Во власти Черной Смерти | ходы игроков | Не шутите с рыцарем

Бриан де Буагельберг

За окнами скромной комнаты, которую Бриан мог называть свои жилищем, угадывалось раннее утро. Бледный диск дневного светила лениво выполз из-за серых туч. Ставни несмело покачивались от легкого ветра. Ночью прошел ливень, и теперь в воздухе чувствовалась свежесть. Если бы не запах, исходивший от самого рыцаря... Неделя, которую мужчина прожил за одно мгновение в обнимку с вином, прошла без ванны с горячей водой и душистым мылом. Конечно, для многих это было вполне обычным делом. Но теперь смрад перегара ощущался еще сильнее, смешавшись с резким кислым запахом пота. Что тоже было распространено среди мужского населения падшего города. Да и некоторые женщины не источали ароматы лучше. Взять, к примеру, ту же хозяйку таверны, что Бриан встретил внизу. Но еще от нее веяло чем-то ужасно неприятным. Болезненным. Тяжелым. Чумой... Хоть ему до сих пор не приходилось нюхать подобное, но почему-то мужчина не сомневался, что именно этот запах источало ее умирающее тело. Кто бы мог подумать, что зараза долетит до Лондона так быстро! И что вообще слухи о черной смерти окажутся правдой. Но сомневаться уже не приходилось. К тому же Бриан не мог не заметить тело мальчика под одним из столов в обеденной зоне. Том. Тот паренек, что приносил ему очередной кувшин с вином, или блюдо с переваренной кашей, или кусок хлеба, тайком стащенный с кухни для рыцаря, что иной раз в глубоком подпитии рассказывал ему о походах. Наверное, Бриан был для него чем-то вроде героя. А теперь его юношеские фантазии сожгла в лихорадке чума...

Таверна располагалась в одном из жилых кварталов. Тут явно обитали не бедные люди. Улицы были широкими, дома более-менее ухоженными. Не стояли назойливые куртизанки и не валялись пьянчуги. Еще месяц назад тут и правда было так неплохо. Сейчас же улица, ведущая в обоих направлениях, кишела крысами, что медленно выползали из подвалов и с любопытством исследовали первые этажи квартир. Стоял еле заметный, но всё равно ощутимый запах блевотины, испражнений и трупного разложения. Бриан верно решил, что нужно уходить из города. Но вот куда, уверенности у мужчины не было... Можно было спросить у местных. Благо, их даже в такое время хватало: хозяйка таверны, наверняка зараженная; несколько стонущих тел (умирающие то ли от чумы, то ли от похмелья) по правую руку от входа в заведение, где сейчас стоял оглядываясь рыцарь. Впереди через улицу, по которой наверняка когда-то проезжали торговые повозки, в сужающемся переулке Бриан разглядел пышную женскую юбку, ее обладательница стояла чуть облокотившись о стену одного из домов, и его тень падала на девушку, так что разглядеть ее толком не удавалось. Слева же, буквально через четыре дома от таверны Бриана, мародерствовала банда отморозков, вломившихся кому-то в гости (удивительно, как многие находили время и желание поживиться чужим добром). Ну и в довершение, в метре от ног задумавшегося рыцаря приземлился какой-то мальчишка. Приглядевшись, Бриан понял, что это был не совсем мальчик: тело принадлежало карлику. Горбатому, хилому, чумазому карлику.

Шут

Хозяин уже давно не показывался из спальни, не звал своего Шута, не требовал от того переодеться в женское платье и делать колесо, путаясь в юбках, запинаясь о сапоги большего размера и ломая каблуки. Не было слышно больше его ослиного смеха. Он не звал гостей. Вообще никого. Лишь слуга приносил ему поесть 6 раз в день. Но и тот молчал, не зная, что делать, думать и говорить. Да и не считая нужным что-то объяснять уродцу. Через несколько дней позвали доктора. Тот пробыл за тщательно запертыми дверьми хозяйской опочивальни всего несколько минут и тут же ушел. Вслед за лекарем дом покинул и единственный оставшийся слуга, собрав свои вещи и прихватив кое-что не свое. Шут все видел. Но его как правило вообще не замечали или делали вид, что не замечают. В общем, он так и не знал, что случилось с хозяином, пока тот не появился перед карликом во плоти. Мужчина сильно исхудал. В нос бил явный запах болезни, овладевшей некогда подтянутым телом. Ноги и руки, оголенные ночной сорочкой, покрылись темными синюшными пятнами. Глаза, налитые кровью, горели яростью и безумием. Тело сотряслось в жутком отхаркивающемся кашле. На пол полетела мокрота, вырывавшаяся из впалой груди. И Шут разглядел в плевке кровь. Когда хозяина перестало трясти от кашля, тот взглядом обнаружил карлика. Казалось, даже чтобы удержать на нем взгляд, мужчине требовалось приложить усилие.
- Тыыы... - со свистом хрипел помещик. - Это все ты... - медленно слетали слова с опухшего языка.
В грудь Шуту упирался указательный палец, и тот чувствовал все еще бившуюся силу в умирающем теле. Даже в таком состоянии хозяин был гораздо сильнее него. Так что он просто не смог вырваться, когда дрожащая рука помещика схватила его за шкирку, будто блохастого щенка, и потащила к выходу из дома. Через мгновение Шут уже летел через улицу. Кувырок по земле. Еще. И еще один. Хорошо, хватило ловкости сгруппироваться, и приземление прошло без особых повреждений. Только наглотался дорожной пыли да спугнул стайку крыс. Принесла бы Шуту радость весть о том, что это усилие стоило жизни его хозяину, бывшему хозяину? Может быть, если бы кто-то сказал ему о том или он бы сам вдруг захотел вернуться в дом, бывший дом, и проверить. А пока карлик мог лишь смотреть на некогда родное крыльцо через улицу, не замечая за своей спиной немолодого мужчину с мечом да к тому же с арбалетом, который уж точно его заметил...

Смех. Мерзкий, острый, неприятный. Смех хозяина. Как давно его не слышно. Шут не задавался этим вопросом , как и другими, вроде: где помещик, что происходит вокруг. Маленькому горбатому мужчине не дано было понять причину мирской суеты или смысла жизни. Вместо этого он постоянно пребывал в полубезумной прострации кипящих мыслей сумашедшего карлика, в которой показные выступления, рутинная жизнь, собственная никчёмность смешались в адский мальстрем жизни, в котором он был мизерной частицей потока. Он до сих пор пытался вспомнить лицо хозяина, чтобы не путать со слугой, но не вспомнил даже имени своего господина. А тот умирал.
Болезнь застала старого толстяка на 37 году жизни. Может инкубационный период чумы был слишком долог , может зрение подвело, но на той куртизанке он не заметил признаков болезни. А когда увидел на изящном стане спины бубон было слишком поздно. Волны апатии и отчаяния навалили на него и от следов жизни остались лишь воспоминания. Последние дни своей агонии были проведены в кровати, прерывающиеся громкими просьбами лорда, на которые верный слуга вседа отзывался. Но в этот день он не пришёл. Обессиленный помещик сам встал с кровати с тетьей попытки, еле передвигая ногами к двери. Тяжёлое сопение и напряжённый взгляд сопровождали его в этом не лёгком путешествеи, но вскоре он увидел Шута, сидящего на полу возле тумбы. По лицу скользнула лёгкая улыбка, сменившаяся резким осознанием. Слабоумие и амнезия от болезни заставили лорда поверить в то, что в заражении всего дома виноват никто иной как его маленьки арлекин. Ярость вяло разошлась по гнилым венам, заставляя принять точное решение. В глазах потемнело, лишь он его схватил, однако старый купей нашел в себе силы выкинуть его за порог, словно тряпку.
Шут медленно встал из пыли и грязи. Отряхнулся. Обвёл взглядом окружение. Люди, словно черви в куске гнилого мяса, копошились в городе, отъедая куски повкуснее и сбегая, пока живы, будто крысы с корабля. А он стоит. Стоит и ничего не делает. Не понимает потому что, куда и зачем они бегут. Ему с ними надо?

Город гнил. Не только снаружи. Гнил изнутри. Сточные канавы наполнялись дерьмом, отходами и человеческими трупами. Худшие человеческие пороки вылезали наружу. Шлюхи продавали себя на чумных улицах, вчера добропорядочные пекари и мясники, сегодня превращались в насильников и грабителей. Близость смерти срывала все сдерживающие факторы. Давала человеку иллюзию вседозволенности. Давала веру в собственное могущество. Вот так и действовал дьявол, так он понемногу проникал в души добропорядочных людей , сея зло и порчу. Что бы этого не происходило, необходимо ходить в церковь, читать библию и слушать святых отцов (некоторые из них правда были не совсем святые, вернее совсем не святые), и множить в душе своей добро. Но в радикальные времена требуются и радикальные меры.
Я не был никогда святым. И руки, держащие меч, были по локоть в крови. Мне уже не отмыться. И в рай мне не попасть. Слишком много на мне грехов. Но и не мало хороших поступков. Пусть хоть кто, хоть ненадолго вспоминает меня добрым словом. И глядишь, услышит эти слова Петр, и не отправит глупого, неразумного рыцаря в ад. Я пока еще не болен, но в Чумном Городе это ненадолго. И в рай мне не попасть. Но хоть чистилище приютит крестоносца.
Маленький уродец, упавший на мостовую перед моими ногами, банда мародеров. Вот первые ступеньки для меня. Первые шаги. В этом умирающем , пожирающим самого себя городе у меня будет своя цель. Свой пусть. Своя дорога. Последние дни я проживу как подобает рыцарю. Не тому каким мы были. Не бандой обученных убийц. А таким, каких описывают в сказаниях, о них поют на турнирах. И может быть, где то, кто то вспомнит меня…
Все что я имел было со мной. Все что я умел это хорошо убивать. Так пусть фамильный меч послужит по настоящему хорошему делу. Не доброму, убийство не назовешь добрым поступком, но хорошиму…

Шут
Всего на расстоянии вытянутой руки лежит незнакомый мужчина. Одежда грязными поношенными тряпками свисает с исхудавшего тела. Сколько он в ней проходил? Наверное, целую вечность, если не больше. В горячем бреду время неумолимо растягивается, переставая существовать. Тяжелый взгляд направлен прямо вверх. Губы беззвучно двигаются: то ли молится, то ли проклинает. Серое небо. Серые дни.
Бесстыдно, не думая прятаться, пробежала крыса. Дернула крохотным носом, задрожали длинные усы. Мимо умирающего мужчины. Чуяла гадина, что он уже не жилец. Мельком взглянула на Шута и дальше - вдоль дороги куда-то влево. Там, Шут прекрасно это видел, среди оконных осколков стояли трое мародеров, ожидая, когда первый забравшийся внутрь грабитель отопрет входную дверь, чтобы остальные беспрепятственно могли войти. Там маленькая крыса и нашла свою судьбу под сапогом одного из громил. Даже пискнуть не успела. Мародер, брезгливо, но с легкой тенью довольства, поморщился и соскреб остатки тушки валявшимся рядом булыжником. Вот и еще один мужчина к ним приближается, облаченный в кольчугу, с арбалетом наперевес. Тяжелое подкрепление или глупое геройство? Есть ли Шуту до него дело? Пока его не видят и не трогают, уже хорошо.
Если же он хотел уйти из города, как и многие, еще сохранившие остатки разума, сил и здоровья, то ему стоило перейти улицу и направиться в переулок, где в ожидании неизвестно чего стояла девушка в пышном платье. Там, Шут знал, стоило идти узкими улочками, минуя бедные кварталы. Трущебы, где трупы лежали прямо на виду и крысы кишели задолго до прихода чумы. Или же можно попытаться незамеченным пройти мимо банды грабителей по широким тротуарам главной дороги. Идти чуть дольше, но чуть безопаснее. Дорога уводила влево и, петляя по широким улочкам, оканчивалась воротами. А за ними – новые надежды на спасения. Может чума еще не успела выйти за них, и удастся ее опередить? Поджечь Лондон! Пусть полыхает! Пусть сгинут в этом пламени гниющие подданные Бубоной Королевы!
Или же можно остаться прямо тут. И будь что будет. Или зайти обратно в дом?.. Он стал вольным шутом. А что делают шуты, оказавшись на воле?..

Бриана де Буагельберга
Трое мужчин, так заинтересовавшие Бриана де Буагельберга, не таясь стояли у разбитого окна. Они даже не оглядывались. Да и к чему? Не было хранителей порядка и закона. Потому что ни порядка, ни закона давно не было. Зеваки старались обходить их стороной, не обращая внимания. Своя шкура дороже. Так, наврное, было всегда. Но теперь падение нравственности стало заметнее. Совесть испуганно сгинула – самые праведные давно валялись в канаве среди мусора и трупных червяков.
Мужчины молча ждали, когда откроется входная дверь. Схема, давно отработанная: разбивают окно, один проникает внутрь и отпирает вход остальным. Хозяев можно было не бояться: те, кто не сбежал, лежали в своих кроватях безжизненными мешками, набитыми костями, жиром и дерьмом.

Трое мужчин, стоявшие спиной ко мне не оглядывались. Да и зачем? Их было много, они были сильны. Зачем куда то смотреть? Кто рискнет напасть на четверых сильных, с виду сдоровых мужчин? Я рискну. Я попробую внести в эту клоаку капельку порядка.
Арбалет. Небольшой, удобный. Для зарядки не нужна рукавица или крюк. Можно обычной перчаткой взводить тетиву. Не такой убойный как его большой брат, но сейчас не надо пробивать панцирь и кольчугу двойного плетения. Для этого сброда хватит и охотничьего арбалет. Приклад приложить к плечу, для арбалета не нужна поправка на ветер, не нужно брать упреждения по кривой. Просто навести и выстрелить. Дальше добить мечем.
Шлем сова не мешает обзору. Проверить легко ли меч выходит из ножен. Прицелиться чуть выше пояса и выстрелить. И с удовольствием отметил, что болт нашел свою цель. Марадеры вмест то того, что бы попробывать убить меня, забарабанили в дверь, крича своему собрату, что бы тот открывал дверь быстрее. Не торопясь я снова зарядил арбалет и выстрелил в бандита, который лез в окно. Третьего выстрела они мне скорее всего не дадут. Не глядя на результат, я отбросил арбалет в сторону и бросился на них.

Двое грабителей заметно вздрогнули, когда их товарищ, удивленно охнув, внезапно повалился на землю с торчащей из груди стрелой. Болт пробил легкое. Но мародеров, конечно же, не интересовали такие подробности, как и уже мертвый поддельник. Они взглядом искали убийцу. И без труда нашли. Рыцарь в полном облачении. "Какого черта?!.." - остановилось на языке недоуменное ругательство. Задать этот вопрос никто из двоих так и не решился. Как и вообще спорить, уговаривать или хоть что-то кричать, не говоря уже об отмщении. Небольшая перепалка у окна - кто полезет спасаться в дом первым?.. Проигравший отчаянно заколотил в дверь, пока другой перебрасывал через раму ногу, не обращая внимание на торчащие осколки стекла.
- Джон! Джон! Открывай, гаденыш! Почему так долго?! - взгляд метался с запертого входа на Бриана и обратно.
Когда мимо пронесся очередной болт, мужчина услышал щелчок отпираемого засова. Нетерпеливо дернул ручку двери на себя, рванул со всей силы. Рыцарь уже бежал к нему, но страх за свою жизнь заставил мародера действовать быстрее. И перед Брианом оказалась лишь надежно запертая деревянная дверь с вырезанным на ней цветочным узором да разверзнутая пасть окна. Сквозь нее был заметен небольшой фрагмент комнаты, вероятно, гостиной. Людей видно не было: то ли прятались хорошо, то ли, что более вероятно, бежали в другие помещения двухэтажного дома.

Дверь захлопнулась перед моим носом. Было бы идеально убить противника в тот момент, когда он лез в окно, но видимо Господь смотрел в это время в другую сторону. Подкованный сапог, не самый идеальный таран, но за неимением лучшего, как говорится, подойдет и этот. Бить нужно будет в области замка, и надеяться что это не дом какого ни будь жидовского ювелира. Эти свои двери делали с множеством замков и стальной прослойкой. Два тяжелых удара, от которых позвякивали шпоры.
Дверь, открывающеяся наружу, провалилась в дом. С мечем наголо я шагнул в дом.

Небольшой коридорчик переходил в уютную гостиную: диван у стены, шкаф со стопками одежды, картины на стенах, и никаких признаков живых или мертвых. Зато, если пересечь комнату, можно увидеть лестницу, ведущую на второй этаж.
Тут же раздался топот ног над головой рыцаря. И тишина. Спрятались. Затаились. Поджидают.
Продолжить давать уроки этим подонкам или бросить их и уйти?

Ступать бесшумно в кольчуге и шпорах, было очень сложно. Да и в этом не было необходимости. Три напуганные крысы спрятались на втором этаже. Пусть каждый из них знает как мало времени осталось каждому из них, трясясь от ужаса. Возможно в последний момент они вспомнят о боге, и единственный раз искренне помолятся.
Держа перед собой меч, и левой рукой достав кинжал, я направился к леснице.

Без сомнения, подкрасться у рыцаря не получилось. Его шаги, преодолевающее ступень за ступенью, звучали немым приговором. Мародеры это понимали. Так же как и то, что избежать наказания не удастся: мужчина не давал шанса оправдаться. А идти против меча с обычным кинжалом... Глупости. Даже думать не стоит. Хотя может это повеселит Бриана, и он смягчится?.. Но проверять бандиты не стали. Они простые падальщики, а вовсе не хищники, готовые бороться, пусть даже за собственные шкуры. Да и кем они были еще совсем недавно? Прислужники на побегушках, трактирные пьяницы и обычные неудачники, решившие вдруг поискать легкой добычи. А нашли другое... Жалеть о содеянном поздно. Да и было ли оно, сожаление? Страх - да. Но раскаяние? Скорее всего, они и слова-то такого не слышали.
Как бы то ни было, Бриан без труда отыскал прячущихся. Да они и не прятались вовсе. Длинный коридор второго этажа, с двумя дверьми по обеим сторонам, оканчивался окном. Вот возле него и стояли двое мужчин. Те самые, которых рыцарь спугнул еще снаружи дома. Но с ними был еще один человек. Мальчик. Четырнадцати-шестнадцати лет. Неопрятно одетый, нестриженый, со следами засохшей грязи на ботинках и штанах. Кофта мешком болталась на его худом теле и явно была на несколько размеров больше. Он шмыгнул носом, вытер рукавом нос и испуганно посмотрел на Бриана. А у горла мальчишки один из мародеров держал нож...
- Ну что, рыцарь, - будто плевок, резко вылетели слова с потрескавшихся губ одного из мужчин. - Оставь нас в покое, мы оставим мальчишку. Ты же не хочешь убивать пацана? - бандит ухмыльнулся, сжал ребенку волосы и резко дернул на себя. Бриан мог разглядеть бьющуюся артерию под грязным лезвием кинжала. - Или хочешь? - он нагло подмигнул рыцарю, его поддельник поддержал товарища похрюкивающим смехом. - Дай нам просто уйти, - насмешка ушла из голоса.
Им оставалось только ждать, что решит рыцарь. Загнанные в угол, растерянные, напуганные. И озлобленные. Они не рассчитывали попасть в подобную ситуацию. Они мнили себя хозяевами улиц, королями, вершителями чужих судеб. А теперь решалась их судьба. И это было неприятное ощущение.

Где четвертый? Кто был был четвертым подельником марадеров? Уж не этот ли пацан? Это сейчас не имело значения. Я опустил меч и кинжал и глядя в пол думал. Если я дам слово, что отпущу их, то они поверят. Слову рыцаря верят. Я спасу мальчишку. Пусть такого же крысеныша как и они. А может и нет. Может единственного выжевшего в это мертвом доме. И еще один добрый поступок. Возможно. Я слегка повернулся к грабителям боком. Так будет удобно. Итальянцы всегда были лучшими фехтовальщиками. Они всегда выдумывали всякие хитрости. Эта называлась "бросок сокола". Тяжелыц рыцарский меч не предназначался для метания. Деальный баланс и качество делали это оружие очень опасным. Но в бою с сильным противником необходимо было предпринять нестандартные действия. Бросок меча был именно таким. Короткий замах, и смертоносная сталь устремилас в лицо грабителя который держал мальчику. Слкдом за мечем кинулся и я.

Мародеры не сразу поняли, что рыцарь собирается делать. Но когда увидели его замах, то не могли не выдать своего удивления и испуга: мужчины растерянно крутили головами, ища выход, укрытие, убежище; мальчик, более не решаясь пошевелиться и хоть что-то молвить, округлившимися глазами смотрел на того, кого считал спасителем. На что Бриан мог надеяться? Метать такой клинок? Даже если бы цель не двигалась, это было бы непростой задачей. А мародеры не думали стоять смирно. Не найдя лучшего укрытия (до ближайшей двери, ведущей в комнату, ни один не смог бы успеть добежать), один из мужчин бросился в открытое окно. Его крик быстро оборвался, и не было понятно, жив он остался, или нет. А вот тот, что держал мальчишку, просто спрятался за его худенькую спину.
Меч нашел свою цель. Не мог не найти. Лезвие прошло сквозь левое плечо юного оборванца и остановилось меж ребер бандита чуть пониже солнечного сплетения. Оружие буквально пригвоздила их друг к другу. Мальчик ревел во весь голос, испуганно дергаясь, поддавшись ослепляющей боли и панике. Мужчина лишь растерянно смотрел себе на живот, наблюдая, как растекается по рубашке алое пятно собственной крови. Вот она струей потекла ниже: на штаны, сапоги, на деревянный пол. Он, казалось, не верил происходящему... Его сын тоже был ранен. А дома ждала больная жена. Они хотели добыть денег на ее лечение. Помогло бы оно или нет - не важно. Но он должен был попытаться сделать для нее хоть что-то! А чумные доктора требовали высокую плату, которая не по карману обычному конюху. Что ж, он пытался, правда пытался... Глаза закрывались. Мужчина приобнял рукой мальчика. Да, он прятался за ним. Но простой человек имеет простые слабости. И инстинкт выживания - одна из них. Но Бриан, конечно же, не мог о том знать... Мужчина что-то шепнул ребенку и повалился на пол. Под весом мужчины, меч тоже начал клониться вниз, разрубая мальчику плечо. От невыносимой, жуткой боли подросток потерял сознание. Кровь сочилась из раненого места будто ручей, нашедший себе долгожданную дорогу сквозь препятствие. Когда рыцарь добежал до тел, мужчина уже был мертв, мальчишка часто и нервно вдыхал, не просыпаясь.

Что делают шуты? Они забирают себе боль народа, не давая тому рассыпатся изнутри, спасая его жизнь, отдавая взамен свою. Шут уже много лет собирал боль и обиду народа, из года в год развлекая то своего господина, то крестьян возле поместья. Он не редко получал за это, ведь давно потерял границу веселья: где шутить можно, а где нет. Вот так, он скакал возле трупа ребёнка изъедаемового червями и крысами, выкрикивая разнообразные шутки, довольно грубым для шута голосом, а не писклявым и скрипучим фальцетом. Подчинённые в тайне ненавидили его и после смерти хозяина готовились разорвать карлика на части, но не получилось. Вышло так, что голод и чума одолели их быстрее, чем они Шута.
Умирающий мужчина молился умирающему небу, полный скорби и печали. Время забрать её.
Шут подпрыгивающей походкой добрался до умирающего. Слезами льётся кровь из очей приговорённого. Лицо скривилось в улыбке, шапка с бубенцами заняло своё место на голове и Шут снова готов развлекать.

Тяжелый рыцарский меч пробил двоих людей. Неделя пьянства все таки дала знать себя. В последний момент рука дрогнула и меч пробил плече мальчишки. Заваливаясь на бок мужчина потянул за собой и мальчика, разворотив ему плече. Не знаю смогу ли я ему помочь...

Бриан де Буагельберг
Мальчик определенно был жив, но выглядел хуже умершего мужчины. Бледное лицо, судорожно дергающееся тело, рваная рана на плече, сквозь которую Бриан мог без труда различить белеющую кость. На этом и держалась левая рука. Зрелище было не из приятных. Конечно, рыцарь в свое время видел и похуже. Но дом помещика, в котором так стремительно развернулись события, не привык к такому. Деревянный пол жадно впитывал густую кровь, ставни открытого окна, откуда сиганул второй мародер, чуть слышно подвывали в унисон умирающему подростку. А он явно умирал, медленно и мучительно. Даже перевязав раненое плечо обрезком кофты с костюма мертвеца, Бриан понимал, что организм вряд ли справится с таким испытанием: слишком сильна боль, слишком много крови уже потеряно, слишком шокирован организм, привыкший разве что к розгам и подзатыльникам. Можно, коне но, попробовать его спасти. Но без помощи лекаря тут точно не обойтись.

Шут
О, умирающий слышал тебя прекрасно. Он еще не совсем отошел в мир иной и с любопытством повернул голову на звон бубенцов и насмешки. Губы, что еще минуту назад шептали молитву, скривила злоба. Через потрескавшуюся плоть появился оскал прогнивших зубов. Вместе с выдохом донесся тошнотворный запах. Мужчина смотрел прямо на тебя. Тянул к тебе свои мертвецкие руки, истощенные, бледные, со следами черных бубонов... Его пальцы царапали дорогу в тщетных попытках дотянуться до твоих сапог, оставляя в твердой земле вырванные с корнями ногти. Но мужчина, похоже, этого не замечал. Он уже был мертв. Он уже похоронил сам себя, и, видимо, довольно давно. Удивился ли ты, узнав в этом изуродованном теле помещика, который частенько заходил к твоему бывшему хозяину? А ведь раньше он хохотал над твоими шутками и любил наподдать пинка или поставить подножку, отчего смех его становился звонче и истеричнее. И что же сейчас он не радуется твоим шуткам?
- Ты... Ты... - вылетает одно единственное слово с каждым новым выдохом.
Вот он перекатился на живот и продолжает тянуться к тебе, с трудом подтягиваясь на оставшихся ногтях, впивающихся в тротуар.
Вот это зрелище!

Рана практически смертельна. Безпомощи доктора парень умрет очень быстро. Найти доктора в чумном Лондоне... Это должно быть не сложно. Я потуже затянул повязку на плече, что бы парень не истек кровью. Сложил одеяло под плече, выдернул меч из трупа и спустился на первы этаж. Прыгнувший в окно марадер полз к карлику, хрипя и плюясь кровью. Подняв арбалет я направился к умирающему бандиту.

Шут сидел неподвижно. Кривляясь и корча рожицы он пытался развлечь марадера. Ползущий к нему мужчина, после удара мечем наконец то затих. Стряхнув с меча капли крови и протерев его тряпкой, я задумался. В чумном городе должны быть толпы врачей. Но как их искать? Денег было достаточно. Но просто шататься по улицам в надежде наткнуться на доктора?
Улица словно вымерла. Хотя почему словно? Вдалеке маячила фигура девочки легкого поведения. Только она и кривляющийся над трупом уродец. Подняв арбалет я направился к девице. С чего то надо начинать, почему бы и не она? Парнишка долго не протянет, надо поспешить.

Шут вовсе не испугался рыцаря и его оружия. В безумном городе каждый сходит с ума по-своему. Так же и этот безобразный карлик продолжал трясти бубенцами на колпаке и строить рожи уже мертвецу. То ли пытался рассмешить остывающий труп, то ли дразнился участью живого. Хотя... Много ли радости осталось у тех, кто продолжает жить?..
Видимо, радостей всё же хватало, раз Бриан заприметил торгующую своим телом женщину: кто-то же покупал. Незнакомка, заприметив смешащего к ней мужчину, заметно приободрилась. Но разглядев, что второй клиент полумертв, умерила пыл.
- Сладенький, труп ублажать будет стоить дороже, - бархатный голос чуть поддрагивал (все же рыцарь был облачен в латы да еще и при оружие: попробуй с таким поспорить), но держалась уверено. Показать слабость в нынешнее время - значит окончить свои дни раньше. - О, да он еще совсем мальчик, - она с ужасом смотрела на кровавое месиво в районе раненого плеча.
Узнав, что Бриану она необходима только в качестве путеводителя, куртизанка приободрилась:
- Я покажу тебе дом лекаря, если ты поможешь вызволить мне мою крошку-дочь, - она выжидающе уставилась на рыцаря. Надежда во взгляде смешивалась с чувством отчаяния. Значит, она попирает эту стену в ожидании клиента не по собственной воли?.. Или рыцарь видел то, что хотел видеть?..

-Слово рыцаря, что помогу твоей дочери, или умру пытаясь . Веди к лекарю, пока пацан не истек кровью. Оставим его там, и я тебе помогу.
Я спешил, но тут ничего нне поделаешь. Тугая повязка пропитывалась кровью, с каждой минутой мальчишка терял шансы на выживание. Я надеялся что в этом чумном городе еще верят слову рыцаря, иначе парень умрет. По дороге можно будет узнать, что случилось.