*Следы на песке | ходы игроков | Глава 5. "...Туда-сюда и всем по пивку"

К тому моменту когда Ульрих обратился к Цере с благодарностью, химера уже прекратила с хохотом кататься по земле в обнимку с песьей головой, выковыряла из себя застрявший рог и уже взялась за вытаскивание стрел. Услышав слова рыцаря, василиска широко улыбнулась и радостно запрыгала вокруг него, радостно скандируя "Церу похвалили, Церу похвалили, Цера - Чума!" (что такое Чума Небесная и уж тем более Книга Книг змеептица понятия не имела, но по тону Ульриха догадалась что это были комплименты). Впрочем будучи честной и порядочной химерой, она все же сочла должным поправить Хозяина сообщив ему, что спаслась от "вредной шумной тетки" она не самостоятельно, но посредством "чешуе-крысы", которая превратилась в "вонючего медведя" и сбежала.

Приказ же игнорировать Найджелла явно вызвал у химеры огромное недовольство и похоже серьезно испортил приподнявшееся было после похвалы настроение. Очевидно с идеей о том, что василиска умнее мальчишки рыцарь всерьез погорячился, несмотря на всю её сверхчеловеческую силу, скорость и выносливость, своим поведением Цера немногим отличалась от ребенка. Вот и сейчас, химера обиженно надулась, затопала ногой и зашлепала хвостом, только услышав имя юного оруженосца. Бедолаге в некотором роде было чем гордится, так достать василиску за такое короткое время не удавалось даже самым опасным её противникам
- Цера не обижается на слова глупого Найджелла! Но глупый Найджелл наврал про Церу Хозяину! Нельзя врать про Церу Хозяину! Цера хорошая химера, а он хотел выставить Церу плохой химерой! Глупый Найджелл! Глупый, глупый, глупый! Цера не хочет ему ничего придумывать! И Цера...

Василиска собиралась было сказать, что её взгляд - это не магия и расколдовать его она не может, но рано или поздно он должен прийти в себя, но тут ей в голову пришла идея еще лучше. Зловеще и коварно ухмыльнувшись, химера хищно облизнула губы раздвоенным языком
- Хозяин просит расколдовать Найджелла? Цера сейчас расколдует... хехехе...

Подбежав к все еще стоявшему столбом мальчишке, василиска положила руки ему на плечи, приблизила свое лицо к его лицу... и оглушительно рявкнула
- ПРОСЫПАЙСЯ ГЛУПЫЙ НАЙДЖЕЛЛ! ПРОСЫПАЙСЯ НЕМЕДЛЕННО!
После чего отвесила бедолаге несколько пощечин (била химера едва ли в одну десятую своей силы, но даже это были весьма болезненные удары). В общем-то Цера даже не совсем солгала насчет расколдовывания. Громкие звуки и боль действительно порой помогали вывести жертв из оцепенения, хотя шанс на подобное был крайне мал - все же парализующий взгляд василиска использовала как правило в бою, где хватает и боли и криков. Но ведь Хозяин сам попросил об этом, верно? А хорошая химера всегда старается выполнить Приказ, как бы трудно ей не было.

Закончив с Найджеллом и вновь вернувшись в приподнятое состояние духа, василиска вновь вернулась к выковыриванию из себя фей-ямовских стрел (благополучно пропустив рассказ эльфийки и дискуссию о сложности гемландских супружеских отношений) и отвлеклась от этого только на делегацию пушистиков, из предложения которых Цера поняла только что они хотят чтобы она съела одного из них.
- Хозяин запретил Цере есть маленьких пушистиков - Змея отрицательно помотала головой - Но Цера очень хочет попробовать и Хозяин кажется в хорошем настроении и похвалил Церу. Попросите Хозяина разрешить Цере съесть пушистика и Цера съест. Цера хорошая химера и не ест говорящие штуки. Она даже рогатых зубастиков не скушала, хотя они вкусные.

Как бы ни казалось хорошо и уютно сейчас на поляне, это было только временное затишье перед снежной бурей. Она ходила кругами вокруг собравшихся на поляне существ, напоминая лютого зверя, бродящего в ночи поблизости от разложивших костёр путников и не решающегося напасть только из-за своего дикого, животного звериного страха перед огнём, а оттого подвывающего во тьме, на судьбинушку свою печальную жалующегося. Злой это был вой, алчущий крови и смертей живых, ненавидящий всё живое и светлое, что посмело оказаться во владениях зверя.
Как бы здорово и тепло сейчас не было, всё на поляне напоминало о близости этого зверя. Злой лес, злая буря, столько злости вокруг скопилось, что хватило бы её на много лет чумы, ежели развеять всю её по ветру. На поляне было затишье, но следы битвы никуда не делись. В стороне валялся мёртвый рогатый пёс с перегрызенным горлом. Поодаль от него было тело второго, чья голова оставалась в руках химеры. И, конечно, вся эта сцена, включая победительницу, была щедро полита кровью, быстро чернеющей на глазах, верный признак гнильцы в крови этой. Тут и там торчали крохотные стрелы маленького лисоподобного племени, которыми они пытались помочь высоким двуногим отбиться от нападения псов. Обильно ими утыканы были и земля, и поверженные враги, и даже союзница Цера, надо полагать, страдавшая от них не более чем от комариных укусов, хотя её странное поведение подсказывало альвари, что стрелы были не простые. Наверное, стоило бы побеспокоиться о химере, если бы не проблемы посерьёзней у Валара, да и Ульрих так держался за свою ногу, что целительница понимала - о ней также нужно позаботиться, не к добру это, должно быть, дракон её сильно повредил. Как бы не сломана была, это надолго их задержит. А ещё - ошиблась эльфийка, посчитав, что Илуватар был милостив. Не сразу она заметила горя у племени фей-ямов. Эмпатический блок не дал почувствовать смерть маленького разумного. Только увидев его на руках у соплеменников, поняла альвари, что её появление принесло смерть не только слугам Тьмы, и очень горько ей стало. Разменяла свою жизнь на жизнь фей-яма... Но что случилось, того не миновать. Пока она жива, в её власти позаботиться о том, чтобы жизнь маленького существа не отдана была напрасно.
Сильмини какое-то время оставалась у костра, согревая руки хотя бы до состояния, чтобы пальцы не дрожали, чтобы тепло от ладоней разлилось по телу и стало чуть полегче. Когда она сама дрожать перестанет, то и ведьмаком легче и эффективнее заняться будет. Сейчас им занималась рыжеволосая женщина, а эльфийка присоединится к ней чуть позже, через пару мгновений. Ещё чуть-чуть хотя бы согреться. Всё равно, пока вода нагреется, она ничего не сможет сделать - максимум, осмотреть тело ведьмака, чтобы понять, насколько серьёзны его раны, и оказать самую необходимую пока помощь. Чувствовала Сильмини, что его дело плохо, потому торопилась, подносила руки ближе к огню, чтобы жар костра быстрей взял закоченевшую и оттого особенно бледную кожу.
Пока грелась, слушала, как Ульрих с полузмеёй разговаривает. Нет, положительно ледяной рыцарь любил поговорить, тем самым вызывая в мыслях у альвари мимолётную добрую улыбку. Приводил в пример какие-то истории, которые достал из глубин памяти, делясь ими щедро и охотно. Хвалил химеру за службу и наставлял, как ей следует с Найджеллом себя вести. Выходит, Цера тоже была магом, раз оказалась способна зачаровать мальчика. Хотя странно, альвари в ней не чувствовала магии, кроме той, что была сутью её естества монстра, но не дававшей власти над магическими энергиями. Да и с псом она сражалась как зверь, используя вместо оружия когти, зубы и хвост, ничего магического не было в этой битве. Не имела раньше дела Сильмини с василисками и не знала, какой эффект способен оказывать на смертных их гипнотизирующий взгляд, оттого для неё загадкой было то, что Цера с Найджеллом сотворила.
За попытками химеры привести мальчика в чувства она пронаблюдала с великим сомнением на лице, иногда порываясь что-нибудь сказать, чтобы остановить её, но не решаясь - уж больно Цера уверенной была... и страшной. Ну, главное, чтобы не навредила.

К счастью, просить лес о помощи не пришлось. Да и, судя по тому, что дороги не стало и вокруг костерка собиралась зима, ничем бы лес уже не смог помочь. Зимой все травы спят, а уж настолько лютой, злой зимой даже под снегом живой корешок не отыщешь. Хорошо, что какие-то запасы нашлись у путников. Запасы довольно неплохие, эльфийка сразу поняла это, взяв переданные Ульрихом сокровища, иначе их сейчас не назовёшь. Она перебирала корни растений, засушенные, а кое-где и живые ещё листья, стебли и соцветия, частью измельчённые и истёртые в порошки, принюхивалась к ним и различала по виду и запаху знакомые - на удивление, она почти не заметила отличий между этими травами и росшими в лесах и на полях её родного мира. А вода в чугунке уже грелась стараниями рыцаря, который, несмотря на повреждённую ногу, старался, очень старался ради общего блага.
- Сильмини, достаточно просто Сильмини, - попросила альвари, два раза подряд услышав от Ульриха обращение к ней по полному имени даже с принадлежностью к Дому. Ей было приятно почтительное обращение, но сейчас оно было лишним, да и не годилось в обычном общении, только на официальных встречах с благородными особами. - Если позволишь, тоже буду называть тебя просто Ульрих, а не Ульрих фон Бранден из дома фон Бранденов. Да, я целитель. Правда, больше сильна в магическом лечении, но и в знахарстве сведуща немного, - несколько скромно сообщила эльфийка. В конце концов, она действительно была не лучшим знахарем, не стоило убеждать новых знакомых в обратном. - Сейчас поглядим, откуда столько крови.
Пожалуй, что смущение Ульриха было слишком заметно, чтобы не обратить на это внимание. Здесь и эмпатия не нужна, стоит только взглянуть на его поведение и стремление не глядеть на неё прямо, а ещё его с головой выдавал кружащийся вокруг него снежный вихрь, делавшийся тем сильнее, чем больше он волновался. Но Сильмини сейчас было совсем не до того, чтобы думать о причинах такого поведения Синего Рыцаря. Она была занята делом, из всего многообразия запасов отбирая те травы, что им нужны были сию минуту, аккуратно выкладывая их из мешочка, да так, чтобы подальше от Ульриха, от которого буквально веял холодный ветер, способный унести лёгкие травки прочь, заиграть с ними, кинуть в костёр даже. Кроме корений и трав, там же были разные ингредиенты для ведьмачьих таинств, незнакомых эльфийке - их она не трогала, но и не брезговала их видом, хотя многое из этого могло бы заставить простого человека как минимум лицо искривить в гримасе отвращения. Знала Сильмини, что знахари и ведуны самые разные ингредиенты используют для составления зелий, и часто весьма сомнительного и порой омерзительного происхождения. Но это их работа, их труд, и нужно относиться к таким вещам с пониманием.

Леди Феари - так звали огневласую - действительно оказалась женой ведьмака, исходя из смущённой речи Ульриха. И отчего он так смущается?
Впрочем, альвари знала, что люди к отсутствию одежды относятся порой очень болезненно. Они считают, что показаться кому-то нагим - стыд и позор, а подчас и большой грех. Трудно было это понять, но принять вполне возможно. Так же и люди не могли понять философию альвов, согласно которой не нужно стыдиться или стесняться того естественного, что дала тебе природа. Многие люди ошибочно считали, что альвам просто нечего стесняться с их прекрасными, по людским меркам, телами. Однако это была только часть правды. Истина заключалась в том, что альвы, помимо того, что были прирождёнными эстетами и ценителями всего прекрасного, включая красоту тела, ещё являлись существами с магической природой, справлявшимися с потоками энергий так же легко и естественно, как для человека дышать. Химические процессы, происходившие в их телах, были такими же потоками энергии, как и любые другие. Альвы умело контролировали свою сексуальную тягу. Они не знали, что такое похоть - но знали, что такое страсть к любимому. И любили только раз за свою жизнь, хотя здесь бывали и исключения - случалось, что после гибели любимого проходило время и они могли снова полюбить, однако это было редкостью. По крайней мере, у тех из альвов, что жили в Великом Лесу - поселившиеся среди людей проникались постепенно людским образом жизни, их пороками, и могли сами стать порочными в итоге. Так вот, умелое управление своими энергиями позволяло остроухим обитателям Великого Леса спокойно относиться к обнажённому телу, они не испытывали дурного влечения, и в то же время, когда речь шла об уединении с любимым, легко могли включить свою чувствительность. Альвы не были холодными и бесстрастными. Они просто лишены были низменных пороков и инстинктов, присущих представителям многих других рас, включая и людей.
По этой причине предложение Ульриха освободить ведуна от одежды, чтобы осмотреть его тело на наличие ран, нисколько не смутило Сильмини, и даже удивляло её, почему рыцарь при этом так смущается. Тем более, что сделать это должна была жена Валара, а вовсе не он. Что же здесь такого стеснительного для него? Видно, дело в традициях его родины, про которые он упомянул. Странные у людей обычаи, право. Мало знакомая с их бытом альвари, прожившая среди них всего несколько месяцев, не переставала всему удивляться. По меркам альвов, она была ещё юна и во многом наивна.
Как бы там ни было, прежде, чем заваривать целебный отвар, следовало проверить состояние ведьмака, чтобы точно определить состав нужных трав.
- Леди Феари, простите мне мою нескромность, но займитесь этим поскорее, пожалуйста, - убедительным тоном попросила огневласую эльфийка. - Нужно точно понять, что происходит с ведуном, и оказать первую помощь его телу, чтобы организм начал бороться. Отвар ещё не скоро будет готов. Он должен держаться всё это время. Пожалуйста, будьте рядом с ним, ваше присутствие около него - важная часть лечения. Он ведь любит вас? А значит, будет за вас держаться, цепляться за жизнь. Сейчас вы - та ниточка, что удерживает его прочнее других.

Она поглядела на фей-ямов, провожавших погибшего лисёнка в последний путь, и вздохнула. Необычная традиция у маленького народа, но она её принимала. Если у них почётно, чтобы павшего воина съедал более сильный, значит, такова их природа. Сильмини была не уверена, что Церу можно отнести к таким Хищникам, с большой буквы. Она ведь всё же наполовину или на треть человек, а не монстр. Но пусть сама решает, кем ей быть. Это её неотъемлемое право как любого живого существа. А погибшего из-за альвари фей-яма очень жаль. Его сородичи могли ощутить печаль эльфийки и вместе с тем решимость сделать всё, чтобы эта гибель не была напрасной.
А между тем снег крошил всё сильнее, и это очень не нравилось Сильмини. По-видимому, Дорога прогоняла зиму прочь, а в отсутствие ведьмака её не стало, и теперь зима забирала своё по праву. Нужно во что бы то ни стало, как можно скорее, привести его в чувства. Может, достаточно будет того, что он в сознании, чтобы дорога снова появилась...

Глядя на то, как заходился работать Ульрих с больной ногой, альвари озадаченно на неё поглядела. Неужели боль её отпустила? Ведь недавно казалось, он ступить на неё не сможет.
- Ульрих, а что у тебя с ногой? - решила спросить Сильмини, внимательно её осматривая, сидя рядом с костром. Но осматривая на этом незначительном расстоянии, с которого ничего толком не понять.
Бросив взгляд на тушки животных, которые рыцарь собрался готовить на костре, девушка чуть нахмурилась. Это могло стать для неё проблемой. И ведь не скажешь, что она привередничает. Альвы не употребляют в пищу мясо, и, если другой еды нет и придётся питаться мясом, чтобы не умереть с голоду, велик риск отравиться этим самым мясом. Не насмерть, конечно. В убитых животных преобладает трупная энергия, энергия смерти. Сама по себе она не вредна для большинства живых существ, но для альва это отрава, и нужно при поедании мяса заботиться о том, чтобы трансформировать энергию смерти во что-то иное. Вот прямо когда жуёшь и глотаешь, ловить полученную от вредной пищи энергию и видоизменять её, иначе потом не избежать осложнений, альва может рвать и поносить от трупного яда, желудок может отказаться принимать мясо. Такая особенность их организма, с этим ничего не поделать.
Впрочем... с чего она решила, что с ней поделятся пищей? Её не так много у них было, судя по размеру и количеству тушек. Остальным бы хватило. К тому же, Сильмини успела позавтракать перед отправлением отряда, и, кажется, ещё не успела проголодаться. Хотя высосанные этим миром магические силы проще восполнить на сытый желудок.

Ульрих что-то рассказывает о своих обычаях в холодной Гемландии, закручивая снежинки в белесые смерчи, но Феари едва ли его слышит. Во все глаза смотрит она на своего возлюбленного, не в силах выпустить его лицо из рук, гладит по волосам, по мужественным скулам, по упрямому подбородку, желая уйти к нему, туда, где он сейчас. Достичь его разума, достучаться, докричаться, сказать, что она ближе, чем он думает, чем чувствует. Прошептать, что любит его всем сердцем, так, как никого и никогда не любила. Но разве ж впустит ее кто-нибудь туда, где пребывает он?

Сильмини просит поспешить и поскорее осмотреть Валара на наличие ран на его теле. Для Феари это новость. Кто еще просил об этом? Ульрих? Что ж, за всеми ее мыслями она не услышала его, вся погрузившись в свои чувства. Взяв себя в руки, Феари принимается освобождать тело любимого от пут одежды, и сердце ее испуганно сжимается, когда открываются ей все его многочисленные шрамы, беспощадными узорами рассекшие его красивое тело в разные периоды жизни. Шрамы эти давно уже заросли поверх других и со временем оказались под другими. Она подносит руку к телу и вздрагивает, обнаруживая, будто впервые, что сама становится тем чудовищем, с коими он сражался. Ее острые когти скромно блестят в этой белой мгле, не желая оставить и свои росчерки на теле ведьмака. В кои то веки, коднаровская кровь и инстинкты отступили перед человечностью. То ли сама аура ведьмака влияла на проклятие, не подпуская к себе проклятие зверя, то ли глубокое непобедимое чувство было столь мощным, что черная кровь буквально сворачивалась пред ней. Тем не менее, Феари осторожно, как могла освободила его грудь от темных доспехов, не обнаруживая никаких свежих ран и порезов. Смысла в дальнейшем раздевании ведьмака она не видела. Крови, кроме как на лице, нигде видно не было, а значит нечего тело на такой холод почем зря выставлять.

- Он не ранен, - уверенно произнесла Феари, поднимая голову к бледной эльфийке.

Феари рассматривала ее исподтишка, любуясь ее красоте, даже не смотря на алые росчерки и брызги крови на лице и ее облачении. Сильмини была красива, и ведьмаку впору было ревновать свою возлюбленную к этой остроухой девчонке. Эльфийка ужасно напоминала Феари саму себя. Она была такой же смелой и отчаянной барышней, способной прыгнуть в огонь, если того требует долг и честь. Она также умела отдавать команды и приказы незнакомым людям, способным помочь и спасти ситуацию, но не подозревающих об этом. Все это их объединяло, и все это заставляло Феари пристальней вглядываться в девушку.

Когда Валар был раздет по пояс, Феари невольно залюбовалась им, жалея что при таких печальных обстоятельствах приходится ей видеть обнаженное по пояс тело супруга.

- Дура! – Наконец-то ожил Найджелл после замечательного обряда воскрешения к жизни, который провела для него Цера. Паренек хотел сказать что-то еще, но стушевался под взглядом рыцаря. Было в этом взгляде что-то жуткое и противоестественное – колючее, зимнее, беспощадное. Да и Цера нервировала! Снова стоять на ветру и дрожать от ужаса думая что орда псин вот-вот сожрет тебя живьем - так проводить свое время Найджеллу вовсе не улыбалось.
- Прости…это…я не хотел, - буркнул веснушчатый слуга, растирая свои красные щеки. Вообще-то его слегка мутило, и невозможно было сказать наверняка – мутило ли его от Василисковой магии или просто потому что Цера довольно внушительно наподдала мальчугану. – Ну да…ну приукрасил я слегонца. А в общем-то…ну это Змеюка…да. Ну, извиняюсь корочева. Вот!

Найджелл сидел и охал возле костра, извинялся да потирал себе щеки, а потом заприметил Эльфийку. И Феари вместе с ней.
Бросившись со всех ног, паренек тут же обнял Рыжую Женщину, захлебнувшись счастливыми откровениями.
- А я знал же что вы меня спасете…знал-знал-знал, вот сказать не мог, а видел вас. Ух, Леди Феари! Вы ж меня спасли!!! Стоял я там и чуть все печонки от ужаса себе не перегрыз. Псин – орда. Ну, думаю, пропадай бедняжка Найджелл! Спасибочки спасибочки спасибочки Вам от нас…то есть от меня самого!
Сквайр счастливо чирикал с Феари, не забывая впрочем, бросать радостные взгляды на эльфийку. Точнее на ее грудь.

- Здравствуйте! – поздоровался подросток с пышной эльфийской грудью Сильмини Келевон.

Падал снег. Холодный ветер ярился приглушая пламя костерка, но так или иначе тепло всё ж одержало победу - снег превратился в воду и закипел. Нехотя закипел, трудно.
Ульрих вяло возился с мясом то и дело поклевывая носом. Иногда, кажется, засыпал, потом просыпался, встряхивался словно кошка и снова начинал бороться со сном. Мясо стыло в его руках и покрывалось льдинами, заметно ухудшая работу. Ульрих собирался распотрошить тушку и повесить ее над костром, натерев солью да травами – но пока напрочь увяз в самом начале – ему никак не удавалось выпотрошить кролика.
Опалив тушку над костром, рыцарь поспешил снять мясо с костра. Гадость получалась, а не еда! Кое-как удалось разобраться с кроликом, а вот с птицей дело и вовсе намертво встало.

- Да, Цера! – В очередной раз встряхнулся фон Бранден. – Т-ты м-молодец. – Гемландец проводил взглядом сорвавшегося к двум женщинам Найджелла. – Ты-трудное это дело, пы-прощать о-обиды и н-несправедливость, но если свободной желаешь стать, т-тогда н-научиться придется. Н-найдежл соврал, это верно. Пы-прости меня дурака что из-за него вскипел! Надо о-обоих спрашивать, а я с-сам себе н-надумал. Вот видишь? Д-дурак я, с детьми-то дел не имел, а ты п-прости. Г-говорящих зверей есть н-нельзя, но этот зы-звереныш вроде у-уже мертв, а Варежки г-говорят что мертвому ты-твои клыки честь. Е-если ты х-хочешь им п-помочь – тогда ешь. Ну а если тебе это неприятно, болезненно, пы-противно – тогда откажись. Ты н-не всегда ды-должна соглашаться, Химера Цера. К-как с Ведьмой, и-иногда нужно г-говорить ты-твердое «нет». Если Цере что-то н-неприятно и н-не хочется, если она считает что это м-мерзко и обидит ее, так и гы-говори – Нет.
Кивнул Химерийке разглядывая ее своими серыми в синеву глазами. Потом поднялся с бревна, выпрямился и слегка поклонился, принося извинения. Снова подошел к Валару.

Покуда дело касалось интимных раздеваний и прочего, мужчина ушел к костру предоставляя осмотр раненого жене, теперь же можно было вернуться.
- Зы-значит не ранен, а откуда же столько кы-крови натекло? ЧуднО. Видит Н-небо, совсем н-не понимаю…
Рыцарь вздохнул дотрагиваясь до плеча Феари. Сжал и снова отпустил.
- М-магия. Но вы не ра-асстраивайтесь, леди Йогмельхар. Ведьмак сильный – н-не сдастся! Всё хы-хорошо будет и ногти ваши…Не будет так всегда. Н-не может быть. Я д-дурак, но в таких-то вещах и-имею понятие! Видит небо - Сойдет пы-проклятье.
Неловко поглядел на эльфийку, замявшись не пойми от чего. И вроде правильно всё, а вроде неправильно: стоит себе небритый рыцарь в разорванной, покрытой жирными пятнами крови одежде. В руках не меч – окровавленная птичья тушка всего-лишь. Лицо чумазое. Волосы потными заиндевевшими нитями висят.
Прямо позор, а не рыцарь.
...И было Ульриху неловко и тошно под ясным взглядом этой прекрасной женщины. Тут надо на коне рассекать – в сияющей кольчуге, с храбрым отрядом и гордым знаменем в руках, с мечом, с развевающимися на ветру волосами! А так…стоит себе гнусный бродяга и попробуй разгляди что за ним кроется.

Фон Бранден почесал щетинистый подбородок.

- За-знаю что небрит и ч-чучело. Д-да. Н-но ничего, В-валару п-полегчает – сразу себя в порядок пы-приведу. Вижу н-неприятна вам м-мясная возня? Это верно…высокородным Леди на кухне не полагается бывать. Господь Свидетель! Там ведь яблоки есть. Возьмите если желаете! На десять к-кислых одно сладкое найдется, но всё же Божья еда. И-иглы д-для рукоделья у вас нет, леди?...Женщины о-обычно такое носят при себе...м-мешочки да вышивки. Сы-столько м-магии вокруг…а иголки с ниткой нет чтобы о-одежду в порядок пы-привести. Явился бы к-какой колдун да наколдовал бы! А то земля трясется, м-молнии с неба падают…а вот чистого к-камзола н-никто не наколдует. И рвань не зашьет.
Рыцарь помялся с ноги на ногу, потерев правое колено.
- Всего лишь старая рана, Сильмини К-келевон Лео…Кхм…Леди С-сильмини. Родовая, м-можно и так сказать. Сы-сначала больно было, а теперь п-полегчало. Н-нечего вам там смотреть, - скосил глаза куда-то в сторону. – Ну рана и рана…старая рана. Ничего кы-красивого для женщин там нет. Вам бы на цветы смотреть и на кы-красоту м-мира….а это. Не на что там любоваться.

Так и беседовали себе под мерцающим пологом свежего снега. Пахло огурцом и новизной, - это позже зима станет страшной, беспросветной, темной стихией. А сейчас она пахла новизной, прикрывая дождливую сырую полянку белым одеяльцем.
В Валаре что-то изменилось: тело расслабилось, серое лицо вдруг приобрело теплый живой оттенок. Хриплое дыхание замедлилось. Кажется, самый опасный момент миновал…


…Знак Сомн вырвал ведьмака из Серого Мира духов в мир Снов. А там, во сне…пришло облегчение.
Сначала снилось что-то красное и жуткое, что-то пронизанное ненавистью и обжигающей злостью. Тянулись к Ведьмаку стылые пальцы духов, звали в могилу и во тьму. Потом оказалось что это Сама Кума. Потом кто-то попытался его убить и золотым огнем взорвался Тай.
И не было больше ничего – навалилось счастливое, успокаивающее безвременье. И не было личности, не было жизни, только Иссафальгар стонал присутствуя рядом с человеком – Валар выпал в беспамятство, а бесплотный Дух не умеющий спать, крутился рядом изнывая от ожидания.
А потом ведьмак проснулся.
Всё болело. Температурило. Разбитое тело ощущалось чужим, набитым колючим песком мешком.
Рядом сидела Феари, держала голову, прикрывая мужчину шкурами.
Шел снег.
Мутное зрение отыскало Найджелла, фей-ямов, где-то неподалеку размытыми силуэтами виделись двое – кажется Ульрих и Гостья.

Валар вернулся в мир живых. Вернулся слабый и больной, но вернулся к жизни.
Узор высосал из него силы и это можно было назвать везением, уж если говорить по правде! Нагрузку, которую полагалось делить на всех, ведьмак принял на одного себя. Другой бы умер наверное, но Валар выжил. Выжил, но заплатил за это свою цену – о ведьмовстве пока нечего и думать, лежи себе бревном да копи силы. И никаких подвигов в ближайшее время не предвидится.
Вот если помочиться самостоятельно удастся – уже подвиг будет!

Дух присутствовал рядом отыскав себе укрывище в кинжале.

«Холодно…сссссс…холодный ношшшш…ссссогрей противную ссссталь. Мне холодно. Бедному Иссафальгару очень холодно!»

Сознание еще плавало где то за границами бытия, и казалось, что не существует ни времени ни пространства. Всё вокруг кружилось в сумрачном хороводе звёзд и обрывках истлевших воспоминаний. Сама вселенная вертелась вокруг Валара, затягивая его в водоворот пустоты и кошмаров. Чувства текли не торопливо, словно густой и липкий мёд они обволакивали и казалось что при каждом движении, кто-то незримый тянет тебя назад. Хотелось бежать, но сил уже ен было, а на краю сознания маячила угрюмая фигруа жнеца, укутанная в балахон, описрающаяся на косу и ехидно улыбающаяся по все тридцать два зуба, на выбеленном временем черепе. Глазницы зияли все тойже пустотой и в них не было конкретики, лишь холодная отрешенность..

В сознание тихо, но настойчиво постучались… Вал не придал этому значения, и тогда стук раздался вновь и очень очень громко. С каждым мгновением он становился всё громче и громче, всё настойчивее, пока стало невыносимо громко и больно.

Ресницы дрогнули и ведьмак приоткрыл один глаз, но почти моментально закрыл его. Взгляд уперся в хоровод вращающихся образов, а к горлу подступил приступ тошноты. Боль во всем теле и колокольный перезвон в голове дали понять, что с мыслями о загробной жизни он явно поторопился.

Какое-то время он лежал неподвижно на холодной и мокрой земле, содрогаясь от приступа лихорадки, бросающей его то в нестерпимый жар, то в лютый холод. Пытаясь совладать с собой, унять головокружение и боль, Вал шарил пальцами позле своего бедра, выискивая валерийскую сталь.

Второй раз глаза было открыть так же сложно, как и пошевелить любой из конечностей. Лицо холодило и неприятно щекотало инеем, что то липкое пристало к щеке, пальцы тонули в мокрой и липкой субстанции, но сил шевелится не было.

Возможно он несколько раз проваливался в беспамятство, прежде чем понял, что голова почти не кружится, а тело, хотя и продолжало болеть, стало чуть более послушным. Он распахнул глаза и увидел как круговерть мира замедляется и постепенно сходит на нет. Пошевелил кончиками пальцев, нащупывая шершавую рукоять кинжала и подтягивая его к груди. Напряг руки, голени, вдохнул и судорожно выдохнул, захлебываясь холодным воздухом, рвущим лёгкие изнутри ледяными кристаллами. Напряг шею. Убедившись, что ничего не сломано, попытался подняться и неожиданно дернулся, оказавшись лицом к лицу с Феари. Вздрогнул от неожиданности, от огненного всполоха её волос и молний голубых глаз...

Целую вечность он смотрел широко распахнутыми глазами, пытаясь понять где он находиться. Двинулась рука, поднимая бесконечно тяжелую кисть и касаясь любимого лица. Под пальцами ощущая тепло, а не влагу росы и скрежет пепла, Вал криво улыбнулся. Попытался подняться выше, но рухнул обратно, погружаясь в ладони и углубление между колен.
- Г... где Ульрих... - хрипло прокаркал человек без имени, пытаясь сфокусировать свой взгляд на расплывчатых силуэтах.

Очень хотелось пить… Поведя головой по сторонам он обратил внимание на всполохи огня в стороне. Вновь накатила волна жара и мужчина едва дрожащими пальцами потянул холодный клинок к своей груди, надеясь дотащить его к голове и остудить разгоряченное сознание, разделив его на двоих.

Возможно стоило остановиться, пустить кровь и подождать, но время подобно мокрой глине, просачивалось сквозь пальцы.

Созерцание недовольной физиономии Найджелла подняли василиске настроение больше чем победа над рогатыми зубастиками и даже больше чем фей-ямовский дурман, но вот извинения мальчишки она просто пропустила мимо ушей - зато нагло и противно хихикала, глядя на то, как бедолага потирает покрасневшие от её ударов щеки и пошатываясь идет к костру. Кажется теперь Цера начала понимать то, что старый Хозяин рассказывал ей об оскорблениях и почему люди стремятся не только убить своих противников, но и унизить их задев их гордость. Это было весело! До сих пор в жизни химеры не было никакой персональной вражды, были лишь враги Хозяина которых нужно было убить потому что он так приказал и непочтительные рабы, которых можно было убивать потому что они не знали своего места. Но сама василиска никогда всерьез не испытывала личной неприязни к кому-то - в конце концов, откуда личной неприязни было взяться у оружия?

Но Найджелл... Найджелл покусился на главную ценность в жизни василиски - расположение хозяина. Цера привыкла быть вещью, но она также всегда считала себя самой ценной вещью. Гордостью своего Хозяина. Совершенным творением. Она знала, что несмотря на все его оскорбления, она действительно была самым важным, чтобы было в его жизни и он действительно по-своему любил её - потому что старый Хозяин никогда не мог бы полюбить никого и ничего, кроме самого себя и собственных творений. Поэтому Цере никогда не приходилось соперничать за его внимание. Были иные рабы и иные химеры, но они были намного ниже нее по статусу. Были друзья и покровители, но Цера прекрасно знала цену этой дружбе, поскольку не раз и не два она получала Приказ убить того, с кем Хозяин еще вчера смеясь болтал за столом. А еще были женщины, да. Вот уж кому Хозяин позволял в отношении Церы больше чем рабам и слугам. Вот только химера не видела особенного смысла обижаться на ту, кого ты видишь вероятнее всего в первый и в последний раз в жизни - а Хозяин менял девок как перчатки. Оставаясь наедине с Церой он обычно называл их шлюхами - вне зависимости от того, кем они были на самом деле.

У старого Хозяина не было своего Найджелла. Да у него не было даже Валара и Феари. Зато у него была Цера. А у Церы был он. И это было правильно и хорошо. Возможно это не выглядело так снаружи, но Цера знала что это так.

Василиска счастливо захрустела фей-ямом еще до того, как Ульрих закончил свою речь, отправив его в рот уже на словах "Е-если ты х-хочешь им п-помочь – тогда ешь." По каким причинам можно отказываться от халявной еды (ну кроме сытого желудка) химере было совершенно неведомо
- Почему? - Осведомилась Цера, дожевав пушистика и с удовольствием облизнувшись, но тут же сообразила, что вопрос стоит конкретизировать - Почему чтобы стать свободной, Цера должна прощать обиды? Старый Хозяин говорил что он никогда не прощает обиды - а старый Хозяин был свободным - И не дожидаясь ответа на этот вопрос, змеюка немедленно озадачила рыцаря следующим
- Зачем Хозяину Найджелл? Он слабый, плохой боец и плохой слуга. А еще он глупый и грубый. Почему Хозяин не хочет чтобы Цера съела его или убила его? Или просто не выгонит его? - В этом вопросе даже не было злобы и ненависти - чистое любопытство. В картину мира василиски и правда не укладывалось что кто-то мог добровольно держать рядом с собой кого-то такого бесполезного как Найджелл... ну почти не укладывалось. На мгновение запнувшись, химера нерешительно высказала единственную причину, по которой старый Хозяин держал рядом с собой даже абсолютно бесполезных на взгляд химеры людей.
- Найджелл... шлюха Хозяина?
Вопрос этот сопровождался настолько наивным взглядом широко распахнутых глаз, что его просто невозможно было принять за намеренное оскорбление.

Приятное потрескивание дружелюбного костерка успокаивающе действовало на расшатанные нервы, тело смогло расслабиться после последних напряжённых минут, показавшихся эльфийке часами или целыми днями. Но нельзя было позволять себе полностью поддаться слабине. Отдыху было ещё не время - если она сейчас вздумает передохнуть, то может провалиться в сон, граничащий с забытьем, утомившись после кровопролитного боя с чудовищными псами, долгого бега сквозь зиму и вымотавшись магически, истощившись до края. А ей пока нельзя. Совсем нельзя - были здесь те, о ком следовало сначала позаботиться, а затем уж думать о себе. Таковы принципы жизни альвов, таковы основы труда целителя. О себе можно подумать, только когда оказана помощь всем нуждающимся в ней.
Леди Феари послушалась её, избавила ведьмака от части одежды и выяснила, что на нём нет ранений, только сеть старых шрамов испещряла кожу человека, что говорило о его богатом житейском опыте, множестве ранений, которые он получал за свою жизнь. Сильмини такого не видела прежде, а потому, собираясь лишь мельком, чтобы не смущать рыжеволосую, взглянуть на полунагое тело ведуна и на глаз оценить его состояние, невольно задержалась взглядом подольше, блуждая им по цепочкам дорог-шрамов, одним проторенным недавно, другим появившимся давно, ещё в юношестве, может быть. Каждый шрам был целой историей, и Валар наверняка уж многое мог поведать о событиях, которые оставили на нём свой след. Взор эльфийки устремился к его лицу, бледному и истёкшему кровью.
- Уши, глаза, нос, губы... - коротко ответила она на вопросы Ульриха, откуда столько крови натекло. Хоть и казалось невероятным, что столько её могло натечь через голову и при этом мужчина ещё оставался жив. - Проверьте, остановилось ли кровотечение, - напряжённо попросила она огневласую женщину, покосилась на её когтистые лапы, но ничего не сказала и не вызвалась помочь. Его должна осматривать Феари, это было понятно эльфийке, и она знала, что та постарается, будет с ним осторожна. Её присутствие рядом обязательно поможет ведьмаку.
Как вскоре выяснилось, кровь перестала течь, и несмотря на тяжёлое состояние человека, он должен был продержаться. Сильмини показалось, что он борется, что не сдаётся, и его усилия не напрасны. Цвет лица очень медленно, но возвращался в норму...

От Валара их отвлёк оживший, к счастью, Найджелл. Альвари с некоторым удивлением смотрела на мальчишку, ведущего себя совсем не так, как можно было бы ожидать от путника в подобном месте. Казалось, что мальчик оказался здесь вовсе случайно. Жил себе где-нибудь тихой и мирной жизнью, не вовлечённый ни в какие такие полные опасностей события, а его оттуда выхватили и швырнули в самый эпицентр бури. Его простецкий и легкомысленный тон выдавал в нём простолюдина, человека, привыкшего в простому повседневному труду, но никак не к затяжным походам и сражениям с чудовищами. Он ведь был совсем к этому не подготовлен. Подумалось Сильмини, что, может, и его сюда перенесло из его родного мира. Но кому и зачем это могло понадобиться...
Столько внимания веснушчатого юноши к леди Феари позабавило эльфийку. Определённо, молодому человеку нравилась огневласая, и свою симпатию он проявлял вот так по-простому, без лишних изысков, выражался прямо и без скрытых подтекстов. Так ей показалось, во всяком случае. Хороший, наверное, паренёк, хоть и настораживало, что он мог позабыть в этом мрачном месте. Наконец он и на неё обратил внимание, глядя не в лицо, а куда-то ниже.
- Здравствуйте, - она не смогла удержаться от мимолётной улыбки, уж больно забавен был мальчуган. - Вы - сэр Найджелл, я - Сильмини Келевон, вы можете называть меня просто Сильмини, - альвари позволила себе немного безобидно пошутить, прибавив к имени подростка титул «сэр», который был не применим к простолюдину, но ей почему-то захотелось так его назвать. Может, это придаст Найджеллу уверенности в себе, которой ему, судя по его поведению, изрядно не хватало.
Слух у эльфов отменный, надо сказать. Потому она слышала краем уха, о чём общались в это время Ульрих с Церой, и на последнем вопросе химеры девушка поглядела на неё весьма озадаченно, приподняла брови и пару раз удивлённо моргнула.

- Да я сама что чучело, - усмехнулась Сильмини от неожиданной стыдливости рыцаря, тунику свою разодранную и в крови одёрнула, показывая, волосы разметавшиеся поправила. Сейчас она выглядела ужасно, девушка это понимала и ей было от этого немного неловко, но сильно из-за внешнего вида переживать не стоило. После всего хорошо, что жива и относительно цела осталась. В отличие от верного своего скакуна. Вспомнив о нём, она перестала усмехаться и серьёзной сделалась. - Яблоки это хорошо, очень хорошо... Но нет, мне эта мясная возня не неприятна. Дело не в том, что я высокородная. Я могу помочь, если научите, как и чем. Вижу, вам трудно с мясом справляться, - показала она на кусочки льда, ставшие следствием стараний Ульриха. - Видите ли, мой народ не употребляет в пищу мясо. Оно нам вредно и после него мы чувствуем себя плохо, - Сильмини говорила ровно, но чуть виновато опустив взгляд, чувствуя, что её объяснения могли истолковать неверно и посчитать её привередой. - Мы можем его есть, только когда совсем ничего другого из пищи нет, чтобы не умереть с голоду. Не сочтите за каприз, - сложив ладони перед собой, эльфийка вздохнула, - это особенность наших организмов, а не следование постулатам веры, как считают многие люди... Иголки с ниткой, к сожалению, нет. Но, если найдётся, я могла бы помочь заштопать одежду, - быстро кивнула она.
Ей хотелось быть полезной для существ, рискнувших своими жизнями, чтобы её спасти. Сильмини Келевон испытывала к этим людям огромнейшую благодарность, оттого и смущалась немного своей бесполезности. Ведь она без магии даже исцелить никого не может! Ладно, заварить траву и напоить ею ведьмака - но это же далеко не так эффективно, как магия.
- Когда Валару лучше станет и я наберусь сил, то займусь вашей старой раной, сэр Ульрих, если вы позволите, - добавила женщина.

Шло время неторопливо за разговорами, приготовлениями еды да за бульканьем воды, щедро окрасившейся в желтовато-зелёный цвет после того, как в неё были добавлены целебные и тонизирующие травы. А затем очнулся ведьмак, задышал судорожно, будто учась дышать заново. Как раз уже и отвар должен был вот-вот закипеть. Заметив, что Валар очнулся, Сильмини торопливо подошла к чугунку на огне и на палец, предварительно смочив его в снегу, опробовала степень готовности отвара. Он станет для ведьмака и питьём, и едой на первое время, пока мужчина не наберётся достаточно сил, чтобы поесть приготовленное мясо. По полянке разносились уже вовсю запахи жареного мяса и заваренных трав. Яблоки альвари пока не трогала, решив, что поест со всеми - она пока ещё не была голодна. Вот сейчас напоят Валара и сами поедят...

А он лежал, такой тихий и безмолвный, лежал, истекая кровью, лежал на ее коленях, в ее руках, лежал недвижимый и бледный. Любимый.
Она смотрела на него, нежно и внимательно, отыскивая в его лице признаки жизни, признаки возвращения в эту реальность, будто ждала письма с фронта, долгожданного почерка любимого на клочке бумаги.

Феари была растеряна. На ее коленях, в ее лапах лежал тот, от чьего присутствия сердце ее становилось счастливее, и сейчас он лежал так тихо, что Феари попросту было страшно. Она старалась скрывать свою уязвимость, свою слабость к рыжему мужчине, но кого она могла обмануть? Она боялась его потерять, вот так, в своих жутких лапах не удержать его жизнь даже ценою своей любви. И потому она беспрекословно подчинялась белокурой незнакомке, доверяя ей, потому как себе верить боялась. Сейчас она в крайней степени была подвержена эмоциям, а эмоции в таких делах были страшной помехой, и Феари совершенно не доверяла себе в таких случаях.
Выслушав эльфийку, Феари принялась аккуратно стирать кровь с его лица, используя смоченные в снеге куски материи. Заботливо и осторожно проходилась она по его губам и ложбинке под носом, по подбородку и точеным скулам, по векам и бледным щекам.
- Кровь остановилась, - задумчиво ответила она и сдула рыжую прядку волос, мешающую и падающую на глаза.

И в этот самый миг Найджелл нагрянул на нее будто ветер, сдувая крохотные снежинки с рыжих волос.
- А я знал же что вы меня спасете!..
В тот миг Феари даже не слишком обрадовалась этому обстоятельству. Отчего она думала, совершая такую несусветную глупость, что он не вспомнит о ее поступке? Как могла она поступить так с юным мальчишеским сердцем? Как теперь объяснять ему свой поступок, свой необдуманный порыв? Ведь он надумает невесть чего, будто барышня, влюбленная в мужчину. Что не сделай, что не скажи - а все будет знаком. Каким захочешь, таким и будет. И Феари, покамест парнишка обнимал ее и прижимался к ней, чувствовала себя не в своей тарелке. Вежливо и нервно улыбалась, и глазами тревожно озиралась по сторонам, пытаясь поймать хоть какую-нибудь здравую мысль в своей голове. А положение спасла Сильмини, совершенно не подозревающая о своем подвиге. Красавица эльфийка понравилась мальчишке куда больше химеры. Может потому, что ее, в отличие от Церы, можно было ощупать глазами, чем он сразу же и занялся, начав с груди. Феари в тот момент так и тянуло по-дружески похлопать его по плечу, поддерживая парня. Да, она и сама была не прочь взглядом медленно снять с нее это окровавленную тонкую тунику, освободив точеное светлое тело от оков одежды. Почему эльфы одеваются? Они должны ходить нагими! Негоже скрывать от мира такую красоту.
Две пары глаз раздевали красивую эльфийку, благо видела она сейчас только жадный мальчишеский взгляд, не замечая пламенного взгляда рыжеволосой девушки.

А Валар, тем временем, вдруг открыл глаза. Они увидели друг друга будто впервые. Оба вздрогнули от неожиданности и внезапной радости. Он обрадовался ее такой нужной, необходимой даже близости, она тому, что он жив, что он вернулся к ним, к ней, и все страшное позади. Тяжелая мужская рука нашла в себе силу подняться и коснуться ее лица. Ему это было необходимо. Феари прильнула губами к его ладони и улыбнулась, вновь взглянув на него. Он сделал попытку подняться, но сил не нашел, Феари провела тыльной стороной лапы по его щеке, осторожно запустила когти в его волосы, будто расчесывала их.
- С возвращением, любимый, - тихо прошептала она.
На его вопрос ответила:
- Ульрих рядом! Его позвать? - и, не дожидаясь ответа, крикнула:
- Ульрих! Валар очнулся! Иди сюда. И воды!
- Ты же хочешь воды? - вопрос к ведьмаку
- Воды прихвати!

А сама радостная, счастливая, будто светится изнутри. А как иначе? Ведь Валар очнулся!

Да-да. Валар очнулся.