Последние два километра полёта двигатель барахлил. То глох, то вновь заводился. Но до конца полёта оставалось всего чуть-чуть и я не стал садиться. Зря.
Двигатель вновь заглох.
- Заводись, бля, заводись, - бормотал я, давя зажигание. Двигатель завёлся. Но, при этом, выплюнул клуб чёрного дыма и загорелся.
- Блядь.
Нужно было садиться и я знал это. Но до конца полёта оставалось всего чуть-чуть. И, в крайнем случае, можно было попытаться вытянуть самолёт и на неисправном двигателе. И посадить его и без оного, просто спланировав на землю. Биплан Ан-2Т, за штурвалом которого я сейчас находился, вполне предоставлял такую возможность. Риск был слишком незначителен, в сравнении с проблемами, возникающими при немедленной посадке.
- БЛЯДЬ! - на приборной панели загорелся датчик аварийной работы топливного насоса. В любой момент искра могла попасть не туда и самолёт бы взорвался.
Теперь других вариантов не осталось. Нужно было садиться и садиться немедленно. Похуй даже на то, что местность подо мной не располагала к посадке. Только лес. И редкие просеки. К одной из них я и повёл машину. "Не разбить бы", - мелькнула мысль в голове. Похуй.
Самолёт встряхнуло. Штурвал резко повело влево. С немалым трудом я восстановил управление.
- Блядь, блядь, блядь!
По инструкции мне уже давно следовало связаться с диспетчером и сообщить о неполадке. Но тридцать килограмм героина в грузовом отсеке совсем не располагали к этому. А место, над которым я должен был сбросить груз, было в десяти километрах отсюда. Вышел таки на связь.
- Земля, - отключил передачу. - Земля, - вновь включил её. - Бляя, - отключил, теперь уж совсем. Знаю, что при таких раскладах не будут они сразу ничего предпринимать. Максимум, начальству доложат. А те - своему. И так пока отмашку не получат.
Самолёт снова встряхнуло.
- БЛЯЯЯЯЯЯЯЯЯДЬ, - орал я, цепляя крылом высокую сосну. - БЛЯЯЯЯЯЯЯДЬ. - самолёт влетел в крону какого-то дерева и, ломая ветки, вылетел из неё.
- БЛЯЯ, - самолёт наконец достиг земли и, зацепив носом землю, врезался во что-то. Треск, грохот, удар.
- БЛ... - я судорожно сглотнул, прежде чем отрубиться.
Очнулся. Лоб в чём-то мокром. Рука ноет. При попытке пошевелить ею чуть вновь не отрубился от боли. Сломана, наверно.
Меня не было всего каких-то пару-тройку секунд, которые показались вечностью.
"Нужен врач", - промелькнула мысль.
"Нет, рано", - ответила ей другая.
К приезду скорой героина тут быть не должно. Не должно. Лучше сдохнуть от потери крови, чем на нары отправиться.
Стянул с себя шлем с гарнитурой. Бровь рассечена, вот и мокро. Здоровой рукой открыл как-то дверь. Выкинул себя наружу. Понял, что сломана у меня не только рука. Как минимум рёбра болели в трёх местах. И нога слушалась с трудом. Вдохнул не резко. Мешается что-то. Острой боли нет. Значит, лёгкое не пробито ребром. Хорошо. Но, если двигаться активно буду, может стать хуже.
Пошёл, хромая к отсеку грузовому. Забрался в него с трудом. Дошёл до ящика с героином, потащил его к выходу.
Лучше захлебнуться собственной кровью, чем отправиться на нары.
Вытащил опасный груз из самолёта. Оттащил его метров на тридцать, прикрыл ветками и хвоей. Если постараются, найдут. Надо было бы запрятать его понадёжнее, но я был готов вновь отрубиться и решил не рисковать. И так сойдёт.
Поворот на сто восемьдесят градусов. Земля закачалась. Это просто пиздец какой-то.
Удержал равновесие чудом. Шаги в обратном направлении делаю, на клубы дыма ориентируясь. Только сейчас, внезапно, осознавать начал, в каком дерьме оказался. Сдохну я тут. Надо вызвать помощь. Но да, могу взорваться. Хорошо, что ещё не.
Вернулся как в бреду. Забрался в кабину. Шлем надел. Вышел на связь.
- Борт Ан-2Т (какие-то цифры) что у вас происходит? Борт Ан-2Т (какие-то цифры), как слышите, приём? - надрывались наушники. - Слышите нас? Приём?
- Борт Ан-2Т (какие-то, абсолютно незначащие сейчас цифры), слышу вас, - выплюнул я в микрофон. И не узнал свой голос. - Извините, какие-то неполадки со связью были. Плюс, я какое-то время без сознания был.
Передышку сделал.
- Борт Ан-2Т (какие-то цифры), слышим вас, - в голосе из наушников появился энтузиазм. - Доложите обстановку.
- Совершил аварийную посадку в районе, - сообщил им незнакомым голосом координаты. Без формальностей особых. Пусть знают, как мне хуёво. - Двигатель горит. Машина разбита. Я ранен. Есть вероятность взрыва.
- Принято, Ан-2. Постарайтесь покинуть кабину и отойти за пределы радиуса взрыва.
- Принято, земля, - устало отозвался я. - Конец связи.
Вывалился из кабины вновь. Знал я это и без подсказки. Но всё нужно было сделать правильно. Тяжело себя ещё раз поднять. Заснуть бы. Но нет. И в не таких передрягах Коршун бывал. Встаю на колени, ползу. Сознание гаснет. Но я ползу. Метр. Другой. Ещё один. Шестой, наконец. Вот тут-то и рвануло. И я полетел.
***
- Ааа, - вырвался крик из груди. "Где я?" - мелькнула мысль. А взгляд в белый потолок упёрся. Больница. Точно.
- Опять кошмар приснился? - участливо спросил Петрович.
- Нет. Эротика, - хмуро ему ответил. Я тут уже полтора месяца. Но, кошмары, повторяющие произошедшее, снятся лишь последние три недели, с тех пор как мне перестали колоть обезболивающие. Петрович тут три дня, с тех пор как его прооперировали. Аппендицит с перитонитом гнойным, как он рассказал в первый день. А я уж две недели на ногах. Он пойдёт только завтра. И я его уже заебал своими криками ночными. Как заебал и прошлых соседей. Но у этого, хотя бы, хватает такта не задавать лишних вопросов. Ни о том, что мне снится, ни о том, как я шрамы эти, уже поджившие получил.
- Эротика, это хорошо, - хохотнул сосед. - Кстати о ней. Юля заходила. Будить не стала, просила передать, что тебя сегодня выписывают.
Юля была дневной медсестрой, к нашей палате приписанной. Пару лет назад окончила училище, с тех пор и работала. Красавица. Когда я впервые ущипнул её за задницу, она мне улыбнулась. После чего вколола мне снотворного. Впервые, после операции, я заснул с улыбкой на лице.
- Сегодня, значит. Хорошо, - ответил я, без особого энтузиазма.
- Странный ты человек, - удивился Петрович. - Обычно люди дождаться не могут, когда с больнички сваливают. А ты - наоборот, будто не рад. Сыграем в карты?
- Я рад, - вновь без эмоций ответил я. Не объяснять же ему, что сейчас только здесь я могу чувствовать себя в безопасности. - Давай.
***
- Пора, - сказала грустно Юля, держа в руках документы. - Выписываем тебя.
- Ура! - одними губами улыбнулся я. - Давно пора.
- Торопишься уйти от меня? - спросила она, то ли в шутку, то ли всерьёз. Чем-то я ей нравился, несмотря на шрамы. И не составило особого труда затащить её в постель. Точнее в подсобку. И может из-за её неловких попыток не причинять мне боль, ещё ощущаемую при нагрузках, или из-за того, что этот секс мог стать для меня последним, наша связь отчего-то запала мне в душу.
- Нет. Я позвоню, - ласково погладил её по голове. И чуть не добавил "Если буду жив".
- Нет, не позвонишь, - ответила она.
- Позвоню. Решу кое-какие дела и позвоню.
Пусть лучше она считает меня очередным мерзавцем, чем грузить её своими проблемами. Тем более, я и так мерзавец.
- Ладно, - она отдала мне бумаги. - Иди уж.
- Я позвоню, - ещё раз повторил я и зашёл в палату. За те недели, что я здесь пролежал, в неё заходили лишь врач, Юля, родственники других пациентов, да пару раз следователь. И, несмотря на это, палата уже стала мне родной.
Я оделся. Футболка, ветровка, джинсы. Обул кроссовки, купленные Юлей по моей просьбе. В этом городе в середине мая уже было тепло. Собрал весь свой нехитрый скарб - тарелку, вилку, ложку, книгу "Повесть о настоящем человеке", как никогда подходящую к случившейся ситуации, и прочие мелочи в сумку. Сигареты спрятал в карман. Пора.
- Ну, бывай, Петрович! - махнул ему рукой на прощание.
- Бывай, - махнул он в ответ. - Не болей больше.
- Окей, - протянул я, выходя из палаты. Спустился на первый этаж, и вышел через парадный вход. На крыльце остановился, закурил.
Нельзя мне было уходить с территории. Тому, кто не довозит груз героина до места назначения, нельзя уходить из больницы.
Ладно, с законом вроде всё не очень плохо. Следователь заходил всего дважды - в первый раз, чтобы задать несколько вопросов об аварии, второй - чтобы взять с меня подписку о невыезде и сообщить, что я отстранён от полётов до окончания расследования. Первое - нормально. Второе - настораживает. Но, если бы героин был найден, меня бы уже под стражу взяли. Или посчитали мелкой рыбой, которую стоит отпустить, чтобы на крупную вывела? Не знаю.
Другая сторона вопроса сейчас пугала больше.
Люди, которые мне заплатили, хотят крови. Наверняка я сорвал им поставки.
Сами виноваты. Нечего было давать мне неисправный самолёт.
Но и я виноват. В первый раз поленился, не проверил всё сам до взлёта. Мог бы заметить неполадку до её возникновения.
А им похуй. Больше чем на предъяву бездоказательную это не тянет. Сожрут меня.
Зря я это ввязался. Спасибо Пашке.
***
- Алло, здорово. Узнал? - спросила меня телефонная трубка.
- Пашка, ты что ли? Сколько лет, сколько зим?
- Я. Услышал тут, что тебя со службы попёрли. Подзаработать хочешь? - когда Пашке было что-то нужно, он сразу переходил к делу.
- В бессрочный отпуск отправили. Так что, пока ещё нет.
- За что?
- Официально - временные перебои с финансированием. Реально - послал начальника нахуй.
- Ну, ты как всегда, - засмеялась трубка. - Заработать хочешь? Есть выгодное дельце. Не телефонный разговор.
- Встретимся, обсудим, - ответил я лаконично. Разговоры у Пашки редко были телефонными.
Мы с Пашкой были друзьями детства. Жили в одном детдоме. Учились вместе пить, курить и баб щупать. Вместе лохов щемили. И воровали по мелочи. В общем, через многое прошли. Не разлей вода. После школы немногое изменилось. Я, как ни странно, смог в лётное училище поступить. Он - в местную группировку пошёл. Я начал голодать - девяностые. А у него, по той же причине, дела пошли в гору. Когда приходилось тяжко, я занимал у него денег и, в ответ, знакомил его с красивыми девчонками. В общем, общались. Потом я закончил училище, и ушёл служить. Тогда мы и потерялись. Но причины выслушать его у меня остались.
Мы встретились. И дельце и впрямь оказалось выгодным. И опасным. Отвезти груз героина за немалые деньги. Официально я возил бы продукты. Мне следовало отказаться - мне не хотелось в тюрьму (возможно, именно поэтому, я когда-то не последовал примеру Пашки). Но я был в бессрочном отпуске за свой счёт. Мне нужны были деньги. И я хотел летать. Я согласился.
***
Шансы были. В который уже раз я приходил к этому выводу. Пашка сделает всё, что бы мне хотя бы дали шанс оправдаться. Если б не он - я был бы уже мёртв. Его друзья не стали бы ждать, пока меня повяжут. Я умер бы ещё в больнице. Обычная врачебная ошибка, никто не придирётся. А так. А так они дали мне время. Возможно, если я скажу им, где героин, всё будет нормально. Я его спрятал. И, если его не нашли мусора, у меня есть шанс. Если нашли - пиздец.
Я сплюнул на ступеньку и затушил бычок. Хотелось водки. Сильно. Быть может, в последний раз. Пора было идти.