Ничто человеческое | ходы игроков |

Высокое помещение из темного камня, полукруглое в плане. На стенах горят факелы, отражаюсь в многочисленном оружии развешанном здесь же. Клинки, мечи, топоры и секиры, вилы и хитроумные перчатки и лезвиями от костяшек… здесь можно найти почти все. Что-то из этого добра уже покрылось ржавчиной и копотью от долгого бездействия, другие, напротив, блестели холодным блеском начищенной стали. В изогнутой стене четыре двери, они ведут в ваши личные комнаты, но вы ждете, пока распахнется пятая. Самая высокая из цельных досок перехваченных железными полосами. С двух сторон от нее высокие полуколонны в виде мечей, в острие которых горит по факелу. За этой дверью начинаются длинные коридоры, словно подземные ходы продолженные во чреве Арены. Когда она распахнется, наступит ваш черед пройти по ним, что бы оказаться под палящим солнцем, на горячем песке, тонким слоем которого посыпан овал. Вы ждете приглашения, слушая рев трибун. Арена построена так, что их слышно в каждой комнате, каждом закутке. Никто не должен быть в неведении, что происходит наверху. Пару часов как началось действо, уже проглочено первое и второе – кровь с мясом и мясо с кровью. Но главное еще впереди, самое сладкое, десерт - ради которого они сюда пришли. Главный бой турнира во имя праздника Сердца Лета. Вы.

Ил, полностью расслабив тело, лежал на своей кровати. Внешне он был полностью спокоен, также как и внутренне. Это не первый бой и не последний...

Хотя в этот раз бои обещали быть интересней, но я не думаю что кто из соперников сможет меня чем то удивить. Все они жалкие людишки которых ждет одна участь, умереть на этой арене.

Я изредка поглядывал в сторону пятой двери, ожидание обычное дело. Может быть стоит вздремнуть?

Аргус сидел и ждал. Сегодня ровно 20 лет с тех пор, как он убил в первый раз. Тогда ему еще две недели снились глаза убитого... теперь же Аргус не может вспомнить лица даже вчера убитого противника. Зрители не будут знать, но сегодня гладиатор будет убивать, отмечая таким образом этот своеобразный юбилей. Не ощущая ни волнения, ни предвкушения, ни страха Аргус встал и начал разминаться перед боем. Осталось совсем немного. -, подумал он, - Еще несколько минут и снова будет песок, жара, толпа и противник, запах крови и крики боли... Зачем это мне? Но ничего не поделаешь... у меня нет другой работы.

Маний был расслаблен и спокоен. Он лежал на кровати, заложив руки за голову. Думать на отвлеченные от арены темы он не мог, так как о чем-то еще ему и не за чем особенно было думать, так что он просто вспоминал свои предыдущие бои. Вспоминал ошибки, прокручивал в голове способы их избежать.
Когда ему надоело лежать, мужчина начал прохаживаться по комнате, все так же занятый своими мыслями. Удар по воображаемому противнику. Уход от ответного удара - поднырнул под его руку... Слишком медленно. Медленно, черт тебя возьми!
Маний был раздражен. Покалеченная нога мешала сделать шаг вперед достаточно быстро, так что про такой уход стоило забыть. А жаль, удобная штука... Он пытался вернуть себе подвижность, но ничего не выходило. Приходилось рассчитывать исключительно на силу, выносливость и ловкость рук. Уже давно приходилось.
Маний снова лег, заложил руки за голову. Ожидание боя было ему совсем не в тягость.

Полное спокойствие...Будь подобен змее... Она расслабленна и одновременно напряженна, невидима и опасна...
Мао сидел в молитвенной позе, в его голове не было ничего лишнего. Его рука лежала на рукояти меча и ощущала каждую ее шероховатость.
Что бы ни было на арене, это уже определено колесом судьбы, все уже предрешено. Так чего же испытывать какие-либо эмоции, если в любом случае все будет так как надо?
Мао был безмолвнен, он ждал...

Дверь распахнулась бесшумно, это при ее то размерах, а в проеме стоял невысокий человек в белых одеждах с темно-красным посохом. Белые короткие, чуть ниже колена штаны, белая рубаха на завязках и тонкий, почти прозрачный плащ. Человек был далеко не молод, седые волосы по плечи вполне дополняли его одежду, но выглядел он хорошо для своих лет. Красный посох ударил металлическим наконечником о пол и эхо, гулко разлетелось по комнате, отражаясь от каменных стен. Не говоря не слова, человек развернулся и бесшумно стал удаляться в темноту коридора, что за дверью.
Это человека знали все, на Арене и в городе. Молчаливый уже более тридцати лет занимал место глашатого при Арене. Он выводил гладиаторов на каждый бой и красочно объявлял предстоящую схватку, сам бывший боец, он знал толк в крови. Его голос, мягкий, но с натянутыми, словно тетива лука нотками заводил и будоражил публику. Говорят он сам, до безумия любил свой голос и мог говорить часами. Так было первые пять лет его трудов. А потом Принц Сейбар II велел отрезать ему язык, за получасовое вступление к одному из боев, в котором должен был героически погибнуть сводный брат Принца, за попытку переворота. Сейбар II, не был терпеливым человеком. С тех пор Молчаливый стал таким какой он есть. Однако пост ему сохранили, то ли в насмешку, то ли в знак уважения.
Итак время пришло, в очередной раз пройти по "кишкам Арены", как называли бойцы эти коридоры, что бы ступить в тень западной трибуны на теплый песок...

Вот оно... снова все как всегда. - Аргус вышел из комнаты. снял со стены свои мечи и двинулся по коридору. Как всегда. Ноль чувств. Ноль эмоций. Двигаясь по коридору, Аргус прислушивался к ощущениям, приходящим от разных точек тела. Все было в норме. Гладиатор уже слышал гул толпы, предвкушающей зрелище. Все было до боли знакомо. Все это уже до жути надоело ему, но выбора Аргусу никто не предлагал. Его свобода была лишь формальностью, к которой обязывала традиция. На самом деле он был давно и надёжно закован в цепи Арены, крепкие невидимые путы общественного мнения. В обществе его боялись. Когда он выходил в город за едой, люди узнавали его и обходили стороной. Находясь в месте сосредоточения культуры, в столице государства, он чувствовал себя отщепенцем, выродком, выгнанным из общества. Но это его уже давно не беспокоило, он привык. Гладиатор сожалел лишь о том, что из-за такой позиции в обществе никто не хотел нанимать его. Поэтому приходилось заниматься давно надоевшим делом - убийством на Арене.
Итак, зрители ждали его...

вошедший нисколько не заботился о том сколько шуму он создает.

Чуть задремавший Ил, проснулся моментально.

Несколько раз моргнув, присмотрелся к тому к то идет.

Похоже намечается бой... Скорей бы повеселиться на арене.

Маний встал, потянулся. Одел щит на левую руку, в нее же взял меч за рукоять, клинком вниз, так что гладиус оказался скрыт щитом. Щит он локтем правой прижал к боку, придерживая снизу, так что забрало смотрело вперед. Плюмаж при этом слегка примялся, но это ничего - распрямится.
Если честно, Манию было плевать, как он выглядит. Это интересовало зрителей. А гладиатор просто был уверен, что его украшает красивый бой и игра мышц, а не пучок перьев на макушке.
Он быстрым шагом пошел по коридору.

Мао легко вскочил на ноги, в глубоких размышлениях он уже давно умер несколько раз... Упал с отрубленной головой, медленно сполз на песок арены с пробитым легким, истек кровью под рев толпы.
Все переживания позади. Все самое страшное позади.
Мао прочитал священную сутру, оправил складки одежды и , слегка опустив голову пошел по коридору.

Молчаливый шагал беззвучно, он просто скользил по этим коридорам, словно призрак блуждающий тут уже множество лет. По пути к Овалу им предстояло пройти по трем лестницам. Первая узкая винтовая, ведущая на нижний уровень, затем маленькая, буквально на пять ступеней вверх и наконец широкая, из темного камня, древняя как сама Арена, ведущая на песок. Когда-то это три лестницы олицетворяли собой путь воина к победе, но сейчас, за давностью лет это забылось, остались только стертые ступени.
Сегодня песок был белый. Никогда не знаешь какой он будет в этот раз. В него подмешивают красители перед каждым выступлением. Но сегодня он был чистым белым песком, местами сдобренный кровью уже прошедших боев. Мелкий словно пыль, мягкий словно шелк... Здесь, где западная трибуна отбрасывала тень, он был приятно теплый, но там на солнцепеке Овала, песок обжигал.
Трибуны были переполнены и гудели словно разворошенный улей. С выходом на Арену Молчаливого они притихли в ожидании нового зрелища. Напротив, под Большой трибуной стояли соперники. Шесть голых рабов в жалких набедренных повязках, с кинжалами в руках. Смертники. Неудавшиеся воры, отравители, казнокрады, насильники. Им всем была вынесена смертная казнь. Они выбрали бой на Арене. Что ж, умереть красиво никто им запретить не мог, но веревки на виселицах рвались чаще, чем кому-то удавалось выжить здесь.
Над ними нависала увитая гирляндами из цветов Большая Трибуна. Она была ниже и меньше всех остальных, обычно здесь сидел Принц со свитой. Но сегодня широкий трон пустовал.
- От имени Принца, приветствую Вас, Свободные бойцы, - крикнул дородный человек стоящий по правую руку от трона.
Толпа отозвалась гудением. Молчаливый вышел на середину Овала. Стоя лицом к Большой трибуне трижды ударил о землю своим посохом, затем схватил его двумя руками вытянул в сторону приговоренных, резко поднял вверх, над головой и переломил резким движением вниз о колено. Бросив две половинки на песок, он вернулся, пятясь в тень.
- От имени Принца, начните последние бои - вновь подал голос толстяк.
Приговоренные не уверено двинулись вперед, медленно сокращая расстояние, разделившись на пары, однако первыми атаковать не решались.

"Жарко, - подумал Маний, ступив на горячий песок Арены. - Плохой день для боя."
Он одел подшлемник и шлем, встал напротив шестерых смертников - сегодняшних соперников. Он ждал, когда объявят бой.
Что-то громко крикнули с трибун. Подшлемник закрывал уши, гладиатор не разобрал, что именно, но точно знал - Принц приветствует идущих на смерть - Свободных Бойцов и их соперников. То, что Принц сегодня не почтил их своим присутствием, Маний не знал - не счел нужным посмотреть выше голов осужденных, на Большую Трибуну.
Аве, Принц. Идущие на смерть приветствуют тебя.
Идущий на смерть уверен, что будет жить.

Снова крикнули, осужденные двинулись вперед. Они, не имеющие хоть какой-нибудь защиты на голове, слышали, а Маний просто догадывался - объявили начало боя.
Гладиатор встал в боевую стойку. Он предпочел подождать, а не идти сразу в наступление.

Теплый песок ласкал ноги. Хотелось просто лечь и зарыться в него... но делать нечего. Надо драться. "Убей, или убьют тебя".
Кто-то что-то говорил с трибуны, Аргус не стал вслушиваться. Хвалебные песни гладиаторам поют после боя, а не до.
Противники разбились на пары и двинулись вперед. Аргус передвинулся правее, намекая, что крайнюю пару справа возьмет себе он. Гладиатор, продолжая двигаться вправо и вперед, начал крутить клинки. Это позволяло разогреть кисти и немного отвлекало противника.
Аргус внимательно наблюдал за выбранными им противниками, прикидывая возможности обоих и выискивая их слабые места.

Солнце клонилась к закату, но все же стояло еще достаточно высоко над горизонтом, что бы трибуны отбрасывали тень, которая мягким изгибом укрывала часть овала с юго-западной стороны. И эта тень теперь будет только расти, пока солнце окончательно не скроется за западной трибуной.
Смертники двигались вяло и боязливо. Вполне возможно что для кого-то из них это был первый серьезный бой и для всех станет последним. Приговоренных нельзя миловать и оставлять в живых, есть риск оказаться на их месте. Свистящие и улюлюкающие трибуны хотят видеть казнь. Нельзя им отказывать в такой малости.
Рыжебородый двинулся по дуге в сторону Большой трибуны, второй гладиатор пока оставался на месте. Двое приговоренных медленно отступали от двигающегося в их сторону бойца, нервно переглядываясь между собой. Оба были не молоды, не бриты и видимо знали каким концом держать кинжал. Однако, видимо, доверяли друг другу не больше, чем двигающемуся на них сопернику. Еще двое постарались занять позицию, разделив гладиаторов. Они держались спинами друг к другу, не упуская из виду оружия противников . Судя по схожим лицам это были братья. Они нетерпеливо переминались с ноги на ногу, видимо безжалостно песок жег их ступки, через тонкую подошву сандалий. Третья пара заходила с двух сторон на Мания. Они были видимо наглее остальных. Они наступали уверенно, и стараясь не входит в зону поражения, двигались ему за спину.
Трибуны взорвались смехом - это один из соперников Аргуса оступился и неловко плюхнулся на песок подняв в раскаленный воздух облако мелкой пыли. Второй выругавшись дернулся в левую сторону, оказавшись почти у самых трибун, но в стороне от первого. В упавшего с трибун полетели фрукты. Они шмякались на песок взрываясь с глухим звуком и разбрызгивая вокруг мякоть и сок.
Воспользовавшись взрывом эмоций на трибунах как сигналом, один из осужденных, тот что находился со стороны оружия, попытался атаковать Мания, резко двинувшись вперед и махнув по широкой дуге кинжалом на уровне груди гладиатора.

Маний не упускал из вида своих противников, держась лицом к ним. Атака одного из них не особенно взволновала гладиатора - рука была закрыта маникой, к тому же, увидев удар, он поспешил укрыть ее за щитом, встав в защитную стойку.
Сразу после атаки осужденного, гладиатор атаковал сам. Он рубанул гладиусом сверху вниз, целясь в левую ключицу преступника, в место совсем рядом с шеей. В результате удара правая рука Мания на какое-то время оказалась открытой
Именно поэтому он старался сделать удар как можно быстрее, и потом сразу же разорвал дистанцию, держа противника в зоне своей досягаемости, но стараясь не подпустить к себе - меч все-таки длиннее кинжала.

Аргус оглянулся на солнце. Стремясь использовать все преимущества, он передвинулся еще чуть вправо, так, чтобы солнце било противнику в глаза. Затем рывком преодолел расстояние до ближнего из пары, ударил обеими клинками в корпус и тут же отпрянул назад.

Кинжал осужденного лязгнул по умбону на щите Мания. Толпа восхищенно выдохнула. Конечно нет от великолепного искусства смертника, нет... от первого удара, от звона металла, от ощущения зрелища. И гладиатор не стал медлить, он им его предоставил. Секущий удар разрезал грудь противнику от ключицы до ребер. На песок хлынула кровь, а человек упал на колени выронив кинжал и зажав руками рану, впрочем слишком длинную что бы его рук на это хватило. Пока еще целый соперник зашел за поверженного надеясь, что тело послужит защитой от стали Мания. И начал двигаться к двоим осужденным стоящим чуть в стороне.

И тут же последовал еще один взрыв зрительских эмоций. Это Аргус вспорол двумя клинками живот одному из своих соперников. Попытка защитится кинжалом не могла спасти ему жизнь. Оружие лишь негромко звякнуло о блестящий металл правого клинка и позволило войти стали в живот. Гладиатор резко повернув оба меча выдернул их из тела и то рухнуло лицом на песок в растекающуюся багряную лужу. Второй соперник тем временем поднялся с песка и с криком бросился в атаку стараясь вогнать кинжал в шею гладиатора, совершившего небольшое движение назад.

Двое замерших ранее в ожидании осужденных двинулись в сторону Мания, видимо впечатлившись быстрой смертью соперника от рук Аргуса, что бы втроем попробовать оказать хоть какое-то сопротивление гладиатору.

Как Аргус и ожидал, первый осужденный не успел толком среагировать. Реакция второго была более неожиданной - вместо того, чтобы хотя бы замереть от страха, смертник бросился на Аргуса.
Но недаром Аргус был Вольным бойцом. Тренированное тело успело среагировать раньше, чем гладиатор успел подумать хоть что-то.
Аргус быстро сделал шаг вправо, уйдя с оси атаки, и словно сделал пируэт. Он обернулся против своей оси, лезвие гладиуса, находящегося в левой руке, касалось лезвия кинжала, пока это было возможно, правая же рука с каролингом двигалась вместе с телом. В финале кругового движения длинный меч должен был врубиться в спину противника.

Противник был еще жив, но скоро истечет кровью. Дать ему шанс истечь кровью немного быстрее или оставить?
Что ж, раз толпа жаждет крови, две пробитых артерии ей понравятся больше. Так что гладиатор вонзил клинок в шею издыхающему врагу. Не забывая, впрочем, следить за его рабочей рукой - раз уж он еще жив, он может убивать.

Посчитав, что одного осужденного можно считать убитым, он отошел в сторону и огляделся. Еще одного убил второй гладиатор. Значит, минус два... Оставались четверо, трое из которых начали двигаться в его сторону.
Маний встал в защитную позицию. Щит впереди, закрывает его от колена левой ноги до подбородка. Правая рука тоже за скутумом, так что наружу выставлен лишь клинок, острие которого смотрит в сторону противников. Правая нога отставлена назад, достать ее будет трудновато. Если кто-то из них попробует достать ее - непременно попадет под удар.
Преимущество противника - в количестве и подвижности, у гладиатора же - защита и дистанция.

Поначалу он решил подождать действий осужденных, ну тут же передумал. Хорошо, что они пока держаться кучей, а не расходятся вокруг.
Маний обошел их группу, подойдя к крайнему левому противнику, стараясь держаться так, чтобы вся группа была перед ним и никто не оказался сбоку. Шаг вперед и колющий выпад в живот противника.
Нанеся удар, Маний отошел назад.

Зрители неистовствовали. Зрелище из не разочаровывало. Быстрая смерть двух смертников, лишь разогрела их аппетит. Среди выкриков имен и здравниц в честь гладиаторов, послышались первые проклятия. На подобные поединки обычно принимались два вида ставок, кто убьет первым и кто убьет больше... Аргус опередил Мания, в первом споре, на пяток секунд и кому-то это стоило денег...
Осужденные всегда ведут себя по разному. Бывает они пятятся, пока не упрутся спиной в стену, и медленно погибают, пригвожденные к стене. Другие бросаются на соперника... Так поступил и этот невысокий человек. Он бросился вперед всем телом, вложив в этот, обреченный, удар кинжалом,не сколько умение, сколько вес. Гладиатор подхватил направление этого движения и помог ему продлится ровно настолько, что бы было удобнее нанести разящий удар в незащищенную спину. Послышался едва уловимый звук рассекаемых кожи, мышц и сухожилий и тело соперника обмякло еще не коснувшись земли, меч вошел к приговоренного на треть своей длины. Но легко выскользнул обратно, когда труп рухнул в песок у самого барьера. Наиболее любопытные зрители первых рядов, начали перегибаться через барьер, что бы получше рассмотреть повреждения.
У Мания дела обстояли чуть интереснее. Ему противостояли трое противников. Гладиатор занял защитную позицию, что позволило противникам перегруппироваться. Они выстроились в разращенную, что бы не мешать друг другу линию, стараясь держаться полукругом, по отношению к Манию. Придвигались они начали медленно, шаг за шагом. В этот момент Маний ударил по шее поверженному врагу и обильно оросило красным. Красивый и точный жест для любителей этого цвет. За его спиной раздались хлопки, публика выражала ему свое одобрение. А вот наступавших это немного попридержало. Они нерешительно переглянулись, но все же двинулись дальше. Но стоило им сократить расстояние до предельно допустимого как последовало легкое движение в сторону и выпад. Один из приговоренных крикнул и выронив кинжал схватился на распоротое брюхо. Двое других в этот момент постарались синхронно атаковать. Тот что был ближе целил в раскрывшееся было, во время выпада правое плечо, вернее чуть выше, в второе бил почти наугад под ребра оказавшись чуть за правым плечом Мания.

Аргус вытер меч о лежащее у его ног тело и окинул арену взглядом. Зрители на трибунах выли от восторга, до них гладиатору не было дела. Двое оставшихся смертников сосредоточились на другом гладиаторе... Впрочем, на них Аргусу так же было наплевать. Вложив мечи в ножны, он скрестил руки на груди и замер в ожидании развязки. Ему было почти безразлично, кого убьют - смертников или гладиатора - разве что ему не хотелось возиться и разбираться с преступниками, если тем повезет.

Теперь ставка была на скорость. Первый противник бил немного выше правого плеча, второй под ребра. Маний резко развернул корпус. При этом мечом он наносил рубящий удар по шее первого заключенного, а щитом сбивал удар второго - он не надеялся успеть закрыться от него, но рассчитывал отвести руку ударом ребром щита по ней.

Маний действовал стремительно. первых из трех медленно умирал лежа лицом в песке и судорожно зажимаю руками живот. Второй упал с рассеченной шеей. он умер быстрее. Третий чей кинжал уже почти достиг кожи гладиатора, получил удар ребром щита по руке и с трудом удержал кинжал в руке. Оглянувшись вокруг и увидев, что он остался последним из осужденных, человек метнулся в сторону северной трибуны и попытался перелезть через ограждение, но едва уцепившись за верх, сполз обратно с пятью арбалетными болтами в спине. Этого даже не похоронят.
За спиной Аргуса, тем временем, публика свистела, раздавались возгласы. Гладиатору в спину ударилось что-то сочное и с хрустом разломившись стало сползать по броне. Публика сзади заржала.

Первая часть последнего боя на сегодня была окончена. Быстро и беспощадно. На песок выбежали юноши - ученики Арены. Они уносили тела и засыпали белым песком красные пятна.