Право стать Сладостью | ходы игроков | ГАРМОНИЯ-101

Тренировочно-рекреационные помещения СБ национального серпентария, α-Кластер, Гармония-101, 13/27/12411

Джон

Ты отработал своё и никогда больше не станешь, кем был. Находясь в депривационном боксе, был в шаге от этого: одно нарушение режима и – всё пошло бы прахом. Годы ожидания. Годы. И блеск небывалой удачи остался бы только блеском. Ты вернулся бы на работу, занимался бы любимым делом до конца своих дней. И прожил бы в общем-то нормальную жизнь. Где-то страшную, где-то исчезающе-никакую, а где-то прекрасную и полную восторга. Но она в любом случае была бы отягощена стыдом и виной за своё существование – даже в самые радостные моменты. Но ты был собран. Ты был сдержан. Ты был везуч. И тебе досталось другое. Выпала удача, которая выпадает не каждому. Именно поэтому ты молчал в боксе (уходит из-под ног пол). Ты не хочешь больше обычной жизни (вжимает в стену спиной). Ты хочешь жизни иной (это посадка).
Открываешь глаза. Темнота слота. Подошв магнитных кликанье-кляканье. Голоса, крышкой приглушённые. Свет ламп энергосберегающих. Щуришься. Разгрузчик в экзоскелете. Кепка синяя набекрень. Выражение лица отсутствующе-задумчивое. Мощь плеч несоразмерно с головой огромных. Вращающиеся под свободными углами детали внешних «рук». Ноги-«домкраты». Спина-«подъёмник». Не человек-в-костюме – бульдозер. Шум плеера его приглушённый. Насвистывает что-то тихо за защитного стекла рамкой. По губам видишь. Сноровисто крепления ловкими щупами свинтил. Размах габаритов – необычайность проворства. Увидел, что ты не спишь. Подмигнул молча. Снял аккуратно с полки слота, как куклу тряпичную. На пол, металлом блестящий, поставил. К следующему слоту, сервоприводами шумя, прошагал. А к тебе через некоторое время подошёл правоохранитель. Поздоровался вежливо-дежурно. Пару вопросов по дороге пустых задал. И помахал рукой, когда ты дверь его глайдера служебного за собой захлопывал.
Ожидание в боксе было частью традиции. Этот ритуал призван очистить твои мысли перед поединком. Стряхнуть суету. Соскрести с себя мусорной информации плесень. Поспать. Полежать. «Побыть». Ты побыл. Будущее – стремительно приближается в лице двух сотрудников национального серпентария Гармонии-101. Тонкие лица. Чёрные волосы. Чёрные же очки. Xổlani. Их родная Гармония. Приветливы. Белозубо улыбчивы. От них разит агрессивностью. В каждом слове. В каждом жесте. В каждом «с бумагами всё в порядке» и «мы искренне рады». Они не любят Kŏlđo. Не удивительно: Kŏlđo не любят даже сами Kŏlđo. Сильнейшего всегда ненавидят близкие к нему конкуренты. А Xổlani – ближайшие. Наверняка эти двое, что конвоируют тебя, сейчас переглядываются у тебя за спиной, спрашивая друг у друга взглядами, каков твой ИИЭ и делая ставки. Но это не важно. Жаркий и влажный залитый солнцем цветущий мир отсекает Бункера-КПП стальная дверь. Такие бункеры и комплекс бетонно-проволочных заградительных конструкций образует здесь примитивный, но надёжный Периметр. Ни энергощитов. Ни дронов-охранников. Только колючая проволока под 1500 вольт. Только двуглавые церберы. Только автоматчики. Только турели. Только бетон. До сих пор этого было достаточно. После очередной проверки - на удивление дотошной и утомительной - тебя проводили в маленький спортивный зал. Белая плитка керамики прочной. Чернота обрезиненного покрытия у снарядов. Магнитные тренажёры. Деактивированные киборги-чучела в стойках у стены. Пыли слой, заметный едва, на визорах серых. Уставились в пол воины спортивного зала. Рыжей краской неновой матовой спокойствие и унылый рабочий лад навевают. Скамьи короткие у стен. Канат. С шестами боевыми стойка. Всё это бессмысленные элементы декора. Здесь можно скрасить короткое ожидание, чем-то занимаясь или занимаясь «ничем». Просто сидя и ожидая. Потренироваться тебе всё равно особо не дадут, да и к чему это? Через десять-пятнадцать минут – бой.

Тренировочно-рекреационные помещения СБ национального серпентария, α-Кластер, Гармония-101, 13/27/12411

Хэнк

Ты отказался, а он больше вопросов не задал. Кивнул только не оборачиваясь. Летите. Касается иногда панели управления пальцев росчерками. Покачивает головой музыке в такт. Радио громче сделал. Про «бесчеловечный террористический акт» Цветов в Гармонии-507 узнали. Про новое постановление Семи относительно налогового режима полисов-саттелитов. Про итоги четвертьфинала открытого первенства Унии по фри-хайдингу. Про судьбу беломордого мукса, которого нашёл в городском коллекторе и передал работникам биопарка добропорядочный участник Гармонии-18. У мукса «...от стресса сдвинулся гомеостаз псионического потенциала, и он заговорил, используя неизвестную зоолингвистике знаковую систему! За судьбой трогательного зверька следит вся Уния…». Сидишь. Справа видеопанель. Отображает в почти реальном времени то, что снаружи происходит. Но не «вид-из-окна», а «третье лицо». Чуть сверху и сбоку ваш юркий глайдер видишь. Летите за пределами Гармонии уже. Открытые пространства. Ночь. Бешено-бледная луна висит в небе, как безумец, повесившийся на рукаве собственной смирительной рубахи. Мчатся кудлатые стремительные облака, то перекрывая её своей чернотой, то позволяя вынырнуть, бесстыдно и ярко. Беззвёздная и дымная облаками ночь. Летите над равниной, полной каменистых осколков, пыли, беспамятства и ночного холода. Пустыня. Историки говорят, когда-то люди жили вне куполов Гармоний. Каждый день видели этот пугающе бескрайний мир. Удивительно. Усаживаешься поудобней и поуютней. Прикрываешь глаза. Впереди долгий перелёт. Транзитную станцию вы давно оставили позади, а в «Стоединичку» прилетите только к полудню следующего дня. Хорошая Гармония. Не твой родной мир, но историческая родина. Ты родился в «-31», но твои предки родом оттуда. Там солнца высокого жар. Там тенистых чащ прохлада. Там жизнь и смерть. Там – будущее.
Когда ты выпал из дрёмы, вы уже подлетали к порту. Вопросы-проверки. Личности-сверки. И вот уже не в глайдера нагретом сиденье, а в небольшом зале, полном спортивных приспособлений. Угрожающе-серо-чёрно-металлические тренажёры. Больше на орудия казни похожие. Нужно осторожно с их настройками. Такой ещё разорвёт. Скамьи вдоль стен, так и приглашающие робко присесть на одну. Белая краска. Чёрный кожзам. Молочная плитка пола. Гудронообразное резиновое покрытие у снарядов. Киборгов тренировочных немой строй. Пятеро. Смотрят в пол, словно сговорившись вида не подавать, что они что-то замышляют, пока ты спиной не повернёшься. Впрочем – это вряд ли. Похоже, они деактивированы и сами включиться не могут. Можно ждать. Можно помолотить чучело. Можно активировать киборгов. Можно забраться под потолок по канату. Можно на тренажёр хищного вида взгромоздиться. Можно схватить шест со стойки и махать им, как герой боевиков космических. Главное зеркало не расколошматить. Жар в ладонях ощущаешь лёгкий. Через 10 (может 15) минут – тебе поступит официальное приглашение к барьеру. Через 30 (может 40) минут ты станешь Сладостью или начнёшь остывать на песке.

Он никогда не тренировался. Не ходил в специальные залы и не садился за тренажеры, мечтая о «совершенном» теле. До этого момента Корицын даже не задумывался, что когда-нибудь такая неведомая чушь ему вообще пригодится. Он был человеком, который предпочитал решать причины по мере их возникновения исключительно мирным путём, заканчивая конфликты словами.

Но ему повезло. Кто знал?

Процедура была странной. Мужчина отчаянно пытался вспомнить что-нибудь, что пролило бы свет на происходящее, но ни одна мысль не могла достоверное объяснить ему, что делать в такой ситуации, и как поступать в дальнейшем. Вспомнил он только одну старую мудрость: «Если не знаешь, как победить, – победи как-нибудь». Человеческий опыт молчал. Джон должен думать один, и должен победить любой ценой.

Возбуждённый, он сел на скамью у стены, и положил рядом с собой бумагу и стилус. Сжав ладони в кулаки, некоторое время просидел, блуждая взглядом по пыльным машинам и тренажерам, и стараясь не думать ни о чём мелочном, великом или тревожном. В ситуациях, когда ты не знаешь, что будет дальше, нужно просто отдаться и плыть по течению реки, стараясь не уйти под воду и не утонуть. Он тешил себя мыслью, что сегодняшний день навсегда изменит его жизнь. Возможно, повлияет на некоторые взгляды касательно её. И завтрашний Джон уже будет совсем другим человеком.

Он снова посмотрел на листок цветной бумаги. Взял в руки стилус и стал что-то выводить... Корицын никогда не был творческим человеком, но сейчас, под внутренним и внешним давлением, поглаживая уставшие пальцы, он был собой доволен.

Сцепив ладони в замок, он так и сидел на скамейке, покусывая нижнюю губу и чувствуя, как неспокойно прыгает в груди сердце. Повезло, думал он. Он своё уже отработал. Как и тот, другой, безликий соперник, конкурент. Ему тоже повезло? Они оба везунчики? Но кому сегодня повезёт больше? Мне или ему? Будущее проносилось перед глазами Джона со скоростью света. Разные вариации и разные исходы одного и того же. Он побеждает. Он проигрывает. Что будет наградой, а что последует за поражением?

Довольно, одёрнул он себя. Всё это, по сути, не имеет никакого значения. Важно только то, что происходит здесь и сейчас. Уняв слабую дрожь в коленях, мужчина продолжил ждать в тишине и безмолвии. Сегодня день не для разговоров. Ведь он заслужил этот день, да? Ему повезло. Просто повезло.

Тихо, чисто и одиноко. Одиночество давно стало предметом роскоши в густонаселенных Гармониях, и Хэнк умел его ценить. А вот обстановка ему не нравилась - груды тренировочного инвентаря как бы намекали, что этот зал предназначен для тех, кто знает, как этим железом пользоваться. Хэнк не знал, и тренажеры словно взирали на хилого человечка с насмешливой укоризной. Интересно, а тот, другой - он развит физически?

Хэнк присел на банкетку, взял в руку стилус, уставился на матовую гладь листа, что должен стать носителем его послания сопернику. Стола почему-то не было - видимо, в том, чтобы дуэльное приглашение было исполнено "на коленке", тоже крылся некий символический смысл.
Хэнк замешкался. Он, конечно, прекрасно знал о традиционном обмене посланиями, и имел предостаточно времени, чтобы заранее обдумать форму и содержание своего. К примеру, в боксе. Или во время транспортировки. Но не сделал этого. Период ожидания проглотило безвременье деприватора, а дорога до стопервой растворилась в мечтательной полудреме.
Слишком возбужденный, чтобы думать о конкретном, в пути он, то и дело проваливаясь в сон, грезил о победе. Да и о поражении - тоже. А теперь за дюжину минут надо было составить концепцию послания, которое, так или иначе, увековечит его имя.

Рисовать Хэнк не умел - значит, надо писать. Что-то одухотворенное и возвышенное, передающее величие момента, равно как ширину и глубину натуры самого Хэнка, бесстрашно шагающего к барьеру.
Однако, никаких возвышенных чувств мужчина не испытывал. Все, что занимало его сейчас, помимо потихоньку накатывающего трусливого нервяка - как не опростоволоситься с посланием? Каким образом составить его, чтобы потомки не подумали, взглянув на лист: "Этот Хэнк, который пытался стать Сладостью, оказывается, был изрядным болваном..." ?
Хэнку хотелось выглядеть в глазах своего соперника спокойным и решительным, а в глазах будущих поколений - умудренным и целеустремленным. Совсем не похожим на затравленного доходягу, что косился на бывшего агроинженера из большого настенного зеркала.
Оставалось одно - врать.

И Хэнк, положив листок на скамейку и присев рядом на корточки, закорпел над посланием. Выдавливал натужные слова, выплескивал их корявыми буквами на лист, удивляясь мимоходом - как это прежние поединщики умудрялись за десяток минут ваять целые монохромные картины?
Закончил. Окинул взглядом неровные строчки. Сойдет. Напыщенно, конечно, но со смыслом. А главное, маскирует резвящийся в Хэнковском кишечнике страх.
Еще раз критически осмотрев свое произведение, претендент пришел к мнению, что лист пустоват. Пять косых, заваливающихся одна на другую строк наводили на мысли о детском творчестве. И Хэнк решил разбавить текст графикой.
Толком еще не решив, что же конкретно он изобразит, горе-каллигаф провел первую неуверенную линию под текстом. И тут случилось непоправимое - рука поехала, стилус зацепил и отодрал изрядный кусок краски, покрывающей бланк, оставив на нем жирную "кляксу наоборот". Паникуя, Хэнк стал лихорадочно зачеркивать помарку, и, конечно, сделал еще хуже. Сходство с детской работой усилилось - кособокий текст теперь был украшен "калякой-малякой".
Поразмыслив, мужчина проявил присущую Xổlani смекалку. Он расширил область каляки, чуть в стороне изобразил другую маляку, а между ними процарапал сплошной светлый круг. Получилось схематическое изображение луны, выглядывающей в просвет между облаками, что захватила внимание Хэнка давешней ночью. Во всяком случае, сам художник сходство улавливал. А для будущих зрителей загадка будет - что бы это могло значить? Может, даже глубинный смысл найдут...

Быстро отложив листок в сторону, чтобы еще чего не напортить, Хэнк принялся ждать.
Все же хорошая традиция - составлять послание сопернику. Мучения со стилусом отвлекают от мыслей о насущном. О том, что через несколько минут надо выходить к барьеру. И, возможно, погибнуть...

Тут-то на Хэнка с ураганной яростью налетело прозрение. Четкое, сформировавшееся понимание того, что пол часа спустя он неминуемо будет убит. Какие шансы у него, тщедушного и хилого офисного работника? Его играючи прикончит любой среднестатистический участник Гармонии. Почему он не согласился купить стимулятор? Зачем он вообще ввязался во все это?

Рот моментально наполнился слюной, которую приходилось судорожно сглатывать, на глаза навернулись слезы. Едва сдерживаясь, чтобы не заскулить тоненько от безысходного страха, Хэнк сидел на скамейке, раскачиваясь взад-вперед, и вперив остановившийся взгляд в свое отражение в зеркале...

Джон

Шаги за дверью. Подпрыгнуло сердце. Один из тех молодых Xổlani, что привели сюда. Ни тени брезгливо-вежливо-любопытного вида прежнего. Собран и уважителен подчёрнкуто. Поклонился тебе церемонно. Молча чёрную карточку протянул. И удалился. Дальше ты сам. Знаешь, что нужно пройти КПП, тебя пропустят. Потом машина доставит на Арену. Она где-то поблизости, ехать недолго. Разворачиваешь записку.

Хэнк

Отворилась бесшумно дверь и вошёл "курьер"-Xổlani, подтянутый и строгий. В аккуратной форме и с синими, как небо, глазами. Странная черта, редкая для вашего народа. Возможно, мутация или полукровка. Разум цепляется за детали. Любые детали, чтобы думать о них. Но нужно принять записку. Понимаешь с ужасом, что сидишь оцепенев, даже не протянул руки. Сейчас на его лице отразится лёгкое удивление, а потом и прямой вопрос. Берёшь, опомнившись, плотный и чёрный лист. Бежишь по нему глазами, спину уходящего посыльного замечая. Он ушёл. Скоро пора и тебе. Больше нельзя здесь сидеть. Нужно встать. Нужно идти. Нужно встать. Идти. Нужно встать.

Оглядел, обмацал глазами аккуратные светлые штрихи, избороздившие затушеванный черной краской лист. Вот поди ж ты... Как же это он так умудрился? В стиле старых мастеров, умело. Сразу стыдно стало за свои дилетантские каракули.
Зато страх маленько отступил от сердца и кишок, уполз куда-то в свое логово, свернулся калачиком до поры. Едва ли пальцы, которые так ловко орудуют стилом, завязывают узлом гвозди, так ведь?
Образ будущего противника в воображении Хэнка - серо-багровый, угрожающий, мускулистый, с суровой решительной полуулыбкой-полуоскалом, сулящей скорую погибель - смазался, поплыл, преобразился. Теперь мужчина представлял своего визави не неведомым антропоморфным зверем, пожирающим агроинженеров на завтрак, а таким же точно маленьким участником большой Гармонии, как и он сам. Не лучше, не сильнее и не храбрее Хэнка.
И для него снова мелькнул лучик надежды, омраченный лишь запоздалым сожалением: "Надо было соглашаться на стимулятор, и тогда..."

Успокоился почти совершенно. Даже тошнить перестало.
Сделал несколько глубоких вздохов. Встал. И пошел.

Развернул бумаги чёрной кусок, внимательно глазами по выцарапанным строкам пробежав. Громкие слова. Перечитал их по второму разу, разжевывая каждый слог на языке, соблазнённый интересным звучанием. Не каждый сможет такое написать.

Сложил слегка помятую записку обратно. Тревожным взглядом обвёл помещение. Надо бы идти…

Напутствовать некому. Никто не придёт и не проводит, не пожелает удачи и не окажет поддержки (хотя, быть здесь это и так уже большая удача?). Наверно, единственное из чувств, которое к нему будут по-настоящему испытывать, это зависть. Или презрение – соперники ведь разные бывают, так? Он бы подождал ещё немного. Несколько дней в полупустом боксе. Может недель. Пару месяцев. Кто добровольно ставит на кон свою жизнь?

Джон помнил, куда надо были идти. Расковыряв кожу на мизинце вокруг ногтя и слизнув выступившую кровь, он медленно зашагал вон. Он думал о том, что будет жалко, если грязный тренажерный зал окажется последним, что он увидит и запомнит перед своей возможной кончиной.
Но повиновение было естественной частью Джона, и как бы он не сомневался, как бы не скрипел зубами, нервничая и испытывая неуверенность, это было необходимо. Чувствуя над собой мистическую длань Гармонии, ведущую по жизни каждого, принимать решения было гораздо проще. И когда она говорит: «живи или умри», ты не колеблешься, ведь за своё счастье стоит бороться.

Общее

Рыхлого красноватого песка треугольник просторный. Три головы, треугольником же расположившиеся. Претендент 1. Претендент 2. Судья. Вот, что снял бы видеодроид с броским логотипом какой-нибудь "CNUA" или "Union Droncasting" на боку, если бы он жужжал сейчас над ареной, но судья предпочла не рассматривать предложения компаний, желавших осветить бой, поэтому всё, чем полон воздух, - звон москитов, вызывающий головокружение и тошноту.

Хэнк

Здешняя жара приятно бодрит тебя, ты словно окунаешься в чистый источник. Запах прелой листвы, крики животных, нависающие над "мобильной ареной" джунгли - всё это можно назвать домашним. Шумы и крики. Шелест. Движение змей. Широкие плотные листья нижних ярусов. Кричаще-красный Цветок, похожий на диван из плоти. Молчаливый седой обезъян, замерший в спокойствии, как грубо высеченная из камня статуя. Посмотрел на тебя серьёзно. Странное чувство.

Джон

Тебе душно и отвратительно. Висящий в воздухе звон заставляет думать о ржавых сачках, желчи, застоявшихся цветущих водоёмах, болезни, дурном сне, тошноте. Хочется больше вдохнуть воздуха, но всё, что вдыхаешь - это не воздух, а гнилостная сырость. Словно хотел глоток чистой воды, а вместо этого съел старую кухонную губку. Она была влажной. Она дала напиться. Но каждый вдох заставляет задумываться после него: а так ли уж плохо испытывать жажду?

Хлоя

Один из них в прошлой жизни каузальный инспектор. Долго и тщательно распутывал нить Причины возникновения того самого первого Дома Цветов в Гармонии-31, о репликах которого сегодня тут и там можно услышать уже во всеунитарных новостях. Похоже, своим вниманием заслужил внимание. Многие стоят в очереди на поединок всю жизнь, обивают пороги, собирают справки, заполняют формы, проводят жизнь в коридорах центров тестирования и передают место в очереди по наследству своим детям, чтобы хоть те смогли. Корицыну повезло. Его запрос, пылившийся долгое время в безвестности файлохранилища среди терабайт и терабайт таких же единиц и нулей, в какой-то момент неожиданно прошёл процедуру "ускоренного рассмотрения". Инспектору был дарован положительный ответ.
Второй - сын локально известного промышленника. В нескольких Гармониях их семью знают, как зажиточных фермеров новой эры. Если бы ты когда-нибудь ела что-то "из экологически безупречного чана! без ГМО!", то скорее всего где-то на упаковке могла бы прочитать и "Хэнк & Хэнк (или как они там называются) думает о вас!". Но только ты никогда не ела ничего из экологически безупречного чана. Этот Xổlani проложил сюда дорогу деньгами и деловой активностью - идеальный пример того, зачем и создана вся эта система. Он пришёл к битве за Сладость так, как подобает к ней приходить участнику Гармонии.
Душно и жарко здесь. Какие-то эндемичные бабуины ревут из леса. Звенит местный "гнус". Проследила за одним представителем взглядом. Деловитый такой москит. С кулак твой размером. Присел на ограждение мобильное. Хоботок скрутил-раскрутил стремительно, словно воздух на вкус пробуя. Потёр лапки. Голову на бок опустил, будто любопытная птичка. И сгорел, когда один из киборгов-охранников с низким "ввввввв" его плазморужьём в мир субатомных частиц отправил. Твоя "свита". Двадцать мощных тел из металла, керамики и пластика, ведомых единым боевым ИИ. Его зовут Освальд. Может управлять ими как автономно, так и быть переведён в режим "ручного управления". Ты этим никогда не пользуешь - своё дело он знает лучше тебя. Кроме него здесь есть ещё врач. Одетый в красивые бело-золотые одежды гармоничного вида лысый андроид, напоминающий видом какого-нибудь дорогого актёра-Xổlani. Тин. Попала в поле зрение красавчика, взглядом окрестности сканирующего, и - улыбнулся тут же, головой покивал. Его предоставило управление серпентария. Мило с их стороны.

Душно и жарко. Хлоя никак не могла уличить момент, чтобы хоть немного освежиться: слишком поздно приехала, и надо было начинать соревнования. Хорошо хоть, что перед выходом из дома не поленилась и успела воспользоваться новым кремом для лица, чтобы пот не так блестел на ее прекрасном и строгом личике. Иначе это испортило бы все впечатление о ней. Судья, казалось Хлое, не должен позволить своему лицу блестеть от пота.
Она осмотрела арену. Тин. Улыбается, головой кивает. Красавчик, хоть и андроид. Но почему-то улыбаться в ответ ей не хотелось. А надо бы. Хлоя натянула дежурную вежливую улыбку и посмотрела на претендентов. Ничего особенного. Еще одни соперники друг для друга. Еще один бой. И еще один минус в личном рейтинге. Ну когда же она научится грамотно планировать свой день! Когда перестанет забывать про прессу и начнет уважительно относиться к СМИ! Ну что ж. Жалеть поздно. Звать поздно. Хорошо, что хоть управление серпентария про нее не забыло. Спасибо. Еще один короткий взгляд в сторону Тина.
- Гармония-101 приветствует вас! - начала она давно заученную речь бесцветным голосом. Секундная пауза. Продолжила. - Если вы оказались здесь, значит вам повезло, - Хлоя оценивающе осмотрела претендентов (осознали ли они свою удачу?..). - Вас выбрали. Вас посчитали достойными поединка. Теперь у вас есть шанс доказать это.
Тут Хлоя извлекла откуда-то красивую плоскую коробку, открыла и по очереди преподнесла ее каждому из участников.
- Будьте смелее, но будьте собой. Помните о Кодексе, - она вновь сделала небольшую паузу. - Если вам все ясно, мы можем начать первый «Интеллектуальный» раунд.
Судья смотрела на претендентов, ставших для нее безликими и безымянными. Она не могла желать кому-то удачи или выигрыша. Она должна была лишь следить за соблюдением Кодекса. Так тому и быть.

Почесал зудящее место укуса на шее, запоздало отмахнувшись влажной от пота ладонью. Москиты. Змеи. Это не то, о чём он думал. Не то, что представлял себе, сидя в закрытом «боксе», словно не распакованный комод.

Покрасневшими глазами Джон оглядывается по сторонам. Вздыхает, отгоняя от лица тёплый воздух, но тот жаркими потоками хлынет обратно. Знойно. Он уже вспотел – и от нервов, и от жары.
Блестит на солнце его измученное лицо. Даже подумать не мог, что перед самым началом может стать так плохо. Крики и звон металла. Скрип пенопласта по камню. Маленькие морщинки сбегаются вокруг серых глаз, стягивают паутинкой лоб, обводят контуры подбородка и губ. Блестит старая, чёрная щетина. Он несколько раз сглатывает сухую слюну, чувствуя, что во рту всё пересохло. Привкус желчи в гортани. Он чувствует себя больным.

Крепко сжимая в правой руке энергоплеть, Корицын неподвижно стоит на месте, с отрешенностью слушая сухие слова судебного заседателя. Не кивает. Не моргает даже, медленно блуждая по арене утомлённым, раздражённым взглядом.

Не слушай. Не чувствуй запахов и вкусов. Соберись. Прохладная «ручка» прибавляет мыслям уверенности. В руках Джона есть мощь, сила. Никогда в жизни она не давалась ему в таком виде, в каком предстала сейчас. Реальная и жестокая. Она может убить? Может. И сегодня она убьёт. В его руках – сила Смерти.

И он смотрит на своего соперника. Друга? Нет связи в мире ближе, после связи человека с Гармонией, чем узы борьбы за выживание. Понимая это, понимает Джон и то, что, в сущности, не волнует его ни Х-малярия, ни москиты, ни царящее кругом пекло, ни стекающий по лицу пот или слабость. Сейчас он должен бороться за всё это, за право быть уставшим, слабым, больным и ничтожным, за право ощущать укус кровососа, за право пить ржавую воду и дышать грязным воздухом. Пускай он заболеет. Пускай сляжет в больницу на долгие годы. Он хочет всё это чувствовать. Джон хочет быть чем-то, когда наступит завтрашний день.

И когда яркий солнечный свет ворвался в раскрытые глаза, а в ноздри ударил терпкий, густой, тяжелый запах преющей и перегнивающей под сенью тропического леса биомассы, Хэнк почувствовал себя отлично.
Кровь брала свое, и тело, попавшее в знакомую на генном уровне среду, ликовало.
Хэнк вдохнул горячий и влажный, как бульон, воздух полной грудью, потянулся, горделиво расправил узкие плечи - человек разумный, хозяин джунглей. Подмигнул уставившемуся на него пожилому обезьяну, как старому другу. Как эндемик - эндемику.

Партнер по поединку тоже был здесь - худощавый Kŏlđo средних лет. Он как-то совсем не смотрелся. Ему явно было не по себе. Он выглядел изможденным и больным.
Бледный, судорожно сглатывающий, потный, с воспаленными глазами, стреляющими по сторонам на каждый шорох за пределами площадки для поединка, соперник совсем не казался угрожающим и опасным.

И судья, конечно, оказалась на месте. Сухо и скучно наставляя поединщиков, выдала оружие - знакомую с детства энергоплеть. Хэнк, хоть и не практиковался лет двадцать, даже сейчас мог отработать семь базовых комплексов-ката, с которых начинается обучение владению этим грозным и изящным инструментом. Хоть о каком-то мастерстве говорить и не приходилось, а все же агроинженер знал, с какого конца браться за короткую рубчатую рукоять культового орудия своей расы.

И Хэнк понял - это Знак.
Выбор арены в Гармонии-101, колыбели народа Xổlani. Выбор оружия, с которым противник едва ли коротко знаком, и, в то же время, пожалуй, единственного привычного ему, Хэнку.
Судьба, по своей прихоти, свела звезды в стройный рисунок успеха над головой бывшего агроинженера, и властно взывала: "Иди и возьми!"
Хэнк осознал, что не только может победить сегодня, но должен сделать это. Обязан.

"Я - фаталист." - прошептал он беззвучно, одними губами - "Ничего не боюсь..."
Сейчас он и сам верил в эти громкие слова. Легко и приятно быть фаталистом, когда фатум играет на своей стороне, а не принуждает смиренно сносить свои увесистые оплеухи.
И Хэнк стоял напротив своего противника твердо и прямо, не отводя взгляда, а уголки его губ невольно ползли к ушам, кривя рот в хищноватой ухмылке.