Wenn ihr nicht schlafen könnt [...] | ходы игроков | Движение

Яша не понял вопроса, электрик не был похож на медсестру, если уж на то пошло, то он был похож на бобра. Яша облизал соленые от пота губы и все-же поборол нерешительность и задал вопрос.
- А где она? - и тут же понял, что просто повторил вопрос Нади по другому. Отчего-то Яше стало стыдно и он замявшись прошептал, - извините. Извиняясь то ли перед Надей то ли перед электриком-бобром.

— Не страж я медсестре твоей, отрок, — устало, но не без толики пафоса ответил Яше электрик, соизволив таки на него посмотреть.
— Ну серьёзно, откуда я знаю?

Надя же, выглянув в коридор углядела сидящую на лавке фигуру в белом халате. Халат лишь накинут на плечи, рукава болтаются. Эта женщина, мелькала на третьем этаже сегодня: кажется, это была чья-то мама. Кого-то-то из палаты "маленьких", семилеток или ещё младше, так что ей должно было быть около тридцати. Но при этом, некоторые выходя на пенсию выглядели моложе, чем она сейчас. Тяжёлые морщины прорезали лицо от уголков рта вниз, под глазами набрякли большие коричневые мешки, добавить к этому застывший взгляд и не прекращающееся движение рук, она то "мыла" кисти под отсутствующей струёй воды, то теребила рукава халата.Остаться незамеченной не получилось, она вперила взгляд в Надю, прищурилась, подалась вперёд...

Ну почему Марья Влалимировна к ним не зашла вечером, как обычно?! Почему не поставила капельницу с обезболивающим, как всегда перед сном?! Они бы сейчас чувствовали себя лучше. В прочем, к подобному состоянию стоило привыкнуть. Надя немного злилась, но это было из-за тупой боли, которая то накатывала, то отступала, подобно морским приливам. Может лучше бросить поиски и отправиться всем вместе обратно в палату, попытаться уснуть?.. Утром-то уж кто-нибудь обязательно к ним придет! И будет светло...
Девочка приуныла, поняв, что незнакомец не может им помочь с поиском медсестры. Хотелось заныть, как иногда скулила ее младшая сестренка, может даже поплакать, попросить найти Марью Валерьевну. Очень хотелось побыть слабой. Но потом вспомнила, как всегда в такие моменты искажалось Верино личико, раздувались сопли под носом, стекали с ревом слюни и слезы, краснели глаза. Смотреть было неприятно. Поэтому она проглотила обиду. И нашла взглядом фигуру в белом халате... Сперва Наля решила, что это медсестра. Обрадовалась, хотела сказать остальным. Но оказалось, что эту женщину Надя не знает. Было что-то жуткое, пугающее в жестах, во взгляде. Когда неизвестная подалась вперед, Надя испугано охнула, отступив назад. Но, смутившись своего страха, недоуменно выдохнула:
- Здрасьте, - она чувствовала, что надо было что-то сказать, может даже узнать, не видела ли эта женщина кого-то из врачей, но первый внезапный порыв страха все еще держал девочку, сжимая горло и заставляя язык прилипнуть к небу. Только вежливое приветствие вылетело испуганной пташкой.

Никита очень удивился, заметив в больнице поздно вечером постороннюю. Это было неправильно, нелогично, чуждо... Не во время заболела голова и темнота стала уж совсем непроглядной. Так всегда бывало, сейчас переболит и всё вернётся в норму. Вот только не во время это всё, очень не вовремя. Никита, слегка побледнев, подошёл к женщине в халате.

- Простите, вы не видели медсестру или врача? Мне не хочется вас тревожить, но не могли бы вы их привести?

Взрослые... Никита был уверен что просить их о чём-то не слабость. Даже женщин. Потому что они сильнее, сильнее даже здоровых детей. Отец часто говорил Никите что тот мальчик и должен сам всё делать, а не просить женщин. Но Садовников не верил в это. Если ты слаб, то какая разница кто сильнее, всё равно именно к нему надо обращаться. Впрочем отец давно уже ничего не говорил сыну.

Вспомнилось как отец навещал его в последний раз. Принёс дорогущую упаковку художественных чернил, перьевую ручку, лист ватмана. Отдал всё, похвалил рисунки и ушёл, чуть ли не бегом. Он боялся, Никита явно видел это, боялся слабости и смерти, летающей вокруг, боялся собственного сына, смотревшего на него глазами старика. И он сбежал. Мать была сильнее. Гораздо сильнее...

Яша повернулся туда, куда были обращены лица его товарищей. А лицо женщины, сидевшей дальше по коридору было повернуто к ребятам. Яше казалось, что ее серое лицо в морщинах которой прятались, как паразиты: страх, отчаяние, безразличие было маской. Как-то Яша видел мертвого человека - желто-серое лицо, словно восковое с немигающими черными глазами тогда поразило Яшу до глубины души. Сейчас он как-бы снова увидел мертвого... в больном, изнывающем тельце его всплыла ужасающая идея... . вдруг ему показалось, что это его отражение. Яшу забила крупная дрожи и он секунд пять или шесть успокаивался. Но преодолев страх, пошел вперед, коснулся руки Нади и сказал.
- Я тут... я рядом...

Мамы. Мамы всегда были рядом с нами. В самые важные моменты нашей жизни. Некоторые ближе других, некоторые дальше. Вика относилась к поледней категории. У мамы и так было достаточно много дел и без неё. У неё, помимо непосредственно Вики было столько детей, что всем внимания не уделишь. Особенно учитывая внутреннюю детскую иерархию. Но маму Вика любила, как и все дети. Она была для неё чем-то особенным. Самым-Главным-Взрослым-В-Жизни. И те моменты, которые она уделяла ей она будет нежно помнить. Вот только жаль, что их не могло быть хотя бы немного побольше. И с тех пор как она попала в больницу мама её время от времени навещала, одна, даже без папы. Даже немного странно что когда её уже скоро не станет - именно тогда она и стала ближе к маме. Она не плакала. Ни разу. Она улыбалась и гладила Вику по голове, говоря что все будет нехорошо и что все они очень скучают.

И вот это другая мама. Такая же мама, как Викина, только для другого ребенка. Вот только выглядела она странно. И белый халат. Может, она врач?

Девочка предпочла пока не вмешиваться в разговор. Это будет не вежливо. Вика держалась близ Нади и смотрела на маму огромными глазами. Что она скажет?

— Дверь закрой, — слышит Яша бесцветный голос электрика, и понимает, что тому как-то всё равно, закроет Яша дверь или нет.

Женщина, набросившая "посетительский" халат на плечи, не стала здороваться с Надей, отвлечённая репликой Никиты, перевела свой безумный взгляд на него...
— Медсестры? Её там нет? Там никого нет? — показала она взглядом наверх? —Хорошо смотрели?
И тут её как прорвало, затараторила, сбиваясь:
— Может они.. она... в палате у Гоши? Там мой мальчик, ему плохо, он умирает, нет, он не умрёт, но он ослаб, он не может ходить совсем, лежит там совсем один... Не то что вы...
Перешла на крик:
— Он лежит и умирает, а меня не пускают к нему! А вы тут ходите и медсестры нет! Никого нет, всем насрать! Ему больно, вы понимаете это?
Говорить ей явно тяжело, ей пришлось остановиться, перевести дух...

- В какой он палате? Мы сейчас проверим. Медсестра наверно и правда там, - лишь бы успокоить бедную женщину.

Яша махнул рукой в сторону двери и едва коснувшись ее забыл и про просьбу электрика и про медсестру.
- Где наши мысли, там и мы сами. Давайте постараемся всегда быть в хорошем месте… - он без запинки, но очень тихо выронил слова, которые часто повторял ему отец, - мы страдаем и нам больно, мы плачем и нам горько, - мальчик говорил быстро, чтобы не забыть, а еще говорил искренне, потому, что верил в эти слова, даже не до конца понимая их.
Теперь ему стало холодно и больно, сердце ухало и билось в груди, нос заложило, в глазах были слезы, но он встал чуть впереди Нади и еще раз сказал.
- Не бывает все плохо, я вроде как ухожу из этого мира, но еще не научился этого бояться и мне не так страшно. Разучитесь бояться…
Коридор плыл перед глазами, а Яша был далеко, в хорошем месте… Его мама с повязанным на голову платком кладет на тарелку две халы – плетеные булки, ставит подсвечник и виноградное вино. Яша облокотившись об стол двумя руками, пытается запрыгнуть на стул, но ничего не получается. Сзади вдруг раздаётся смех - его брат стоит всего в трех шагах и тихо смеется. На нем полевая форма, на плече автомат, а прямо у ног большущий рюкзак. Яша быстро разворачивается и слезы радости брызжут из глаз, совсем не смущая мальчика. «Братик вернулся!» - разносит эхо по дому. И семилетний Яша несётся обнимать Яаля – пока еще рядового солдата Армии Обороны. Он бежит по такому солнечному, теплому дому. И уже через мгновение все собираются вокруг его брата – папа, мама, Сара- уже школьница – пошла в первый класс, Рафаэль – пятилетний брат… Все, все, все и весь мир и шхина – божественный свет обнимает всю их семью, ласково прижимает друг-другу. Столько любви, тепла, Всевышнего…

Никита с удивлением поймал себя на мысли что его раздражает Яша. Нет, он был хорошим другом, но слишком уж верующим. Сам Никитка, не веря пояти не во что был. наверное, слишком другим... Когда они просто сидели в палате, то Яшу так сильно на веру не тянуло, ну, или так казалось самому Никите?

- Хватит цитировать не пойми что, это не поможет! - резче, чем хотел сказал Никита. - Уборщица нас просто обманула, вот и всё, а медсестра наверху наверное, где-то.

Маму умирающего ребёнка было жалко, но вокруг всё время кто-то умирал. И в палате, где теперь почти всё время лежал Никита, тоже умирали. Смерть это поражение, так думал мальчик, начиная подниматься по лестнице. Это было гораздо сложнее, он даже начал задыхаться, и новая волна боли прошлась по позвоночнику.

- И нам тоже больно. Но какая вам разница, вы даже в собственного сына не верите, наверняка ему от этого только хуже! - жестокие слова, сказанные бледным мальчишкой, не способным прожить без лекарств. Жестокие, но Никита верил в них. С внутренним страхом он подумал, что с ним стало бы, если бы в него не верила собственная мать? Он бы так и остался бы хлюпиком и плаксой, и проиграл бы ещё в начале. Но мама верила в него и он боролся не только для себя. - В меня верят и я вылечусь. Поверьте в него хоть чуть-чуть!

Вика задумчиво посмотрела на маму. Почти такую же как её мама, но другую. Добрую, но в тоже время грустную. Гневную. Отчаявшуюся. Подошла и обняла. Крепко-крепко. Даже если оттолкнет, не страшно. Она ещё раз попробует.

- Гоша... Он же хороший мальчик? Самый лучший и самый хороший? Не плачьте. - Вика знала что мама не плачет, но явно было в состоянии как будто бы плачет - Я вот не люблю когда мамы плачут, мне самой плакать хочется. Всё будет хорошо, Гоша точно знает что мама рядом и ждет когда он с ней увидится. Я вот всегда жду с нетерпением когда мама меня навестит. Сижу у себя в палате и считаю минуты. И думаю: "мама рядом, а значит все будет хорошо". Гоша тоже так думает. Правда-правда. А потому улыбнитесь. И Гоша улыбнется.

Маленькая девочка ещё крепче обняла грустную маму.

— Дойдите уж до тридцать пятой, раз ходить можете, — язвительно отозвалась женщина, — И...
И когда в разговор вступил Яша она, прервавшись, выпучила на него глаза:
— Что ты несёшь? Это мой сын, что мне насрать на него, как всем вам? Какое, ...., хорошее место, чего тут хорошего в этой душегубке? Вы что, все тут с ума посходили? — оттолкнула она от себя Вику, вернее просто резко отвела её руки.
Никиту же она, увы, не слушала, хоть он и говорил мудрые и правильные слова, а кричала на бедную Вику:
— Да, самый хороший! Самый лучший, не то что вы, мерзкие лысые гу...

— Заткнись, дура! — резкий возглас выведенного, наконец, из зоны комфорта электрика прервал её монолог, — Всю больницу перебудишь сейчас! Иди, вон, и с сыном своим сиди, а не тут свою шизу развешивай.

— Иди-иди, нечего тут, — подтвердила спускавшаяся с лестницы уборщица, и неожиданно ласково, электрику:
— Я вообще думала, Олежка, что она к тебе пошла...

Электрик затравленно посмотрел вверх, плюнул и скрылся у себя в каморке, закрыв за собой дверь. Гошина мама под неодобрительным взглядом уборщицы встала и мимо неё поднялась, а оставшаяся с вами уборщица, развела руками:
— Наверху нигде нету, тут тоже. Во взрослый пойти могла, вон, у охранника спросите, выходила или нет.

Выход, он же вход в детский корпус находился, разумееется здесь, на первом этаже. Вон за тем поворотом стеклянные двери в холл с, собственно, постом охраны, диспетчерской и раздевалкой.

Гошина мама исчезла, уборщица спустилась и завернула к двери каморки и, убедившись, что дверь закрыта в том числе и на щеколду, принялась в неё стучаться, вызывая оного Олега на поговорить.

Наде было немного обидно, что эта незнакомая женщина так с ними говорила. Но она вспомнила свою маму и ее отчаянные попытки докричаться до врачей с надеждой услышать слова утешения. Конечно, никто ей не мог их сказать.
Надя не помнила Гошу, потому что знакомиться с кем-то еще не хотелось. Особенно в таком месте. Но она искренне сочувствовала мальчику и его бедной мамочке. Она не могла ничего сказать этой женщине: ни слов утешения, ни выговорить за необоснованные нападки. Все-таки она была взрослой. А спорить со взрослыми девочка не хотела. Или боялась. Или не решалась. А Никита мог. И его слова нашли полное отражение ее внутреннего монолога. Так бы она и сама ответила, если бы могла.
Появление уборщицы было, как всегда, неожиданным. И в этот раз стареющая санитарка, кажется, их спасла, отправив незнакомку в палату к сыну, а значит - подальше от них четверых. Разительные перемены в манере общения с электриком Надюшку не интересовали, и вряд ли она обратила на них внимание. Скорее всего, в силу своего возраста, она не могла понять подоплеки ласкового склонения мужского имени и настойчивых стуков в закрывшуюся дверь каморки.
Девочка сомневалась, стоило ли продолжать поиски медсестры. Но всё же решила обратиться к охраннику с вопросом. Оставив уборщицу разбираться с электриком, Надя уверено последовала к посту, скрывающемуся за поворотом.

Яша понял, что не до конца владеет своим телом. Он слышал голоса, но не разбирал слов, боль ушла почти совсем, но пот уже не сочился, он струился и намочив рубашку капал на пол. Мальчика трусило мелкой дрожью, но он не потеряв ориентир – белое пятно впереди, а это была пижама Никиты устремился вперед.
- Барух хАшем, ато адонаи амоци бин аарец…, - он с улыбкой смотрел в никуда и разговаривал с никем. После, когда он уже поравнялся с белым пятном, он, обращаясь к этому пятну, которое напоминало Никиту, произнес уже яснее.
- Брат, пошли уже, не то у меня как-то все трусится перед глазами – при всей неясности сознания, со стороны казалось, что ему даже немного лучше, чем другим ребятам. Если бы не пот и белые губы, можно было бы подумать, что это просто больной гриппом и сильно худой мальчуган, решивший вдруг побриться на лысо. И может всем казалось, что он обращается к Никите, но маленький Яша обращался к Яалю, своему брату, который в это время был в 6 тысячах километрах от него.

Никита с сомнением осмотрел картину. Идти куда-то сейчас? Глупо тратить силы на что-то подобное. Ему нужны лекарства, что бы успокоить боль, а не глупое хождение по миру. Мальчик вздохнул и сел на ступеньку - передохнуть и успокоить сердце.

- Да ладно вам тут сидеть. Ведь тут же столько всего интересного! Мамы, медсестры... врачи, уборщицы! Зачем сидеть, зная что это все проходит мимо нас?

Походу разговор с мамой каким-то мистическим образом взбодрил Вику, передавая ей больше сил и энергии, даже удивительно, учитывая что вроде бы ей досталось по рукам... Видать и впрямь что-то получилось собрать и передать. Вика старалась бодриться несмотря на боль, хотя и не показывала этого. Ей было плохо. Да. Она устала, да. Но показывать это она не хотела. Если что - тупо отрубиться. Такое бывает.

- А медсестру найдем. Не боись. Давай руку - Вика протянула Никите руку, помогая поднятся, если что. - Нести я тебя не понесу. Я все-таки девочка. А помочь подняться я могу.

- Не стоит, если силы есть, лучше сходите и проверьте охранника, если что-то есть, то мне помашете рукой, и я подойду. А так лучше посижу...