Little dead girl | ходы игроков |

Глубокая нора в земле. С потолка свисают какие-то корни, в полумраке напоминающие бледных червей. Влажная земля слегка отдает гнилью. Еще недавно это место было вполне приличной берлогой. Правда, медведь, живший здесь, сперва не желал делиться жильем с тобой... Бедный зверек, он был весьма вкусным. А тут теперь твой новый дом.

Спят ли умертвия? Действительно ли чудовищам нужна пища? Или они делают все это по привычке? Ты не знала. Всего несколько дней прошло с момента перевоплощения, но одно ты знала точно - каждый день с приближением утра тебе хотелось спрятаться где-нибудь во тьме и отдохнуть. Закрыть глаза... Но иногда от этого становилось лишь хуже.

- Цири, нет... - ты снова увидела все как наяву. Алый туман, застилающий глаза. Своих родителей... Или, вернее будет сказать, бывших родителей. Истерзанные тела, лежащие на земле в лужах крови. Сладкой, горячей крови. И снова ты улыбаешься глядя на них. Снова, в припадке милосердия, решаешь добить их. Чтоб не мучились. Чтоб своими криками и стонами не отвлекали тебя от кровавого пиршества. Но что-то идет не так, как обычно. Ты впиваешься клыками в бледные шеи, безжалостно рвешь их плоть - но они не умирают. Их глаза смотрят на тебя, не отрываясь. Кажется, они пытаются что-то сказать, но не могут. Лишь губы шевелятся. Странно все это.

И ты просыпаешься. Вечер. День умирает и ты знаешь, что можно выйти наружу. Это твое время.

Крик, рвущийся из самой глубины. Крик, заполняющий тишину. Глухую, бездонную. Ненавистную. Громче. Громче. Еще громче! Не надо, не замолкайте. Прошу вас. Кричите. Не оставляйте меня в этой тишине. Тут так… неправильно. Тут так сыро.

Я буду рядом. Не бойся. Я знаю, что ты не виновата.

Маленькая девочка ворочается в своей норе. Поджимает под себя ноги, кутается во влажную, пахнущую грибами и дождем землю. Девочка не чувствует холода, но привычки не могут оставить ее в покое.
Перевернувшись на другую сторону, Цирилла прижимает руки к животу и смотрит в переплетение корней. Их тонкие ленты искореженно напоминают человеческие внутренности. Она помнит. Такие же были внутри ее папы и мамы.
- Мама… - она еще может говорить. Слегка шепеляво и немного судорожно. Словно каждое слово давно забылось и вспоминается теперь с трудом.
Длинный коготь поднимается к лицу. Дотрагивается до щеки. Скользит по опухшему, красному веку.

Да, Цири. Ты умела плакать когда-то. Ты еще помнишь тепло своих слез, бегущих по щекам, когда мать не давала тебе игрушку или свежеиспеченную булочку. Помнишь? Это было не с тобой. В другой жизни. В другой раз. Сейчас у тебя есть лишь пух земли, да голод внутри. И нет слез.

Засунув палец в рот, девочка издает чмокающие сосущие звуки. Когда-то ее это действие успокаивало. Все казалось уютным и добрым в этом мире. Добрые родители, заботливые односельчане. Запах помола и свежая колодезная водица. Никто не посмеет разрушить эту теплую картину.

Тебе так казалось. Ты верила в нерушимость мира, в его легкость и внимательность, а он обманул тебя, Цири. Выкинул на самые задворки в липкое одиночество. Отобрал все воспоминания, оставив боль. Там, глубоко внутри. Рядом со мной.

- С тобой… - повторила Цирилла, безразлично изучая корни. С тем странным существом, которое не оставляет ее в тишине. Которое говорит с ней. Помнит о ней. И это существо она не променяет ни на что. Потому что оно – самое важное. И Цири пока еще не понимает в чем важное и кто оно вообще, но это и не нужно. Нужно просто ощущать его. Потому что если оно исчезнет…

Ты останешься одна. Никому не нужное, умершее дитя.

Глаза мертвяка вспыхнули багровой яростью. Резко выбросив вперед руку, девочка вырвала корни и уселась. Хватит спать.
Внутри почувствовалось склизкое шевеление и на лице Цири расцвела улыбка, обнажая кривые, длинные клыки.
- Кудя!
Каждый раз она радовалась этой маленькой личинке так, словно видела ее впервые. Потому что очень боялась, что существо уйдет и оставит ее, как оставили все вокруг.
Осторожно погладив нежное насекомое, девочка ползком направилась к выходу из своей берлоги.
Ей хотелось вдохнуть этот вечерний воздух и напоить его ароматом чьей-нибудь крови.

Мама... Да, мама знала, что ты ни в чем не виновата. Мама всегда тебя любила - даже когда запрещала тебе что-то делать, или со словами "рано еще, подожди" мягко, но решительно забирала свежеиспеченный пирожок, или не отпускала с подружками на речку, заставляя делать что-либо по хозяйству. Даже тогда ты знала, что она делает это лишь потому что так надо. Что с радостью позволила бы тебе это все. Если бы могла.

Но мама не может. Ведь ты убила ее. Безжалостно растерзала, превратив самую красивую и добрую женщину на свете в груду окровавленного мяса. Перегрызла шею. Вырвала ее руки и обглодала их.

Самые мягкие и нежные руки, которые ты помнишь с детства. Вытиравшие твои слезы, трогавшие твой лоб, когда ты болела, готовящие вкусную похлебку к обеду... Теплые. Ласковые. Вкусные, вкусные, ВКУСНЫЕ!
Они больше не погладят тебя по голове, не пригладят растрепанные светлые волосы. Никогда.

Покончив с воспоминаниями, ты выползла на свет. Последние лучи заходящего солнца уже не могли навредить тебе - лишь подарить еще одно напоминание о прошлой жизни. Залитый светом луг, теплый погожий денек... И ты, живая, веселая, играющая с подружками. Они скоро вырастут, уйдут во взрослую жизнь, найдут себе подходящих славных ребят и обзаведутся собственным хозяйством. А ты останешься такой. Но они перестанут играть, а ты нет.
Хочешь поиграть со старыми подружками?
Они неподалеку. Ты знаешь, где живет каждая из них. Ты можешь прийти к ним. Поиграть с ними. Подарить им еще один вечер в твоей компании. Последний вечер.

Но нужно помнить, что в это неспокойное время вряд ли кто-то вечером сунется за околицу в одиночку. Да и в большой компании, с крепкими и знающими толк в драке парнями - тоже вряд ли. Но... Возможность есть, если правильно подойти к делу.

- Друзья…

Они заходили за ней после обеда. Хвастались новыми платьями и соломенными куклами. Воровали соседские вишни, которые всегда были почему-то вкуснее своих. И на деревьях визжали, атакованные ордой щипалок.
И когда солнце пробивалось сквозь густые кроны – гонялись за его зайчиками, расплывающимися по траве веселыми рожицами.
Плели друг другу косы, вплетая цветы и венки.
Собирали мамам свежие букеты и корзинки ягод.
А вечером, во дворе, танцевали у костра под звуки флейты соседского мальчишки. И смеялись, смеялись, смеялись…

Цири хихикнула, напугав какого-то сонного зяблика.
- Знаешь, Кудя, мама всегда говорила, что друзья – это люди которых надо беречь.
По босым ногам зашелестела трава. Босые ноги давно не ощущали прохладную влажность этой травы. Босые ноги не ощущали боль, от долгих прогулок и прокалывающих колючек. Как и босое сердце.
- Я хочу поиграть. Хочу поиграть, Кудя. Мне одиноко.
Кудя хранил молчание, медленно копошась в подгнивших органах. Куде было наплевать.

«Так поиграй, Цири. Поиграй со своими друзьями. Они тоже соскучились. Они помнят тебя. Они будут рады тебя увидеть. Ты знаешь, какие вкусные у них глаза? Сочные, лопающиеся прямо на языке. Знаешь, какие вкусные у них щечки? Эти пухлые щечки, колышущиеся при беге. Поиграй, Цири»

- Друзья, - девочка саблезубо улыбнулась. – Друзья – это хорошо, Кудя. Это вкусный завтрак.

Спрятавшись в тени, растворившись в ней, Цирилла медленными, бесшумными шагами побрела в сторону сельской околицы. Она знала, что учует их издали. Только бы они там были.