На дне | ходы игроков |

- Классные четки, бро.
Посмотрел усталым взглядом то ли на старика, то ли сквозь него. Опустил голову вниз. Пожал плечами. Сел. Хотелось потрогать место удара, успокоить вспыхнувшую боль, но сдержался - не comme il faut было бы. Вернувшись в свою позу и обхватив колени, поднял голову вверх и опять посмотрел на старика. Улыбнулся.
- Вы мне голову прострелите тогда, что ли. Или ногу. Да, ногу - самый шик.

Планка уважения к старику все сильнее падала. Сначала прямые и беспочвенные оскорбления. Нежелание как-либо дискутировать. Теперь эта потеря самообладания и танцы со шлепками.
- Не распускайте тут руки. Уважайте чужое мнение, даже если и уверены, что оно ошибочное. Если можете - лучше убедите молодого человека в обратном. И зачем вам пистолет? Чтобы творить вашу волю грубой силой, не считаясь ни с кем? Вы правы, я - не теолог, но уверен, вы уже слышали это: не преступайте границы дозволенного.
Мужчина повернулся к молодому человеку. Ему двадцать семь лет.
- Подойдите к тому старику, что лежит накрытый в углу. Взгляните ему в лицо. Попробуйте встать на его место. Что вы почувствуете? Что же тут на этой тонущей подлодке, на краю смерти, по-вашему делает вас счастливее?

Улыбка коснулась лица старого чеченца.
- Кем дозволенного? С чем считаться? Кого уважать? Здесь только один мужчина, - кивок в сторону капитана, - и он не может уйти только из-за вас. Ты, - взгляд метнулся на говорившего, ожёг, словно плетью, - вспомнишь его, когда окажешься наверху? А через год? Два? В объятиях очередной продажной женщины? В алкогольном угаре? Или просто - промывая мозги юнцам, не избравшим ещё жизненного пути? Уродуя их жизнь в угоду себе? Ты мне будешь говорить о правах, плесень, недостойная праха у ног Пророка, да благословит Его Аллах и приветствует?
Глаза Исраила горели, голос набирал силу с каждым сказанным словом:
- Уходи, я не хочу, чтобы твоё тело лежало рядом с моим! - снова взгляд на Полавского, - Капитан? Что же ты, капитан? Соберись, не стоит тянуть!

Молчал я. Пустота. В голове. Стоял. Смотрел. В никуда. Ушли трое. Один - умер. Трое осталось еще. И капитан. Я. Старик говорит. Делает. Жесткий. Не знаю. Тяжело. Дышать даже. Не физически. Как-то. Мысли. Вроде и есть. И нет их. Глухо. Всем: - Хватит! (мужчине-в-очках) Адриан Викторович. Легче стало? Хрм... А теперь - в шлюз! Вперед! (старику и пацану) Хрм... Что ж. Я вывел всех, кто не знал, что делать. Кто решить не мог. Не хотел. Решил за них. Сделал работу свою. Спас. Надеюсь, что спас. Вы. Один знает. Второй - хочет узнать. Хрм... За себя будете сами решать. Я ухожу. Держи, отец... (ствол деду передаю, рукояткой вперед) Сделаешь то, что посчитаешь нужным. В любом случае, свидимся еще. Так или иначе. А ты... (глянул на парня) Не знаю. Думаю, скоро твое желание самое сокровенное исполнится само собой. Блять...

- Я не пью, бро. - Похоже, это житейское обращение стало нормой. - Ну, а треш, угар и содомия - это святое, конечно. Дооо.
Протянув последнее слово, повернул голову на капитана и стал следовать взглядом за его действиями. Молодец кэп, однако. Решает. Но вот выбор, павший на чечена, - это всё ж грустно, да.
- Угу. Ага. Вижу, нам с тобой, бро, придётся вместе скоротать пятимитутку предсмертной агонии, когда кислородец начнёт кончаться. Ну ладно, пока сей момент богоугодной кары не наступил, нам же есть чем поделиться друг с дружкой, ага?

Некто отправляется на выход 4м (если он сам не против и не сопротивляется капитану - подождем его поста про это).

Капитан уходит 5м (тут уже видимо никто не против).

Если Матиаш и Исраил вообще не собираются уходить, то (после поста Некто и их ухода) - можете отписать о своем медленном умирании.

Взгляд старика был тяжел. Многое, видать пережил, раз жизнь так ожесточила его душу.
- Корова. Вторая сура, аят, не помню, извините. - мужик еще подождал ответа мологодого человека на свой вопрос. Не дождался. Капитан указал на шлюз. И мужчина повиновался. Порядок должен быть. У каждого, даже у старика свое о нем представление.
- Нет, капитан, не легче.
Шлюз закрылся. Через костюм был слышен мерный скрежет закрывающегося вентиля затворки. Мужчина снова подумал о вентиле. Не об этом, о другом. Он совсем не думал о нем, когда попал в компанию этих людей.
"Странно все вышло.Он будто чувствовали что-то. Догадывались ли? Чертов вентиль. Высокого давления был, зараза. - мысленно мужчина снова обратился к бедняге-капитану - "Нет, капитан, не легче."
Открылся наружный шлюз и воздух из переходной камеры, которого так мало осталось там, внизу, рванул наверх. Из душной клетки сжатого тисками раскаяния разума, так же, наружу, метнулась мысль:
"Теперь будет только тяжелее."

Некто покинул подлодку 4м.
Капитан покидает 5м (последний пост от капитана).

Должен дергаться. Бояться. Нет. Без этого. Эмоции. Погасли они. Не время. Не место. Как будет - так будет. Ладно. Застегнул всё. Проверил. Глянул на датчиков показания еще раз. Смотровое окошко затянутой в перчатки защитные ладонью протер. Повернулся к оставшимся. Глухо: - Удачи

Глухо сошлись створки за капитаном. Вот и всё. Коврик раскатать надо... где у нас тут Мекка? А, пусть во-он там будет. Аллах не даст ошибиться. Коленями на коврик. Помолиться. В этом возрасте ко Всевышнему давно уже относишься панибратски...
Здравствуй, мол, дорогой. Такие дела, брат. Скоро свидимся... или нет, ну, это как хочешь, конечно... А капитана подожди ещё лет несколько, да. И остальных всех - тоже. Хорошо? Ну, до скорого... Нам ведь, с таким грузом лет за спиной, теперь сколько не пройдёт - всё скоро...
Встать, скатать обратно саджаду. Завернуть внутрь пистолет. Свёрток - к ногам молодого. Молча. И - в шлюз. Шанс детям дать, с телом проститься... хотя что то тело - глина, прах под ногами Пророка, да благословит Его Аллах и приветствует. Как и сам пророк. Как и сам Аллах. Как весь этот мир...
Только строчки, выведенные при посредстве волосяной кисти и чернил твёрдой рукой на саджаде, найдут здесь свою могилу. Как будто для того и были сложены. Найдёт? Нет?
Что понял ты, чего не знаю я?
Скажи мне, брат, в чём смысл бытия?
Руками сказку взять нельзя -
Она вода в руках...
Течёт сквозь пальцы, оставляя на ладонях прах.
Всё кроме - смоет времени река.
Вот тварного судьба - стать блеском на камнях
Речного дна,
Стать светом отражённым дня -
Не "завтра", но "вчера".
Цвести в садах бурьяном, зная - жизнь одна.
И нескончаема весна.
И безнадёжно долог путь
От мира
До себя

Уходит. Уходит последний живой человек, которого я вижу перед смертью. Это... это должно сближать, наверное. Но сближает ли? Не знаю. Нужно... нужно что-то сказать на прощание. Что-то... не знаю, что. Но надо. Да. Что-нибудь важное. Быстро, быстро придумать что-нибудь важное! Времени нет. Нужно сказать...
- Знаешь, я - латентный гей.
Блядь. Какая-то чушь сорвалась с языка. Делиться секретами перед смертью? Черт. Это не то, что нужно было говорить.
- Э... черт... бля... как в детстве - ничего не могу сказать нормального, когда момент важный и сентиментальный. Так... э... знаешь... э... прости, что оскорбил твои религиозные взгляды. Да. Э... прости. Да. Пока. Да.
Херня какая-то. Как всегда, блядь. Ладно. Пусть уходит. Лучше бы я ничего не говорил.
"Оскорбил религиозные взгляды?" Ох, вырвалось. Хотя, наверное, стоит признать, что религия - это не так плохо, как я всегда считал. Нет, моё отношение ничуть не изменилось - жизнь бессмыслена, бога нет, чудес не случается... но дух религиозного человека силён, без шуток силён. Да, и на лжи может держаться нечто грандиозное. Ладно. Перед смертью это всё пустые философствования. Так что же не пустое? Свинец не пуст, скажу я вам. Он несёт успокоение. Как лучше умирать - в мучениях и агонии, когда радиация даст свои плоды, а кислорода будет становиться всё меньше и меньше? Или же все-таки за ту долю секунды, пока пуля пробурит мозг, вырвется из затылка и оставит кровавый след на стене коридора? Думаю, второе лучше. И что же? Развернуть кулёк. Взять пистолет. Всё просто.
Развернул кулёк. Взял пистолет. Просто.
Вставить его в рот. Надавить на курок. Просто.
Просто ли?..
Вставил стальной ствол оружия в рот. Резкий вкус и запах металла тут же родился на языке, в глотке и носу. Обхватив губами ствол, невольно вспомнил про латентность. И сразу ассоциации, ассоциации, ассоциации! О да, огромный стальной член прямо у меня во рту! А когда я нажму на курок, он кончит мне в рот, повергнув в вечность бесконечного экстаза!
Блядь. Стресс, похоже, окончательно убил душевное здоровье. Да и решимость. Стало сложно. Почему-то сложно. Но почему? Ведь на судне остались только трупы. Я - труп. Тело без духовной оболочки. Теперь я понимаю, зачем была нужна эта чертова религиозность - забить свою пустоту внутри чем-то, что даёт успокоение. Если думаешь, что после смерти будешь вечно жить, тогда и умирать легче. Если думаешь, что из-за дурных проступков ты можешь попасть в Ад и гнить там на веки вечные - ты становишься праведнее, чище. Боишься провести вечность в геенне огненной, разве я не прав? Страх рождает праведность. Забавно.
А вообще, по-моему, всё это хуйня. Живи как живёшь, а главное - будь уверен в себе. Иначе никогда не решишься. А решаться нужно быстро и незамедлительно.
Закрыть глаза, нащупать курок, надавить пальцем...
Привет, вечная тьма.

Темнота. На дне окена темно даже днём - через казалось бы прозрачную толщу воды не проникает солнечный свет. Медленно-медленно поднимается надувшаяся вокруг Кости спасательная капсула. Он знает про перепады давления, кесонную болезнь - и понимает, почему нельзя выскочить из воды как пробка, даже в случае смертельной опасности.
Ему остается лишь барахтаться в черной пустоте и ждать. Темнота навевает страхи - морские глубины изучены плохо, и вдруг именно здесь проплывает какой-нибудь гигантский спрут? Нет, Костя, нет - это всё сказки, ты смотрел слишком много страшных голливудских фильмов. И вот, пространство вокруг мальчика начинает светлеть, светлеть - и движение неожиданно прекращается. Капсула на поверхности, она начинает сдуваться до размеров спасжилета, в открывшиеся уши ударяет резкий шум, от которого быстро отвыкаешь под водой.
--Эй, смотрите, ещё один. Вон он, вон там! - вас уже ищут, вас уже спасают, видимо, какой-то корабль оказался рядом. Сильные надежные мужские руки вылавливают Васильева, беспомощного, из воды и затаскивают в шлюпку.
-Не ссы, малец, выбрался! Всё в порядке теперь будет. Эй, давайте к кораблю, в лазарет его быстро!!

Всего с подводной лодки Наутилус спаслось тридцать два человека, пятеро из которых скончались в больнице. Из экипажа - двое: инженер-механик Шумилин и старший помощник Иващенко. Согласно показаниям выживших Васильева, Голд и Шумилиной, а также по результатам расследования, Иващенко был обвинен в пренебрежении служебными обязанностями, повлекшими за собой смерть, уволен, лишен доступа к серьезным кораблям и осужден на 5 лет лишения свободы.

Костя, которого добрый капитан вытащил из лодки первым, пострадал меньше всех. Хотя, конечно, и молодой организм его был слабее. Однако никаких отрицательных последствий - физических - произошедшее не вызвало. В своем родном городе он стал ещё большей знаменитостью, чем после победы в олимпиаде и получения путевки на "Наутилус". К сожалению, в какой-то момент - может когда он барахтался в воде, может позже в лазарете - визитку с адресом Шалмаева он потерял. Вспомнить про поручение и найти адрес Шалмаева он смог только спустя месяц, и долго не решался позвонить - в результате написав письмо. Ответа на него он так и не получил.

Жизнь Дианы после произошедшего практически не изменилась - всё та же элитная шлюха, которая понимает что старость не за горами, всё то же пренебрежение к "так называемым мужчинам", которые от неё хотели лишь удовлетворения своих постыдных страстей и желаний. Лишь иногда, в одиночестве, по вечерам, Диана вспоминала произошедшее на Наутилусе и капитана Полавского, и думала, что возможно, её сегодняшняя жизнь - не верный выбор.

Шумилин в процессе подъема потерял сознания от недостатка кислорода и в таком состоянии проделал большую часть пути наверх. Его выловили и спасли, но у него ещё добрых полгода жутко болела голова - врачи хмурились и не могли. Работу пришлось сменить и остаться на берегу - медкомиссию пройти не получалось.

Труп оставшегося неизвестным мужчины в очках был самой большой загадкой - он не числился ни среди пассажиров, ни среди экипажа. Опознать его тоже не удалось. Кто он, как попал на Наутилус, что он там делал и имел ли какое-то отношение к аварии? Все эти тайны он унёс с собой.

Мощному организму Полавского кислорода не хватило. Он умер от удушья где-то на полпути. Его последними осознанными мыслями были крайне рациональные: "Всё правильно сделал. Добро." Впрочем, об этих мыслях никто никогда не узнал. По итогам расследования Полавский был посмертно награжден почетным орденом, на доме где он жил была установлена мемориальная доска.

Тело Исраила Шалмовича так и не нашли - может быть, отнесло в сторону подводным течением, может утащил тот самый ужасный спрут. А может быть Исраил распался в прах и сразу же предстал перед всемогущим Создателем, который судил его за дела его и отмерил то, что Исраил заслужил за свой жизненный путь.

Корпус подводной лодки достали со дна очень не скоро. Из-за долгого пребывания в воде, воздействия радиации, ожогов опознать тела визуально было сложно, помог лишь анализ ДНК. Матиаша Каца похоронили в закрытом гробу. О его самоубийстве никто никогда не упоминал.