Кукольный Театр | ходы игроков | Склад

Джо

Тебе открылись очевидности этого мира. Не все. Но достаточно. Всё проще гораздо, чем тебе сначала казалось. Идёшь к печи. Спокойно всё, правильно и легко. Перед Перерождением наступает миг цельности. Миг «Утра». Когда твой разум не затемнён. Когда всё вокруг ясно и видимо со всех сторон, как в солнечный день. Любой запутанный для бормочущих в Ночи безумцев-философов вопрос. Любая пара сталкивающая учёных-слепцов противоречий. Но все эти вещи – больше не занимают тебя. Минута безмыслия. Полна и чиста. Ты обрёл мир сам с собой. Откинул задвижку. И забрался в печь.

Девятый

Белые. Странные, не то слово. Но зачем они – непонятно. Может слугами работают или изваяниями. Не знаешь.
Ремонт манекенов. Нужно подумать об этом. И давно. Вот только мыслей по этому поводу мало. Скол, там, царапина. Всё понятно с этим. А вот как быть, если руки, к (печальному) примеру, нет? Или ещё каких-то деталей. Или в каких-то для твоей витальности важных частях «зияние». Или потеря функциональности, например. Это пока всё – чистые страницы будущей энциклопедии твоих познаний о самом себе. Возможно, скоро, ты сделаешь первую запись. Возможно, она будет выглядеть как «Глава 1. п.1.1. ‘Что делать, если нет руки?’» или «Часть I. Глава 1. п.1.1. ‘Всё что вы хотели знать, но боялись спросить о демонтаже рук’», или даже «Том Первый или Как Вообще Откручиваются Эти Штуки и Почему Этот Вопрос Становится Важен, Когда у Вас Такой Больше Нет».
Чёрный юмор. Грусти шутки. Скрылся в печке молча белый. Ком отчего-то в горле встаёт. Не спрячешься за весельем. В него, видя такое, заворачиваться – то же самое, что рыбацкой сетью обернуться, укрываясь от града. Нет, не травма. Нет, не шок. И нет, не ужас. Но да – что-то. Не можешь назвать это чувство. Вообще с этим у тебя сложно.
Бросил на стол взгляд короткий. Кружка. Миска. Кости. Пиво. Вот и все его тайны.
А из комнаты, как теперь видишь, есть ещё два выхода: слева от печи и справа дверь. Левая в линейно-следующее помещение ведёт. А боковая, видимо, в боковое-смежное. Хотя, может, и не так всё.
Пламени ненасытного рёв. Жарко здесь. И запах специфический.

Макс

Не ад. Присел у стены. Нет, не ад. У стены. Не ад. Уперся спиной. Голову откинул. Легче так. Сел. И сразу – не в аду. Не ад. Мысли. Не успели начать ползти, в цепочки сползаясь. И – только факты. Вошёл в комнату Джо. Что-то случилось с ним там. Ещё не в аду, а – там. Там. Когда он картины начал рисовать. Или раньше. Но там ты заметил. Там. Не в аду. И – смотрит сейчас на печь. Миг. Другой. А ты у стены. Не в аду. У стены просто. Сидишь. А он пошёл. К печке пошёл. И забрался туда. Вздох его сдавленный. Что-то сказал сквозь губы вмиг сплавившиеся. Запузырилась нога, чернея. Щёлкнуло что-то. Не здесь, а там. А ты у стены. Не в аду. Дымит. Шелест оглушительный. Не ад. Не ад. Не ад. Не ад.

Не ад. Не ад. Не в аду он. Макс не там, а тут. Вот и Девятый тут, и Джо. К печке пошли. И Джо внутрь залез. Зачем-то. Неправильно это. Не в аду же они. Зачем? Сломалось в нем что-то? Можно починить... Наверное. Они же не в аду...

Макс

Ватность пустоты в голове. Не лёгкая, а плотная. Не пустая, а полная. Не осмысленная, а тупая. Не мягкая, а распирающая. Не свободная, а сковывающая. Не просторная, а душная. Не светлая, но давяще слепящая. Не ясная, но спутанная. Не твоя, но в тебе. Не желанная, но уже здесь. Бесконечность этого цикла. Можешь долго продолжать в него погружаться. Сомнений нет, впереди - качественно новые этой спирали витки.

Нет, не ад. Убедил себя, кажется. Только вот в голове - пустота теперь. Нету Джо, сломался он. И в нем, Максе, неправильно теперь что-то, а что делать с этим - непонятно совершенно. Нет ада - но нет и выхода.
На стену откинулся и глаза прикрыл. Ноги вытянул. Сидит.

Джо залез в печь и сгорел. Растерянность.
Выжидающе Девятый глянул на Макса, ожидая, что и он вытворит что-нибудь необычное. Кто этих белых знает.
Нет. На стену откинулся и глаза прикрыл. Ноги вытянул. Сидит.
Печь свободна, огонь ждет жертву, огонь устал пожирать пластик.
Чувства. Не шок, не травма, не ужас. Не веселье. Наверное. Сложно. Сложное - отбросить, упрятать в самых глубинах. Печаль, грусть, раздумья, рефлексия - путь слабости. Из-за них он оказался здесь. Девятый должен быть сильным, чтобы выйти. И мы будем.
Гримаса злобного торжества растягивает лицо манекена. Шаг, второй, шорох трупа за спиной. Черная застывшая маска наклоняется, смотрит на развороченные остатки головы мертвого человека, туда, где были глаза. Пластиковые губы шепчут: "Говорил. Сдохнешь. Не я - ты."
Рука тяжело, со скрипом поднимает мертвеца и в несколько движений помещает его в печь. Шипение, странный запах наполняет ноздри. Приятный, пожалуй. Удовлетворение. Ноги подогнулись - сел перед огнем. Глаза неотрывно следят за языками пламени. Языки пламени весело пляшут, отражаясь в глазах.

Макс

Закрываешь глаза.
Ты механизм, как и всё здесь. Девятый. Джо. Труп. Огонь. Манекенов груды. Гарнеши. Симон. Агата. Сам этот мир. Всё Механизм. Механизм не страдает. Он смазан, он точен, он полон цели и смысла. Шестерни покрупней страшно стучат и трещат, но это нормальный их ход. Шестерни помельче – тикают с-ума-сводяще-бесконечно и монотонно. И это тоже нормально. Чему страдать и чему болеть? Нет ни неправильного, ни бессмысленного, ни живого. Но вдруг появляется поломка в этом всём. Серьёзный дефект, сложно ответить, замечен ли он вообще мастером или нет. Появился ли он вследствие плана инженера или из-за его просчёта. Возможно, он вообще не имеет причин. Возможно, причинность ему несвойственна. Но он возникает. Нельзя заменить поражённую часть механизма. Нельзя произвести ремонт. Нельзя выправить. И рушится всё. Весь мир – начинает агонизировать. Деталь стала живой. Она сунула голову под пресс. Мычит. Дёргает руками, силясь вырвать пальцы из шестерни. Выгибает мучительно вздувшуюся жилами шею. Стонет в ужасе натужно. Брызжет кровью. Исходит холодным потом. Не понимает, что происходит. Не понимает и механизм. Он пытается продолжить работу. Отрывает палец упрямым вращением после секундной пробуксовки. Хлюпает горячей головой в недрах металла. Растягивает кожу на ременные передачи. Вращается, щёлкая и шелестя, быстрей и веселей прежнего щедро сбрызнутый кровью лопнувшего тела. Хрустит хребтом. Утягивает в свои глубины руки, сжимая бутоном мертвеющие пальцы. Причмокивает чем-то новым и странным, но снова ставшим частью Процесса. Частью работы. Деталь сломалась – деталь интегрирована и скоро будет заменена. Опыт учтён. Технологический процесс продолжен. Сбой класса «Жизнь» идентифицирован, локализован, каталогизирован, устранён.

Девятый

Выносливость. Воля. Пространственное мышление. Неукротимый дух. Ловкость. Дьявольское упорство.
Вот те качества, которые помогли тебе поставить точку в этом эпизоде. А тот, кто считает, что смог бы запросто утрамбовать в печь труп втрое тяжелей и вдвое массивней себя одной трясущейся после кола рукой – пусть сначала попробует, прежде чем похваляться.
Рухнул на пол без сил, задвижку опустив. Дрожат колени. Дёргается в локте рука. Ты измотан. Не физически, конечно. Ты внутренне устал. Ты пережил тяжёлые потрясения, как ни крути. Найти руку, насладиться местью, сказать что-то веское или острое – всё это хорошие идеи, но у тебя сейчас просто нет для этого сил.

Нет универсальных решений на все случаи существования. И то, что раньше облегчение небольшое принесло, сейчас - губительным оказалось. Глаза закрыты, но все равно как наяву видел Макс все это. Джо, в печь залезающего. Агату, разлетающуюся на части под ударами белоснежных рук. Печника, в луже крови лежащего. Девятого, "погребение" устраивающего.
Теперь каждый из них казался Максу дефектным, ущербным. Не только и не столько физически, сколько духовно. Кто-то совершил убийство и рисовал кровью убитого. Кто-то - просто убил, прикрываясь неведомой религией. Кто-то не убил, но явно собирался. И так можно было продолжать и дальше. Но если весь мир кажется сошедшим с ума - то стоит задуматься, в мире ли проблема.

Нормален ли ты, Макс?

Да. Нет? Ведь он герой. Да-да, именно так. Нет пьес про сломленных героев, нет пьес про героев-безумцев или калек. Есть лишь те, в которых герой совершает ошибки. Поддается иллюзиям, делает неверные выводы... Так и тут. Он совершал ошибки раньше и вновь наступает на те же грабли. Совершенно обычное дело. И, как и раньше, все закончится хорошо.

А еще в пьесах бывают глупцы, возомнившие себя героями. Привносят оттенок комедии, позволяют зрителю расслабиться. Помнишь это, Макс? Вспомни это...

Он ломается, это верно. Медленно, но неотвратимо. Когда же это началось? При пробуждении, убийстве Агаты, во время побега из запертой комнаты? Не ври себе, Макс, это началось когда вы убили человека. Человека, желавшего убить манекена, такого же, как они с Джо! Совсем не такого. Не такого... Чёрные. Работают. Иногда ломаются. Смутные слухи, что как-то меж нами, бывало, кочевали. Многого у них нет. Ущербные существа. Безумны они. Ты знаешь, что это была ошибка. Возможно, Девятый и должен был умереть. Девятый... А где Восьмой, Седьмой и остальные? Должен было умереть, но вмешались они и помешали. И покатилось. Заразно ли его безумие? Несомненно, да. Сперва Джо, теперь и он - они спасли безумца и поплатились за это.

Девятый.

Должен был умереть.

Но они помешали.

Безумцы.

Исправить все.

Блики огня, пожирающего мертвеца, отражаются в глазах.
Устал. Подогнулись колени. Рухнул на землю без сил. Смотрит в потолок Девятый. Свершилась маленькая месть, маленькая мечта. Доволен. Доволен? Не совсем. Или нет. Непонятно. Пусто и грустно на душе. Молчит голос второй в голове. Все устали.
Позже. Все позже.
Глаза закрываются.

Макс

Сковывающий тебя кошмар. Отступил. Холодным и освежающим выводом отброшен: «Девятый безумен! И выход – в печи!»
Это же так очевидно! Он заразил и тебя, и его. Всех вас. Возможно и тех, кто остался. Это он источника ужаса и смертей. Но как всё просто теперь, когда ты это понял! Тяжёлая, плещущаяся чаша безумия – в его голове! Нужно всего лишь оторвать её и бросить в огонь! Как ясно всё и как всё легко! Так понятно и так… на своих местах, что ты чуть не откинулся, закрывая глаза, на стену снова. Но нет. Нет. Ты главный герой. Даже: «Главный Герой!». А такой Герой не лежит, когда его выход. Поднялся неслышно. Но что-то заметил Девятый. Твой шаг? Твою тень? Не важно теперь.

Девятый

Сидишь. Глаза прикрывать начал и на пол хотел уже лечь, как вдруг поймал краем зрения молча встающего белого фигуру. Наверно, сейчас полезет в печь. Просто ждал, когда с печником ты закончишь. Белые. Они безумны. Кольнуло вдруг беспокойство, всякий сон прогоняя. Следом – страх.

Общее

Треск печи. Отвал угля. Навис один над другим. Двери скрип. Человек худощавый. Глазастый и лохматый шатен. С удивлением и любопытством, брови вскинув, сцену избиения Девятого оглядел. Комнату взглядом внимательным вмиг охватил. Руконог горы. След кровавый, из коридора прямиком в печь ведущий. На тебя посмотрел. На второго. Что-то случится сейчас. Именно такая секунда.

Страх. Пришел и ушел.
Удар. Пришел и ушел. Разломал лицо. Разлетелись осколки.
Грусть - ушла.
Мысли - ушли.
Голос - пришел.
"ВСТАНЬ И УБЕЙ! ВСТАНЬ И УМРИ!"
Затапливает все ярость. Трещат осколки лица, в оскал пытаясь сложиться. Хрипит искореженный рот:
- Ты пойдешь за мной!
И в хохоте заходится. Рука хватает то, что под рукой - кусок угля. Тело порывается вскочить, броситься на врага. Измотанность? однорукость? Дефектность? Ничего этого нет. Есть лишь ярость. Она чиста. Она не врет.

Бей, Макс, ты прав! Разбей ему голову, брось в огонь! Убей черного - убей безумие. Спаси тех кто остался, Симона, Нонну, Ганса, Еву! Не дай им последовать в печь вслед за Джо. Это путь героя.
Удар в лицо, треск пластика. Не так уж и сложно, оказывается. Все закончится быстро.
Еще удар и еще. Скрип двери. Человек!
Мысли.
Человек.
В этот раз он не совершит ошибку, как в прошлый. Они на одной стороне.
- Помоги! Он безумен! - крик отчаянный, просящий о помощи. Нет сомнения в своих силах, но безумцы порой опаснее чем выглядят. Союзник - добро.
Ведь они на одной стороне.

Девятый

Зарычал, а не закричал, челюстью дрожа. Схватил трясущейся рукой угля кусок. Размахнулся. И потерял. Сначала кисть. Потом руку. А потом с грохотом об пол брякнул, катясь на тело безрукое и безголовое глядя. Моргнул даже от неожиданности. А открыть глаза – не получилось.

Макс

Вздрогнул человек мелко, взгляд на Девятого бросив. Шаг вперёд. Выхвачен меч. Падает на пол чёрная кисть, тяжёлый осколок угля сжавшая. Ещё шаг. Не успеваешь даже руку поднять. Металла о пластик быстрый стук. Падает предплечье следом, от локтевого сустава отсечённое. Взмах. Грохнула об пол голова, мир в тишину погружая. Отсекая звуки. Катится с оглушительным шумом. К твоим ногам. Лицо изуродованное – к потолку. На тебя смотрит. И – стихло всё. Ни слов человека. Ни треска тел в печи. Ни собственных сочленений звуков. Ничего.

- Вот он, источник бед, - многозначительно покачал в воздухе подобранной с пола головой Девятого. Пусть он не слышит, что говорит человек, но это и так очевидно - он ждет объяснений. Но Макс был уверен, что стоит лишь спалить этот кусок пластика - и стражник все тут же поймет. А именно это манекен и собирался сделать.

Макс

Заслонка скрипучая. Без скрипа. Без звука. Тишина. Сапоги человека рядом. Пламени жаркого цветы. Блеск их на антраците лба-без-лица. И – его голова. Бросается на тебя из печи!
Шипение её. Шорох змеиного тела гигантского. Кольца узора. Петли туловища. Вываливаются угли. Выкатываются изгибы. Миг – напротив твоей головы. Глаза в глаза. Его лицо. Девятый. Дрожит. Нет. Не он. Человек. Это человек. Нет. Не он. Это ты. Ты сам. И – снова нет. Дрожат, оплывают черты. Женщина. Смуглость кожи её. Маслины глаз. Мужчина. Краснота щёк. Мясистость носа. Ребёнок. Пухлые губы. Крутой лоб. Старик. Трещины морщин. Пигментации пятна. Подкатывает к горлу что-то. Девятого голова руку оттягивает. Смотришь на неё. Смотришь в печь открытую. Нет. Просто угли. Просто пламени пляска. Всё показалось. Видишь, как на краю зрения скользит её тело вдоль стены. Переползают узоры. Не просто кольца. Символы. Нет. Их там нет. Её – нет. Уголь. Просто гора угля. И дрова. Штабель дров. Отвёл руку, чтоб голову в печь закинуть. И на потолок ни с того, ни с сего посмотрел. Скользит по нему, словно прилипнув к невидимой рельсе. Острый нос. Чёрных волос копна, в узел собранных. Нет. Не волосы. Капюшон. Змеиный капюшон. Пурпур на черноте. Зелени переливы. Чешуя. Моргнул. Нет. Просто. Просто потолок. И воображение твоё. В печь. Голову в печь. Звуки вернулись. Это хорошо.

Симон

Коридоры. Тут их два. Можно прямо идти. Там, похоже, тупик. Странно это. Просто прямая и ни к чему видимому не ведущая коридора кишка. А можно налево. Видишь осколки чего-то там, вдалеке. Обои травянисто-цветочные. Плит под ногой керамика. Или камень, настолько гладкий, что ей подобен. Нет в факеле нужды (по крайней мере сейчас) - это место освещено масляными лампами.
Что же до "карты", то совершенно непонятно, где вы на ней. И куда идти. Если, конечно, это именно карта и именно этого места. Мелкота чёрных линий на белой бумажке. Может просто забавой детской оказаться. А может и действительно знающему, как это читать, на что-то укажет. Пока же - от неё мало толку.

Не успел. Печь, что должна была принести спасение Максу и остальным, породила монстра. Змею с тысячей лиц. Смотрит манекен в глаза... В чьи глаза? Девятого, незнакомых людей, самого себя? Нет. В огонь он смотрит. Не глаза - угли за раскрытой дверцей. Нет странного существа, нет.
Нет ее в печи.
Нет ее, скользящей вдоль стены, есть лишь только куча дров.

Ведь она - на потолке. Прилипла к нему и смотрит вниз. Капюшон раскрыла. Готова к броску? Просто наблюдает? Нет. Исчезла. Вот оно какое, безумие. Уже обвивает пластик. В мгновения - от ног до шеи добралась. Смотрит. Смотрит. Жутко.

Нужно наконец бросить проклятую голову в печь. И больше не видно ее. Лишь они с человеком. Человек? Что он делает? Крики, пинок в спину. Меч на шее. Но... Они же союзники. Неужели он не понимает? Ведь он не безумен! Он сжег голову, бросил ее в печь и теперь все будет хорошо.
- Нет, прошу, не надо... - на спину перевернулся. Руками закрылся. Не понимает. Боится. Как этот человек не замечает ее? Почему хочет навредить ему? - Она все еще здесь. Осторожней!

Кажется, он не успел. Кажется, пора бежать. От человека ли, от нее ли - пока неясно. Но бежать.

Постоял, в пустоту коридорную глядя. Развилка. Прямо - тупик, а так не бывает. Для того, чтобы это понять, не надо ни пророком быть, ни архитектором. Просто ж смысл какой делать слепую ветку в коридоре, да еще и напротив дверей? Смысла нет. Хотя, может, строители местные не отличались сообразительностью просто? Или, возможно, у них был какой-то особый, недоступный для понимания манекена замысел? Не знаю. И знать не хочу.
Влево глянув, качнул головой только. Цветочно-травянистые обои, да в сочетании с каменным полом - зловещая хрень.
Еще и Мастер как-то некстати вспомнился. Вряд ли он будет в восторге от учиненного нами погрома, вряд ли спустит мне с рук то, что случилось с еретиком. Он-то не знает, что к чему. Или знает? Странное чувство. Страх перед неизвестностью? Или что-то еще? Нет, все таки страх. Подобен ли страх потери функциональности существующего страху смерти живущего? Чуть слышно: - Творец, убереги нас от Зла

Симон

Отогнул крепления. Расшатал. Отцепил от стены с тихим звоном штуковину. И в карман уложил, в тряпицу укутав. Гарнеши, да - задаст вопросы. Если всё с ним самим в порядке. Кольнула вдруг внезапная мысль. Пока ни он, ни другие не появились - всё ли так, как должно быть у них, у живущих? До сих пор они не бросали вас самих себе предоставленными не то, что надолго - никогда. По сторонам посмотрел. Никого. Темнее только после удочерения лампы чуть стало. Отсутствие яркого внешнего - располагает к поиску глубокого внутреннего. Или не столь уж глубокого. Имя. Скольжение по поверхности твоих воспоминаний. "Симон, здесь лучше пораскованней жест". "Симон, ты слышишь меня, когда я читаю текст?". "Симон, подай вон ту штуку, хочу выйти к зрителям с ней, скоро начнём". Симон, Симон. Похоже, для Арчибальда Гарнеши ты всегда был таким. Вопрос же начала этого "всегда" не занимал тебя до этой минуты. Действительно - где точка отсчёта? Ты помнишь роли и будто бы началось всё действительно с них. Много ролей. Какая была первой? Или какая - хотя бы значимой? Ты был рыцарем. Вскакиваешь в седло. Нет. Не то это было. Не рыцарем ты вскакивал, а молодым купцом. Рыцарем ты шествовал в свите короля, возвратившегося из дальних стран. Не те роли. Мелкие и помнит зритель тебя не за них. Было другое. Что-то другое. Был чудовищем в детском спектакле. Умел детвору попугать жуткой жутью. Но и это скорей "проходная роль", чем "твоя". Не помнишь. Зато о джиннах тебе известно совершенно точно: они есть и ближе, чем можно подумать. Не те, которые "в сердце солдата" (тем более, что и не в сердце они, а где-то в их животах), а настоящие. И Гарнеши имел с ними дело. А может, имеет. Во всяком случае, он говорил о их силе и слабости. Сила есть сила - здесь ни к чему объяснения. Она всегда одна. А вот слабость их - ...

Макс

Перевернулся на спину со стуком. Руки, крича, вскидываешь, только чтобы взмах меча, отсекающий твои кисти, заметить. Правую и левую. Как две тростинки. Одной дугой лёгкой, точной и мощной. Должна была голову с плеч смахнуть, но опытным фехтовальщиком подправлена в полёте была. Сейчас вторая – столь же идеальная и плавная методично лишит медлительной «думающей детали». Миг понимания: последний акт. Главный герой повержен и терзаем мучителем. Век его был недолог. Полон лишений, тягот, страхов, мук. Бесславна смерть. В безумии конец. Падает тело тяжёлое с потолка. Она. Глаз чёрные пропасти. Кожи бархат. Раскинула пасть, игл полную, на миг, качнула волос чёрных копной и голову его проглотила. Дрожат руки. Валится со звоном но доски меч, заставляя тебя вздрогнуть. Моргнул. И – нет её. Трясётся человек, на колени рядом с тобой упав. Пытается меч поднять и не может. Колотит руки его. Бросает. Дёрнулся к цепи на груди и опустил руки. Слез дорожки. Миг. В плаче жутком зашёлся. Рыдает, голову руками скачущими накрыв. С ума сходит от тебя в шаге. Чувствуешь его горе. Его безысходность. Его страх. Только что он потерял больше, чем «всё». Лишиться всего – выйти в ноль. Отбросить лишнее. Стать снова собой. Он же – не в ноль попал. Не в нейтральность. В «минус», суть и значение которого ты отчего-то, глядя на разрывающего себе ногтями лицо человека, не стремишься понять. Пополз вдруг стремительно на четвереньках, тебя в сторону оттолкнув. Всхлип надрывный. В ухо тебе. Обнял. Обрубки погладил. Прошептал что-то на языке, от которого ты дрожь в животе ощутил. И – в печь, крича и трясясь от рыданий, забрался.
Отрываешь от его бьющейся и ревущей в пламени фигуры взгляд. И в черноте её глаз увязаешь. Облизнула языком полуметровым щёку твою, словно слезу невидимую подхватывая. Шепчет что-то. Вибрация тысячи голосов. Скручивает внутри. Заставляет предметы дрожать. Этот язык – создан для дрожи вещей. Дрожит стол. Дрожит печь. Дрожишь ты. Закрываешь глаза. Не может быть правдой. Не может. Сколько раз ты повторил себе это, прежде чем обнаружить твою новую и (хотя пока ты этого ещё не понял) самую дорогую ценность – тишину?

Руки отрубил. Еще миг - и добьет. Одна из тех пьес, когда герой встречает свою смерть, сделав то, что должен? Нет. Просто бесславный конец. Недолго ты был героем, Макс.
Он уже видел кусок белого пластика, катящийся по полу, такой же ровный срез, как на руках, но - на месте шеи, как вдруг - она. Сверху, будто из ниоткуда появилась, голову человека проглотила и исчезла. А он - изменился тут же. Не бесстрашный воин, но плачущий, обнимающий того, кому голову только что срубить собирался, потерявший себя безумец. Жаль его даже стало немного. Потому что не должен никто так страдать.
Прошептал что-то в ухо и затих. И, погладив напоследок обрубки рук...

Полез в печь.

- Да что с вами такое?! - крик в никуда. Почему их всех так тянет к этой печи?! Что за дьявольское наваждение?! Джо, сам Макс, этот человек - все хотят либо сами туда влезть, либо кого-то другого закинуть. Безумцы. Безумцы...
И даже она - из пламени этого появилась. Стоит перед ним, в глаза смотрит, шепчет. Облизывает, будто снимая с лица невидимые слезы. Может ли пластик плакать? Стоит, заставляя дрожать все вокруг. Она здесь, здесь, здесь!
- Кто ты?! - голос в крик отчаянный срывается. Страшно.

Макс

Её нет. Пуста комната. Только твой крик бьётся о стены. Нашёл взглядом участок пола, где нет ни змей, ни полоза кровавого, ни отрубленных рук, ни пламени, ни слепых глаз, ни мёртвых тел. И смотришь туда. Всё в порядке. А главное тихо.
Дёрнулось вдруг плечо. Нет. Так не спрячешься. Нужно более надёжное место. И оно есть. Все, кто мог, уже сбежали туда.

Никого. Была - и нет. Куда подевалась - непонятно. Не видно, куда уползла. А видно всего лишь пол, чистый, не покрытый кровью, мертвыми телами, змеями, огнем и всем прочим. Смотришь на него - и как бы и не в аду уже. Все тихо и спокойно, все в порядке.
Только плечо дергается. Как бы само собой. Но Максу вдруг стало все понятно. Так просто от ада не спрячешься. Лишь одно место может послужить укрытием, то место, куда ушли все остальные. Там, наверное, хорошо - ведь никто из них не вернулся, ведь так? И ада там нет.
Да, именно так. Надо спрятаться там. Манекен был уже почти уверен в этом. Лишь тоненький голосок где-то там, в глубине, пытался сказать, что там тоже ад, там смерть, что никто не вернулся оттуда лишь потому, что не мог. Но прав ли он был? Не лучше ли спрятаться, залезть подальше и не видеть больше эти ужасы?
Прятаться или нет?
Да. Прятаться.

Макс

Дёрнулся сустав плечевой со стуком. Проволок ногу вытянутую по полу с оглушительным шумом. Движение подшипников собственных слышишь. В тишине. Сам выбор избавиться от страданий - уже избавляет от многого. Нет дрожания вещей. Нет голоса, с ума сводящего. И не краткая пауза перед новым витком это. С облегчением понимаешь, что это конец.