил свою участь. Не зря же столько золота и белых ломких косточек валялось в лесу!
Возможно, Фонтан видел эту ситуацию так. Возможно, достойно справившись с этим испытанием, Королек поднимется на новую духовную ступень развития и обретет истинную силу – волшба его сделается хрустально чистой как студеный родник в горах, а магия станет служить добру!
Или Королек не обретет вообще никакой силы и помрет человеком, потому что говоря по сердцу, никто и ничего ему не обещал.

…А пока что наш герой валялся на земле, орал, выл, тянул длинное занудное «Ааааа» и кажется нашел ответ на свой вопрос: «Кто виноват?»
Конечно виноват тот, кто оказался ближе всего – это знаете ли, суть любой драмы! Если попал в трудную ситуацию – немедленно устрой истерику, устрой паническое разбиралово и обвини ближнего своего во всех грехах. Это знаете ли мировые законы! Как-то: Если у тебя плохое настроение поделись этим плохим настроением со всеми окружающими и если ты ненавидишь мир, оооо, заставь ненавидеть этот несчастный мир всех вокруг себя. Вывали на незрелые светлые души, ведра отборного жидкого дерьма!

Вот мальчик-король знал как правильно себя вести.

- Это ты со мной сделала? Это ты! Ты!! Ты!!! Это всё ты. Дура. Ненавижу тебя. И что теперь делать? Идти к Фонтану. Идём к Фонтану. Да. К Фонтану. Надо держаться…ладно…я же мужик. – Заплаканная и женственная физиономия королька вообще-то очень слабо вязалась со словом «муж» в данный момент, но это не важно – этот женственный мальчик попытался взять себя в руки и успокоиться. Правда, надолго запала не хватило. Потом снова началась кипучая истерика.
– Это всё ты виновата. Аааааа! Это всё на тебе вина! Отведи меня к Фонтану, быстро отведи меня к Фонатну, дура! Сделай так чтобы я стал магом, живо. О нет, милая милая Сильминичка, не оставляй меня. Сильминичка. Прости меня. И как мне теперь одеваться, скажи на милость? – Мальчуган повелительно навел руку на груду своей пестрой одежды, щелкнул пальцами и…ничего не произошло. – ОНО НЕ ОДЕВАЕТСЯ!!! ЧТО ДЕЛАТЬ!? Оно не слушается, оно не налезает на меня само. ОДЕЖДА НЕ ОДЕВАЕТСЯ!!! Аа-а-а-а-а!!!

...

Ну, и пришло время оставить этих двух несчастных на Поляне Любви, задернуть кулисы пыльного театра и взять мелодраматическую паузу. Со временем королек конечно успокоится – ни одна истерика, как это известно, не может длиться вечность. Слезы неизбежно пересыхают, кипучие эмоции уходят как волна во время отлива, обнажая жизнь во всей ее отвратительной правдивости. А пока что эльфийка наслаждалась воплями, криками, слезами – и в этот самый момент, кстати, мальчик ползал по земле умоляя раздавить ему голову.
- Раздави мне голову, убей меня остроухая Сильминичка, о пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, раздави мою голову быстро!!!

Но вот от магии, кстати, Королёк отказываться-то не просил. Пёсик, между тем, нарезал круги по поляне, разглядывая всё это представление глупыми щенячьими глазами. Потом он зевнул и помочился у ближайшего дерева.

…

Королёк так громко орал, что вопли его донеслись даже до Ульриха и Феари. Эти двое всё еще стояли друг против друга застывшими поэтическими статуями – Феари, кажется, бесповоротно влюбленная, а Ульрих, кажется, бесповоротно ничего не замечающий. Ну, умного и догадливаго человека ведь не назовут "Улле-Дурак", верно же?
Зато высокий гемл с длинными волосами, что побелели от инея, заметил крики долетающие с противоположенного берега. На этой стороне царила какая-то упертая, гулкая тишина – поэтому слышно было очень даже хорошо.

- Кы-кажется что-то у них там не сладилось с госпожой Келевон! Ха. Это же тот придурок орёт…ну, кы-который в короне и з-за любовью пошел. Ха-ха-ха. Помнишь его? – И почему-то рыцаря все это очень даже рассмешило.
– М-мать-перемать, значит страстной любви у вас там не задалось, Сильмини К-келевон Леонтари? Подика-сь не встал у юного любовника! Не. Встал. Потому так и вопит. Ну д-добро добро…

И рыцарь вдруг впал в такое хорошее настроение, что даже по колену себя стукнул, отсалютовав Феари мечом во второй уже раз за день. Потом вытянул кинжальчик, тот самый ведьмачий с духом заточенным внутри, поцеловал черное лезвие заставив его заледенеть, и перебросил проклятое оружие в руках. Очевидно, рыцарь понятия не имел какой важности вещь он носит при себе! Ульрих намеревался резать этим кинжалом мясо, ковырять в зубах и расщеплять мелкие веточки на костер. Иссафальгара мужчина не чувствовал, а что в это время ощущал несчастный Иссафальгар никто не спрашивал…

Незадачливый гемландец широко улыбнулся Гвидичи, шутливо вздымая красивую бровь.

- Феари, д-девочка, всё будет х-хорошо. Найдем этого за-за-асранца Найджелла и надаем ему по жопе! Я тебя не выгоняю. Видит небо! Бу-удешь идти с-со мной, раз это так важно! Ну что я, зверь кы-какой? Зрит Небо, мне нужны эти…к-как их…к-которые в голове? Проклятье! По-отроха мозговые мне потребны. Вот-вот. Я д-дурак совсем ту-упой, а ты у-умная, зрит Сущий! Так и-идем пы-ырекрасная рыжая Хильда…на-авестим местных пьяных у-ублюдков и набьем пару рож.

Однако, навестить пока что не пришлось, а набитые рожи стояли под вопросом...
Таверна обнаружилась совсем рядом – угрюмый высокий дом с высоким же крыльцом, и прибитым над этим же самым крыльцом человечьим черепом. Дом казался угловатым, мерзопакостным, очень запущенным и довольно неприличным на вид – но это бы наших героев всё равно не остановило, они ж храбрецы, а не крысы! Люди не попали внутрь по другой причине.

А не попали они потому что крыльцо было занято. Вот прямо нагло и беспощадно же! Какой-то высокий тип с бычьей бошкой и бычьими же рогами размеренно бился о ворота – всбегая по крыльцу на своих ногах-копытах и ударяясь о закрытые створки каменной бошкой.
Судя по алой кровище заливающей абстрактную физиономию быкоголового, он бился уже очень давно. А судя по тому что он не останавливался, собственный расколоченный лоб бычару не сильно останавливал. Как говорится, были бы мозги – было бы и сотрясение! А если извилин в голове не слишком много, то и проблем с головой гораздо меньше.
Здесь же обнаружились и давишние знакомцы фей-ямы. Они сидели на ближайшем дереве как свора обезьянок, а самый толстый и пушистенький, печально пискнул, заметив Феари.

- Не можем войти и выпить славного пива, лай-лай-лай!!!

Хитрые планы Ём-Ёма, планировавшего с её помощью вскарабкаться на вершины фейской иерархии, не особенно волновали химеру. Что её волновало, так это упомянутый пушистиком «жирдяйка» и некая грандиозная ссора. Ха! Стоило только оставить глупых пушистиков наедине как они уже перессорились. И зачинщиком ссоры был разумеется Ями-Ями! Теперь никто не будет спорить, когда она его съест и снова возглавит фей-ямов! Может... может ей даже стоит немного задержаться и подождать пока глупые пушистики окончательно передерутся между собой или что еще лучше, станут добычей какой-нибудь злой и зубастой твари. И вот тогда они загрустят, расплачутся и станут ругать себя, за то что убежали оставив такую замечательную Церу одну!

Полностью охваченная этими злорадными размышлениями (на удивление точно совпадавшими с идеями самих фей-ямов в её отношении), василиска как-то даже уже успела забыть, что фейки вообще-то вполне успешно выживали и до её появления, причем скорее всего многие годы, если не столетия. Отвлекли её от приятных мыслей о реванше, только еще более приятные мысли о неизвестном/ой жирдяйке, который впрочем волновал химеру исключительно с гастрономической точки зрения. После торжественного воссоединения с... самой собой, Цера поняла что и правда несколько соскучилась по вкусу человечины, но кушать своих новых товарищей, после всего через что они вместе прошли было как-то... невежливо что ли. То ли дело её собственный раб! Да еще и жирный! От одной мысли об этом, у нее слюнки текли.

- Ладно, ладно будешь главным разведчиком или что ты там хочешь - Василиска покивала не особенно вслушиваясь в требования Ём-Ёма - Покажи где именно сейчас остальные пушистики? И что за ссора?

Допрос фей-яма был впрочем неожиданно прерван чьими-то громкими и визгливыми воплями. Проследовав в их направлении, Цера с удивлением обнаружила крайне странную картину.

Прекрасная эльфийка стояла на коленях перед катающимся по земле обнаженным мальчишкой и умоляла его простить её, за... что-то... в то время как оный мальчишка катался перед ней по земле и то орал что она во всем виновата, то требовал чтобы она раздавила ему голову, то возмущался тем что одежда не надевается на него сама.

Василиска недоуменно поскребла в затылке когтистой лапой, обменялась удивленными взглядами с Ём-Ёмом и в итоге неуверенно направилась к истеричному мальчишке и обмотав его хвостом за талию, подняла в воздух и притянула к себе.
- Если тебе очень нужно, я могу раздавить тебе череп сама - Вежливо предложила зубастая монстра своей несчастной жертве - Только прекрати так кричать, у меня уже уши болят.

Феари потеплело от слов Ульриха. Ее охватило неслыханное счастье, когда он одарил ее улыбкой и принялся дурачиться. Ах, как ей хотелось быть причастной к его веселью, но она продолжала оставаться скромным зрителем чужой жизни. Ей хотелось коснуться его щеки ладонью, но кто она, чтобы касаться своего идеала. И сердце ее тоскливо стучало, уже и не мечтая выбраться из своей костяной клети. Он был дальше, чем можно было представить. Он был настолько далеко, что ни добежать, ни докричаться. Улыбчивый бледный рыцарь. Его образ смиренно высекался душою на взволнованном сердце. А она лишь смотрела на него во все глаза. Какая-то непривычно молчаливая и тоскливая.

Он не стал ее прогонять, не стал велеть его слушаться и идти обратно к отряду. И Феари осталась подле него. А потом они узрели Таверну. Это был высокий дом. Темный, деревянный и негостеприимный. Подле такого повертишься, да обратной пойдешь, не решившись в него вступать. А какой-то шутник из него еще и таверну решил сделать. Сложнее всего было понять минотавра, целенаправленно расшибающего голову о ворота, в которые пытался зайти.
- А вот и еще один постоялец, - негромко произнесла Феари, наблюдая за этой картиной.

- Эй, рогатый! Закрыто что ли? - бойко поинтересовалась Феари.

Единственным утешением плачущей эльфийки, наблюдавшей за этим истеричным потоком воплей, слёз и соплей юного короля-леса, лишившегося своей магии, и пытавшейся попросить у него прощения, были мысли о том, что волшебный Фонтан, действительно, мог таким образом через неё наказать Лес за все его проделки над смертными. Было ли это наказанием само по себе и стал ли он человеком насовсем? Или у него оставался шанс на исправление и перерождение? Это были вопросы без ответов. Впрочем, Сильмини как-то даже неосознанно в этот момент, едва подумав об этом, потянулась мыслями и чувствами к Фонтану в желании уточнить это и прояснить для себя. Надо же было знать, с чем она имеет дело и насколько велики проблемы у королька. Альвари не знала, услышит ли её Фонтан без применения магии, но использовать её она не стала бы сейчас. Ещё мгновение назад вообще хотела от неё отказаться, сейчас уже не была уверена в таком решении...
«Сможет ли он вернуть свою магию?» - таким был её единственный вопрос, и она прислушалась к ответу. Счастье, что не услышать его из-за воплей мальчишки Сильмини не могла, ведь он должен был прозвучать в её мыслях и в её сознании, а не в ушах, чрезмерно занятых громкими криками и визгом. Признаться, аж до боли громкими.
Ну, а пока он ползал перед ней, эльфа даже не знала, что ей делать и как его успокаивать. Она то слёзно просила прощения, то пыталась его обнять, но он каждый раз вырывался, осыпая её упрёками, обвинениями и оскорблениями. Иной раз брало верх раздражение и после очередного оскорбления хотелось влепить королю пощёчину, остудить его, но чувство вины и стыда всё равно оказывалось выше. И Сильмини растерянно стояла на коленях и смотрела на несчастного, утирая слёзы из глаз.
- Да. Да. Идём. Идём к Фонтану, - согласилась она, увидев в этом единственный выход. Только Фонтан может вернуть Лесу магические силы. Но может и не вернуть. От него зависит, от этого истеричного мальчишки, в котором не осталось ничего от короля, что могло бы вызывать уважение. И всё же он был королём, пусть теперь и с маленькой буквы.
Чего только не придёт в голову, когда сидишь потерянная на коленях перед ревущим и ползающим перед тобой подростком, который хотел секса, а поплатился за своё желание магическим даром. Сильмини не знала, как его успокоить, как утешить. Вариант с пощёчиной был плох с позиции чувства вины. Сама ведь сделала это с ним, и он прав, обвиняя её в содеянном. И она уже обдумывала другой вариант, заодно собираясь помочь ему с одеждой и научить одеваться без помощи магии (раздеваться-то он без всякой магии умел, что недавно отлично показал), когда вдруг явилась Цера.
Очень вовремя. Иначе кто знает, не раздавила ли бы ему голову «Сильминичка», которой жуть как не понравилось такое бесцеремонное обращение. Её руки уже тянулись к голове мальчишки, когда на поляну вышла химера. Пусть она и выглядела неуверенной в своих действиях, но действовала решительно и, вполне возможно, даже эффективно. Цера вообще была эффектна и эффективна во всём, чем занималась. Вспомнить хотя бы, как она дрова на костёр собирала. А как могилу копала! Любо-дорого поглядеть было, в такой могиле хоть самой хоронись от королевских истерик.
- Подожди, Цера, - альвари поспешила вскочить на ноги и почти подбежала к ним. - Я сама.
Схватив мальчишку за плечи, она повернула его лицом к себе, а затем обхватила ладонями его лицо, потянулась к нему и поцеловала. Крепко. Так, чтобы наверняка затих. Ну, хотя бы на время поцелуя. А отстранив лицо - уже не такое бледное, даже щёки слегка порозовели, - но не выпуская голову из ладоней, тихо ему сказала:
- Веди себя достойно. С магией или без - но ты король. Будешь слушаться меня во всём - вместе дойдём до Фонтана, и тогда вернёшь свою магию и попросишь у него всё, что хочешь. Или предпочтёшь, чтобы Цера тебя умертвила?

- Хочу быть главным разведчиком, Цера-Цера, а не «что ты там хочешь»! Главный разведчик, доносчик и твоя восхитительно правая лапа! Ну или левая…фей-ям нет разницы, мы обе лапами работать хорошо.– Ём-Ёми вытянул длинный мохнатый палец, шевельнув ушами. – Я быть тебе другом, я быть тебе наполненным пользой рассказчиком. О Вамарахим, о ядах, о нашем мире, о том, кто и чего делать в разный момент жизни. Я помогать, я быть с тобой рядом и выводить Змею из ловушки. Разве я не полезен? Разве Ём-Ём приносить мало пользы? Не-е-е-тучки. Ём-Ём и фей-ямы помогать вам идти к фонтану! Вот где бы ты быть Цера-Цера, если бы Племя Фей-Яму не вести вас, саев, за собой? Сквозь зиму, сквозь лед, сквозь метели и зачарованные дебри, мы фей-яму помогать спасать вам жизни! И Церу-Церу спасать тоже! А какова благодарность, умм…?

Хвостатый политик хотел еще чего-то там предъявить, но пока все же опасался заходить слишком далеко. А то ведь этого самого! Всякого лидера может свора неблагодарных избирателей сожрать – ты им о Великом втолковываешь, а они тебе негодяи, о презренных желудках и позеленевших корках хлеба!

Вообще. Василиска довольно легко попала на заповедную полянку откуда доносились крики и вопли. Да здесь всего ничего идти – шагай от хрустального моста вдоль говорливой реки и попадешь в место, напоминающее беседку. Высокие грустные деревья, алая листва, цветочки какие-то, бабочки. Пряный дух отцветающего лета! Голый мальчишка и остроухая эльфа, готовая раздавить этого крикливого звонкоголосого молодца.
Забавное зрелище.
Цера, впрочем, довольно быстро этим зрелищем наелась, почесала затылок да и навела суровый непреложный порядок. По Церовски же навела! Хватая несчастную жертву в кольца могучего своего хвоста, и тем самым, заставляя крикуна заткнуться.

- Цера-Цера, осторожность! Это САМ Король-Лес! Основы-потрясающий, волшбу-творящий повелитель здешних мест. Вот видишь, какой я полезный? А кто бы тебе это еще сказать? Ай-яй-яй, не злить его тебе стоит!!! – Дрожа от ужаса произнес Ёми-Ёми, даже острые коготки принявшись обкусывать от напряжения. – НЕ ЗЛИТЬ МЕСТНОГО КОРОЛЯ ТЕБЕ СТОИТ! (произнес он ёще раз ЗНАЧИТЕЛЬНЫМ голосом)
- Живо отпусти, меня, холоднокровная кто ты там есть. Я хочу жить! Да как ты смеешь так обращаться со своим Королём!? – Мальчишку-Леcа церовское обращение тоже не обрадовало, он даже прекратил рыдать напитавшись гневом. – Я сам Король Лес основы потрясающий, как говорит эта вонючая крыса рядом с тобой! Я Великий, я невозможный, быстро отпусти меня или тебя сожрет Вечная Тьма и Черви! И кстати отдай мою корону...она куда-то туда укатилась…

Королёк бы показал рукой, куда именно укатилась его корона, но Цера держала его как-то лишком крепко. Поэтому мальчишка злился, хмурился, шмыгал носом, но и за одним успокоился, как это ни странно. Хорошая угроза жизни, замечательным образом прекратила эту нелепую истерику!
Вот Сильмини бы поучиться! Иногда лучше тысячи добрых слов помогает хорошая встряска - пригрози развратному мальчишке лютой смертью и всё проходит как по волшебству! А вот не появись здесь Цера, и что было бы?
...Или корольку пришлось бы голову давить или себе самой разбивать от безысходности, ну или попытаться удавиться при помощи языка…

Идея с поцелуем Королька успокоила, за одним внушив ему что красотка от него без ума и явно уже осознала свой грех. Он даже язык слегонца попытался задействовать, чтобы сделать поцелуй глубже и острее. Целует, значит знает свое бабское место! Вот и хорошо, будет знать дура остроухая как экспериментировать с местными монаршими особами.

- Что. Значит. Умертвить!? Что значит достойно? – уголки губ поползли вниз. – Это тебя надо умертвить, Сильминичка. Это ты виновата, во всём одна ты. Я просил тебя вести меня к Фонтану? Не просил! А может и просил…все равно это ты виновата. Ты. Ты! Ты!! ТЫ!!! – Мальчуган нахмурился. – И если вы меня убьете, вам будет хуже. Вас всех сожрет тьма, и черное проклятье и вездесущие черви. Вот это я вам обещаю! И все злое что наполняет этот лес будет жрать вас вечно. Думаете, моё безумие не заразно? Да оно во мне! А когда оно из меня выйдет, все мои проклятья, болезни и гнили падут на вас! Вот так вот!!! Вот так всё и будет…! И вообще. Отпустите меня, оденьте меня, покормите меня, отдайте мою корону и отведите к Фонтану, мои верноподданные и я вам отплачу. И тебе Сильминичка, за всё отплачу отдельно.
- И вообще, ая-яй-яй, накорми его. Отдай его корону. И отведи к Фонтану, гордая Цера-Цера. – Повторил вонючая крыса Ёми-Ёми, в рамках полезности для Василиски. – Этот сайя местный дух. Он всё можеть, он всем распоряжаться тут. От Красного Леса и до Фонтана! Существует. Прорастает. Силой наполняет. Не убивать тебе стоитеньки его. ОН Волшбой наполнен! Яй-яй-яй. До самых краёв. А убиватеньки следует менее волшебных тварей. Ёми Ёми думать так! Не будь у Сайя-Леса волшебства, тогда и сожрать его не жалко – мням-мням-мнямочки. А пока Вамурахим – нельзя его оскорблять!

Нельзя. Зато на Фонтан посмотреть можно – а он вот уже, рядом совсем! Звонкоголосыми ручейками все дороги к нему стекаются – леса протягиваются и реки. Серебряное чудо. Города. Развалины. И что-то плохое среди них обретается. Как черная капля яда на девственно белом листе.
Здесь всё вокруг Фонтана – словно планеты вокруг своего светила, кружится.
И скверны не должно быть в этом месте, а всё же…Словно бы…
Словно бы еще что-то там есть кроме восхитительного Добра. Во всяком случае Фонтан существует. Может безмолвный, может, не желающий общаться с альвари. Он хранил некую тайну. Свет и Темнота. Самый черный город и самый белый город этого мира. Здесь все соединялось в одно целое.
И кто-то по прежнему пытался охранять это место, а может даже и вызвал их сюда, что бы они что...?

…


Нет, Ульрих не был где-то далеко, он был совсем рядом. Он стоял, чувствуя смутную вину, будто обманул или как-то подвел леди Феари. Не понимал он причины ее грусти, а потому старался быть другом с удвоенной силой! Он и подмигнул леди, и колдовской ведьмачий нож предложил взять в зубах поковыряться, и наверное бы даже обнял, укрывая своей грудью зачарованную коднарицу, но не мог этого сделать. Лёд между ними стоял! Валар, Мэлья. Судьба. Сильмини Келевон, в конце-концов. И сбежавший Найджел.
Ульрих чувствовал свою вину за то что случилось с подростком – он не был ему хорошим господином, никаким, видит Небо, господином получается не был. От хороших хозяев слуги не бегут – остался бы Валар вместе с ними, мальчуган возможно в магии бы чего постиг! А так…Ульрих напрочь упустил служку. Вроде бы денег ему давал, рубашки, золото…а вроде и не сработало оно.

А как еще, спрашивается, детей воспитывать? В Гемландии к детям отношение как к паразитам, которые неизбежно появляются от соития мужчины и женщины - вроде платы за хороший горячий секс. Самые низшие люди, самые презренные. Дети. Им не особо времени посвящают – чтение Книги Книг, заучивание гербов и Высоких Фамилий, походы на Святые Службы, мастерство меча, крепкие подзатыльники при случае. Вот пожалуй и всё обучение. Ну и чего, спрашивается, Ульрих мог сказать мальчишке? Его самого папаша бил за любой неверный взгляд вскипая как котелок над огнем. Улле фон Бранден уже лет в девять лет валялся пьяным в курятнике, и с женщинами примерно в этом же возрасте познакомился, кстати. Осознав что они не только сказки хорошо рассказывают, но и иное наслаждение дарить умеют...

Получается, зря он взял с собой Найджелла, а теперь уже и жалеть себя поздно. Надо искать сквайра! Вот и с Феари чего-то не клеится, а сколько ложек дерьма вместе успели съесть? Зябли в лесу под проливным дождем, кролика ели, Ричарда оплакивали возле Стены. Много событий между Ульрихом и леди Коднарицей протянулось. И он её конечно не бросит – гемландцы так не поступают, если уж пал боевой товарищ на войне, следует позаботиться о его супруге…
- Хэй, Феари, д-да ты не гы-ырусти…сколько пы-плохого-то прошли, а ничего ведьмочка, сы-ымотри-ка живы и всё еще люди. Держи клюв по ветру! – Рыцарь улыбнулся Феари, обнажая дырку от выбитого зуба. – Ну разве с таким как я п-парнем, м-ыможно за-заскучать? Да не гы-гневи Творца!

А потом внезапно нахмурился и как-то даже удивился Ульрих, заметив бычару.

- Пу пы-прямо чёрт. Твою м-мать. Или как это зовется? Смотри Феари, да оно с рогами! Тьфу-тьфу-тьфу…- Гемландец сплюнул себе под ноги, прогоняя скверну. Был мужчина проеден ледяной магией, испятнан заклятиям и странной волшбой, а все-равно в мажичество так до конца и не верил, стараясь от всякой непонятной чертовщины как можно дальше держаться. – Да рассеются враги мои!

Но бычара не рассеялся. Он рассердился, он перестал биться о ворота, а затем разлился потоком бранных, горяченьких как пирожки слов:

- Да имел я тебя во все с твоим «рассеется»…Вонючее говно. Закрыто, ять, тупая самка, сама не видишь чтоли? Твою...ё...Кругом говно. Это говно на двух ногах внутри закрыло двери. Вонючие говняные саи. Да как вы посмели! Да Рори вас…во все…да во всех позах. Презренные говнюки. Иметь буду! Ублю…Херовы саи. Да почто вы вообще сюда пришли…драные…ё…и я бы вас…
…И дальше, и туда сюда, с обильным применением слова «говно». Кажется это было любимое словечко у безмозглого бычары, ведь пользовался он им с видимым удовольствием и без особого разнообразия. Рори бы и дальше продолжил склонять двух неудачливых пришельцев по матушке и по батюшке, постепенно переходя к дальним родственникам, но в это время побелевший как смерть Ульрих уже не выдержал, с психом отбрасывая от себя меч. Гордость высокого Дома Бранденов взывала к отмщению!

Была бы на рыцаре длинная рубаха, он бы закатал рукава. Но на нем так и так уже безрукавка была – дорогой камзол-то у Найджелла остался!

Подергивая уголком рта от ярости, Ульрих, кажется собрался надрать Рори задницу.
Примерно одинаковые по росту, два отчаянных самца этих отличались в фигуре – Рори был широкоплеч, покрыт буграми мышц и змеями вен. А Ульрих фон Бранден был высок, аристократичен и породист, но в ширине Бычку уступал. Безмозглость у них кажется была одинаковой, ибо какой еще честный дурак кроме гемланца Улле, поспешил бы броситься на такого врага без оружия?

Но Ульрих очевидно считал что так будет достойнее! Никакого оружия, только честный отчаянный мордобой.

В это же время ворота таверны распахнулись и показались двое. Уже знакомый Феари Глассвайн и ОНА!
...Покрытая перьями, рогатая, кривая, двухметровая БАБА-Коднар с гигантской грудью в вырезе простого, крестьянского платья. Собственное жуткое будущее глянуло на ведьму Фе в лице этой сутулой, перекривленной красотки с огромным металлическим сундуком в руках.

...

После душной полутьмы пропитой Таверны, солнце снаружи показалось особенно ярким, а желтый день, каким-то сладким и уютным. Слегка двоилось в глазах после выпитого, от Мамочки пованивало и насекомые деловито прыгали в ее длинной шерсти, но вообще было хорошо.
И Рори, знакомец рогатый, на кого-то отвлёкся, кстати! Не бился в ворота помещения и не мешал честным людям.

- Да имел я тебя во все с твоим «рассеется»…Вонючее говно. Кругом говно. Это говно на двух ногах внутри закрыло двери. Вонючие говняные саи. Да как вы посмели! Да Рори вас…во все…да во всех позах. Иметь буду! Ублю…Херовы саи. Да почто вы вообще сюда пришли…драные…ё…и я бы вас…

Рори деловито оскорблял какого-то высокого молодого мужика и давишнюю голую ведьму. Мужик не выдержал и кажется собирался набить Рори морду. Меч зачем-то отбросил в сторону и бросился безоружным. Мамочка радостно хихикнула.

- Говорю ж чую, блять, вонь свежей сайчатины! Надо заставить этих уродцев нас к Фонтану привести!!! Чё будем делать. Надо их, ять, как-то очаровать, купить или запугать...

Фонтан был чудесен и великолепен в своём царственном величии пересечения стрелок всех речных дорог. Он серебристым эхом был слышен даже здесь чутким ухом эльфийки. Хотя нет - скорее она слышала его голос неким магическим чутьём, ведь на самом-то деле никакого фонтана пока не видно было и не слышно. И то, что она слышала и ощущала, было прекрасно. Если бы не всем известная ложка дёгтя в медовой бочке.
Фонтан.
Был.
Отравлен.
И это было ясно как божий день. Всё его царственное величие омрачала скверна, словно неизлечимая болезнь рассудка, день ото дня подтачивающая пока ещё мудрого монарха. Сколько он ещё протянет на троне, не обезумев от незримой напасти?
Эх, Фонтан...
Ах, Фонтан!
И всё равно Сильмини хотелось к нему, тянуло, ведь там ждали все ответы на её вопросы, появившиеся за время пребывания в этом мире, источённом Тьмой, будто червивое яблоко. Там она сможет выполнить обещания, данные Лесу и Иссафальгару.

Фонтан - это хорошо. Но ведь для альва лес - лучше, правда? Это как сказать и какой лес смотря. Ежели вот этот, которого так боялся маленький фей-ям, прибежавший с Церой, то ничуть не лучше. Этот Лес был проклят. Он был живым примером того, что через какое-то время случится с Фонтаном. Скверна уже подточила мальчишку, и он стал тем самым обезумевшим монархом. Вот чего не желала Сильмини, так это видеть, как скверна и дальше мучает этот мир. Если только правда, что возле Фонтана живут Хранители этого мира, она непременно должна их увидеть и попросить о помощи. Своими силами здесь не справиться, но ведь зачем-то же этот мир притянул их всех... может, это была его мольба о помощи... эльфийка не могла отказать. Она была целительницей, а у этого народа есть свои принципы.
Но пока не было рядом Фонтана. Не было Хранителей, с которыми можно поговорить по душам. А был крикливый фей-ям, суровая Цера и несносный Лес, даже в человеческом облике не утративший своей спеси и высокомерия. Стоило ему перестать истерить - и он снова начал сыпать оскорблениями и дерзить. А она ещё подарила ему свой поцелуй. Поцелуй альвари! Он дорогого стоит!
Сверкнув глазами холодно, эльфа насупилась и, перестав обращать внимания на любые слова, оскорбления и угрозы королька, будто бы он и вовсе не говорил ничего, принялась собирать разбросанные по поляне его вещи. Одежду. Украшения. И корону в том числе. А дождавшись, когда химера отпустит мальчишку, бросила собранное перед ним одной кучей.
- Одевайся, - коротко сказала она с холодным презрением в голосе и отправилась прочь с поляны. Только щенка рогатого пса по дороге прихватила. - Пойдём, малыш. Как же тебя назвать-то?..
А пока Сильмини размышляла, какое имя дать щенку, она неторопливо шла по направлению к хрустальному мосту, давая время Лесу одеться и догнать её. И прислушивалась, о чём они там беседовать будут. Мало ли, вдруг Цере захочется скушать мальчишку. Не то, чтобы эльфийка была против, но... лучше не надо, вздрогнула она, быстро оглянулась и ускорила шаг.
Да, она верила фей-яму. Но больше не собиралась потакать Лесу. Тоже мне, нашёл игрушку.

Из Ульриха выходил херовый утешитель, но Феари нравился. Она бы вообще в его объятия забурилась, в шею холодную носом горячим уткнулась и тихонечко себе там жарко дышала, наслаждаясь минутами счастья. Жаль только Ульрих был зачарован.
А вот бычара, что называется, поверг ее в шок. Она встала как вкопанная и смотрела на него огромными распахнутыми от удивления глазищами. Она уже и сама взъерошилась, на руках когти отрастила, на морде, тьфу, лице клюв оттопырился. Так ей захотелось в морду этому быку дать, только Ульрих вдруг меч оборвал и Феари остановилась. Эт-то он чего уд-думал? С голыми руками да в человечьем обличье на этого бугая лезть? Разве что по-дружески обнять и заморозить к чертям собачьим. И Феари уже собиралась все силы применить к Ульриху, дабы пыл его остудить, как бы смешно это не звучало, когда дверь в таверну с грохотом распахнулась и явились им двое: рогатый знакомый рыцарь и.. ОНА. Коднарица. Роскошная, матерая коднарица, от которой у юной Феари все перья сразу скромно внутрь заползли. Вот те на. Клюв, а почему-то клюв больше всего ее и впечатлял (а не сиськи, как некоторых), был тяжелым, увесистым и грязным. Поношеный такой клюв, как зубы у старых псов бывают, или рога у старых оленей, так у этой был клюв. По клюву можно было судить, сколь долго ей пришлось сие обличье носить. Но Феари отчего-то нисколько это не смутило. Коднарица полностью соответствовала своему образу. Не то что мелкая Феари, которая и послать-то кого откровенно стеснялась.
- Мать моя.. - выдохнула рыжая, уставившись на такую красоту.

Вышли. И тут же наткнулись на Феари, знакомую уже ведьму, с еще одним мужиком. В смысле, благородным рыцарем. Видимо, часть тех самых друзей, которых она так ждала.
Благородный рыцарь себе, кстати, уже нашел занятие - на кулаках решил сразиться с быкоголовым, чем сходу заслужил уважение Глассвайна. Ибо подобная сияющая глупость достойна уважения!
Кивнул Феари приветливо, но та, кажется, не заметила. Сам поближе к схватке двух тупиц подошел, чтобы, когда рыцаря начнут убивать, вырубить его оппонента молотом.
В ответ же на реплику бабищщи-ведьмищщи только хохотнул:
- Так валяй. Харизмы у тебя хоть жопой ешь, я, вон, за пустой сундук с тобой иду.

Цера злилась.
От болтовни наглого белкокрыса, бесконечно восхваляющего всю свою мохнатую расу вообще и лично себя такого замечательного в частности и прерываясь только выпрашивание благодарностей и поощрений, у химеры уже звенело в ушах. То что все её товарищи разбежались кто куда, уйдя за каким-то дурацким Найджеллом вместо того чтобы отправится вместе с ней в таверну и разъяснить тонкости использования шлюх, тоже неприятно царапало душу василиски. Ну и наконец наглое поведение Королька, который пропустил мимо ушей её вежливую просьбу помолчать и вести себя прилично, тоже здорово раздражало. Однако больше всего Церу злило не все вышеперечисленное. И даже не то, что от голода начинало здорово бурчать в желудке.

Больше всего её злило то, что и маленький пушистый доносчик и наглый мальчишка похоже считали, что оный мальчишка может её одолеть! Её! Церу! Совершенную химеру! Даже когда она была рабой, лишенной чувства собственного достоинства, осознание того, что она является совершенным орудием было для Церы чувством наиболее близким к тому, что люди называют «гордостью». Сейчас же, пускай еще и дня не прожив свободной химерой, василиска уже обзавелась солидным эго. Для того чтобы пожелать свободы требовалось самоуважение, а за самоуважением к сожалению пришло самомнение и даже самолюбование. Цера всегда знала что она самая сильная, самая ловкая, самая выносливая и вообще самая лучшая, но теперь осознание собственного совершенства чувствовалось как-то... особенно приятно. И вот, не успела она в полной мере насладится чувством своего превосходства, как её уже пытаются лишить её, унизив и вновь заставив выполнять приказы. И кто?! Какой то наглый мальчишка! Исходя из своего опыта общения с мальчишками (выражавшегося в целых... нескольких... разговорах с Найджеллом! Ну и собственно с самим Королем-Лесом...), Цера, чье ментальное развитие на этот момент находилось где-то на уровне девочки десяти - двенадцати лет, могла с полной уверенностью заявить что все мальчишки - глупые дураки! И уж тем более никакой наглый мальчишка не может быть сильнее самой лучшей в мире химеры! Неважно волшебный он или нет!

Сдавив хвостом ребра Королька так сильно, что на мгновение показалось что сейчас они треснут, василиска поднесла его поближе. Над тщедушным тельцем юноши, нависла высокая фигура пернатой и чешуйчатой твари, сложившей могучие лапы на груди и презрительно смотрящей на него сверху вниз.
- Умертвить, значит умертвить, глупый мальчишка. И именно это я с тобой и сделаю, если ты не заткнешься и не прекратишь оскорблять меня или моего фей-яма. Я могу снова заморозить тебя взглядом, быстрее чем ты откроешь рот или переломать тебе ребра быстрее чем ты успеешь подумать - «О, Боги, какая ужасная боль!», так что очень советую тебе слушаться. Ты будешь не первым волшебником которого я убила - и далеко не последним! И НЕ СМЕЙ! БОЛЬШЕ! МНЕ! ПРИКАЗЫВАТЬ!

Вообще-то Рори был знатно удивлен, и вообще-то говоря прямо, он был удивлен настолько сильно что у него прямо чавка отвисла и коричневатая нитка слюны по подбородку потекла, как у заправского телка.
- Вот же го-о-овно, ко всем херам. Да ты ж меня хер, провоцируешь прямо нахер! – Почти восхищенно произнес могучий дивн, когда какой-то жалкий недокормленный сай попёр на этого мускулистого зверя, чей полуобнаженный трос бугрился пузырями накачанных суровых мышц и фиолетовыми нитями вен.
Вот-вот!
Здоровяк Рори выглядел в этой ситуации машиной для убийства, а Ульрих, со всей его породистой роскошностью и великолепным гемландским ростом, казался скорее ленглийским худосочным аристократишкой, нежели достойным соперником Бычаре.

Вот с мечом у него, может, и были какие-то шансы - все ж двуручник, всё ж рыцарская наука!
…Годельшедельваргхен – этот красный меч дома фон Бранденов мог бы серьезно помочь в такой трудной ситуации, для того и создавался Лесными Людьми, чтобы защищать своих непутевых потомков и уравнивать шансы. Но Улле-Четная-Душа-Нараспашку порешил так: это будет слишком не по рыцарски, нападать с оружием на безоружного - это будет не красиво, в конце-концов это не воспоют в балладах, а Ульрих где-то глубоко в душе был человеком эффекта! В общем, рыцарь всей душой желал красивой драки – такой себе честной драки, достойной песен и баллад. И рыцарь за это поплатился, тоже красиво.

Громовой удар Рори был беспощаден, чёток и могуч! Подобно железной кувалде огроменный кулак минотавра врезался в породистое гемландское лицо, сворачивая гемланский нос набок и выбивая гемландские же зубы. И если нос Ульриха был уже давно-давно ломан-переломан и умел заживать сам собой, то вот зубы являлись ресурсом невосполняемым. Бесценным, как сама жизнь!

Ударившись головой о землю мужчина охнул, приложив ладонь к окровавленному рту.

- Ты-тфою мать…ф-фубы…

А Рори, намеревающийся добить соперника в один раунд ударом могучей, заканчивающейся крепким копытом ноги, вдруг был отвлечен неожиданным ударом. Вот правильный парень Глассвай не стал изображать из себя героя сказок и легенд, а просто подошел сзади да и вломил по звериной черепушке своим ужасным молотом. Треснул же, блять, со всей силы! И услышал правильный такой, чёткий хруст черепа, которому и полагается быть когда жестокое оружие вонзается в чужую кость. Увидел брызнувший фонтанчик алой крови и вдруг взлетел. В полете отчего-то, главным образом, царствовали боль и неприятность, а завершилось парение мгновенно, когда раздался какой-то сухой треск и великолепностный удар в спину, вышибивший из Бербемджемского дыхание. В ребрах что-то взорвалось болью и непонятно было - то ли ушибся просто, то ли малыш Рори взаправду серьезно ранил.

А дело было так – вместо того чтобы упасть на землю и послушно затихнуть, бычара с пробитой головой вдруг взял Бербемджемского на рога, врываясь вместе с его толстым телом обратно в Таверну. Там же он и приложил Глассвайна о барную стойку наслаждаясь разрушением да хаосом.

И что-то было неправильно на сей раз в помещении…однако подумать времени не было. Как и полагается быку на корриде, Рори вдруг выбежал из Таверны и взял хороший разбег чтобы довершить свою «игру» с Глассвайном. Впрочем, в отличие от обычного бычка, Рори еще гигантских размеров стул прихватил, очевидно, намереваясь расплющить им славного рыцаря Бемберджема если не удастся при помощи рогов дело завершить.

...

Для Феари всё произошло невозможно быстро.
Ульрих ожидаемо получил по морде отлетев от хорошего удара как соломенное чусело, а блеснувший на солнце зуб исчез среди травы. Маленькой такой жемчужикой! И очень сложно было сказать, расстался ли рыцарь только с одним зубом или сразу с россыпью этих беленьких друзей – лицо его как-то очень сильно начала заливать дымящаяся на солнце ледяная кровь, а сам мужчина ошалело хватал воздух, ощупывая ладонью рот. Бабища Груде-Коднарица оглушительно загоготала, а толстого Бемберджема, бычок вдруг взял на рога и бегом внес в таверну. Спустя пару мгновений оттуда раздался смачный грохот да злой треск.

Очевидно, пока выигрывал Рори.

…

Фей-яму по имени Ёми-Ём не желал злить Церу. Да ни на секундочку же! Напротив, хвостатый этот политик желал понравиться своей хозяйке и подкупить свою жуткую избирательницу какой-нибудь приятной мелочью, ведь в любой момент, Цера могла проголосовать сжиранием кандидата. А потому Ём-Ёми вдруг сорвался в бег да и исчез, на сей раз он не просто за мышами побежал - он убежал за кем-то покрупнее! Так и сообщил своей повелительнице, предварительно раскланявшись да расшаркавшись.

- Эээ, Сильминичка, куда это ты намылилась? Ээээ! Чего ты там удумала-то, остроухая, восстала чтоли против своего короля? Ээээ!!! Не забывай, глубая твоя бабская бошка, это ты во всём виноватха-кха-ха…- Цера в эмомент как раз сдавила Короля посильнее и посиневший мальчуган вынужден был замолчать.
До остреньких ушей Сильмини Келевон донеслись какие-то сдавленные хрипы, но звуков вкусного обеда вроде бы пока не было. Хотя кто знает? Цера ведь наверняка беззвучно умеет есть - она же грозная хищница в перьях и чешуе - а хищники как правило шумно не трапезничают!
Так или иначе, эльфийка покинула этот скорбный театр одного актера (а теперь уже целых трех актёров - Церочка, Принц и Ёми-Ём), оставив романтическую поляну в прошлом. Деревья печально вздымали над альвари свои ветви, грустные цветочки грустно роняли грустные лепестки, где-то рядом шумела река, а затем Келевон Леотари вышла к хрустальному мосту.

Ульриха и Феари здесь отчего-то не было, зато валялись все вещи, включая несчастного Исфархана Аль Хаеди. Его тоже бросили. То ли Ульриху надоело тащить этот груз и он избавился от Аль Хайеди как от мусора, то ли что-то случилось непредвиденное...

- Я сторожу раненого, - спокойно произнес маварахиму Камме-Камме-Каммекуреку покуривая трубочку набитую какой-то замечательной отравой. Вообще-то, фейка даже не смотрел в сторону несчастного южанина проделавшего большую часть пути без сознания, зато Камм-Камме-Претендующий увлеченно курил, рассматривая дальние планы недоступные даже для острого зрения эльфийской волшебницы. По всей видимости, нужно было очень хорошо догнаться травой счастья, чтобы последовать за Камме-Камме в его захватывающее путешествие.
- Ааа...ваши проблемы...Саи. Нда-да-да...Вы много бегаете! И вот о чём я говорю? Гм. Если бы вы просто присели...хм...если бы позволили себе насладиться жизнью...Нда. Да-да-да. Хм...Ведь парадигма бытия, понимаете...Темпоральные мысли нашей темпоральной точечности описывают мир как темпоральную систему...Короче. Жизнь - тлен. Борьба - пустота. Я не двигаю своими лапами - ими двигают за меня...Да-да-да...Вот глубокая мысль! Ухватил!!! А нееее....кончилось. Да-да-да...Так о чем я? Они там затеяли драку...Хм. Не умнО. И этот маленький мальчик, он сбежал...Да и шут с ним...все умирают. Все мы одинокие одиночки этого экзестенциального мира, да-да-да...Экзестенциализм это экзистенция...

Щенок унюхав фейскую траву как-то влажно чихнул, недовольно фыркнув. Густо было здесь накурено, очень и очень густо. Прямо от одного запаха можно забалдеть...

"Айе-Райгайрах" - послышался голос с крохотной собаки в голове Сильмини - "Айе-Райгайрах. Киэрэх. Друг!"
Очевидно, собачий ребенок пытался сказать своё имя. Абиссинские Псы, существа горделивые - у них витые рога и аристократические манеры, такие существа вполне возможно рождаются с именем и не нуждаются в кличках.
Щенок вдруг вывернулся из рук и подбежал к мостику. Острожненько зарычал. "Кума!" Раздался предупреждающий голосок зверя где-то в сознании. Совсем не человечий голос, но какой-то родной чтоли - словно бы теперь не только зверь принадлежал Сильмини, но и она сама теперь стала собственностью маленького звереныша.

...

- Эй, кхе-хе-хха…я тебя тут в своем лесу не создавал! Чего тебе нужно, Змеюга? У меня драконы есть, единороги есть…но ты-то откуда здесь взялась? – Голый мальчуган дергался в крепком василисковом кольце, пытаясь освободиться. – Мне бесценному знаешь ли больно. Ахха…А знаешь кто виноват? Эта остроухая негодяйка… Она. Она. Это всё она…Она вообще магией не умеет пользоваться! Знаешь кого тебе следует съесть…кха-ха…именно эту ведьму Сильминичку!!! А я иду к Фонтану. Проводи меня к Фонтану и я буду тебя одаривать золотом, счастьем и вечной любовью. Эй! Я король!!! Мне нужно помочь одеться, найти корону и вообще…Я не умею САМ!!! НО кха..ха...Я могу научиться...Меня не надо убива-а-ххх-ать. Пошшалуйста. Я цх-кхе-х-х-хенее шшивой...

Последнее слово посиневший голый паренек уже прямо-таки прошептал. А Ёми-Ёми в это время как раз вернулся с жирным кроликом.
Дар был вручен Цере ровно так, как и полагается вручать дары большим грозным химерам. Ёми-Ёми долго полз на коленях почти что облизывая землю, потом он положил кролика перед Василиской. Потом только обратился:
- О Цера Могучая и Великая, принять это вкусное мясо в знак моего фейского почтения следовать тебе. Лай-Лай-Лай. Ёми-Ёми твой преданный слуга и сполнитель, всяких пожеланий гордый осуществитель!!! Не гневайся, о Химера. Прими доброе служение и отпуститеньки Короля. Птички на деревьях шептастеньки о вкусной драке...Лай-лай-лай. Говоритеньки что будут мертвяки...

Феари, недолго думая, подскочила к Ульриху, как только кентавр нанес ему удар. Она знала, что рыцари да и все мужчины, к слову, не любят, когда их жалеют, поэтому не нашла ничего лучше, как шарить рядом по траве в поиске рыцарского зуба. Зачем ей сдался этот зуб - она и сама не знала, может на память себе заберет, а может рыцарю отдаст для отвода глаз, чтобы подойти к нему поближе. Ко всему прочему, Феари боялась, что, если подскочит к рыцарю, он, пристыдившись, полезет в драку вновь, чтобы доказать, что он не слабак. А Феари не была согласна на беззубого рыцаря калеку. А потому она совершенно нелепо искала жемчуг в траве.
А зуб, к слову, так и не нашелся. Кентавр ускакал с рогатым в таверну, а Ульрих продолжал сидеть.
- Оставайся тут! - вкрадчиво произнесла рыжая, коснувшись плеча Ульриха и поскакала в таверну, поглядеть, жив ли еще рыцарь. Все нужно было держать под контролем.
- А ну брось задираться, старый ты хрен! - громко рявкнула Фе, встав в проеме двери. Она была готова отскочить в сторону в любой момент, если бык решит сделать ее своей мишенью.

Ёми-Ёми успел как раз вовремя - после того как эльфийка опрометчиво оставила бедного ребенка наедине с голодным чудовищем (и то что ребенок был волшебный, сексуально-озабоченный и жутко надоедливый, а чудовище милое и симпатичное, её нисколько не оправдывает), Цера уже почти всерьез смотрела на наглого мальчишку, как на закуску. А что, она и поест и заткнет наконец этого нахального болтуна! Сплошная выгода!

Впрочем по прибытию кролика, химера немедленно утратила к лесному королю всякий интерес и довольно бесцеремонно отшвырнула его в сторону и ухватив кролика за уши, задумчиво уставилась на раболепно распластавшегося перед ней фей-яма.
- Драка и мертвяки... - Василиска потерла подбородок в раздумьях - Драка и мертвяки, это хорошо. Но как же таверна? Я хочу шлюх и нажраться! А еще Ульрих просил отвести туда Сильмини и отнести вещи! - К вещам Цера разумеется относила и полумертвого южанина
- Нет, я пойду в таверну. Драки с мертвяки подождут. А если этот болтливый чудик тебе нужен - помоги ему одеться сам.

С этими словами василиска отвернулась от фейки и повернулась к все еще трепыхающемуся в её руках кролику. Дождавшись пока несчастное животное встретится с ней взглядом и покорно застынет начисто лишившись воли, Цера вновь распахнула свою чудовищную клыкастую пасть и отправила туда еще живого и дышащего кролика, почти целиком. Загнутые клыки впились в мохнатое тельце, захлопываясь подобно капкану, вызывая ужасную боль и наполняя пасть химеры сладкой кровью умирающего кролика. Длинный язык обвил тело зверька проталкивая его глубже в горло. Запрокинув голову, Цера в несколько глотков проглотила кроличью тушу целиком, а затем удовлетворенно утерла губы и отправилась вслед за Сильмини.

"Нда, стоило все-таки надеть доспехи."
Было довольно больно. Глассвайн привык, гм, получать по рогам в различных заварушках, но это не значит, что подобное занятие ему сколь-нибудь нравилось. Впрочем, выть, кататься по полу и ждать следующей порции ему тоже не пристало. Надо встать и сделать что-то, потому что бычара уже берет разбег. Сделать кой-чего.
...
- Ох-хо-хо! - Раздалось их таверны. - И это удар? Давай-ка еще разок!
Взревев от такой наглости, Рори рванул внутрь. Нет, ну вы только гляньте на этого жирного тупого сая!

Король-Лес кричал ей в спину, продолжал обзываться, поэтому Сильмини и не подумала возвращаться и помогать ему. Пусть учится вести себя достойно, а нет - пусть получает по заслугам. Может, это и хорошо, что он лишился своих магических сил. Это его наказание. Альвари надеялась, что они к нему вернутся, но не раньше, чем он очистится от скверны.
Однако, Сильмини Келевон была не бездушным существом, способным оставить беззащитного, пусть и невыносимого мальчишку на произвол судьбы и на перекус химере. Уходя от не задавшейся любовной полянки к хрустальному мосту, эльфийка общалась со встречными деревьями, мимо которых проходила, чтобы они её держали в курсе происходящего на поляне. И она знала, что Цера в итоге отпустила Лес, соблазнившись принесённым фей-ямом подношением в виде целого кролика. Бедный ушастик, вздохнула альвари, ты умер по моей вине. Стал случайной жертвой разборок двуногих. Лучше бы Цера съела Короля-Леса... а ещё лучше её, Сильмини.

А рядом с мостом через бурную речку лежал вечной мебелью красивый южанин. Заметив носилки с Исфарханом, Сильмини подошла к ним и присела на колени, рассматривая раненого. Если бы не недавняя неудача с магией, она бы, возможно, попыталась помочь этому человеку и облегчить его страдания. Совсем исцелить за один раз здесь вряд ли возможно...
- Красивый... и обречённый страдать... - неслышно прошептала она, осторожно коснувшись ладонью его щеки. - Что ж тебя бросили-то все?
Ну, кроме Претендента, который его «сторожил», покуривая свою травку. Чуткое эльфийское обоняние глубоко возмущалось тем, что приходилось сейчас дышать этим знатно накуренным воздухом. В голове даже помутнение какое-то образовалось, и на какое-то время забылись проблемы с корольком. Претендент нёс какую-то чушь, к которой волшебница пыталась сначала прислушиваться, но очень быстро поняла, что ничего не понимает. Вроде бы смутно смысл улавливался - всё же Сильмини была образованной аристократкой, её обучали магии, и высказываемые фей-ямом понятия казались знакомыми, хоть и высказанными как-то замудрённо.
В общем, звучало это всё как сказочка на ночь. Поэтому Сильмини Келевон улеглась рядом с Исфарханом и закрыла глаза, пытаясь заснуть. Предварительно щенка отпустив, имя которого оказалось довольно сложным: целый Айе-Райгайрах!
- Я тебя буду звать Айе, - негромко и сладко потянула она, а затем так же сладко зевнула, - ты ведь не против?
Кума? Он что-то сказал про Куму?
- Ох... эта Кума... дерьмишком от неё пованивает, - не открывая глаз, как-то меланхолично говорила альвари, лёжа рядом с южанином. - Как же она меня уморила... - и новый зевок. - Я посплю немного... Разбудите меня, когда что-то изменится...
Слова Претендента о какой-то там драке просто утонули в обилии непонятных терминов. А если и драка - пускай себе дерутся. Где-то там, далеко, за мостом. А здесь - хорошо. Здесь тихо и уютно. Речка над ухом журчит. Деревья что-то грустно нашёптывают. Претендент своими сказками убаюкивает, а дым из его трубочки такой... такой замечательный и превосходный прямо дым...

Уж если что и свойственно отчаянным гемландцам, так это отчаянные и очень глупые поступки на краю смерти! Вот и старина Ульрих, утирая окровавленные губы поглядел на Феари своими синими глазами, вдруг счастливо рассмеялся, хватая эту женщину в охапку. И что же сделал? Поцеловал! Жарко поцеловал губами впиваясь в ее губы – вот раньше бы рыцарь тушевался, вот раньше он отходил бы всё дальше и дальше, высокую честь Валара выдерживая. Друг. Рейгменер и всё такое…

Но теперь, когда уж и сдохнуть не так трудно - теперь Ульрихом шальной, сумасшедший раж овладел! И тогда было прикосновение ледяное, и рука скользнувшая по темным перьям и коса белая-белая пахнущая зимой и серебряным инеем. Тогда ничего не существовало в этот момент на краю разлуки. Только счастье, только бесшабашное опьянение жизнью, когда пьёшь ее глубокими глотками, захлебываясь, теряя рассудок и получаешь удовольствие.
И пахло кровью для коднарицы, лесом, охристой листвой что ужалена первыми кипучими заморзками - немного мужским потом, и немного калёным железом. А потом рыцарь красивую бровь вздернул. Волшебное, триумфальное, невозможное безмыслие!

- Ф-фыфем один раф, дефочка моя, и умираем...фёт...один раз!

Пошатываясь, счастливый гемландец снова отправился в бой, ведь хорошая драка, она никогда лишней-то не бывает. А гемландцы, они ж для драки живут, могла и догадаться леди Гвидичи!
Остановить сурового, хотя бы и пару зубов потерявшего рыцаря, ну нет! Ни одной женщине это не под силу – уж если поцеловал фон Бранден, значит и не опозориться перед ней. Гемландцы не отступают, не сдаются и не позволяют себя бить. Страна эта суровая, северная, а рейгмен – мужской кодекс чести – с давних времен над поступками царствует.

Нахмурился, утирая сочащуюся изо рта кровь мужчина. Сильмини. Феари…Как жаль что в Гемландии обычай многоженства вместе со старым рейгменом умер. Нынче соблюдается новый – Церковный. А Мать-Церковь хотя и позволяет наложниц иметь, но жена-то только одна может быть.

...

Ну, Ульрих Ульрихом, а сама Феари, всё ж попыталась уладить это дело миром. Это гемландцам война, а леди Фе, во-первых женщина практичная, а во-вторых не гемландка совсем, а потому и рейгмен ей не требовалось соблюдать! Ну да, Ульрих и красив, и мужественен и храбр и могуч, а без зубов как-то не очень! Хорошая улыбка все же красит мужчину, вот и попыталась вступиться женщина за своего бойца, да и за Глассвайном приглядеть одним глазком.

Она даже попыталась отчитать бычару и получила хлесткий, болезненный как удар бича ответ.

- Пошла ко всем хренам, нахрен, вонючая говноедка!!! - Проорал разъяреный Рори делая забег, лениво боднул коднарицу, сбрасывая ее с крыльца. Напрасно Фе пыталась уклониться - Рори оказался быстрее и жестче, хороший удар и полуведьма отлетела в траву! Там одуванчики, букашки, палая листва пахнущая особенно терпко сладко, будто охрянистый мёд дней.
...Но это не страшно было. Ульрих исчез в Таверне, дыхание слегонца сбилось, но еще можно было подняться с земли и пойти следом. Коднары очень выносливые существа! Страшнее оказался удар Найджелла – вот он возник, потемневший лицом пацаненок – жуткий призрак жутких дней. В руках посох, тот самый, что уже встречала Гвидичи у Заповедного Алтаря, на губах жестокая улыбка зверя.
Веснушчатый сквайр Найджелл выбрал свою сторону – порезанные ладони сочились кровью: кому бы Найджелл не отдавал эту кровь, ну явно не Фонтану, не светлым богам и не Золоту Тай…

- Ужо моя добрая леди, я вас люблю…так прямо люблю что страшно. Ненавижу вас всей душой. Что б вы сдохли в муках, ага! - Процедил паренек ударяя женщину посохом. Не больно вроде бы ударяя-то. Но…Крепкое полукоднаровское тело вдруг лишилось воли, а по венам растекся жидкий огонь. Очень и очень холодно стало, зябко, будто Ульрих обнял. А Найджелл, посвистывая, поправил темное перышко на щеке женщины. – Ужо добрая леди Гвидичи, ужо не обессудьте, да? Я вас люблю. Мы будем вместе же. А вы вот сбежать ходите, да подика-сь с хозяином моим бежать хотите? Ай-яй-яй, ну теперича я такого не потерплю…Ни Ведьмака не потерплю, ни этого Ричарда урода со шпагой, ни Хозяина своего...никому ужо Найджелл кланяться не станет.

Улыбнулся гаденько мальчишка и оставил скованную заклятьем женщину валяться на траве.

Быть может всё иначе могло бы сложиться присутствуй здесь Цера или Сильмини. Быть может все еще могло закончиться добром. Увы, никого здесь не оказалось в нужный момент.
…Только Большая Мама со страхом отступившая от Найджелла, только фей-ямы с визгом прыснувшие в сторону. Только скромняга Найдж, променявший свет на тьму. И Яни-Яни, маленький звереныш двинувшийся к хрустальному мосту с хрустальными же перилами.

А Рори между тем ворвался в Таверну, выбив из Глассвайна дух одним хорошим ударом. Напрасно старался уклониться рыцарь, напрасно старался переиграть судьбу – все произошло быстро и не слишком-то красиво – Рори взял Бербеджема на рога, взревел и отшвырнул еще трепыхающегося толстяка прочь. Хотел добить стулом, но тут уж фон Бранден ворвался в пустое помещение, хватая бычару заледеневшими своими руками. Бычара, впрочем, оказался устойчив перед такой магией – бывалый боец да еще и дивн! Зарычав, он как-то ловко перехватил гемландца – Ульрих впрочем тоже рыцарскую науку ведал. Удержался, не дал себя заломать, треснул даже пару-тройку раз Рори в зубы хорошими смачными ударами. Левше всегда легче бить! А потом всё завершилось как-то резко, когда внезапно обожгло спину гемландца не слишком-то и болезненное, но какое-то уж противное прикосновение.

…

- Я вас люблю, леди Феари! – Улыбнулся Мальчуган. – Вы злыдня, вы дрянь, вы ужо так меня обидели добрая леди, так я вам ужо думал никогда энтова не прощу…А она сказала простить! Она сказала, вы моя теперь. Она сказала чтобы я не помнил зла. Совсем совсем моя, добрая леди чтобы не помнил зла…

Вернувшийся подросток над Феари склонился.

- Оооо…она мне правда не сказала как вас отсюда утащить…Но вы не бойтесь, чёй-нибудь придумаю сейчас…прямо расстараюсь…Найджелл хороший, старательный, волшебником вырастет…

И облизав зубы, мальчонка задумчиво прислонился к посоху, пришептывая, советуясь с кем-то, к помощи взывая.

…

Там где свет, там и тьма. А где самая колючая темень владычествует, там и неяркий луч солнца вдруг прорезает смертную мглу топким золотом. И самая маленькая, самая неучтенная песчинка может иметь судьбоносное значение.
Радостно потирал лапки Ёми-Ёми предчувствуя награду от Церы – ну кроликом же накормил, да еще каким жирным! Принц плелся следом, пытаясь кое-как влезть в свою роскошную одежду. Сильмини тонула в клубах розового дыма, погружаясь в сладкое, хорошее такое забвение. А щенок, вдруг обдав свою хозяйку волной страха, рванулся куда-то прочь за Хрустальный Мостик.

Шумела Река. Яни-Яни глубоко хромая и попискивая двигался навстречу Химере, эльфийке и накурившемуся претенденту.

- Беда…беда…лай-лай-лай…Бежать бедать…предупреждать…ай яй яй, Яни-Яни…Бедный бедный Яни-Яни…бедный бедовый что видеть его глаза…

И казался смешным этот кособокий, прихрамывающий зверек, но в его безумии что-то правильное слышалось, даже для Церы, хоть и не привыкла Химерийка к сложным думам.

- Забирать брать отниматеньки глупый парень…Забирать женщину-коднара. Ай-яй-яй…Предался, отдался, отказался...сьями-сьями, ядовитая душа, ядом ведьмищу душит...

А Цера уже и сама чувствовала особым нюхом хищницы запах какой-то гнили, сладковато-кровянистый душок и аромат беды – как-то смутно эта беда была связана с небом, с железом, с краем вечной зимы. Какая-то пакость на кожистых крыльях, большая такая пакость летела сюда. Враг, который побольше самой Василиски будет!

...

Кружились листья, болтали между собой деревья и травы, простые зеленые сплетни в непростом Бордовом Лесу. Король-Лес остался без магии, но травы и цветы были наполнены волшбой до краев. Магия ведь в каждом живом создании присутствует! Курчавые облака, небесная синь, болтливая речка колокольчиками посмеивающаяся себе, динь-динь-динь…
Сильмини спала. Вкусные травы Камме-Камме сделали ее сон лёгким и приятным. И сквозь радужные грезы, отчего-то чудилось эльфийке будто она собака: бежит на четырех лапах принюхиваясь к земле. А запахи всё страшные, мертвые, жутенькие вокруг. Темные, багряные, сероватые как пепел.
Огроменная мрачная Таверна, орущие мелкие белки – побежать бы за ними, но нет…Что-то другое собачье внимание привлекло. Рыжая ведьма распластавшаяся на земле, мерзенько улыбающийся мальчик над ней – вот он что-то сказал, вот облизнул щеку полукоднарицы.

- Ужооо вы не бойтесь леди Феари, ужо вам за спиной Найджелла бояться-то не придется…

Он поцеловал ее! Ульрих! Ее! Поцеловал!! Феари не помнила себя от счастья! Ах, этот сладкий миг! Как же прекрасен он был! И небо в малиновый цвет, и земля в пух обратились. И крылья за спиной отрасли, и разум все мысли порастерял - так хорошо ей было. И ей бы задуматься, что во всех мирах всегда существует закон равновесия, когда за слишком хорошим неизбежно шествует что-то не слишком. Но кто ж о таком думать станет. Правильно - никто. Вот и она не думала. Ей было так прекрасно в его объятиях, с его поцелуем на устах, что ни о чем она не думала. Она растворялась, таяла от его поцелуя, исчезала..

И пусть не долог был тот поцелуй, и скор его уход, больней оказалось появление Найджелла. И Феари испугалась. По-настоящему впервые в жизни она так сильно испугалась. Сразу же, еще не зная чего, но страх был настолько сильным, что парализовал не хлеще его посоха. Найджелл был мерзким, Найджелл был чужим. Он был страшен, страшен изнутри настолько, что хотелось визжать от ужаса и закрывать лицо руками. На нее смотрели страшные глаза, ее касались жуткие руки. И Феари хотелось, чтобы место, на котором она лежала, быстро опрокинуло ее в яму и там же захоронило, лишь бы укрыться от этого ужаса о двух ногах.

Но Феари всегда была и остается умной женщиной, не смотря на чувства свои. Она сперва думает, потом говорит и делает. Другое дело, что не всегда мысли могут ее остановить, и не всегда она к ним прислушается, но подумает она всегда. Подумала она и сейчас.

- Любимый! Ты ли это? - тихо вопросила она, вглядываясь в страшное посеревшее от тьмы лицо мальчишки. Знала она, что желание его, любовь его к ней будет выше здравого смысла, - А я так ждала тебя. Так боялась, что совсем ты сгинешь в этом гиблом месте... - все тише становился ее голос, будто умирала она, - А ты вернулся, мой любимый Найджелл. Вернулся, чтобы спасти меня, мой родной. Так спаси же.. Уведи от этого страшного места. Я хочу быть только с тобой, и ни с кем больше. Теперь ты силен, теперь ты обладаешь силой, хочу уйти с тобой. Никого сильнее тебя нет. Теперь я вся твоя. Уведи же меня поскорей отсюда... - глаза ее постепенно закрылись и создалось впечатление, будто совсем она богу душу отдала.

Насытившаяся, а потому практически довольная, Цера уверенно топала в сторону предполагаемой таверны, скрывавшей в себе таинственную возможность нажраться и загадочных шлюх, способ применения которых все еще оставался для василиски загадкой. Даже дополнительная нагрузка в виде висящей на плече эльфийки, бесполезной тушки южанина и прочих вещей не слишком мешала довольной химере смело шагать в светлое будущее.
Настроение василиске в очередной раз испортил Яни-Яни.

Поначалу, увидев наглого пушистика неуклюже косолапящего в её сторону, Цера грозно нахмурила брови и собиралась уже то ли сурово отчитать вредного фей-яма, то ли вовсе закусить им кролика. Но что-то в поведении Яни-Яни, заставило василиску помедлить с откусыванием бедолаге головы. А затем зверек заговорил и брови химеры так и не успев нахмурится, наоборот подпрыгнули вверх от удивления.

- Глупый парень? Найджелл?! Найджелл делает что-то плохое с Феари? А где Ульрих? Что произошло?!

Побросав вещи (и более менее аккуратно уложив на землю тела товарищей), Цера подскочила к пушистику и ухватив его за загривок подняла в воздух, сверля взглядом. Чуткие ноздри хищницы уже почувствовали гнилостный запах беды. Запах врага. Врага сильного, опасного и неведомого. Врага с которым могла справится только Цера, поскольку хрупкие, слабые человеки (и эльфики), ломались, терялись и приходили в негодность стоило только ей на мгновение отвернутся. Как они раньше без нее выживали? Как она вообще могла оставить Ульриха и Феари идти на поиски Найджелла одних? Ульрих даже яму выкопать не может, не то что кого-то защитить! Каждый раз, когда она ослабляет внимание, кто-то из этих маленьких, хрупких, мягких и слабых человечков попадает в беду, как это было с Валаром.

Нет. Не так. Как это было с Хозяином. Как бы она не ненавидела Хозяина сейчас, правда была в том, что тогда он дал ей задание с которым она не справилась. Впервые в жизни. Она не смогла его защитить. Кто-то оказался лучше нее, кто-то превзошел её, кто-то смог победить её - пускай даже не вступая с ней в бой. И больше такого не повторится. В этот раз, она не позволит никому умереть. Кто бы не пытался обидеть ЕЁ маленьких слабых человечков - сначала ему придется пройти через химеру.
- Яни-Яни, покажи где это! Сильмини... - Цера на мгновение запнулась, а затем яростно зашипела. Проклятье, она же не может быть в двух местах одновременно, а значит эльфийку придется оставить позади - Сильмини! СИЛЬМИНИ! - Он такого крика и мертвый бы проснулся - Сильмини, я должна бежать вперед. Феари и Ульрих в опасности. Двигайся к таверне, я скоро вернусь!

И подхватив Яни-Яни и Ёми-Ёми, Цера бросилась вперед

Всё смешалось в думах Сильмини. В грезах её, вызванных розовым дурманом накурившегося Претендента, в этих необычных абстракциях, пытающихся выдать себя за хороший такой, добрый и бодрящий сон, она видела обрывки всего произошедшего с нею после перемещения из Азариса в чужой мир, и были они причудливым образом перемешаны с воспоминаниями прошлого, прожитого в родном лесу. Больше всего места в этих грезах было отдано почему-то сэру Ульриху и всему, что было с ним связано. Рыцарь представал в воображении эльфийки в разных образах, из ледяного превращался в нормального - и каждый раз был он другим. Сильмини ведь ни разу не видела его в обычном состоянии. Проклятье делало его непохожим на себя прежнего, хоть и оставляло все те же черты внешности. Но, например, его волосы. Какого они цвета были изначально? Сейчас-то они превратились в бело-ледяные. А ведь Ульрих мог быть и черноволосым, и блондином, и шатеном. И когда перед спящей Сильмини выстроились в ряд целая дюжина Ульрихов и предложили найти среди них настоящего, эльфийка забеспокоилась. Тогда-то она и ощутила волну страха от пробежавшего мимо щенка рогатого пса.
Но сон продолжался, и теперь он стал тревожным. Появился жутенький брат гемландца, мерзко улыбнулся и велел ей найти настоящего Ульриха. Коли угадает альвари, то, так и быть, отпустит его с ней, а коли нет, то сама женой Андреаса станет. Таковы правила игры. Выбирай, Сильмини!
А пока она задумчиво ходила вдоль ряда Ульрихов, его проклятый брат бормотал что-то маловразумительное писклявым голосом:
- Беда… беда… лай-лай-лай… Бежать бедать… предупреждать… ай яй яй, Яни-Яни… Бедный бедный Яни-Яни… бедный бедовый что видеть его глаза…
Ходила Сильмини и всматривалась в лица одинаковых с виду гемландских рыцарей. Одни усмехались ей, другие заверяли, заикаясь, что это они и есть настоящий сэр Ульрих фон Бранден из дома фон Бранденов. Только один был молчалив. Смущённо отвёл взгляд и подёргал себя за косу.
- Это он! - эльфийский палец обличительно ткнулся в рыцареву грудь, да так, что Ульрих аж покачнулся. - Я выбираю его!
- Забирать брать отниматеньки глупый парень… - завозмущался-запищал Андреас. - Забирать женщину-коднара. Ай-яй-яй… Предался, отдался, отказался... сьями-сьями, ядовитая душа, ядом ведьмищу душит...
- А? - непонимающе обернулась Сильмини.
Глядь на себя - а и в самом деле обернулась! Чешуя на коже проступила, а из-под чешуек перья вылезли. Ногти удлинились и когтями острыми стали.
- Что такое? - щёлкнула клювом альвари-коднарица, за голову схватилась. - Почему? Феари?!!!

Никто ей не ответил. Да ответ и не нужен был - она перестала быть коднаром и стала рогатым псом. Щенком благородного абиссинского пса, бегущим куда-то, к земле принюхиваясь. В голове забились путаные мысли: куда я бегу? Зачем? Что или кого ищу? Запахи пугали, всё казалось слишком каким-то реальным, на сон не похожим даже.
Увидев кучку фей-ямов, которых поначалу она приняла за говорящих белок, Сильмини насторожилась. Видишь фея - быть беде. Эти белколисы беды так и притягивали. А может, их притягивали чужие для этого мира существа, а фей-ямы просто рядом оказались и ни в чём не виноваты. Принюхалась, огляделась, помочилась под кустик и на Найджелла зарычала. Стоп. Найджелл? Сэр Най, что с вами не так??? Вас король-Лес покусал?! Феари в опасности! А где же сэр Ульрих? Хотя бы один из!
- Глупый парень? Найджелл?! - бесцеремонно (в своей манере) ворвалась в эльфийкин сон Цера, почти один в один повторяя те же вопросы. - Найджелл делает что-то плохое с Феари? А где Ульрих? Что произошло?!

Что там было дальше, альвари не досмотрела. Услышав, что её зовут в самое ухо зычным химерийским голосом, она вырвалась из цепких объятий сновидений. Дрогнули сначала веки эльфийки, а потом она резко открыла глаза.
- Что?.. Цера, подожди... Таверна... они рядом с Таверной! Я с тобой... - попыталась Сильмини напутствовать химеру, чтобы долго не искала.
Она чувствовала сильную слабость после не очень-то здорового и порядочно дурного сна, только казавшегося лёгким и воздушным, а потому, когда встала на ноги и пошатываясь побрела за химерой, та успела убежать далеко.
- Сэр Най... что с тобой случилось... - выдохнула она и постаралась идти быстрее. - Оставайся здесь, там опасно, а ты теперь можешь умереть, - серьёзно предупредила Сильмини королька, оглянувшись.
Останется или нет - ему решать. Нянчиться с ним альвари больше не собиралась.

...