\A story of great joy, great joy!\ | ходы игроков | Incidunt (Draag;Fearawl;Fissler;Illiren)

Спартак
Адреналин в крови забурлил. Смесь страха и ярости в глазах вспыхнула. Бежать. Прятаться. Драться. Война пришла к дому и дверь выбила правой ногой. Война! Страшные, странные, бредовые даже (если вспомнить, что в парке стоишь) слова-мысли.

Что делать? Оглядываешься. Нет больше новых вспышек. Понять бы, откуда стреляли. Намечаешь примерное место, да. Но не более того. Точнее - нельзя. Только ждать новой вспышки.

Вместе с тем, сразу же нашёл рядом с собой ложбину, которую под окопа подобие можно использовать. Не долго думая, прыгнул внутрь. На других смотришь, следишь.

Если выстрел - готов укрыться.

Максим
Страх заполонил всё сознание. Крик и болезненное, крайнее напряжение всех глазных мышц. Увидеть. Хоть что-нибудь. Нет. Пусто. Темно.

Кричишь в трубку отцу, а он не слышит. И гудка нет, и сети. Ты один. В этом мире более никого нет. Шум парка. Другие люди? Не знаешь. Может быть, ушли давно. Не видишь.

Слеп.

Игорь
Ни слова, ни грома, ни шума какого. Выключили твою слушалку. Смотреть смотришь, а услышать не можешь. Говоришь что-то - незнамо что. Правильно ли сказал? Это щекотливое чувство неуверенности в собственных словах.

Успокоиться? Да, успокаивайся. Правильно. Сядь на землю и потри уши. Трёшь - кровь на ладонях. Вот это неприятно.

Что теперь? Нет ориентиров звуковых больше. Новый выстрел будет - и не услышишь. Напряжённость возрастает до предела. Предпосылок нет для опасения, как и нет звуков вообще. Но в умиротворяющем беззвучии значительно страшнее получить пулю в грудь.

И даже этого не заметить.

Адам
Сначала драпать решил. Нет, не решил - захотел. Всё нутро порвалось убежать. И побежал. Но быстро разум (или дух) очнулся, и ход ног остановил.

К Игорю подбегаешь, а он, дурак будто, на землю садится, уши трёт. На ладонях его кровь. Никак не реагирует на крики твои призывающие.

Не смотря на то, что успокоиться и вслушаться в свое новое состояние Игорю почти удалось, он внезапно почувствовал, что начинает задыхаться. Он не слышал, как дышит, только понимал, что воздух как по трубе какой-то внутрь входит, а куда поступает - непонятно. Все ощущения смазались, сдвинулись в понятийном аппарате на полшага в сторону, и теперь уже даже свой собственный голос казался привыкшему им оперировать парню петлёй-удавкой.

- Аах, ахх, ххх!

Игорь делал все более и более глубокие вздохи, и непонятным для себя образом получал достаточно кислорода для новой серии бессвязных причитаний. Ему сильно захотелось ударить себя в грудь, выбить откуда-нибудь оттуда пробку, мешающую слышать и воспринимать мир привычным способом.

Даже для короткого удара замах не получился - Игорь увидел кровь на ладонях, и ему стало совсем плохо, но через это, спустя буквально секунду - лучше.

Кровь. Из ушей. Оглушен. Контужен. Взрыв. Парк. Четвёрка...

Когда над переводчиком склонился Адам, тот уже успел вернуться по цепочке ярких воспоминаний в более-менее нормальное состояние. Успокоился немного.

- Не-е слышу. Н-н-е слышу н-ничего.

Для верности Игорь даже указал окровавленными пальцами на ухо и помотал головой, которая отозвалась на такой жест неодобрительным уколом. Парень поморщился и, подняв на товарища по несчастью все еще мутные глаза, сказал:

- П-подняться п-помоги.

Война! Ну война же, не иначе! Только вот с кем? Спартак не любил смотреть зомбоящик, и вообще мало интересовался политической обстановкой в стране (а кто сейчас президент?), но.. неужели он умудрился пропустить назревающий военный конфликт с какой-то там страной? Черт.

Если мыслить логически, китайцы бы начали наступление с востока, и Питер, наверное, бомбился бы в последнюю очередь. Значит, Европа? США? Или может массовое наступление со всех сторон? Как такое вообще может произойти? Бред какой-то. Выкинь это из головы, Стукалов. Сейчас важнее сосредоточься на том, как спасти свою задницу..

Уютная ложбинка даровала сомнительное чувство безопасности, и не хотелось никуда уходить, но Спартак понимал, что бездействие в подобной ситуации - хуже всего. Валить отсюда нужно, искать какое-нибудь радио, или хоть что-то знающих людей. А потом - вон из города, поглубже в тайгу. Ну или в добровольцы.. Об этом еще тоже предстоит поразмыслить.

Мысли путались, метались из стороны в сторону, а глаза продолжали жадно впитывать информацию. Только теперь невредимого Стукалова осенило, что во время взрыва остальным парням могло повезти меньше, чем ему. И что с того? Друзья они ему, приятели? Вроде нет. Но чувствовал Спартак, что между ними образовалась какая-то неуловимая связь, и теперь они все заодно, несут друг за друга ответственность. И если просто так свалить, будешь перед самим собой предателем. Глупость какая. Наверняка в психологии даже объяснение есть такой фигне. Синдром попавших в беду, или типа того.

Сначала Спартак приметил стонущего Игоря, и Адама возле него. А потом услышал орущего Максима, и кинулся в его сторону. Парень сидел, прислонившись к дереву, и, кажется, ныл. На первый взгляд на нем не было видимых повреждений, однако судя по крику, у Макса что-то случилось с глазами.

- Тут я! - поприветствовал парня Спартак, приседая возле не го на корточки и хватая его за плечи, - Не батя, но и не хер с горы. Сейчас помогу, чем смогу. Вспышкой тебя ослепило, что ли? Такое бывает.. наверное. Ну ка глаз открой! - достал свою старенькую Нокию, включил фонарик в слабом режиме, направил на лицо Максима, убрал, снова направил, - Меняется что-нибудь?

Стукалов говорил строго и вел себя уверенно, и не было никаких сомнений, что он знает, что делает. Главное чтобы пациент не понимал, что это не так.

Нет ответа. Молчит телефон. Молчит отец. Пусть они и несильно друг друга любили, но кровь - не водица..
- Не может быть, - шептали, с трудом шевелясь, непослушные губы. - Это сон. Это просто сон.. Я должен проснуться..
Изо всех сил прикусил губу. Вспышка боли. Слезы из глаз, что-то теплое потекло вниз по подбородку. Макс поднес к лицу дрожащую руку, помахал, потряс. Никакого движения.
Это не сон.
Услышав голос чей-то, вздрогнул, вскинулся. Кто-то из той компании.
- Не вижу ничего. Вспышка.. - наугад протянул вперед руку, вцепился в одежду подошедшего, к себе притянул. Прохрипел: - Это не навсегда? Скажи!

Взгляд на руки, кровью перепачканные скользнул.
- Поднимайся, Игорь!

Не слышит ничего, кровь из ушей, плохо дело. Руку протянул, встать раненому помогая. Осмотрелся по сторонам нервно. Тихо, очень тихо. Нутром чувствуется, что не надолго. Волнение и страх, мать их, внутри комом сплелись, дышать полной грудью мешая.

Выпрямился, Игоря поддерживая. Сможет идти, или нет? А если случиться что-нибудь, бежать, бедолагу бросив, или погибать вместе? Риторический вопрос, ответ на который ты знаешь. Чувствуешь, что шкура собственная дороже. Врал, Симонов, врал. В таких ситуациях не до доблестных поступков.

«Кто затыкает ухо свое от вопля бедного, тот и сам будет вопить - и не будет услышан.»

Хохотнул про себя, строки из великой книги вспоминая. Легко героем прикидываться, когда за геройство голым в лунку нырнуть считается, или не мяться, шаг в воздушную бездну делая. Но тут другое.
Кто находится между живыми, тому еще есть надежда. Так как и псу живому лучше, нежели мертвому льву. А вот решить кто ты, пёс, или лев, не очень то и хочется. Себе дороже, да и очередной раз какое ты говно от себя же самого слышать не хочется. Вздохнул тяжело, мысли тяжёлые из головы прочь выгнать пытаясь. На Игоря посмотрел.

-Топай, горемыка.

Импровизированный отряд, быстро осознавший себя единым целом, принялся к действию: менее пострадавшие помогали раненным. Адам, опасливо повреждённую руку подальше от Игоря отодвигая, другой рукой придерживал бедолагу, целью избрав Максима и Спартака, вперёд убежавшего. Спартак в зрачки посветил, и тут же сердечко Максима забилось с новой силой: был ему виден какой-то отголосок света, словно тьма стала самую малость ярче. Слабый и невзрачный свет, но всё же. Значит, надежда есть?.. Спартак, впрочем, реакции значки не заметил - не опытен, вероятно. Но по дыханию и по словам Максима сразу понял, что тот что-то почувствовал.

Затем где-то вдалеке засвистело и захлопало. Хлоп-хлоп-хлоп на фоне пронзительного свиста. Целая батарея куда-то выстрелила будто. Оглянувшийся на звук (что не осталось незамеченным Игорем) Адам заметил промеж деревьев движение приближающихся чёрных пятен.

Дождь всё усиливался. В небе сверкали молнии.

Свет! Тусклый огонек увидел Макс среди непроглядной тьмы, и сердце его тут же забилось чаще - он видит!
- Вижу! - воскликнул он. - Вижу свет! Слабо правда..
В этот момент он, пожалуй, был самым счастливым человеком в мире, никогда прежде он не задумывался о том, насколько это ужасно - потерять зрение, и сейчас, поняв, что он все же не лишился возможности видеть, все прочие неприятности казались ему сущей мелочью. Он не калека, достойный лишь жалости окружающих, он - здоровый человек. С ним все будет хорошо.
Пока глаза не работали, остальные чувства его обострились, и потому, услышав далекий свист и многочисленные хлопки, он вскинул голову, замерев, прислушиваясь. Эти звуки сразу напомнили ему о том, из-за чего, собственно, с ним случилась вся эта кака: какой-то предмет взорвался прямо рядом с ними. Вспомнился сразу Баттлфилд второй, на который Макс убил немало часов своей жизни - в нем довольно часто слышались подобные звуки.. Артиллерийский снаряд? Но какого черта?! - они же не в Ираке, а в Петербурге! Нельзя же просто так взять и начать палить из пушек в огромном городе!
- Что это за звуки? - уже довольно спокойно спросил Макс. А затем озвучил первую - достаточно безумную - мысль, что пришла ему в голову: - Война, блядь, что ли началась?

- Отлично! - ответил Спартак Максу. На само деле он не считал, что все и впрямь так уж здорово, но в данной ситуации даже слабые признаки зрения - уже хорошо, - Ты теперь это, глаза закрой, и не открывай совсем, чтоб не тревожить. Потом повязку наложим, чтоб легче было не подглядывать, и со временем зрение к тебе по-любому вернется.

Ясное дело, парню было хреново, и так как Спартак не особо умел сочувствовать и переживать, при общении с Максом он решил продолжить тактику напористой уверенности. Конечно же, все его заключения и предположения были лишь спонтанными догадками, не обоснованные никакими знаниями, однако главное ведь не что говорить, а как? Пусть поверит парень в вероятность хорошего исхода, это придаст ему сил. Там, гляди, и впрямь прозреет. А если нет, может смело винить во всех своих бедах и несчастьях недобросовестного лекаря. Спартак уж с этим справится, переживет. Спартаку ведь, по большому счету, плевать.

- Может, война, а может, другая какая хуйня. В любом случае нам нельзя здесь оставаться, так что поднимайся, и пошли.

Стукалов помог Максу подняться, закинул его руку себе на плечо (чтоб обеспечить опору, если тот будет запинаться), и повернулся к Адаму и Игорю.

- Ну как вы там, целы? - достаточно громким шепотом спросил Спартак, - Сваливаем отсюда, или как?

- Целы, целы. - Поправил руку съехавшую и Игорю направление задавая,
- Убегать нужно, - оглохшему сказал по привычке.
Бежать... Только куда? Дальше в лес, спрятаться, переждать.
На звук незнакомый оглянулся, нервно всматртваясь.
- Идут! К нам кто-то идёт!
Мать вашу, да что это такое?
- Игорь! - Трясёт глухого, и в сторону точек чёрных пальцем тычит. - Бежим!

Толкнули, показали. Напряжённое лицо Адама, губы его подрагивают при искривлении в такт фразам. Никогда бы не подумал Игорь, что так забавно могут губы человеческие выглядеть, да и сейчас если и подумал о чём-то таком, то тут же и забыл. Тревога новым вихрем закружилась в сердце, заставила обернуться лихорадочно, тени какие-то разглядеть смутные.

Прав товарищ по несчастью, бежать надо. Это и без слов ясно.

И Игорь побежал. Неловко оторвался от поддержки Адама и вперёд устремился, прямо в противоположном от указанных ему точек направлении.

Бежим.

Шаг за шагом - вперёд. Когда сзади начали ещё плотнее сгущаться тучи, побежали быстрее. Шаг за шагом - вперёд, к победе. Победа в этой гонке - жизнь. Проигрыш - смерть. Сзади идут Они, воины Судьбы. Вооружённые суперсовременными автоматами, которых земная цивилизация ещё не изобрела. Мелькания обратились в тени, тени - в силуэты, а силуэты - в тела, преследующие несчастную четвёрку парней, волей случая оказавшихся рядом.

Ещё каких-то тридцать минут назад это была история про вопросы без ответов. Сейчас - нет. Сейчас эта история - про жизнь и смерть.

Гонки. В кошки-мышки. И кошки догоняют мышей. У кошек длинные когти. И прыгают они значительно дальше, чем мышки. У мышек есть норки. Но - где?

Тени обходили, обгоняли. Они то сзади, то справа, то слева. А потом - впереди. Они раскинулись шеренгой из пяти бойцов на отрезке метров сто. Высунули винтовки свои автоматические из-за укрытий импровизированных. И дали очередь по загнанным в ловушку животным. Людям.

Тра-та-та-та - это была очередь. Пули засвистели, пронзая воздух и путая мириады ослепших во вспышке выстрела дождевых капелек, спуталась загадочная паутина воды и воздуха...

Спартак. Ты был первым. Герой, совладавший с паникой в условиях, к ней крайне располагавших. Как печально, что ты был первым. Что было в глазах твоих, когда пуля растерзала грудь твою, выпотрошила сердце и, напоследок кровавый след оставив, из спины вылетела? Вопрос. Почему ты? Сложно. Неумолимо. Судьбою велено тебе быть первым. Утешился ли ты мыслью, что остальные, вероятно, в скорости последуют за тобой? Нет.

Не успел.

Максим. Без зрения сложно увидеть смерть незнакомца, который вполне мог стать тебе другом. Всё так странно и страшно в этом чарующем мире без света, но со звуком. Ноги бегут, плохо понимая, куда вставать. Но как-то, чутьём или волей какой человечьей, удаётся бежать. Потом - выстрелы. Это ты слышал отчётливо. Раздалось вдалеке - приблизилось. Совсем рядом - убило кого-то. Спартак! Не назвавшийся спаситель твой, захлёбываясь кровью, падает, и слова не успев сказать последнего.

Нет рядом поводыря больше. Нет указующего перста.
Один - во тьме.
Везде - враги.
Кругом - смерть

Игорь. Эта пытка не кончится. Что?! Звук в голове - сам собой будто родился. Не звук голоса родного, но - инородный объект.

Где-то впереди упал Спартак, один из четырёх, наименее пострадавший от арт-обстрела. Упал сам собой будто, словно устал, отдохнуть решил. Но кровь на спине об обратном гласила. Хотя в такой темноте не понять - правда это, или сон бредовый. Явь или хрусталь иллюзии.

Рядом Адам распластался на земле, споткнувшись о камень. Бежать - или помочь?

Адам. Прятаться или вставать?

Бежать.. Всю жизнь бегу. От чего-то. К чему-то. Вся жизнь в сраной спешке, и в самокопании. К чему это привело? Ни кола, ни двора, импотент в пустыне. Меня никто не ждёт, и мне никто не нужен. Зато у ребят этих, что со мной вместе, возможно есть кто-то, кто по глупости полагает, что человеческие отношения заполнят их пустоту внутри. Что отношения, это не игра в самолётики под кроватью. Меня же ждёт пустая квартира, стакан, ноутбук и одиночество. А ведь проблема в том, что другой компании мне и не нужно. Ты, братец, уже достиг предела.
Короче, - поднимаясь на локтях. - Пойду ка я, возьму этот сраный камень, который дед-пророк всучил нам, а там будь что будет. Уххх...

Где-то очень глубоко
Отраженье облаков
Манит так, что не уйти
Не уплыть и не спасти,
Жопу грешную мою
Вот на краешке стою...
Принимай дерьмо, река
Я ныряю в облака.

- Спартак! - крикнул Макс, остановившись сразу, как только почувствовал, что поводырь его упал. Неужели подстрелили?!
Он рухнул на колени, стал вслепую шарить руками - вот он, Спартак, лежит не шевелясь. Рука коснулась чего-то мокрого и теплого. Твою ж мать! Как можно быстрее он стал искать, с какой стороны находится у раненого голова. Время, время..
Вот! Где там эта сонная артерия? Пульс должен быть именно там.. Нашел вроде! Прижал пальцы - ничего. Убит на месте..
Максим вздрогнул, поняв, что он фактически обнимает труп. Пусть даже труп человека, который - единственный - помог ему.. А теперь он мертв.
Мысли со скоростью света понеслись в голове: что делать? Бежать? Одному, без зрения? Только если до ближайшего дерева.. Кричать? А вдруг кроме Спартака никто не выжил и на крики придут ребята с автоматами? Нет.. Макс вдруг вспомнил ту историю из интернета, когда мальчишка встретил огромного лося в лесу и притворился мертвым. Что ж, он и так уже практически покойник..
Максим осторожно повалился на землю и вытер руки, испачканные кровью, о собственную рубашку. Подумал миг и чуть перевернулся так, чтобы черные пятна на белом бросились в глаза даже в темноте. И последний штрих - приоткрыл глаза. Зрачки практически не реагируют на свет, так что пускай светят своими фонариками - реакции не будет. А когда он свяжется с отцом, этим придуркам придет пиздец. Главное - выжить. Обмануть смерть.

Как быстро не бегай, от пули не убежишь. А горе-беглецы и бежали-то не ахти как быстро, после легкой контузии так запросто уж и не побегаешь.

Игорь все еще ориентировался на Адама в тот момент, когда тот запнулся за что-то и упал. Получалось так, что оглохшему парню или следом валиться надо, или перепрыгивать и дальше бежать. И Игорь перепрыгнул, но по инерции ещё пару шагов сделав, назад вернулся.

- В лес надо.

Опять не понял, подумал или сказал он это. Вроде и то и то. Пускай так, легче думать будет.

Присел переводчик рядом с упавшим, подняться помог, за направлением его проследил. К трупу хочет? Зачем?

Во всей это катавасии бреда Игоря искренне удивило именно решение Адама забрать камень у павшего. То что стреляли в них неизвестные посреди ночи, это почему-то нормальным ему показалось. Словно чувствовал вину некую за собой. Или просто сдурел после всего пережитого. Одна только мысль-фраза и осталась в звеняще-шипящей тишине внутри мозга:

- В лес надо. Затеряться.

Миг решимости, миг, в котором ты точно был уверен чего хочешь, миг, который подарил тебе уверенность и определённость. Всё исчезло.

- Игорь... - Скрипнул голос.
Тоска вновь накрыла лавиной, а инстинкт самосохранения, пробившись сквозь горы снега, вылез таки наружу, заставив вновь прижаться к земле, увлекая за собой несчастного попутчика.
- Бежать.. один уже добегался. Пули-дуры, за угол не свернули.

Вытянул голову, осмотрелся, и снова пригнулся, пустым взглядом в парня уставившись.
- Камень там, у сторожа... - Пальцем в бедолагу тыркнул. - Забрать его нужно.
Ты же не слепой, видел как они двигаются? Ведь видел, а? Видел?

А может это всё проекция моего больного разума? Моего воображения? Я сошёл с ума? Может бегаю сейчас где-нибудь по супермаркету, и бьюсь о стены? Привет "Джон Неш".

Одному будет плохо, трое закричат от боли.

Адам бросается к камню. Последние силы ранением избитого тела напряжены. Игорь, поначалу на более безопасную местность пытавшийся товарища направить, теряет всякий над передвижениями писателя контроль. Максим валится на землю, словно пулей сражённый. Ждёт пленения слепец.

Один возвысится, и трое счастливы будут.

Адам рукой нащупывает в кармане убитого сторожа искомый предмет. Тёплый, даже через карман ярко чувствуется тепло это. Живительное. Игорь, не поспешив за вырвавшимся на опасный участок "напарником", бросается чуть в другую сторону, ближе к лесистой местности, но ещё не слишком далеко от трупа Спартака. Пока - переждать. Потом - вместе бежать. Максим рядом слышит движения чужие, думает - пришли они, захватчики. Стрелки. Убийцы. Но что-то медлят. Тело сторожа проверяют, кажется, по звукам судя. Ну ладно. Ждать, не шевелиться. Умереть. Лишь бы всё начать сначала.

Это всё, что я могу для вас сделать.

Слышна новая очередь. Адама правое плечо обжигает попаданием. Больно. Пальцы пытаются сжать заветный камень, в пылу боя и забыл писатель, что запястье его вывернуто. Но оно о себе напомнило... Скорчив гримасу, падает на землю мужчина, прямо на плечо раненное. После - другой рукой - к карману снова тянется. Вытаскивает камень. Вот он.
Стоило ли оно того?.. Новые выстрелы, одиночные. Рядом вонзаются в землю сырую пули. Кажется, или враги на прицел конкретно Адама взяли?
И что теперь? Что делать с этим камнем? Вставать и дальше бежать? А где же волшебство, магия единения обещанная?

Из плеча писателя хлещет кровь, пальто стремительно цвет меняет. Игорь видит, как замешкался Адам. Максим слышит, как рядом стреляют. Неужто его обман рассекречен? Добить хотят? Тогда кто этот неизвестный, оказавшийся рядом? Почему он не добьёт в рукопашной? Или это по нему стреляют?..

Вопросы - без ответа. И выстрелы, выстрелы. Землю буравят, линию словно провести хотят между Игорем и двумя товарищами его. Он хоть и не слышит, но видит, как перед ним всё - в щепки.

А волшебства нет.

Это уже переставало походить на что-либо известное и понятное Игорю. Когда в них стреляли, он ещё мог руководствоваться инстинктами выживания, когда убили самого сурового - ещё мог чувствовать страх и отчаяние, хоть и сильно притуплённые контузией.

Сейчас Игорь просто смотрел на протяжении нескольких долгих секунд на то, как хлещут вокруг пули, как задевает одна из них Адама, как бегство окончательно теряет всякий смысл. Ведь если попали в одного, а через несколько секунд и в другого, то в третьего попадут вообще без всяческих проблем: ещё никому не удавалось обогнать пулю.

"Да это даже не сон, не бред и не безумие" - подумал привыкший проникать в суть слов переводчик. "Я не могу подобрать всему этому сколь бы то ни было чёткое определение".

Вот это и вызвало самый настоящий ужас. Не близость смерти, а её тотальное безразличие к стоящим перед ней.

Это абсолютный конец. Умереть, будучи настигнутым неведомыми стрелками в ночном парке, куда попал с амнезией и ещё тремя такими же как ты сам.

Игорь бухнулся на колени, сам не понимая, что делает. Выставил руки перед собой, не вверх до горы задрал, не за голову заложил, а просто перед собой, ну может ладонями на уровне лба. Ладони-то трясутся.

И на ум всё равно ничего не идёт.

Плечо горело, боль ослепляла. Крик, полный горечи и боли вырвался из груди. Падение. Камень зажатый в руке. Тёплый, как руки любимой. Тоска нахлынула тёмной беспроглядной тучей, на мгновение затмив собой даже боль. Нет мыслей, все вытеснены. Нет надежды, она потеряна. Нет радости, её и не было. Мысли заслонить себя уже мёртвым телом сторожа были откинуты, бежать не имело смысла. Практичный разум. Он всегда тебя подводил, Адам. Что он скажет теперь? Где он?
Бьётся в задворках мозга, с пеной у рта.

Раскинув руки, и подставив лицо дождю, смотреть в серое небо, глотнуть этой жизни последний глоток, и захлебнуться им, вдоволь пересытившись.

Мы боимся смерти, посмертной казни.
Нам знаком при жизни предмет боязни:
пустота вероятней и хуже ада.
Мы не знаем, кому нам сказать "не надо".
Наши жизни, как строчки, достигли точки.
В изголовьи дочки в ночной сорочке
или сына в майке не встать нам снами.
Наша тень длиннее, чем ночь пред нами.
То не колокол бьет над угрюмым вечем!
Мы уходим во тьму, где светить нам нечем.
Мы спускаем флаги и жжем бумаги.
Дайте нам припасть напоследок к фляге.
Почему все так вышло? И будет ложью
на характер свалить или Волю Божью.
Разве должно было быть иначе?
Мы платили за всех, и не нужно сдачи...
.

Изо всех сила стараясь не поддаваться растущей панике, Макс пытался понять, что же творится вокруг него. Без такой банальной способности, как видеть, это было в сотни раз сложнее, чем в любой другой момент. Звуки плыли со всех сторон, витали в воздухе, а мозг попросту взял и отказался их обрабатывать из-за такого стресса и испуга.
Все тело задеревенело от ужаса, когда он понял, что кто-то подошел к нему. Он уже успел проститься с жизнью, когда человек, стоявший над ним, вдруг вскрикнул и повалился на землю. Что за черт?!
Макс лежал и чувствовал, что тело его начало мелко дрожать. Никогда в жизни он не испытывал такого страха, никогда не бывал в столь ужасном и безвыходном положении. Он боялся тихо лежать, боялся окликнуть раненого человека - хотя, возможно, он уже мертв, - боялся встать и броситься бежать..
Вот и сказке конец, - понял он с пугающей четкостью. Холодная, спокойно-сдержанная мысль, принадлежащая уверенному и независимому прежнему Максу, она казалось чуждой и неуместной в голове этого слепого, беспомощного, дрожащего, как осиновый лист, бесполезного куска мяса.

Адам.
Всё. Конец. Камень, покорно слушаясь последней воле, рвёт на части руку, расширяется, разгорается. Звезда в руках - вот, каково это. Быстро, стремительно даже всё перед глазами сжимается.

Кто-то выключил небо.

Кажется, это апокалипсис. Беззвучный и совсем не эффектный. Неба - нет. Тьма вверху, свет - в руках. И свет уходит. Жжёт глаза, в прах мгновенно обращая плоть. Но боли уже нет.

Новый мир?.. Нет. Не будет никаких новых миров. Твой единственный мир закончил своё существование, и участь твоя незавидна.

Ты попал в Бездну.

Игорь.
Когда уже последняя надежда была оставлена, случилось то, чего уж явно никто не ждал... Камень, этот чёртов камень, словно в живой звезды тело превратившись, вдруг хлопнул яркой вспышкой в глазах Адама, и...

Пусто.

Максим.
Ты не знал, что и думать, когда всё вокруг стихло. Унялись выстрелы, кончился дождь. И даже сердце перестало боем своим задыхаться в груди. Ни-че-го...

Конец пролога.

Тишина и пустота чем-то похожи, хотя как может быть музыка похожа на картину? И всё же не испытал Игорь почти никакого удивления, из мира пропав, в сознании своём при этом оставшись. Потом только, через несколько секунд когда в ничто всмотрелся и в вакуум вслушался - тогда уже всем телом вздрогнул.

Что это было? Вся эта встреча четырёх вокруг пятого, все эти рассказы-наставления и споры, и угрозы, и премирения... Ночное нападение, взрыв, контузия, выстрелы, охота, охота...

Слишком велик соблазн назвать всё сном, дурным кошмаром. Игорь в какой-то момент понял, что задыхается, ведь не может быть в пустоте воздуха, там ничего не может быть, даже самого субьекта наблюдений и ощущений.

Если не сон, то безумие. Начало конца.

Игорь закрыл глаза, выдохнул и опрокинулся навзничь.

Он лежал в грязи, чувствуя, как холодные капли дождя стекают по щеке, слыша где-то вдалеке выстрелы, а совсем рядом чье-то неровное дыхание. Он все никак не мог понять, кто же это тут рядом с ним - друг или враг? Подать признаки жизни или же продолжать выбранную стратегию?
Он так и не успел ничего решить: дыхание человека рядом с ним стихло. Макс шевельнулся. Неужто помер?..
Дождь стих. Как и выстрелы. Как и все звуки - единственная его связь с окружающим миром после потери зрения.
Он встрепенулся, вздрогнув всем телом. Что за дьявольщина?! Пальцы, сведенные судорогой и оттого похожие на когти ястреба, метнулись к земле, стремясь хотя бы на ощупь найти связь с окружающим миром, стремясь коснуться грязи и травы. Ведь он лежал на земле.. Верно ведь?..