Голосование пользователя

      С момента, как Мелисса окрестила себя Проклятой, — и далеко не без повода — она давно забыла, что это такое — доверять людям. В конце концов, товарищи из Жентарима да и все, кто встречались ей на пути, чётко давали понять: если она встретит на своём пути священнослужителя, есть большой шанс, что это будет её последняя встреча. От того и чувство несправедливости накрывало женщину каждый раз, когда она думала: неужели никто не может решить её проблему, не попытаясь убить Битрис? Оказавшись обречённой благодаря сложной магии на сердце и серьёзным законам о некромантии, что оборвала любые возможности говорить об этом открыто и вслух, ей только и оставалось, что гнить внутри и пытаться найти лазейки, как продлить своё существование.
      Поэтому неудивительно, что стоило только ей почувствовать ладонь Гару близко к себе, а затем и магический след, оставленный на её теле, вместо того, чтобы расслабиться, всё тело Мелиссы было готово сжаться в тугой ком, боясь шевельнуться. Только спустя небольшую паузу, она приоткрыла сначала один глаз, а затем и второй, не заметив, чтобы Гару пытался заколоть её в самое сердце ритуальным кинжалом, лишь бы изгнать из неё несуществующих демонов.
      — Родилась целованной в задницу госпожой Тиморой, — криво усмехнувшись, негромко произнесла Энви, тут же заткнувшись: пусть верил клерик в другое божество, не казалось ей, что позволил бы говорить так дерзко и о ком-то другом, — надеюсь, что твой выбор не падёт на «убивать», а с остальным... — предложение так и остаётся недоговоренным.

      Помнится, однажды маленькая кнопка Мэл думала, что умерла. Тогда, каждый по очереди из её семьи, залезал на длинную тарзанку: обычную верёвку, что висела над прокатанной неглубокой дорогой, выкопанной специально, чтобы никто не поломал ноги, прыгая вниз. Кончик той верёвки был повязан об палку: опять таки, чтобы садиться было удобно, однако некоторые особо ушлые хватались за неё руками, а то и прыгали ступнями, чтобы быть выше или доказывать всем, что кишка-то не тонка! Битрис, будучи самой младшей, обычно всё же сидела, а тут... решила показать, что может так же, как и старшие братья.
      Падение не заставило себя долго ждать: руки не выдержали держаться за верёвку, ноги соскользнули с абсолютно голой от коры и гладкой дубинки и плашмя девочка упала на землю. Высота — слишком маленькая, чтобы разбиться, однако упав на спину, дыхание сбилось; Мэл уже думала, что умрёт, а перед глазами пролетали те недолгие годы существования, а на глаза накатывались слёзы. Она смогла выдохнуть только спустя вечность, а затем ещё долго плакала братьям в плечо, которые несли её обратно домой в панике, что получат от старшей семейства по шапке за то, что не уследили за ребёнком.

      Мелисса Битрис делает тяжелый вдох, начиная кашлять куда-то в сторону. Ей требуется с минуту, чтобы сбитое дыхание вернулось на своё место, а широко раскрытые глаза перестали бегать по помещению, фокусируясь обратно на дварфе.
      — Что за... — однако извиняется он многим быстрее, а затем и вовсе дёргает её за воротник, не давая ей возможности отвертеться от сего действия. Она так и смотрит на него удивлённо, не понимая, что произошло.
      Однако понимает следом.
      Много ума не надо, чтобы понять: след, который появился на её коже совсем недавно, пропал. Гару исцелил её от магии — некромантия! Значит, она не ошиблась — Дарсоула, а значит, вернул ей потерянные месяцы её жизни? У неё есть шанс не умереть так быстро? Или может... ей приходится оттянуть рубашку ещё сильнее, но нащупав старые струпья на плече, она вздыхает: только шрам.
      — Ты, — она хватает ртом воздух, так и оставаясь сидеть на земле. Из Мелиссы, с всегда широко поднятым подбородком и ехидной усмешкой на губах, готовая убить за украденный кусочек хлеба из её тарелки, она внезапно превращается в ту самую кнопку Мэл, что только со временем утратила доверие к людям, — почему ты помог мне? — внезапно вырывается из неё вместо «спасибо».
      Она смотрит на Гару с удивлением, впрочем, медленно начинает застёгивать оставшиеся пуговицы рубашки настолько, насколько это возможно, сводя взгляд с дварфа на мгновение, а после возвращая его обратно.
      Возможно... нет. Даже, если он помог ей здесь сейчас, не означает, что поможет следом. Битрис прикусывает губу: однако он ведь уже знает, что помимо некромантии, — чёртов Сансаниэль! — у неё на душе было кое-что ещё. Дальше Мелисса больше ничего не произносит, а только тупо таращиться на мужчину, до конца не веря в произошедшее.

      Упрямством она отличалась с самого детства; помнится, наказанной, она сидела в углу до тех пор, пока не валилась от усталости потому, что не хотела извиняться за своё поведение перед членами семьи. Ещё бы, если виноватой она себя не чувствовала, а сломанная ваза была вовсе не её неряшливостью, а неудачливостью непутёвого старшего ребёнка, прошедшего мимо! Пожалуй, теперь оно выручало её, пусть и не оказалось полезным: за пять часов пусть найти, но на вид бестолковую легенду о мальчишке, что стал бессмертным — это нужно ещё постараться применить эти знания в будущем, не закатывая глаза в настоящем.
      По крайней мере, просиживание задницы под сводами библиотеки Нексаля смогло слегка изменить и планы самой Мелиссы. Что она там думала, отправиться сразу, как только узнает что-нибудь про легенду? Не успела она моргнуть глазом, как уже время перевалило за обед, а запланированный ранний выезд улетел в трубу вместе с погорелыми бревнами. Видимо теперь поездка на запад откладывается вплоть до следующего дня, — благо, теперь не придётся искать ничего в библиотеках — однако напоминает ей о другом деле...
      А она ведь не забывала. Больше было похоже, что намеренно игнорировала стучащее внутри в сознание напоминание, что жрец Келемвора хотел поговорить с ней, о чём довольно жирно намекнул вечером в таверне. Уедь она раньше, смогла бы избежать диалога, который мог закончиться не в её пользу, — будто она не знала, о чём пойдет речь — с другой стороны теперь... направляясь в сторону храма, удлиняя свой путь только за счёт несчастного шарфа, она следовала туда с определёнными сомнениями на сердце.
      И, видимо, не зря.

      — А ты даёшь мне выбор? — едва ли она говорила шутливо, прищурившись. Словно по привычке она обшаривает помещение в поисках выхода, но тут же переводит взгляд на дварфа. Серьёзный, несмотря на свой рост, он казался ей выше и больше, сильнее; шутки с таким явно были бестолковыми в моменте, отчего и лицо Мелиссы осунулось и посерьёзнело. Она молчит с долю мгновения, взвешивает и сомневается, но затем со вздохом произносит: — я не заразная если что, — оттягивая прочь повязанный на шее шарф.
      Струпы она успела рассмотреть ещё утром, стоя перед зеркалом. Теперь, когда лицо её и тело было омыто чистой водой, а одежда — постирана и не находилась на грани быть выброшенной из-за слипшейся смеси грязи, крови и пыли, как ей казалось, оставленная Дарксоулом награда выглядела ещё более неестественно на её коже. Прежде красивая, теперь — невозможно показаться на людях, не словив на себе взгляд, Битрис была только рада, что не могла так уж часто ловить своё отражение. И несмотря на то, что внешность в её деле — было далеко не главным, когда ты смог дожить до середины четвертого десятка будучи убийцей и вором, но зато с симпатичной мордашкой, лишаться этого так просто и быстро... неприятно.
      А тем более, когда ещё и сдохнуть можешь побыстрее, чем планировал.
      — Лекари на входе уже пытались, — на всякий случай произносит она, делая предположение, что мужчина будет делать и снимает полоску ткани полностью, откладывая её в сторону. Для удобства она оттягивает и ворот рубахи, задирая волосы вверх, чувствуя себя неуютно от того, что не знает, какие действия предпримет дварф, — но не похоже, что получилось выяснить, что это такое, — и после этого, наконец, замолкает.
      Она смотрит на его действия внимательно, чувствуя, как всё её тело напрягается в нежелании стоять смирно. Напоследок она вновь позволяет себе дёрнуться, вздохнуть и плотно закрыть глаза: он хотя бы боязни её не увидит. А она — не решится хвататься за оружие, если подумает, что дело пахнет жаренным. Да и куда ей бороться с священнослужителем? В храме, территории его и его божества? Битрис хмыкает себе под нос.
      Как увидеть Ао и стать бессмертным, честное слово.

  Не только капитан провёл эту ночь беспокойно. Олле вовсе не смог заснуть, а жизнерадостный стук поварского протеза и козье блеяние не разбудили его: мальчика не было на палубе.

  Когда затихли голоса в ночи, а единственным светом на бриге осталась дежурная лампа, юнга крадучись выскользнул из трюма. Ожоги и синяки изводили его не меньше прочих, но Олле с белыми от напряжения губами перелез через борт, повис на вытянутых руках… и, дождавшись очередной волны, упал в воду. Плеск пропал в скрипе рангоутов.

  Перекладывая вперёд то одно плечо, то другое, и поначалу почти не поднимая голову над водой, Олле поплыл к берегу. Карибская ночь на разные лады шелестела оттенками тропиков. Невидимое море, под звёздами похожее на омут с призраками, омывало мертвенно-серый песок. Чёрные росчерки пальм наклонялись к нему, скрадывая очертания берега и дома на сваях. В продолжение безрадостной метафоры Олле припомнил его название — «Приют умирающего солнца». Солнце и впрямь подохло на сегодня. На шёлковой черноте небосклона его заместила стеклянная луна, похожая на глаз. Она светила пустым светом, высасывая из вещей тепло, объём и душу. Ночь на Тобаго принадлежала смерти.

  — Я видел смерть, — без предисловий сказал Олле.
  — Вы видели… что?

  Последние ярды у берега Олле брёл по песку, разводя руками воду. Босые ноги вязли в песке, однако тёплое море постепенно выпустило его из мира призраков. Когда шведский мальчик вышел в полосу прибоя, Джей-Джей поднялся из темноты навстречу, снова почти неотличимый от неё. С Олле ручьями текла вода. Бинты и припарки, начинённые пахучими травами пана Грегора, развязались и расползались. Олле раздражённо срывал их, как срывал с ног тину из каюты немецкого дьявола. Белые волосы облепили его лицо: такое же алебастровое и бледное, как скульптура над кенотафом. Олле просил Джей-Джея подождать его, когда они прощались на пирсе, а теперь понимал, что лучше бы остался один.

  Он скороговоркой проговорил, как будто спешил признаться в страшном и этим прогнать Джей-Джея:

  — Я убил христианина, когда он спал. Беззащитного и безоружного.
  — Что? — Джей-Джей моргнул.
  — Я видел, что ты тоже кого-то убил. Ножом.
  — На меня напа…
  — Ты его убил в бою, потому что иначе он бы убил тебя.
  — Да, н…
  — А я убил просто так. Я убил человека просто так. Я убил человека, когда он спал. Лежал в гамаке. Пьяного. Я убийца. Я попаду в ад. Я видел смерть.

  Олле шептал не останавливаясь. Джей-Джей поначалу пытался отвечать, но всмотревшись в лицо юнги — или, пожалуй, услышав тон, которым говорил Олле — бросил перебивать и только слушал. Олле говорил не с Джей-Джеем. Он рассказывал в пустоту, свесив руки вдоль тела, покрытого синяками от рёбер до предплечий. А когда он закончил и оказалось нечего добавить, Олле просто остался стоять, глядя в широкие листья папоротника. За его спиной синие искры пробегали по волнам, складываясь в фантастический узор из планктона.

  — Что вы такое говорите… — наконец осторожно произнёс Джей-Джей и сделал шаг вперёд.
  Он хотел тронуть Олле за плечо. Даже поднял руку, но неуверенно остановил её в воздухе. Наученный испанскими колонистами, Джей-Джей не знал, что произойдёт, если он прикоснётся к белому.
  Олле с безразличием посмотрел сквозь друга.
  — Что я говорю? — эхом откликнулся он.
  — Про… про смерть, про ад… — Джулиан был явно не знаком с концепцией риторических вопросов.
  — Я видел смерть, — ещё раз устало повторил Олле.
  — Как вы могли видеть смерть? Вы имеете в виду то, что вы рассказали?
  Олле страшно хихикнул.
  — Я видел смерть в лазурной маске. Она заплатила мне.
  Джулиан Джон с недоверием покачал головой, но Олле вдруг вскинулся:
  — Не веришь?
  — Я… — Джулиан замялся.
  — Отвечай.
  — Я не знаю, — признался их невольный сообщник. — Вы говорите поэзией.
  — Я не говорю поэзией. Я покажу тебе.

  Олле как-то неловко положил руки на тесьму парусиновых штанов. Мокрыми пальцами подцепил её и развязал. В эти мгновения мальчик, освещённый лунным светом, сам выглядел как потусторонний дух. Неясная энергия, похожая на то, что Джей-Джей порой чувствовал в христианских мистериях отца Лабе, как будто струилась сквозь израненного подростка. Шутка о том, что смерть редко прячется под камизой и брэ, застряла в горле Джулиана. Олле рывком сдёрнул штаны до бёдер. Его ноги были худыми и тонкими, но жилистыми. Проводя всю жизнь на вантах, юнга был в разы сильнее того, каким казался. Но Джулиан смотрел на другое. Его глаза расширились.

  — Католический бог… — в испуге отшатнулся он.

  Уродливый багровый ожог лежал на бедре Олле чуть ниже ягодицы. Кожа опухла вокруг красного черепа, выжженного в чеканном круге прямо на ней. Ожог располагался точно напротив кармана, в котором юнга носил проклятую монету.

  — О нет, — недобро прошептал Олле. — Это совсем не бог.

  На сей раз Джулиан ничего не возразил. Олле рывком натянул одежду и завязал шнурок. Оба молчали, со страхом глядя друг другу в лицо — с чувством, разделённым на двоих. Олле не знал, что произошло с ним. Не знал этого и Джей-Джей.

  — Вы видели смерть, — наконец тихо согласился чернокожий подросток.
  Олле не испытал радости от того, что ему поверили:
  — Ага.
  — Что вы ещё видели?
  — Только то, что смерть была там. В той каюте. Её позвал тот немец, но она пришла не к нему.
  — А к кому?
  — Когда там… когда там всё взорвалось… меня бросило в стену. Я ударился. Я думаю, что я умер, потому что я слышал, как спина треснула.
  Джулиан передёрнулся. Он не стал уточнять, о чьей спине идёт речь.
  — А смерть промчалась мимо. Сказала мне, что я не ускачу от неё. У неё череп вместо лица и лазурная маска. Как в старой песенке. Это случилось после того, как капитан приказал мне зарезать спящего.
  — Что?!
  — Ага.
  — Ваш капитан… — Джей-Джей путался во взрывах, капитанах и акценте Олле, но смысл новости быстро дошёл до него.
  — Ага. Он всем это приказал. А мы и сделали. Мы попадём в ад, — Олле опустился на колени перед ним, запрокинув лицо с детской, наивной тоской. Повинуясь порыву, который оказался сильнее вколоченного в него палками повиновения, Джей-Джей схватил его обеими руками за мокрые плечи.

  Сцена на заднем дворе трактира разыгрывалась с точностью до наоборот.

  — Вы говорили, ваш капитан — хороший человек, — протянул Джей-Джей.
  — Говорил, но… но… — Олле не находил слов, только бесцельно махнул рукой.
  Джулиан рассудил:
  — Человек не может быть хорошим и плохим одновременно. Значит, он или хороший, или плохой.
  — Ещё как может! — воскликнул Олле. — Чёрт побери, Джей! Мы просто везли бочки и сундуки! Просто везли припасы на этот поганый остров! Почему всё стало так?!
  — Если бы вы не привезли бочки и сундуки, мистер Олле, — заметил Джей-Джей, — «серые камзолы» убили бы меня. И мистера Оке Свенссона бы тоже убили, потому что он не хотел им платить. Да и не с чего уже было. И мисс Француженку бы тоже убили. А может быть, ещё хуже, чем просто убили. И отца Лабе тоже.

  На всякий случай Джей-Джей перекрестился. Олле резко и часто дышал. Юноши молчали.

  — Вот… — опять заговорил через какое-то время Джулиан. — А если бы бандит, которого вы убили, проснулся, он бы убил и вас тоже. А значит, то не злодеяние вовсе. Если вы верили в капитана утром, не нужно переставать верить вечером.
  — Смотрю, тут мало кто любит «камзолов», — уныло проговорил Олле.
  — Потому что они мало доброго сделали. И жили в ужасном месте.
  — Вот это уж точно. Ты и половины не слышал, что там приключилось…
  Джулиан осторожно улыбнулся:
  — Так расскажите мне, а?
  — Расскажу священнику. И тебе.

  Олле оглянулся на корабль, не делая попыток сбросить с плеч чужие руки. «Мориан» пропал в море призраков. Только дежурный фонарь выдавал присутствие брига в бухте. Эхо неясных шёпотов пробежало над волнами, и если бы Олле вслушался в него, то услышал бы голос смерти, скачущей на чёрном коне. Но Олле не хотел слышать. Тепло рук согревало его. Юнга знал, что ему надо возвращаться, иначе Люций всыплет как следует утром, невзирая на раны, но отчего-то… почему-то… ему совсем не хотелось уходить.

  — Вам пора? — догадался Джей-Джей.
  Олле молчал.

– ...и-и?
От нетерпения и чтоб занять себя чем-то, Люций почти открыл новую бутылку, а Хавьер все ещене рассказал ничего интересного. Еще и Со начал нести какую-то чушь про колеса! Как они вообще не сбились с курса?
– Бля, дай сюда...
Субординация? Не слышал! Сунув в чьи-то нежные руки рядом так и не открытую бутылку, итальянец рывком развернул к себе книгу, едва не разорвав ее на части. Точно так же и отношение к страницам было не слишком то бережным, когда он их листал
– Вот же! Никаких колес. Острова Соломона. Эта посудина направлялась туда.. Это... Это вообще где? Это ж в...
Люций навигатором не был, и общую географию знал в не особо лучше рядового матроса, которому оную знать было категорически нельзя, но что-то ему подсказывало, что то, куда судя по бортовому журналу почти добралась Санта-Исабель было не здесь.
– Стоять!
Итальянец ударил рукой с факелом по столу, попав "ножкой" где-то рядом со стыком досок и оставив источник света торчать из стола, после чего побежал к разломанному глобусу собирая осколки. Вывалив их на стол, он какое-то время искал нужный.
– Вот! Здесь! – Люций ткнул пальцем в осколок глобуса, на котором был кусочек Китая, указывая куда-то юго-восточнее, после чего развернул книгу капитану и ткнул куда-то в нее, теперь уже точно не целясь: – 7 сентября. Наблюдаю извержение острова Тинакула, к северу от Санта-Круз. А мы сейчас, и галеон, за дохулион миль от этого места. Где оно тут...
Занявшись собиранием карты из глобуса, для того чтоб показать разницу в записях и в фактическом местоположении корабля, пират добавил одну важную деталь:
– А еще у него на носу русалка с тремя сиськами.

Перед тим, як всістися спочивать, Ґвен перебрала добро, що їй дісталося після розподілу, дещо склала в рюкзак, дещо причепила на себе. Загальну здобич теж треба було якось спакувати так, щоб зручно донести до воза, про якого вже кілька разів згадували. Тож було чим зайнятись паладинці перед тим, як всістися на сходах на вході у печеру і, притулившись спиною до стіни, дістати з рюкзака їжу і бурдюк з сильно розведеним вином.
Жменькою горіхів і сушених яблук, як думалося паладинці, обмежитись не вийшло. Судячи з того, наскільки вона виявилась голодною, гобліни їх з Сільдаром протримали не менше доби, тож Ґвен і не зчулася як зжувала майже денну пайку під Сільдарові оповідки. Йому вона теж запропонувала і їжі і бурдючок, та й усім, хто був не проти долучитися.

- Ярно, чонявий такий? - перепитала вона в батькова побратима, коли мова зайшла про його справи Фандаліні, - Це той, що реготав як сова, коли татко дізнався про мої татуювання, і лаявся за них прямо на храмовому подвір'ї? Такого забудеш! Кілька років потім мене підначував. Та й батька теж.

Паладинка посміхнулась якимось своїм спогадам і ще хильнула з бурдюка:
- Мені тоді чотирнадцять було, а йому років двадцять п'ять, - продовжила вона, посміюючись, - манерний такий, загравав до всіх черниць. Крім мене, а мені так хотілося, щоб і до мене теж! Тодішні його магічні фокуси справляли враження, тільки йому не кажи, - Ґвен підморгнула Сільдарові, - то давно було. Цікаво, який він зараз? Змінився? Сподіваюсь, з ним все гаразд, і він знайдеться, як завжди, десь у житі з якоюсь солодкою вдовицею. Та як ні - то клич. Своїх треба виручать. За Ярно я всім бандюкам голови повідриваю.

- Але ж... Це ж саме той, якого тобі подарував Тритон, за те, що ми врятували його з полону тих лусканців? - напівкровка здивовано, й одночасно засмучено, перевела погляд з тризуба на Сільдара. Їй не хотілось, щоб він віддавав ту пам'ятну зброю, та він вже запропонував нагороду шукачам пригод, тож давати задню було пізно.

- Ех, стільки спогадів, - зітхнула вона, - як віднайдемо Ґандріха з його мапою, і Ярно, то засядем на якийсь вечір в трактирі, щоб все те попригадувати. Не відкрутитесь, я частую.

По правді, Ґвен була б вже зараз не проти опинитись у корчмі, замовити гарячу вечерю, доброго пива, і, обов'язково, лазню, щоб відмитися після гоблінських печер, тож пропозицію рушати до возів вона зустріла радо. Підхопила свій рюкзак, з притороченим до нього обладунком, взяла, що могла внести, зі спільного, і була готова рушати.

На виході паладинка завмерла на кілька довгих секунд, мружачись і оглядаючись по сторонах. Після тісних і темних печер світ поверхні виглядав безмежним і прекрасним таким, що дух від нього захоплювало.
- Красиво, - тільки й змогла вимовити вона, коли прийшла до тями. Всю дорогу Ґвен дивилась по сторонах, милувалась деревами, і травами, і, особливо - небом, аж кілька разів спіткнулась об коріння, бо дивилась куда завгодно, та не під ноги. І лише біля воза, скинувши на нього зайвий мотлох, паладинка подумки покликала свого друга. По-правді, вона боялась те зробити раніше. Їй не хотілося пересвідчитися в тому, що її бойовий кінь загинув від гоблінських списів. Так, вона будь коли могла б призвати його знову, але вмирати було надто боляче, щоб Ґвеннет не хвилювалась за свого Сивого Вітра.

Але, на щастя, цього разу відповіддю їй було далеке і ледь чутне іржання. А після того, як Ґвен сунула пальці до рота і видала залихватский свист - і гулкий перестук копит.
Сивий кінь галопом вискочив з-за повороту дороги, і попрямував прямо до Ґвен, зупинившись лише перед нею, він спочатку невдоволенно фиркав, поки паладинка пошепки вибачалась, а потім почав тертися об неї мордякою, і покусювати ніжно ремінці рюкзака, а вона обняла його за шию.

- Це Сивий Вітер, - пояснила вона супутникам, ноли наобнімалася з конем, - мій бойвий товариш. Він дуже розумний, - пояснила вона, - але говорить тільки зі мною. А так, в башти бува й мене обігрує.

Вогняний елементаль не витримав орчачого натиску й від останнього удару розлетівся на тліючи недопалки. Ще одним ворогом стало менше, та від того не легше. Тарасові хоч і вдалося зберегти очі від опіків, та мова про те щоб прицільно накласти закляття вже не йшла. І ось новий постріл від Сяйва, й знову біль в очах. А сил все менше і менше.

Оживше дерево впевнено, хоч і повільно, рухалось у напрямку помираючого Барілко. Коли відстань між ними скоротилася метрів до п'яти, з пальців-пазурів монстра почали проростати довгі гілки, що обволокли тіло кентавра та притягнули до стовбура.

  Они смотрели друг на друга, когда все произошло. Стеклянный Глаз уже давно пребывая в агонии, едва ли ощутил больше боли, когда холодная сталь пробила упругое сопротивление плоти и, минуя грудную клетку, достигла его сердца. Капитан Франциско Мендес не отступал и продолжал загонять лезвие шпаги в тело заклятого врага, проживая каждую секунду этого заветного акта. Как часто ему пришлось прокручивать в своих мыслях этот момент, Хавьер не помнил, но именно сегодня здесь и сейчас он разбил порочный круг, воплотив навязчивую идею в жизнь. Он закончил дело, ради которого жил. И что теперь? Движимый местью, и наконец, свершивший ее, он стал пустым человеком.

  Главарь бандитов тоже это понял, когда пелена безумия спала с его единственного глаза. Выражение на лице немца обрело осмысленность и, перестав скалиться, он попытался ухмыльнуться. С уголков губ потекли струйки крови.

  — Меня софут Георг Фон Фиркс, я упил тфоего прата. — Инстинктивно, мужчина пытался схватить Мендеса за ворот рубахи, но не вышло. Вместо правой руки у него осталась обугленная культя. Глаз раздраженно хохотнул, но это больше напомнило кашель неизлечимо больного. Кровь запузырилась на его губах. Тогда своей здоровой конечностью он выронил шпагу и указал пальцем на лоб капитана. — И я опустошил тфою душу.

  Он в последний раз жадно втянул ртом воздух. Где-то на уровне подсознания Стеклянный Глаз знал, что настанет день, когда этот раздражающий испанец явится на пороге его дома, но высокомерно считал, что поединок будет за ним. Стеклянный глаз впервые опустил взгляд на ранение, которое нанес ему капитан «Мориана». Глава Серых камзолов умирал. Его тело до сих пор находилось на пределе и теперь резко утратило запас жизненных сил. Он схватился за запястье Хавьера и, падая, потянул за собой.

  Хавьер раздраженно вырвал свою руку из его хватки и столкнул мужчину на грязный пол каюты. Хрустальный камень совсем потускнел и вывалился из глазницы трупа.

Оравер стоял насмерть, не давая этому неживому полчищу с его хозяевами выбраться из подвала. Хоть Вейгела и проредила вражеский отряд, устоявшие перед божественной силой мертвяки продолжали наседать, не ведая боли и страха, движимые лишь стремлением убивать. Малый топор дворфа, увы, был не самым полезным оружием в этом бою. Он легко попадал по слабо защищённому противнику, но не мог как следует разрубить задубевшие кости и покрывавшую их древнюю плоть. Наверное, волшебное оружие было бы сейчас более полезно, но Оравер понимал, что на таком неудобном поле боя ему просто не удастся размахнуться.

У Мей подобных проблем не было. Её «нефритовые» умели находить уязвимые места и бить в них с огромной силой, круша хоть сталь, хоть неживую плоть. Однако даже от восточной воительницы драка в узком извивающемся змеёй коридоре требовала постоянно кружиться, вертеться и изгибаться, дабы вписываться в крутые повороты лестницы и при этом сохранять пригодное для боя положение тела. Хорошо, что партнёром её сейчас был приземистый дворф, оставлявший пространство для манёвра. С громилой Джеком такой бы фокус совершенно не прошёл.

Мей уложила ещё одного мертвяка, переломив ему шею, а неё с Оравером уже наседала новая троица восставших из могил воинов. В отличие от своих предшественников эти уже были вооружены настоящим оружием и носили доспехи. Но тут Вейгела вновь призвала на выручку божественную силу и обратила в бегство передовой отряд врага. Этого наёмники только и ждали. Когда проход расчистился, они в полном составе ринулись вниз по лестнице, расталкивая ещё не успевших сбежать мертвяков. Через пару мгновений Оравер, Мей, Вейгела и долгое время томившиеся без дела Эвелина с Джеком оказались внизу.

Портал уже успел закрыться, стена вновь представляла собой монолит без видимых следов магии. Света после закрытия портала в подвале было немного. В дальнем углу горел брошенный на пол факел, от света которого по стенам плясали безумные тени бросающихся в панике на камни мертвяков. Их всё ещё было довольно много, десяток, причём оставшиеся были вооружены куда лучше, чем перебитый Оравером и Мей авангард. Слабое голубоватое свечение исходило от руки Уилл Хилла. Теперь его можно было хорошо рассмотреть. Это был крупный, с Джека, мужчина, заросший как лестной отшельник. На нём был зловещего вида доспех из массивного металла с торчащими из него шипами. Вооружён Уилл был огромным топором, который походил больше на орудие лесоруба, чем на боевое оружие. Правая его рука выглядела неестественно, будто сделана была из камня, сквозь трещины в котором и пробивалось мистическое голубоватое сияние. Впрочем, эта странная аномалия никак не сказывалась на подвижности конечности этого громилы.

Силмон выглядел, как и прежде, хотя его нарядный аристократический костюм сильно запачкался в подвальной грязи. В отличие от Хилла, который был готов к сражению и будто бы ему даже радовался, хозяин дома явно паниковал. Планы его один за другим проваливались, и сейчас он был в полной растерянности. Силмон занял позицию позади Хилла и поближе к факелу, в руках его снова была кипа свитков.

– Слвно, пра с этим кнчать, – ухмыльнулся Хилл, порадовавшись тому, что противостояние на лестнице завершилось, а после вновь перешёл на незнакомый язык и в приказном тоне бросил пару фраз своему живому напарнику.

Дальше события развивались очень стремительно и хаотично. Силмон, повинуясь приказу, вдруг стал осыпать волшебными стрелами собственных немертвых слуг и этим выводил их состояния паники. Хилл же бросился в атаку и обрушил топор на Мей, едва не прибив её к полу. В этом человеке была силища быка. Вскоре на него насели уже Оравер с Мей, пока Джек, Эвелина и Вейгела разбирались с мертвяками, снова пожелавшими сражаться. Больше возможностей обращать их в бегство у маленькой жрицы не осталось. Немертвое воинство держалось достойно, демонстрируя порой даже некие навыки и приёмы из прошлой своей жизни. Порой они наседали так, что выгоняли часть наёмников на лестницу, но тем удавалось вновь пробиться в подвал.

Сражение продолжалось недолго, минуту, а может и меньше. Большая часть мертвецов обрела в итоге окончательное упокоение. Ничья злая воля более не заставляла их сражаться. У Силмона очень скоро кончились толковые заклинания, да и по сути весь свой стоящий арсенал он разбазарил при первой встрече с Эвелиной. Когда Хилл получил уже пару серьёзных ран и едва держался на ногах, хозяин решил, что пора вновь воспользоваться спасительным порталом. Руки его заплясали по невидимым для глаз магическим рунам на стене, но в это время Джек швырнул склянку с маслом аккурат под ноги колдуну, и субстанция очень быстро вспыхнула от валяющегося неподалёку факела. Огонь перекинулся и на Марголи. Тот завопил от боли, пытался сбить пламя с одежды, но не отступил и продолжил попытки активировать портал. Тогда Джек продолжил бомбардировку склянками с маслом, которое во всю попадало на стену, одежду и самого Силмона. Пламя разгорелось так ярко, что вскоре самозваный аристократ превратился в один большой факел, что метался по подвалу, пока не рухнул без сил. Крик его ещё долго стоял в ушах.

Джеку же досталась и честь прекратить наконец это сражение. Разделавшись с очередным мертвяком, он бросился на раненного Хилла и одним движением отсёк ему каменную руку. Та, выронив окровавленный топор, рассыпалась, обнажив под каменным слоем небольшой сапфир, из которого растекалось мягкое сияние. Вскоре и оно прекратилось, после чего оставшиеся трое немертвых воинов просто остановились, потеряв всякий интерес к продолжению сражения. Хилл, сильно израненный и осознавший своё поражение, обессиленно опустился на грязный от пыли и крови пол.

– Хроший бой, псле ткого и пмереть не жлко, – с невеселой усмешкой сказал он, сплюнув кровь.

Внезапный вопрос выел итальянца из состояния созерцания окоченевших спагетти. Или... Черт его дери, какие спагетти?
Вернувшись во времени и прокрутив в голове звуки, которые издал китаец, пират показал на проход откуда они пришли:
– Да, там оставалась бутылка.
Хотя ему было в какой то мере интересно зачем же Со Ли понадобился ром. Он же не пьет. И недостаточно конченый чтоб тратить напиток для наружного обеззараживания. Недостаточно же?

Варто було напіворку торкнутися меча як пальці очікувано зімкнулися навколо рукояті мертвим хватом. Жрець не збрехав, зброя була проклята, цілком і повністю, й тепер вона ніби злилася з рукою гладіатора, ніби її продовження. Залишалося надіятися що ризик виявився виправданим і клинок вартий того. Вже зараз можна було сказати що цей меч - справжній скарб. Такими озброєні, наприклад, королівські гвардійці, а створити їх могли лише наймайстерніші зброярі в парі з досвідченими зачаровувачами. Гострий ніби бритва, ідеально збалансований. Навіть відомому гладіатору така зброя була не по кишені, та й у вільному продажу її майже не знайти. Лише у особистих охоронців монарха були кращі - справжні сталеві легенди.

В цей час емпатична гномка творила своє глиняне мистецтво, й ось з печі вилізла обпечена корона. Епатажна, з довгими крученими рогами. Вона не могла слугувати бронею, чи стримувати удари, однак на голові сиділа б доволі міцно, хоча й не дуже зручно. Барілко ж розглядав могили. Надписи на них були старі й затерті, а мова виявилася якоюсь дивною версією Безодні, та все ж достатньо було щоб піймати сенс. Кожен надпис складався з цифри та імені. Кентавр почав читати. Мілош Борщ - 1, Хукір Доранте - 3, Келагар - 6, Торадін Рудобородий - 5, Кейлін - 7... Й безліч інших імен, однак вони ні про що не говорили білозадому.

Покінчивши з усім група обережно заглянула до головного склепу. Там виявилася одна дуже простора суха кімната, з трьома грубими ліжками та четвертим, маленьким, за ширмою. Також на підлозі лежав спеціальний коврик з накидкою - на таких інколи сплять кентаври що більш звичні до цивілізації. Посеред склепу було вже підготовлене місця для багаття з купою хворосту, а у стороні, на підлозі, люк зі спіраллю, що зараз був закритий. Походило на те що зараз Печери готові дати авантюристам перепочити. Найцікавішим же серед всього виявився маленький столик, а точніш те, що на ньому знаходилось: кілька флаконів з зіллями, два з яких були підписані й обіцяли нести зцілення та захист, та третій, неопізнанний, всередині якого бурувала різнокольорова буря. А поряд з зіллями, притаївшись, чекав своєї руки й чарівний жезл.

Цілеспрямовано і не дуже, але впевнено маневруючи по полю битви Барілко все ж продовжував трощити рядових скелетів. Від ударів його магічного спису кістки трощилися, а від полум'я осипалися пеплом. Сетрекхтар, відчувши пародію на розум у найближчому скелеті наніс тому ментальну атаку, змусивши затремтіти та струсити з себе зайві кісточки. Тарас кентаврові маневри все ж не оцінив, та вирішив не ризикувати своєю лисиною наодинці, й не переставши наносити шквал заклять відступив за межі цвинтаря, ніби дворовий кошак просочившись між вогняною кулею і стіною. І його переслідувачі розділились. Так один з них побіг зустрічати нову загрозу, що вторглася на межі цвинтарю, й спробував атакувати білозадого кентавра. Бригантина хруснула, але витримала.

Группа тримала дистанцію й вперто концентрувала свою увагу на звичайних скелетах, роблячи вигляд що нічого не змінилося. Мабуть робили вони це дарма, бо таки змінилося. Кістяний Король нарешті показав свою силу. Зелене полум'я в долоні загорілося сильніше, й знайшо відгуки у порожніх черепушках розкиданих по всьому цвинтарі залишках скелетів. Один вогник, другий, третій... Побиті й потрощені, розкидані й понівечені, вони почали збиратися до купи, і це не віщувало нічого гарного.

  Едва конечность уродца повисла после капитанского выпада, мальчишка крутанулся на пятках. Топор взлетел, описывая широкую дугу. Всё его худощавое тело придало инерцию удару. Олле совсем забыл, что в самом прямом смысле балансирует на краю. Не останавливаясь и даже почти не видя, куда бьёт, Олле всадил топор в затылок ожившего чёрного идола. Ха, как неосторожно тот повернулся к Хавьеру Мендесу! С тупым и тяжёлым хрустом лезвие врезалось в каменную кожу. Та оказалась настолько крепкой, что ладонь Олле вмиг заныла от боли. Неестественно длинная шея запрокинулась. Заострился кадык, перемазанный кровью. Топор буквально подломил голову демона, заставив того смотреть в потолок, бешено разевая рот с множеством зубов.

  Но тварь отказывалась умирать! Паучья рука мигом выпрямилась и схватила Олле с такой силой, что мальчик взвизгнул. Впрочем, куда ему теперь. Даже будь Олле в пять раз сильнее, то не сумел бы вырвать оружие. Не обращая внимания на застрявший в затылке топор, идол потащил юнгу к себе. Пышная костяная корона затряслась в бесшумном, но отчётливо ощутимом в мыслях хохоте.

  Олле рассмотрел и смятую пулю в буро-коричневом лбу, и сломанный кокосом зуб, и змеящиеся ритуальные узоры на плечах и округлом животе. Даже шрамы от уколов рапирой совсем не кровоточили. В этот миг юнга понял, что пещерному демону не страшны ни сталь, ни свинец. Словно прочтя в его лице это осознание, демон скосил к пойманному юнге пустые глазницы с паучьими бусинами зрачков. Коричневый язык выскользнул из многоярусных челюстей, похожих вблизи на чесночное молотило. Демон потянул Олле к себе. Мальчик видел, как всё крупнее вздрагивает топорище, застрявшее между каменных позвонков. Кажется, монстр силился выпрямить шею.

  — Дай мне свой разум… или плоть… жадный мальчишка… — выдохнул демон своё недавнее предложение.

  Череп, коронованный костяной короной, оказался на расстоянии двух ладоней от Олле. Язык метнулся к шее юнги… и вдруг отдёрнулся, будто обжёгшись. На белой груди мальчика, ясно видимая в разорванном воротнике, висела пуля на цепочке. Та пуля, которой, по легенде, финский стрелок убил ангела.

  Суеверно-предусмотрительный Олле был увешан талисманами как рождественская ель.

  — На, — ответил демону «жадный мальчишка», — держи.

  Он больше не пытался вырваться. Левой рукой подросток что-то засунул в зубастый рот, а правой изо всех сил ударил демона кулаком под нижнюю челюсть. По щекам Олле побежали слёзы, ведь боль в костяшках была невыносимой: Олле и впрямь будто камень лупил. Впрочем, удар достиг цели. Пасть с клацаньем захлопнулась.

  А потом…
  А потом…
  А потом…

  А потом раздался уже знакомый треск. Искры брызнули из глаз демона как два фонтана. Сквозь впадины ноздрей проступил свет. Рот засиял, шипя дымом между зубов. И в следующий миг костяная корона взорвалась с грохотом! Обезглавленное чудище зашаталось. Из взорвавшегося черепа летели к звёздам осколки костей и ярко горящие фейерверки, то лопаясь с оглушительным треском, то осыпая участников весёлым карнавальным дождём.

      Пожирающее изнутри чувство жалости к собственной персоне терзало полуорка. Будто бы два волка вцепившись друг друга сражались не на жизнь, а на смерть. Один олицетворял терпение и ожидание, осознание что поспешные действия никому не помогут сейчас, второй же олицетворял агрессию. Жажду показать себя в поле боя и хоть как-то помочь союзникам. Стоя на месте врагу не навредишь. Эмоции словно всепоглощающая волна окутывает Врога с головой, не оставляя даже шанса на последний вдох перед погружением.
      “Я должен действовать. Должен!” — твердил себе друид, не отводя взгляда от шамана. Словно ведомый, волхв шагал вместе с гоблинским заклинателем, разрывая себя внутри, пытаясь найти хоть последние остатки магической энергии, чтобы нанести хоть какой-то вред чудодею. Обнаружив точку с точным прицелом, защитник болот недолго думая протянул перед собой посох. Словно охотник, полукровка натягивал невидимую тетиву, в которой образовалась бледная магическая стрела зеленоватого оттенка. Сил было мало, но на последнее болотное заклинание должно хватит.
      — Порази. Цель. — словно рык прозвучали слова волхва, прежде чем он отпустил магическую нить, в надежде, что стрела найдет и поразит свою цель.

      Конечно, укрытие сработало не так, как ему хотелось бы, с другой стороны — получить и гарпуном в лоб можно было совсем не хило, так что Краг, в свою очередь, заправляющий болт в арбалет для очередного броска, постучал по камню.
      Может ещё сработает, как ему надо.
      Прицеливаясь, он нажимает на спусковой курок, направляя арбалет вновь в сторону камзола. Сейчас, когда демон лезет в голову только мельком, больше говоря с остальными, нежели с самим Акселем, мысли о его дочери вновь возникают в голове мужчины. Гнилое место для гнилой смерти, о которой Эли никогда не узнает.
      Пожалуй он сделает всё возможное, чтобы выйти отсюда живым.

  Керли раздраженно выдохнула, хватаясь за новую стрелу. Пока она целилась, чтобы на этот раз точно попасть по цели, паршивая собака оказалась уже совсем близко, а доблестные мужички - и того ближе. Еще немного и будут прятаться за храброй спиной охотницы. Вот только ей такая близость ни к чему. На их счастье, сейчас Норлинг была больше сосредоточена на псинах, что роняя слюну, неслись в сторону героев.

  Больше ошибок она допускать не могла. Голодные крики черной своры над головой это подтверждали. Как только стрела угодила в плоть псины, птицы метнулись за ней словно хвост от черной кометы, вгрызаясь и разрывая теплую плоть.

  — Так будет с каждым…

  Пока птицы делали свое грязное дело, охотница, оглядываясь, попятилась назад.

Череп з хрустом відірвався хребців та залишився красуватися на кинджалі Сетрекхтара, й було у цьому видовищі щось зловіще. Тим часом скелети невеличкими групками продовжували перетягуватись зі сторони склепу, куди їх перед цим заманив напіворк. Злива заливала все навколо. Лунав грім. Битва продовжувалася.

"Здається вам потрібна допомога більше ніж мені."
Відповідь Сета була надіслана в розум Барілко, а от з Тарасом відчувалося щось не те. Але Сет не був цілителем, його сила була в протилежному, тож він вихопив кинджал, насагаючись скоротити кількість загроз і полегшити приведення Тараса до тями. Ну, це якщо кентавр вміе таке. Вміє ж?
Відчувши натхнення, дракононароджений вихопив кинджал, і з наміром просто відламати скелету голову, перехопив зброю зворотнім хватом і спробував встромити її в тім'я ворога. Після чого смикнути на себе, одночасно впираючись ногою в хребет там, де був живіт.

  Щось прогриміло звідти, де вони щойно з вершником Тарасом були. Аж так гучно було, що Барілко навіть на диби підскочив від несподіванки. Коли спалах розвіявся, то по синьому відблиску світла зі списа кентавра, можна було впізнати Сета. Його якраз щойно шукав Бар, загубивши в тумані битви, коли той побіг до будівлі. А він виявляться от як! Таке витворяє! Хоча бій ще не закінчився і поміч йому не завадила б. Напів-людина махнув своїм списом і підкликав подумки друге, щоб вдарити піідйшовшого через його майліківські кілки скелета.
— Отримуй, купа кісток! — тримаючи щит для захисту, випадом відправив свого списа Бар, мимоволі засліплюючи себе блакитним сяйвом з нього.

Кудрява гномка продовжувала успішно обстілювати своїх переслідувачів. Ті втрачали кістки та кінцівки, проте продовжували теліпати за нею. Тим часом Варгуз розлився у бойовому танці й повалив ще двох ворогів, однак на місце кожного впавшого вже біг новий.

Тим часом навала продовжилася. Скелети вже майже повністю оточили трійку по центру кладовища, а найбільш спритні з них почали шукати слабкі місця у їх захисті. Перший рубаний удар пройшовся по кентаврові, проте бргантина взяла всю шкоду на себе. Удар по жрецю Келемвора обладунки вже втримати не могли, але магічня броня поглинула всю руйнівну силу. А ось Сетові захищатися було нічим, окрім власної луски. Пролилася перша кров. Поки лише крапля, але початок покладено.

— Не даремно я рахував могили, — вигукнув Бар, піднімаючи своє світило над головою і роблячи колові оберти ним, — тут їх десятка зо три! Якщо я правильно рахував могили, — двома стрибками він дійшов Сетрекхара, намагаючись охопити поглядом усіх товаришів цієї місії. Когось не вистачало. Барілко вже так звик до ваги Юзівзі, що не помітив, як та зійшла з сідла на своїй "станції".
— О славетна Майлікі, даруй силу та міць моїм союзникам! — жрець продовжував взмахувати своїм списом і поступово вказав на трьох побратимів, що стояли поруч і вже готувались прийняти загрозу. Кентавр звертався угору, в темряву, і вона відгукнулась, — усі троє охопились ледь помітним золотим світлом, що дало знати її волю.
— Тримаймося разом! — Барілко все ще очима намагався знайти Ю, допоки від містка щось не полетіло в скелетів і ледь можна було розглядіти маленький силует.

    — Для нас аркаш, нет ничего важнее наших детей. Если пообещаешь спасти их, или найти шпиона, я позволю тебе говорить с вождём Гайльго. — Он внезапно дёрнул головой и пальцами поймал муху, которая пролетала мимо. — Чёртовы ракаш-разбойники, живут у моря, а мыться не хотят. Мухи развелись.

Печери Спокути. Місце Сили. Джерело споконвічної загрози. Заточені за каменем духи, демони, і лише богам відомо хто ще. Навколо розкинулось процвітаюче королівство з повноводними ріками та родючими землями. Проте цьому своя ціна. Своя жертва. Кожні тринадцять років Брама-В-Скелі відчиняється, і монарх направляє туди сімдесят душ, щоб вгамувати кровожерливість ув'язнених сил. І так вже тисячу років. Легенда говорить, що настане той день, коли ніхто не подолає весь шлях, залишившись спочивати в підземеллі. І тоді мешканці її вийдуть на поверхню, та настане кінець усьому.

А ще кожному й кожній, хто пройде весь шлях, корона гарантує довічне довольство й милість. І до Брами йдуть. Йдуть збіднілі чи збезчещенні аристократи з надією відновити своє положення. Йдуть самовпевнені відчайдухи, які готові ризикнути життям заради мрії. Йдуть релігійні фанатики, яких все життя готували для цього випробування. Йдуть злочинці, для яких це - єдиний шанс уникнути шибениці. Багато хто йде.

Заходять десятки. Виходять одиниці. І в кожного своя доля. Деякі виходять понівечені чи зломлені, і топлять своє життя у вині й розпусті. Інші досягають там могутності, й потім займають видні місця при дворі. Але єдине що поєднує всіх їх - небажання говорити про те, що було в печерах. Боги не люблять коли розкривають їх секрети. Тому серед люду гуляє безліч різноманітних пліток та казок, які часто суперечать один одному, і правда безнадійно губиться серед них.



Сонце вже почало розганяти нічну пітьму. Настав той самий день. День, коли Брама відчинилася.

Перед входом зібрався натовп. Королівські гвардійці півколом відгородили від нього вас та інших добровольців. Гучно розносились розпорядження їх командира. Порядок та організація процессу - то його особиста відповідальність. Ззовні залишились роззяви, для яких це видовище лиш цікава забава. Залишились родичі та близькі тих, у кого вони є. Поряд тюремники збивають кайданки з в'язнів, які виявили волю податися до печер, та по одному передають їх стражам. Осторонь храмові служителі та жреці, що читають молитви та благословляють всіх бажаючих. Трохи поодаль - прості міщани, що чекають на традиційний початок святкувань, які триватимуть десять днів - останній термін, за який повинні повернутися всі, кому судилося. Вже встановлені столи, між яких метушиться прислуга та раби. Часу в них - доки до брами не зайде останній, сімдесятий.

Всіх гуртують по п'ять. Без зброї, без обладунків та іншого бойового спорядження. Печери самі дадуть те, що необхідно. Принаймні так кажуть. Першим, традиційно, зайшов особливий загін королівських гвардійців, яких багато років тренували спеціально для цього. За ними - п'ятеро синів нещодавно сконалого дворянина, що залишив їм у спадок величезні борги. Діти спокутують помилки своїх батьків. Потім інша группа добровольців, а за ними ще, й ще. Дехто передумував вже перед брамою, й його нашвидкуруч заміняли кимось зі ще свіжими слідами від кайданів. Ними донаберуть необхідну кількість.

Скоро ваша черга. Четверо незнайомців вже стоять поруч, і ви розумієте що ступите туди разом з ними. Гвардійці потроху підштовхують вас уперед, і зараз чудова нагода подивитися на сонце. Можливо, в останнє.

  Свернувшись калачиком, Керли казалась маленькой и беспомощной. Она понимала, что ее сознание возвращалось из глубокого сна, но упорно продолжала сопротивляться этому ощущению. Нельзя открывать глаза. Если она это сделает, то вернется в реальность, которая будет не лучше смерти. Вцепившись пальцами в край спальника, она прижала его к заплаканному лицу. Каков смысл возвращаться в мир, где ты одинок?

  — Хыы…папочка! Пожалуйста, не уходите! Зачем вы вновь меня бросаете? — Тихое бормотание сквозь сон отчаянно цеплялось за растворяющийся образ графа Норлинга. Ее руки тянулись вперед, но не могли поймать отца, словно он был иллюзией, созданной виспом в дремучем болоте.

  — Хыы…— Керли не хотела принимать, что ее подсознание вновь создало образ умершего человека в ее голове. Того, кого она должна была отпустить много лет назад. Но, видимо, все эти годы она обманывала сама себя. Сделав над собой усилие, охотница заставила себя окончательно проснуться и открыла глаза. Вокруг было темно, но, судя по оживленным разговорам и претензиям друг к другу, соратники уже бодрствовали. Керли быстро вытерла рукавом глаза пока никто этого не заметил в тусклом свете и принялась собирать вещи. Слезы - проявление слабости. Это омерзительно. Норлинг презирала слабых людей.

  Перед отбытием стоило поесть, но еда застревала поперек горла, поэтому женщина быстро избавилась от идеи наполнить пустой желудок. Если потом совсем невмоготу будет, то она создаст ягоды. Одну в рот закинешь, а эффект тот же, что и от полноценного обеда. Вместо завтрака она мусолила в руках монету с двумя профилями, глядевшими в разные стороны. Керли казалось странным, что в постороннем святилище Хоар вздумал одарить ее ведением. В то же время она слабо верила, что это мог быть Грумбар. В отличие от остальных Норлинг не озаботилась подношением, не только потому, что было нечего дать, а еще и потому, что место казалось покинутым не только людьми, но и богами. Сновидение. Однако, перевернуло понимание всего с ног на голову.

  «Предок с дурной славой, значит…» — Слова, сказанные отцом не были лишены смысла. Ни один дворянский род не обладал безупречной славой и у каждого рано или поздно появлялись самородки, которых следовало бы вычеркнуть из истории. Но как же его звали?...

    Шаг за шагом, не смотря на ветер, терзающий плоть, не смотря на запах гниющих слизней после короткого слизневого сезона, да и даже не смотря на густой непроглядный туман алого цвета, воительница Мэйя двигалась к таверне. Уверенным маршем, длинными шагами она поднималась наверх по алому холму, изучив его уже вдоль и в поперёк за те несколько дней пребывания здесь. Одинокая воительница оказалась на верхушке и осмотрела окрестности леса. Она всё чаще делала так после слухов о том, как однажды накатило облако из мух-кровопийц, которые досуха высушили тринадцать невнимательных наёмников. Но сейчас небо было чистым, последние лучи Солнца были едва видны за горизонтом. Хороший знак. И с хорошими мыслями она вошла внутрь единственной таверны.
    Запах пота прервал резкий пронзительный скрип старой половой доски. Та выгнулась дугой от постоянных захожан и прихожан, несколько игроков за ближайшим к выходу столиком лениво, на секунду, взглянули на воительницу. Все как один живой организм. А потом продолжили метать кости на арену из кинжалов. Тут, в форпосте, не судили за полом или внешностью, не судили за прошлыми ошибками или мечтами о будущем, только настоящие действия служили надёжной репутацией. А Мэйю пока никто и не знал, итого — лишь пару секунд ленивого внимания.
    Сквозь толпу она пробилась к стойке и заглянула за неё. На пустой стеной, которая возвысилась за спиной бармена расположился один-единственный не украденный артефакт — плита заданий. Уже гордость, настоящий герой форпоста, сумевший выстоять в самом огромном ограблении здесь, в Крючковатом лесу. На камне осталось несколько свежих заданий. Судя по ленивой реакции, местные не спешили браться за них. Но работа не волк, а путь взросления всегда труден.
    Симпатичный бармен улыбчиво кивнул прибывшей, но задерживаться на ней долго не стал, он слушал новости и болтал с посетителями — важное задание. Мэйо взглянула на плиту...

      Холодный каменный пол святилища был ничем не лучше, чем старая кухня графа, однако судя по тому, что глаза она открыла не от кинжала, воткнутого глаз — «ночь» удалась на славу. Впрочем, понятие времени теряется, учитывая отсутствие всякого источника света: фонарь Битрис за ночь тоже потух, никем не используемый и не заправляемый по новый. Её удача: женщина, всегда спящая спиной к стене и лицом к проходам или коридорам, наскоро утыкается лицом в край спальника, утирая его от лишней влажности.
      Сон нельзя было назвать схожим с реальностью, но ощущался именно таковым. Она хмурит брови: к чему оно всё? Неужели голова играет с ней злые шутки о будущем, которого никогда не станет или, наоборот, подсказывает ей о чём-то, что Мэл благодаря собственным страхам могла попросту позабыть?
      Спустя время она вздыхает и цокает языком, резко отталкивается рукой от земли и усаживается в позу лотоса, оглядываясь по сторонам.
      Затем цокает следом ещё раз и, повертевшись вокруг себя, повозившись с огнем, освещает помещение и пространство вокруг себя по новой. Зевок.
      — Это такое, с изумрудом? — вместо приветствия, заслышав диалог между двумя мужчинами, уточняет Энви с практически искренним любопытством в голосе, поднимаясь с места, — «любительница.» Звучит, будто я бы выиграла эту ставку, — и даже немного гордости звучит со стороны женщины.
      Стоит отдать должное полуорку — или его забота, или упрямство действительно дало им возможность уснуть крепким сном. Мелисса чувствовала себя прекрасно — если закрыть глаза на ощутимые рубцы, которые за ночь никуда не испарились и вряд ли пропадут так легко — и была готова двигаться дальше. Несмотря на оптимистичный боевой клич Сансаниеля с «утра» пораньше, у неё действительно были мысли о том, что у них есть шанс выбраться отсюда живыми.
      Осталось только понадеяться, что её интуиция Мелиссу не подведёт.
      Достав из рациона сухарей да вяленного мяса, Мэл на ходу жуёт и проходит мимо Игурга, на выход, пропадая из поле зрения на какое-то время: ловушку проверить да снять, чтобы воспользоваться ей в будущем где-нибудь ещё. Найдя последнюю нетронутой, Битрис только довольно кивает. Уж лучше так, чем отработанной.
      Оказываясь обратно возле своего спальника, Мэл кидает взгляд на святилище, а затем, пожав плечами, забирает от него молоток обратно себе в рюкзак: целее будет. В отличие от полуорка, который положил свой камешек или зубчик, ей пришлось повоевать с такой хреновщиной за этот молот, что если он не пригодился божеству, то Битрис будет вбивать им гвозди у себя дома долго и упорно, пока последний не отработает все пойманные в том месте неприятности. И не важно, что побороть страшный цветок удалось не с таким-то большим трудом.
      — Ну че, — когда вещи были сложены, она усаживается на них обратно, оглядывая всех вокруг, — какой план? Выходим и идём в надежде, что гоблины не сделали нам никакой засады, бросив затею искать нашей крови и шуруем как можно быстрее до Стены?

  — Надеюсь, что ваша милость великодушно оценит мою ответную, но весьма скромную щедрость. Ведь запасы почти исчерпаны. — У Керли заняло много времени, прежде чем она смогла проглотить комок в горле и подавить свою неприязнь к мужскому полу. В своем высокопарном вежливом обращении к Виконту все равно ощущались нотки брезгливости. И все же женщина понимала, что, как аристократ тот, скорее всего, как и Дарксол, будет помнить каждую малейшую услугу, чтобы потом запросить ответную в десятикратном размере. Допустить подобного она не могла, а это значило, что нужно предоставить ответную услугу за одолженную палатку как можно раньше. Отвернувшись, Керли нахмурила брови. Запасы медикаментов с этими мужиками таяли на глазах. Хорошо, хоть полукровка друид может сам о себе позаботиться, а иногда помочь остальным.

  «И вы тоже, господин Дарксоул.» — Подумала сказать Норлинг, но опомнилась раньше времени. Она все еще чувствовала эмоциональное истощение после бесед с этим выскочкой. К тому же под конец этого дня она слишком устала, чтобы иметь желание противостоять его колкостям. Керли нуждалась в реабилитации. И в каком-то намеке на отдых. Впрочем, как и все они.

  — Ландо. В худшем случае помрем в величественном месте. — Все, что было до этого святилища напоминало лабиринт, в котором теряешь счет времени. В поисках лучшего места можно было проходить вечность и все равно остаться недовольной. В какой-то момент надо было принять решение и остановиться. Возможно, позабытая святыня не так плоха.

  К тому же если им понадобиться бежать обратно, то Керли успела пометить путь назад небольшими засечками, сделанными мелом на уровне двух метров.

— Всем богам не имеет смысла, но если ты вспомнишь для нас что-​то о Грумбаре из своих школьных магических уроков, то будет неплохо.

— Ты не представляешь как сильно в то время история мер... временно покинунутых святынь и их покровителей проигрывала в привлекательности иным занятиям.

Промашечка. Запоздало он сообразил что не стоит в беседах с Мелиссой, с оглядкой на ее новую внешность, использовать такие слова как "привлекательность". А вот и святыня. Санс завалился в углу, совсем не по аристократически, на голый камень. Прислониля спиной к стене. Заговорил он негромко, но акустика усиливала его слова:

— Хорошее место. Если ситуация сложится скверно, и доведется пробиваться к выходу - лучше делать это отсюда.

Дарксоул прикрыл глаза. Он был готов отключиться прямо здесь и сейчас. Но пока сон не прибрал его к своим рукам, стоило обдумать произошедшее. А обдумать было что. Долго так он не протянет. Его прикончат либо враги, либо же те, кто выступает в роли соратников, закончат начатое. Привычные паттерны поведения за стеной либо проявляли себя крайне неэффективными, либо вообще не работали. За спиной не было влияния семьи, способной сгладить острые углы, а институт репутации в этой компании оказался пустым звуком. Нужны новые правила. Адаптируйся, или умри.

Дыхание полуэльфа замедлилось, а мысль стала неторопливой, но при этом оставалась достаточно ясной.

Перед глазами пролетали образы картины последних событий, привешдие к его текущему состоянию. Лечение птицы. Ребячество, за которое он теперь расплачивался, не получив ничего взамен. Как дешевка. или лечение недобитка из другого отряда. Ненужное милосердие. Туда же. Еще рыжая с синевлаской. Да, он указал простолюдкам их место, и это было приятно, но теперь они настроены недостаточно дружелюбно. Не как преспешницы, готовые отдать свои жалкие жизни за Дарксоула. Даже раны ему не перевязали! И хуже всего то, что других кандидатов на эту почетную роль у него просто нет. Придется следить за языком и надеяться что перезагрузить их восприятие не обойдется слишком дорогой ценой для самолюбия. Есть вещи, которыми он жертвовать не готов. По крайней мере пока.

Что по остальным? Виконт автоматически выпадал из-за своего статуса. Дикарь? Слишком себе на уме. Санс поймал себя на том что не понимает как получить власть над ним. Что-то про вождей, и черт его знает по каким принципам происходит распределение власти в столь диких и забытых богами племенах.Только длительное наблюдение покажет. Главное не наломать дров как с дамами.

Санс не раскывая глаза улыбнулся. Пусть даже мысленно, но называть этих простолюдок дамами? Похоже он сходит с ума.

      Дерьмо. Дерьмо!
      Пусть без возможности осмотреть себя в полный рост при хорошем свете, уже сейчас выглядит, будто бы Битрис не просто встала в коровью лепеху, а провалилась в неочищенный десятилетиями сортир; женщина с силой прикусывает губу, убирая, наконец, за шиворот тонкую монетку на цепочке, которую прежде видела Керли и которой Мэл всё это время пыталась медитативно успокоить своё нутро, пока остальные отшагивали мили за пределами пещеры. В последний раз прежде, чем застёжка дёрнется на шее, а сама женщина пытается затянуть ворот мантии выше подбородка, она дотрагивается до новых ран, тут же с неприязнью одёргивая пальцы. И ведь едва ли она переживала о былой красоте, которую можно было увидеть, если отмыть да очистить Мелиссу от пыли, грязи и крови своих врагов.
      Даже, если они доживут до того, что завершить миссию... оставаться на службе наёмником не только в Нексале, но и в любом городе по ту сторону Стены будет большой проблемой, а именно это давало ей деньги, репутацию и, главное, возможность узнать то, что могло ей помочь избавиться от проклятия. Как будет теперь?
      Сколько у неё оставалось?

      — М? — она оборачивается на Керли, морщит нос, будто пытаясь нащупать слова, повисшие в воздухе, но ушедшие от внимания Битрис. — Да, — женщина кивает, а затем спустя секунду кивает ещё раз, — да, ты права, — и с ещё небольшой паузой негромко добавляет: — спасибо.
      Ей и самой было бы трудно сейчас ответить, за что именно, задайся Ворон вопросом вслух. Пусть с момента, когда они пересекли Стену как единый отряд, из всех них рыжеволосая выбрала Мелиссу в качестве... Энви хмыкает себе под нос. Кого? Напарника? Соседку по палатке? Подружку? Их точно можно назвать коллегами, возможно, с до сих пор открытым концом, учитывая план сработаться в будущем в том числе. Так или иначе, она сама не чувствовала от Керли такой враждебности, как могла бы. Единственное, что...
      — Слушай, — она вдруг замолкает, когда понимает, что лагерь засобирался достаточно активно на то, чтобы углубиться обратно в копи прямо сейчас, так что тут же отмахивается, — а ладно. Потом, — ей бы хотелось узнать о произошедшем не только от Санса; как ей казалось, доверять Керли она могла многим больше и с удовольствием воспользовалась их связью.
      Но не сейчас.
      Поднимаясь на ноги, она вновь, стараясь не выглядеть слишком нервной, поправляет капюшон на своей голове, кидающий тень на лицо Мелиссы. В руках её — фонарь, на плечах — рюкзак, а бока греются от холода стали, которая готова вонзиться в любого врага на их пути. И пусть голова её не обрела спокойствие и вряд ли найдёт его в ближайшие часы, а то и дни, недели, здесь она умирать так просто не планировала. Светлые глаза уж было недобро блеснули, но затем Мелисса опомнилась: здесь они пытаются найти пристанище вместо очередной битвы. В последний раз перед тем, как вступить следом за Игургом по неизвестной дороге, она оглянула всю команду, задерживая взгляд на каждом.
      Больше им нельзя терять голову; неожиданно женщина даже чувствует слабый укол совести перед виконтом и полуорком, которые видели того, чего не должны были. Казалось бы, с Керли и Сансом она была по времени ничем не дольше знакома, и всё же... лишний час в таком месте, как на мёртвых землях, внезапно сближал людей куда быстрее.
      — Всем богам не имеет смысла, — задумчиво произносит Битрис, оборачиваясь на полуэльфа; Мэл оставалась верна своей богине, однако головой понимала, что вспоминать о Талоне сейчас вслух в копях другой силы было бы нелепостью, — но если ты вспомнишь для нас что-то о Грумбаре из своих школьных магических уроков, то будет неплохо, — Мэл смотрит выше, на вечные потолки, где едва-едва пляшут огоньки от её фонаря, — в конце концов, мы врываемся на его территорию без подарков и просьб о помощи. А стоило бы, если мы обратим его внимание на себя в ненужный момент, оказаться с ним по одну сторону...

Пришлось Сансаниэлю накладывать себе перевязку самому. Вышло довольно неуклюже, да и в целом довольно унизительно, но в отмеску от пренебрег предложением вороньей леди в выражении благодарности третьим лицам. Понятно что сделано было это с целью ущипнуть нобля. Простолюдины, они такие, особенно учитывая что этой девице ранее точно довелось пояшкаться с кем-то из сансовой породы. Натерпелась, вот и отыгрывается. И это было бы даже похвально, согластно ценностям самого Санса, лишь бы не тот факт что целью сего действа был он сам.

Все инициативы, какимы бы безумными они не казались, полуэльф поддержал с энтузиазмом. Наследить в надежде спрятаться, выдать себя в надежде сбить след. Разбить палатку у входа, чтобы двинуться внутрь. Будто безумие Виконта - это заразная зараза, и только полуорка она не берет. Ибо у него своя есть. Ну и самого потомка дроу тоже. Потому что багородная кровь и все такое.

И все-же Санс согласился. Чтобы увести от опасной для него повесточки и размышлений. Боги с ними, с гоблинами. Просто напросто потому что здесь и сейчас боялся Мелиссу больше чем этих чертей. Пусть и она, и они, к стыду, уже вкусили благородной крови, но клинок синевласки был ближе. Хотя страх - слово, не достойное аристоркрата. По крайней мере вслух верно говорить - опасение. Такие детали определяют породу, и, соответсвенно, качество человека.

Из-за магического истощения вид недавно щеголявшего безукорызненной внешностью нобля казался потрепаным, а образ дополнялся проступившими темными кругами под глазами. На светло-серой коже полуэльфа, из-за потери крови даже более бледной нежели обычно, они смотрелись особенно ярко. Будто из всех разведчиков подобный темп дался ему особенно тяжело. И все-же голос, благодаря соответствующей выдержке, оставался тверд:

— Теперь стоит углубиться в пещеру и молиться всем богам чтобы ваш... кхм, план, сработал, а не вывел этих мерзких тварей прямиком на нас.

  За долгие годы отшельнической жизни, женщина привыкла к лесам. Она больше не воспринимала их враждебными, а наоборот, благодатью. Леса помогали ей жить, давали свободу действиям и успокаивали мысли. Ей нравилось это единение с природой, когда она в одиночку уходила на охоту или собирала травы.

  Впервые за все задание она оказалась одна и должна была возрадоваться этой возможности, но лес-за-стеной не горел желанием вести с охотницей дружбу. Единственным успокоением и неким источником защиты оказалась свора пернатых падальщиков. Связанные с ее душой, они не только выполняли ее указания, но также хорошо ощущали беспокойство Керли, от чего вели себя соответствующе.

  — С каких пор вы перестали быть мне противны… — Окруженная чёрным вихрем из птиц, она позволила себе усмешку. Женщина вытянула вперед руку ладонью к небу. Покорный лесной дух, что выглядел как обычная сорока, узнал этот жест и тут же сел на нее. Клацнув клювом, создание повернуло голову боком, чтобы черный глаз смотрел на Керли и насупилось.

  — Думаю, этого достаточно. Идем обратно. — Женщина поднесла руку, чтобы дотронуться до блестящего оперенья птицы, но остановилась. Сорока не была настоящей, а потому не могла оценить ласк хозяина.

  Надо было торопиться обратно. Оставалось надеяться, что перья и запах не выветрятся так быстро. Обычно, духи не оставляли следов.

  Безмолвная свора птиц влетела в пещеру до того, как в нее вошла Керли. Черный клубок из перьевого вихря растворился, когда духи разлетелись по углам каменных стен. Сотня глаз следила за появлением своей рыжеволосой повелительницы,

  — Мелисса, не делай лишних движений. Будет неприятно, если твоя рана вновь откроется. — Норлинг была готова, что наёмница не полезет за словом в карман, чтобы тут же отшутиться, но все равно посчитала своим долгом предупредить. Для выживания всей группы было критически важным оставить как можно меньше следов. — Посиди, я сама все соберу. Птицы мне помогут.

      Он сжимает и губы, и зубы настолько сильно, что даже сквозь битвы слышит их скрежет, однако не издаёт ни звука: пусть подавятся, не в первый раз получать зубочисткой под ребро, чтобы плакаться от первого удачно попавшего в него удара.
      С другой стороны, тактику надо менять: недооценил он тех, с кем им придётся столкнуться. Обычно у них было время подумать, обмозговать, в конце концов, понаблюдать. Вот с планом Олле, который планировал изначально сделать пирушку, созывая туда всех — и друзей, и врагов — возможно такого бы и не вышло.
      Аксель дёргается в сторону: как прибыл, так и отбыл, на ходу убирая мечи. Кажется, в самое время, — а точнее, с опозданием, учитывая, каким взглядом его просверлил итальянец — и пусть могло показаться, будто он струсил, испугался дыхания Смерти у себя над ухом, но о таком речи не могло и быть. Прытко Краг обходит стороной, стараясь не попасться ни под чьё орудие убийства, освобождая место рядом с товарищами, бросая короткий взгляд на их капитана.
      Вот кто на самом деле должен был стоять по центру, рядом с Со и Люцием, а не он.

      Зеленокожий друид почувствовал как камень упал с его сильных плеч, когда господа вокруг него наконец-то пришли и согласовали план действий и начали его исполнять. Попытка замести собственные следы могут заметно увеличить шанс выживания последующей ночи. Тем не менее обеспокоенный взгляд защитника болот не покидал печальное состояние Санса и Лоугана, прекрасно осознавая, что их шансы крайне малы, учитывая то, как они сейчас выглядят.
      Тяжело вздыхая себе под нос, Игург ловил себя на мыслях и рассуждениях о том, смогут ли они вообще пережить последующие неожиданные встречи с судьбой или нет. Слухи об этой пещере были мягко сказать не очень милы. Команда и так висит на волоске, особенно если учесть предыдущее столкновение недовождя и синегубой дамы. Опрокидывая голову в сторону неба, разум полуорка ввел собственную битву с чувством ответственности. Бежать ли если смертоносной битвы не избежать, или же драться до конца, так как Врог уже вовлечен в обеспечении безопасности членам команды.
      Как только работа была проделана, Игург вытер пот со лба и с довольным оскалом посмотрел на “искусство”, которое авантюристы сотворили. Должно сработать, как-то, но должно. Стоило команде собраться вновь вместе, друид постучал посох по земле и переведя взгляд на мужчин, заговорил.
      — Работа. Окончена. Будем. Молится. Воин. Остроухий. Последние. Силы. Тратить. Лечить. — серьезный взгляд повествовал о том, что полуорк готов был последние силы на то, чтобы хоть как-то увеличить шанс выживание этих двоих. Осталось только понять, нужно ли им это или нет. Переведя взгляд на группу уже в целом, Врог продолжил.
      — Идти. Пещера. Игург. Быть. Впереди. Вы. Сзади. Игург. Силен. Вы. Сейчас. Слабы.

Music: ссылка

  Надев шляпу капитана, испанец повел своих моряков на опасное первое дело. Мальчишка раб и подозревать не мог, что привел матросов к потерянному кораблю не ради собственного спасения и украденного рома, а ради нерешенных вопросов Хавьера Франциско Мендеса.

  Месть. Пожалуй - это наследственная черта его семьи Франциско Мендеса. За много лет до этого, его брат, Иниго был одержим этим чувством, когда погиб отец. Позже он сам стал жертвой бесчестного предательства. Он погиб от рук своих подчиненных, на глазах у Хавьера. Своей преждевременной кончиной, он передал жажду мести своему младшему брату. Испанец был слишком горд и вспыльчив, чтобы отказаться от вызова. По праву рода он принял этот дар. Мысль, что этой ночью кто-то умрет, вызывала трепет.

  Либо он, либо Стеклянный глаз.

  Последний взгляд на безмолвного разрушенного монстра, прежде чем проникнуть в его чрево. Капитан знал, что разумнее послать вперед аккуратного и исполнительного азиата. Тот был человеком с ясным разумом и мастерски владел своим телом. С другой стороны у них в команде был итальянец, чьи зубы скрипели от нетерпенья так громко, что это слышала почти вся команда. Не было смысла его сдерживать. Пусть лучше он расчистит путь, чем какой-нибудь мальчик с кокосом. Капитан Франциско Мендес освободил путь Со Ли вместе с Люцием, и только потом последовал за ними вместе с остальным.

  Чуть ли не наперегонки двое окунулись во тьму скола, который вывел их на верхнюю батарейную палубу, находившуюся сразу под остатками носовой фигуры. За долгие годы было сложно понять, кого именно она изображала. Изнутри разрушенный корабль-призрак тоже пребывал в жалком состоянии. Он порос мхом и плющом, а из стен словно ребра мертвого зверя, торчали скалы. Пахло сыростью и старым гниющим деревом. Несмотря на разруху, было легко понять, что у корабля есть хозяева. На грудах бесполезного хлама и поваленных пушках были растекшиеся восковые следы от сгоревших свечей. Местами они все еще горели, даря едва ощутимый свет. Этого было достаточно, чтобы расширенные зрачки итальянца могли разглядеть все до малейших деталей.

  Некоторые могли бы подумать, что Люций просто падок на разного рода стимуляторы, но мало кто догадывался, что привычка имела аристократические корни. На бесконечных Венецианских балах, которые закономерно перетекали в оргии, по-другому было не выжить. Кто бы мог подумать, что в большинстве своем все эти распущенные и вероломные утехи спонсировал испано-итальянским род, подаривший римскому миру нескольких пап и с десяток кардиналов?

  В нынешние дни, сбежавший от виселицы потомок благородного рода, предпочитал использовать благовоние для других, более понятных целей. Обостренные чувства разгоняли кровь и помогали быстрее реагировать на изменения в окружении и замечать детали.

  В то же время Со ли, хоть и был родом из страны, которая весь мир снабжала наркотинами, никогда ими не интересовался и предпочитал работать от обратного. Продвигаясь по накрененной батарейной палубе, китаец тихо подбежал к разломанной лестнице, ведущей на верхнюю палубу. Переступая через ступеньку, он осторожно выглянул наверх, а затем жестом показал товарищам не идти за ним. Сверху доносились ни о чем не подозревающие шаги, но они прервались как только Со пропал из виду. Послышался сдавленный хрип и кто-то с глухим стуком упал на доски. Китаец вернулся назад, словно ничего не произошло. По его спокойному лицу трудно было догадаться, что менее минуты назад он хладнокровно с кем-то расправился. Теперь им никто не мешал продвигаться дальше, к дну корабля.

  Спустившись на два уровня ниже, корсары оказались на жилой палубе. Сейчас грязное помещение напоминало большой склад. У стен были выставлены бочки. В отличие от окружавшей разрухи, они были целыми. Похоже, что раньше они здесь не хранились и принесли их недавно. По центру палубы была дыра. Сквозь обломанные доски было видно, что нижние уровни фрегата были затоплены черной водой. Это значило, что спускаться еще ниже не получится. С противоположной от лестницы стены была приоткрыта дверь в помещение, откуда доносились обрывки разговора и смех.

  Казалось, что их вторжение осталось незамеченным, но когда Олле вместе со стариком Акселем последними спустились на палубу, голоса резко стихли. Несложно было догадаться, что обитатели заподозрили неладное. Едва заметные тени зашевелились. Подкрасться незаметно морякам не удалось.

  — Хулио? — Хриплый обладатель голоса подошел к двери и распахнул. Вместо соратника перед ним оказались нежданные гости. Мужчина выглядел помято, кожа была скорее серой, словно он год не был на солнце, а глаза настолько тусклые, что походил он на незрячего. В то же время движения его были достаточно резкими, чтобы в этом усомниться. Обнажив шпагу, он отскочил от прохода. За ним последовали его напарники.

  Это был отличный момент для того, чтобы разбить чью-то голову о кокос.

Карта:

Пізніше Кайола буде писати в своїх спогадах про ці часи і схильності своєї особистості, згідно з якими й проявились властивості його аури, визначивши по факту її тип, наступне:

"Наш майстер казав не соромитись своєї аури, особливо коли в неї такий тип. Так, ми бачили: майстер дав нам хороший пристрій [для впиливу на світ духів - прим.ред.]. Він збільшувався, коли ми смикали [кінцівками під час танців - прим.ред.]. Іноді ми смикали ними так сильно, що рвалася шкіра. Наш майстер казав нам іще декілька речей: наприклад, як не порвати шкіру, використовуючи чужий рот [ідеться про співи на заміну танку - прим.ред.] замість своїх рук. Він показував нам, як це робиться, із великим задоволенням..."

Кайола став маніпулятором. Він дізнався багато нових додаткових технік містичного контролю своїх дій у світі Духів та в матеріальній площині під наглядом майстра, який навчив його багатьом іншим методам на індивідуальних заняттях. Кайола навчився схиляти духів і підкорювати їх: когось - привабивши тим, що умів, комусь - пригрозивши, налякавши чи продавивши. Але другий метод був рідкістю для хлопця.

Духи могли впливати на реальність безпосередньо, й це було те, що подобалось Кайолі, але він вже зараз задумувався над тим, як він може розширити свій арсенал магічних навичок. На додачу до духів, основним союзником та помічником був Скеля, хлопець жадав продукувати цей вплив самостійно. І йому вдалося вийти на потрібний шлях, але то сталося трохи згодом. Наразі ж він відточував свою майстерність, поступово відмовляючись від технік.

Усі нові техніки, на кшталт Айми, Бодхі, Темпо, Вон, тощо, а також і старі техніки, поступово інтегрувалися в його сутність, і вже наврядчи можна було говорити про те, що він використовує ту чи іншу техніку - він став усвідомлювати себе у світі духів, жити там. Постійне використання технік стало його звичкою й режимом життя, й хлопець перестав на них зважати. Як дитина, як використовує навичку "зробити крок вперед", концентрується на процесі, не вміючи того, а дорослий не концентрується на процесі свого переміщення ногами узагалі, так і Кайола поступово виходив на такий рівень взаємодії зі Світом Духів.

Соціальні зв'язки зі свідомостями, які плавали у середовищі поза межами простору-часу, і в які умів занурюватися своєю свідомістю Кай, ставали дедалі міцнішими. Так, у хлопця з'явився дух, симбіотичний зв'язок із яким був вигідний обом. Це був Хартагал - дух Безодні. Цей демон частенько допомагав Каю в скрутних ситуаціях, в яких хлопцю могло стати непереливки. В таких ситуаціях Кай, як правило, опинявся наодинці, й тому міг не турбуватись про гіпотетичних друзів, якому це створіння могло нашкодити.

Крім темного й жахливого Хартагала, з яким у Кая були гарні відносини до хлопця причепився й інший дух Фольф Баланос. Цей прокажений хворий з'явився раніше за Хартагала, й, можливо, саме його наявність і привела Кайолу до дружби з демоном Безодні. Він часто намагався знущатися з Кая, й час від часу підсилював тих, хто представляв фізичну небезпеку для молодого шамана.

Наразі ж, Кайола вже був дорослим молодим мужчиною, який працював у бюро розслідувань й замався питаннями незаспокоєних духів, які могли стати для суспільства проблемою. Цікавився артефактологією та рунічною магією, яка була тісно пов'язана з артефактами, які створювались в тому числі з допомогою Рун. Та й Скеля трохи підказував що та як у цій сфері, бо ж, як виявилось, був знавцем Рун та Квадології.

Одного разу доля занесла Кайолу в каналізацію. Згадуючи цей момент, Кай писав у своїх спогадах про те, що саме події в каналізації були доленосними для нього, й що після цього - другого - випадку прояву своєї особистості, молодий шаман зробив її об'єктом свого власного дослідження. Це рішення призвело до плідних результатів у подальшому, але зараз мова не про це. А мова - про те, що Кайола зустрів у каналізації ворога. То був чоловік із кинджалом у руці, яка була закривавлена. Подивившись на його рану, Кай впізнав характерну ознаку ворожого йому духа - Фольфа Баланоса. Він зрозумів, що цей відчайдушний хворий заволодів тілом чи то безхатька каналізаційного, чи то убивці чи маніяка якого. Так чи інакше, із цим треба було щось робити.

Звичайно, можна було зробити так, як то робилося зазвичай в подібних ситуаціях, а саме - прикликати Хартагала й дати йому можливість розібратись. Але спогади про те, як він уперше зіштовхнувсь зі Світом Духів і своїм минулим втіленням, яке зараз сприймалося як Скеля, мало не на цьому ж самому місті, підштовхнуло хлопця зробити дещо інше. За декілька секунд Кайола змінив сприйняття, й тепер бачив світ інакше. Обитель Духів ніби наклалася поверху матеріяльного світу, й Кай чітко побачив супротивника.

"ВАН!!!"

Молодий детектив-шаман застосував техніку, яка відштовхнула ворожого духа від нього. Він очікував, що дух вилетить із тіла випадкового агресивного незнайомця, але ні: той виявився прив'язаний до тіла чимось додатковим. І Кай побачив, чим саме. То був амулет на шиї кинжальщика, який тільки зараз, після часткової невдачі, привернув увагу шамана. Цей артефакт дозволив духу утриматися в тілі, і це було невдачею. Чому ж вона була частковою? Ні, то не тому, що частковим називають те, інформаційний негативний вплив чого бажають пом'якшити, на кшталт часткової мобілізаці, часткового відступу, чи, можливо, часткової смерті. Люди, що не були чесними, назвали б те, що відбулося, успіхом. Вони б сказали, що все пройшло по плану, й вони на те і розраховували. Але не Кай.

То була невдача, бо дух утримався в тілі навіженого завдяки артефакту. Невдача була частковою, оскільки ефект від техніки "Ван" усе ж був. Тіло ворога відкинулось подалі від Кайоли, разом із духом, до якого було прив'язано, отримавши трохи пошкоджень. Буквально декілька років тому Кайола б, скориставшись ситуацією, побіг би в сторону виходу. Але не зараз. Він не тільки жадав тримати марку детектива у своєму власному самосприйнятті. В нього був якийсь не бачений до того бойовий запал. Скеля, таємниця природи якого скоро буде розкрито, ніби огортав тіло Кайоли. Вони діяли у єдиному емоційному пориві.

"ІЄТУНАК!"

Це слово промайнуло в свідомості Кайоли. Протягом наступного місяця хлопить поступово, завдяки снам і подорожам у світі Духів, усвідомить, що його Душа, як і душа усіх інших - це багатовимірний об'єкт, матеріальне тіло - це проекція цього об'єкту, кожна із безлічі можливих проекцій цього об'єкту - це інкарнації Душі, які сприймаються чотиривимірною свідомістю як реінкарнації - себто, втілення, які існують послідовно у просторі-часі, що насправді є результатом обмеженої здатності світосприйняття лише в чотирьох вимірах. Він усвідомить, що Скеля не просто дух-помічник і дух-союзник Кая, що Скеля - це інша інкарнація його власної душі, яка існує у підсвідомості, і ім'я цій сутності Ієтунак.

Ієтунак був майстром рунічного мистецтва, мав досвід, який розкрився в часи його інкарнації. Цей шаман, який жив на котрійсь із планет мультивсесвіту невідомо коли, провів більшу частину свого життя живучи наодинці з природою й зачаровуючи мінерали й камені, рунічними закляттями надаючи їм щось на кшталт штучно створеної свідомості, або ж програмуючи їх на продукування якоїсь властивості. Але пам'ять про це повернеться Кайолі трохи згодом, коли місток між свідомістю й підсвідомістю добудується остаточно, простимулювавши процес створення подібного містка з надсвідомістю. Зараз же Ієтунак проспівав декілька основних звуків, протанцював декілька пассів тілом, та накреслив декілька символів перед собою, сформувавши одну із альфа-рун, яка тимчасово заблокувала дію амулету.

А далі... Далі вже справа була за Кайолою. Повторивши "ВАН!" іще раз, хлопець вибив ворожохо духа з тіла каналізаційної кримінальної особи, а оскільки намагання утриматись в тілі, заволодіння тілом, вибивання з тіла, й інші жорсткі взаємодії структур матеріальної й духовної реальності, енергетично виснажують усіх учасників цих взаємодій, Фольф Баланос зник після того, як Кай викинув його з тіла незнайомця. Тепер цей прокажений буде знов накопичувати енергію. Що ж до грабіжника з кинджалом, то той почав благати Кайолу про помилування. Власне, він його й отримав. В обмін на амулет.

Грабіжник пішов своєю дорогою, Кайола ж залишився наодинці зі своїми сподіваннями щодо того, що ситуація в каналізації допоможе цьому грабіжнику вийти на праведний шлях законості й порядку. Що ж до амулета, який отримав молодий детектив-шаман... Вже після усвідомлення Ієтунака в якості частини своєї особистості, й інтегрування одне в одного, декілька місяців потому, Кайола міг розповісти про цей артефакт трішечки більше ніж "нічого". Як мінімум, він знав його властивості - підживлювати енергетичні зв'язки, й не тільки між людиною і духом. Будь-які. Себто, його можна було застосовувати як підсилення кохання між двома людьми, підсилення довіри між діловими партнерами, або ж, навпаки - підсилення ненависті свекрухи до невістки, й навпаки. Але для подібних налаштувань необхідними були розуміння принципів квадології або рунічної магії, якими Кай не володів. Поки що не володів, і це "поки що" було ключовим, бо ж у майбутньому з нього мало вийти дещо путнє. Що ж до історії амулету... Завдячуючи специфіці своєї роботи, Кай Ола дізнався, що амулет цей колись належав сім'ї, майно якої було продано за борги. Не представляючи із себе матеріальної цінності, й будучи неактивованийм на той час, він пішов з аукціонного молотку до якоїсь пересічної людини, яка потім була пограбована і вбита. Що означало, що повертати цей камінчик на ланцюжку було просто нікому, себто, Кай міг залишити його в себе. Так чи інакше, камінчик в результаті став необхідною складовою, яка дозволила Кайолі навчитись новим магічним навичкам і все ж розібратись із налаштуваннями амулету. От тільки питання, що саме він використав - знання рун чи знання квадології....

    Джеймс Шева

    В бою головне не думати багато — думки сповільнюють рухи, і емоціям піддаватися теж не варто — такі роблять помилки. В бійці слід довіритись інстинкту: тому звіриному, древньому, якого всі так не люблять, але який є у кожного. Інстинкт палає безжально, від нього печуть м’язи і дим віддає в голову, від чого п’яніють думок, залишаються лише відчуття. В тій бійці ти діяв саме так — шалено, але в той самий момент стримано; бездумно, але ефективно. І твоя надзвичайна кмітливість на диво вдало по’єдналась зі затверділими від тяжкої роботи м’язами, коли, беручи до рук все, що попало — ти використовував це найефективнішим чином. І це непросто, бо ж для більшості здається, що предмет в руках або слід кидати, або з розмаху бити ним, ти ж мислив креативніше.
    До тебе в майстерню якось прийшов брат тих злочинців з двома посіпаками. Сейкоф до того часу вже найняв м’язистого орка-помічника, який давав би велику перевагу, якби ворог не використовував «забий-джека»* — себто палку з величезним навершям із вулканізованої гуми переплавлених шин. Удар зносив з землі, а от крові ніякої не було, бо гума настільки чудовий матеріал. Але ти, вже з рідною монтачкою вчинив розумно, й загнутим кінцем спритно викрутив зброю ворога із його рук, а в руках Даруби «забий-джек» виглядав набагато природніше. І удари його остаточно відбили бажання у місцевих «вуличних щурів» приближуватися до майстерні.
    Даруба, власне, й допоміг тобі з тренуванням тіла. Він ходив до майстра в школу вуличного ребрана** й порадив тобі. Тяжкі тренування зробили тебе ще кращим.
    А потім ти подорослішав і зрозумів, що твоя робота приносить не так вже й багато прибутку. Жити за рахунок батьків у 18 років теж було трішки соромно, та й Сейкоф зі всією чесністю після тумаків твоєї мами признавав, що для його майстерні ти був занадто вправним. Він став для тебе наче рідним шестидесятисеми річним бородатим братом і навіть поговорював в тютюнному угарі, що хотів би передати майстерню, бо ж сам не мав вже ні сил, ні бажання займатися тачками, а з жінкою хотів би переїхати десь на Смарагдові острови й клювати ягідки зі свого саду. Та кожен раз він передумував, чи ж навіть повністю забував про це й знову показував, що магомобілі — це його пристрасть, але всі його слова наче накопичились в тобі настільки якісним чином, що сама удача прислала в майстерню ту саму кралю, що й декілька років тоді.
    Власник згадав тебе тільки опісля того, як ти знову відрегулював вітрові турбіни й тоді якось почалась розмова: він жалівся тобі на своє непристойно багате життя, ти жалівся йому на своє — непристойно середнє по статку, і коли прийшов Сейкоф, щоб похвалити тебе ще більше, той незнайомець запропонував тобі нову роботу. Він був співвласником компанії по рурашським авіаперегонам — «Слідопит». Це був дуже небезпечний, а тому популярний спорт. Швидкісні літаки зі свистом вирляли попід кам’янистими зводами Рурашу, між хмарочосами й над безкрайніми грибними парками***, здобуваючи нові рекорди. Через цей спорт проходили величезні гроші. Й тебе запросили стати механіком команди цього дядечка — «Зорельотів». Здається, дядечко запропонував тобі це лише для того, щоб повихвалятись своїм бізнесом, та ти цього хотів, і навіть Сейкоф мріяв про крайе майбутнє для тебе, тому так і сталось: із звичайного механіка ти став механіком швидкісних літаків. А швидкі літаки — це на сьогодні остання ланка, яка відділяла світ від того, що за небесами — від космосу. Бо ж космольотів ніхто ще не винайшов, зате з кабіни пілота зорі здавалися ще привабливішими, щоб мрія заграла новими фарбами.
    Таким ти й став. Поїхав в інше місто-державу задля кращого майбутнього, почав заробляти величезні гроші й до свого здивування зрозумів, що часу в тебе стало занадто багато. Окрім тебе було ще дванадцять механіків, перегони проводились не часто, зате зарплата приходила вчасно і ти зрозумів, що хочеш витратити її на те, щоб заповнити свій вільний час хоча б чимось цікавим. Ось чому ти...

    Джеймс Шева

    Новини в той день розлетілися по всьому полісу, і навіть за межі витекли, ставши головною здобиччю малих журналістських контор. Журналісти в цей час були найяснішим втіленням свого часу, а ти дав їм подію, яку любили всі — причини сумніватися у владі. На справді, це не сильно вплинуло на твою практичну роботу, і суд над власниками банку залишився за кулісами основного поля зору преси, та суд був виграний, і ти розумів, що приклав до цього руку — привід для гордості і для переконань друзів, що саме так це і було.
    Капітан поліції показно вибачився перед містом, заарештував поганців й наобіцяв всього, що аж в найскептичніших з’явилась довіра до славетної поліції Аверісу. Діти, в цьому випадку, мали хороший захист — чистота і наївність, а також надавання переваги мультикам і фільмам, ані ж новинам, та навіть так, в середині друзів тебе називали «нічним охоронцем Аверісу».
    На жаль, це не сильно вплинуло на твоє подальше навчання. Цілий день ти зубрив документи, потім зустрічався з друзями в гаражі свого дому й після цього крутив гайки своїм приладам зі збірного конструктору, деталей електроніки і речей, які б ще своє відпрацювали, якби твої руки не дотягнулись до них. Мама мала горе з тобою, але тато гордився. І саме тато запропонував тобі одразу після закінчення навчання спробувати себе в лагоджені двигунів магомобілів* та іншого транспорту. Ти погодився, все одно до закінчення навчання залишалось меньше півтора року. З очікуванням кращого майбутнього, цей час пролетів миттєво для тебе.
    Ти став вищим. Плечі ширшими і передпліччя міцнішими. Голос, врешті-решт, втратив набридливу дзвінкість. Вуха загострилися ще сильніше , а думки впорядкувалися в більш-менш міцний фундамент світосприйняття. Ти все ще не знав, чого хочеш в цілому, але батьки завжди допомагали тобі, і справлявся ти непогано. Ти влаштувався до одного гнома Сейкофа Баракузи, він тримав невеличку майстерню на околиці бідного району. Завдяки тому, що арендував приміщення на окружній дорозі — мав попит. Тим більше, що в бідних районах часто траплялись форс-мажори й інші неприємні поломки. Ти почав вчитися у нього механіці. З рання до вечора в мастилі, в мішкуватому одязі, пропахнутому болотним тютном**, в дірявою кепкою й перемотаними пальцями крутив величезні гайки — туди і назад. В якийсь момент бува подумав, що нічому це тебе не вчить, допоки Сейкоф не напився, і приказав тобі самому обслужити кралю клієнта. Краля була тією ще тендітною вишенкою: яскраво-червоний глянцевий корпус, в середині обшитий по стилю Ad-natura*** з кремовою лусковатою шкірою повсюди, і кріслами, оббитими грубими лаптями хутра гірських мавпо-баранів****; кермо як в літаку, панель управління з функцією голосових команд. Вітрові турбіни***** золотистого сяйва. В тендітному тілі Croco 200SW Queen було єдине слабке місце — серце, тобто двигун. В магічних двигунах пульсували прутні із царського скла****** під дією високочастотних вібрацій. Вони створювали електричну дугу, яка безперервно живила функції автомобіля. Двигун кралі мав занадто багато прутнів, і при низькому споживанні енергії накопичувалась лишня, яка поступово пошкоджувала навколишні кріплення й автомобіль в цілому. Королева була створена для швидкісної їзди, або ж творці продумали стратегію продажу автомобілів досконало. Роботи було безліч, і ти признав чесно, що зміг би справитись лише з базовим ремонтом, бо не розбирався в калібровці електричної дуги. Тому, автомобіль залишився в майстерні, власник зняв готель неподалік, а ти вирішив повивчати красуню якомога ближче, поки не проснеться пиятик Сейкоф і не порадить тобі щось цінного, бо ж в автомобілях не було гномів головатіших, аніж він.
    Все б добре, якби ти не забув де знаходився. Околиця бідного району — місце зосередження всіх нещасть міста. Красуню давно помітили на дорозі, і прослідкували її аж до майстерні Сейкофа. Ти тоді направляв з лінійкою турбіни трішки вверх, як вчив старий Баракуза, щоб зберігти автомобіль трішки довше, як до майстерні хтось проник. Двоє підлітків із місцевої банди здивувались, побачивши тебе не менше тебе. Не сама приємна ситуація. Ти помітив їх обличчя, а значить — поліція точно знайде їх. Здається, вони вирішили зробити все можливе, щоб прочистити тобі пам’ять. На щастя, ти навчився захищати себе і друзів, і коли вони підійшли, ти...

***

    Гаррі Абеді Дюбуа

    Твої слова вразили чоловіка. Це були змішані відчуття. Можливо, він не очікував побачити дитину; можливо, зіграв якийсь із глибинних родинних інстинктів, а можливо все і відразу. Скоріше за все так і було. Секунди вистачило, щоб вселити в нього сумнів. Та от на тій висоті, де він знаходився — сумнів це не найкращий стан. Нога послизнулася і чоловік залився криком. Ось де виявилось його приховане, але дуже щире бажання жити. Психологиня схопила його за руку, та якби ти не встиг, перестрибнувши через софу, схопити його за іншу — репутація цієї конторки була б знищена. Твої тренування в баскетболі пригодились навіть тут.
    Чоловіком виявився Ріберан Антетокоумпо — відомий у вузьких кругах тренер невеличкої команди з айроболу*******, він виявився дуже вдячним тобі. Аж занадто, навіть для твого проникливого до всього душевного розуму. Від вступу в команду ти відмовився —все ж, в айроболі не так сильно цінувалась атлетичність, як командна гра, та і твоя шкільна команда з баскетболу тебе повністю влаштовувала. Та Ріберан допоміг тобі із цим, прийшовши декілька раз до вас на гру, а потім, в захваті, профінансувавши команду, що дозволило вам вперше за всю історію молодіжної ліги вийти і трійко лідерів по цілому місту — велике досягнення... й велика відповідальність
    Ти не міг весь час приділяти баскетболу й визнав це занадто пізно. Турніри з’являлися в самий незручний момент і ти не справлявся з величезним тиском, як і більшість із команди. З нападаючого тебе зробили розігруючим-захисником, в цій ролі ти видався дуже непоганим гравцем для очей скаутів. Твої вміння аналізувати й контролювати поле в максимальній ширині, твої тактичні навички й майстерне вміння провокувати супротивників на помилки зробили тобі гарне ім’я й небезпечну репутацію.
    Якось, після перемоги над командою Багряних сонць, коли, за дві секунди матчу, у відриві від противників у два очки ти вчасно сфолив по гравцю ворожої команди, який вже показав себе найжахливішим кидачем в світі, він з друзями перестрів тебе по дорозі додому, коли ти розійшовся зі своїми. В темному провулку, з темними намірами. Четверо проти одного — навіть твій аналітичний мозок підказував, що шанси невеликі й переконати ворога не вдастся, як і не вдастся втекти. Тому, залишалось одне...


***

    Кайола

    Майстер сказав, що є декілька типів магічної аури, яка тісно пов’язана зі схильністю особистості до творчого процесу. Коли, опісля безлічі спроб, ти все ж навчився контрольовано використовувати власну ауру, й коли рештки шоколаду почали рухатись на дні горнята, це визначило і твій тип. Ти був маніпулятором. Маніпулятори не люблять прямо втручатись в творчий процес, вони підштовхують до творчості інших, що дуже уподібнювало тебе і Гаррі, якби, звісно ж, ти не був маніпулятором в магії і не мав схильність до маніпулювання матерією в тому числі. Це дозволило майстру скласти тобі індивідуальний план тренувань своєї «Мокші», яка базувалась на вивчанні схильності духів і підкоренні їх посередництвом використання кнута й пряника.
    Зі своїми першими духами, окрім, звісно ж Скелі, який вже став твоїм духом-хранителем, ти познайомився дуже скоро. Це були духи ораторів, воїнів, лісових духів, й ба навіть звичайних фермерів. Кожен із них — особистість. Складноструктурна особистість, яка ніколи не горіла бажанням допомагати комусь за просто так. Ти ж давав їм те, що вони хотіли — то зачаровував піснею тих, хто любив пісень, то приносив мармурові кульки для любителів блискучих цяцьок. Духи часто відмовляли, подекуди погрожували й навіть переслідували, але коли ти оволодів всіма техніками, то зміг з легкістю протистояти більшості із них, і все частіше ти призивав їх у свій світ, де спостерігав за справжніми чудесами. Духи були здатні розвіювати пари, очищати поверхні й навіть ламати речі. Звісно, майстер тебе знайомив лише з безпечними духами, але він не міг контролювати тебе у трансі, тому ти піддавався спокусі й затримувався у Світі Духів трішки довше за інших, заходив все далі в глибини цього світу й зустрічався з все більше впливовішими духами. Так, ти отримав свого Великого ворога й Великого друга — це була цікава історія.
    Врешті-решт, уже перед закінченням навчання ти довів до майстерності свої вміння й вивчив нові. «Айма» — дозволяла тобі переносити речі із світу речей до світу духів; «Бодхі» — дозволяла тобі миттєво покидати світ духів й повертатись до світу речей; «Темпо» — дозволяла тобі подовжувати перебування духів в світі речей, або ж твоє у світі духів й навіть надзвичайно складну техніку — «Вон», що дозволила тобі вивільняти частину своєї життєвої енергії, щоб з величезною силою відштовхувати духів від себе. І це було далеко не все. При своєму випуску ти розумів, що дізнався лише маленьку частину свого таланту. Світ Духів був відомий тобі так мало, що ти навіть не був впевнений, що можеш щось стверджувати про нього, і це надихало.
    Але, разом з надзвичайно привабливим Світом Духів був ще Світ Речей — наповнений суєтою, владою матерії і неправдивої інформації. Світ сірий і так, що викликав лише сум. Але саме він був місцем твого проживання. Після закінчення школи тебе взяли в детективне агентство, прикріпили до дивака, який розбирався зі «справами Х, що пов’язані з паранормальним» й ти понурився в практичне використання своїх вмінь для служби полісу.
    Робота була цікавою. Духи часто ставали в центрі бурхливих подій міста-держави. Шалені духи, які втратили контроль через перенасичення ізів й які захоплювали тіла хворих або слабких шаманів не рідко влаштовували самі справжні побоїща — але з ними справлялись швидко, цікавіше було зустрічатися зі справжніми злими геніями, які використовували не менш геніальних духів для своїх злодіянь. Ти згадав, як зі начальником знову заліз в каналізацію, щоб дослідити місце раптового спопеління бездомного гобліна. Начальник послав тебе за цибулевим пончиком і кавою, і коли ти йшов до виходу — освітлення раптово зникло, а драбина, яка повинна була знаходитись в десяти метрах за найближчим від місця подій поворотом кудись щезла. Ти хотів був повернутись, та втрапив в геть інші відділення каналізації. І перш ніж ти увійшов у транс, щось вийшло до тебе. Це був чоловік. Лезо ножа блиснуло в його руці, кривавою рукою він поправив окуляри й почав повільно підходити. Він шкутильгав на ліву ногу, але це не заважало йому абсолютно не боятися дитину. Судячи по дивному гиготінню, який він видавав — якийсь дух захопив його тіло, та було занадто пізно, щоб вирішувати справи так, як ти звик. І тазер був лише у твого начальника. Все йшло до небезпечної битви, тому ти згадав здобуті тренування і...

***

    Соломон

    Безліч грибів має свої отруйні аналоги. Ці міміки на диво точно повторювали їстівних одновидців, та уважний погляд дозволяв розрізнити найменші деталі. Так і дубовий томат насправді виявився псевдотоматним паразитом, наповненим дуже неприємним токсином, який буквально пропалював внутрішні органи з середини довгими роками. Та до нього була дуже проста протиотрута — для тебе проста, звісно. Ти зібрав три порції корня монахів, боровичних листків шість штук, багряного іловику, трішки хвої і з три кілограма серцевини листків алоє (тут тобі допомогли інші шахтери), а потім на основі воску й попелу зробив мазь, яка допомагала регулювати температуру тіла при прийманні дуже гарячої ванни. Гаряча ванна знищувала токсини. Так що, коли все вдалося, про тебе по всій Вугільній горі говорили як про «гобліна, який заставив шахтарів вперше помитись». Навіть в школі це оцінили й ти отримав доступ майже до всієї інформації, про яку тільки міг мріяти.
    Поглиблені практичні знання природи рослин, себто — травництво вважались архаїчною наукою, бо суперечили сучасній медицині та алхімії, проте ти знав, що в травництві є свої величезні плюси, якими не слід нехтувати, особливо тим, хто знаходився на значній відстані від великих полісних лікарень — а саме доступність матеріалів, велика різноманітність і довготривалисть позитивного, хоч і не дуже інтенсивного ефекту травницьких препаратів.
    Пізніше, завдяки тобі, рідний брат твоєї мами відкрив свою чайну, а ти, після закінчення школи, почав варити «гоблінські чаї», приваблюючи багатіїв, гінців за автентичністю, які готові були платити втричі більше за чашечку настою із печерного моху і мучнистого тіла гігантського гриба. Заробляв ти завдяки цьому надзвичайно добре, в якийсь момент навіть оплатив друзям поход на бої автоматону, коли вони відмовились проникнути туди в контейнерах з інвентарем.
    Та твоє надмірне поглиблення в знання мало й свої мінуси. Не раз ти зустрічався з тими, хто в своєму примітивному мисленні вважав, що більший за розмірами повинен знущатися над меншими. А гобліни, так вже вийшло, були невисокими й не дуже атлетичними. Не раз тобі припадало по різним причинам, а іноді, ти був певен — без причин взагалі. В якийсь момент це тобі набридло настільки, що ти з відчаю погодився на пропозицію дивного шостого брата свого хресного, який тримав свою школу бойових мистецтв. Та не пожалів про це, бо ж ці бойові мистецтва виявились дуже ефективними. І коли, опісля декількох місяців тренувань, тебе перестріли двійко ельфів за чайною дяді, ти...

Кажуть що добре все, що добре закінчується. Не те щоб Соломон був не згоден з такою думкою, він просто радше прихильник течії, у котрій добре те, що не загрожує твоєму життю, майну та й взагалі спокійному життю. Але, як воно часто буває, біду на свою голову накликав гоблін сам. Принаймні в цьому він собі не брехав, що винен хтось інший. Нібито хтось з друзів його підбивав на це все. Чи доля. Чи ще якась невідома срака-пердяка, через яку його світла голівонька ледве не залишилася навіки і підземній каналізації.
Та якщо багато концентруватися на тому, що було раніше, можна проґавити той момент, коли майбутнє стало теперішнім і раптом виявиться, що ти своє майбутнє просрав. В прямому чи в переносному сенсах, в принципі, не так вже й важливо. Мабуть саме тому Соломон не задумувався особливо над минулим. Нема сенсу у рефлексії, якщо вона не приносить практичної користі. Зроблені висновки та здобутий досвід потрібно застосовувати у подальшому житті, а посипати голову попелом, думаючи про те, що сталося нема абсолютно жодного сенсу. Що було те загуло, як кажуть у народі.

Життя триває. Тому Кірхеман не зациклювався на чомусь одному, а продовжував робити те, що у нього виходило найкраще. Вчитися. Якось мама сказала, що руки у Соломона золоті, проте ростуть зі сраки. З цим було важко не погодитися. Тому що мало знати речі, потрібно ще практикуватися у тому, щоб втілювати в життя свої знання. А часу і терпіння на те, щоб син щось робив у Фаріди не було. Вона зазвичай одразу його відсторнювала зі словами «то ся не так робе, йди геть». Соломон особливо не пручався і йшов геть. Благо було що робити.

Вугільна гора була цікавим місцем. Цікавим промислом. Шахти, чомусь, завжди заворожували уяву Кірхемана. Те, як було опановано технології і можливість рити тунелі, добувати корисні копалини, підкоряти підземне царство. І те, як воно відповідало на втручання у свої володіння теж частково захоплювало. Цікавило. І от, нова подорож, нові цікавинки й все опиняється під загрозою через невідому хворобу. Всі бояться, всі евакуюються. Та ніхто не придає уваги дрібницям. Дрібницям, які дуже важливі у таких речах. Як колись, коли навчилися брати з собою пташок у шахту, бо ті швидше реагували на метан. Дрібниця? А рятувало життя цілої залоги! Тут же дрібницею виявилося те, що славнозвісний томат був якийсь не такий. Не схожий він був на той гриб, про який Соломон читав. Щось було не так. Що?

Добре що була енциклопедія. Все що треба було це спочатку знайти інформацію по дубовому томату, з ілюстраціями, а потім по опису того що їдять шахтарі спробувати знайти що ж за невідому хріновину вони споживають, замість звичного їдла.

Камінчик був, по суті своїй, уособленням Ієтунака. Ієтунак став духом, який засів у підсвідомості Кайоли. Потенційним союзником, який був напряму зацікавлений у розвитку нової особистості. Після допомоги й спасіння хлопця Камінчик не з'являвся декілька років, допоки не накопичив достатню для цього кількість енергії. Кайола ж спілкувався зі спеціалістами, а, як навчився читати - потроху почитував базову літературу по взаємодіях із духами. Тож, коли Камінчик почав з'являтися знову, хлопець був до цього готовий.

В тілах усіх істот є енергетичні центри, які пов'язані з різними аспектами існування. Так, сердечний четвертий центр - центральний - був пов'язаний з тією реальністю, яку, власне, проживала істота. Третій центр був частково пов'язаний з колективними свідомостями звірів та містив інформацію про ті втілення, які проживала Душа в тілах звірів. Другий центр пов'язаний з матеріальними втіленнями роду істоти - його фізіологічними предками, а також із рослинним світом. А перший центр - із тими першопочатковими матеріалістичними втіленнями в мінеральному світі, в яких Душа вчилася сприймати власне матеріалістичність. Кайола зчитав саме цей, останній - себто, перший - центр своєї сутності, до якої належив і Ієтунак, і він сам. В дуже далекому минулому та багатовимірна душа, віддзеркаленням якої в чотиривимірний всесвіт були і Ієтунак, і Кайола, втілювалась в мінеральному, двовимірному всесвіті. Вона втілилась в грудці каменю, що був частиною скелі, з якою часто взаємодіяли йоги та інші духовні сутності. Можливо, саме тому ця душа і стала на шлях духовного розвитку, самопізнання й дослідження Всесвіту, великого й незбагненного?

Так чи інакше, а "камінчик" поступово переставав бути просто надуманим другом Кайоли. Він ставав партнером і союзником, який постійно продукував чесність і спокій. Видозмінення природи за допомогою рун, трансмутація й алхімічні перетворення - ось що вмів Ієтунак, і саме цими принципами він і ділився за посередництвом "камінчика", який все більше й більше набував людської подоби в уяві Кайоли й ставав схожим на тіло Ієтунака, яке було в нього в попередньому житті. Кайола став називати його "Скелею" через непохитність принципів та твердість позиції, яку той продукував назовнію З одного боку, то не дуже поєднувалось із принципами перетворення природи, з іншої ж - не все було в цьому питанні на стільки однозначним.

"Скеля"


Кайола знав, що його особистий шлях тимчасово розділиться зі шляхами його друзів дитинства, але при цьому він був упевнений в тому, що рано чи пізно вони знову зберуться разом і створять щось неймовірне. Що саме? Він цього не знав, але ішов по своєму шляху. Не сумував через те, що його відправили на курс шаманів-чарівників, а сприймав це як гарну нагоду розширити не тільки свої знання по темі, але й розширити спільноту своїх знайомих та товаришів тими, хто вивчав ментальні езотеричні й магічно-містичні окультні аспекти цього світу. Тут Кайола навчився робити напої, які б допомогали йому змінювати фільтри свідомості щодо сприйняття реальності й використовувати резерви свого організму (Шіміквато був одним із таких напоїв). Тут він освоїв аспекти взаємодії з іншими прошарками реальності, які були базовими саме для цього світу, і про які не знав Ієтунак.

Так, він освоїв базовий звук "Ом", який у поєднанні із середовищем цього світу активізував шостий та сусідні енергетичні центри, що розміщувались в голові та сприяли вивільненню енергії яка б зміщувала вектор сприйняття реальності. Вже в цьому трансовому стані можно було створювати звуки у своїй свідомості, не обов'язково промовляючи їх. Більш того - якщо спочатку ці звуки направляли й орієнтували Свідомість у світі духів, то зараз вони лише супроводжували ті події, наявність яких продукувалась Волею. Кайола часто проводив час у медитаціях: супроводжуючи свій духовний політ звуками "Де" та "Вей", він обирав приємну для себе й для "Скелі" місцину у світі духів, і перебував у ній: іноді - у стані Бхакті, скануючи духів навколо себе й спілкуючись зі Скелею про них, іноді - у стані Дхарми, формуючи тимчасовий зв'язок із якимось духом, необхідний для спілкування й взаємодії. Іноді духи були агресивними на стільки, що Кайола не міг впоратись із втратами енергії ні волею, ні за рахунок Скелі, й тоді в нагоді ставала техніка Вей, яка дозволяла приховати свою присутність, зникнувши з тієї площини, в якій знаходився агресивний дух.

Були й інші техніки, але найскладнішою й найважливішою була Мокші. Вивільнення усього свого потенціалу для того, щоби зробити духа своїм союзником. В гіршому випадку - тимчасовим, в кращому - постійним. Для того ж, щоб не наражати себе на постійну зайву небезпеку, тренування проводилось у матеріальному світі. Вважалось, що якщо ти здатен вплинути своєю волею із використанням цієї техніки на матераільний всесвіт, то й з духами повинен впоратись. Кайолі подобалась ідея продукування своїх чеснот та принципів духові, задля того, щоб він бачив для себе перспективу й вигоду зі взаємодії з людською свідомістю. По суті, це була бартерна домовленість. Кайола ділився накопиченим досвідом взаємодій в матеріальному світі, дух надавав потрібний досвід чи інформацію. Звичайно, були й особливі духи, які потребували емоційної складової, наприклад - веселощів, або ж вперті, з якими можна було взаємодіяти лише на правах сильного, але Кай намагався уникати останніх, а взаємодія з першими могла бути ефективною лише в особливі моменти емоційного піднесення.



Так чи інакше, більше трьох сотень філіжанок із гарячим шоколадом було випито, перш ніж техніка почала давати перші свої результати. Кай намагався передати зліпок свого досвіду медитацій, і це в нього вийшло. Залишки шоколаду на дні горнятка під дією волі пропущеної через техніку Мокші стала ворушитись, формуючись у форму сидячого в позі лотоса тіла. На цій темний масі почали проявлятись світлові плями, що стали формуватись у вигляді рунічних написів, що вкрили усю поверхню цієї темної фігурки з гарячого шоколаду. Деякі ж із них зконцентрувались у місцях знаходження основних енергетичних центрів людини, набувши відповідних спектральних властивостей. Власне, це і був концентрований досвід, точніше - його прояв у матеріальному світі, який і мав стати предметом бартеру під час домовлянь із потенційними дружніми духами...

    Джеймс Шева
    Ти повернувся до друзів зі всім необхідним для веселого перегляду. Відголоски розмови поліцейського з дресирувальником лише натякали на те, що відбулося насправді. Відчував ти себе як ніколи добре, хоч і не раз страждав через оце твоє внутрішнє й безперебійне відчуття справедливості. Для дітей поняття справедливого — це лише грубо витісаний концепт, який розуміється ними просто й примітивно. І подібні твої вчинки сприймалися лише як ябедництво, але ти ж розумів це зовсім інакше, і добре що твої друзі розуміли тебе. Ти розказав поліцейському, бо знав, що хотів би жити в чесному світі. І хоча з часом твоє наївне світосприйняття отримувало гострі кути бридкої реальності, внутрішнє відчуття справедливості лише загострювалося. Ти виношував в собі те, що змогло зміцнити твою душу й характер. Таким був твій шлях, і саме тому, вихователь відправив тебе в табір соціальних наук — осередку справедливості.
    Розлука з друзями була болісною. Ти як і раніше міг би бачитись з ними, та під час навчання ти розумів, як тобі не вистачає «геніальних» витівок Соломона, або ж надто хитрого й зухвалого погляду Гаррі, або ж, нарешті, дивної вимови слів Кайоли. Вся твоя нова компанія — це діти багатих сімей: потомки адвокатів й діточки суддів, а разом з ними й ті, хто постраждав від несправедливості настільки сильно, що дитяча впертість виховала в них люте бажання зробити світ кращим. І навчання — це величезні лекції, постійні й постійні повчання й нудне вивчення законів. Все частіше виникали думки, що, може, освіту переоцінюють і тебе розподілили не туди? Та як би то не було, наступні роки тягнулись для тебе дуже важко. Цікавого навчання було небагато. Хоча, іноді все ж виникали захоплюючі ситуації.
    Якось, в рамках практичної роботи, всю весь ваш клас поділили на маленькі групи, по троє учнів в кожній. Вибирали, по словам вихователів — випадково, та ти знав, що це геть не так, бо ж протягом всього навчання вас досліджували й складали величезну біографію, на основі якої й намагалися виховати у вас «правильні риси». І ось чому, ти був в одній команді з повними протилежностями: з Гаргом Боргулом — орком-сиротою, який навчався за кошти батьків своєї кращої подруги: доволі моторошним, мовчазним й дивакуватим орком, який показав себе доволі радикальним мілітаристом; а також з Боном МакГоном — наслідником якось відомого в Пебо сімейства півросликів, що ще з часів війни надають юридичні послуги за гроші: він ж був доволі розумним, та занадто раціональним й емоційно скупим. Вас відправили до одного з державних адвокатів, щоб допомогти йому у захисті постраждалого від банківських махінацій одного з невеличких місцевих банків сімейства Балейн. Адвокат виявився тим ще бездарним п’яничкою, який, як Гарг якось підслухав — навіть не збирався допомагати звинуваченому через погрози зі сторони сімейства Балейн. Проте, йому прийшлося робити хоча б щось, щоб через вас він не втратив свою роботу. І перші чотири дні завдання боли безглуздою спробою відволікти вас. Ви просто сортували папери, читали по декілька разів отримані справи, відвідували постраждалого й нічого більше. Гарг став ініціатором того, про що думав кожен в вашій групці — взяти все в свої руки. Й ви вирішили хоча б якось допомогти бідолашному дідусю, який став жертвою недоброчесних банкірів. Бон опрацьовував документацію й справи банку, а також показання постраждалого; Гарг займався налагодженням зв’язків з поліцією та підбором свідків подій. Тобі ж випала найважча участь — пошуки доказів правопорушень сімейства Балейн і спроба врятувати справу від їхнього бандитського впливу.
    З початку ти діяв під прикриттям в середині банку. Намагався вивідати різноманітну інформацію — це не було складно. Там ж ти і дізнався про те, що банк переживає скрутні часи й часто зустрічається з поліцією, яка ще ні разу нічого суттєвого не зробила банку. І тоді ти вирішив прослідкувати за одним із банкірів, який кожен день чомусь покидав робоче місце і повертався геть на наступний день. Ти слідкував за ним цілий день, поки він просто кружляв кварталами й робив безглузді покупки. Але на вечір він поїхав в порт і там відбулася дивна зустріч з двома офіцерами поліції. Ти помітив, що банкір передав гроші поліцейським й зробив фото. Та ти забув виключити всплеск на камері і яскраве світло виявило тебе. Поліцейські дістали зброю і побігли в твою сторону. Просто втекти тобі б не вдалося, та може ти зміг би сховатися серед лабіринту з контейнерами, або ж добігти до вантажного крану й заблокувати контейнеррм всіх корупціонерів і викликати поліцію? Або ж викрасти патрульний автомобіль і втекти? Те що ти отримав — точно вистачить, щоб виграти справу. Та ситуація була небезпечна, тому ти...

***

    Гаррі Абеді Дюбуа
    Зручно, коли поруч є захисник. Страшний пес — це більш ніж достатня зброя, щоб відлякати маленьких злодюжок. Але ти не лякав. Налякаєш — і лише спровокуєш злодіїв на ще більші злочини — мало хто справді змінюється після такого. Але й облаштування ситуації так, щоб виставити злочинців не такими ж й поганими теж не завжди грає на руку всім сторонам, лише совісні можуть розчулитись після такого, а совісні діти зустрічалися вкрай рідко. Кожен раз коли ти потрапляв в подібні ситуації, вибір було робити назвичайно важко: не вистачало ні часу, ні досвіду. Після тієї ситуації з крадіями, ти поставив себе на ситуацію мами — мама напевно б дозволила злочинцям втекти, але б звернулася до поліцейських й все розказала б — цього часто бува вдосталь, бо майже ніхто насправді не старається настільки, щоб допомогти в таких малих злочинах й майже ніколи не звертаються до поліції. А ось відчим — ти не знав, як подіяв би він. Для тебе Вільям був таємничою і непохитною істотою, розкусити яку надзвичайно тяжко. Ось так ти й жив — в постійному обдумванні минулого й не в змозі швидко прийняти правильне рішення в теперішньому. Можливо, саме тому тебе відправили в психологічний корпус виховання.
    Хоч ти вперше і відділився від своїх друзів, варто було признатись, що навчання стало більш цікавим ніж в молодшій групі. На щастя, деякі корпуси сучасної освіти ставили за основу отримання практичних навичок. Джеймсу не повезло — він постійно жалівся на нудні лекції. Тобі ж гріх було жалітись. Кожен день ти займався тим, що любив. Технологія рольової гри* — це основа для психологів. І не рідко, ти брав участь у справжніх психологічних сеансах. Завдяки твоїй чистій зацікавленності й захопленні навчанням, вихователі полюбили тебе й намагалися якомога частіше розважити тебе цікавими задачками. І десь там ти зрозумів, наскільки різноманітна робота психолога. Вона ніколи, насправді, не зводилась лише до вирішення внутрішніх і зовнішніх конфлкітів. Це була ціла низка наук та вчень, які були тісно пов’язані з інтуїцією — містичним й швидким розумінням того, як слід вчинити. І це якось поставило тебе в незручне положення, бо ж ти звик покладатися на науку й техніки, ніж на інтуїцію, і тому тобі потрібно було багато часу для прийняття рішення.
    Це сталось на одній із практик. Твоя вихователька знову відвела тебе до своєї подруги, що надавала послуги психолога для сімейних пар. Ти часто приходив на сеанси, сідав собі за стінкою, щоб не соромити пацієнтів своїм занадто зосередженим виглядом й слухав. На сеанс прийшла, на твій погляд, доволі нудна пара. Чоловік був невдоволений економічною неграмотністю жінки, а жінка говорила про нестачу уваги чоловіка. В таких ситуаціях все вирішувалось заключенням сімейного договору, й психолог відомими тобі шляхами йшла до цього заключення. Та, в якийсь момент пацієнти здійснили сварку. Сварка швидко переросла в неконтрольований обмін гучними словечками, а потім ти почув крик. Чоловік в люті розбив вазу й відкри вікно. Він почав говорити, що стрибне, раз він такий поганий. Психолог розгубилася. Жінка пацієнта своїми емоціями лише погіршувала ситуацію. Все було геть не так як у фільмах — чоловік мав твердий намір через лють. Ти увірвався в кімнату й помітив, що той вже дивився вниз з сто тринадцятого поверху хаморочосу. Спокій зберігав лише ти. Та, часу було обмаль. Твої слова могли б і не бути почуті у всій сварці, і даже рішення добігти до нещасного й затягти його могло закінчитись плачевно. Ти скористався інтуїцією і...

***

    Кайола
    Поток води ось-ось повинен був перетворити тебе в куски плоті, якби той дивний внутрішній голос, що супроводжував тебе майже все життя не посилився. Ти відкрився йому й відчув, як він покинув межі твоєї свідомості. Тоді ти прокинувся в обіймах Соломона. Гоблін не на жарт злякався, що ти помер. Він думав, що встиг зупинити потік до того, яки тебе розітнуло в очисному центрі. Та ти знав, що саме врятувало тебе. Твій Камінчик з тих пір з’являвся у твоїх снах все частіше. Ти говорив з ним і отримував відповіді. Він був духом. Одним із багатьох у Світі Духів. Світ Духів існував насправді, бо душа кожної живої істоти брала початок звідти і туди поверталась після смерті. Чи точніше, вона завжди була частиною Світу Духів, як тіло завжди є частиною Світу Тіл — навіть після смерті, бо ніщо матеріальне насправді не зникає безплідно. Ти намагався знайти шлях до того світу, і з допомогою Камінчика зміг. Твій перший транс застав тебе після сильної втоми, коли ти цілий вечір грав в дурнувату гру Соломона. Перед сном ти вирішив викласти в щоденник свої думки, як сили раптово покинули тебе й ти опинився в напівсні, вештаючись по власній кімнаті. Та це насправді була не твоя кімната й коли ти зрозумів це — ефект зник. На щастя, перед тим як тебе розподілили у корпус магів, ти навчився затримуватись у Світі Духів достатньо довго, щоб вразити вихователів й лишити себе великою частини нудної школярської теорії.
    Разом з вихователем ти почав вивчати техніки швидкого занурення в Світ Духів і способи взаємодії з духами. Як виявилось, шаманізм став цілою наукою, і технік було безліч. В основі їх всіх знаходився термін — «Ом». Це був звук, промовляння якого створювало вібрації, яка резонувала з пульсом таким чином, що допомагала швидко розслабитись. Ще шестеро із твоєї підгрупи витратили пів року на опанування техніки. Тобі ж вистачило півтора тижні, щоб за лічені секунди входити в транс. Після «Ом» йшли «Де» та «Вей» — рух та спокій. В світі духів важливо було навчитись керувати свідомістю таким чином, щоб її сила не зруйнувала ефект перебування в Світі. «Де» — це направляння думки по формах «Бхакті» або «Дхарма» — розсіяно, або зконцентровано. Розсіяний поток думок мав низьку інтенсивність, але дозволяв отримувати інформацію з величезної області, а от зконцентрований навпаки — був надзвичайно інтенсивний й дозволяв сприйняти конкретну думку. Це було для безпечного перебування в Світі Духів, бо його жителі не завжди були добре налаштовані й з легістю могли вводити в оману шаманів, що іноді приводило до обездушення — втратою шаманом власної душі, або ж — захопленням — коли дух поселявся в душі шамана й шкодив йому. Тому техніки «Бхакті» й «Дхарма» були базовими захисними техніками. Стан спокою — «Вей» був необхідний в тих ситуаціях, коли необхідно було приховати свою присутність; «Вей» також міг переростати в «Мурті» як поєднання «Вей» та «Дхарма», що дозволяло концентрувати увагу в очах й помічати ряд прихованих дій Душі, пов’язаних з їхнім використанням «Ізів» — життєвої енергії, яку душі накопичували в взаємодії з живими істотами й використовували на подобі мани. А була ще одна техніка — найскладніша й найважливіша — «Мокші». Суть «Мокші» в вивільненні глибинного потенціалу власної душі певним чином, це впливало на найбільш ефективний спосіб для шамана взаємодіяти з духами. Як було відомо, шамани могли веселити духів й тим самим користуватися їхньою поміччю, або ж домовлятися з ними, або ж навіть підкоряти їх силою. Ця техніка виявлялася завдяки місяцям концентрації уваги на чашкам з гарячим шоколадом. Ти навіть засмутився, що випив всього триста сорок чотири чашки гарячого шоколаду, перш ніж тобі вдалося виявити свій тип «Мокші». Коли ти допив той самий шоколад, концентруючись на ньому. Осадок на чашці...

***

    Соломон Кірхеман
    Щоб закрити всі отвори аварійно й спричинити вибух розподільної системи необхідно було потратити безліч часу й немало сил, бо ж не було системи аварійного закриття шлюзів поблизу. Та зато була система регулювання решітки, звідки подавався поток води. Вона ніколи не закривалася повністю й рухалась в обмеженому радіусі, лише для того, щоб почути, чи система внизу працює. Власне кажучи, це був механічним рудиментом застарілої каналізаційної системи, та тепер він міг втілити твій план у життя. ти подумав, що якщо тобі вдастся зламати решітку, це спричинить аварійну зупинку систем. Бо так була запрограмована ця система. Залишалося одне — перелізти по опорній балці на бік, де знаходився потрібний механізм. Лише думка про те, в що може перетворитися Кайола змусила тебе рушити. Ти й сам ледве не попрощався з життям, якби не притиснувся би міцно до іржавої і слизької балки. Але тобі вдалося дістатись до механізму й важелем виламати вентиль, який би ти нізащо не зламав своїми руками. І це спрацювало — на половину. Вода не припинила подаватись, але шлюзи почали перекриватись. Ти ледве встиг дістатись у найближчий перед тим, як стався вибух.
    Лише через декілька годин ти знайшов Кайолу і своїх друзів. На щастя, всі були живими. Вам навіть вдалося втекти від працівників, хоч Джеймс погодився з цим дуже неохотно.
    День був зіпсований. Ніяких автоматонів ви тоді й не побачили. Хоча всі розуміли, що цей випадок дуже поміг вам зрозуміти, хто ви насправді. Ти зрозумів, хто ти. Тому, тебе відправили у корпус природознавців.
    У тебе було дуже пізавальне навчання. Напевне, серед своїх друзів, ти найбільше любив теорію, та в твоєму навчанні її було мало, зате практики — сповна. І це було теж непогано. Часто ти їздив з групами археологів на місця розкопок, або ж навіть відвідував печери з вченими-спелеологами. Ти дуже любив досліджувати зірки й вивчати властивості рослин й мінералів. Майже весь період навчання ти був поруч з видатними особистостями, з надзвичайними знаннями й вміннями. Але один раз, ти зрозумів, що і сам був видатним — неограненим каменем, як любила говорити твоя вихователька.
    Це трапилось, коли ти був в складі експедиції на Вугільну гору з ціллю вивчення впливу газових рештків в результаті спалення вугілля на найближче рослинне середовище. На шляху ви зробили зупинку в невеличкому шахтарському таборі. Там ви виявили, що багато із працівників захворіли на якесь невідоме респіраторне захворювання, коли відкопали новий рукав шахти. Через це, рішенням експедиції було негайно покинути табір й відправитись далі, а частину відправити назад, за допомогою. На жаль, ти став частиною тих, кого відправили назад. Однак, коли ти знову прибув в табір й побачив шахтарів, які обідали коренеплодами, схожими на дубовий томат**. Однак, це був не він, і очевидно, що саме ця їжа стала причиною епідемії. На щастя, ти знав, як їм допомогти, для цього потрібно було...

  — Мда, Так і знав, що буде каверза. — Вслед за новым капитаном и квартирмейстером, на доминиканца также недоверчиво уставился повар. Казачья пословица гласила, что лучше иметь длинные уши, чем длинный язык, поэтому до сих пор он молчал, ничего не говоря и только громко сопел, словно старый кот. В глазах Грыгора монах казался слишком мягким и слабовольным. Ни одно из этих качеств не было в почете у Грыгора.

  Ну вот вам пожалуйста... Кому там Эв уже плюнула в кашу, что налетели эдакие мышки? И вот, что делать, поднимать шум, чтоб она могла унести ноги, или рвануть к дому на выручку?
  Шмыгнув за спину Джеку (на всяк случай) Вейгела схватилась за священный символ, направляя силу Богини. Раздался легкий шорох, как от давних писем, что хранятся долгие годы, в воздухе пахнуло лавандой...
  - Нам бежать тебе? Прилетело 8 гигантских нетопырей начинаем в лес и бить
  Как же его звали этого гнома, который рассказывал о своем странном изобретении с передачей слов точками? И не вспомнишь, пиво из репы у него было очень уж забирущее... Но принцип - меньше слов, больше денег иногда используется безо всякой гномьей механики.

За шість років у Кайоли сформувалась власне самоусвідомлення й свідомість. Свідомість з його попереднього життя іноді впливала на події, що відбувались навкола - у надкритичних ситуаціях, зазвичай, але чим більше нова свідомість, що формувалась, набирала досвіду взаємодії зі світом - тим більше підсвідомість виокремлювалась у щось зовнішнє. Так, в Кайоли, наприклад, виникли уявні друзі, з якими він спілкувався і грався в соціальні взаємодії саме у своїй уяві. Батьки ніколи не бачили, як Кай грався із кимось "невидимим", ні. Але досить часто погляд дитини ставав пустим, так, ніби він витав десь у хмарах і не помічав того, що відбувається довкола, або помічав слабо. Ці моменти трохи підгальмовували реакції Кайоли, адже його думки були направлені не на цей матеріальний світ, а на уявні події й картини, а його мозку доводилося обробляти як мінімум вдвічі більше інформації, ніж зазвичай: половину - від органів чуттів, і половину - від сигналів, які відображали уяву й мислення. А також - контакт із підсвідомістю.

Більшість уявних друзів Кайоли були вигадками, або здавались такими. Їм була притаманна тимчасовість. Але деякі результати його роздумів і уяви, здавалось, мали свою, окрему свідомість. Одним із них був так званий "камінчик" - живий уподіблений до гуманоїда шматок скелі, розписаний таємничими символами та обсипаний вкрапленнями рідкісного дорогоцінного каміння. Кайола часто подумки спілкувався з "камінчиком", і саме він вплинув на дорослішання юнака найбільше. Звичайно, батьки й вихователі також внесли свій вклад, але, якщо оперувати цифрами, цей сумарний вклад не перевищував п'ятдесяти відсотків. Інша половина - це власні роздуми та спілкування з "камінчиком", який міг виявитися як попереднім втіленням, чиє ім'я було тимчасово викреслене зі свідомості Кайоли, так і персоніфікацією власних роздумів хлопчика.

Серед друзів Кайоли була цікава традиція - тягти соломинки задля того, щоб вирішити хто з них має зробити те чи інше. Вже тоді Кай вчився жити у відповідності до потоків часу, які оточували все довкола. Дещо всередині, що в подальшому мало стати філосовією життя молодої людини, підказувало, що не важливо, яка саме соломинка буде витягнена, адже який би розвиток ситуації не реалізувався в майбутньому - все буде йти по найліпшому для розвитку особистості Кая (та й будь-кого іншого) сценарію. Тому іноді могло здатись, що Кайолі все одно що буде: частково так воно й було. Звичайно, коли з підсвідомості випливав "камінчик" і радив, яку соломинку тягнути - Кайола його слухався. А іноді - ні. Це відповідало світоглядій позиції, яка формувалась всередині нього.

От і зараз. Коротку соломинку витягнув Джеймс, і це означало, що досвід, який він отримає від купівлі солоденького, є найбільш необхідним саме для нього. Іншого ж разу соломинку не довелось тягнути нікому, й Світ розподілив кожного на своє місце. Іноді Кайолі здавалось, що Світ має надсвідомість, що підштовхує кошного до набуття того досвіду, який він потребує, іноді ж - що це бездушний механізм, який автоматично діє згідно з йому лише відомим командам. Так чи інакше, а Кайола, уявляючи себе чарівником, ішов зі своїми друзями по каналізації, задля того, щоб подивитись на бої. Чесно кажучи, бої автоматонів йому не були цікаві, але він рідко відмовлявся від авантюр, ініціаторами яких, як правило, був хтось із його друзів. От і зараз, тримаючи в руках палицю, що була розписана дивними й незрозумілими символами, схожими на ті, що покривали тіло "камінчика", він ішов каналізацією, уявляючи себе шукачем артефактів, що у складі групи таких самих шукачів спустився в нерозвідані глибини задля пошуку чогось особливого.



Найособливішим у житті кожного є досвід, який може бути отриманий в тому числі в, здавалося б, випадкових, особливих ситуаціях. І Кай, і його друзі, цей досвід отримали. Активізувались механзми фільтрації води, яка невпинним потоком рушила по тонелям, якими й блукали дітлахи. Треба було швидко за щось схопитись, але в кожного з хлопців були вільні обидві руки, а в Кайоли ж - тільки одна. Розставатися ж із своїм "магічним" посохом хлопчина не спішив, а тому його тіло швидко понесло кудись вниз, ризикуючи піти на переробку, разом із іншим сміттям та нечистотами каналізації. А потім відчуття почали покидати Кайолу, аж допоки не з’явилось нове відчуття, яке він ще не відчував раніше. Наче ще одна особистість прокинулась в середині тебе й взяла його тіло під контроль.

В стрімкому потоці хвилі Кайола побачив "камінчика", що витав в уяві хлопчика поряд із ним. Цей камінчик почав ніби засмоктуватись у тіло Кайоли, після чого свідомість хлопця відділилась від тіла. Він вже не відчував ні воду, ні хвилі - як і всі його друзі, він отримав можливість спостерігати за тим, що відбувається, зі сторони. В тому числі - й за діями свого тіла, в середині якого хлопець (і тільки він) міг бачити образ "камінчика". Тіло Кайоли, перебуваючи під управлінням іншої волі, що в критичний для життя момент здійнялася з підсвідомості хлопця, почало проговорювати фрази заклинання. Руни на посоху, що Кайола тримав у руках (а це виявилися саме вони) почали випромінювати сяйво у різних спектрах. Синє, жовте й зелене світло, кожне з яких мало форму й випромінювалось окремою активованою під дією звуку голосу руною, почало сплітатись, формуючи довкола Кайоли кокон, який залишався видимим (як і тіло в ньому), але проникним для будь-яких матеріальних об'єктів. Власне, Кай і сам не зрозумів, яким чином він знову опинився у власному тілі. Він левітував у просторі, його оточував кокон зі сплетеного сяйва, що випромінювалось із рун на посоху, а вода й нечистоти проходили кріз нього, не завдаючи ніякого впливу. Коли ж небезпека минула, сяйво почало тускнішати, а тіло повертати собі матеріальність.

Ця подія критично вплинула на подальший розвиток хлопця, адже "камінчик" виснажив свій запас сил і більше не з'являвся в уяві хлопця. Йому доведеться навчитися прикликати своїх союзників самостійно...

    Сум’яття трішки збільшилось ближче до вечора. Там по палатах порозвозили нових мамусь, а татусі після робочого дня вирішили перевірити, як там їхні чада в свій перший день народження. Квіти — традиційний подарунок тим, хто скинув з себе дев’ятимісячний тягар, та саме ваші мами надавали перевагу подарункам більш практичним. Ось і родичі, які зібрались позиркати на крихких немовлят, принесли такі подарунки. Тут була і сушений сульпфо в кіріській присипці*, і знаменитий смарагдовий шоколад**, з добавлянням їстівної глини***, Сет дістав дорогого трояндового чаю із садів сім’ї Мельфера****, і хоч ритуал розпивання чаю був характерний для сім’ї Дюбуа, сім’я Шева славилась в колі друзів інтуїтивним відчуттям природи, коли та використовується для їжі. Врешті-решт прийшов й Амос, з декількома порціями спельцю***** із блакитного опилку. ЖІночки заслужили на велике свято після народження, бо ж у всіх то були перші діти, або ж, всі так говорили (в цей час сексуальна свобода за наслідки мала безліч небажаних вагітностей).
    Немовлята швидко росли і міцнішали. Мамине молоко в перервах заміняли вітамінні раціони. Східноприморська акушерія перетнула Темну добу****** медицини перша, і для організмів-що-розвиваються були виведені спеціальні суміші, які внормовували стихійний баланс, через що зменшували загальну статистику дитячих смертей, а також рівень тяжких хворіб на двохзначний відсоток. Життя батьків швидко увійшло в звичне русло, а от матері в декреті опановували нові для себе науки, як от наприклад виховання дітей. У вільний час, в будиночку Мері Шева на розі Трефових королів та вулиці Берроуз були збори за чашечкою чаю, де і обговорювалися мрії на щасливе майбутнє малюків, коли самі малюки під співи з аеробтруб******* копошилися в ковдрах маленького ліжечка Джеймса. Звісно, кожен хотів дитину, яка пішла б по стопах її батьків, і цей несвідомий вплив був визначним у перші роки життя, от тільки, в перші свідомі роки дітей, він виявлявся подекуди в крайніх формах.

***

    Минуло шість років з тих щасливих днів. Дітки отримали більш чіткі форми, більш пружні м’язи і спритні кінцівки. Шість років — це вік, в якому діти йдуть в школу. Інститут освіти Аверісу не передбачав класичних шкіл імперського типу, де в основі знаходилось школярство — вивчення ряду обов’язкових предметів. Натомість, школа Аверісу — це гуртки по інтересах. Такі собі маленькі партії з вихованням вузькоспеціалізованих, конкурентноспроможних спеціалістів. Давно зникли вчителі, на їх місці з’явились вихователі. Вихователі — це почетні професіонали-педагоги, частіше за все орки із Рурашу, які знають, як виявити схильності дитини, і як сформувати із схильностей і слабкостей гарного громадянина. Майже вся робота вихователів — це споглядання, та крім цього, вони організовують зустрічі з відомими професіоналами в різних сферах, проводять екскурсії і практичні заняття. І коли ви опинилися вперше в такій дитячій групі, вам відразу сказали, що буде мало шансів, що група залишиться в такому ж складі, і майже всі розійдуться по різним групам через три роки. Ви, звісно ж, не вірили в це. За пережиті разом шість років (і дев’ять місяців) вам складно було представити навчання в різних місцях. Та до цього все йшло, коли почали проявлятися ваші схильності.


    Джеймс. Ти пам’ятаєш як вперше помітив космічний корабель. Величезна махіна з маготехнічним двигуном якраз вздіймалася над поверхнею аероліфта. Свист стояв такий, що тріснули окуляри вітчима Гаррі, і тією ж хвилею з дерева змело старі гнильки — плоди синього яблока, які впали на голову Соломона. Металева конструкція відзеркалювала сонячне світло так інтенсивно, що ніхто сам корабель й не бачив — лише величезний блиск за склом ліфта, який повільно підіймався вгору. Та ти тоді був готовий і взяв з собою дерев’яні окуляри, які рятували від піску. Також, вони врятували від надмірного світла. Ти помітив як валив густий дим із циркулярного відсіку прямо до конденційних коробок аероліфта. Корабель розпустив синтетичні вітрильця, і трапилась та мить, яку більшість пропускає, жмурячись від яскравого світла. Ти не зажмурився і до різкого болю в очах очікував найважливішого моменту. І ти помітив його. Магічні повітряні потоки наповнили вітрильця, двигун космічного корабля прискорився, довівши писк до свого піку, і в ту ж саму мить, судно зникло. Воно з такою швидкістю вирвалось у простір, що проткнуло небеса за долю долі секунди. Лише мініатюрна смужка чорного диму і отвір в хмарині залишився від цього видовища. Ти отримав те, про що мріяв. Та, для тебе це було не лише видовище. Гарг Бордмід — твій вихователь дізнався про це, коли ти вибрав іграшковий космічний корабель серед інших іграшок. Тебе манив не стільки космос, скільки сам корабель і те, наскільки це величезний прорив у науці — побудувати машину, здатно перетнути видимі межі світу.
    Роковий момент настав трішки пізніше. Ви всією групою гуляли по цирковому містечку «Хвилехвіст» в Аверісі. Величезний дракон, наповнений паром і вогнем кружляв по небопростору. Жонглери й акробати запрошували на шоу до кольорових складних будиночків. На одній арені треновані тварини стрибали через вогонь й балансували на м’ячах. Коли всі зайшли в середину, ти побіг за снеками, так як витягнув найменшу тростину серед всіх. Магазинчиків навколо було безліч, але все навколо виглядало однаково, тому ти й почав блукати, поки не дійшов до місця, де стояли клітки з тваринами. Там ти помітив величезного качковедмедя. Дресувальних натягнув на шию бурого нашийник з шипами й намагався витягнути його з вантажівки. Тварина кричала й відмахувалась лапами, пручалась, допоки дресувальних помахом руки не створив батіг із чистого вогню. Для тварини немає страху більшого, аніж вогонь.
    Ти не зрозумів чому, але тобі стало жаль бідної тварини. Кабіна автомобіля була пустою, однак, ніяких проблем для себе ти теж не хотів і вирішив допомогти качковедмедю скритно. Для цього ти...

    Гаррі. В дитинстві ти багато дивувався. Так вже вийшло, що світ для тебе здавався невизначеним навіть тоді, коли кожен дорослий находив в собі сміливість говорити про те, яким є світ і життя в цілому. Напевне, цього ти набрався у Вільяма. Він був науковцем і філософом, і ці дві області знань так чи інакше стосувалися людини в його дослідженнях. Він розумів людей і інших розумних видів так, як ніхто інший, як тобі здавалося. Ось чому він постійно дивувався, чому вони вели себе так чи інакше при різних ситуаціях, коли, здавалось, мали всі можливості діяти більш ефективно. І твоє власне здивування сформувало й твій світогляд. Культура безлічі народностей Аверісу проявлялась для тебе як штучна надбудова, яку ці громадяни собі придумали й по якій собі і жили, не бажаючи прокладати самостійний шлях. Для ніжного дитячого віку подібні питання давались тяжко, тому, твоє життя і не можна було назвати найщасливішим. Навіть будучи дитиною, ти часто мислив по-дорослому.
    Як от, наприклад, тоді — шістнадцятого серпня 632 року ПБР, коли ти вигулював Джина, свого пса портиком банку сімейства Фахіс в портовому районі Аверісу. Прикрашена золотом мармурова колонада розказувала про багату історії сім’ї півросликів, та тебе приваблювало зображення пласких людей на цих колонах. Ти йшов й дивився на них, поки твій погляд не перескочив на моряків, що розвантажували торгове судно, наповнене контейнерами, а там, коли ти вже пробрався провулками до житлових будинків району — ти став свідком неприємної ситуації. Трійко дітей обклеїли старого ельфа біля високого дуба з просьбами про милостиню. Крутились навколо нього як мухи, поки один із них не вихопив із кишені старого гаманець, що той аж не помітив. Діти помітили тебе, твій пес помітив їх. Джин був достатньо кремезним, щоб справитись зі всіма по твоїй команді, і шпана зрозуміла це. Тому й кинулась геть від тебе. І ти знову здивувався, що представ перед сумним вибором. Чи варто тобі покарати дітей і віддати гаманець старому? Чи ж здати їх місцевому шерифу, а може й взагалі залишити все це й піти собі геть? Або ж навіть заволодіти самому грошима, раз в тебе є для цього вірний помічник. І в цьому весь був ти — ніхто не ставив тебе перед вибором, але ти відчував необхідність прийняти рішення. Тому ти...

    Кайола. На відміну від свого друга Гарі, ти не дивувався. З народження весь світ для тебе здавався... зрозумілим. На ранніх стадіях це сприймалось з острахом, бо ж діти зазвичай раді від всього нового, але для тебе радість була рідкістю. Та ти відчував дещо інше — спокій. Бо ж коли світ зрозумілий, всі відчуття приходять в норму й наступає спокій — або ж апатія, як воно часто називались серед твого народу, який залишився твоїм лише в історії твоїх батьків. І коли тобі сказали, що на основі твоїх вподобань буде вибране твоє навчальне коло — ти був готовий і знав, що пов’яжеш себе з магією.
    Власне, твої магічні здібності проявилися ще зрання. У кожного це відбувається по різному, і навіть ти в той момент був здивований. Це сталось вночі, коли ти з друзями пішов по ініціативі Соломона до фестивалю, що вібувався в центрі Аверсі, щоб подивитись на бої автоматонів. Грошей у вас, звісно, не було, але у хитрого гобліна як завжди був план, як попасти на фестиваль безплатно. Кожен раз такий план закінчувався чимось поганим для когось із групи, але з кожним разом Соломон був ще впевненішим, що новий план закінчиться добре. Він вмів переконувати.
    Ви полізли до каналізації. Магічні каналізації Аверісу були не такими, як в Пебо, і серед жителів тут були лише гігантські щури й викинуті черепашки, які під дією магічних викидів очищувальних машин перетворювались на страшних монстрів, що правда, занадто слабких, щоб прожити ще хоча б рік. Але вас не лякали магічні викиди й щурі, тому що від першого гоблін дістав серед товару батька шматочки еманізитного кристалу********, який нівелював негативний вплив. А проти іншого у вас була зброя: палиці і рогатки. Та коли ви блукали сморідними лабіринтами, сталось неочікуване, і ти, Кайола, опинився в самому епіцентрі неочікуваності.
    Включились механізми по фільтрації води і бокові шлюзи каналізаційного тунелю зі скрипом відкрились. Це значило, що зараз каналізацію заповнять потоки води, які понесуть всі нечистоти до центру переробки, і по великій іронії — ви опинились серед числа нечистот.
    — Хапайтесь будь за що! — Крикнув Соломон й під голосний шум машин поліз схопився за металевий стержень важеля, який колись вручну керував шлюзами, а тепер залишився як ржавий артефакт. Гаррі скинув плаща й ним перехопив опорну колону. Джеймс встромив в щілину між кам’яними плитами свій бойовий гаєчний ключ. А ти, Кайола, розгубився. В сяйві ліхтаря не було видно ніяких опор. І з собою у тебе нічого цінного не опинилось.
    — Хапай мене за ноги! — Ти почув знайомий голос Дюбуа, та він вже звучав для тебе примарно. Інстинкти повели тебе вперед, та було пізно. Свист механізмів на мить зупинився і в наступну повалив холодний вітер, який збив тебе з ніг, а після нього — величезна хвиля води з силою вдарила тебе об слизьку стіну каналізації, а потім завернула за поворот каналізаційного рукава й повела прямо до центру переробки, де сміття перетворювалось в акуратні брикетики. Повітря закінчувалось і в якийсь момент ти надіявся, що задихнешся раніше. А потім відчуття почали покидати тебе, аж допоки не з’явилось нове, яке ти ще не відчував раніше. Наче ще одна особистість прокинулась в середині тебе й взяла тіло під контроль. В стрімкому потоці хвилі ти...

    Соломон. Клеймо виду відбилося на тобі найсильніше. Не так давно гобліни почали вважатися розумним видом, все через, як думали, слабкий розвиток функцій мозку. Та відкриття області мозку, яка відповідала за повторювальну пам’ять змінили все. Після нього, твій народ поневолювали й використовували в своїх цілях, та розвиток демократій і ліберальних прав, а також стрімкий розвиток економіки природнім шляхом подарували гоблінам право на незалежність, бо ж, виявилось набагато ефективніше мати самодостатніх геніїв, які працюють на цілу суспільну сферу, ніж на окремого рабовласника. І ти народився в кращі часи, коли вже й твої дідусі з бабусями були вільні, і про сумну історію ти дізнавався лише з книг, які твій батько обмінював не безліч різних речей свого магазинчику. І тоді ти наче відчув, що повинен заглибитись в історію свого народу. Так почалось твоє навчання, твоє стрімке формування як «доброчесного громадянина».
    Тридцяті роки сьомого століття називались епохою інформаційного суспільства. Все завдяки відкриття Третього світу, де інформація зберігалась вічно. Для гобліна — це ідеальне місце навчання. Вільного часу в тебе вистачало, і ти не гаяв його. І це врятувало тебе один раз, який ти дуже добре пам’ятав.
    Це був день, коли ти з друзями втік з дому, щоб попасти на фестиваль й подивитися на бої автоматонів. Ти все прорахував, як здавалось. Шлях по каналізації повинен був вивести тебе прямо на головну площу. Та все пішло не по плану, коли раптово включились машини по вичищенню каналізації. Величезна хвиля води повинна була віднести сміття до центру переробки й ви опинилися на її шляху. Ти приказав всім закріпитись, але перед зустріччю з самою стихією ти помітив, що твій друг Кайола не знайшов ніякої опори. Вода знесла його коридорами каналізації і провина повністю лежала на тобі. Та, перед тим як повністю віддатись відчаю, в тебе з’явився план, як можна було врятувати його. Потрібно було тільки зробити так, щоб хвиля зупинилася перед центром переробки. Машина знаходилась далеко звідси, але її частини наповнювали каналізацію як коріння грунт. Ти попросив Джеймса перекрити решітки шлюзів своїм гаєчним ключем. Гаррі координував дії, поки ти поліз в один із шлюзів, щоб спровокувати перепад тиску в трубі подачі й спричинити вибух водяної хвилі в середині неї. Це могло б розсіяти магію, та часу було обмаль.
    Лишайники й іржа в металевому тунелі за шлюзом більше не лякали тебе. Ти дістався до криниці, звідки подавалась вода, яка розходилась по шлюзах. Двохсотметрові резервуари були наповнені металевими балками, які підтримували в нормі тиск самого резервуару, коли запускалась хвиля величезної сили. Потрібно було якось знищити балку, щоб резервуар дав пробоїну. І, на щастя, ти знайшов відповідь. З допомогою...

Падаючи разом з віверною Зрадік запанікував та дещо ослабив свій хват. Тому поштовху та брикання тварюки виявилося достатньо щоб гоблін відлетів в сторону та приземлився на дупу.

— Йой! —Вирвалося зі здивованого писку, а разом з тим і шабля звалилася на зелені колінця, нагадуючи що битва ще не закінчена. А вивернин хвіст сам себе не переможе. І Зрад, схопивши свою зброю, кинувся рубати його ніби ту зміюку.

— Шльондра! Стєрва! Покоївка! — Гоблін лаявся з кожним випадом, хоч і не зовсім розумів значення деяких слів. Головне ж не форма, а сенси, які були вкладені в ці слова. Ну і артистичніть. Один фіг крилата вражина навряд була здатна оцінити, чи навіть зрозуміти що їй кричали. Але, про всяк випадок, після серії ударів Зрад відскочив в сторону.

    Дванадцяте липня 626 року ПБР" назвали днем життя, завдяки зламаній ланці в дев’ятнадцять мільйонів триста тридцять п’ять тисяч вісімсот дев’яносто двох народжень в родильних домах Рурашу, Аверісу, Пебо й Крешбангу. Власне, новий рекорд перевершив минулий на тридцять дві тисячі шістнадцять дітей, які побачили світ вперше за панорамними вікнами своїх палат. Експерти вбачали причини багато в чому. Тут зіграли й природні фактори, як от наприклад тепла й суха зима, а також і культурні чинники, бо ж саме в цьому році анонсували шістдесять третій сезон легендерного серіала «Життя Бату»; врешті-решт, більшість свят перепадають на зиму, і саме це зблизило людей, ельфів, півросликів, дварфів, орків і гоблінів настільки, що зовсім скоро, в липні в родильних домах з’явилася проблема з недостачею місць. Третій світ** переповнився приємною новиною настільки, що став причиною приступів епілепсії у більш ніж трьох ста користувачів. Інформація буквально заполонила цифрові вулиці мережі й цілого світу в якийсь момент стало мало для тих одинаків, які не збиралися приєднуватись на нове свято життя.
    Серед одинаків була ж також і парочка, яка зустріла свято все ж там — в родильному дому. Четвірко жінок в тісній палаті з випуклими животами приковано дивились телевізор, очікуючи моменту, коли й їхні діти стануть причетні до такої визначної події. Гул в коридорах заважав їм спати й одна із них весь час звинувачувала, цей гамір в тому, що не може видавити із себе малу копію себе. Інші троє, чесно кажучи, були толерантні з подругою. Батьки майбутніх дітей ледве прорвались через натовп біля входу, який фотографував новонароджених, вбиваючи в їх маленькі голови страх до яскравих спалахів. Та лікарі сказали, що дітей сьогодні очікувати не варто. Сумна новина.
    Закінчилась вона наступного дня. П’ятниця тринадцятого липня шістсот двадцять шостого року стала днем народження нової купки людей. Окрім крику жінок й команд лікарів — тиша. Свято закінчилось так миттєво, що коли діти опинились на волі, то побачили лише місто, яке нагадувало руїни, через всі ці яскраві декорації, летючі листівки, за якими ганялись треновані сікфіни***, і груди попелу від спалених пахощів коло родильного дому. Населення Аверісу завжди було готове гульнути, і також навчилося повертатися до звичного ритму по хрускоту пальців Великого Леносса****. Але вам що? Ви — новонароджені намовлята, тільки недавно покинули тісну домівку, обмінявши її на великі апартаменти лікарської палати. Вашу радість тільки й міг передати той крик, який ви доносили з своїх звільнених легень. Велетенські долоні ще невідомих жінок зігрівали, і життя, наче, йшло не так вже й погано, хоч і судити вам було ні про що. Це був ваш перший день.
    Ваш лікар — старий нахмурений дварф з кущавими бровами і дзвінким іменем Дзонко мав припіднятий настрій. Він розкрив двері в палату сам, і перший увійшов до стерильного приміщення. Двоє лікарів плелись за ним з величезними планшетами в руках.
    — Добро ранку, жіночки-красуні. — Він завжди лестився. Мамуся Дюбуа в своїх пародіях на дварфа лестилась трішки краще. Та всі чотири жінки широко посміхнулись, бо ж день-то і справді краще нікуди. — Як самовідчуття? Як настрій? Ви вже поїли? О-бо-в’яз-ко-во поїжте, чуєте. — Почав він заливати зрання. — Діточок зареєстрували. Почекайте до опівдня й ваші чоловіки зможуть вас забрати додому. Ви ніколи не задумувались, чому деякі діти виростають талановитими музикантами, а деякі й два плюс два не можуть зв’язати? — Лікар підійшов до мами маленького Джеймса й поглянув немовляті прямо у вічі. — Подейкують, що це зорі визначають ким дитина стане, хоча, як лікар скажу, що ніякі зорі не впливають на життя більше, ніж ми це собі дозволяємо. Я хочу сказати, матусі, що сьогодні ви круто змінили своє життя і взяли на свої спини величезну відповідальність, і подумайте добре, як ви будете виховувати своїх діточок, бо ж ніякий дитячий садок чи то школа не впливають на дітей так сильно, як рідні батьки. І будьте готові до того, що природа кожного із них... часто буде брати верх в такому молодому організмі. — Це він, напевне, говорив про расу діточок. А й дійсно, хоч як би далеко Східне примор’я не пішло у своєму розвитку, щось йому зламати й не вдалося — обмеженість природи. Попри всю магію й науку, є речі сильніші за все це, навіть разом взяте. Як наприклад вплив раси на характер. Не дарма говорять, що жінок орків слід триматись осторонь в період місячних, бо їх природа вселяє в них лють, здатну стати причиною прикрих проблем.
    Ваші мами це врахували давно. Вони звикли жити в тісній дружбі учотирьох ще з навчання в Академії і точно знали, що у їх дітей (себто вас) буде вся необхідна увага.
    Так ви і з’явились, без найменшої підозри, в що цей початок приведе вас в майбутньому.

    Залізний хват Вукса не ослаб навіть після жалячого удару. Точніше, він ослаб, але отрута спричинила оніміння по всьому тілу, і Вукс навіть не зрозумів, що сталось, бо не відчував самого себе. Деякі містики Чесенту й інших провінцій роками досягали подібного стану в медитаціях, коли відчуття власного тіла розмивалися з потоками навколишнього повітря, а ось Книга, в своєму стрімкому польоті по дузі до сільських будиночків досяг цього за пару годин, чи то хвилин, щоб то таке не було. Гордився зеленошкірий.
    — Лети туди, лети туди! — Крикнув Книга, киваючи кам’яним підборіддям в сторону лісу. Віверна, здається, не розуміла його, тому, він знаходив в собі сили навіть для того, щоб напружувати м’язи ще сильніше навколо довжелезної шиї, і таким чином, вивертаючи її, намагався скерувати туди, куди їм всім і тре було. Час од часу він оглядався, перевіряв, що кеп висів на місці з троссами, і що його побратим, бодай орк Зрад волочився по вітру біля ящериної дупи. Жаль було залишати Гару з Хівеном на суші, та життя пірата було не для всіх.

— Ух ти ж, Лярво! — бовтаючись вже не ясно на чому тільки й вигукнув Хукір До-ра-ра-ран-таючись. Тварюка таки змогла клюнути кращого друга — Книгу.

  Вхопившись за руків'я кинджалу, спритник здивовано виявив, що він дістався — це був кинджал не з потилоці Вукса, а його власний, Хукірський, що він колись підрізав у одного пірата, бо видавався Хукірові достатньо цінним. Малий пан Доранте вважав, що цей кинджал побував не раз в чиїсь спині. І кров із нього так і сочиться слідом із кільканадцяти трупів. Тож раптово вирвавшись з-за пояса, кинджал вирішив поповнити собі колекцію новою цілью — оком віверни.
  Штурвал не гоже лишати без керування, тому гукнувши handius! на руків'ї потилочного кинджалу з'явилась третя злегка прозора рука Хукіра, що дала невелий тиск на кинджал, повідомляючи Вуксові, що його малий товариш досі з ним.

Віверна почала хрипіти і знижатися, підбита ворожим фаєрболтом, задушена, зі зав'язаною пащекою, поки не впала на землю. Люто мотиляючи шиєю, головою і хвостом, в які вчепилися карлик, орк, що ідентифікує себе як гоблін, і гоблін, що ідентифікує себе як орк, вона марно намагалася скинути їх зі себе. Тільки один раз вона випадково вжалила Вукса у плече своїм отруєним жалом, від чого той трохи скривився, але хватки не послабив.

Пара лінивих скупчень плоті та заліза споглядала за буже тупою твариною, яка на свою голову вирішила прилетіти і спробувати поласувати кимось з цієї навіженої групи. І якщо одне скупчення нічого не могло вдіяти з віверною, то інше, з крилами доволі легко могло б підлетіти та спробувати розірвати їй пащу. Але навіщо? Там, наверху і так весело, а ситий Хівен не мав бажання розправляти крила або іншим чином активно рухатися. Тому стоячі на землі він лише підкинув вогника у небесну вечірку, причому не дуже то прицілюючись. В кого влучить – в того влучить. І судячи з того, що полум’я не полетіло далі, комусь таки дісталось.
– Їди лови, на усілякий випадок, – сказав частковий красунчик своєму створінню, і те з гучним брязкітом пішло під віверну, доволі комічно задравши голову та простягнувши щупальця вгору.

— Грабуй, гвалтуй... сри сапага! — прокричав Зрадік власну варіацію "орчачого" гасла у спробі підбадьорити своїх одноординців, та, перехопивши шаблю зубами, стрімкою мавпочкою злетів по мотузці угору. Чим би там не займалися його товариші, гоблін хотів долучитися. Ну, або хоча б подивитися. Він був з тих кому й це подобається.

І от, коли мотузка майже скінчилася, а перед очима замайорів вівернин хвіст, Зрад міцно схопився за нього всіма можливими кінцівками, та повис як той лінивець. Оскільки руки тепер були зайняті, а шабля так і залишилася в зубах, бойовий гоблін промичав щось нерозбірливе, але дуже, дуже войовниче.

    Вукс в спокійних ситуаціях діяв зазвичай... з запізненням. Увійшов останнім. Розгубився. Коли він губився, ставалось щось дивне: він замирав, наче гаргулья і чесав потилицю. Власне, від потилиці мало що залишилось — там знаходилось руків"я недешевого кинджалу, тому, він покручував це саме руків"я, поки не знаходив ясність в своїй тяжкій свідомості. Тепер, його пробудило від скам"яніння часникове повітря, яке в"їлось в деревину шинка, куди він увійшов слідом за Хукіром. Орк був не таким вже й великим, щоб діяти так... "безглуздо", але судячи по всьому, ніхто й не очікував від орка іншого. На нього встромилось з десяток мінус ти, як-то він собі порахував, пар чоловічих очей і ще одне відкрите око дівчини з-за дверей кухні з величезним чаном, і Вукс відчув себе як вдома. А вдома він в першу чергу звільняв живіт від накоплених вітрів й вичухував рештки вушної сірки з пупка. Так і зробив, щоб друзі не запідозрили, наче перед ними хто-небудь, але ж ніяк не Вукс Книга.
    Сам славетний воїн усівся за столик (обов"язково випрямив спину, до чого завжди закликав інших), і повільно, навіть моторошно вивернув голову з увіткнутим кинджалом до упору вбік, поки безглуздими очима не помітив в напівтьмяному приміщенні ще більш тьмяного піврослика. То був Хукір. Хукіра Вукс називав Хукі, бо він то не любив слів довше чотирьох буков.
    — Хукі-і-і-і! — Заревів як бичок на обрізанні. — Їсти-и-и... — попросив ввічливо (як міг). Хоч й товариш його був не набагато розумнішим, та він сам себе таким поставляв, ось і Вуксу, в силу простоти його ментальних хвиль, почало так здаватись. Платити він, звісно, не збирався. Грошей у нього і не було, та і звик пірат, що люди таких як він люблять, і готові кормити за безплатно, інакше чого б це вони так витріщались?
    — Зрад, Гару... чвари ні-і-і, ні-і-і. — Заспокоював орк інших найманців в шинку. Він поганих довгих слів дзвеніло в вухах, а потім що? Він колупався в вухах, збирав сірку й згадував про неї лише через день, коли викулупував її з пупка. Але кому ж потрібна така стара сірка? З неї ніякої свічки не зліпиш.

— В сапага насру. — Невідомо кому погрожував Зрадік, віджимаючи свої мокрі, після прогулянки під зливою, вуха. Причому зробив він це у свій вже надпитий келих з пивом - щоб більше було. З одного вуха. А інше "по братьски" віджав до келиха Гару - бо вже навчений був що треба ділитися.

Піймавши погляд дворфа, гоблін вирішив заспокоїти товариша:

— Нє твая сапага. Іншага.

Кендел — забуте богами поселення, куди дуже рідко заходять випадкові мандрівники. Тим паче, така різношерстна компанія, як та, що зараз сиділа за одним зі столів у місцевому шинкові. Зот, хазяїн шинка, старався не звертати уваги на компанію гобліна, орка, дверга, напіврослика (?) та якогось монстра, наче зшитого до купи зі шматків різних істот, чого не скажеш про місцевих. Власне, місцеві, побачивши, яка публіка зайшла до шинка, поспішила покинути заклад попри страшну зливу, тому окрім наших шукачів пригод і хазяїна, у таверні не було ані душі.

Але клієнти є клієнти. На замовлення шукачів пригод, їм принесли обід: гарячий і густий червоний борщ із пампушками з часником, мисочка зі сметаною, варена бульба зі шкварочками, щедро всипана зеленою цибулькою, паляниця із полуницею і по келиху пива.

Хоч злива, через яку команда і заблукала, і не думала вщухати, і ніхто з компанії шукачів не мав чіткого уявлення, де вони знаходяться, гарячий обід і тепло каміна поліпшували їхній настрій. Все не так вже і погано, принаймні, тут вони можуть перепочити, а можливо, навіть знайти собі якусь роботу…

— Я тебе так не сказал! — загорячился было Олле, но что-то в лице или взгляде Со Ли остановило его.

Задумавшись, юнга смирно слушал объяснение, пока новый банан кочевал с блюда в крупную ладонь китайца. В нерешительности Олле поднёс свой фрукт к губам… но снова не стал кусать. Кончик аппетитной ост-индской сладости маячил в паре дюймов от его рта, обещая «слепому» тот самый рассвет наслаждений. Загадочный банан. Прекрасный дар тропической страны.

— Мне бы хотелось крутую кличку, — с детской прямотой озвучил результат размышлений Олле. — Знаешь, кажется, что когда друзья дают кличку, это значит, что ты им важен. Вот, например, Подзорная Труба: у капитана Хавьера имя такое длинное, что в рот не поместится. Но оно как будто не его. И он как будто не он с таким именем. А с кличкой он сразу свой.

Склонившись над столом низко-низко, юнга аккуратно высунул язык и прикоснулся к золотистой мякоти. Растрёпанные волосы скрывали лицо мальчика в этот исторический миг.

— Только «Старый» — совсем не крутая кличка, — неразборчиво закончил Олле.
И его зубы впились в банан.

А письмо-то сработало! Не зря, значит, Кастерли с магом разговоры разговаривал! Теперь Оравер совсем не жалел, что ему не достались зубы и когти виверны. Письмо оказалось весьма и весьма ценным трофеем, а когти... а что когти? Когти он еще добудет. Им еще с Вейгелой дракона убивать надо...

- Да, достопочтимый Торвис Малл служит в приграничной страже, - подтвердил Оравер предположение мага. Правда с точки зрения прослужившего много лет дворфа Малл не выглядел "беднягой", но бывший сержант благоразумно решил оставить свое мнение при себе.

- Разрешите задать несколько вопросов. Так сказать для уяснения задачи. У этой книги есть какие-нибудь особые приметы? Ну, кроме названия, конечно, - поинтересовался дворф, - Если книга такая редкая и древняя, то весьма вероятно, что кроме ловушек на пути к хранилищу, и сам фолиант - а не зря они тогда с Джеком сходили на проводы на пенсию полкового жреца! - может оказаться под защитой или быть заменен на подделку...

- Что вы можете рассказать про ту, первую группу? Есть ли что-то, что позволит нам при встрече их опознать и, так сказать, какой-нибудь пароль? Ну навроде "свой-чужой", - пояснил свою, возможно, не совсем понятную гражданскому речь Оравер.

- Ну и, напоследок, о каком ... количестве ... или денежном эквиваленте волшебных вещей идет речь? - не то, чтобы Оравер был очень жадным, просто хотелось определенности. А то схватит себе Эвелина какой-нибудь шарфик небесного сияния и все, трофеи закончились.

Дутарр устало слушал доклад Эвелины, прикрыв глаза и поглаживая переносицу. Когда бардесса закончила говорить, он ей ответил:

– С одной стороны вы всё сделали правильно, не придерёшься, с другой – создали мне ворох ненужных проблем, – голос командира городской стражи был тихий, безэмоциональный. – Я поручу своим людям забрать у вас этого Биггса и конфисковать его имущество. Но об этом деле по-прежнему стоит помалкивать, хотя бы до того момента, как вы доберётесь до остальных похитителей здесь, в Арабеле. Узнай об этом храмовники из Тантраса сейчас, они сами попытаются выйти на след преступников, с наёмниками они принципиально работать не станут. А мне совсем не нужно, чтобы жречество из другого государства пыталось вершить правосудие в моём городе. Поэтому продолжайте работать, а как станет понятно, что до остальных убийц вам не добраться, тогда уж пошлём весточку в Тантрас и будем, как ты сказала, извлекать политические и дипломатические выгоды. Что до этого Силмона, то не зна…

Начальник стражи Арабале вдруг посмотрел вбок и вскочил на ноги, отвлёкшись на что-то, чего ни Эвелина, ни Мей не замечали. Дутарр будто с кем-то мысленно общался, беззвучно, но по привычке шевеля губами. Потом он кивнул и сделал шаг назад, опустив руку на рукоять меча. Совсем рядом с местом, где он только что стоял, раздался треск, и в пустом пространстве появились вдруг трещины на совершенно невидимом стекле. Только по трещинам и можно было понять его размеры и форму – примерно метр в диаметре, идеально круглое. Треск продолжался какое-то время, а потом стекло полностью раскололось, и во все стороны посыпались осколки, видимые только по тем местам, где произошёл разлом. Не успевая достигнуть земли, осколки невидимого стекла будто таяли в воздухе и оборачивались красноватыми огоньками, которые тут же растворялись в воздухе. Там, где только что было невидимое стекло, вдруг возник человек в одеждах боевого мага Кормира. В руках его был переливающийся разными цветами жезл, которым он, видимо, и расколол невидимое стекло.

– Исполнило, мой господин, – сказал боевой маг и поклонился Дутарру. – Больше признаков магического наблюдения не наблюдаю.

– За кем следили? – спросил Дутарр, убрав руку с рукояти меча и всматриваясь в пустоту, где уже не осталось признаков разбившегося стекла. – За мной или за ними?

– Не могу знать, мой господин, – ответил маг. – Заклинание нестандартное, нездешней традиции.

– Понятно, – тяжело вздохнул командир стражи и вновь обернулся к Эвелине. – Как думаешь, этот чародей Силмон способен на такие чары? По тому, что ты мне рассказала, этот тип хитёр и опасен. Я не знаю, за кого он себя выдаёт и с каким семейством связался, нужно больше информации.

* * *

– Простите, но как называется ваша гильдия? – спросил Алзегунд, изобразив улыбку. – Я много путешествую по миру, мог ли я про вас слышать?

Хозяин в это время хлопотал о том, чтобы его гости ни в чём не нуждались. Он отошёл к слуге и рассуждал, какое же вино предложить гостям, чтобы они «в полной мере ощутили вкус арабельского гостеприимства». В слух магистр Тевос рассуждал о том, что арабельское сухое гости могли отведать в любом трактире, а вот здешнего шерри наверняка не пробовали, да ещё с острыми закусками. Слуга вскоре отправился выполнять поручение, а довольный маг вернулся в кресло.

– Признаться, недавно я имел не лучший опыт работы с представителями вашего цеха, – заговорил с гостями Тевос. – Я человек по натуре доверчивый, чем некие проходимцы не преминули воспользоваться. Угораздило меня заплатить им вперёд, а их и след простыл. Так что поручение у меня, любезный Оравер и дражайшая Вейгела, всё ещё имеется, но вот доверия как-то поубавилось. Не могли бы вы предоставить какие-либо рекомендации прежде, чем мы начнём работать вместе?

– Я могу порекомендовать сего уважаемого дворфа как неплохого картёжника, – засмеялся красный маг. – С задачей облегчения моего кошелька он блестяще справился.

  — Герр Мендес, так? — Не очень понимая иерархию среди оставшихся, Фридрих обратился к тому, кто был достаточно дерзок, чтобы давать обещания. Он никогда не стремился запомнить имен команды, которую тщательно отобрал Отто, но некоторые ее представители оказались более запоминающиеся, чем другие. Например, бывший офицер Испанского флота, а иного предположить было нельзя, одним своим пребыванием на «Мориане» выделялся не хуже Со Ли. А ведь китаец тоже был не промах: сын обычного рыболова из далекого порта Макао, он был единственным, кто поглощал стряпню Грыгора исключительно палочками. Шутить над невозмутимым азиатом за эту причуду боялись. Не очень хочется испытывать точность его палочек с помощью лишенных в носу волос. — Надеюсь, что вы человек не только слова, но и действия. От себя могу пообещать, что деньги вы получите, как только прибудете со мной в Нуэво Пескадор.

  Как бы не сожалел он об утрате товарищей, барон фон Кетлер понимал, что у него есть обязанность, которую следует выполнить, ибо кто другой, если не он? Si Deus Nobiscum quis contra nos - напомнил он себе.

Во время поездки в поместье, да и потом некоторое время Оравер с Джеком изучали необычный меч и кольчугу, которые были отняты у Барта, явно владевшего ими незаконно. Меч был совершенно уникальным, это стало известно после того, как дворф срезал узел мира и взглянул на клинок. Он был выполнен из лёгкого, очень хрупкого на вид материала. Клинок был очень узким и тонким, будто декоративным, и, если судить по одному лишь внешнему виду, совершенно непригодным для настоящего боя. Однако же в руке он чувствовался великолепно. Тут-то у Оравера и закрались подозрения о том, что это может быть за оружие, особенно, если вспомнить, откуда оно пришло. В действительности это был знаменитый солнечный клинок, лезвие которого по воле владельца превращалось в чистый свет, что разит сильнее стали, особенно порождений тьмы. Девять лет назад, в Смутное время, когда боги были сброшены с небес на землю и обрели смертные формы, бог Торм объявился в своём храме в Тантрасе. Из всего храмового оружия он выбрал себе солнечный клинок и именно с этим оружием пошёл против тёмного бога Бэйна. Их битва закончилась обоюдной гибелью. Неизвестно, что стало с клинком Торма.

Кольчуга была действительно хороша, её сковали из лёгкого и прочного металла, лишь немного уступающего по свойствам мифрилу. Возможно, её дополнительно укрепили магией. Принадлежала она, по всей видимости, высокопоставленному паладину, что состоял на службе бога Торма. Вероятно, он, как и тысяча его собратьев по вере, добровольно отдал свою жизнь, чтобы помочь Торму в сражении с Бэйном.

* * *

В короткий срок наёмники привели часть подвала своего жилища в подобие допросной. Некоторое представление о том, как должна была выглядеть подобная комната, они получили совсем недавно при посещении городской крепости. Дальше дело было за малым – разгрести мусор, расставить мебель, поработать со светом и разыграть перед Бартом достойное представление.

И вот уже отошедший от пьяного сна Барт с мешком на голове, связанный так, что дёрнуться не сможет, был приволочён Джеком в эту комнату. Эвелина в её новом облике с новым голосом и новыми повадками уже дожидалась жертву. Вейгела находилась рядом, изображая секретаря, но она была скрыта от Барта в тени, так что он мог лишь чувствовать её присутствие рядом, но не мог разглядеть. Оравер и Джек позади душегуба, их лиц он не мог бы разглядеть, даже если бы ухитрился покрутить головой. Мешок бы сброшен, пленник зажмурился от ударившего в глаза света фонаря, глаза его стали влажными, опьянение сошло вмиг. Барт испугался не на шутку, обнаружив себя в подвале, сморщился от запаха, от которого не удалось избавить, но он неплохо работал на атмосферу, пытался закричать, но тут же получил от Джека крепкий удар под дых, отчего согнулся и хрипло закашлял, а потом, задыхаясь от нехватки воздуха в лёгких, что-то забормотал:

– Хвем ер ду? Хвад вил ду хав аф миг?

Слова Барта были произнесены на непонятном никому из присутствующих языке (оставалось только догадываться, что так звучит Восточный язык, на котором говорят в Вороновом Утёсе и Тантрасе), но в них явно чувствовался страх и непонимание, что происходит.

      Тьфу. Говорил же, что им нужно больше времени. Соваться к аборигенам без плана? Хороша затея да только с количеством людей по меньшей мере вдвое, а то и втрое больше тех, кто здесь живёт. Жил? Краг тяжко вздыхает, смахивая со лба скопившиеся капли пота, а затем вытирает её о запылённую в драке рубашку. Его точно одолевали сомнения, что они остались на всём острове наедине с природой.
      И всё же, произошедшего не воротишь. Он смотрит в макушку Ли, а затем переводит взгляд на капитана; остались последние минуты прежде, чем тот покинет их навсегда. Ещё и пытается сказать что-то, чертила. Несмотря на ситуацию, на губах старика даже успевает промелькнуть едва заметная улыбка, но брови моментально сбиваются вместе у переносице, а сам он недовольно цокает языком, качая головой из стороны в сторону.
      — Встретимся по ту сторону, — негромко говорит датчанин себе под нос хрипловатым от крика, сбитого ранее дыхания и недостатка воды — или рома — голосом, выдерживая своеобразную минуту молчания, равную как раз таки столькому моменту, чтобы отправить Мальма на покой. Его мысль лишь на секунду задерживается на последних словах Карла: действительно, грядёт новая эра для их корабля, который будет идти по морю на парусах под главенством нового капитана.
      Голос Фридриха за спиной вынуждает его обернуться, нахмурившись, тем самым усыпая лицо плотными и глубокими морщинами.
      — Мы ещё не выбрались отсюда, — будто бы не принимая ни соболезнования, ни благодарности, произносит Краг. Ощущение было из дерьмовых. Сжаренные на сделанном с быстрой руки костре яйца чаек — благо хоть начали гнездиться — смогли поднять на ноги немца, но вот что такое белок для капитана? Без противоядия... ещё одна вещь, о которой стоило позаботиться заранее. Хотя, наверное, и Грыгор бы здесь не помог. Чёрт его знает. Аксель старается как можно быстрее избавиться от чувства вины за отсутствие возможности спасти мужчину.
      — Эй, что ещё там? — Оставляя на какое-то время капитана и Со без внимания, пусть и с мыслями, что ещё вернётся к его вещам: раз мёртвый не ходок за живыми, значит, и оставленное на нём больше будет помехой, нежели наоборот. Было бы неприятно получить в спину пулей из пистола Мальма, верно?
      Вопрос, впрочем, заданный Люцию и Олле, был риторический. Девка, ещё и живее всех живых, видимо спряталась среди мусора и грязи аборигенов, а теперь, когда все подохли, наоборот, смогла набраться смелости, — или глупости — раз вместо мольб и слез просила о милости таким образом. В его сердце, казалось бы, должно ёкнуть; его девочки были не сильно старше возраста темноволосой, но едва ли Аксель мог выстроить правильную ассоциацию, ставя их наравне.
      — Пацан, — ступая тяжелым шагом, Аксель останавливается только на полшага, смотря на белобрысого подростка. При всей его нелюбви к шведам по очевидным причинам, море успело сплотить его с таковыми на карибских волнах. Что капитан, что этот. Кто знает, подрастет — кувалдой будет. А пока... — поболтай с немцем. Может он помнит какие-то детали, пока их тащили сюда? В конце концов, любая информация будет полезной. Наша работа ещё не закончена.
      Выбор, впрочем, слушаться его или нет, он оставляет Олле. Высказывание больше похоже на совет — если не юнга, значит, это придётся сделать кому-то другому. К тому же, может разговор с кем-то поживее и... более расположенный на общение отвлечёт мальчишку от количества смертей, которые тот увидел здесь и сейчас.
       — Подумаем об этом позднее. Нам бы её разговорить, — уже обращаясь к Люцию, невзначай замечает Краг, а затем выуживает из-за пазухи длинный добротный футляр. Мда. За столько лет, конечно, можно было бы и подучить язык, на котором говорят здешние: едва ли девка вообще знает о мире за пределами этого места, что уж говорить о том, чтобы она умела говорить на чём-то ещё, кроме своих анга-банга.
      Датчанин машет футляром перед глазами темноволосой, привлекая её внимание.
      — Ну и на каком же ты говоришь... — недолго думая, Аксель произносит пару коротких фраз и слов на языках, изученных им как на родине, так и по мере плавания. Лишь на мгновение он отводит от неё взгляд в сторону, пробежавшись глазами по телам умерших членов её племени, пытаясь вспомнить хоть как-то слова, которые последние выкрикивали на «прощание» в бою. У него всего две цели — выяснить, есть ли здесь кто-то ещё и... понять, куда эти бестолковщины дели Отто с картой и их деньгами.

  Курок был взведен, легкое нажатие на спусковой крючок, и прогремел выстрел. Искры полетели разные стороны, над головами поднялся столб белого дыма. Отдача не очень сильная, но окружающим заложило уши. Попал ли выстрел в цель — неясно.
Здоровенный дикарь, истерзанный многочисленными порезами свалился ничком на землю. Он был последним, кто оказывал сопротивление команде брига «Мориан».

Воцарилась тишина, ознаменовавшая горькую победу.

  Рука, державшая кремниевый пистолет опустилась на землю, выронив оружие на окрашенную кровью траву. Капитан Мальм умирал. Вены на его жилистых руках вздулись и почернели, а губы окрасились в пурпурный цвет. Яд успел полностью проникнуть в тело мужчины и слиться с ним воедино. Потеряв равновесие, Карл-Иоганн упал бы на землю, но желтолицый Со Ли вовремя метнулся в сторону капитана. Моряк понимал, что помочь человеку, которому он всецело доверял, уже нечем. Все, что он мог сделать - это аккуратно опустить корсара на землю.

— Мы победили? Я вас не вижу. — Сила голоса Карла-Иоганна угасала. Он больше походил на тень себя прежнего, заставляя некоторых, отвернуться, а других задуматься о том, не стоит ли помочь закончить его мучения. — Черт побери! Какой печальный конец для человека моря. Олле, ты здесь? Слышишь меня? Забери это и верни Отто при встрече. Ибо я не смог.

  Капитан с трудом нащупал на груди под рубахой два небольших сосуда и сорвал их одним махом. На этом его силы закончились и белокурому юноше пришлось забрать вещицы самому. Это были побратимские амулеты из кактуса, запечатанные воском. Один принадлежал Карлу-Иоганну, а второй был с инициалами другого человека. Один из них был возвращен в качестве призыва о помощи. Мальчишке не требовалось вскрывать сосуды, чтобы понять, чем они наполнены. Они не походили на сокровище, о котором мечтал юнга, и даже не блестели, но в них была своя ценность.

  — Аксель, вот ведь старый пес! Всегда знал, что ты заключил пари со смертью и без труда переживешь каждого из нас. Ли, ты знаешь, я всегда завидовал тебе. — Отравленный капитан хотел усмехнуться, но из его легких вырвался кашель. Этим двоим дольше всех довелось работать под командованием предприимчивого шведа. Со Ли не сразу вспомнил, что был единственным в команде, кто в своем плавании обогнул Мыс Горн. Стоит ли этим гордиться? — Господа, забирайте мой компас и подзорную трубу. Ведь трупы не командуют кораблями… Настал час выбрать но-во-го...

  Китаец закрыл Мальму глаза. Влажный воздух в темных джунглях стал особенно тяжелым. Никто из команды не нашел нужных слов, дабы прервать молчание. Эту ношу на себя взял вызволенный из плена приятель нанимателя - Фридрих. Он был обезоружен, изможден, избит и, если бы не смекалка и житейские хитрости старика Акселя, то мог лишиться жизни до своего вызволения из заточения.

  — Примите мои соболезнования, а также благодарность за спасение. У вас, джентльмены, больше чести, чем у большинства моих подданных. — Мужчина с сильным германским акцентом и густыми усами сдержанно поблагодарил тех, кто способствовал его спасению. Радость не быть ритуально поглощенным людоедами была омрачена большим количеством смертей. Лицо Фридриха немного перекосило от противоречивых эмоций. Прожив всю жизнь в цивилизованном обществе, он совсем не ожидал, что его первая встреча с первозданными землями окажется столь негостеприимной, а пиратский рейд – подарком судьбы.

  Но не вся команда стояла, как вкопанная. Кому-то была чужда скорбь, а кто-то выражал свою ярость иначе. Бывшему испанскому офицеру очень быстро наскучило выслушивать прощальную речь. Хавьер Мендес волей-неволей стал осматривать, чем жили дикари, в надежде, что вскоре глаз зацепится за что-то интересное или ухо услышит то что можно использовать в своих интересах.

  А вот Люций так и не успел остыть после сражения. Перед его глазами стояла кровавая пелена. Жаль, что у дикарей одна жизнь, иначе он убил бы их дважды. К сожалению, это не вернет тех товарищей, что оставили здесь жизни. Обдумывая скоротечность пиратского века, мужчина начал обходить лагерь. Сейчас это место напоминало кровавую баню посреди джунглей. Проверяя острием рапиры, что каждый враг мертв, Люций остановился возле плетеной корзины. В таких могли хранить еду, но эта была перекошена и казалась пустой. Пнув ее сапогом, мужчина услышал сдавленный звук. Вот оно! Последняя возможность отыграться. В корзине прятался подросток. Вернее девка. Встретившись глазами с итальянцем, она злобно оскалилась. Ей было не больше пятнадцати на вид, но зубы уже были подпилены, как и у остальных членов племени. Прошипев тарабарщину она плюнула на Люция. Жест, который весьма редко истолковывался как уважительный.

— Версия со скорым банкротством ложна и уводит нас в сторону. Об этом говорит готовность купить себе сан и то, что он даже не начал сбывать ворованную утварь, коей так роскошно оставлена его комната. Вскрывать сундук самим ради изучения вместо извлечения содержимого так-же смысла нет: Кробат остался наверху, и Хорёк сам ему покажет как месторасположение ключа, так и объёмы своих запасов.

Арчибальд захлопнул книгу.

— Это же можно сказать и о необходимости добиваться признания. Мей прочла достаточно, чтобы развеялись сомнения о том, что этот человек заслуживает высшей меры наказания, и раскаивания ничего здесь не изменят. Насчет изящного способа сманипулировать - вполне можно разыграть и эту карту. Незримый голос в голове не до конца пришедшего в себя после попойки может заставить Барта самого прийти туда, куда нам нужно. Но присутствует риск спугнуть цель, потому вариант вынести беспамятное тело через чердак кажется мне более рациональным, а методы Хайруса - наиболее практичными, пусть и не до конца проработанными и лишенными внешнего лоска. Резюмируя: напоить, выкрасть, извлечь содержимое сундука, допросить, замести следы.

Пальцы затворника ритмично постукивали по обложке. Он не рассчитывал что остальные наведаются к нему так скоро, вынудив прервать чтение посреди главы.

Долгий путь от "Орлиного Гнезда" Эвелина провела по большей части безмятежно улыбаясь.

Это уже была ее родина, Кормир настоящий (в Тилвертоне, номинально находящемся под рукой Короны десятый год, кормирским духом не особо-то пахло). Пусть снобам с юга Город Караванов кажется "неправильным", в Бездну - объездившая с цирком господина Дюваля в свое время всю страну Эвелина любила это место, и запах свежего конского навоза был для нее несравнимо слаще болотных испарений Марсембера. Это было волшебное чувство - она снова в Кормире, рядом с ней снова любимая девушка, и в голове ее роится уйма планов и прожектов на будущее. Последний раз нечто похожее она испытывала еще в Школе Граций, полжизни назад. И теперь, кажется, пятнадцать лет соскользнули с плеч бархатной накидкой - дочь Гринтауэров опять дома, и у нее снова есть будущее...

Встреча с кавалерственной дамой у Восточных ворот заставила понимающе усмехнуться. У Эв не было иллюзий на тему того, как Дутарр относится к наемникам: обстоятельства знакомства с ним в Долинах, где Гринтауэр и соратники спасли из рук жентских изуверов племянничка Старшего Меча - типичного беспутного барчука, решившего, подобно некоторым дворянским деткам, стать "искателем приключений" и едва здорово не подставившего этим своего высокопоставленного родственника, так вот, эти обстоятельства демонстрировали, что заставить себя уважать "дядю самых честных правил" можно, лишь самим буквально выпрыгнув из штанов. Дело - это, бесспорно, прекрасно, с учетом гуляющего в кошеле баронессы ветра она готова была браться за любую подкинутую работу. Вот только хотелось бы, чтобы в работе этой было больше разговоров с интересными людьми и расследования деликатных обстоятельств, нежели инцидентов типа того тычка булавой огриллона в середину груди, после которого у Эвелины едва не поменялись местами сердце с селезенкой. Сражения, слов нет, это хорошо - но такие, как вчерашняя эпопея, в ходе которой она проявила и героизм, и незаурядное тактическое мышление, и при этом не попала ни одной твари на зуб или в когти.

И вот они уже в городских стенах, пересекают, почитай, три четверти Арабеля, чтобы, наконец, обозреть свою собственность. Когда в качестве награды за героические деяния им предложили поместье в дорогом районе Города Караванов - Эвелина не питала больших надежд по поводу состояния особняка Иммердасков. Точнее, ей казалось, что не питала. Потому что как, Бездна вас забери, можно настолько загадить подобную красоту?! Ну хорошо, была осада, был погром жилища изменников - но за пятнадцать-то лет можно было придумать, что делать с престижным участком, помимо того, чтобы отдавать его на поток и разграбление бродягам?

- Образец государственного подхода, друзья мои, - едко произнесла спешившаяся баронесса, обведя рукой руины и позабыв в гневе, как непатриотично ругать кормирские порядки при чужеземцах. - Если судить с чисто финансовой точки зрения - эта недвижимость сейчас имеет отрицательную стоимость, так что мы стали с ее приобретением даже беднее, чем были. Старший Меч, слов нет, здорово сэкономил казенные средства, видно, что за державу наш покровитель болеет нелицемерно...

С перекошенным лицом баронесса Гринтауэр хлопнула кулаком по седлу Зефирки, заставив ту испуганно заржать и попятиться. И эта лошадиная реакция, по счастью, привела дворянку в чувство. Определенно, не все ее спутники понимали, что же происходит - иные были из краев, весьма далеких от местных дел...

- Пятнадцать лет назад в северном Кормире объявился бандит, провозгласивший себя потомком древних властителей и королем над половиной страны, а заодно и увесистой части Сембии с Долинами. Звался он Гондегалом, однако каким было настоящее имя, и откуда этот мерзавец вообще взялся - доподлинно до сих пор неизвестно. Купил себе целую орду наемников, отдал им окрестности на разграбление - и эта бандитская армия долго терроризировала Кормир, пока король Азун не выступил в поход против самозванца лично. Тогда тот и захватил Арабель, где короновался и провозгласил свою державу. И нашлись среди местной знати болваны и подлецы, решившие его поддержать. Вот владения одного из знатных домов, что решил бунтовать против законного короля, вы и видите перед собой. Мне тогда было, получается, лет четырнадцать, в нашей школе благородных девиц у меня было две подружки-близняшки из Арабеля - Кора и Ванора. На каникулы они уезжали домой, к родителям, но в тот год в конце элисиса в Сюзейл не вернулись. Когда я начала расспрашивать в первый день занятий классную даму, когда же они приедут, та крепко испугалась, отвела меня в сторону, и начала выговаривать, что дочери честного и почтенного рода Гринтауэров не стоит даже вспоминать, как она зналась с презренными изменницами. Вот так я впервые столкнулась с актуальной политикой Королевства...

Брезгливо обойдя вокруг фонтана, бардесса создала вокруг себя облако цветочного аромата, чтобы не чувствовать запахов, и продолжила:

- Гондегал правил меньше декады, а потом словно испарился - с ближайшими сподвижниками и большей частью награбленного. Город был освобожден практически без боя, но с предателями поступили по всей строгости. Принадлежавшие к изменившим Короне благородным домам дворяне, независимо от степени вины, были лишены всех прав состояния и записаны в крестьяне. Многие сбежали из страны, но кое-кто, как я понимаю, так и батрачит на окрестных фермеров. Боги, как же унизительно...

Вместе с нахлынувшими воспоминаниями баронессу посетила мысль, не найти ли Кору и Ванору Индесм - очень вероятно, они так и живут крестьянской жизнью где-нибудь совсем под боком? Однако идея эта ее совершенно не обрадовала: о чем говорить с подружками детства, которые полжизни прожили как мужички? Любой исход их встречи будет невероятно стыдным и унизительным либо для нее, либо для близняшек. Да и опасно это при ее покуда далеко не прочном положении в городе. Проклятье, зря только вспомнила. С другой стороны - вопрос о судьбе опальных аристократов вполне насущный: если Иммердаски присутствуют в окрестностях, им может не понравиться, что их родовое гнездо захватили какие-то наемники, и одни боги знают, на что могут решиться отпрыски дома изменников...

- Ладно, друзья мои, я полагаю, вы убедились, что придется вложить многие и многие тысячи львов, чтобы это место стало пригодным для жизни. Насущный вопрос ко всем пока один: едем устраиваться в гостиницу - или сразу посетим Дутарра? Хотелось бы сегодня успеть сделать побольше дел, денег нам теперь понадобится прорва, так что предлагаю сразу настраиваться на рабочий лад.

Заложив большие пальцы за боевой пояс, Эвелина нервно пинала носком сапога землю - было очевидно, что находиться здесь в данный момент ей не очень приятно.

29 день месяца Флеймрул, 1367 год по летоисчислению Долин (Год Щита)
Арабель

Красотой город Арабель никогда не славился. Ему сильно не доставало внешнего лоска столицы, не похож он был и на уютные старые городки южной глубинки, где как нигде ощущался истинно кормирский колорит. Нет, Арабель был городом караванщиков, перевалочным пунктом, где сходились основные торговые маршруты королевства, как с севера на юг, так и с запада на восток. В окрестностях было полно стойбищ, складов и стоянок караванщиков, пыльных, грязных и шумных, никоим образом не красивших Арабель. А ещё город был важным элементом в обороне Кормира от всяческих северных угроз, будь то дикие племена из Каменных земель или подсылаемые Жентаримом конные налётчики. Со своими высокими мощными стенами и башнями Арабель имел форму щита, выставленного против идущих с севера врагов. В прошлом этим стенам не раз доставалось, их зачастую восстанавливали в спешке, не слишком-то заботясь об эстетической составляющей.

У ворот Арабеля за два дня до праздника Середины лета¹, важнейшего события лета для большинства кормирцев, скопились совершенно невероятные толпы народа, в сравнении с которыми впечатления о недавнем столпотворении на приграничном кордоне значительно слабели. Беспорядочный людской поток находился в постоянном движении, но всё равно нисколько не ослабевал за счёт новых человеческих волн, стекавшихся отовсюду. Торговцы спешили доставить в город свой товар и успеть продать его в праздничный день, для чего непременно требовалось застолбить себе раньше конкурентов место на базарной площади. Бродячие артисты самого разного толка рассчитывали за один день срубить большой куш, с лихвой перекрывающий их недельный, а то и месячный заработок. Среди них были деятели в высшей степени сомнительные, которых наличие ловких рук и умение дурить простачкам голову автоматически приравнивало к шарлатанам и карманникам, а также вызывало закономерные вопросы со стороны стражи. С жителями малых поселений, которые алкали ярких впечатлений, каких не сыщешь в их родной глухомани, дело в целом обстояло попроще, вот только у многих были проблемы с документами, и их проверка отнимала немало времени у стражи на воротах.

Страже Арабеля, на долю которой выпала незавидная роль по контролю за этим беспокойным потоком из людей, коней и повозок, сейчас было совсем не позавидовать. Задача поддержания общественного порядка в праздничные дни, когда и без того совсем немалое население города удваивалось, была поистине титанической. Пурпурные Драконы, городское ополчение и даже рыцари неспешно двигались через очередь и старались уменьшить царивший в ней хаос. Нередко дело доходило до драки за место в очереди, а иногда решающим аргументом в споре за право раньше попасть в город становилась даже смертоносная сталь. К счастью для компании наёмников, которых поначалу даже напугала перспектива застрять у ворот до вечера, а то и до следующего дня, их приметила одна дама в рыцарских доспехах, быстро проверила документы, к которым не возникло никаких вопросов и провела в обход основного потока под недовольные причитания ожидающих, которым так не повезло.

– О вашем прибытии предупреждал старший меч² Дутарр, – доверительно сообщила дама-рыцарь. – И велел содействовать вашему скорейшему попаданию в город. У него к вам будет дело, он попросил, чтобы вы нанесли ему визит, когда освоитесь. В канун праздника его можно найти в крепости или во дворце лорда. Заодно оформите разрешение на работу. В добро пожаловать в лучший город во всех Королевствах.

Дутарр, командир городской стражи и высокопоставленная фигура в рядах Пурпурных Драконов, конечно, не забыл компанию наёмников, которая здорово помогла ему в прошлом. Он уже похлопотал о том, что им передали пустующий особняк и без лишних проволочек обеспечили правом на ведение деятельности в качестве наёмников, а этой чести в Кормире с его традиционной подозрительностью к тем, кто зарабатывает подобным ремеслом, удостаиваются немногие. Теперь вот стараниями Дутарра компании удалось быстро преодолеть пост стражи и избежать долгих проверок. Знакомство с этим человеком уже принесло немалую выгоду.

До своего нового дома отряд добирался по центральной улице Арабеля, тянувшейся от западных врат к восточным. Десятки, если не сотни заведений на этой улице привлекали путешественников пёстрыми вывесками. Здесь торговали мясом и мечами, цветами и пряностями, тканями и фруктами, доспехами и экзотической живностью, мебелью и коврами, бубликами и куклами, да и много ещё чем, глаза от разнообразия разбегались. А ещё тут был десяток заведений, где подавали еду, наливали напитки, давали провести время в компании милых барышень, насладится выступлениями музыкантов, покурить трубку или же просто выспаться в тёплой и мягкой постели. Обилием подобных мест на любой вкус и цвет Арабель мог бы и со столицей потягаться, а некоторые заведения и вовсе затыкали за пояс конкурентов из Сюзейла. Одна лишь гостиница «Гордость Арабеля» чего стоила со своими величественными колоннами с позолотой, дивным убранством и совершенно конскими ценами, какие не всякий аристократ мог потянуть.

Но путь компании наёмников лежал мимо всех этих интересных лавок и таверн к старому особняку, спрятавшему от шума и суеты в северной части города посреди заросшего парка с раскидистыми деревьями и укромными тенистыми уголками. Особняк был большим каменным зданием с тремя этажами и двумя башенками, выстроенным в старом кормирском стиле, принцип которого можно было сформировать как «красота без излишеств». Не было здесь сложных конструкций с замысловатыми экстерьерами, полными изящных линий и сложных элементов, зато были простота, практичность и грация простых ровных линий.

Перед особняком имелся внутренний дворик с фонтаном, небольшим садиком и конюшней. Огораживала его примыкающая к дому высокая каменная стена с массивными воротами, на которых красовался старинный герб прошлых владельцев особняка – половинка луны в орнаменте из лилий. Вблизи стали показываться проблемы нового жилища компании – уже более десятилетия оно пустовало и никем не охранялось, а потому подверглось разграблению и варварскому вандализму. Ворота были погнуты и перекошены, створки просто не сходились. Во внутреннем дворике валялись кучи разнообразного мусора, садик был весь перекопан, деревья поломаны, фонтан пересох и благоухал похуже общественного нужника. Стены дома были исписаны оскорбительными надписями в адрес прошлых владельцев. «Сдохните, предатели» было, наверное, самым дружелюбным из оставленных вандалами посланий. На всех трёх этажах не осталось ни одного целого окна, в некоторых отсутствовали даже рамы и ставни, а уж входная дверь была безжалостно выдрана вместе с косяком. Сквозь чёрную пустоту дверного проёма можно было рассмотреть, что и внутри царят хаос и разрушение. Было ясно, как день, что потребуется немало времени, сил и средств, чтобы вернуть поместью его былой вид.

  Когда Тэрил проспался после вчерашнего, то в спальных мешках под глазами стали поменьше. Теперь там уже не могли поместиться Мэг и Харри в обнимку, а места хватало только для двух Джилл - в правый и левый спальный мешок соответственно.

  Выспаться даже помогло помощнику аптекаря нацепить вежливую натужную улыбку, когда подошло время подписыать бумаги и совершать необходимые рукопожатия. Также эта фальшивая улыбка появилась во время принятия нового заказа.
  Странная это всё-таки личность - Таркан. Просто начал заявлять всякое и без объяснений. Какие превентивные удары? На основании каких разведданных такая уверенность? Какие учения и зачем учения? Очень много вопросов адепта Золотой Госпожи провоцировала задать заповедь "Не рискуй".
  Но была возможность, что этот Таркан мог оказаться кем-то видным и действительно что-то знающим почему-то. Тэрил наморщил лоб, пытаясь вспомнить что-нибудь этого безбородого (Нонсенс!) дварфа...

      Ай да гильдия, ай да герои! Теперь, когда баба Маня была в порядке, — если не считать немного поехавшей головы — Феня и остальные соседи получили тихую улицу, а дети — байку до конца своей жизни, можно было возвращаться и обратно. Оглядев последний раз ковыляющего Тэрила, прихватив в руки лопату да убрав мешок с золотом подальше от глаз, но с пониманием, что это идёт на общее дело, Джилл так и пошла бодрым шагом прочь. Размяли мышцы, как говорится, а теперь можно и заняться делами гильдейскими, так сказать, подготовительными: завтра, как никак, в ратушу идти и подписывать оставшиеся документы!
      Ух будет им что рассказать. Ой ну как она ими гордилась.

      В последнее время она всё реже и реже выходила к Магилу в качестве поддержки. Начинали они как дуэт своеобразного безумия и пусть сейчас она была не прочь протянуть подруге руку помощи, можно было легко догадаться, что та прекрасно справиться и без Фетвикс. Сегодня, однако, был особенный день, ко всему прочему, можно будет проконтролировать, что именно Мейвин будет говорить за их гильдию и как рекламировать. Она, конечно, подруге доверяла, но... кто знает, какие небылицы она придумает ради громкого словца. А им потом это дело разгребать.
      Так что оставляя ребят за старших — с благодарностью она кивает головой Харлану, когда тот провожает их прямиком до двери таверны — и пообещав, что вернуться они только с хорошими новостями, Джилл переступает порог дома с хорошим предчувствием на сердце.
      — Как в старые добрые, — она хмыкает себе под нос, вдыхая воздух, как если бы тот пах совсем иначе, когда она находилась рядом с Магиланикой, — только теперь без воровства. Ну что, тряхнём?
      В таких делах полурослица предпочитала полагаться на Магилу: так и в цирке выступала, и за шоу пару вещей толковых знала, к тому же, сама Джилл только училась фокусам и магическим трюкам, в отличие от девушки, съевшей на этом собаку. Хотя, на импровизации дело, конечно, тоже во многом выкатило! Ей, в силу размеров, многим удобнее изобретать и складывать стишки так, чтобы никто не понимал, откуда именно приходит очередной всплеск звуков, цвета или вспышек, а ей только в радость посмотреть, как все оглядываются на Мейвин и видят тоже самое, что видела в ней Джилл: талантливого артиста, коих ещё не видел этот мир.

Конечно, в пору было бы отпраздновать победу в таверне, под выступление Мэйвин. Однако Харлан отнюдь не относился к людей, занимающихся подобными дуралействами, да и дела кое-какие у него ещё были, притом непосредственно связанные с их новой головной болью как минимум на год: гильдией.
Прежде, чем Мэйвин ушла, Харлан, доставший из своего новенького набора мелок для разметки узора и подхватив новенькую дорогую доску обратился к бардессе.
–Магилу, золотце, подсобишь буквы нарисовать?–Спросил воин.–У тебя пальцы половчее, да и с чувством вкуса явно получше, чем у кого бы то ни было в городе.
Не исключено, что Харлан преувеличивал. А то и нагло льстил. Всем было известно, что отнюдь не последнее внимание Стенгер уделяет своему внешнему виду, и, вполне возможно, в тайне считает СЕБЯ самым стильным в городе. Но тактично – если не сказать "Тактически" – об этом умалчивал.
Сейчас же, пока есть время, он хотел разметить, где будет вырезать текст и какой формы. И разметить его с двух сторон – от греха подальше.

Проводив милых дам до таверны(Чисто для проформы. Очевидно, обе они могли за себя постоять), Харлан вернулся в гильдию, перекинуться парой слов с Тэрилом, да заняться наконец вывеской.
–Малой, что думаешь, чем заняться?–Сказал он, закидывая доску на колено. В руке уже благополучно поблёскивал ножик для резьбы, и в целом Стенгер был полон решимости наконец заняться облагораживанием Гильдии.–Есть вариант либо в море лезть, либо выяснять, чё там этот Таркан мутит. Думаю, лучше заняться Тарканом, а то я так и не понял, откуда там нападение готовилось? Ко всему прочему, море мне как-то по колено. В плане "По хую".–Стенгер постучал ребром ладони, сжимающей двумя пальцами нож, по наколеннику, отстукивая металлический звон.
–В смысле, не лезть же туда СЕЙЧАС? У нас нет лодки, у меня нет ебучих жабр, да и без "тяжёлой артиллерии" нам это дело не взять, а Кассандра где-то задерживается. И это чёт как-то не радует. В общем, пока в море не лезем. Ты что думаешь?

      Первое успешное пройденное задание. Что и следовало ожидать от Мейвин и ее друзей. Не зря же гильдию господа создали. Всего хватало: могущественная сила мужиков, ловкость рук и смекалка Джилл, а красноречивости полуэльфийки хватало прям сполна. Единственное не хватало всёсокрушающих заклинаний. Блондинка не была уверена, что Кассандра до конца была правдива со своим вступлением в ряды героев, но с другой стороны – она не первая и не последняя. Все последующие задания могут начать уже собирать свои вещи, ибо эти авантюристы только начали прокладывать дорожку к карьерному росту.
*******************************
      Как девушка и обещала, под вечер она пришла в таверну, предварительно взяв с собой полурослицу. Дополнительный заработок и реклама своего нового дела никогда не будут лишними, а овации новых слушателей могли поднять настроение циркачке только так. Договорившись с трактирщиком, Мейвин с трепетом дожидалась момента своего выхода. Нервно топая из стороны в сторону, остроухая надеялась, что первое впечатление будет положительным. Дождавшись отмашки, чудодейка достала свою лиру и сыграв пару нот, прежде чем уверенным шагом приподняться на сцену. Сняв шляпу, девушка сделала глубокий перед всеми поклон.
      — А доброго времени суток, дамы и господа! Я Магиланика Мейвин, можно просто Магилу. Кто-то может меня знать как циркачку из “Палаты Чудес”, а кто-то может уже узнал меня как члена “Гильдии Героев”. Сегодня мы с командой успешно справились с нашим первым заданием, и в честь этого я предлагаю провести этот вечер с хорошей музыкой и завораживающими выступлениями! — подмигнув ловкой Фетвикс, артистка начала свой первый концерт с уже отрепетированных песен и шуток. В перерывах между исполнениями, блондинка продолжала рекламировать гильдию и просить гостей приходить к ним, коль потребуется помощь. А после дальше в пляс, добавляя в свои выступления больше искр и эффектов с помощью музыкальной магии.

  Тэрил ничего не сказал на шутки про секс. Только легонько невзначай шлёпнул Мэг по заднице, когда группа стала заходить в дом.

  Запахи. Тэрил вообще был привычный к резким и острым запахам. В аптекарской лавке он нюхнул всякого: концентрированная мочевина, нашатырный спирт, полуразложившиеся трупы, когда Ург проводил эксперименты и приходилось ассистировать или когда дядюшку Стража приглашала для оценки нанесения ущерба уже мёртвым телам.
  А ещё Тэрил успел нюхнуть жизни. И запах заражённых крыс, и непередаваемое амбрэ речки Вонючки, когда приходилось ночевать на набережной. Запах немытых трущоб Тридцать Седьмой Улицы и вонь девиц из борделя, которые носили маски чисто для того, чтобы спрятать свои отвалившиеся носы. В рыбацкой деревушке приходилось даже одну ночь прятаться в компостной яме рыбака. Гнилая капуста вперемешку с не менее гнилыми рыбьими головами, с нотками нужника с одной стороны и с другой стороны мокрой псины, бдящей за мальчишкой Ножом с недоверием.

  Такая ароматерапия привила помощнику аптекаря ценность нормальной жизни. Великое искусство не жить как свинья. Не все нормальную жизнь ценят. И то, что наблюдал Тэрил было одним из проявлений такого явного непонимания простой этой идеи. А ещё были очевидные вопросы, но мальчуган решил пока что оставить их при себе.
  По левой щеке покатилась слеза и Плакса сморщился, вытирая её.
– Бабка совсем нюх потеряла, – тихо пробубнил он, когда Маня пропала из виду.
  Уборка продвигалась как по волшебству. Бесталанному в арканистических науках Тэрри только и оставалось, что делать менее изящную работу по мелочи. Открыть окна, снять занавески, попытаться найти лопату и выгрести горы мусора.

–Ну что же, бабуль, я приступаю.–Сказал воин, закончив осмотр творившегося в избе бедлама. Хотел было даже шлем снять, но что-то ему подсказало, что лучше не надо.–Малые, проветрите и помогите баб Мане по местам всё разложить!
Не долго думая, Харлан убрал дубину за спину, с помощью магии заставил наконечник намотанной вокруг его руки цепи светиться и приступил за работу.
Не удивительно, почему бабулю так невзлюбили, да ещё и за нежить приняли: всё это было лишь подсознательным желанием спалить эту хренову избу к бесам пёсьим, не иначе! Да что там: сам Стенгер с трудом от этого удерживался!
Впрочем, ничто из этого не гарантировало, что бабка безопасна. Стенгеру оставалось лишь приводить её избу в порядок с помощью магии, да ожидать, что его напарники будут бдеть. Да и для него самого уборка – повод вглядеться в каждый кубический фут её дома, да найти то, что карга хотела бы от них спрятать.
Иными словами, Харлан проявил чудеса находчивости. Да и в целом за "Чудеса" он вполне себе мог показать наглядно!

По поводу вопроса Клио, выдающего ее с головой, Корина не выказала ни малейшего удивления - отвечая совершенно невозмутимо и по делу:

- Способ исцелить Аэлис существовал всегда, и Юные Богини хорошо его знали все эти полвека. Однако ваша Дарующая Жизнь никогда не пойдет на то, чтобы... - и тут ей пришлось остановиться, ибо Ясену прорвало, словно худой мешок, сыплющимися непрерывной скороговоркой вопросами.

Озадаченно покачав головой, богиня продолжила:

- Волчица, не волк. Один из осколков старого мира, что собирал вокруг себя Скверный лес. Таким волшебным созданиям нет места в мире под властью Митриоса, вот они и нашли спасение здесь, ибо в ином случае оставалось лишь принять смерть... Нет, Дочери Купола, нам, похоже, придется начать с самого начала - в противном случае разговор затянется как бы не до ночи. Но сперва...

Девушки ощутили вдруг, как рассасываются синяки на их телах и уходит боль из мышц. А затем Клио почувствовала шелест за своей спиной, и, обернувшись, увидела, как из-под лесной подстилки вырастают крепкие на вид лозы, быстро наращивая массу, стелясь вдоль земли и переплетаясь, и через несколько секунд позади девушек образовалось нечто вроде плетеной скамьи, выглядящей достаточно прочно, чтобы на нее присесть. Приглашающим жестом Старая Мать указала девушкам присесть, и, когда они аккуратно обустроились, начала свой рассказ:

- Это началось сто лет назад, в год Кровавой Луны. Старая Вера долгое время находилась в упадке, преследуемая служителями Митриоса многие века. Загнанные в самые глухие углы Брендеи, служители древних богов могли лишь в бессилии наблюдать, как озверевшие митриане оскверняют последние тайные святилища, убивают последних друидов, стирают самую память о нашей Шестерке. Боги и богини бреннов оказались на пороге развоплощения. Первой пала Дайана, Хозяйка Колосьев. Растворилась в небытии Фиала, Госпожа Глубин. Нас преследовали и в материальном мире, и на тонких планах бытия, полное истребление древних сил было лишь вопросом времени... шанс на спасение был лишь у меня, потому что на самом деле я чужая для бреннского пантеона, и пережила не одну подобную катастрофу. Об этом, впрочем, мои слуги говорят, не скрываясь, и под Куполом. Оставшиеся же боги - Теутат, Тарант и Эсс - решили дать открытый бой Митриосу. Божества войны и убийств, грома и ветра - для них нестерпимо было гнуть шею, таиться, приспосабливаться: это подрывало их силы и статус. И верные друиды этих троих сотворили ритуал, благодаря которому превратились в свирепых и неуязвимых для обычного оружия ликантропов, атаковавших храмы и замки Брендеи, чтобы потоками крови неверных придать сил своим владыкам...

Разумеется, это оказалось безумием и чистым самоубийством. Восстание было обречено. Вервольфов задавили числом, и на Тонких Планах жаждущий крови Теутат также потерпел сокрушительное поражение. На грани катастрофы оказался и круг Корины. Лишенная почти всех последователей, я начала умирать, и, откровенно говоря, смирилась с грядущим небытием по одной простой причине: я смертельно устала. Когда проживаешь десятки тысяч лет, привыкаешь к тому, что ничего нового в мире не бывает. Я была очевидицей расцвета великих империй, стала свидетельницей становления могучих цивилизаций, которые ждало неминуемое падение и скатывание обратно в дикость. Известно ли вам, что на дне Либийского моря находится материк, обитатели которого некогда преодолели земную тягу и создали в звездной пустоте целый город, чьи останки еще тысячу лет назад могли наблюдать умбрийские звездочеты? Что в джунглях Кванга до сей поры стоят руины великого города, верхушки башен которого всегда были погружены в облака, чье население превышало число людей во всей теперешней Понтии? Впрочем, это не имеет отношения делу. За прожитые тысячелетия я убедилась в одном: этот мир невозможно изменить. Он так и будет двигаться по кругу, проживая новые циклы рождения, взросления и умирания, и моя роль, роль Хранительницы Жизни в нем, не имеет никакого смысла. Придет к неизбежному концу и Митриос, и Неведомое, из руин построенного ими порядка вырастут новые, пока еще неизвестные империи и цивилизации, божества и владыки... Я же так устала от этой смены эр, устала от своего бесполезного всезнания и никому не нужной памяти, что приняла решение не сопротивляться небытию. Мир проживет и без меня, думала я, у меня не осталось перед ним никаких долгов...

Однако на пороге развоплощения меня посетило видение - у умирающих божеств всегда обостряются способности к прорицанию, самые точные пророчества, как известно людям из легенд, сделаны были на грани смерти. Уверенная в том, что ничего нового для меня ни люди, ни боги уже сотворить не способны, я увидела мир через тысячу лет. И поняла, насколько жестоко ошибалась.

Каким-то образом в будущем митриане и зиядиты истребили всю жизнь на земле. Не просто истребили, но и сделали невозможным зарождение новой. Они осушили все океаны, выкачали весь воздух, куда-то дели даже плодородную почву, ил со дна морского, оставив лишь голый камень. Никакого движения не осталось в этом мертвом мире - только по дну бывшего Зеркала Торговцев ползают стальные костяки, конструкты со светящимися ядовито-зелеными глазами... На этом видение обрывалось, но мне стало понятно, что умирать рано: такой судьбы мир не заслуживает, и тех, кто приготовил ему это будущее, необходимо остановить.

Существует древний и хорошо известный способ спасти умирающее божество. Для этого один из его последователей должен пожертвовать не просто своей жизнью - своей сущностью, став временным сосудом для того, кому поклоняется. Это крайне болезненный ритуал, в ходе которого человек испытывает чудовищные муки в течение нескольких дней, пока его душа буквально раскалывается на части... И еще один важный момент: подобное удается, лишь если человек идет на жертву добровольно и осознанно. Ни принуждение, ни обман здесь не пройдут. Одна из моих друидок, Ориана, решилась на то, чтобы стать сосудом для богини...

- Ориана? - прервала ее, не выдержав, потрясенная Алира. - Значит...

- Да, - кивнула Корина. - Несколько минут назад она умерла там, под Куполом, на руках у твоих сестер. Точнее, умерло только ее тело. Все это время ты обучалась у меня, девочка. И теперь именно тебе придется стать новой Верховной. Но об этом мы поговорим потом, пока же я продолжу. Ориана пожертвовала собой, чтобы спасти меня, свою богиню, ибо поняла, что же сейчас оказалось на весах - судьба всего живого в мире. Это дало мне шанс уйти с Тонких Планов и переждать сколько-то времени в поисках шанса для нового вознесения. Однако, как оказалось, не только мои служительницы выжили в той буре, что разразилась в год Кровавой Луны. Друид Теутата по имени Коннаин также избежал неминуемой смерти, и был полон решимости спасти своего бога, застывшего на грани небытия. Однако, в отличие от Орианы, он вовсе не желал принимать мучительную смерть и жертвовать собой. Многие годы он искал возможность обойти ненарушимые законы, перехитрить мироздание, и в конечном итоге, как ему показалось, придумал, что делать - вступив в сговор с дэвами Хаоса. Именно этот друид и явился в итоге к барону Ойлю, отчаявшемуся видеть, как его владения поглощал бурно растущий в то время Купол. В теле барона Коннаин намеревался возродить своего бога. Однако дэвы, чьей помощью он заручился, весьма своеобразно понимают договоренности со смертными - а уж когда ты хочешь обмануть порождения Хаоса, следует быть готовым к тому, что обманутым в итоге окажешься сам. Так и вышло: вместо полноценного возродившегося божества барон превратился в жуткую химеру, сращенную из личностей самого Ойля, Теутата и какого-то неразумного дэва. Химеру, с который вы только что столкнулись.

А в это время остатки моего Круга продолжали скрываться в диких землях, и я плохо понимала, что же предпринять дальше - разумеется, пока не вспомнила о Юных Богинях и их домене. Мне нелегко далось решение просить у Рамоны и Аэлис покровительства. Мы уже встречались однажды, вели переговоры о союзе, однако... скажем так, не поняли друг друга. Но иного выхода не оказалось, и четверть века назад останки общины во главе со мной в теле Орианы появились возле Купола. После непростого разговора на повышенных тонах нам было милосердно позволено остаться здесь, под защитой Сестер, и даже набирать новых последовательниц среди тех, кто чувствовал себя неустроенно и неуютно в вашем мире...

В остальном, впрочем, положение мое оставляло желать лучшего. В этом есть доля и моей вины, однако... однако ваши Богини оказались чрезмерно мнительными после Дня Боли и Гнева, когда их, уверенных в собственной неуязвимости, очень крепко удивили смертные рабы Митриоса. Так что мою свободу и мои возможности сильно ограничили, новый Круг, возникший под Куполом, представлял собой довольно жалкое зрелище, а моим словам о будущем, которое мы должны совместными усилиями предотвратить, они не то чтобы совсем не верили... просто слишком усердно искали в них второе дно. Не хочу их обвинять - в нашем прошлом общении были неприятные моменты, которые внушали ко мне явное недоверие. Однако мое положение полугостьи-полупленницы чужого домена явно не давало никаких возможностей исполнить свой долг перед миром. Выход оставался один: добраться до твари Скверного Леса, чтобы поглотить сущность Теутата, и тем самым обеспечить себе новое вознесение. План побега был разработан уже давно, проблема оказалась лишь с поиском подходящей возможности, однако Сестры вовсе не спешили после неудачных попыток полувековой давности разбираться с бароном-оборотнем. Только новое вторжение митриан дало мне шанс, и теперь я вновь являюсь полноправной богиней. Предвижу, что это доставит мало удовольствия вашим Старшим, но я совершенно не собираюсь ссориться с Куполом - напротив, наш союз теперь станет куда более плодотворным. Однако говорить с Юными Богинями мы теперь будем на равных. Не как полновластные хозяйки в своем доме с бесправной приживалкой, а как... Сестры? Больше сестринства, да, это определенно принесет пользу Куполу, - тут Корина позволила себе ироничную улыбку.

- А что касается ответа на вопрос, есть ли способ исцелить Аэлис, - обратилась она к Клио. - Думаю, из моей истории ты его поняла. И, разумеется, поняла, почему Дарующая Жизнь никогда на такое не пойдет. Они с Рамоной отчаянно цепляются за свою человечность - отсюда и все их регулярные явления каждой из вас, задушевные беседы, попытки обмануть себя самих, отрицать свою божественную сущность, одновременно дозволяя поклонение себе. Две девочки, запутавшиеся в противоречиях собственного замысла, отчаянно боящиеся своей судьбы, взвалившие на себя больше, чем способны унести, и совершенно не понимающие ни человеческой природы, ни божественного долга... Впрочем, простите, Дочери Купола - я вовсе не собиралась подрывать вашу веру и убеждения. Все мы еще будем сражаться плечом к плечу ради самого важного, что может быть в мире...

Богиня выжидательно замолчала, обведя еще раз взглядом слушательниц.

      Голос Магиланики в таких ситуациях — как мёд и несмотря на то, что Джилл была занята другим делом, усмехнуться себе под нос, довольно закивав головой, не смогла. В конце концов, с девушкой она знакома дольше всех и у них была своя история. Конечно, Мейвин и без того не скрывает свои таланты, разбрасываясь возможностями направо и налево, но полурослице хотелось верить, что о запрятанных в рукаве секретах знала пока только она одна. Не то, чтобы ради потехи собственного самолюбия, но всё равно приятно.
      К тому же, отвлечённая бабушка была плуту только на руку. Цокнув недовольно языком, когда кусты оказались всего-то кустами, а веточки только и делали, что шевелились на ветру и от волшебного дуновения, она своё занятие бросает. Однако обратно к компании не возвращается.
      Вот он, большой плюс быть крохой! Провожая взглядом удаляющегося Харлана, — ему она доверяла и едва ли задалась лишними вопросами — с пару мгновений прислушиваясь к словам Магилу и неразборчивому с такого расстояния бубнежу Тэрила, она шагает вперёд, но совсем мимо, юркнув через забор. Джилл передвигается практически по стеночке там, где ничего нет, а стоит поблизости оказаться окошку — полуподпрыгивая или пытаясь найти другую возможность, как оказаться повыше, если на то нужна необходимость, заглядывает сквозь заляпанные ставни. Так Фетвикс планировала двигаться дальше, пока не придёт к тройке с другой стороны.

      Девушка с приподнятой бровью осмотрела вылетевший веник, изумляясь тому, что где-то на подсознательном уровне, артистка думала, что начала разговора будет куда краше. Перенаправив свой взгляд в сторону входа, из которого “снаряд” собственно и был выпущен, чудодейка вздохнула. Чувство моральной усталости пробежалось по телу, намекая циркаче о том, что после задания остроухая будет настолько вымотана, что будет так же ворчать как старуха.
      — Доброго времени суток, баба Маня! — радостным голосом поприветствовала Магилу, попутно поднимая веник, — Позвольте представиться, я Магиланика, можете звать Магилу. Вы нас хоть и не звали, но мы здесь не с злополучными намерениями. Даже наоборот! Мы хотим помочь как и вашим соседям, так и вам. Я только могу представить как они вам уже надоели. Я бы сама уже не только веники бы использовала, — дружелюбный голос, да и приятная улыбка сопровождали монолог Мейвин. Собравшись с духом, девушка сделала пару шагов вперед дабы оказаться ближе к своим спутникам, которые чуть не получили метёлкой по голове.
      — Позвольте вернуть вам веничек, только не бейте в ответ, мы серьезно не хотим усложнять вам жизнь, если не остальным, то мне вы можете поверить. — протягивая инструмент “убийства”, Магилу уже морально готовилась к тому, что получит еще тех люлей за свою доброжелательность.

Значит-с-с, либо эльфка, либо нежить. Ясно.
По-хорошему, неплохо бы этот вопрос выяснить как можно тактичнее. Вряд ли она на него ответит, будь он поставлен ребром. Уши её разглядывать – тоже не вариант, а то ещё и под платок лезть придётся. Как выглядят пожилые эльфийки и чем они под пожилых человеков отличаются – тут Харлан тоже не компетентен.
Осталось одно: как бы невзначай к ней обратиться на эльфском. Но тут тоже беда: Стенгер этого языка не знал. Ну, может, пару слов, но тут тоже рисковать не стал бы: его произношение оставляло желать лучшего. Помнится, его товарищи едва ли не в голос гоготали, когда он пытался произнести "Palyanica". Тогда то он и понял, что под эльфа косить ему точно не вариант.
–Терил, девчонки!–Сказал воин, обращаясь к напарникам.–Вы по эльфийски-то ботаете? Может, попытаетесь при ней что-то на этом языке сказануть – авось, и вправду эльфкой окажется, отреагирует.
Впрочем, Стенгер и сам мало верил в то, что с бабкой будет всё так банально. Это не значило, что он будет отказываться от заказа. Значило это лишь то, что заказ будет сложнее, чем планировалось.
Наложив защитное заклятие ещё и на себя, Стенгер, при параде, с битой в одной руке, цепью на другой и с шлемом на третьей(Той, которой он свои идиотские решения принимает) пошёл в сторону двери и, занеся руку для стука, обернулся через плечо – дожидался отмашки напарников.

      Выйдя из ратуши, Магилу, раскинув руки к небу, сделала глубокий вздох и облегченно выдохнула. Фух, наконец-то свежий воздух, а не эта бюрократическая духота. Что–что, а дольше находиться в этом занятом домишке Мейвин не желала. Мало того, что старый пердун всё смотрел туда, куда не надо, так еще и этот бегающий персонал, сбивающий всё вокруг. Несмотря на это, певичка уводит негативные мысли куда подальше, оставляя больше места радости. Собственная гильдия! Вот это да. По сравнению с цирком, звучит конечно не так воодушевляюще и не так эксцентрично, но всё же на лице можно было заметить счастливую улыбку бардессы.
      — Как думаете, так история про гусей вообще реальна? Точнее, как они могли вообще клюнуть на эту идею? Я могу конечно поверить в то, что Я могла бы продать кому-то такую идею. Но маг-недоучка… Бред какой-то… — закинув руки за голову, вслух рассуждала Магиланика.
Вслушиваясь в идеи и предложения своей команды, артистка остановилась и угрюмо посмотрела сначала на Тэрила, а после на “главаря”.
      — Господи, какая же ты занудная Джилл. Нужно тебе вот всё и сразу оформить, — недовольно пробубнила полуэльфийка, далее имитируя голос своей подруги, — Предлагаю вернуться в гильдию и все обсудить, — покачав головой, Магилу продолжила уже адекватным голосом, ---- А как же отметить это дело? Почему бы не совместить полезное с приятным. Засесть в таверну, поесть и на полный желудок еще всё обдумать. А коль в таверне еще и народ будет, могу сразу и подзаработать деньжат нам. А? А? А? — подталкивая полурослицу локтем, девушка сделала щенячьи глазки.

      Есть ли надежда, что они не прогорят, как тот парень с гусями? Фетвикс не знала, но и не привыкла размышлять в ключе, когда все уже утонули и спасения никакого нет. В конце концов, выходила полурослица из нескольких передряг с очень даже плохими концами, а значит и здесь справится, учитывая, что была совсем не одна.
      К тому же, вон как бойко Магилу обмазывала с ног до головы свою подругу, что аж неловко стало. Джилл даже слегка зарделась, широко улыбаясь и несколько раз кивая головой, не то соглашаясь с её словами, не то пытаясь самолично поверить в правдивость её мысли. Так или иначе, долго разговаривать им более не пришлось, а как только было получено разрешение на подумать на счёт названия... они и вовсе двинулись дальше. Джилл разве что смотреть по сторонам стала активнее до тех пор, пока они не закончили: не хотелось, чтобы ещё какой-нибудь непутёвый мальчик на побегушках попытался бы сбить её с ног.
      — Ну что, — оглядываясь на здание ратуши за своей спиной, в которое, пусть ещё нужно будет вернуться, но уже с меньшими делами, чем сегодня, она улыбчиво замечает, — первые шаги сделаны. Впереди ещё, конечно, непочатый край работы, но хоть не просто так.
      А делать, действительно, много чего нужно было ещё.
      — Благо, теперь не придётся занимать комнаты в тавернах, хоть здесь сэкономим. Собственный дом! Это вам не хухры-мухры, — продолжает болтать полурослица, делая лишний шаг для того, чтобы следовать рядом с компанией. Учитывая, что перья и бумажки были относительно по пути к их новому штабу, Фетвикс лишь плечами пожала на просьбу-предложение Тэрила.
      — Предлагаю вернуться в гильдию, — на губах непроизвольно появляется улыбка: говорить так было ну очень приятно, — и сделать наше первое официальное собрание. Как раз прикинем, куда и что поставим, откуда это всё дело возьмём, каким образом назовёмся и... — она морщит нос, — сделаем себе именную табличку, чтобы весь Арендаль знал, куда идти за лучшими наёмниками!
      Она делает лишь небольшую паузу, вновь всовывая руки себе в кармашки, оглядываясь по сторонам. Даже люди будто бы смотрели на них совсем иначе. Вот они, гильдейские работники — это не просто приключенцы-авантюристы, работающие на благое дело без причин. У них есть мотивация, есть цели!
      — Учитывая, что просиживать свои задницы зазря нам тоже нельзя, разберёмся со организационным всем быстро, так же быстро найдём себе работу, — приходит она вполне к логичному выводу, наконец, замолкая.

  Тэрил вышел из ратуши и вошёл в новую жизнь. Воздух нового груза ответственности пахнул уличной жизнью. Туда-сюда сновали курьеры, размеренно отбивали ритм счёты и им вторил скрип пера о пергамент, слышен был перебор идущих по лестнице ботинок. И под этот оркестр спросонья Тэрил понял две вещи – то что нужен План, и что сегодня он наконец-то будет спать не в аптечной каморке. Второе радовало, а первое требовало купить штук десять пергамента, писчее перо и чернильницу. Слишком много вещей нужно было учесть и упорядочить: выбрать Схему Управления, оценить расходы, прикинуть как провести рекламную кампанию и прочая, и прочая, и прочая.
  Как было в старом анекдоте: "Какой должен быть солдат, чтобы спасти тонущую девочку?". Правильный ответ "Он должен уметь плавать.". А то на одном энтузиазме далеко не уедешь.
  Но чисто внешне, пока мальчуган думал все думы, он полусонно сопел.
– Канцелярию. Купить, – только и сказал он, прежде чем группа решила пойти домой, или в таверну отмечать.
  Пока шли закупки канцелярией, Тэрил досыпал недоспанный час на ходу.

      Утомленно топая ножкой, Магиланика с недовольной миной смотрела то на своих товарищей, то по сторонам, ожидая что вся эта бюрократическая ересь вот-вот закончится. Великая циркачка не была фанатом этих скольких встреч с чиновниками, но к сожалению выбора в данной ситуации у нее не было. Тащили господа ее только так, за ее остроконечные уши.
      Тихонько вздыхая, блондинка внимательно вслушивалась в речь старика, после чего направляла свой взор в сторону своей подруженции. Мейвин знала, что и без нее Джилл бы справилась прекрасно с переговорами. Тем не менее, за спиной Фетвикс раздался звонкий голос.
      — Ой да–да, вот как моя низкорослая коллега говорит, так оно и есть на самом деле. Ни одной жалобы на нас еще не поступало. Господа и дамы довольны нашей работой, так как выполняем её с блеском. А если спросите в чем наш секрет. Хе-хе. Так это магия, смекалка и сила! — одобрительно кивая, расхвалила бардесса свою команду.
      Стоило теме разговора перейти в сторону названия гильдии, добрый взгляд Магилу сменился на прожигающий всё на своем пути взор в сторону Джилл. Бардесса прекрасно осознавала все заслуги своей соучастнице авантюр. Однако по-моему уже хватит нахваливать даму, ишь чего захотели. Гильдию назвать в честь неё. Ну уж нет, название должно быть звучащим, чтобы все знали к кому идут и какой сервис они получат. Посмотрев на дядьку, полуэльфийка понадеялась, что тот даст им день разобраться в наименовании своей шайки.

      Джилл приподнимается на носочках, а потом плавно перекатывается на пятки и повторяет сию процедуру несколько раз в ожидании ответа чиновника, стараясь не выглядеть чересчур нервничающей. Гильдия! Своя собственная! Это, конечно, совсем не то, что она представляла, когда уходила из дома. Другое дело, что в её жизни много что пошло не так, как девушка предполагала... покосившись на свою подругу, стоящую чуть позади, Фетвикс хмыкнула себе под нос, ненадолго погружаясь в свои мысли.
      Пожалуй, дураку понятно, что заработок в одиночку — это не то же самое, что с несколькими. Возможно, раз на раз не приходилось и делиться между друг другом было особо и нечем, но зато там, где нужна была подмога, — полурослица, конечно, может сколько угодно говорить, что справится с десяткой гоблинов и даже глазом не моргнет, но кто же ей поверит на слово? — наличие компаньонов делало походы за территорию города явно краше. Да и честно говоря, все они как-то... сблизились. Оборачиваясь назад, пробегая взглядом по лицам Харлана и Тэрила, останавливаясь на Магилу, она несколько раз едва заметно кивает себе головой, будто бы подтверждая собственные размышления. Жалко, конечно, что у Кассандры не получилось поприсутствовать на самом открытии их маленького дела.
      Что не означает, будто бы она будет лишена этой истории в их собственном штабе.
      Свой дом! С ума сойти! И Джилл снова начинает беспокоиться, что что-то пойдёт не так прежде, чем они закончат, отчего сосредоточенно смотрит на чиновника.
      — Ага, дварф с бородой... Не пропустим. Благо, глаз у нас, — она чуть ли не раскрывает ладошку, начиная считать на пальцах, но тут же засмеявшись отмахивается, звонко произнося, — четыре пары, а это уж как у паука. Спасибо, господин! Мы не подведём!
      На вопрос про деньги она лишь тактично кивнула. Не стали бы они ведь соваться сюда с отсутствием гроша за пазухой. Девушке вновь приходится прикусить губу, всовывая руки в крохотные кармашки своих брюк, явно почищенных и практически не примятых: мама всегда говорила, что в ратушу надо ходить в приличном виде, а то не пустят с самого порога.
      Они ведь смогут накопить денег, верно? Если каждый месяц они будут собирать по сто двадцать пять золотых, а это — по четыре золотых монеты в день, то проблем с оплатой у них возникнуть не должны. Фетвикс прижимает ладошку к своему лбу: сегодня обязательно нужно заработать по золотому каждому. Просто так... для её успокоения.
      — Ага, — вновь протягивает она, — Вопросы? — оборачиваясь к остальным, Джилл добавляет в первую очередь и сама, — вряд ли он относится к организационным, но... к вам же, наверняка, часто приходят те, кто хотят открыть своё дело? Как часто оно взлетает? — и прежде, чем тот успевает что-то ответить, пытается торопливо объясниться, — не подумайте, вовсе не из страха за нашу гильдию спрашиваю: в нас я не сомневаюсь. Мы уже много дел сделали вместе, и, ручаюсь, теперь сделаем ещё больше! Однако, ну знаете, — вновь качнувшись с носка на пятки, Фетвикс разводит руками в стороны, — это для статистики.
      Ей так хотелось выглядеть достойной в глазах компании. Умной! Но разве ж кто-нибудь из них открывал свои дела прежде? Знал, как общаться с чиновниками или имел на руках список, «что нужно сделать, чтобы открыть гильдию правильно», со всеми направлениями, картами и списком людей, кто может помочь в этом нелёгком деле?
      Вот и она думает, что справлялась неплохо. А там, где что-то не получится, наверняка ей помогут остальные.
      — Что же до названия... — она не скрывала тогда и не меняла своего мнения сейчас: конечно название с её фамилией во главе ей понравилось. И, межд прочим, это выглядело справедливо! Чья была идея? Её. Кто занялся рассылкой писем всем, кто должен оказаться с ними в одной команде? Тоже она! И это не говоря о том, сколько мыслей она вложила в эту идею, о которых никто другой даже не догадывался.
      С другой стороны...
      — Скажите, а имя можно будет прописать завтра? — негромко кашлянув, уточняет у чиновника Джилл, — у самой у неё было пару вариантов в том числе, которые она озвучивала ранее, например: «Золотой кинжал» или «Братство кинжала, пера, меча...» — Фетвикс запинается в своих мыслях, нахмурившись. Первая часть ей нравилась, но если они будут перечислять все палки и ноги, которыми они дерутся, название гильдии никто не сможет прочитать. Поэтому им бы ещё денек! Да и как раз, очень удачно можно будет вынести это на Первое Официальное Собрание.
      Её плечики даже расправляются от гордости. Да. Вот это жизнь!

Для Харлана, конечно, вся подобная бюрократия не впервой. Помнится, наиболее выгодные заказы всегда были от городской администрации, и вся эта вечная возня с подтверждением личностей заказанных, все эти справки для получения справки о получении справки, весь этот кавардак более-менее себя окупал.
Однако сейчас ситуация была иной: мало того, что характер их визита солидно разнился со всем, что видал доселе юноша, так ещё и в конечном итоге были все шансы узреть свой корявенький портрет на листовке "Разыскивается живым за неуплату долгов".
Впервые он нарвался на такие большие ставки и расценки. 100 золотых в месяц – это не кот наплакал. И на фоне этого "Не кот наплаках" все смешки Януса и энтузиазм градоуправителя совсем уж как-то скверно выглядели.

Харлан загривком чуял: если затея не выгорит, самому ему будет уже не до смеху.
Неприятная для всех, и во многом даже для самого Стенгера правда состояла в том, что Харлан право последнего смешка привык оставлять за собой.
В целом, он уже прикинул пути отхода: домик надо бы содержать в приемлимом состоянии, по возможности – ремонтировать. Тогда можно будет его сбыть по цене покупки, если даже не дороже. Вполне себе вариант, если затея с гильдией не выгорит.
Так же очевидно было, что по первости придётся себе во многом отказывать. Это и на возможности улучшить дом скажется, но зато можно будет дотянуть до момента, когда даже в своём текущем состоянии домик сможет покрыть остатки долга. Так, если месяцев шесть-семь удастся выплачивать задолжность, то потом уже можно будет сбыть дом, погасив её остатки, и убрать мечты о своей гильдии в долгий ящик.
Но то всё было на случай не благоприятного исхода, а пока что всё шло более-менее неплохо. За исключением того, разумеется, что по первой им, очевидно, будет нечем платить за долги Янусу, ибо расплачиваться они будут в первую очередь с городом. Пока, конечно, не "раскрутятся".
По этой причине и оставшиеся две сотни золотых Харлан предложил не разбазаривать пока что: нужна была финансовая подушка, прежде чем появится возможность тратить заработок на дополнительные нужды.
Так же, Стенгер подумывал о дополнительных услугах, которые может предоставить их фирма. Жрецом он не был, но малые раны залечить мог. Если в тот день не будет необходимости идти на "Дело", можно будет всем нуждающимся и незначительные ранения исцелять за пару золотых, и – Харлану даже не стыдно было этого предлагать – чистить одежду с помощью магии. Соответствующее заклинание по крайней мере у него в загажнике имелось. Может, кто-то даже смог бы эту одежду чинить? Конечно, подобным колдовством удивить мало кого можно было, но зато хватит на то же самое пропитание.
Почему бы и да?

Что же до подведения итогов с градоуправителем, это право он оставил за Джилл, готовый в случае чего её поддержать. С названием он пока и сам не определился, разве что накидывал несколько вариантов в стиле "Фетвикс и партнёры"(Раз уж инициатором этого безобразия была полурослица. Хотя стоило ли лишний раз упоминать её имя?), "Герои по найму", "Арендальская гильдия героев" или "Арендальская гильдия наёмников", но тут уж – и Стенгер не имел права этого отрицать – у него не сказать, что было много вкуса или креатива.
Да и заботило всё это Харлана в последнюю очередь.

  Бардесса подскочила, будто Алира собралась идти вперёд прямо сейчас. Подтянувшись и расправив плечи, девушка перегородила дорогу друидке. Ладонь легла на эфес меча, показывая серьёзность намерений.
  — Нет, ты никуда не пойдёшь. Я остановлю тебя, даже если мне придётся применить силу! Вы как будто бы не понимаете! Мёртвые вы никак не измените ситуацию. Вы с поразительной упорностью продолжаете идти за своими фантазиями в голове, напрочь игнорируя реальность. Вместо того, чтобы рассказать всё, что вы знаете, чтобы мы все были готовы, вы просто хотите положиться на удачу. Очнитесь! Мы не в сказке, где добро всегда побеждает!

Аккуратно зацепив палочкой, Алира извлекла из истлевших останков золотой медальон на цепочке - похожий был у Клио, вот только ее амулет сделан явно не из золота. Во времена до Дня Боли и Гнева с драгоценными металлами было в известном смысле попроще - никто еще на рассматривал их в перспективе торговли с внешним миром. На взявшемся окисью медальоне был изображен традиционный для аэлиситок символ - чаша. Целая чаша, не треснувшая, какой она стала после страшного ранения Дарующей Жизнь. Все это было вроде бы неудивительно и предсказуемо. Непредсказуемым оказалось то, что Клио при взгляде на медальон "поплыла" - стала оседать на землю с закатившимися глазами, даже не пытаясь рефлекторно цепляться за плечи подруг или деревья. Падала словно подрубленная...


Получатели: Клио.

Уже в другой реальности

  Пинто, разочаровавшийся в своих союзниках, но сильнее всех в глупом колдуне, собрался уходить. Но внутри призрака что-то изменилось. Он вдруг почувствовал уверенность, что он, в отличие от своих товарищей, сможет покинуть это проклятое место. Неужели бог мёртвых с незавершёнными делами действительно существует? Ответ на этот вопрос предстояло найти, но Люц надел кольцо и загадал желание.

Какое-то время назад до…

  Люц Салем проснулся в таверне «Упрямый лось» после полудня, ведь он мог позволить себе так долго проваляться в постели. Когда ему подвернулось два заказа, проводник сделал удачный выбор. Непыльная работёнка принесла хороший заработок и ни одной проблемы. Побольше бы таких заказов. Кто знает, что было бы, если колдун согласился на другой вариант.

  Шариф, Саймон, Рэйда и Пинто сидели в лагере и спорили. Ещё недавно они отбивались от стаи волков, а теперь перед ними лежала карта, которую они никак не могли прочитать.
  — А я говорила, что надо идти длинной дорогой! – ворчала Головня, понося про себя непутёвых мужиков, что не пожадничали лишнюю монету для уговора проводника.

  Постоялый двор «Гарцующие Котлы» атаковали гоблины.

… апокалипсиса

  Армия нежити ужасного некроманта Хелдриана Слхандрика атаковала королевство. Чёрная магия Хелдриана наделила его созданий способностью заражать живых, чтобы те после смерти присоединялись к армии. Никто не ожидал подобного нападения, а потому мертвецам удалось стремительной волной сокрушить крупные города одним за другим. Хаос охватил земли, цивилизация пала. Лишь немногие выжившие оставались маяком надежды для спасения мира.

Натершись как следует пастой из лесного чеснока и вдоволь наигравшись оставшимися дольками, наша компания двинулась под кроны деревьев, где главную роль стали играть умения следопытки и друидки. Алира еще на полянке сообразила изучить ствол дерева, дабы определить примерную высоту расположения зарубок на еще не срубленных деревьях - и это здорово помогло в их поисках, ибо лесовичка знала, насколько высоко надо задирать голову и куда примерно всматриваться. Нашли еще одну затесь, затем следующую... и где-то после пятой Эйпадия сообразила, что нет нужды задирать головы постоянно: отметки повторялись через практически одинаковое расстояние футов в тридцать, так что, выдерживая азимут, можно было лишь периодически поднимать голову. И дело пошло гораздо легче: вскоре отряд, ведомый двумя девушками, каждая из которых имела свой опыт хождения по лесу, взаимно дополняемый опытом соратницы, набрал приличную скорость - Клио и Ясене оставалось лишь с восхищением наблюдать, как не склонные к пустопорожней болтовне Алира и Эйпадия без слов синхронно определяют направление, периодически расходясь, держа каждая свой сектор обзора, по едва уловимым приметам угадывая, как лучше обойти вставшие на пути заросли или пару поваленных деревьев. Это была та работа - именно работа! - которой обе новоявленные охотницы на ликантропа обучались с отрочества, разными женщинами, с разным подходом к делу - но жить в лесу и жить лесом они умели одинаково хорошо. Бардесса, окончательно запутавшаяся в сторонах света минут через двадцать пути, утешалась мыслью о том, что, если завести необщительную следопытку или диковатую друидку за кулисы Летнего театра в антракте - они там потеряются так же легко, как любая городская девочка в болотах Западного Закуполья. Хорошо, что и у нее, Ясены, есть свой мир, где она чувствует себя как рыба в воде - увы, первые свои подвиги придется совершать далеко от этого самого мира...


Получатели: Эйпадия.

И, отшагав на юго-восток примерно с час, девушки оказались под кроной роскошного старого бука - но не очередная затесь, которой на нем и не должно было быть, привлекла их внимание. Весь ствол был испещрен грубо нацарапанными надписями на мидгалльском и, как распознала подошедшая Ясена, схожего содержания фразами на умбрике:

...ОООООО ЭТИ ПЁЗДОЧКИ ЛИПКИЕ И ТЕКУЩИЕ ДАЙТЕ МНЕ ИХ ПОДРОЧИТЬ И ПОСОСАТЬ...
...КАК ЖЕ ХОЧЕТСЯ ПОГЛЯДЕТЬ КАК ОНИ ИМИ ТРУТСЯ КАК ДРОЧАТ И СИКАЮТ СВОЕЙ БАБЬЕЙ КОНЧИНОЙ...
...СИСЕЧКИ ТОЖЕ ВКУСНЫЕ НАДО ИХ ТЕРЕБИТЬ ТОГДА ВСТАНУТ МАЛЕНЬКИЕ СОСОЧКИ ЧТОБЫ ИХ ТОЖЕ ПОДЛИЗЫВАТЬ...

Несмотря на естественную грубость работы, надписи были выполнены с тщанием и старательностью истинного безумца - на это дело определенно ушло очень много часов. На стволе буквально не оставалось свободного места футов на шесть в высоту - это была целая поэма о хлюпающих и мокрых вагинах, апофеоз больной фантазии, зачастую с очевидным непониманием женской анатомии. Какое бы существо не испоганило кору дерева - с мозгами у него было точно не все в порядке.


Получатели: Алира.

      Битрис была тише обычного: немудрено, учитывая путешествие в чересчур живые воспоминания с часовой давности. Ещё и эти... пятна. Стоило только Керли подать вид, что что-то произошло с телом Мелиссы, она и сама дёрнулась с колен девушки, — да так резко, что тут же приложилась обратно, пожалев о своей прыти — чтобы рассмотреть результат... чего?

      Хотелось бы поверить в объяснение Сансаниэля. Неизвестное место с тайнами божественной силы — чем не хорошее объяснение? Другое дело, что искаженная магия — а факт её существования в воздухе был очевиден даже для тех, кто колдовать толком не умел и был без сознания — не казалось ей чем-то нормальным, обычным, когда дело касалось Дарксоула. Пусть Мэл кажется слишком занятой рубцами на своём теле, оттопырив край рубашки более уверено, нежели это сделала Ворон, нутром она чуяла: пусть в словах молодого человека и была доля правды, на слово она верить ему не планировала. В конце концов, из его трости и прежде не выскальзывали цветочки да бабочки, которые залечивали раны; он владел чем-то другим. Темнее.
      Опаснее.

      Ей понадобилось время, чтобы более-менее прийти в себя. Как и обещала, она справилась и с ранами Керли, стоило удобной палатке оказаться собранной. С редкой для её лица благодарностью она смотрела на Шемфорта и Игурга, что предоставили для девушек крышу над головой, и если для самой Битрис было не принципиально, где находится — под сводами высеченных каменных сводов или тканевым покрытием, за короткое путешествие с рыжеволосой, только дурак не поймёт, что она чувствовала себя многим комфортнее вдали от мужчин. Даже, если речь шла о тряпке в несколько дюймов.
      На саму Мелиссу ушло немного больше бинтов, учитывая обстоятельства. При свете своего фонаря и выуженного из набора с отмычками маленького зеркальца, она осмотрела и часть груди, шеи, расстроенно останавливая взгляд на своём подбородке. Если нижнюю часть ещё можно скрыть, это? Рано или поздно жители Нексаля заметят тёмные, гниющие пятна. И тогда...

      — Келемвор мне точно не поможет, — морщась, произносит она себе под нос, негромко вздыхая. Чтобы это ни было, оно не выглядело как обычный шрам. Ей нужно быть намного осторожнее, когда они вновь пересекут границы города: что, если это какой-нибудь новый вид чумы, ещё и возможно передающийся воздушно-капельным путём? В таком случае, все, кто находится с ней поблизости тоже в опасности.
      Возможно, друзья из гильдии смогут ей помочь, но до них нужно ещё добраться. С этими мыслями, в ожидании птицы, Мэл приложила голову к своему рюкзаку, стараясь занять как можно меньше места. Теперь ей остаётся только ждать новостей от птицы.

      Она открывает глаза на звук карканья не сразу, зная, что толку от неё всё равно никакого не будет. Поэтому только к моменту, когда голос Игурга оказался поблизости, стала подниматься на ноги, высунув свою голову. Её открытые участки тела вымыты от крови и грязи, а на лице больше нет остатков нанесённой косметики; ей стоит держать в голове мысль, что воды в бурдюке вряд ли осталось даже на толковый глоток. Несмотря на порванную одежду, местами продырявленную от оружия гоблинов или кустов в лесу, она поправлена и надета как подобает, а в каких-то местах даже почищена от ниток и свисающих кусков ткани.
      — Птица не знает, не ходили ли гоблины в копи? — Мелисса складывает руки на груди, нахмурившись. Неудивительно, что толпа гоблинов не остановилась, передумав следовать за своими врагами. И лес им явно не преграда, — потому что мы всегда можем уйти глубже, чтобы переждать: не похоже, что Грумбару мы сильно мешаем. Утром двинемся в дорогу обратно к Стене.

Плечо не поддалось на толчок Маркуса. Чтобы сдвинуть такого "солидного" человека с места против его воли нужно предпринять намного больше усилий. К выходу он, разумеется, так-же не отправился.

— Закрыто, значит. И посторонних нет... это хорошо. — Гость отстраненно пробежался взглядом по по стенам, не задерживая его ни на широкой груди полуорка, ни на каком ином из предметов интерьера. Улыбка так-же исчезла с его уст, а голос стал серьезным. И несколько иным:

— Отрадно что вы всерьез относитесь к вопросам конспирации. Не буду спрашивать что здесь на самом деле произошло. Да и не хочу знать.

Куда-то пропали роскошные бачки и пышная шевелюра, живот ушел, да и ростом незваный посетитель стал пониже. Причем никаких резких изменений в внешности не наблюдалось, она будто изначально была иной, но лишь становилась четче, приобретая исходные очертания.

— Соберитесь. И "разведчика" позовите. — Келек, а это был именно он, кивнул в сторону двора. — Есть несколько новостей.

Несколько шагов мимо Барзокка, и вот младшее божество оказалось близ пустого столика. Стул возле него услужливо развернулся и подставился под мягкое место покровителя группы аккурат в момент когда тот собрался сесть на воздух. Келек ждал.

Лада, которая во всей этой суматохе не придумала ничего лучше чем спрятаться и лишний раз не отсвечивать, услужливо проскользнула сквозь парней к двери. Быстро найдя глазами второго полуэльфа, негромко, но достаточно чтобы тот услышал, девушка обратилась к Кристманну:

— Олив... Оливер. Будь добр, зайди к нам.

Бой разворачивался, прямо скажем, так себе. Лег, испустив преизрядное зловоние, Док, их теперь едва ли не самый бесполезный за отсутствием целебной магии компаньон. Однако в полный ахуй Головню привело не это обстоятельство, а действия рыжего, который, вместо того, чтобы броситься на гребаного некрофила, зачем-то грохнул одержимого новым другом Пинто кобольда. Судя по всему - окончательно развоплотив мелкого призрака. Ощущение было такое, будто Люц попал под контроль фиолетового, если бы не все его предыдущее поведение, свидетельствующее о том, что рыжий просто тупой. Тупой до полной несовместимости с жизнью. Сука, как такие вообще доживают до половой зрелости-то?

Смерть Саймона Головня восприняла гораздо менее эмоционально - видимо, сказывалась привычка - так что весь свой гнев она выплеснула на колдуна:

- Ебаная ты рогатая шляпа, ржавый кусок говна, какого хуя вообще творишь, это блядь наш кобольд был!

По большому счету, у них оставался всего один шанс: грохнуть некрофила. Тело жуткого кадавра, судя по его размерам, можно рубить-кромсать хоть час без особых результатов, а вот если все-таки уложить фиолетового - есть надежда, что поднятый им монстр упадет вместе с создателем.

Руководствуясь именно этой надеждой, Рэйда метнулась вслед за магом.

      Он был силён и при жизни — это Мелисса запомнила с первого дня знакомства с Тероном. Наверное, отчасти это вынуждало губы скривиться в улыбку в тот момент, когда она осторожно прикрывала за собой вскрытую в их дом дверь. Крепкий мужчина, а всё равно умер так же, как и все остальные. Однако сейчас, когда яд не был вариантом Битрис и только кованное железо было способно помочь ей победить в бою, она даже... не удивилась, что проткнуть его насквозь с первого раза не вышло. Ей бы поднажать, посильнее надавить на ручку короткого меча, чтобы увидеть боль в его глазах, может, разочарование, которое он сможет передать и Азуре, которая никаким образом даже не сдвинулась с места чтобы помочь ему. Вот она, почему он не видит этого даже сейчас! Мэл практически готова выкрикнуть ему это в лицо, но вместо этого — лишь страх, искажающий её собственное. В момент, когда их взгляды совпали, она поняла: у неё не получилось.
      И Мелисса Битрис действительно сейчас сгниёт.

      Она резко вздыхает, тут же дёрнувшись вперёд, пропуская мимо своего взгляда и Керли, и Игурга, находящегося в отдалении Санса, — плохая идея делать хоть какие-то телодвижения судя по всему— а следом опирается на локоть, сворачиваясь вниз к земле и закашлявшись. Не справляясь с тяжестью собственного тела, женщина упирается лбом о холодный пол копей, зажмурившись да так сильно, что это отдало ей болью даже в виски. С другой стороны, это — меньшая её проблема. Дрожь проходит сквозь её тело, отзываясь неприятным ощущением, даже если и напоминает, что она — жива.
      По-моему, ей обещали, что ей станет легче?
      — Хреновая... — вновь закашлявшись, она делает глубокий вдох и выдох, медленно отталкиваясь ладонью и переворачиваясь обратно на спину, пытается найти взглядом девушку, оказавшуюся не просто близко, а прямо над её телом, — у тебя трава.
      Она лежит не поднимаясь, прислушиваясь, пытаясь вернуться обратно к общему происходящему. Они в дварфийских копях, бегут от ночи и гоблинов. Долго она была в отключке? По её ощущениям до курения Энви чувствовала себя лучше — это факт, а на счёт остального она даже не может попытаться себе ответить... Зудящие голоса компаньонов — что-то о дозорных, дежурствах, палатках... — вынуждают её задрать ладони к голове, прижимаясь косточками к глазным яблокам, вновь негромко выдыхая.
      Чтобы ещё раз она скурила то, что только что было собрано с полей, где пусть и сотни лет назад, были разложены тела проклятых. Вслух, разумеется, признаваться в том, что это — её проблема и только она не будет, но вот пообещать себе не повторять дел — это запросто. Правда... Орвиллы ей причудились? Краем глаза, едва заметно отводя пальцы от лица, она обводит помещение взглядом да так быстро, будто останови его на чём-то, там обязательно окажется чета, преследующая её даже за Стеной.
      Никого. Однако очевидно они были здесь. Или кто-то был ими в понимании самой Мелиссы, учитывая, как может работать галлюциноген. Наконец, подсобрав горстку сил, она опирается локтём о землю, довольно крепко перехватывая руку Керли прежде, чем та попытается уйти. Из всех них... в большей степени она могла довериться разве что ей.
      — Что... произошло?

Мозг аристократа запаниковал едва в глаза бросилась изуродованная кожа девушки. Не то чтобы в момент кульминации полуэльф думал о последствиях, он вообще не особо отдавал себе отчет в действиях, но тем не менее к результату оказался не готов.

"Дьявол. Дьявол! ДЬЯВОЛ! Какого она бросилась? Сука! Это не скрыть. Свидетели... Не вариант. Нужно обьяснение. Некротика, да. Не моя. Заклинание сработало не так, как должно было. Пока сохранять спокойствие. Видимость. Выиграть время. Ничего не произошло. Отвечать как ни в чем не бывало. Все будет хорошо..."

Санс повернул голову к подоспевшему полуорку, медленно опуская тело Мелиссы на землю.

— Почему. Похожая. На. Труп. Теперь. Больше. На. Него. Похожа? Почему. Произошло. То. Что. Произошло?

— Ты меня спрашиваешь? Как проспится спросим чего на нее нашло. Дурман так не может действовать... как и парализующие заклинание. Что-то не так с этим местом.

 — Лорд Дарксоул, вы же понимаете, что она сейчас придет в себя? Как думаете, что с вами будет после этого?

— Я точно знаю что бы со мной было если бы она осталась на ногах. А так, Мелисса уже не впервой пускает мне кровь, потому предположу что мне грозит выслушивание объяснений. А вот перевязки ты верно достала, мне они так-же потребуются. — Ответил аристократ, подымаясь и осматривая свою рану. Которую по счету. Подняв глаза, потомок дроу не сумел скрыть удивления от того что Ворон вкладывает свою эльфийскую ягоду в уста синевласки.

— Ты в своем уме?! А если она все еще не в себе?

Чародей сделал нервный шаг в сторону. Ежу понятно что Дарксоулы не безгрешны, но, Боги милостивые, почему за всех приходится расплачиваться именно Сансаниэлю? Еще и Шемфорт со своими чудачествами: девки то безродные, не говоря уже о Игурге, какие с них господа? Хотя ту к той же Битрис он уже обращался через леди, перед тем как метнул в нее свой большой нож. Стыдоба. Но с другой стороны организационные моменты - неплохой повод увести повестку в иное русло.

— Мы еще не выбрали место для привала, текущее никуда не годится. В принципе, если есть желающие, можем форсировать поиск, пока часть останется дожидаться пернатого говоруна. А там уже и о часовых рассудим. – Санс перевел взгляд на Игурга. – Ты все еще настроен вести дозор всю ночь?

Маг принялся их оскорблять. Очевидно пытается деморализовать. "Не на тех нарвался" - хмыкнул про себя Саймон, и предпринял тактитескую контрдеморазилацию:

— А че ты за бабой прячешься, чепушила?

Скелет вытащил свой второй клинок и снова пошел на сближение, ловко ловко мансируя под метающимися какого-то черта мечом. Сделав выпад одним клинком пройдоха от души приложился вторым, выискивая уязвимые места в мантии колдуна. Или что там у него? Не суть. Главное что не кольчуга, а значит бей не прогадаешь. Только вот Саймон прогадал, дважды распоров одежду противника и не затронув плоти. Потому после атаки плут снова на кувырке ушел назад, спрятавшись за Рейду. А что? Она ж почти мужик.

  Вскоре в пещере возник знакомый запах и если закрыть глаза, можно было решить, что юная Керли оказалась в хижине друида. Похожий запах там царил очень часто, ведь Мэрит не только курил, но и сушил листья, собрав их в пучок и подвесив под потолком. Предавшись воспоминаниям, девушка действительно дала слабину и немного расслабилась, прикрыв глаза. Состояние умиротворения длилось немного, потому что после произошел какой-то сюрр. Вместо того, чтобы испугаться, Керли, как внимательный зритель, наблюдала за происходящем, словно была на театральной постановке. Два медицинских комплекта так и остались у нее в руках. Спустя какое-то время Ворон поняла, что нужно дать реакцию:

  — Ого. — Задумчиво, с ноткой социопатии, произнесла рыжеволосая. — Зачем согласились, раз не умеете курить? — Крели покачала головой, а затем медленно поднялась с места, чтобы подойти к тушке Мэл. Судя по реакции Игурга, она еще жива. Присев на корточки над головой Битрис, Мэл вытащила один плод аронии, но вкладывать в синие губы не торопилась.

  — Дозорных мы не выставляли еще. — Ровный голос ответил на вопрос полуорка, а затем Керли медленно перевела взгляд на молодого аристократа. Судя по всему, в нем еще сохранилась обида за поножовщину в таверне, иначе как объяснить его хладнокровный поступок с применением магии? Зря он усмирил ее именно таким образом.

  — Лорд Дарксоул, вы же понимаете, что она сейчас придет в себя? Как думаете, что с вами будет после этого? — Ворон, держа двумя пальцами ягодку, приподняла ее перед глазами, словно рассматривала бриллиант. Она искренне не завидовала Сансаниэлю. С другой стороны, убей он Мэл окончательно, Ворон не оставила бы это ему с рук, а поскольку Битрис выжила… Ох! Она его втопчет в могилу, потом раскопает, чтобы заново убить.

  Решив далее не фантазировать, охотница вложила волшебный плод в рот синевласой.

      Даже не живя близ центральной площади, можно было услышать громкий голос глашатая, идущего мимо дома Мелиссы, диктуя последние новости. В отличие от всех остальных живущих в городе, хоть каким-то образом интересующиеся тем, что происходило на повестке дня, смерть Орвиллов её не удивила. Как, если она была причастна к их отравлению?
      И ведь всё могло закончиться для них хорошо. Всех них. Сейчас ей хотелось верить, что Мэл бы хватило сердечности оставить чету в покое: разве сердцу прикажешь? И она ведь отпустила! Ни мольбы, ни уговоры не смогли заставить Терона бросить свою жену.
      А затем они оба разрушили жизнь Мелиссы окончательно.
      Стоящий перед ней мужчина не успокаивается, а в ушах громким звоном отзывается пахнущая смертью фраза. Сгниёт. Она ведь действительно может сгнить? Мелисса насупливает плечи, выгибая спину, словно это поможет ей обрести рост против нарастающего в её глазах и сердце ужаса. Женщина не отводит от него взгляда, но лицо Битрис искажается в тот момент, когда поднимая свою свободную руку, Терон касается себя за предплечье, с мерзким рвущимся звуком отдёргивает конечность; с издевательским взглядом он откидывает ту в сторону Мэл.
      И это становится последней каплей.
      Едва не оступившись, она огибает упавшую на землю гниющую и смердящую даже на таком расстоянии руку, рванув к Терону так быстро, насколько это возможно, с воплем замахиваясь своим мечом.
      Он лишил её дома. Лишил счастливой жизни, их ребёнка, в конце концов, собственного настоящего обличия, обрекая на разыскивания спасения от смерти там, где только ей и пахло. В голове её проскальзывает короткая мысль: если она умрёт здесь вместе с ними, может это будет не так и плохо? По крайней мере, её проклятое тело больше не будет обременено никакими муками.
      И поиски, наконец, закончатся.

Новая жизнь молодых людей и нелюдей оказалась настолько насыщенной, и, что примечательно, не тем, чем хотелось бы, что воспоминания о совсем недавнем, тихом и размеренным прошлом казались едва ли не сказкой. В пустой таверне, в компании принявшего человеческий облик в посмертии трактирщика, бездыханных трупов двух его сторожевых псов и расширяющихся луж крови, на мгновение возникла тишина. Вот они, герои, едва не попав в хитрый капкан шерстяного трактирщика и все еще не до конца оклемавшись от дурмана и полученных ранений, принимаются разгребать остатки ситуации, в которую их окунула шалунья судьба.

Решив так легко не передавать полуэльфу звание главного силача компании, Барзок завалил тело Вольфганга на плечо, придерживая его той же рукой, и взяв собачью тушку под мышку другой, направился к выходу. Оливер же незамысловато потащил вторую за лапы, оставляя после нее кровавый след. На улице было темно и тихо, но чувствительные глаза полукровок позволяли вполне сносно ориентироваться в пространстве. Обогнув таверну, они оказались во внутреннем дворе. Сорняки и небольшие скопления мусора подсказывало что это место не пользовалось популярностью ни у гостей заведения, ни у самого трактирщика, и прекрасно подходило для захоронения.

Не церемонясь полуорк скинул тела на траву, и, обменявшись кивками с Оливером, оставил того орудовать лопатой: здоровяку предстояло проверить состояние последнего члена группы. Инцитат стойко, по крайней мере насколько ему позволяла ослиная сущность, переносил ситуацию, в которой его обнаружил Брут. Толи спеша на помощь человекам, толи учуяв волка и решив сбежать, ослик попытался покинуть стойло. И частично ему это даже удалось: перекинув передние копыта через перегородку он теперь балансировал на ней, не имея возможности ни выбраться окончательно, ни вернуться назад. Стойкость же заключалась в том что делал это он абсолютно молча, к этому моменту перестав брыкаться.

Маркус и Милош скооперировались. Первый желал найти выход в подвал, второй же почти сразу повел товарища на кухню: во время погони от его внимательного взгляда не смог ускользнуть тот самый люк, который точно не что иное, как в подвал. Вооружившись свечами и, на всякий случай, прихватив с собой оружие, парни отправились на изучение тайн оборотня. Ну или считать его припасы, тут уж как повезет.

Лада, внезапно смутившись своим мыслям, убежала в сторону спальных комнат. Оставшись один Гарм пожал плечами, и оглянувшись, нашел и для себя работенку: на столе продолжал стыть их ужин. Не пропадать же добру. Через недолгое время девушка вернулась, обзаведясь шваброй и пустым ведром, и велела юноше заполнить его водой. Нехотя отложив активно протестующее против такой расстановки приоритетов ребрышко, юноша подчинился, и ушел в сторону колодца. Вернувшись, Трутень направился было снова к столу, но Бейкер заставила его составить ей компанию в отирании крови. За этим занятием их и застал вернувшийся Барзокк.

Тем временем в подвале оказалось действительно интересно: он состоял из двух комнат. В первой таки находились припасы: в основном овощи, немного колбас и подвешенная свиная туша. Но вот вторая оправдала подозрения Маркуса. Она походило не то на пыточную, не то на тайную лабораторию некроманта из сказок Пахая. Там был письменный столик, рядом с ним, на настиле, довольно большая груда связок шалфея, а немного в сторонке расположилась стойка с разного рода и цвета колбами, пробирками, и величественно возвышавшегося над ними перегонного аппарата. Часть комнаты была огорожена расцарапанными стальными прутьями с такой же решетчатой дверью: считай клеть, нынче пустовавшая. А на письменном столе красовалась приоткрытая записная книга, на деле оказавшаяся дневником. Читать тусклой свечи удовольствием было малоприятным, потому, обнаружив к тому что изучать снизу больше нечего, парни прихватили компромат с собой и поднялись на верх.

Дневник походил скорее на научную работу, но все-же внес некоторую ясность на историю Вольфганга. Там не было сказано как и когда он стал ликантропом, но находились записи о том как он изучал свой недуг, пытаясь исцелиться. Многочисленные эксперименты привели к открытию что шалфей ослабляет действие недуга, позволяя контролировать обращения и не лишаться рассудка даже при полнолунии. Но был и детально описан провальный опыт, когда под действием иных трав человек потерял всякий контроль. Придя в себя после этой неудачи автор обнаружил посреди таверны изувеченное тело едва живого городского бродяги: волк притащил добычу в берлогу. Благодаря обширным познаниям и усиленной "регенерации" больного, что бы это слово не значило, Вольфгангу удалось выходить свою жертву, которая теперь так-же была заражена. В это же время и была сооружена клеть: трактирщик сразу определился что он будет делать дальше. Теперь брядяга стал испытуемым, жертвой не волка, но науки. С досадой автор отмечает что на этого ликантропа шалфей отказывался производить желанный эффект, и иные травы и смеси так же не приносили позитивного результата. Бедолагу пришлось умертвить пока он не достаточно окреп дабы самолично покинуть клетку, а попытку признать неудачной.. Позже, среди размышлений, проскакивают строки о том что неплохо было бы обзавестись новым испытуемым, уделив внимание процессу заражения, но в итоге Вольфганг приходит к выводу что любое распространение его болезни, даже при соблюдении всех средств безопасности, недопустимо, и является большим злом.

      Игург одобрительно кивнет своим соратникам, когда дальнейший план действий будет решен. Всё что сейчас делали приключенцы - это реагировали на события, которые подкидывала им судьба. Самое время было сделать паузу и начать планировать. Воины из господ и дам были неплохие, видимо в следующие разы, полуорку придется уделять больше времени поддержке, нежели нападению.
Устроившись на земле поудобнее, переплетая и передвигая ноги ближе к тазу, Врог снял с шеи подвеску с черепком. Перевязав украшение на руку, волхв закрыл глаза и сделал глубокий вдох.
      — Мать. Болот. Услышь. Меня. Услугу. Хочу. Помоги. Мне. Помогать. Другим. — грубая сильванская мольба покинула уста защитника земель. Начав тихо мычать, друид начал постукивать в такт собственного сердцебиения по земле, открывая свое сознание высшим силам. Пройдет немного времени прежде чем природа откликнется на просьбу своего слуги. Глаза на черепке начнут тускло светиться и завибрирует.
      — Спасибо….

Центральная группа волков вдруг оказывается объята зеленым магическим свечением, но лишь на двоих из стаи друидический огонь задерживается - остальные стряхивают с себя зеленые искры, и, не останавливаясь, бегут вперед.

Поджидающая первого из вырвавшихся вперед, объятых зеленым пламенем волков Дина крепко волнуется - несущийся на нее зверь выглядит и в самом деле жутковато в трупном свечении друидической магии. Упираясь ногой в бревно, она готовится развалить серому череп одним точным движением топора. Девушка не сомневается в точности и силе своих рук: этим самым лезвием она привыкла рассекать крепкие ветки толщиной в детскую руку с первого раза, однако волк, в отличие от дерева, оказался объектом весьма подвижным и юрким. Лесорубка почти попала - топор просвистел над прижатыми ушами зверюги, как показалось Ясене, даже срезав несколько волосков, однако - увы, первый удар пришелся мимо. Тем не менее, атака самого волка также не увенчалась успехом: удар Дины, что называется, сбил прицел, и серый, намеревавшийся вцепиться девушке во внутреннюю сторону бедра, распороть артерию, вместо этого нарвался на удар коленом в морду, от которого мячиком отскочил назад, перегруппировываясь и щелкая челюстями от злобы.

Тем временем нападающие определенно вознамерились теми силами, что уже подошли к месту сражения, взять лагерь в клещи: один матерый самец, заметивший атаковавшую их первыми заклинательницу, отделяется от основной группы и что есть мочи бежит вправо, притормаживая лишь у ног друидки, скаля на нее пасть и намереваясь лишить возможности творить беспокоящую его товарищей магию. Еще двое зверей огибают лагерь с юга - им не слишком нравится запах огня и стали, а вот вол, которого тянут за собой две двуногие самки, кажется, напротив, прекрасной целью.

Оставшиеся волки тем временем продолжают штурм лагеря с фронта - один из них, впрочем, останавливается, увидев прямо на пути своего следования костер, однако второй подлым охотничьим приемом вкатывается под ноги судорожно накладывающей стрелу на тетиву Диле - и вот чернокожая уже оглашает окрестности воплем от боли в распоротой икре. Однако это был последний раз в жизни серого, когда он попробовал на вкус человеческую кровь - увидевшие опасность, грозящую своей товарке, лесорубки с криками стали закидывать серого горящим головнями. Вспыхивает загривок хищника, буквально загорается земля под его ногами, и он начинает пронзительно верещать от боли и вертеться на месте, пытаясь сбить объявшее его пламя, однако топоры двух устремившихся вперед девушек прерывают его агонию.

- Они сейчас вола загрызут! - испуганно кричит одна из тянущих скотину за рога безоружных работниц, и вот уже наперерез решившим поживиться говядинкой зверям устремляются две девушки с топорами. Слитные удары достигают цели, и вырвавшийся вперед хищник валится наземь с разваленным черепом, даже не успев в своей агонии завизжать.

- Уйди назад! - кричит раненой сестренке Лила. - Помогите ей, сейчас кровью истечет!

- Твари! - вопит в бешенстве укушенная не только в ногу, но и в гордость текрурийка. - Поубиваю всех!

Выстрел Дилы, направленный в замешкавшегося перед костром волка, цели не достигает, даже с учетом смехотворного расстояния (ярость плохой помощник для лучницы), а вот ее более спокойная близняшка, сместившись чуть вперед, чтобы хоть своим телом прикрыть сестренку, прицелившись, попадает волчаре прямо в круп.

И в этот момент раздается протяжный вой скрывающегося в чаще лютоволка, заглушающий даже звуки прорывающейся на помощь своим сквозь заросли стаи.

Гильда выслушивает сбивчивую речь Клио с усталым вздохом, однако статус аэлиситки делает свое дело: жрицы Раненой Богини не врут и ерунды не говорят, это всем известно.

- Вот знала же, что от работы на армию добра не жди, - хмуро усмехается Старшая артели. - Круглое тащим, квадратное катим - хроническое идиотство, еще в срочку насмотрелась. Без обид, если что...

Лесорубки как по команде расслабляются - накаленная до предела ситуация, кажется, благополучно стала остывать. Подошедшую Ясену Гильда слушала с любопытством и некоторым недоумением, совершенно законным, учитывая поведение бардессы в предшествующую минуту. В этот момент Лила, тронув "Маму" за локоть, шепчет ей что-то на ушко, женщина кивает, но от следующих слов чернокожей раздраженно отмахивается. До ушей Алиры и Клио доносится приглушенное: "Бляха-муха, взрослые девки все, мне-то какая разница, с кем вы, как и в какой позе? Не до того сейчас, не капай на мозги..." В это время Дина, словно беря Ясену под защиту, обнимает ее сзади за плечи, прижимаясь грудью к прикрытой дубленой кожей спине - это обращает на себя внимание некоторых ее товарок, однако Гильда вовсе не спешит выдавать то, что бардесса ожидала от нее получить (ну, в самом деле - не за челку же крашеную ей таскать нежданную "невестку"?). Слова друидки Старшая артели слушает уже не слишком внимательно, больше погруженная в свои мысли.

- Так, что ж нам теперь делать-то? - думает он вслух, но тут вдруг против здравого смысла и слов собственных компаньонок снова взбрыкивает Эйпадия. Челюсть шокированной женщины недоуменно отвисает на полуслове.

- Да она поехавшая наглухо, - комментирует потрясенная Дила, расслабившаяся было, когда переговоры стали принимать конструктивный характер. - Конченая совсем...

Дина еще крепче обнимает любовницу, и Ясене кажется, что биение сердца подруги можно ощутить даже сквозь доспех. Или это шум крови в собственных ушах? Поди разбери...

- Вообще-то, да, - отвечает оправившаяся от удивления Гильда. - Я. Здесь. Закон. Это. Моя. Делянка. И ходить, говорить, дышать вы тут можете исключительно моей милостью...

От этих слов, в каждом из которых клокочет нарастающее бешенство, вздрагивают даже подчиненные самой Гильды. Сглатывает, переводя взгляд с одной охотницы на другую, Лила. Сжимает до побелевших костяшек кулаки ее сестренка.

- Только не вмешивайся, прошу тебя, - шепотом выдыхает в ушко бардессе Дина.

И тут ноздри Алиры улавливают принесенный восточным ветерком из леса знакомый запах. Незнающие люди опознали бы в нем аромат псины, но друидка в курсе, как именно пахнут волки, так что иллюзий на этот счет у нее нет. Серые. Много серых - такое амбре должна источать целая стая. Бросив взгляд вдоль уже прорубленной просеки, девушка с замиранием сердца видит среди ветвей мелькнувший силуэт твари размером с молодого бычка. А на грани слуха она улавливает массу звуков, свидетельствующих о том, что вперед пробирается никак не меньше десятка хищников размером поменьше.

Похоже, Скверный лес все-таки решил дать отпор непрошеным гостям.

Мариэла так и не вышла проводить девушек в путь - то ли разговор с Эйпадией настолько не задался, то ли она просто уже сказала все, что могла, и считала бессмысленным давить своим присутствием дальше. А вот Альба, кивнув и помахав новым подругам своей коллеги, крепко призадумалась после слов Ясены о помощи.

- Слушайте, девчат, - обратилась он ко всем. - Если вам в лес - давайте я вас подброшу до Мохнатого камня. Вон, портрет этот проклятый на попа поставить - вы все аккуратно в телеге и поместитесь. Вам надо силы беречь все-таки, нечего лишний раз ноги стаптывать, верно?

Говоря откровенно - выигрыш во времени путь на телеге давал, но совсем мизерный. Однако Альба смотрела на новых знакомых с отчаянным желанием помочь и быть хоть в чем-то полезной, за которым скрывалось сочувствие попавшим в такой переплет девушкам... и явно могла сорваться, если идею сейчас не одобрить.

— Ну и кого и чем ты там развлекать собрался и нахрен там мы? Давай, не тяни кота за яйца, выкладывай все.

Бард пару мгновений молчал, обдумывая ответ. Конечно же он не будет трепаться о своих личных делах.

— Хороший вопрос. Вероятно, незачем, а я погорячился с приглашением. Прошу простить за возникшее недоразумение. — Последние слова были сказаны с едва заметной улыбкой, будто доставили мужчине своеобразное удовольствия. Ведь и вправду, чего грубому полуорку делать в высших кругах? Помимо отсутствия каких либо манер хозяйнические повадки Шеогората могли угробить любые перспективы Персиваля поднять свой социальный статус. И если в лабиринте лысый бард принимал лидерство воина, как обладающего более актуальным опытом в подобных начинаниях, то на поверхности готов был откреститься от подобного всеми правдами и неправдами. Причем нельзя сказать что трюкач опасался оказаться в тени спутника, а скорее "замараться" его компанией. Хочешь подняться в высший свет - будь добр не якшаться с низшим.

— Где лужа-​то?

Как будто ничего не произошло Перси повернулся к Мэй, решив что ее компании ему будет достаточно.

— Помимо прочего для тебя, Джин, приглашение в силе. Никаких луж, помимо того что мне придется на какое-то время отвлечься. Это светское мероприятие с, вероятно, занимательной программой и возможностью заиметь знакомства с в меру одаренными людьми.

Причислять участников к действительно талантливым Персиваль не собирался до своей личной оценки. Слишком много в этом мире шарлатанов, которые могут делать что-то либо качественно, либо красиво, но не и то и другое сразу. Ведь этого одним трудолюбием, без искры творца, не добиться. А что касается знакомств, то получить еще одну услугу от старушки Нэйры он никогда бы не отказался. По крайней мере пока та не начнет спрашивать по счетам в полной мере.

  Если бы на черепе могли отображаться эмоции, что испытывает в данный момент артефакт, то они всё равно остались бы неописуемыми. С одной стороны его зажимает зомби, с другой – гладит вурдалак. И вдруг резко всем стало интересно, как будто они раньше не видели разговаривающих черепов. На себя бы посмотрели сначала!
  — М-м-м-м, и-и-и-их! – тихо проржался череп, опасаясь, что Рэйда и правда сможет привести свою угрозу в исполнение, а затем резко умолк.

  «Некромантия для начинающих» полетела на пол сразу же после того, как Медь передал книги. «Настольная книга некроманта» тоже оказалась на полу, но более бережным способом. Руки начали быстро перелистывать страницы, пока не нашли то, что нужно.

— Тогда, как окажемся в безопасном месте, забацаем. – Саймон понимающе кивнул Шарифу, после чего отправился в сторону выхода. Или того, что он считал выходом.

— Бгг, питомцы. — Шутку с долей шутки Рейды не поддержать было слишком грешно даже для нежити, да и тон задала она отличный. Оптимистичный: судя по всему это именно то, чего сейчас не хватало их полумертвому отряду. Правда, приписав этот незавидный статус ладошкам Головня поставила им в добавок и смертный приговор. Фред не даст соврать.
Саймон остановился перед культяпками, выразительно выпятил пустые ребра и заголосил нарочито командирским тоном:

— Рукотряд, ровняйсь! Смирно! Кругом! Вольно. За мной пальцем марш!

Перечислив все отозвавшиеся на зов памяти команды плут толкнул дверь и зашагал вперед неумело пародируя солдатский марш: что поделать, опыта такого у него не имелось. Зато цокал костяными каблуками Медь вполне неплохо: клац-клац!

  — Nüüd sina. — Было последним, что успела выкрикнуть Ворон, глядя на гоблина с луком. Женщина не ожидала, что это жалкое подобие орудия охоты может стрелять так далеко, но вскоре сама в этом убедилась. Встретившись взглядом с дикарем, она поняла, что увернуться уже не успеет. Свора потеряла контроль, разлетелась во все стороны, издавая неприятные крики.

  Керли, остолбенела. Сбитая с толку резкой болью, она опустила глаза. Древко стрелы, пронзившее ее плоть, быстро окрасилось ореолом пузырящейся крови. Диафрагма инстинктивно сжалась, невозможно дышать и просто шевелиться. На секунду в глазах потемнело, а в ушах молодой охотницы зазвенело. Весь организм противился инородному предмету, отрубал все чувства, лишь бы не потерять сознание от боли. Норлинг стиснула челюсть так, что зубы заскрипели.

  «Ты не должна бояться. Страх – убийца разума.» — Всплыли в разуме слова старого наставника. Мэрит говорил обжигающе ледяным голосом, объясняя, что подобное чувство должно быть присуще только животным:
  «Страх — это маленькая смерть, влекущая за собой полное уничтожение.»

  Припав на одно колено, охотница зарычала. Она понимала, что надолго ее не хватит и земля скоро уйдет из-под ног, но в руках еще оставалась сила. Зрение все еще в тумане, но невзирая на это, она подняла лук, натянула еще одну стрелу и, повинуясь чувству, которое связывало Ворон с ее следующей целью, выстрелила.

Перестрелка внезапно перешла в поножовщину. Занявшийся стрелой Санс явно не ожидал что враг решится на сближение, потому в качестве реакции лишь инстинктивно попытался закрыть лицо рукой. Но лезвие прошло ниже, оставив после себя жгучую боль и привкус крови во рту. На какое-то мгновение все сомнения покинул полуэльфа: он видел лишь удаляющегося обидчика, и ощущал гнев и желание отомстить. Покарать. Убить. Изничтожить. Рывком, сопровождавшимся новыми болевыми ощущениями в плече, чародей бросился за ним в погоню. Мир вокруг плыл и пошатывался, но Санс бежал по пятам, отдаваясь инерции, на ходу подготавливая боевое плетение. Побледневшие губы прошептали:

—Naasha.

Запрещенная магия, тайные знания дома Дарксоул. Плетение последней инстанции. В здравом уме Сансаниеэль трижды бы подумал о его применении, но ярости в моменте оказалось достаточно чтобы почти на автомате воспроизвести разрушительное заклинание. Ладонь потомка дроу покрылась морщинами, а пальцы увенчались острыми когтями, и стала походить на лапу ящерицы. Но, как-будто этого было мало, из нее исходило зловещее кислотно-зеленое сияние, не сулящее гоблину ничего хорошего. Маг уже настиг свою цель, осталось лишь протянуть руку и вонзить когти в живую плоть, а дальше плетение сделает все само. Но волна боевого ража отхлынула так же внезапно, как и накрыла чародея до этого, забрав вместе с собой всю решительность.

Санс не смог. Ни обучение в академии, ни поучения наставников, ни уничтожение эхинопса и упокоение графа Бернулли не подготовили молодого полуэльфа в достаточной мере к тому, что происходило сейчас. Ведь это, по сути, было его первое, настоящее сражение. Ведь отнять жизнь с расстояния оказалось много легче, чем сделать это вплотную, буквально своими руками. В боевом ступоре он остановился, замер, не в силах завершить начатое. Говорят, в первом бою это довольно частое явление. Говорят, что мало-кому после него достается второй шанс. И снова призванная ранее змея оказалась расторопнее своего хозяина. Прошмыгнув мимо Дарксоула она вцепилась своими клыками в ногу убегающего гоблина, игнорируя его колебания.

      Помнится, ещё маленькой девочкой она как-то так сильно ушиблась о спрятавшийся среди высокой травы булыжник, что уткнулась лицом в острую траву и ещё долгое время не могла встать из-за накатившей обиды. «Тупой камень!» — думала она да всё пыталась найти в себе силы не тереть коленку из стороны в сторону, будто это поможет.
      Последнее, что она помнит, как рухнула на землю и сейчас. Больная нога была бы меньшей её проблемой: всё тело ломило, плечо сковывало адской болью и её кровь чёрными пятнами начала проступать сквозь тёмную ткань, не говоря уже о царапинах и ссадинах на открытых участках кожи. Мелисса не сразу находит себя в пространстве, но без труда понимает, что гоблины никуда не делись. Наоборот, стали ближе... настолько, в нос ей вдаряет мерзкий запах одного из них, отчаянно использующего спину женщины в качестве защиты. Не дурак, но только зря он думает, что Битрис ничего не сделает.
      И всё же, Энви выжидает. Старается понять, остался ли у неё кинжал на ремне, сможет ли она вообще вывернуться, чтобы ударить его, умертвив раз и навсегда. Она быстро моргнула, проверяя, получает ли болезненные раны он ещё от передвижения и понимает, что ей бы ещё немного, ещё пару метров протянуть на его спине, чтобы...
      Она шипит от боли себе под нос, когда оказывается очередной раз на земле. Стоит отдать должное друиду: его магия была сильна, раз он продолжал держать её с такой же силой, как и несколько секунд назад. Другое дело, ей эти мысли совсем не помогали: чертовы невидимые колючки, которые раздирали кожу и вбирали в себя её кровь! Пусть забирает проклятых гоблинов!
      — Ты, — её голос отдаёт большей хрипотцой, чем обычно. Мелисса подставляет под себя руку и тяжело дыша, отталкивается ей от земли. По хорошему ей бы узнать, откуда в ней открылось это второе дыхание, но Битрис оставляет все любопытные вопросы на потом. Короткого взгляда на гоблина хватает, чтобы практически предупредить его: она идёт за ним.
      И будет мстить за каждую выпущенную стрелу, которая попала в её плечо в тройном эквиваленте.
      Не тратя силы на слова, Мелисса отскакивает от места, где только что лежала вперёд. В полусогнутом состоянии она успевает подхватить свой меч с земли, благо, лежал он прямо на её пути и на полной скорости пытается нанизать маленького гоблина, словно мясо на вертел.

  Мелкий паршивец таки имел каплю мозгов и, испугавшись за свою жизнь, попытался укрыться за камнем. Ну, ничего, с ним можно будет разобраться позже. Керли наморщила нос, раздосадованно отметив живучесть зеленого гада, но рефлексировать о своей неудаче не было времени. Лорд Даркоул, зачем-то окликнул ее и, судя по тому, что речь его была на эльфийском, сомневаться не приходилось в том, что предназначались слова именно ей. Но с чего бы Ворон следить за мужиком в железе? Охотница без промедления глянула в сторону Виконта, оставшегося без оружия в руках. Еще недавно за его фигурой мелькала наемница. Керли потребовалось несколько десятых секунды, чтобы сообразить, что Мелисса больше не стоит, а лежит без сознания и какой-то грязный похотливый уродец уже схватился за ее, еще не потерявшее жизненные силы, тело.

  — Битрис! Какого хрена?! — Сквозь зубы прорычала Ворон, теряя самообладание. Пусть только попробует сыграть в ящик! Керли еще нуждалась в умениях живой Энви.

  Слова полуэльфа сложились в четкую картину. Норлинг выхватила боеприпас и резко направила его в спину виконта. Баатор его побери! Даже если Керли умертвит человека в маске, это будет только на руку мелким гоблинам. Пусть лучше сам убьется о них! Женщина переборола желание выпустить стрелу в Лоугана и вместо этого избрала своей целью старого гоблина, забравшегося на алтарь.

  Вороны черным смерчем окружили старого смельчака и, не давая ему завершить задуманное, намеревались отшвырнуть его на пять метров в сторону.

Что же, бой начался весьма неплохо. Инициатива была на стороне разумной половины сражающихся, стрелы над головами свистели – только в путь, и для пущего счастья не хватало лишь самому влететь в гущу битвы.
Однако Лоуган был джентльменом, и вперёд себя пустил в бой своих верных и голодных до крови блестящих соратников
–Мадам Мелисса, аккуратней!–сказал он, швыряя в стремительно приближающегося к плутовке гоблина оба клинка.

  Наличие лесной завесы, что скрывала их путь, не позволило Керли ослабить бдительность. Не то, чтобы она сильно сомневалась в умениях друида, она просто не могла по-другому. Внимательно исследуя местность, она отправилась вперед вместе с Энви. Вороны, сороки, а также грачи с галками следовали за ней безмолвной тенью, как напоминание о контракте, с которым была связана до конца жизни.

  — Это… точно гоблины? — Задалась вопросом рыжеволосая девушка, с подозрением и некоторым презрением рассматривая сгорбленные полуголые телеса недорослей. Поведение этих существ было, мягко говоря, нетипичным и не совсем соответствовало ожиданиям. Прищурившись, она стала осматривать территорию. Неужели только эти восемь карликов смогли разделаться с отрядом мужиков? Либо это не те, на которых напоролся друг Хромгара и эти двое, либо мужики действительно бесполезные создания. А во всех неудачах она была склонна винить последних.

  — Ну что, вспмнили? — Ворон успела снять с плеча лук, но Виконт все еще молчал. Его лицо скрывала стальная маска, поэтому невозможно было проверить, действительно ли он занят мыслительным процессом или просто тянет время, а тем временем сама Норлинг начинала терять терпение. Чем дольше они стоят, ничего не предпринимая, тем выше шанс, что они окажутся замеченными.

Алира.

Во дворе выселка к приходу Алиры находились только дети - Дениз, налив курам в поилку воды, теперь лущила тыквенные семечки, явно находясь в размышлениях, куда бы сдернуть, пока взрослые тети, занятые готовкой, не припахали к какому-нибудь делу, а Камилла продолжала возиться со щенком.
- Виввойф, кази ав! - командовала малышка, и ласковый песик, счастливый от того только факта, что на него обратили внимание, весело тявкал и неистово махал хвостом, подымая порядочный смерч дворовой пыли.
- Дениз, следи за маленькой, чтобы собака не покусала! - это беременная Габриэла выглянула из дверей хижины.
- Вервольф, что ли, покусает? - изумилась девочка. - Да его можно в узел завязать и сверху сесть, он только от счастья визжать будет, ты что, Габи?
- Смотри за сестрой, меня же мать твоя убьет, если ее собака покусает! - категорично отрезала Габриэла.
Дениз закатила глаза так демонстративно, как это умеют только девочки-подростки, и обратилась к приблизившейся Алире:
- Вот же выдает, была ж нормальная девчонка, вроде на нас с тобой, пока не завела себе постоялицу в пузике, а теперь не пойми во что превратилась, строит из себя взрослую тетю, требует, чтобы ее все слушались, скоро с хворостиной за мной бегать станет. Слушай, Лир, давай сгоняем в лес, за Кривую балку? Я слышала, там хмелем все поросло, а от отвара из хмеля, говорят, эти самые здорово растут, - она показала руками, что за "эти самые" подразумевала. - Я так-то не для себя, у меня все в порядке, девчонка одна в деревне есть, ей уже четырнадцать, а сама воробей воробьем, вот я и...
- Вряд ли Алира с тобой сегодня погуляет, - Марта, вышедшая из-за угла пятистенка, заставила увлекшуюся разговором Дениз порядком смутиться. - Вот что, дорогая: бери-ка маленькую со щенком, и иди сама прогуляйся в окрестностях. Габриэла возражать не будет, я тебе обещаю.
- Аааа... Спасибо, теть Март, - Дениз явно испытывала двойственные чувства, ибо, с одной стороны, ее деликатно прогоняли из разговора взрослых, с другой - именно разрешения свалить и шарашиться по окрестностям она и добивалась, просто со старшей подругой за компанию этого добиться было куда проще.
- Ты уже потолковала, стало быть, с Верховной? - как только девочка отошла к младшей сестренке, спросила друидка, явно желая добавить что-то к тому, что было сказано Орианой, и это было странно для несклонной к разговорам по душам женщины. Однако разговор по душам не состоялся: прежде чем Алира сообразила, что ответить, раздался голос указывающей на дорогу Дениз:
- О, гляньте, верховые едут!
И в самом деле - с востока приближались три всадницы с заводной лошадью в поводу. Марта, взглянув на них, только устало вздохнула:
- Ладно, надеюсь, Ориана знает, что делает...

***

Клио

Скакать пришлось часа два - быть может, путь к выселку удалось бы одолеть быстрее, но воительницы жалели непривычную к седлу Клио, так что особо не разгонялись. Солнце уже порядочно поднялось, припекая неприкрытую короткими волосами шею, однако позвякивающие амуницией кавалеристки явно ничуть не утомились от этой скачки - во всяком случае, подкалывали друг дружку всю дорогу так же, как и в самом начале знакомства с аэлиситкой.
- А, вон и выселок, - машинально поправляя на ходу щит, указала Сона на двор с парой бревенчатых хижин и несколькими хозяйственными постройками, окруженный с трех сторон густой дубравой. - Командуй давай, нас жрицы при каждой инспекции инструктировали, будто в первый раз: чего искать, как себя вести и так далее. А у тебя, похоже, дело к лесовичкам какое-то другое?
- Другое, конечно, - отозвалась Ольта. - Время-то военное, вот и проверить надо, нет ли какой измены? Ты только скажи, жрица: мы не арестовывать кого приехали? А то стремное это дело, знаешь ли, хоть они и мужелюбки...

Кромлех, алтарь, даже подношение – всё это, конечно, удивило Лоугана, но не особо. На службе он повидал достаточно много пьяни, которой тоже движели только "голод", "страх" блядь и "желание размножаться". Что не мешало им осуществлять деятельность, более-менее сопоставимую с оной у хотя бы Homo habilis.
Другой вопрос:
–КОМУ они поклоняются?–Шепнул Шем в слух.–Может, какой-нибудь ушлый демон или злой божок увидел в них свою паству?
Лоуган, в целом, может и не был академиком, но иногда почитывал всякое разное. Помнится, его инженеры делали какие-то экспериментальные приспособления: печатную машинку и печатный станок для дворфа Ик'Яра, по молодости бывшим архивариусом в местной волшебной академии, но решившим принести плебсу немного просвещения. Так вот, этот Ир'Як в качестве благодарности Лоугану ещё и подписку оформил на свой журнал, и там периодически упоминалось... Вообще всё. Ик'Яр буквально писал вообще обо всём. В том числе и про религию что-то было.
–Дайте немного времени, попробую припомнить что-нибудь о таких алтарях...

- Ты, конечно же, - кивает Ориана. - Кроме тебя и некому, в сущности.

Пожалуй, да, ответ на вопрос, кому идти в этот опасный разведывательный рейд, был слишком очевиден. Сестры, называющие себя друидками, с трудом могли с помощью чар распалить небольшой костерок или на несколько минут обратить вспять течение мелкого ручья, Алира в изучении божественной магии уже давно оставила позади женщин на двадцать лет старше себя, да и связь ее с дикой природой была куда теснее, чем у остальных в Круге. Иногда она ловила себя на мысли о том, что ее сотаинниц по Кругу в старые времена вряд ли сочли бы за полноценных служительниц Корины...

Ориана тем временем продолжала:

- Вряд ли тебе, девочка моя, стоит обольщаться насчет того, с какими чувствами приняли наше предложение начальствующие Купола. Нам по-прежнему не доверяют, сколько бы мы ни подлаживали свои обычаи под нравы и законы Купола, сколько бы ни отказывались от сомнительных с их точки зрения обрядов... И это недоверие будет сопровождать тебя в походе. Боюсь, те девушки, которых ты поведешь в чащу, будут больше наблюдать не за следами на земле, не за тайными знаками и лесными приметами, а за тобой - не учинишь ли ты нечто такое, что способно повредить их драгоценному сестринству? И тебе придется быть предельно осмотрительной в словах и поступках, моя дорогая. Прежде всего - потому что тебе и в самом деле будет что скрывать.
Не пугайся, речь не идет о каком-то вреде Куполу или Богиням. Это, ко всему прочему, принципиально невозможно на территории домена Аэлис и Рамоны: любые злые помыслы в отношении своих дочерей, в отношении того мира, что они обустроили, Раненая Богиня распознает сразу же. Именно поэтому наша община располагается здесь, а не в Закуполье, где свободного места для выселка гораздо больше. Нам не доверяют, и с этим недоверием пока мало что можно сделать. Но его тебе придется учитывать, планируя свои дальнейшие действия.
Прежде всего - мы не можем поделиться с Сестрами знанием об истинной природе твари Скверного леса. Когда они поймут, что речь идет о божестве - воспримут это куда серьезнее, чем необходимо, и в итоге сделают какую-нибудь глупость, вроде засылки большого отряда боевых жриц, что неминуемо закончится бойней с большими потерями, и совершенно не гарантирует уничтожения проклятия. Нет, туда должна идти именно небольшая группа, ведомая друидкой Корины - так вы не только разведаете местность, но и получите шанс добраться до монстра лично. И - убить его, что представляется мне делом куда более легким, нежели это может показаться на первый взгляд... А подай-ка мне свой кинжал - я вижу, ты с утра без железа не можешь?

Получив клинок, старая друидка обошла алтарь и статую сзади, и последовавшая за ней Алира увидела за ним нечто, отсутствующее на соответствующем месте в мире живых: молодой десятилетний дубок, толщиной в полтора пальца, уже дорос до бедер деревянной Старой Матери. Ориана, совсем не по-старушечьи наклонившись, парой ударов кинжала срубила толстенький ствол на полторы ладони у основания, затем рванула его вверх, и стесала лишние корни. Определенно, в этом странном месте законы с законами природы было не все ясно: подобной толщины ветку даже топором располовинить с первого раза надо уметь. Однако, на самом деле, стоило ли удивляться такому фокусу после всего произошедшего? Разогнувшись, Ориана протянула Алире футовой длины черенок с пояснениями:

- Твои будущие соратницы наверняка запасли убийственные боевые заклятия и серебряные клинки - и все это пригодится вам в бою с ликантропом. Однако главный удар придется нанести тебе - вот этим сеянцем. Не сразу - сперва необходимо будет его обескровить, нанести достаточно ран, чтобы он ослаб и стал уязвим. А затем - воткнуть в одну из ран этот черенок, происходящий от желудя Изначальной Дубравы, великого древнего святилища бреннов, сожженного еще во времена Старой Империи... Так ты очистишь лес от проклятия и подаришь искаженной и покалеченной божественной сущности Теутата развоплощение. Возьми и хорошенько спрячь до времени в своих вещах.

      Шаблон по которому полуорк оценивал вождей явно не сопоставляется с тем, как себя представляет молодой остроухий спутник. Игург за короткую жизнь повидал немалый диапазон лидеров из разных областей, но все до единого отличались количеством шрамов и мудростью, которой они делились. В данный момент перед друидом стояла персона, выплескивающая из своих красивых уст много воды, но, то что помогло бы делу было сказано мало. Нахмурившись, волхв покачал головой.
      — Не похож.
      Озадаченно смотря на синеволосую даму, Врог уже не знал чему верить. Минуту назад она была “Энви”, но при этом другие называют её “Мелиссой”. Неодобрительно фыркнув, хранитель болот решил, что позже вернется к этому вопросу. Сейчас идти им всё равно вместе, но если пути странников и далее будут пересекаться, Игург хотел бы доверять потенциальным товарищам, а не остерегаться ножа в спину. Но про губы она явно не соврала, с ними она и вправду выглядит устрашающе. Как ходячий труп, замерзший до смерти.
      Волхву было приятно, что та, которая обучалась у сильного наставника помнила о полуорке. Одобрительно кивнув на раздраженную Керли, и посмотрев вновь в сторону куда группа авантюристов направиться, друид с ней согласен. Постучав пару раз по земле посохом и прорычав пару фраз на орчьем, Игург почувствовал как природа откликается на его просьбу. В ту же секунду из посоха начала исходить еле заметная дымка, которая образовалась вокруг героев, поглощающая каждого. Ухмыльнувшись, оскалив свои клыки, волхв сделал пару шагов вперед.
      — Идем. Аккуратно. Лес. Скроет. След.

—Лорд. Что. Это?

Вопрос орочьего отродья, королевского верноподданного сомнительного происхождения слегка смутил аристократа. Дикарь дикарем, чего с него взять? Оставалось лишь отмахнуться в надежде что тот не будет слишком назойливым.

— Вождь.

—Простите, где я мог слышать Вашу фамилию?

Еще совсем недавно Санс высмеивал невежество Мелиссы после аналогичного вопроса, и теперь испытывал некоторое чувство дежавю, а так-же крепко утвердился в мысли что урожденного Шемфорта пытались "слить". Тот казался уж слишком смелым для разведчика, и раз он уже потеряли половину отряда, то, вероятно, задумка отца-Маркиза имела все шансы на успех. Возможно, стоит оказать этой семье медвежью услугу и попытаться сохранить жизнь наследнику? Подобная перспектива позабавила чародея.

— Вероятно на уроках генеалогии. Уверен, в славном доме Шемфортов, помимо обучения тому за который конец клинка стоит браться, проводилось и нечто с похожим названием.

–Ну хорошо. Допустим, куда делись те двое – с этим мы разобрались. А вы-то куда и с какой целью направляетесь?

— Рады внести немного ясности в ваши будни, виконт. – Как бы Сансаниэлю не хотелось с серьезной миной заявить что они с дамами просто совершают полуденную прогулку к озеру с целью покормить уток, но в издевках над вышестоящим ноблем особо остро требовалось соблюдать границы дозволенного. – А мы в том самом направлении, которое указала моя прелестная спутница. По королевскому заданию.

Дарксоул замолчал, с предвкушением продумывая очередную колкость в адрес Шемфорта. Потомок дроу отдавал себе отчет что наслаждается возможностью самоутвердиться за счет наследного маркиза не в то время и не в том месте, но ничего поделать с потаканием своим слабостям не мог. Благо, полуэльф отвлекся на мысль более насущную и практичную.

— Хотя, погоди, Мелисса. Если информация о живых, настоящих гоблинах подтвердится, а в слове Виконта я усомниться не посмею, то вся затея с их выслеживанием становится излишней, и мы вольны вернуться к первоначальной цели.

  Анна, сменившая безразличие на гнев, выдала в себе то, чем она стала, поведя себя именно так, как предчувствовала паладин владыки Мертвых. Никакого ребенка и в помине не было, максимум кости, в которых она продолжает видеть свое чадо. Андреа, глядя в пол, судорожно вздохнула. После этого неприятного вмешательства, ей стало предельно ясно, что делать дальше. Призраку необходимо покинуть мир живых, хочет он того или нет. Судя по реакции нянечки, она будет сопротивляться, что было крайне прискорбным. Щит и меч в ее руках приобрели невыносимую тяжесть, а кольчуга давила на ставшие хрупкими плечи. Андреа не любила это чувство. Оно напоминало о старых ранах. Каждый раз, применяя насилие против немертвых, она видела искаженные лица своих детей, которые бездумно шагали на нее, стремясь убить все живое.
  — Я слуга Судьи Проклятых, Силва. Моя работа упокаивать мертвых и чем больше известно о них, тем проще это сделать. — Это было единственное, что она сказала испуганной ведьме. Тот, кто не служит Келемвору, не будет знать всех тонкостей ведения дел с неупокоенными душами. Но определенную пользу этот короткий разговор принес. Он помог ненадолго отвлечься и унять дрожь в коленях. Перед тем, как отойти от спальни, Андреа приложила ладонь к груди, где на синей парче был серебром вышит символ ее веры и еле слышно молиться:

Келемвор, Повелитель мертвых, Судья Проклятых, наш Господь, мы, твои верные последователи, молим Тебя о силе выполнять твои приказы.
Мы благодарим Тебя за все благословения, которые Ты даровал нам.
Ты призвал нас соблюдать Твои законы, чтобы мы могли наслаждаться дневным светом и восхищаться Твоим Величеством.
Открой глаза нашего разума, чтобы увидеть Твой Божественный закон и склонить наши сердца всегда к исполнению Твоих заповедей.
Направь наши руки против тех, кто не соблюдает твои законы, потому что мы твои вечные слуги.
Во славу Тебя, Келемвор, владыка Града Суда.

  Закончив с молтвой, женщина постояла несколько секунд в молчании, положив руку на закрытую дверь.
  «Анна, я вернусь и тогда тебе не придется страдать. А пока, потерпи, пожалуйста еще чуть-чуть.»
  Теперь можно было последовать за Освальдом. Кому-то, как не ей прикрывать его спину, если что-то пойдет не так. Воительница, стараясь не греметь доспехами, ступала тихо, озирая каждый угол темной комнаты.

      Зеленый путешественник мог только гадать, сколько часов он провел в этих ужасных катакомбах. Давящие на рассудок стены. Паника, охватывающая тебя изнутри, стараясь высосать последние капли надежды на выход. Если бы не напарник, Игург вряд ли справился один. Свободная душа привыкла быть на воле, где не никогда не было никаких ограничений. Покинув это злорадное место, молодой волхв сделал глубокий вздох и дотронулся руками до земли.
      — Освободились. Спасибо. Можем идти. — облегченный голос доносился из уст полуорка, пока одобрительный взгляд был направлен на воина. Глубокий вдох и выдох и вот он, приятный аромат и звуки живой природы, а не это тревожащее душу эхо. Что стало с другими, чужеземец не знал, но предполагал, что если они хотели бы жить, то нашли бы выход избежать смерти.
      Молча продолжая путь, Игург мог только думать о своем племени и только догадываться, как сейчас семья справляется в магическими невзгодами. Друид не хотел покидать свою родню, но если не найти то, что поможет им наконец-то завершить эти пустые сражения со следами войны – то болоту придет конец. Удручающие мысли прервала стрела, которая приземлилась у ног авантюристов. Подняв нахмуренный строгий взгляд на незнакомку, Врог посильнее сжал свой посох и сделал уверенный шаг вперед, постучав при этом по своему деревянному щиту.
      — Не гоблины. Мы. Игург. Лоуган. — строгий мужской голос сопровождался указаниями на себя и напарника. Осматривая даму с ног до головы, волхв мог сразу подметить, что дева то умелая и явно если захочет убить – убьет. Тем не менее, полуорк не до конца понимал, почему у дамы губы синие. Неужели она замерзла? Вроде бы одета по погоде. Странная.
      — Ты. Враг? — направив свой посох концом в сторону синеволосой дамы грозно спросил друид. — Губы. Синие. Замерзла? Ты. Одна?

  Вот жеж Хромгард! Вот же тварина бородатая! Отряд из четверых был подобран не просто так и теперь дварф его предавал. Отколовшись, он принял решение спасти тех, кто почти обеими ногами в могиле. И что же теперь? Спасая жизнь одним, он обрекал других на смерть. Керли бросила злобный взгляд на дварфа. По его лицу было ясно, что он принял решение и менять его не намерен. Сдрейфил, небось. В любом случае, спорить с ним не имело смысла. Оставалось только сделать очередной вывод о вероломстве мужского населения. Охотница, сжав губы в тонкую полоску, испытующе поглядела на воина сверху вниз и сплюнула под ноги.

  — Блядь. Ну, охуеть теперь. — Она развела руки в стороны и резко их опустила. Птицы, сидевшие на крючковатых ветвях деревьев, взволнованно замахали крыльями. В их блестящих глазах отражались раненые дварф с человеком. Несмотря на старания отряда, казалось, что с нетерпением ждали, когда незнакомцы помрут, чтобы устроить вороний пир.

  — Хрен с тобой. И без тебя обойдемся. Подумаешь, что там гоблины вырезали весь отряд, чего нам троим опасаться? Разделаемся с ними на раз два. — Сарказм? Нет, ни в коем случае.

  Неподобающее поведение мёртвых застало орка врасплох. Секундное замешательство, за которое зомби успел выронить дубинку и инстинктивно прижать рваную рану рукой, прошло достаточно быстро. На удивление, крупное тело резво совершило рывок назад, подальше от опасных когтей бунтарей.
  Тюремщик злобно зарычал. Зачем-то подняв и взяв с собою разбросанные Люцом сапоги, орк повернулся к выходу. Выглядел он совсем плохо, слегка покачивался из стороны в сторону, а рычание постепенно перешло в мычание. Только выйти из клетки бедняга не успел, путь ему перегородил сверхзвуковой скелет.

Каждому известно что горбатого только могила исправит. Но на Саймона не действовала даже эта панацея: его манера лихо бросаться в бой преследовала плута даже после собственной кончины. Возможно (почти наверняка) Медь толкала вперед угасающая надежда стыковаться с Доком, признанным экспертом по труппам и скелетам в частности. Может, все еще возможно исправить... Ну или хотя бы частично, по ключевым местам. Месту. Таки приделать, и чтобы работало.

— Пизда рыжему! Погнали, я его задержу. — И пройдоха рванул вперед, гремя костями и держа на изготовке такой же костяной кинжал.

–Ну что Вы, милс-с-с-сдарь, я настаииваю!–Ухмыльнулся Док.–Я вам второй раз-з-з как врач говорю: нужно с-с-сперва препарировать Вас!
Во рту вновь появилась слюна, а в животе забурлило. Однако это единственное, что выбивалось из нормы. В обычной ситуации, пожалуй, Шариф вёл бы себя точно так же: дразнил бы врага, всячески пытался бы вывести надзирателя из себя – всё, лишь бы получить возможность атаковать его и сбежать. Так уж вышло, что у Д'Альвино с детства был довольно крепкий хребет, и сидеть сгорбившись взаперти из-за этого обстоятельства было немного не ловко.
Когда мертвяк окончательно растерялся из-за двух орущих на него пленников, Док принялся атаковать: пнул ногой орка в колено, заставив его с хрустом и не вполне естественно согнуться, а само чудище – осесть и открыться для атаки, после чего хорошенько приложил супостата раненной, но свободной конечностью в плечо. От второго удара тоже послышался хруст, но самое главное – осталась глубокая рваная рана от когтей новоиспечённого вурдалака.
–У вас-с-с, милс-сдарь, с кальцием проблема.–Заключил он постепенно успокаивающимся голосом.–Кости слабые. Надо бы их немедленно "Достать" и осмотреть.

  В тёмной комнате раздаётся тихий хруст костей и попискивание. Скелет мыши тщётно пытается прогрызть ногу единственному целому скелету. Его кости кажутся мышенку самыми привлекательными. Живые же крысы, в количестве трёх штук, жадно набросились на плоть, по которой так истасковались. Мертвечина была для них амброзией, и сегодня у них праздник, ведь обычно кроме костей да мусора они ничего не видят.
  Сама же комната на первый взгляд не представляла из себя ничего интересного – только кучи старых и не очень костей да мелкий мусор. И, конечно же, дверь. Конечно же, заперта. Наверное.

Об историческом без преувеличения событии - новом вторжении митриан на земли Сестер - Алира узнала довольно поздно. Собственно, расположенный в густой дубраве на северо-​западной стороне Купола друидский выселок (пара бревенчатых хижин плюс кое-​какие хозяйственные постройки) боевая тревога в тот роковой день вообще могла бы не затронуть - кто вспомнит об этих молящихся пенькам чудачках в такое время, кому они вообще нужны? Однако, кое-​кому в это тяжелое время поддержка друидок была необходима, так что под вечер выселок все-​таки был поднят на ноги, когда именно Алира увидела пробирающихся по лесной просеке троих сестер по вере из Выперок: зареванную двадцатитрехлетнюю рыжеволосую скотницу Габриэлу, беременную дочерью на восьмом месяце, тринадцатилетку Дениз и трехлетнюю Камиллу. Матери обеих девочек - еще одной их сестры по имени Ивонн - рядом не наблюдалось, и это было более чем странным делом, даже если не считать прихода общинниц в неурочное время.

Женщина и девочки (по правде сказать, Дениз говорила куда понятнее не перестающей реветь Габриэлы) сообщили о начале новой войны: полчища мидгалльских рыцарей должны были вторгнуться в Дальние Выперки, как полвека назад, поэтому армейские эвакуировали из деревни всех неспособных держать оружие, а тех, кто выглядел здоровыми и нестарыми, мобилизовали в ополчение, которое должно было принять смертный бой с нечестивыми митрианами - в том числе и Ивонн. А что касается мужей обеих общинниц, их, как и остальных проживающих в деревне мужчин, по причине невозможности эвакуировать загнали в общий барак, пригрозив сжечь живьем в случае малейшего сопротивления. И их наверняка, добавляла плачущая Габриэла, сожгут, как только митриане прорвут оборону Сестер...

Стали судить и рядить, что ж теперь делать. Сестра Марта, энергичная сорокалетняя брюнетка, являющаяся неформальным лидером Круга в последние пару лет, в связи с тем что Верховная Друидка Ориана, последняя из пришедших под сень Купола четверть века назад, по болезням и старости устранилась от дел, сказала, что поедет в храм Аэлис и выяснит у тамошних жриц актуальное положение дел. Она это могла - Марта выделялась в Круге именно своим умением заводить связи во внешнем мире, отстаивать интересы общины перед официальными лицами, именно она занималась распределение материальной помощи для сестер и братьев-​единоверцев, хозяйственные заботы тоже во многом лежали на ней, и быть бы ей Верховной Друидкой после смерти Орианы... если бы Корина наделила ее соответствующими божественными силами. А с этим у Марты обстояло прискорбно: она едва освоила пару простеньких заговоров, и те давались ей туговато. Быть может, это не стало бы препятствием на ее пути к власти: в конце концов, среди нынешних сестер Круга немногие по своим силам ушли от нее далеко, однако тут появилась новая проблема - Алира. Девушка в высшей степени талантливая и одаренная, давно превзошедшая всех своих учительниц, кроме старейшей, научившаяся даже совсем было позабытому умению обращаться в зверей - она являлась, невзирая на свой возраст, слишком сильной соперницей для Марты. Пока Марта старалась держать себя перед юницей с холодной вежливостью, однако неприязнь местами проскакивала - как и сейчас, когда Алира предложила сбегать тайными тропами на разведку прямо к Выперкам, обернувшись каким-​нибудь быстроногим зверем. Только та собралась отклонить эту идею как неразумную о опасную - послышался голос Орианы, возникшей словно из ниоткуда. Странной была эта старушка, в высшей степени странной. То она еле передвигалась с охами и ахами, будто готовая отдать душу Старой Матери прямо сейчас - а то возникала за спинами разговаривающих сестер столь бесшумно, что с ней не мог сравниться никакой лесной зверь. Сколько себя помнила Алира, общинницы всегда говорили, что их глава доживает последние месяцы - в результате та живет под Куполом уже четверть века, похоронив многих своих куда более молодых товарок...

Словом, впервые за многие месяцы старая друидка вмешалась в повседневные дела Круга на стороне Алиры. Тут уж Марте пришлось отступить, и юная девушка, обернувшись оленихой, незамедлительно поскакала хорошо знакомым маршрутом на восток.

Дважды в дороге она принимала дикую форму, но последний час пути по лесам все же пришлось пройти пешком в человеческом облике. К тому времени, как девушка подошла к Выперкам, сражение уже было окончено, и оказалось, что беженки определенно сгустили краски: вместо великой вражеской армии на деревню пытался налететь небольшой вражеский отряд, двести всадников, если точнее, они были полностью разбиты с минимальными потерями, и деревня, включая запертый барак с мужиками, ничуть не пострадала в бою, проходившем дальше по торговой дороге. Удалось даже найти в импровизированном военном лагере среди ополченок Ивонн, оказавшуюся живой и здоровой и толком даже не увидевшую врагов. Общаться помимо сестры по вере было не с кем - не хотелось вызывать подозрения, так что, собрав необходимые сведения, девушка поспешила домой, где пешком, где на попутных телегах добравшись таки затемно к друидскому выселку.

Всех успокоив и умиротворив, девушка, порядком вымотавшаяся за день в пути, была отправлена спать, в полной уверенности, что ничего для Круга и для нее лично эта история не поменяет. И стоит заметить - еще никогда в своей недолгой жизни Алира так не ошибалась...

***

Проснулась она в этот день куда позже, чем привыкла, причем проснулась не сама, а от голоса трясущей ее за плечо Дениз - белокурой девчушки-​подростка с веснушчатым лицом.

- Лииииир! - разница в возрасте с девочкой у них была слишком незначительной, чтобы намертво блокировать возможность фамильярничанья. - Лиииир, тебя баб-​Ориана зовет. Сказала, чтобы ты шла немедля к святилищу, она там молится сейчас.

Окинув взглядом знакомую обстановку общей хижины-​пятистенка, Алира приподнялась на лавке, пытаясь сообразить, отчего это старая друидка, которую в последние пару лет было совсем незаметно, вдруг сделалась такой активной? Связь со вчерашним вторжением была очевидна, однако более существенных выводов сделать не пока не получалось. Скорее всего, дело прояснится в разговоре - в любом случае, это утро обещало ей возможность вырваться из привычной рутины Круга навстречу чему-​то интересному - стоило надеяться, что Ориана не разочарует...

Умирать скучно.
Умирать в таверне было томительно скучно. Пусть для многих забулдыг это – едва ли не единственная возможная участь, но даже на последних мгновениях своей жизни Шариф "Док" Д'Альвино прекрасно понимал, что он достоин большего. В конце концов, человек его профессии должен умирать не иначе, как от неизлечимой болезни, проиграв как во внешней, так и во внутренней борьбе, борьбе своего организма с ненависной хвори – но никак не умерев без боя. Либо же, умереть настоящий лекарь должен в глубокой старости, в окружении близких и родных... Денег.
Среагировал врач, увы, не быстро. Расторопность никогда не была особо сильной его чертой. Лишь когда дверь разлетелась в щепки, Д'Альвино схватил топор и попытался прорубить себе путь к выходу, однако у супостатского моргенштерна были другие планы. Итог: переломанные рёбра, повреждение осколками костей лёгких и сердца, обширный инфаркт и повреждение не самого дешёвого доспеха.
Жадно глотая воздух, Д'Альвино совсем потерял счёт времени, силясь преодолеть жгучую боль в разорванных лёгких. Дышал, потому как без воздуха было не комфортно. И пусть каждый вдох доставлял ему боли не меньше, чем смогли бы доставить десятки ножевых ранений, но помереть, задержав дыхание, Доку мешала гордость. Всё равно ведь помрёт! Так почему бы напоследок на тот свет не прихватить с собой если не вражину-другую, так хоть пару галлонов воздуха, пусть спёртого трактирного, но воздуха?
Меж тем, толпа монстров продолжала бесноваться в объятой хаосом таверне. На умирающее тело в ржавых доспехах обращать внимания никто особого не планировал – даже отобрать едва ли нашлось что. Однако самому доктору было, что сказать:
–Во имя Джергала могучего, заткнитесь и давай к делу!.. Я что, весь вечер ждать буду?–Приложив усилия ещё более адские, чем боль в груди, прохрипел доктор, ожидая, что хоть кому-то хватит ума наконец добить его, прежде чем это сделают внутренние кровотечения.
Однако особого внимания он привлечь к себе не мог. Лишь лежал на прогнившем деревянном полу посреди заходящейся пламенем таверны, сжимал дрожащей рукой рану. Перед глазами плыло, сам док едва не захлебнулся кровью, а веки становились всё тяжелее и тяжелее.
Чтобы хоть как-то прояснить, когда же закончится его агония, Док скинул перчатку и, всё той же трясущейся рукой, дотянулся до своей шеи – попытался прощупать пульс.
–"Остановился"–почти неслышно вынес Док свой последний диагноз...

С довольной улыбкой пройдоха остановился в дверях таверны и полной грудью вдохнул воздух, в котором витали аромат близкого застолья и отдыха. Хитрый и слегка нагловатый взгляд пробежался по всем посетителям, дважды зацепившись за миловидных служанок и серьезно споткнувшись о саму Ольгу. Но мимолетные влажные фантазии быстро сдались под напором напиравших сзади спутников, ведь лишь шустрый Пинто мог не счесть преградившего путь мужчину за препятствие.

— Сегодня твой черед выбирать. Но если сможешь подцепить обеих сразу, то с меня поляна. — Посредственная, имеющая мало отношения к реальности шутка, обращенная к кендеру и предназначенная лишь для того чтобы на какое-то время развеяться молчание, повисла в воздухе. Впрочем, вопреки всем препятствиям в виде красоток Саймон все-таки сумел найти взглядом то, что искал. Точнее кого. Быстрым и уверенным шагом он направился в сторону одинокого рыжего мужчины, что с угрюмым видом трапезничал, и перехватив на ходу временно свободный стул от соседнего столика бесцеремонно рухнул напротив следопыта.

— Люц Салем? Ты то мне и нужен.

Времени на раскачку было мало: плут был уверен что Головня и Док идут по пятам чтобы испортить ему все веселье, потому сразу перешел к делу, не дождавшись даже подтверждения что попал к верному адресату. Достав из-за пазухи скомканный пергамент, и вместе с довольно быстрой речью принялся расправлять его на столе.

— Есть работенка. Нам сказали что ты тут все знаешь. — Саймон подмигнул угрюмому собеседнику. — Где то на севере от от этой таверны должно ошиваться старое дерево с кучей торчащих корней, и через него можно найти какое-то древнее захоронение. Нетронутые золотые горы и все такое. Платим долей. А?

Собственно, карта была характерной. Холмы были представлены в виде двух сисек, а вокруг "направления" служили аккомпанементом импровизированные кусты с деталями в виде сношающейся парочки и справляющего рядом большую нужду, судя по всему, большого жука. Некоторые куски "карты" были обильно заляпаны жидкостью, и большую часть занимали остаточные следы от слишком долго использовавших ее как подставку для кружек. Саймон не стал упоминать что оригинал карты, по которому действительн можно что-то найти, и который ему, разумеется, не доверили, находится у Дока.

Пройдоха прекрасно понимал что сейчас дурачится, но не будучи тонким психологом считал что только так можно сформировать мало-мальски правдивое впечатление о новых знакомых: сходу поставив их в неопределенное, но требующее реакции положение. А еще, разумеется, чтобы сразу прощупать рамки допустимого, и не пострадать от их обнаружения в дальнейшем. А еще просто потому что это весело.

// Карта Саймона

  Стоял погожий летний день, самый обыкновенный. С таких дней принято начинать добрые и лёгкие истории. Но эта история станет исключением, хотя поначалу будет притворяться одной из многих, безуспешно стараясь запутать заинтересованного читателя, случайно увидевшего эти строки.

  Длинная дорога из города А в город Б. Не самая популярная, но и не заброшенная полностью. Есть и более короткий маршрут, насыщенный опасностями разного рода, как и требуют приличия подобного рода. Существует даже ещё одна дорога, средняя сестрица – не длинная и не короткая, почти без опасностей, но заплати несколько золотых, чтобы воспользоваться ею. Но вернёмся к нашей дороге. Где-то на ней уютно расположился двухэтажный постоялый двор «Гарцующие котлы», приветливо заманивающий путников мягкими кроватями и горячей едой по доступной цене. Правда еда в этом заведении может не всем показаться достойной. В основном тут подают веганские котлеты «Плохой охотник», суп из цветной капусты с кукурузой (или суп из желудей по выходным), рагу из лесных грибов, пироги с яйцами и луком и прочие радости друидов. Те, кто любит рисковать, могут заказать блюдо, отчаянно старающееся выдать себя за холодец. Говорят, что он очень питательный, а местные крысы умеют регенерировать себе хвосты, словно ящерицы. Зато местная выпивка, хоть и на любителя, но нареканий не вызывает. На выбор имеется вино из репы, облепиховое пиво и жимолостная медовуха.

  Но что это мы всё о еде. Взгляните на прекрасную Ольгу – хозяйку этого замечательного места. Постояльцы, которые почти все караванщики, путешествующие этой дорогой туда-сюда, могут рассказать, что у этой женщины аж два супруга. Один из города А, другой из города Б. И, конечно же, они не знают друг о друге. Кроме неё сегодня есть две симпатичные служанки, которые не против пофлиртовать с немногочисленными гостями. Каждая из них в тайне желает встретить того самого, что увезёт непременно её в большой город и обеспечит роскошную жизнь. Из персонала есть ещё паренёк, работающий конюхом и вышибалой одновременно. С лошадьми он справляется отлично, но вряд ли он сможет хоть кого-то прогнать со двора, если возникнет такая необходимость.

  Среди гостей сегодня немноголюдно, утром ушёл караван, освободив почти все комнаты. Во всём надо искать плюсы – можно занять любой понравившийся столик. Например, рядом с двумя огромными котлами, стоящие прямо посреди зала. Котлы давно исхудали и используются в качестве декора. На них можно заметить различные нацарапанные надписи, по типу «Нарцисс самый лучшиЙ», «здесь был Херемийя», «Селунэ рулит». Иногда вечером устраиваются шумные танцы, и котлы легонько подпрыгивают в такт общему веселью. Собственно в честь них и появилось название постоялого двора, а как его называли прежде уже никто и не помнит. Если же хочется более спокойного уголка, то один из углов традиционно занят мрачной фигурой в тёмном плаще, зато оставшиеся три угла свободны. Ещё один стол занят двумя кудрявыми халфлингами, обсуждающими свой последний поход за овощами в сады фермера Мэггота. И последним по перечислению, но явно не по вниманию, серой горой мышц возвышается минотавр с небольшим дефектом зубов.

  Док вышел на поверхность. И всё-таки какая же это красивая вещь – жизнь! Куарион был избит, потрёпан, голоден и вонюч. Но свежесть воздуха на поверхности вперемежку с запахами водорослей, морской соли и рыбы давал ощущение контраста.
  Сначала грудь затряслась, а потом чернокнижник и вовсе стал торжествующе смеяться. Где-то секунд через десять он прошептал:
– Да на кафедре мне просто не поверят... Надо будет их носом в причал тыкнуть...
      ***
– Док, Лысый, а вы как? Не, мы с Золом и вдвоем сможем нахряпаться, но че бы и нет?
– Бухнуть? Почему бы и да? – ответил доктор естествознания Лиадон с рассеянной улыбочкой.
      ***
— Так, пять пива. Баняк каши со смальцем. Штоф хреновухи. А вы чего будете?
– Мне пожалуйста жареную картошку соломкой с чесноком и кетчунезом, омлет с кусочками яблока в сахаре и солёной картошки, да чтоб я не знал, где какие кусочки, и на запивку смесь из двух долей молока, двух долей самогона, одной доли зелёного чая и на каждые поллитра чтоб было по три кубика сахара, пожалуйста, – заказал алхимик даже не глядя в меню.
– Смеси должно быть три пинты, и принесите штоф для распивки, – рассеянно добавил Док.

—
Док, Лысый, а вы как? Не, мы с Золом и вдвоем сможем нахряпаться, но че бы и нет?

— Персиваль. Раз уж на то пошло, то можно просто Перси. — Толи бард слишком измотался в Лабиринте, толи совместные приключения сделали его более терпимым к полуорку, но теперь Сопрано был в более уступчивом настроении. Но недостаточно уступчивом, чтобы смириться со смешными прилагательными вместо имени. — А в остальном план мне нравится. Именно в таком порядке.

***

Лабиринт задал барду больше вопросов, чем дал ответов. Выявил больше пробелов, чем подчеркнул достоинств. Но как минимум одно было ясно: Персивалю стоит усерднее заняться тренировками, коптеть не только поддержанием безупречности своего внешнего вида, но уделить как минимум столько же внимания своей техникой. Что примечательно, это не вызвало у гордости честолюбивого бойца никаких противоречий. Лэ'Гуан, с его чарующей энергетикой, завышал требования к своим обитателям, и делал принятие легким. Потому вскоре дуэлянту предстоит много работы. Но не сегодня. Сегодня он будет кутить. Весело, добродушно, со всякими безобидными, и не очень, шалостями. И это предвкушение интересного досуга держало барда в приподнятом настроении.

— Так, пять пива. Баняк каши со смальцем. Штоф хреновухи. А вы чего будете?

— Будьте добры винную карту. — Перси поймал на себе недоумевающий взгляд разносчицы. — Ммм. Тогда просто красное сухое. Бутылку, разумеется. А к нему цыплёнка средней прожарки, свежие овощи с солью и острый сыр. Вино можно подать раньше. Остальное - тоже.

— Разберемся с этим чучелом и уходим.

— Нет.

Сансаниэль отстраненно смотрел на остатки Бернулли, но внутри весь кипел. Какого черта эти простолюды осуждают и высмеивают графа? Где вообще они, а где он? Был. Ну конечно, в этом весь секрет. Теперь то можно поизмываться, почувствовать себя не-никем. Дарксоул смотрел на графа, а видел свое возможное будущее. Интересно, потеряй он жизнь от слишком сильного врага, апогей будет таким же, или они найдут иные слова? Ай, к черту. Быть такими - это уже страшное наказание.

Эмоции нашли выход в виде удара трости о землю. Сигнал ознаменовал что призрачной кобре, нависающей над еще недавно хозяином этого дома, пришло время возвращаться. Змея влилась в трость.

— Мы еще не закончили свою часть сделки: этот дом должен быть сожжен. И да, это имеет значение. Дух графа все еще прикован к этому месту. — Слова сопровождались уверенным тоном, хотя в их содержимым полуэльф уверен как-раз и не был. Ведь кто сейчас мог наверняка сказать правильно ли ему все изложили тогда, и верно ли он все восстановил сейчас.

— Ладно, Мэл, глянешь, что с медведем, или лучше сразу ему брюхо вспороть?

— Просто загляни в пасть. — Все так-же в никуда обронил чародей, заново окидывая взглядом помещение, переводя взгляд с одного предмета интерьера на второй.

      — Ну, там, можно сказать, все сразу. — И все-таки после вопроса Битрис она ухмыльнулась. Эта женщина была весьма проницательной, что было одновременно радовало и настораживало. Но по карйней мере сейчас это было очень кстати: не нужно долго ходить вокруг да около. — Собственно, этот Сириус и без наших ремарок заметил, что кое-что отсутствовало на его теле, в связи с чем наш общий друг немного расстроился ... Как-будто он не видел этого вечером. — Почесав ногтем у виска, рыжая отвела взгляд в сторону и состороила гримасу, но скептически причмокнув губами, добавила:
      — М-да. В общем, Санс чота расстроился, будто это у него куклу отобрали. — Керли вновь посмотрела на Битрис, но без осуждения. Скорее всего, если бы драгоценности не забрала Мэл, то это сделала бы она или, может, даже Хром. Одним словом тот, кто не сильно печется о чести и понимает, что рисковать жизнью ради каких-то пятидесяти золотых будет маловато. Раз уж решились пойти за Стену, то нужно хвататься за любую возможность увеличить прибыль с этого предприятия.

      Ну разумеется он заметил. Битрис незатейливо крутанула головой, будто это помогло бы ей почувствовать нахождение призрака где-то поблизости. Наверняка подслушивал, пока его никто не видел и уж точно видел, как они снимали, а сама Мэл забирала имущество с его тела. Удивительно, что это не разозлило его… неужели двухста лет хватило для понимания, что жадность – это плохое чувство?
      Мэл не сдерживается от того, чтобы громко хмыкнуть:
      — И почему я не удивлена? — Мелисса задается риторическим вопросом вслух, чуть склонив голову в бок, — ладно. Спасибо, что предупредила: если меня встретят с задницей на лице, то мне будут понятны причины.
      Битрис, впрочем, понимает, какие мысли могли бы быть и у Ворон. Не похоже, что та давила женщине на совесть, но несмотря на это Энви захотелось дать понять Керли, что воровством она занимается явно не из-за любви к мародерству. Как она сказала ей прежде, даже взломы домов – больше профиль, нежели прихоть.
      — Король и армия отсылает исследователей за Стену без какой-либо помощи, и если бы не твой рыжий друг, мы бы остались с голой жопой, — явно имея ввиду информацию, которую разбазарил дварф, Мэл продолжает, — пожалуй, если есть что-то, что мы найдём и оно оплатит затраченное для выживания здесь… украшения или, тем более, артефакты умершим уже не нужны, а аристократы на севере никогда не сунуться сюда в попытке найти приданное своей семьи. Кишка тонка. Мне кажется, ты понимаешь лучше других, о чём я.



      — Да не за что, — ответила Керли, старательно делая вид, что ей в целом плевать на признательность женщины, но взгляд ее был направлен в окно. Из всей компании к Мелиссе она испытывала бОльшую симпатию, чем к другим во многом из-за того, что та была тоже отважной женщиной, которая, скорее всего не из-за хорошей жизни отправилась за стену. К тому же часть вины в том, что на Битрис может потечь говно с утра пораньше, лежало и на Керли. Именно она перед сном попросила осмотреть эти проклятые тапки.
      — Да, с Гару нам, определенно повезло. — Согласно куинула Ворон и сразу же усмехнулась в ответ на комментарий Мэл о природе аристократов. Знала бы она! — О, я крайне хорошо понимаю, о чем ты... Ладно, за ночь мы кое-что еще выяснили о хозяине этого дома. Поскольку мы все еще относимся к Миру Живых, он кое-что хочет от нас и, полагаю, что награда за оказанную ему услугу будет заманчивой. Но об этом лучше расскажет Дарксоул, как более осведомленный в оккультных делах.

      Мэл морщит нос.
      — Не нравится мне это, — в конце концов, её знаний про призраков хватает, чтобы не связываться с ними и там, где женщина смогла избежать этого посредством сна, кажется у Керли и Санса получилось слабо. Что же, из-за отсутствия какой-либо информации Мэл продолжала оставаться скептичной, но согласно кивнула головой, — не его ли ботинки? — Битрис хмыкает, — хотя ты говоришь, что он уже заметил пропажу. Значит, есть что-то в этом доме ещё?
      Она вновь ведёт взглядом по комнате, только прежде в поисках призрака, теперь – мест, что могли бы стать закладками мертвого аристократа. Ладно, что она говорила о жадности? Сириус не промах, раз успел спрятать имущество от глаз тех, кто позарится на его имущество уже после смерти.
      — Кстати, о них, — женщина отталкивается от пола ладонью и встаёт во весь рост, еле слышно хрустнув коленками. Она поправляет чуть съехавшую на теле рубаху: — ты была права. Они действительно необычные. Пойдём, я покажу.
      Битрис надевает недостающее и отложенное прочь в ночи, и подхватывая свой спальник, кивает головой в сторону гостиной, дабы уже продолжать разговаривать там: — Предполагаю, все очнулись? — Мэл переступает порог гостиной с приветливой улыбкой, находя взглядом дварфа, а там уже и Сансаниэля:
      — Утра и вам.

  До повторной встречи с графом Бернулли, у героев оказалось лостаточно времени, чтобы проснуться и обсудить случившееся за ночь...

  К утру стало совсем светло, ну, насколько, насколько позволяли тусклые окна старинного здания проникнуть этому самому свету внутрь. Ручные птицы Керли уже начали высказывать нетерпение: чистили перья, хлопали крыльями и изредка каркали. Пора бы уже всем проснуться. Молча поднявшись с кресла, девушка лениво потянулась и отправилась неспешным шагом в сторону кухни. Присев на корточки напротив спящей женщины, Ворон некоторое время молча понаблюдала за безмятежным сном компаньонки. Затем ее тихий, но хриплый голос нарушил тишину:
  — Эй, Битрис, просыпайся. Утро уже...



  Мысли об аристократе, его жизни осталось где-то далеко позади, стоит только Мэл опустить голову на импровизированную подушку. Разговоры из гостиной практически не беспокоили женщину и зарывшись лицом в одеяло своего спальника и отвернувшись к стене, Битрис уснула.
Она раскрыла глаза резко, дёрнувшись, отчего прядь синих волос падает ей на глаза. Первые пару секунд она немигающе смотрит на Керли и только после этого переворачивается на спину, сонно потирая глаза ладонями:
  — Уже? — Собственно, утро можно назвать добрым, раз они все ещё здесь… живые. — Ну что, как всё прошло?

  Керли утвердительно кивнула:
  — Не без неловких моментов, но могло быть и хуже да. — Несмотря на то, что встреча с призраком и была частичной причиной того, что Ворон решила самолично разбудить Мэл, она не торопилась с наскока выкладывать все подряд человеку, который только что проснулся. Хмуро глядя на приходящую в себя Битрис, Керли, неторопливо поднялась с корточек.
— Впрочем, был один момент, который, я думаю, тебе лучше узнать от меня, чем от... — Она повернула голову в сторону гостиной и вздохнула.



  А вот и мысли об аристократах начали возвращаться; Мэл усмехается, понимая, что господин Сириус был только одной занозой в заднице этого отряда, и если его они могут оставить позади в этой деревне, то со вторым ещё путешествовать и путешествовать. С другой стороны, у самой Мелиссы не то, чтобы было много к нему претензий: до сих пор они, без огонька, но делали то, что каждый просил. Битрис вздыхает, зевает, не прикрывая рот ладонью и, наконец, отталкивается от крепкого пола.
  — Вот это забота, вот это я понимаю, — шутливо замечает женщина, тут же поёжившись от резкой смены температуры, стоит части, прикрывающей её от прохлады кухонного помещения спасать. Она неуютно ёрзает на спальнике, подтягивая к себе ноги и на мгновение отвлекаясь, оглянув помещение вокруг себя уже при утреннем свете. Она морщит нос, а затем косится на Керли: что стало с призраком? — Очевидный вопрос, всплывающий в голове первым, но до него, она уверена, Ворон и сама дойдёт.
  — Я так понимаю, в следующий раз ты предпочтешь компанию Хрома, — она хмыкает, — не знаю от чего мне становится более страшно интересно: узнать о неловкостях с принцессой или, все же, другое твой другой «момент». Так или иначе, я вся во внимании, — Битрис осторожно похлопывает себя по щекам, перекидывает копну расплетенных на ночь волос на другое плечо и переводит взгляд на Керли, всем своим видом показывая, что она уж точно привлекла её внимание.

Еще парочка таких поворотов, и чародей перестанет удивляться вообще чему либо.

И все-таки эта ночь оказалась особенно щедра на впечатления. Перед ним стояла настоящая, живая история. Или уже не совсем живая и не совсем стояла, но на ее ценности это не сказывалось. Да и яд в жвалах потерявшего свою эпоху дворянина, подобно хорошему вину, стал лишь эффективнее. Сансаниэль понимал что вряд-ли сможет тягаться с ним на равных, но гордость толкнула чародея принять вызов, подобно кобре расправив капюшон.

— Дарксоул? Хм, любопытно... Рейвзениэль Дарксоул, случайно, не ваш предок? Редкий, кгм, политик был. Имел, кгм, честь знавать его лично. Впрочем, не суть. Я граф Сириус Бернулли.

— О, милорд, наша встреча становится, кхм, честью для меня. Ведь когда еще получится узнать от современника моего великого предка действительно ли Черный Змей временами был слишком безжалостен по отношению к тем, кто занимал более низкое положение? — Не дожидаясь ответа, да и несколько опасаясь оного, маг перевел тему разговора.

Лорд, ваши слуги дурно воспитаны. Надеюсь, вы объясните им, почему не стоит вмешиваться в разговор благородных господ и леди.

— К сожалению, а может быть и к счастью, но проспавшие сей торжественный момент спутники служат не мне, а Его Величеству. Пусть с парочкой посредников и пока без титулов, но тем не менее. Думаю, нам стоит оставить их. Ночь еще не закончилась, а завтра они будут нужны мне полны сил. Мы не намерены испытывать ваше гостеприимство слишком долго, и утром покинем это место.

Сансаниэль отдавал себе отчет что раскрывает информацию первому встречному разуму , которую, возможно, стоило бы придержать. Хотя, скорее всего, ценности она и не несла. Но уж слишком сильно хотелось ему уколоть это призрачное ископаемое, посмевшее оскорбить легенду дома Дарксоул. Даже сильнее чем просто насладиться возникшей ситуацией. Хотя сам факт того, что кумир молодого полуэльфа вызывал столь острые эмоции у аристократа старой школы, льстило самолюбию и чувству причастности. Единожды оскалив клыки, он даже готов был закрыть глаза на все остальное, лишь бы узнать побольше о своем предке.

— Надеюсь, вы найдете время удостоить меня, и, возможно, леди Норлинг, легкой беседой? Если, конечно, миледи будут интересны мужские разговоры. — Санс посмотрел Керли в глаза. С одной стороны надеясь что она спасует, а с другой - ему было интересно узнать как далеко эта врунья готова зайти. Взгляд темных глаз вернулся к призраку. — По крайней мере это было бы очень любезно с вашей стороны, граф.

Ведь, помимо распинывания о том как же плох был Рейвзениэль, Сансу было интересно узнать как историю самого Графа Бернулли, так и попытаться выудить полезную информацию о мире-за-стеной. Сейчас он был уже уверен что талмуд был вовсе не о сказках, и даже не о звездах. В нем были, уже навсегда утерянные, запретные знания. Версия про то, что в доме притаился убийца хозяина, так-же оказалась верной. И, по убеждению потомка дроу, носила имя Сириус. Страшная смерть ради бессмертия - подобный шаг не мог не вызывать уважения, и Сансаниэль не мог бы ответить как бы сам поступил, оказавшись в подобном положении.

Дворф деловито оглядел призрака... и перевел взгляд га Мэл. Жадная жопа нашла общий язык с важной писей,и дабы не прерывать сию интимную связь, дворф решил пока помолчать. Вообще он было подумал, что можно было бы и вовсе дальше завалиться спать, сделав вид, что призрак ему почудился. Но он уже вылез. Ну... значит можно залезать обратно. Он же разрешил пользоваться кухней и вообще принимает их. А они что. Был бы он живой, Хром бы ему может и сломал ногу, но призраку ногу по определению не сломаешь, потому чего и пытаться.

      Вдоволь повозившись с ботинками, Мелисса довольно расплылась в улыбке от осознания, что находится перед ней. Права была Ворон, достойная вещь и хорошо, что они не оставили её умершему. Стоит задуматься о том, чтобы стащить их с собой да продать; моральный компас внутри Битрис, возможно, и был не так уж сильно сбит, но с такой вылазкой можно явно заметно подняться и прикупить пару полезных вещей для последующих путешествий.
      А может и вовсе они пригодятся кому-то из их команды. Жалко, что не самой Мелиссе да и вряд ли Керли... женщина покосилась на спальник Дарксоула, в котором покоилась и его ножка принцессы, незаметно качнув головой. Пожалуй, разве что Хромграду. Дварфы, благо, от полуросликов не то, чтобы сильно отличались.

      Битрис просыпается практически сразу, как только чувствует касание к своему плечу. Так и знала, что после крепкого сна в таверне, такие сладкие ночи явно будут роскошью в её жизни в ближайшие пару недель. Мелисса морщится, ища какой-либо источник света, оставленный сопартийцами, но вместо этого натыкается на полупрозрачное голубое свечение и не нужно носить монокль на своей переносице, чтобы понять, что это за штука. Женщина подсовывает свою руку под свернутую «подушкой» верхнюю одежду, нащупав рукоятку кинжала. Не похоже, чтобы на них нападали сию минуту, с другой стороны, если это произойдет... дело дрянь. Мало того, что призраки в принципе были бестелесными существами и хрен их ударишь остриём оружия, так ещё и синеволосая лежала практически беззащитной, учитывая аккуратно сложенную рядом броню.
      Положение, однако, не казалось каким-то нестабильным и даже если она не слышала разговора, то теперь навострила уши. Видя, как в темноте Ворон поднимается на ноги, она внимательно следит и за поведением товарищей, в надежде, что те заметят неспящих и дадут им сигнал в случае необходимости.
      Сама же она задумывается: неужто хозяин дома объявился? Может, за то, что они составят ему компанию, тот не будет делать ничего критичного? Единственное, что вынуждает Битрис нахмурить брови, осторожно поворачивая голову, чтобы прядь волос перестала падать на глаза – вряд ли ему понравится факт украденных вещей.

  Исцеляющая магия подействовала исправно, но, видимо, и у неё были свои пределы, потому что силёнок у Шео, несмотря на затянувшиеся тут и там порезы и разом обратившуюся в шрам страшную рану на горле, отнюдь не прибавилось – чувствовал себя полуорк скверно. Джиневра же, в чьё продырявленное тело "прокрался" лечащий протуберанец Персиваля, могла похвастаться тем, что прохладный воздух пещеры более не холодил её нутро. В прямом смысле слова. Через дыру в животе. И всё же рана заросла не полностью и девушке то и дело мерещился то негромкий свист, то лёгкий сквознячок во время движения. Даже стыдно как-то!..

  Впрочем, с горем пополам, но выжившие приключенцы, отогнав от себя и своих товарищей призрак нависшей над ними Смерти, взялись за дела приземлённые: вещички, что тут да там побросали, собрать, тела монстров освежевать, караульных расставить. То и дело кривясь от боли, Мэй приспособила изрядно пострадавшие в бою тушки бестий под "держатели" для факелов, покуда Золгрум с Персивалем сбегали в сталагмитовый лесок за оставленной там ношей. У Шео же, даже с поддержкой эльфа, дело сразу не заладилось. С трудом справившись с крепкой и толстой шкурой, для чего её пришлось рвать едва ли не на мелкие клочки, бывший моряк добрался до мягкой, как он надеялся плоти. Но то ли опыта у клыкастого в разделки рыбы было меньше, чем следовало, то ли тварь, подтверждая те незабываемые крепкие объятья, целиком состояла из плотных и жёстких мышц – прогресс у полуорка был такой себе. Потыкавшись тут да там в поисках уже знакомого ему твёрдого пучка или уплотнения, означавшего наличие кристалла Шеогорат обзавёлся лишь парой футов жёсткого и наверняка дрянного на вкус мяса. Под конец же сколький от крови и жира нож и вовсе едва не соскользнул по руке утомлённого вояки. Остекленевшие глаза убитого чудовища, чьё тело он столь неаккуратно разделал, глядели на предводителя отряда с неодобрением.

  Заинтересовавшие же бравую компашку из дварфа и барда каменные пики, напоминавшие зубастые пасти тех самых бестий, что их окружали, оказались ими же и облюбованы. Стоило лишь слегка углубиться в хитросплетение этих узких коридорчиков, как на них со всех проходов "уставились" эти мерзкие якоре-подобные мордахи, лишённые глаз. Шипение и клёкот, сперва негромкий, усиливались, вынуждая чужаков постоянно оглядываться в поисках напарника – монстры хоть и не спешили нападать, но и отходить далеко не торопились то же. Парочка злобных матюков Золгрума заставили нескольких из них с визгом скрыться во тьме, но место ушедших тут же занимали всё новые твари. Если Сопрано не ошибся в подсчётах – что было бы немудрено, учитывая, что все бестии походили друг на друга, – то их здесь было не меньше дюжины!
  Похожим образом дело обстояло и в субъективном "центре" пещеры, где обустроился Шеогорат, Куарион и Мэй. Небольшой периметр из горящих огней отпугивал монстров лишь несколько минут, прежде чем самые смелые (или самые голодные!) ринулись к тушам, с жадностью вцепившись в трупы сородичей. Пинок-другой, подкреплённые пропитанным магией ругательством успевшего вернуться из своего короткого рейда Золгрума, - и стая вновь разбежалась, поджав свои шипастые хвосты! Но прихватив при этом ещё парочку своих убиенных. Да и круг, шипящий, потрескивающий и стрекочущий круг, вокруг отряд стал как-то поуже. Кольцо постепенно сжималось, хоть враги и не спешили бросаться в очередную атаку на израненных исследователей Лабиринта. Но все понимали, что это лишь вопрос времени…

  За рассказами о пропавших дварфах и волшебниках время прошло достаточно быстро. Отважная шестерка героев вместе с Сильдаром вышли на Триборскую тропу и отправились в сторону селения. Вскоре на горизонте показалась знакомая повозка, запряженная двумя мулами. Им на встречу ехал взволнованный Гутфрит. Обрадовавшись, что все товарищи остались в живых, он достаточно живо помог погрузить ящики в телегу.

  — Мы вернули мальчика родителям. С ним все хорошо, — сказал варвар, глядя в сторону новых знакомых. — А вот когда приехали отдавать припасы Бартену он сказал, что до сих пор никто из братьев Роксикеров не вернулся. Сдается мне, творится что-то неладное в округе, — хмыкнул воитель и мрачно похлопал набитый деньгами кошель. — И все же нам заплатили за выполненную работу.

  — Проклятье! — Выругался Сильдар, но достаточно быстро собрался и уже более сдержанно обратился к героям. — Вы все показали себя достойными воинами, а главное отзывчивыми и не безразличными к чужой беде. Могу ли я рассчитывать на кого-то из вас в деле о спасении дварфов?

  Решая, как быть дальше, герои двинулись в город. Нужно было многое обдумать, а главное - наконец-то перевести дух и отдохнуть. Для одного дня произошло слишком много событий.

  Тайна забытого рудника Фанделвера осталась нетронутой. Она и поныне ждёт своего исследователя в тишине серебряных залов…

  Удар раздосадованного Золгрума пришёлся не совсем так, как он планировал – топор, вместо того, чтобы рассечь мелкую тварь надвое, прошёл чуть мимо, преградив ей путь. Безглазое создание на полном ходу врезалось в покрытое кровью её сородичей лезвие, раз переломав, казалось, все хрупкие кости в своём теле. Жалкая подёргивающаяся на земле масса уже не представляла ни для кого угрозы. Разве что для эстетических вкусов Сопрано…
  К сожалению, подобное решение дварфа вновь открыло его для атаки со спины, однако… напарница покойной отвлеклась на пробегавшую мимо неё Джиневру, потратив драгоценные секунды боя на безуспешные попытки цапнуть ту за голень – девушка беспрепятственно прорвалась сквозь этот хлипкий заслон, разом очутившись в самой гуще битвы.

  И как раз вовремя! Могучие взмахи Эльзой становились всё медленнее и отчаяннее, а твари продолжали избегать их с раздражающей полуорка грацией. Кровавая бойня, что учинил для этих чудищ, вот-вот должна была обернуться против него… Если бы не помощь Мэй! Бестии настолько помешались на статном вояке, что и не заметили приближения новой угрозы. А если и заметили, то явно не успели на неё среагировать. Выпад! И первая из гадких тварей оказывается нанизана на копьё чужеземки. Крик, больше похожий, на предсмертный всхлип, заставляет стаю на миг замереть от неожиданности, и вот уже первой бедняжке вторит вторая, чья тушка столь неудачно оказывается между полом пещеры и обеими ступнями Джиневры, совершившей довольно рискованный прыжок. Она буквально растаптывает костлявого монстра под своими ногами. Обступивших Шео и Мэй существ охватывает замешательство, хотя численное преимущество по-прежнему за ними.

  И тут мрачную пещеру заполняет колокольный звон, разносящийся во все стороны от скрещённых шпаг Персиваля. Громкий, неуместный здесь звук, вынуждает каждую тварей зайтись в иступлённом, надрывном крике. Не гнев, не ярость, но боль, наполняет их глотки, в то время как доставлявшая барду столько неприятностей парочка, оказывается отброшена волной звука в груду ближайших камней. Нет смысла даже проверять! Хоть Сопрано и не слышал треска их костей, не остаётся сомнений в том, что обе уродины мертвы и больше его не потревожат.
  Переломный момент! Слепые существа, будучи отчасти оглушёнными выбросом магических энергий, центром которых стал лысый дуэлянт, явно сбиты столку и растеряны. Будь у них глаза, те явно были бы полны в тот момент страха. И судя по числу павших товарок, для этого страха у них были все причины! Отчаянный выпад хвостовым шипом проносится мимо уха Шео, в то время как сама тварь, поднявшись в воздух, пытается отступить обратно во тьму. Двое её соратниц, пугливо перекрикиваясь, тоже устремляются прочь от приключенцев, позабыв о своей первоначальной цели. Но если дурь и всякое желание драться у них и удалось отбить, то вот животные инстинкты и голод всё ещё берут своё, а потому отступающие монстры по пути впиваются зубами и когтями в тела погибших сородичей, кто пытаясь откусить ломоть плоти побольше, а кто и вовсе утащить с собой всю тушу целиком!

  …и именно под этот воцарившийся на поле сражения хаос где-то невдалеке, под покровом темноты раздаётся гулкий звук удара о землю… и некий металлический скрежет… медленно приближающийся к потрёпанным героям.

  Стрела пробила неживую плоть химеры. Птицы, ведомые атакой Керли, спикировали на место, возле которого недавно находилась бабка. Каркая, они откусывали куски эхинопса и отлетали. Удар был точным, но эффективность его все равно оставляла вопросы.

  “Эта херня хуже, чем месячные! Просто Отвратительно!” — Завидев подобие растения, что до некоторых пор успешно скрывалось за иллюзией, женщина наморщила нос от омерзения. Керли хоть и не боялась, но готова была признать, что выглядела эта штука довольно-таки страшно. Благо, она вскоре вспыхнула от огненной дварфийской вертухи. Проводив трюк Хромгара оценивающим взглядом, женщина хмыкнула. Нечто вроде этого она скорее ожидала увидеть от колдуна-полукровки, но точно не от офицера гарнизона. С другой стороны не зря же воин до такого звания дослужился?

  Еще до того, как ее рой отлетел от эхинопса, чтобы взять разгон для очередной атаки, Ворон наложила новую стрелу на тетиву огромного лука.

Дворф горел недолго. Каким то чудом Мэл смогла на миг оторвать его взгляд от Санса и он заметил в ее взгляде что то, что сказало ему о многом.
Дворф отмахнулся ногой от змеюки, которая безуспешно жевала его сапог и глянул на Энви.

- Ладно... только ради того, что бы тебя так не беспокоило. А ты... молчи, - он ткнул пальцем в полуэльфа, - Я еще даже за оружие не брался, а заставил тебя швыряться своей магией. Упаси Морадин тебя от того, чтобы я решил взяться за тебя всерьез.

А ведь мог парниша заслужить уважение, не побоись он получить по роже. Но все его ужимки и увертки лишь убедили дворфа в том, что столичный хлещ - трус.

– Не нужно придумывать двойные мотивы.

– Ох, как я мог усомниться в благородных побуждениях ваших предков. – Санс попытался скрыть за иронией свое смущение. Не ожидал он от дварфа подобной уловки. – И все-же считаю что верная и достойная служба должна быть оценена по заслугам. Не находишь?

Систему жестов Санс выслушал с интересом, но никаких шансов дварфу давать не собирался.

– В целом весьма занятно, особенно попытка выстроить клин из четверых человек. Можно еще попытаться маршировать для полной абсурдности. Но все таки вижу один досадный изъян: как леди Ворон, идя впереди, заметит жест, поданный одним из нас? Даже будь у нее глаза на затылке, сквозь плотный капюшон и копну прекрасных, пусть и излишне спутанных волос она ну никак не смогла бы их рассмотреть. Если уж конструктивно, то я нахожу подобные меры избыточными и чрезмерно все усложняющими. Помимо жестов. Сами по себе они прелестны.

— За Вами они следовать не будут, до тех пор, пока я того не захочу.

Полуэльф прищурил взгляд. Девушка перешла на вы. Показательно ограждается, но нет. Здесь действуют только одни правила, которые он и будет устанавливать. Не для того Сансаниэль отбыл за тридевять земель чтобы подстраиваться под других.

– Но я вижу их сейчас, как видел пять минут назад. Как, вероятно, увижу и в ближайшем будущем. И если это не значит следовать, то я ума не приложу что ты подразумеваешь под подобным.

Санс как будто осекся. Внезапно ему пришла мысль что если какой-либо из птиц нагадит ему на одежды, возникнет весьма неприятная ситуация. Придется уничтожить питомца, что может повлечь к нежелательным последствиям. Ведь этих барышень свой наряд чистить он не заставит. По крайней мере пока.

— Хех, самой приличной, что он тебе посоветует, окажется бордель.

Санс повел бровью и покосился на жреца. Куда же ниже, священнослужитель? Нет, конечно же многие, даже с самых верхов, посещали публичные дома, но заявлять о подобном публично? Нет, спасибо.

— Я так понимаю, что Дарксоул Тиморианец? Остальные?

– Не сказал бы. Я, конечно же, почитаю Улыбающуюся леди, но душа моя принадлежит Кореллону. Эльфийские корни, знаете ли.

О тайном поклонении Лорду под Маской, принятом в доме Дарксоул, Сансаниэль не признался бы даже под пытками. По крайней мере сам он был в этом уверен.

- Но ритуалы каждого уважим, будьте покойны. Только вот тело закапывать или того хуже обратно тащить никто не будет, уж извините.

– Я всерьез намереваюсь вернуться из вылазки. Но ежели произойдет этот крайне нежелательный сценарий, то у вас точно станется иных забот. Даже с учетом того что вынесшие смогут рассчитывать на вознаграждение от моего дома. Ведь мертвецам золото не нужно. – улыбнулся аристократ.

***

Когда Мелисса занесла кинжал у Санса было мгновение чтобы отвести руку. Но шальная мысль, овладевшая его сознанием, говорила что это всего лишь проверка, попытка запугать и высмеять, что воительница вовремя остановит выпад. Потому, подавив инстинкты, он оставил десницу на столе, не шелохнувшись. И пожалел. От удара зрачки полуэльфа расширились. Даже не от боли, а от осознания того что женщина настроена серьезно. Куда, черт побери, он попал? Сердце безумно колотило. Кажется, чародей очень, очень недооценил своих спутников, и нужно срочно перестраиваться под новую реальность.

— Ещё раз тронешь, и зажарю твой палец вместо хлеба. И съесть не побоюсь.

– Приму к сведению. Но рекомендую впредь не прибегать к столь избыточным аргументам, во избежание спора. – Ответил полудроу, встретив взгляд женщины. Не отводя от нее глаз Санс повернул к себе окровавленный палец, после чего сжал пальцы, приложив усилие чтобы не поморщиться.

— Ща подлатаем, будешь в порядке.

– О, не стоит. – небрежно отмахнулся он от Гару той же ладонью, на которой теперь не осталось и следа от ранения. – Трактирщик, будьте добры еще порцию хлебцов для леди Мелиссы. За мой счет.

Остаток трофейной закуски, который в какое-то мгновение крепче чем нужно сжимала вторая рука Сансаниэля, отправился в его благородный рот.

Отзыв с обучения по личному поручению главы дома Сансаниеэль воспринял с воодушевлением. Полуэльф считал себя готовым как к боевой службе, так и к политическим игрищам. Он довольно успешно лавировал среди колуаров академической верхушки, да и в постижении плетения показал себя весьма способным учеником. Но за года учебы Академия успела ему изрядно надоесть. Молодая душа требовала свершений и признания, которые это место обеспечивать не стремилось.

Разумеется, брат его отца создал перед Сансом иллюзию выбора. Риторического выбора, ибо отказаться молодой полуэльф не мог. Несмотря на свой возраст чародей уже знал что на самом деле правит жизнью: стечение обстоятельств, шанс и случай. И если первое можно организовать, а последнее лишь принять, то шансом можно или воспользоваться, или упустить. И мир, и люди, и их боги - безжалостны к тем, кто выбирает второй путь. Амбициозному дворянину подобное чревато забвением в тени своих сородичей.

И все-же перспектива оказаться за-стеной казалась сверхмерой. С одной стороны, Сансу было очевидным что дядюшка, доверив ему столь почетную роль, как представительство дома в диких землях, всерьез воспринимает опасность мероприятия. В противном случае послал бы кого-нибудь из своих сыновей, а то и дочерей. Следуя заветам темных предков, внутри дома Дарксоул женщины считались равными мужчинам, со всеми вытекающими. С другой стороны, быть в числе первопроходцев - прекрасный шанс заявить о себе. Потому, вопреки суеверному страху, Сансаниэль был готов рискнуть.

Теперь полуэльф, после долгого пути к югу королевства, стоял перед жрецом при весьма разношерстной компании. Кто же его новые спутники? Либо лучшие из лучших, либо отчаявшиеся приключенцы, которым нечего терять в этой жизни, либо те, от кого решили избавиться. Иных вариантов полудроу пока не видел. Впитывая в себя, как губка, их имена, он с досадой подмечал знакомство некоторых с их новым командиром. Не то, чтобы он считал непотизм чем-то недопустимым, просто предпочитал быть его участником, а не сторонним наблюдателем.

– Сансаниель Дарксоул, прибыл в ваше расположение по приказу Его Величества. – Чопорно представился чародей, обращаясь к Гару.

      Не успевает Барзокк не то, чтобы выбежать на улицу или воспользоваться дверью, ведущей предположительно на кухню, что по логике должна была иметь ещё одну дверь к заднему двору дома, учитывая, что колодца компания спереди не видела, кричащий Милош и сам появляется в главном помещении, отчего Бруту только и остаётся, что задрать повыше голову, следя за его траекторией. Видимо, на стройку должен был прыгнуть каждый из них и половина это уже сделала:
      — Ты мог просто башку свою помыть? — Недовольно буркнул Барзокк, но больше от удивления, чем от очевидно сказанной фразы невпопад. В конце концов, выйти к колодцу мог не только Борщ, и в голове самого полуорка промелькнула короткая мысль: хорошо, что это был именно он. Поставь на его место ту же Ладу, и несмотря на то, что она была девкой не простой, кто знает, как бы она среагировала. Да и в остальных он тоже сомневался.
      Пусть и не в себе.
      Обходя Маркуса прижавшего стул к двери стороной, Барзокк закидывает рукоятку топора себе на плечо, находя и опору, прислушиваясь и явно готовясь опустить оружие на любого, кто выглянет посмотреть, кто «в домике живёт».
      — Эй, собака! — Брут повышает голос, склонив голову к двери, — три комнаты по две койки-места и ужин, че те ещё от нас надо? Не порть настроение!

Маркус за конфликтом наблюдал сосредоточено. Сосредоточенно обгладывая рёбрышки. И когда костей без мяса осталось больше, чем их идейных оппонентов – костей с мясом, а веселье от шутки Барзокка прошло, охотник-таки решил вмешаться.
–Ну тут, кстати, Оли прав будет.–Корбетт вытер руки какой-то салфеткой и налил себе ещё пол кружки вина.–Сам посуди: мы теперь не просто "Зёмы" – мы "Зёмы" в экзотической ситуации и далеко от родных земель. Нам сейчас не то, чтобы есть, за кого держаться, ага?
Вот винище просвистело и "Ага" – Маркус расплылся на мгновение в лёгкой улыбке.
–Типа, шутка-то забавная. Более того: мы тута все понимаем, что ты не со зла – даже Оливер(Иначе послал бы тебя уже далеко и на долго). Но типа если видишь, что человеку неприятно – то подумай, насколько этот человек важен и стоит ли ради него осечься? А с Оливкой мы – вообще все мы, кто тут есть – в бой ходим. Думаю, ради такого дела можно и осечься!
Маркус налил себе и Барзокку ещё по пол стакана, улыбнулся и без тоста осушил половину стакана наполовину от половины стакана.

      — Логика заключается в том, Брут, что Лада – за всё это время не проронила ни единой насмешки. Как и остальные члены нашей команды. Я жирно намекаю тебе о том, что пора бы поучится фильтровать свою речь, и было бы неплохо если бы ты начал свою практику с меня. — как ни странно, молодой колдун всё еще не отвернул взгляда со своего собеседника, продолжая свою речь холодным тоном. Было ли это обусловлено тем, что Оливка уже прекрасно знал на что он способен, учитывая сколько жертв пало от его сокрушительной магии, ведь если худощавый подросток захочет – сможет дать сдачи. Или же жертва просто на просто уже устала бегать вокруг до около, боясь даже высказать своё мнение, решив, что пора бы уже встретить своего обидчика лицом к лицу.
      — Всё что я хочу от тебя Барзокк, это чтобы ты уже смотрел на меня как на равного. Я не в коем случае не хуже и не лучше тебя, как и все здесь присутствующие. И если мне нужно это как-то доказать тебе, так тому и быть. Будь то драка, испытание или еще какая-нибудь ерунда, я просто устал и хочу уже жить спокойно.

      Полуорк промачивает горло вином, смачно причмокивая. Вот она, прелесть длительного пути! Настолько начинаешь скучать по нормальной пище, а не сушеной рыбе и дурацким сухарикам, что получая вроде бы простую еду, чувствуешь себя где-то у облаков. Барзокк улыбнулся, вспоминая какой улов у него был несколько дней назад у брода: он молодец, хоть как-то им сменил однообразный рацион.
      — Смотрю чем больше город, тем больше проблем. Ни на чтобы не променял жизнь в деревне, — не слишком стараясь разговаривать разборчиво, произносит Барз, хмурясь. Уроки Пахая о других городах и сёлах ему были не очень интересны, – как, если подумать, и большая часть того, что преподавал дед – поэтому и пытаться припомнить, что там о больших городах было известно он даже не думал. Дерево – интересно, а вот остальное...
      — Хотя, кажись бизнес там цветёт и пахнет, каждый дровосек для себя работу найдёт. Ты не первый, кто заговаривает со мной о перевозке древесины, судя по всему, и не последний, — или ему казалось, что чем ближе к Милосу и, видимо, Даху они оказываются, тем больше люди будут ныть о заломленных ценах. Брут негромко хмыкнул, вытаскивая жирными пальцами изо рта застрявшее волокно от мяса. Правда, тут же он хмурится: нет, пойдёт так дальше мыслить, так и не заметишь, как моргнув, окажешься где-то живущим на помойных улицах этих городов. Да и не только этих.
      — Ну как, — оглядываясь, он встревает в разговор быстрее Маркуса, — на мир посмотреть. Интересно нам стало, что вокруг творится, а то сидишь в своей деревне, как в яме, и что происходит кругом – хер его знает. — Барзокк стал заметно разговорчивее, и дело было далеко не в падающей в полупустой желудок свинине.
      Привык он к ребятам, расслабился. Конечно, все они были разномастные, со своими бзиками и непонятностями для Брута, с которыми он не то, чтобы смирился, но... закрывал глаза, наверное.
      — Правильно, а то с дороги пованиваешь сильно, — полуорк снова хохотнул, шутя и наблюдая за поднимающимся с места Борщом. Он не сомневался, что шутка эта была применима к ним всем, и уж доля правды в ней была львиная. Молодой человек не останавливается, продолжая: — слышь, захвати с собой на обратном пути то ещё мешок из телеги. Может кто ещё пойдёт в ту сторону, так и освободим осла на ночь и спать будем со спокойной душой.
      Вольфганга можно было понять: нечего посетителям шастать по его территории да ещё и так поздно вечером. Если собаки успели рыкнуть на полуорка за то, что тот просто посмотрел на лошадку, что уж говорить про шум от воды, который их медведь мог вокруг себя создать. Пожав плечами, Брут вернулся к своему делу, не останавливаясь, только и успевая что запивать вином очередную порцию поджаренного.
      — Лад, — он поднимает голову на девушку, зовя ту по имени только тогда, когда тавернщик испаряется из виду и конспирация с отсутствием озвученных имён не пойдёт коту под хвост, — кого ты себе в соседи возьмёшь в комнату-то? Предлагаю Оливку, как самого подходящего по девчачьему телосложению, — Брут хмыкает, выпрямляя спину и задирая подбородок повыше, смотря на остроухого слегка прищуренным взглядом. Он улыбается в половину рта, добавляя, — без обид, парень, но ты вроде и лопатой много машешь, а делу это не помогает.

      Им бы лошадей или телегу побольше, чем ту, которую тащил осёл. Расстраиваться здесь никто не расстраивался, но получая одно, а деревня явно сдержала своё слово, отдав им Инцитата, всегда хотелось чего-то большего. Теперь можно было мечтать о коне, верном спутнике, который сможет преодолевать расстояния быстрее, чем ноги путников. Да, жрать кобыла будет не меньше самого Барзокка, – он гордо усмехается себе под нос, пропуская засаленные пряди волос сквозь крепкие пальцы – но и пользы от неё будет столько же. Молодой человек хмурится: ладно, нет. Он точно лучше лошади.
      Если ещё неделю назад к компании из Яблонь он присматривался и мысленно плевался о: «с кем послали?» Спустя ещё небольшой промежуток времени Брут начинал смиряться. Иной раз он, конечно, залезал наглым образом Оливеру в тарелку, забирая у того последний рыбий хвост или не рассчитав силы прихлопывал кого по плечу так, что можно было сделать несколько лишних шагов вперёд от удара, с другой стороны, полуорк вёл в компании себя достойно. Особенно, когда есть с чем сравнивать. Ему трудно было назвать их громким «друзья», но это было и не обязательно. Учитывая, как он бросался в бой вместе со всеми, подумать, что он мог бросить товарищей в беде было сложно. Повонять до или после – это всегда пожалуйста, дайте два, но не поднять топор над головой, чтобы враг не убил кого-то из «своих»?
      К тому же, и они его шкуру прикрывали. Ему, конечно, не надо было – сам справится, но факт фактом, и тот был приятен.
      — Если там не будет бочки с водой, обещаю, я сколочу её сам из кроватей, — буркнул под нос Барзокк, следуя за остальными, тряся головой. Ночевать они здесь так и так будут, судя по всеобщему настроению: лес лесом даже с палатками, пусть и полусломанными, под которыми они укрывались, ничего не может заменить сухую постель не под открытым небом. Он ещё никогда так не скучал по крыше над головой.
      — Я видел, конюшня тут есть? Можно нам осла нашего привязать, чтобы не грустил? — сначала кивнув головой хозяину таверни, а затем уже задавая свой вопрос, Брут не торопиться следовать за остальными, зная, что и вещи в телеге оставлять на ночь – плохая затея. Даже если это место находится на каком-то отшибе, а вокруг – ни души, судя по призракам посетителей, кто-то да околачивается поблизости. Не хватало бы, чтобы чей-то любопытный нос заглянул туда, куда его не просили. — Сколько за ночлег будет?
      На слова Маркуса он довольно кивнул головой. Поесть будет совсем уж кстати, а против чего-то хорошо прожаренного и хмельного он уж точно не будет против. На фразу про молоко полуорк только захохотал.
      — Давай, Лада, занимай нам стол побольше, — слегка толкнув девушку в плечо, он машет рукой в сторону освободившегося стола. Не то, чтобы кто-то стремился занять его сейчас же, но девушка наверняка продолжала чувствовать себя. не до конца уютно в компании твердолобых. Они ведь даже не понимали, нужно ли ей внимание или, наоборот, обращаться так, словно молодая девушка была своя в доску.

      — Огонь... огонь! — Опять лишь он поможет им спастись? Рано было принижать свои способности отпинать кого угодно без помощи яркого пламени: Джиневра пытается удержать в руках и факел, и мешок, не говоря уже о весе собственного рюкзака, мешающего ей передвигаться ловко и быстро, как она привыкла. Увернувшись от желающего схватиться за её руку, она оборачивается на секунду к Персивалю, ловко оперирующего своей рапирой, добавляя: — Они слепы и боятся пламени!
      Ей даже стало несколько обидно, что оказавшееся перед её ногами мёртвое существо умерло не от её удара пятки, а от огня. Уверенности в этом не было никакой, но слишком уж сильные совпадения. Было у неё больше времени, остановилась бы и присмотрелась поближе, однако не дело замирать на месте с хлопающими ресницами, тыкая скачущее существо носком ботинка. Быстрый вопрос проскакивает в её голове: насколько они умны? Джиневра чуть горделиво вздёргивает своим носом, выпрямляя спину, стопой вырисовывая круг на земле, ставя ногу поудобнее: недостаточно, раз решили, что смогут победить таких сильных, как она и её товарищи, врагов.
      Разворачиваясь лицом к твари, пытавшейся лишить их света, Мэй, до сих пор не решившаяся расставаться с приобретенным имуществом, – кто её заставит! – подскакивает на месте и в прыжке пытается избавиться от маленького монстра раз и навсегда. Им с Персивалем пора бы прекращать кружиться здесь «в танце», ведь судя по дальним голосам и режущему воздух и не только топору и мечу – звуки доносящиеся со стороны остальной части команды... проблем здесь было куда меньше, чем там.
      — Персиваль, сзади! — Мэй, поднимая факел, указывает им в сторону спрятавшегося от её взора до момента движения за сталагмитом существа и пытается в несколько прыжков настигнуть свою цель. — Да что ты… — только и успевает промолвить женщина, стоит мужчине оказаться на пути. Джиневра, уже разогнавшаяся, не останавливается и перепрыгивает Персиваля, оказываясь по другую сторону от мастера над клинками. Помочь ему встать – или укоризненно посмотреть на мужчину – она успеет, сейчас нужно помочь ему с другим. Концентрируясь, она снова пытается нанести стоящий урон по другой твари, готовясь к ответной атаке в любой момент. Выход из сталагмитового лабиринта был очень близок...

Последним аккордом в симфоническом хаосе, предшествующем буре, закономерно стала реплика Шео. Началось. И все-же Персиваль успел прокричать полуорку свой ответ:

– Как выберемся изволь объясниться за свою ВСРАТУЮ ХРЮКАНИНУ!

Фамильярность. Он хотел сказать - фамильярность. Но что-то слишком сильно на него все навалилось. Зеркало, какофония, неподобающая компания, постоянно провоцирующая его нарушить свои принципы. И вот бард оступился. Это, конечно же, не может служить оправданием. Ничто не может. Нужно будет извиниться перед Шеогоратом. А потом таки взыскать за неуместные метафоры. Но сейчас и других забот хватает. Монстры, не чета зазеркальным чудищам, компенсировали свою несостоятельность количеством. Сойдясь с ближайшим противником Перси не церемонясь и без излишеств сделал резкий выпад вперед, одним точным уколом шпаги лишая монстра права на существование. Минус одна нота, но для преобразования окружающего шума во что-то более гармоничное предстояло еще поработать.

– Джин, давай к остальным.

- Нам всем нужно успокоиться. Наемники мертвы. Люди должны продолжать жить. Пусть идут собирать урожай. Ничего из снаряжения , разумеется , им не достанется - нам оно нужнее...
Лада заговорила мягче, пытаясь хоть немного ослабить возникшее напряжение. Получалось, видимо, плохо.
- Мы уже поступили опрометчиво, не будем повторять ошибку?

Лада прослулась в слезах. С непроницаемым лицом, девушка вытерла соленые дорожки с щек и поднялась. В отличие от остальных, вещей покойников она брать не стала, утомившись вчера своей работой. Сейчас же пришедший староста не вызывал в ней совершенно никаких эмоций.
Он пройденное испытание. Вернее проваленное. Нет смысла злиться. Их миссия не в том, чтобы восстанавливать справедливость в каждой мелкой ситуации.
Мелкой. Именно мелкой. Что такое жизнь восьмерых человек на фоне предательства богини? Их задача сейчас - стать сильнее. Конечно лучше, если жертвы сведутся к минимуму, но их они уже, к сожалению, не избежали.

Сверкнув холодными глазами, девушка в платье с окровавленным порезом, заметным издали, подошла к Милошу и положила руки ему на плечо.

- Не нужно, Милош. У старосты свой резон так поступить. Мы были глупы и наивны, не разобрались в ситуации. Впредь мы будем умнее. Не нужно становиться на путь зла. Мы искупим то, что совершили. И все, кто вершат зло, словом ли делом - тоже.

      Как только последнее бездыханное тело пало и звуки сражения сошли на нет, рисунок из которого могильщик черпал ужасающие силы утих. Тишина… Лишь только тяжелое дыхание товарищей и звуки природы сопровождали приобретенную паузу после кровавой битвы. Открыв в чернилах на коже новое заклятие, Оливер уже не верил, что его силы будут приносить какую-то пользу, ведь на данный момент только одно заклинание известное гробокопателя было способно исцелить раны. Сжав ладонь в кулак, полуэльф направился в сторону «героев», которые уже собрались среди «трофеев».
      Не проронив ни слова, молодой человек обошел каждый труп мысленно высчитывая сколько всего потребуется могил, прежде чем он сможет отправиться дальше со всеми в путь. Работы немало, но Маркус подкинул хорошую идею в виде сожжения. Осмотрев взглядом местность, чудотворец не сомневался, что нужное количество дров авантюристы смогут собрать, дабы пустить трупы в расход. Вид для многих будет не из приятных, это ведь не гоблин, а настоящие люди, да дракон, но только так приключенцы смогут быстрее поскорее двинуться с места.
Не следя и не вникая за тем, какая бумажка и в чьих руках она уже находилась, Оливер лишь молча перенаправил усталый взгляд на рычащего пастуха. Честно признаться, полукровка впервые видел Милоша в таком состоянии. Если бы жертва полуорка не был с ним знаком, то подумал бы что он и вправду озверел. Тем не менее, чудодей надеялся, что юнец окончательно не сломается под давлением содеянного, кто знает, что тогда будет с Ладой… Наблюдая издалека за парочкой, Оли прекрасно видел, как дева вечно стояла за спиной Борща, прям как за щитом. Тяжело вздохнув, Кристманн раскрыл свой рот и начал неприятный монолог, который сопровождались холодным тоном и взглядом.
      — За других отвечать я не рискну, ведь понятия не имею, кого и что заботит, но ты должен понимать, что мы сами приняли решение сражаться, так как на дипломатию все дружно фыркнули носом. Да, ситуация мягко говоря не из лучших, но что мы теперь можем поделать? Я не хочу быть тем, кто возможно сейчас разрушит шаблон того, какого быть героем, но… Но, я надеюсь вы ведь не верите и прекрасно понимаете то, что герои в легендах на самом деле сами скорее всего убивали невинных простолюдинов в своих путешествиях, сами того не зная? Об этом просто скорее всего барды и летописцы не упоминали, вот мы и верим этим «добрым» сказкам. — пожав плечами, могильщик неуверенно сделал шаг вперед и протянул свою руку в сторону ран Борща, но прежде чем прикоснуться к ним, добавил. — Я представить не могу, что сейчас творится в твоей душе, так как я уже привык к мертвым душам и к тому, что в этом мире нет просто черного и белого. Однако, если хочешь кричать, кричи, хочешь кого-то побить чтобы успокоиться, можешь побить меня, мне сейчас важно, чтобы мы остались в одной лодке, пока мы на это еще способны. Если не ради нас, то ради себя хотя бы, да и Лады тоже.
      Прикасаясь к увечьям, чернила на рисунке засияли холодными оттенками серого. Проводя пальцами по ранениям, которые пережил товарищ в бою, сын знахарки медленно начал их закрывать. В этот конечно вышло менее эффективно, чем на Барзокке, но хотя бы Милош будет здоровее выглядеть. Услышав вопрос полуорка, Оливер кратко взглянул на трупы.
      — Прежде чем ответить на твой вопрос, я просто поставлю вас перед фактом, что я собираюсь захоронить каждого, кто пал здесь и сейчас. Лопата одна, а по поводу огня трудно сказать. Те, кто еще в трезвом уме, могут пойти добыть дров, пока другие чтобы ускорить процесс расчленят трупы. Пока это все будет происходить, могу заняться ямами. Если есть другие варианты как ускорить процесс, милости прошу. — вернув взгляд к Милошу, тот закончил использовать магию, после чего неловко похлопал по плечу. — Как-то вот так, в следующий раз постараюсь исцелить эффективнее.

Еще пару мгновений назад казалось что битва может обернуться любым исходом. Лишь когда солдаты начали падать один за другим стало очевидным что участь их незавидна, а жизни обречены. Выучка, опыт и сноровка не смогли устоять перед силой, имеющей божественное начало и благие намерения. Даже в руках вчерашних крестьян.

Новые способности по разному влияли на юные умы. Кто-то их боялся, кто-то ими восхищался. Некоторые погружались в себя, иные, напротив, использовали дар чтобы что-то доказать окружающим. Но так или иначе силы их возрастали, с каждым новым испытанием раскрываясь все ярче и сильнее. И вот, следуя призванию и зову сердец, герои оказались кровавой поляне, где они лишили жизни тех, кто, по их мнению, не достоин был подобной привилегии. Часть из них была изранена и нуждалась в помощи, другим же удалось избежать подобных неудобств. Настало время пожинать плоды своих трудов, будь то трофеи, раны и усталость.

К моменту, когда Барзок притащил свой кровавый улов, остальные уже успели осмотреться. Стражи брода оказались скупы на золото, но щедры на снаряжение. Разномастное оружие и амуниция благополучно перекочевали в стан юных мародеров. В палатках, которые и сами по себе являлись вполне себе таким трофеем, нашлись дополнительная броня, которой солдаты не сумели воспользоваться. Были там и разномастные бытовые принадлежности, от столовых приборов до запаса провизии, и даже затасканная книга с содержанием, которое заставило бы Барза или Маркуса хохотать, а Ладу или Милоша смущаться. Помимо этого в кармашке Везунчика были обнаружены игральные кости, а Болтун хранил под кольчугой незамысловатый детский рисунок. Самая же неоднозначная находка оказалась у "разбойничьего" капитана. Помимо горстки монет в руки бойцов-за-все-хорошее-против-всего-плохого попал довольно потрепанный документ...

Содержимое документа

      — Ты! — Раны, полученные от разбойников кровоточили, тонкими струйками стекая по коже полуорка, впитываясь красными пятками в одежду. Его лицо искривилось от боли всего на мгновение, но удары только сильнее разозлили Брута. Ему бы только добраться до того хера с глефой, стукнуть по нему так, чтобы череп разошелся на две половинки.
      Однако сначала нужно разобраться с тем, что выскочил перед самим Барзокком, как чёрт из табакерки. Он раскрывает глаза пошире, крепко вбивает ногу в землю для пущей крепости своей стойки, и размахивается топором, целясь тому в бок.
      — Добить орка? Давай, иди сюда, урод! — Только и успевает крикнуть тот вслед на слова, которые послышались ему благодаря близости к главе бандитов. Это же он всем руководит? Это он считает, что имеет право нападать на бестолковых селян? Пожалуй после того, как Барз разберется с придурком, думающим, что он тут самый сильный, он обязательно доберется и до их командира.
      Как и планировал: с особой точностью он попадает под рёбра товарищу напротив, минуя одежду и тонкий слой кожи, который совсем не спас бы разбойника от мощного удара; только и был слышан неприятный хруст и скрежет проходящего вдоль внутренностей и костей. Брут засаживает топор достаточно глубоко, чтобы у мужчины не было возможности сбежать от смерти, но тут же имеет возможность вытащить стремительно тот обратно, готовясь сделать следующий удар.
      Не человек, а просто тело, более не имеющее поддержки в виде оружия полуорка падает на землю, а перед глазами Барзокка появляется следующая жертва.

  Требовательный крик Шеогората канул во мрак над их головами, оставшись не отвеченным. И теперь уже каждый, кто ещё следил за происходящим вокруг, мог услышать шелест… и шорох… и потрескивание камней. Тьма вокруг них была отнюдь не безжизненной и не пустой. Там кто-то был, в Ней что-то было… И это что-то уже успело их заметить. Но пускай чудовище во мраке не осталось ими незамеченным, оно (или они!) не спешило принимать брошенный полуорком вызов. Спустя несколько мгновений тишина вновь заполнила пещеры, только теперь она была полна тревоги и притаившейся где-то там угрозы!

  Но кем бы ни были эти таинственные противники, им явно не доставало человеческого интеллекта и рассудительности, потому как они не спешили воспользоваться представившимся шансом: весь отряд героев один за другим стянулся к найденной Золгрумом диковинке – странному зеркалу, без какого-либо намёка на рамку или границу. Оно просто сливалось с окружающим его неровным контуром крупной расщелины в стене пещеры, куда немудрено было бы и провалиться, обопрись на неё кто-нибудь неосторожный.
  Авантюристы слетались к этой находке словно мотыльки на свет костра, обращая свой взор на зеркальное полотно – настолько чистое, что казалось его и нет вовсе. Их отражения взирали на них с той стороны, прилежно дублируя все их жесты и кривляния, пока… В какой-то момент, точно по волшебству, взгляд оригинала и его зеркального двойника не притягивался друг к другу, после чего видение в отражении резко и разительно менялось...

  Золгрум
  Дварф уже не слышал высказанной Шеогоратом вслух претензии. Он вновь стоял один во тьме. Не этой – другой Тьме. Но он по-прежнему хорошо её помнил. Помнил это ощущение, помнил тот миг, когда открыл глаза на дне пещеры, в которую упал в молодости. Вот и сейчас он снова был там. Или же только его отражение? Он-то видел всё происходящее как бы со стороны! Его более молодая копия, чья борода ещё не успела отрости и побелеть от старости, стояла посреди круга из каких-то подземных грибов или растений. Фигура, в которую они складывались, была одновременно идеальной и абсолютно неправильной. Точно само пространство вокруг неё искажалось, стоило только кому-то попытаться всмотреться более пристально. Дварф Золгрум стоял у одной из границ этого круга, а напротив него… Сложно описать создание, что он видел. Это было нелегко сделать тогда и оставалось таковым теперь, спустя многие годы. Задача не становилась ни капельки легче. Хтоническое чудище стояло-возлежало-сидело перед ним, опираясь своими многочисленными конечностями о пол пещеры, в которой он когда-то очутился по собственной же глупости. Или же ему судьбой было уготовлено там оказаться?
  Так или иначе, но этот старинный монстр – один из наиболее крупных, если память не подводила колдуна, – находился сейчас перед ним. И подле него, прямо под двумя массивными отростками-конечностями, лежали два предмета. Под правым щупальцем находился развёрнутый свиток – длинный, локоть или даже все два. Символы на нём пылали внутренним огнём, точно то были не чёрточки, но прорези, через которые просачивался яркий пламень действующего кузнечного горна. Под левой же ложноножкой лежал на боку сосуд из толстого стекла, в котором пузырилась зеленоватая жидкость. От того места, где она соприкасалась с пробкой, исходила тонкая струйка чёрного, дурнопахнущего дыма, вполне прозрачно намекая на кислотную природу содержимого.

  Отражение Золгрума – вновь состарившееся и принявшее тот облик, с которым были более знакомы его товарищи по приключению, – преклонило колено перед чудовищем, протягивая руки в сторону лежащих на земле предметов, точно это были его дары или подношения. Но стоило дварфу моргнуть, лишь на секундочку оторвать свой взор от них, как очертание его подарков поплыло, изменилось, хоть никто из актёров на сцене и не обратил внимания на подмену реквизита. Теперь вместо пылающего рунами свитка был короткий клинок, одна сторона лезвия которого была раскалённой докрасна, точно его только что вытащили из-под кузнечного молота и ещё не успели окунуть в холодную воду. Место флакона же теперь занял арбалетный болт, чей наконечник мрачно освещал округу болезненно-зелёным свечением.
  Удивлённый переменой, бородатый колдун моргнул вновь – и снова предметы под лапищами монстра изменили внешний вид, обратившись ярко-красным рубином, вокруг которого волнами расходился жар хорошего такого, добротного костра, и короткой палочкой-жезлом, на которой был выгравирован ряд рун, а с одного из концов сочилась капля за каплей зеленоватая жижа, разъедая каменный пол под собой. Всякий раз, стоило Золгруму только моргнуть, как предметы "плавились" и "перетекали", принимая новую форму. Лишь одно оставалось неизменным: красное и зелёное, жар пламени и шипение кислоты, накал и расплавление… И довольное урчание монстра перед ним, наложившего лапы на свою добычу…

  Шеогорат
  Сам Шеогорат тоже, если и помнил о заданном им вопросе, то совсем недолго. Жадность полуорка – не важно, была ли она врождённой или чем-то, к чему он пришёл сам за время своей недолгой и непростой жизни, – направила взгляд бывшего моряка в сторону обманчивого отражения и тому, что скрывалось по другую его сторону…
  Внезапно, он увидел себя, с факелом в правой руке и верной Эльзой, зажатой в левой. Зеркальный Шеогорат неторопливо брёл сквозь каменные коридоры Лабиринта, казавшиеся ему столь знакомыми, но в то же время чем-то разительно отличавшимися от тех, что они с товарищами только что оставили позади. Очередная развилка и… оба Шеогората – и тот, что бродил сейчас в Зазеркалье, и наблюдавший за ним снаружи, – заметили странный металлический блеск в туннеле по левую руку. Сделав всего несколько шагов в том направлении, полуорки обнаружили необычную дверь, казалось целиком сделанную из куска стали и криво вмонтированную в скалу каким-то пьяным работником-троллем. Несмотря на заметную деформацию и кривизну, а также облезшую поверхность, на которой когда-то явно были нанесены какие-то надписи на незнакомом языке, у Шео (настоящего Шео) создалось впечатление того, что они с двойником могли бы хоть до скончания веков биться головой и кулаками об эти створки и не проделать в них даже маленькой вмятины. «Надёжность!» - вот первое слово, которое всплывало в его голове, глядя на эту преграду.

  Однако его собрат в зеркале лишь обернулся к нему, подмигнул и просто махнул рукой в сторону двери. Не прошло и секунды как та, словно по волшебству, отворилась перед авантюристом. Со скрипом и скрежетом... Но какие бы механизмы не скрывались за дверью, какими бы криволапыми не были устанавливавшие её работники, всё отработало как и должно было. Проигнорировав символы на двери, чьего значения Шеогорат хоть и не знал, но ясно почувствовал исходящую от них опасность – вернее, предупреждение об опасности, – зеркальный двойник шагнул внутрь, широко улыбаясь. Помещение было довольно маленьким… По крайней мере, оно казалось таким в неровном свете факела и… целого озерца лавы в дальнем правом от входа углу. Моряку показалось, что он даже здесь, по ту сторону зеркала, ощутил жар, исходящий от его поверхности.

  …однако, каким бы горячим не был воздух в комнате, какой бы опасной не казалась эта жижа, ни один из полуорков не мог даже моргнуть, не говоря уже о том, чтобы отвести взгляда от густых жёлтых островков, плававших тут и там среди красно-чёрных "вод". Шео где угодно узнал бы этот знакомый его сердцу блеск. Там, посреди обжигающей и смертоносной массы было столько расплавленного золота, что ему бы хватило на целый галеон! С довольным урчанием, его копия метнулась к самому краю обжигающей лужи, уронив по пути клинок. Припав на колени, здоровяк в отражении (к вящему ужасу своего оригинала!) принялся погружать руки в раскалённую лаву, зачерпывая, наверняка, не менее горячее жидкое золото и пытаясь набить им свои карманы и рюкзак. В считанные мгновения кожа и плоть на его руках превратились в медленно стекающий на пол воск, покуда оба предплечья лже-Шеогората не превратились в покрытые позолотой кости. А он всё продолжал и продолжал зачерпывать раскалённые добела богатства, не в силах их удержать, полностью поглощённый своей жаждой наживы…

  Джиневра
  У Джиневры, пытавшейся взглянуть на зеркало из-за плеча здоровенного полуорка, ушло какое-то время, чтобы отыскать точку, с которой она сама могла бы без проблем видеть собственное отражение и при этом не мешала бы остальным участникам похода. Внезапно, глядевшая на неё с той стороны девушка широко улыбнулась, подалась вперёд и, прежде чем Мэй успела что-либо предпринять, ухватила её за руку, увлекая за собой куда-то в темноту зазеркалья!

  …когда она вновь открыла глаза, то её рука всё ещё пребывала в крепкой, но отнюдь не болезненной хватке двойника. Другая Мэй улыбнулась ей и, приложив палец к губам, повела её точно ребёнка за руку куда-то в чащу… Лишь сейчас Джиневра осознала, что они более не находятся посреди пещеры, но очутились в каком-то лесу или вернее редколесье. Деревьев было много, но они не спешили сливаться в единую, непреодолимую стену, оставляя достаточно зазоров, через которые можно было разглядеть… туман. Куда не глянь, повсюду футах в 30-40 от них начинался клубиться белёсый туман. Но её сестра-близнец ступала быстро и уверенно, явно зная, куда следует идти, хотя сама чужеземка едва ли смогла бы отличить здесь одно дерево от другого. Ей показалось, что идут они уже минут десять, если не дольше, когда впереди послышался плеск воды.
  Ещё до того, как увидеть заболоченную поверхность озера, Мэй ощутила, что уже по колено стоит в этой жиже. Не то, чтобы от неё слишком дурно пахло или один лишь вид вызывал какое-то отвращение, оторопь, но такой водоём ни за что не спутаешь с чистой водой, какую и пить-то не страшно даже без кипячения. Застоявшаяся вода и камыши вдоль берега, кувшинки – на удивление большие и идеально ровные, точно на картинах какого-нибудь живописца, лилии там и тут, и…

  Где-то посредине озера на огромной, поистине царственной кувшинке раскинулся массивный цветок. На самом деле довольно обычный такой цветок... Пускай внешний вид его был девушке и незнаком, но она бы не очень удивилась, заприметив такой среди джунглей в регионах к Югу от её родного города. Вот только большие лепестки конкретно этого были снежно белыми настолько, что отражённый от них свет начинал резал глаза. Проводница Джиневры вскинула голову кверху в беззвучном приступе смеха и, отпустив её ладонь, без малейших сомнений... и каких-либо проблем побежала вперёд прямо по поверхности воды, пока не достигла ослепительно белого цветка. Присев возле него на корточки, зеркальная Мэй резко погрузила свою ладонь в самую гущу лепестков и тут же скривилась, точно от боли. Сложно было сказать наверняка, что именно там произошло, но вскоре белоснежный бутон стал медленно окрашиваться в красный цвет. И как только идеальная белизна цветка была нарушена, он тут же принялся раскрываться, точно с каждым окрашенным в багрянец лепестком проходила целая уйма времени, приближая момент его цветения.
  В тот миг, когда бутон полностью раскрылся, лицо двойника Джиневры было уже мертвенно-бледным. Медленно подняв голову, она слабо улыбнулась своему оригиналу и извлекла из цветка на удивление твёрдую, похожую на кристалл сердцевину-плод. Красные капли её крови, сочившейся из многочисленных порезов на ладони девушки, стекали по прекрасным, острым граням кристалла, падая в воду вокруг. И с каждой каплей точно невидимая волна проходила по озёрной глади, делая её мутную поверхность всё чище… и чище… и чище… К тому моменту, как обессилившее отражение Мэй выронило драгоценную добычу из своих рук и принялось – как ему и следовало бы! – погружаться в воды озера, стоявшая у самой кромки берега наблюдательница наконец-то различила десятки, если не сотни, скелетов, лежащих на дне водоёма и в немой мольбе тянущих руки к поверхности! Осознание того, что они, по всей видимости, прибыли сюда ради того же, что и сама Джиневра, заставило чужеземку вздрогнуть. Теперь к этому складу лишённых плоти и крови костей суждено было присоединится и телу её двойника…

  Куарион
  Сознание Лиадона, более других его спутников открытое ко всему новому, погрузилось в видение даже прежде, чем вопрос успел до конца сформироваться в его сознании. Тьма лишь на миг застлала его взор, отзываясь колющей болью в висках, а затем…

  Док увидел себя. Сидящим на полу посреди Ничто в тусклом круге света, который кажется сжимался вокруг него с каждой секундой. Перед ним, у самых его ног лежала диковинная мозаика, состоящая из тысяч… миллионов крохотных фрагментов. Взгляд лже-Куариона был прикован к ней и только к ней. Кусочки – некоторые опасно острые, а другие, наоборот, скруглённые, сточенные водой и ветрами. Одни – белоснежные, будто снег, который им всем недавно довелось лицезреть, иные - пожелтевшие со временем. А вокруг лишь темнота, клубящаяся, точно туман, подступающая всё ближе и ближе.
  Внезапно сквозь эту туманную завесу к эльфу протягивается рука, худая и болезненно-бледная. Но ослабшие пальцы её всё ещё угрожающе сжимают рукоять меча! Чей-то отчаянный выпад в пустоту... Но и рука, и клинок спустя лишь краткий миг рассыпаются в труху, бессильно осыпающуюся на пол. И среди всей этой пыли с оглушительным звуком падает один-единственный кусочек косточки - фрагмент той самой кисти, - и, отскакивая несколько раз, наконец-то присоединяясь к странной мозаике, лежащей перед Доком. Тонкого слуха эльфа достигает усталый, но полный чувства выполненного долга вздох, а облака тьмы на мгновение застывают и, кажется, даже чуть-чуть откатываются назад.

  Двойник Куариона поднимает перо, чтобы записать увиденное в свой блокнот... и внезапно и он, и оригинал замечают, что уже и его собственная рука, даже перо в ней - стремительно бледнеют, лишаясь цвета и жизни. Не нужно быть гением, чтобы понять, что последует за этим! Ещё лишь один удар сердца, быть может, два - и уже его тело рассыплется пеплом по полу! Покуда зеркало продолжает показывать, Лиадон видит себя, остервенело выводящего свои последний записи пером на страницах дневника, покуда его тело обращается в прах. В конце концов, жалкая горстка, бывшая некогда учёным эльфом, осыпается на пол, а к огромному пазлу в окружении клубящейся тьмы присоединяется ещё одна косточка.

  Где-то далеко, за пределами этого интригующего и ужасающего видения, раздаётся болезненный крик, и у Дока уходит несколько долгих мгновений, чтобы понять, что слышит он свой собственный голос…

  Персиваль
  Уж если у остальных и был реальный повод ужасаться или удивляться, впервые увидев в зеркале своё отражение, то вот Сопрано прекрасно осознавал всю прелесть собственного Я. Он даже подмигнул своему двойнику, тот подмигнул ему в ответ… затем отсалютовал сверкающим клинком… и развернувшись, зашагал куда-то вглубь, в темноту Лабиринта, увлекая Персиваля за собой.

  Бард вновь увидел себя, но уже в схватке со свирепым монстром. Тварь ревела и рычала, швырялась в него камнями и пыталась насадить ловкого мечника на внушительных размеров рог, но, как и следовало ожидать, чудовище ждал лишь один конец. Идеальный выпад, и остриё клинка, пройдя между пластинами брони, погрузилось точнёхонько в сердце твари. И вот оно - тот самый миг триумфа! Голова чудовища (размером с его собственный торс) в руках Сопрано. Идеальный трофей, но… она распадается. Опять! Снова. Как и всегда… Он поднимает из трухи, оставшейся от тела монстра крупный магический кристалл, и тот на глазах превращается в изящный волшебный клинок, присоединяющийся к многочисленной коллекции на поясе фехтовальщика. Но Персиваль по-прежнему недоволен.
  Он снова спускается в Лабиринт. Продолжает сражаться вновь и вновь, но так и не в силах заполучить желаемое: ценный трофей, подтверждение своего превосходства. И пока Сопрано сражается на его руках и теле, лице и даже блестящей лысине, аккумулируются шрамы, ожоги, участки отмершей кожи и прочие отметины. Он видит как годы, в той же мере, что и многочисленные схватки с невероятными противниками, постепенно, по кусочку, стачивают его прекрасный облик! Нос Персиваля сломан и уже не раз, а глазницы черепа заметно деформированы от многочисленных травм, идеальные зубы местами заменены протезами из драгоценных металлов, но… в глазах продолжает пылать живой, алчный, всепоглощающий огонь. Он изрядно постарел, но по-прежнему противостоит монстрам с клинком в руке. Но цель барда по-прежнему ускользает от него…

  Видение Сопрано начинает меркнуть. Теперь он смотрит в лицо этой изуродованной версии себя, впитывая каждый изъян, каждый шрам, каждую мелкую травму, оставившую свой след на его шкуре. Благородного фехтовальщика давно уже нет! Перед ним «зверь», хищный и голодный. Но что-то подсказывает Персивалю, что его зеркальному двойнику никогда не утолить свой вечный голод!

  Все
  Для многих это показалось знакомым чувством: как будто ты погружаешься с головой в воду, а через несколько мгновений выныриваешь из пучины, становясь в полный рост и ощущая, как прохладная жидкость стекает вниз по волосам, скулам, плечам и животу. Вот только в этот раз впечатление было такое, как будто вынырнуть удалось не всем. Или, вернее, не целиком... Будто какая-то частичка героев осталась там, под гнётом воды. Или по ту сторону Зеркала?
...кстати, а где оно?!

Услышав ответ старосты, Лада призадумалась. Выходит, ступившие на большую дорогу на милость не могли рассчитывать. Она хоть и была наивной, но все же понимала,что уговорить людей, способных морить голодом бедных селян, сдать оружие и заняться мирным ремеслом подальше отсюда - задача невыполнимая.
Так что же это... смерть? Убивать?
И тут Ладу накрыло осознание.
А ведь что делают герои? Убивают разбойников, убивают чудищ, убивают драконов, убивают, убивают УБИВАЮТ... герои... герои, это что получается...увенчаные лаврами серийные убийцы?
Девушка сжала кулаки. И во что она ввязалась? Теперь же уже поздно сворачивать с пути...
- Тогда... нет смысла их жалеть... да? - спросила она, нахмурив брови, и глядя на товарищей, будто надеясь, что кто то развеет ее мысли об этом.

      Барзокк уверенно закивал водой: жажда, голод, сон, всё что угодно, если это будет забесплатно. Вот и пошёл следом за остальными, косо то и дело поглядывая на Ладу. Однажды её уже попытались забрать силой, и пусть, он надеялся, – не то, чтобы сильно верил, – что теперь у неё было больше сил постоять за себя, уж лучше ей было не подставлять шею лишний раз незнакомцам для очередной цветной побрякушки.
      Брут уже был готов загордиться, носом вздёрнуть: героями называют, приятно слышать нынче такие прозвища, но по реакции остальных понял, что рано радоваться. Да и логично: вон, Келек упомянул, что меньше будут вылезать из травы, особенно в такой близости к их собственной деревне, тем лучше будет всем вокруг.
      Барзокк негромко кашлянул, поёрзав на широкой скамье.
      — Тьфу, — поняв, какую проблему не удаётся решить деревне всё это время, полуорк недовольно хмыкнул, — у вас мужиков – гора и дополнительная тележка, а вы боитесь восьмерых? — Сам-то Брут знал, что смог бы выйти один против толпы и, наверняка, одолеть каждого, кто решил бы, что тому под силу побороть крупного орка. Вон он как, в Яблонях-то лица об стол разбивал, и ничего!
      Только если здесь были совсем необычные бандиты. Он хмурит брови: стоит ли теперь в каждом, раз они «особенные», подозревать какую-то дополнительную силу? Не разгоняя мысль, Брут отмахивается, ковырнув отросший за время путешествия ноготь. Глупости всё это.
      — Что делать, что делать. Тут всё просто, берём и идём наказывать. Переговоров не устраивать, а то, что найдём – вернуть бедным деревенщинам, — или забрать себе, зависит от того, будет ли им расплачиваться чем-то с компанией или нет, — так или иначе, я со стратегиями вам не помогу. Сами знаете. Есть только одна тактика, и я могу придерживаться только её. — Барзокк обнажил кривоватые орчьи зубы, усмехаясь и похлопав ладонью по своему топору, висящему за спиной; металл негромко и совсем коротко зазвенел, но звук его тут же угас под шум говорящих.

–Да, старче, герои мы!–Ответил Маркус на угощения, здороваясь со старостой.–Ну, может, пока и не герои, но учимся. Моё имя – Маркус, но вы можете звать меня... Мар!–Корбетт решил, что незнакомому старику позволять называть себя "Кусей" не очень солидно. Его так вообще мама называла, и то – в детстве. С другой стороны, и основное имя лишний раз тиражировать не стоит..–Это – Медвежонок Миша, можете звать его Ми-Ми-Миша. А остальные сами представятся!

Маркус был рад, что староста сам пришёл к выводу, что разговор вести лучше в доме. Толпа создавала слишком много шуму – так ни то, что о наказании мерзавцев не обсудить – так ещё и утечку информации допустить не мудрено! В конце концов, раз даже такую колоритную компанию, как Маркус и его спутники, заметить не удалось сразу, то и затаившегося в толпе разбойничьего шпика наверняка упустили бы.
Выслушав историю деда, Маркус, почесав бороду, прикинул вслух:
–Разбойники – это, конечно, не дичь, но наказать надо. Только вот напролом на них лезть не стоит, думается мне. Есть какая-то информация на них? Они все в одном лагере базируются, или патрули устраивают?–Задав вопросы, охотник обернулся к друзьям и пояснил:–Было бы неплохо их по отдельности по вылавливать, да дурь повыбивать из каждого. Чтоб наверняка.

И в новый путь. На этот раз подальше от родной деревни. Туда, где испытания не подставят под удар родных и близких.
День шел за днем, и неопытность приключенцев, воплотившаяся в дефицит подготовки к таким далеким странствиям, начала сказываться. И если отсутствие спальников и палаток, благодаря теплым летним ночам, проблемы собой не являло, то вот отсутствие котелка оказалось настоящей трагедией. Так пару фазанов, подстреленных Маркусом на второй день, пришлось зажаривать, отложив мечты о похлебке. Следующим утром Гарм обнаружил большой круг с грибами, в народе ведьмин, и их так-же пришлось готовить на костре. В последующие пару дней трофеями обзавелись Оливер и Милош. Первый рассмотрел на дереве гнездо с яйцами крупной птицы, а второй привел спутников к кустарнику, обильно усеянному лесными ягодами.

Новый пейзаж


С продвижением на север деревья начинал редеть, уступая место лесостепи. Пропитание в ней находить было тяжелее, зато видимость стала в разы лучше. И появившуюся на горизонте таверну к пятому дню пути юные герои пропустить не смогли. Как не смогли и отказать себе в удовольствии провести ночь под крышей, на мягких перинах вместо сырой земли. Заодно пополнили запасы провианта, а Лада выторговала у поварихи старый котелок. И дело с ним пошло веселее. Барзокк, отойдя в кусты справить нужду, нашел ручеек поболее своего. Поднявшись по нему к источнику группа смогла пополнить запасы воды, а Лада, поколдовав над котелком, накормила своих парней на удивление питательным и бодрящим травяным супом.

Следом герои вышли к реке. На карте ее не было, но, судя по всему, это был относительно небольшой, но бурный приток Неиссякаемой. Но вот ни моста, ни хорошего места для брода в ней не было видно. А переплывать, рискуя промочить припасы, пока тоже не улыбалось. Возможно, герои бы и заморочились с переправой, но довольно быстро они вышли к небольшой деревушке, меньше даже чем их Новые Яблони. Деревянные дома кучковались с одной стороны реки, на самом берегу, а на втором виднелись размашистее поля. В самом центре деревни, у крепкого вида избы, собралась толпа селян. Голосили в основном женщины, мужчины же негромко переговаривались, но не выступали. На крыльце дома, благодаря порогу, возвышался над остальными пожилой мужчина. С остальными он держался важно, потому легко было угадать в нем местного голову.

Атмосфера в деревне:


– Да шоб им поотсыхало!

– ... пропадет же все, чаго мы зимою есть то будем?

– Ох горе то какое!

– Ольрик, не посылайте мужиков то наших, погубят же их...

Ольрик, сельской староста:


– Не голосите, кому сказал. Образуется все. Вы Селине мольбы молите, авось снизошлет нам подмогу то.

Староста новоприбывших пока не заметил, но люд оходно расступался перед ними, замолкая и то и дело глазея на наряд Милоша.

    Свое свободное время молодой полуэльф решил провести в тишине и уюте. Предупредив зеленого соседа о том, что если вдруг потеряют остроухого, то он точно будет знать где можно будет его найти. Прикупив перед отправкой трутницу со свечками, парень верным шагом пошел искать местное кладбище, в котором он как прежде на какое-то время сможет спрятаться от деревенской суеты и шумы.
      Подойдя ко входу в некрополь, Оливер какое-то время неподвижно стоял и смотрел, как будто бы ожидая позволение со стороны мертвых, прежде чем вступить в их покои. Как только сильный порыв ветра промчался мимо юного авантюриста, Кристманн сделал поклон и зажег первую свечу. Обходя каждое надгробие, полукровка представлялся, рассказывая немного о себе и обещая тщательный уход за могилами взамен на позволение побыть рядом со спящими. Не жалея собственных сил, Оли аккуратно чистил и приводил в порядок могилы тех, кого давно уже не посещали. Как только все было сделано, полуэльф наконец-то нашел себе местечко под деревом, где, закрыв глаза начал размышлять о будущем. Какие чудеса им предстоит еще увидеть, прежде чем команда путешественников сможет научиться пользоваться приобретенной силой. Смогут ли они потом когда-нибудь вернуться домой и вновь увидеть родных? Придется ли жертвовать чем-то для достижения цели? Правильный ли они вообще сделали выбор, согласившись на эту авантюру? Столько вопросов, а ответов нет. Так светловолосый юноша в конце концов и уснул под деревом среди мертвых.
      Проснувшись под вечер, Оливер вновь поблагодарил собранных здесь людей, прежде чем пойти обратно к живым.

      Было в смертельном холоде, который останавливался невидимой границей перед их небольшим костром что-то особенное. Прошло сколько? Обращаясь к своим внутренним часам в который раз за спуск, она выдыхает, наблюдая за уходящей вверх дымкой пара. Не больше двенадцати часов, но атмосфера этого места вынуждает чувствовать, что многим дольше. То и дело на оглядывалась на компанию, отогревающуюся у костра, то поднимающую очередную тему для разговоров то, наоборот, замолкая на неопределённый срок. Успевая закончить со своей новой защитой – конечно, её мать посмотрела бы на это творение скептически, цокнув языком, – для рук и ног, Мэй осторожно отсаживается к самой стенке домика, но так, чтобы не терять теплоту языков пламени на своих щеках, и опять, как и в лесу, усаживается, прижимая ноги крестом друг под другом, облокотившись о крепкую поверхность.
      Она закрывает глаза и даже не замечает, как под редкие шуршания – розу-то второй раз точно ломать никто не будет – и треск бревен, в спокойной обстановке начинает дремать. Она повторяет какие-то истины в своей голове, слова своего наставника, представляя лица своих близких. В конце концов, после озвученного вслух было не так легко избавиться от мыслей о главной цели своего путешествия.
      Неудивительно, что не подумав о защищенности своей спины от прохлады льда, несмотря на то, что была пригрета теплом от костра, почувствовала лёгкую дрожь. Джиневра прыснула себе под нос: если они выберутся, придётся просить Роланда о бесконечном потоке супа, лишь бы приключенцы не заболели для своего следующего спуска. Долгое сидение в одном положении было достаточно привычным для Мэй, и поэтому без труда она поднимается на ноги без ощущения затёкших ног, отряхиваясь от налетевшего за время пепла.
      Ножик, одолженный у Шео, вернулся к своему хозяину только к моменту, когда компаньоны покидали их временное укрытие. Бросив последний раз взгляд на сооружение, остатки потушенного костра, а с лёгкого наклона и совсем небольшой краешек ледяной ладошки, Джин знает, что даже если больше никогда не увидит в своей жизни это место, вырезанная её рукой аксиома на толще льда: «Ничто не вечно», написанная на древнем языке, традиционно используемом в фолиантах её семьи, навсегда останется здесь заместо её.
      Пожалуй, это и к счастью.

      Она задирает голову к потолку, останавливаясь. В пещере, в которую они попали после ощутимой прогулки по тундре, было многим теплее, – пусть и несравнимо с нагретой грелкой, с горячими углями внутри, постелью где-то на поверхности – но не сказать, что от общей атмосферы шли приятные мурашки по телу. Скорее наоборот. Она хмурит брови, коротко присвистнув, сразу же жалея: ещё не хватало привлечь внимание громким звуком, которое усилится эхом.
      — Ну вот, — не вытерпев, произносит Джиневра, — отбираешь единственные возможности, — шутливо хмыкнув, Мэй тоже вытаскивает из портфеля факел, подходя ближе к полуорку, особо не церемонясь с вежливыми вопросами о том, позволит ли Шеогорат зажечь оный о его. Только время лишнее потратят, пока женщина будет доставать трутницу и убирать ту обратно.
      Она действительно не отходит далеко, двигаясь чуть левее от основного отряда на пару-тройку футов, обратив внимание на разросшиеся тут и там сталагмиты, как и всматриваясь в то, что могло находиться между ними. Честно говоря, хотелось сделать шаг в сторону и потрогать один из них, но бросив короткий взгляд на полуорка, она лишь качнула головой: учитывая реакцию Шео на отломанную розу... пока что хватит простого «смотри, но не трогай».
      — Интересно, откуда исходит это свечение, — она выдерживает короткую паузу, стоит неяркой вспышке вновь озарить пространство без края— а главное, что его вызывает.

      Он был рад, что после разговоров у старосты, никто не стал думать думы после, и отправившись в корчму. Наверное, выпей он вишневой настойки в большем количестве, то смог бы развязаться на диалог, но та абсолютно не планировала поднимать настроение, – Брут, наблюдая за Васяткой, вновь вспомнил о сеструхе, оставленной теперь на попечение самой себя, а ему только и оставалось надеятся, что Пахай возьмёт её под своё крыло. Так или иначе, прикусив ещё парой маринованных огурцов и опрокинув стакан до конца, что аж по уголкам губ просочились остатки красноватой жидкости, Барзокк был таков – следом за остальными молодой человек двинулся на выход.
      Сон – вот чего им точно не хватало. В конце концов, пусть раны благодаря Оливеру затянулись... а те, которые не удалось вылечить при помощи магии, опять таки, каким-то образом пропали, не сказать, что отдых полуорку не нужен был. Правда, вместо того, чтобы двинуться по их путешествующему пути сразу же с раннего утра, одно предложение заставило всех притормозить.
      Брут не был против – все же, новые деревни были в новинку, а так как за вчерашний день они толком ничего не успели сделать и посмотреть, то можно было потратить на это и пару часов; больше, к сожалению, не выйдет – их -то место жительство не то, чтобы шибко меньше по обхвату территории.
      Оставляя Милоша и Маркуса заниматься шкурой медведя и их безумным желанием сделать из этого доспех – сам Барзокк с сомнением смотрел на это, отправляясь к уже знакомому дварфу – и остальных с их делами, Брут отправился заниматься тем, что умел лучше всего.
      — Эй, хозяин, — кивнув головой, заглядывая головой в стойла, — есть на чём подработать? — Прежде, чем у того встанет вопрос, что Брут собственно умеет, он похлопывает себя по топору на поясе, — я – дровосек в Яблонях, работу выполняю что надо. Могу подсобить, чем могу. Не за бесплатно, конечно.
      Как бы он не хотел об этом думать, но лишними деньги всё равно не будут. Во-первых, даже тех, которые им удалось добыть всё равно придётся делить между всеми, что существенно сокращает количество золотых и серебряных, выданных на руки. Во-вторых, он продолжает держать в голове, что ему-то нужно возвращать свой долг. Наверное, оставайся они в своей деревни, шиш был бы Маркусу, а не возврат суммы, но здесь, в пути, так поступить с теперешним товарищем полуорк не мог. Вот и приходилось, скрипя зубами зарабатывать, чтобы расплачиваться.
      Авось и познакомиться с кем сможет по ходу дела. Как говорила бабка, знакомства могут пригодиться в трудный час; пусть они свалят отсюда не сегодня, так завтра, но мир может и не такой большой, как о нём и говорят. Со всей этой херней, которая происходит вокруг них последние пару дней, начинаешь медленно, но уверено верить в совпадения...

— На доску захотел, матрос?! Зубов много? Млять, вмазать бы тебе щас, да нельзя. Мы в одной лодке тут. Выйдем наверх, там объясню тебе, схерали не нужно лапать все подряд и какого хера нужно готовиться к спуску, а не просто лысину натирать. Дышло чертовой бабушки, он, блядь, даже про ориентиры не знает.

— Тогда предлагаю нам обоим воздержаться от оскорблений и пустых угроз. По крайней до того момента, когда появится возможно понести за них ответ.

Страха перед грозным воином Перси не испытывал. Недооценивать его было бы глупо, но бояться - еще глупее. И пусть бард не считал что заслуживает почестей, но для пренебрежительного отношения от сопартийцев оснований не видел так-же. В то же время в разум Персиваля пробрался и червячок сомнения: неужели он и вправду прослушал момент, где оговаривалась неприкасаемость ориентиров. Не то, чтобы полуорк оказался прав в этом случае - ведь правым он не может быть уже благодаря своей манере и грязным повадкам. Но вот даже наличие шанса на то, что Сопрано стал меньше слышать ушами и видеть глазами, было удручающе неприятным.

— Чего, уколола? Ты в порядке?

— Да, я цел, по крайней мере телом. Как, в прочем, и наш ориентир.

Возникшая на месте цветка ладонь казалась точной копией его собственной. Интересно, если снести ее шпагой, то на камне появится скульптура в виде этого благородного оружия?

      Вот тебе на. И кошка оказалась не кошкой, и друид – не друидом. Барзокк даже задумался, не была ли проблема в самих компаньонах, которые находили себе приключения на пятые точки просто потому, что умели ходить? В конце концов, столько вариантов было, как обойти это место, найти себе другую работу, а в итоге... когда-то слышал он истории про судьбоносные встречи и прочую ерунду, но как можно было понять, абсолютно не придавал этому значение. Теперь же?
      Он сжимает кулаки от слов Васятки, что мелкий шкет мучал и девушек, и молодых парней до самой смерти и был велик шанс, что и сама Лада могла бы оказаться совсем не в хорошем положении. Вот из-за таких и получается, что людям и шагу пройти нельзя, как не обернуться и не побеспокоиться за свою жизнь. Пусть сам Брут не стремился бороться за каждого слабака, но тем не менее, с жалостью думал о тех, кому не повезло – особенно, когда и кости тех обнаружились на заднем дворе домишки.
      Обмозговать и обдумать это всё надо было. Выдав мужикам топоры по необходимости, раз уж те занялись разделыванием и снятием шкур, Барзокк действительно вернулся к тому месту, где они с Оливером успели примять траву да и завалился крепким сном, восстанавливая свои силы. В конце концов, трясти деньги с торговца они до обеда точно не успеют да и сомневался полорк, что тот хмырь будет против предоставить им деньги.
      Если надо будет, он сам возьмется за то, чтобы стребовать оплату.

      — С вилами, — прыснув под нос, произносит Барзокк собирая их початки и вещи до конца, поправляя то, что грубо вылезало из тележки, — значит, не шибко сильными и крепкими те были. Нас так просто не возьмешь, — несмотря на то, что Бруту было хуже всего, признаваться в этом полуорк абсолютно не был готов. Вот же он, полный сил, абсолютно без каких-то ран – что удивительно! – и способен выйти на бой против ещё одного медведя, а то и двух. Учитывая, что по итогу можно получить мясо и шкуры... то почему бы и нет.
      — Про старейшину этой деревни забыть не надо. Я бы посмотрел на лицо Стефана, если бы в округе у него какой-то хмырь ходил и людей убивал просто для того, чтобы задницу мёдом намазать, а он – ни сном, ни духом, — замечает Барзокк, — а ты, — оборачиваясь на деда, слегка нахмурившись, — просто не выживешь, если сам куда-то решишь отправиться. Натолкнешься на ещё одного гоблина и опять на ковре будешь спать.
      Он знал, что и Милош, и Лада, скорее уже успели уговорить Васятку, но всё равно не мог оставить без внимание желание того двинуться, куда глаза глядят и попытать удачи – или неудачи – в своей жизни ещё раз. К тому же, желание у него было вполне простое и реальное: с женой увидеться.
      — Далеко Тёмные горы отсюда? — Сдвинув повозку и ослика с места, делая шаг от проклятого места так и не обернувшись на оное, спрашивает полуорк то ли у Лады, то ли у самого старика. Полуорк явно приободрился после того, как поспал и не чувствовал себя уставшим, несмотря на отсутствие удобной кровати под спиной и мягкой подушки под головой.
      Или всё дело в приятном чувстве справедливости?
      Брут почесал репу, громко хмыкнув. Не. Ерунда это всё. Им просто повезло, а Васятке – больше всех.

      — Ты в порядке, спрашиваю? — При повторе предложения явно полуоглохшему после боя эльфу чувствовалось небольшое раздражение: ему и так не хотелось толком спрашивать и без того очевидные вопросы, а тут ещё кто-то засунул яблоко в своё длинное ухо. Однако без ответа надолго его не оставляют, и подходи ближе, провожая взглядом уместившегося на наружней лавочке Гарма, отбывающего в сон в тот же момент, как только голова опускается на твердую поверхность.
      — Нда, — толком не церемонясь, Барзокк и сам опускается по стенке деревянного домика, усаживаясь поблизости, — с медведями я ещё не дрался.
А ведь думал, что сможет побороть его один! Рвался, уже готовился схватить огромного зверя, одновременно и зная и даже не догадываясь, на что тот был способен. Брут глухо хмыкает себе под нос на слова Оливера. Новый день начинает казаться чем-то нереальным, учитывая, как казалось бы, за совсем простую работу они успели влипнуть в какие-то неприятности.
      — Чего? — Барз не сразу понимает, о чём именно вещал Кристманн. Парня разговорчивым – не нудящим, а именно болтающим – найти было довольно сложно, но, наверное, новые способности на то подталкивали. Что логично; с кем, если не с теми, кто знает твой секрет, который нельзя рассказывать никому в округе? И, конечно, Брут казался самым хреновым вариантом, учитывая их отношения, за неимением таковых… и полуорк сойдёт. Как только Оливер выставляет на него руку, а зеленокожий уже видел, на какую ерундовину тот был способен при помощи странной татуировки, Барзокк сильнее хмуриться, неосознанно сжимая руки в кулаки, будто сделай Кристманн что-то плохое – тот вмажет ему и даже не подумает извиняться.
      Однако вместо этого происходит совсем обратное: раны его начинают затягиваться, и несмотря на заметную потерю крови, Брут всё равно чувствует себя… лучше. Он настолько сосредотачивается на происходящем, задрав и руку, и дотронувшись пальцами до шеи, где ещё недавно был медвежий укус, что не успевает спросить у мелькающего перед глазами и обходящего по периметру дом Маркуса, какого хрена он делает.
      — Какая-то ебала, конечно, — замечает негромко полуорк, когда действие волшебства заканчивается. Он собственной реакции он сначала хмыкает, а потом негромко посмеивается, наскоро замахнувшись и несильно – а Оливер явно знает разницу – стукнул парня по плечу в знак благодарности. Вслух он этого произносить, конечно, не будет, но по нему и без того было понятно: живее он, живее остальные.
      Теперь они, кажется, все в одной лодке.

- Прекрати! Немедленно! Почему?! Зачем ты это делашь?!

- Сука! Да я тебя заставлю сво... Ааабля! - От очередного потока разрушительного плетения Кот кричал и извился дугой, после чего еще несколько раз ударился в подобии припадка. Поднялся уже не он, а небольшое существо, чем-то похожее на зеленого уродливого ребенка с непропорционально большой головой. Вид у гоблина был вымученный, из носа и левого уха стекали алые струйки крови, тяжёлыми каплями падающие на кровлю крыши. Кукловод испуганно осмотрелся, и, судя по всему, увиденное ему не понравилось. Коснувшись небольшой сумочки на своем бедре он бросил в сторону парней щепотку песка, сопроводив их резкой гортанной фразой.

Гоблин


Неожиданно вокруг Оливера начали падать тела. Первым упал ворон, следом за ним одновременно рухнули Гарм, Барзокк и медведь. Маркус продержался еще долю секунды, а Милош сопротивлялся дольше всех, но так-же отправился на встречу с земной твердью. Их всех можно было бы принять за мертвецов, если бы не тяжело вздымающиеся от дыхания грудные клетки. На какое то мгновение даже наступила тишина, в которой полуэльф смотрел в налитые кровью глаза вепря. Этот зверь, почему-то, падать не собирался. И, судя по виду, Кристманну отдохнуть также не даст. Нарушил тишину сперва топот маленьких ножек по крыше избы, а потом и добавившийся к ним испуганный визг: это гоблин пытался унести свою вшивую шкуру подальше от настигавшего его фиаско.

Лысый. Персиваль уже давно перестал воспринимать подобное обращение как оскорбление. При определенных обстоятельствах это можно было трактовать как неуважительность и использовать в качестве повода для того бросить перчатку и продемонстрировать свое мастерство в фехтовании. Такое время от времени могло происходить на приеме или в таверне, когда тело само желает размяться, а тщеславие требует подпитки за счет опальных незнакомцев. Но общество снежных сугробов вряд-ли можно считать выходом в свет, Шео был уже скорее знакомцем, да и особых манер от него ожидать не стоило. "Мудозвонами" звать перестал, и на том спасибо. На последней мысли Перси даже слегка поморщился. Приняв флягу и протерев горлышко рукавом, бард сделал небольшой глоток. Потом еще один, побольше. Не хорошее вино, конечно, но в такой холод самое то.

На небольшом привале каждый занялся тем, что хорошо умел: Шео разводил костер, Док, поддавшись своим ученым думам, не умирал, а Золгрум вполне себе уверенно был собой. Персиваль же был человеком искусства, и приоритеты его было предопределены самой природой. Свое свободное время он посвятил эстетическим взысканиям. Ведь кто кроме него мог по достоинству оценить гармоничность и красоту? Никто. Ну а когда с очередной оценкой всех достоинств Джиневры было покончено, бард решил уделить внимание и второй достопримечательности их укрытия: ледяному цветку. Изящная скульптура также предоставляла немалый интерес. Может, стоит забрать ее с собой?

Лада с ужасом бросила взгляд назад. Было непонятно даже, кому хуже - очевидно сходящему с ума Маркусу, распевающему песни с раной на груди, источающему мрачную решимость Барзоку или Гарму... хотя последний, похоже,был привычен к такому состоянию.
Содрогнувшись от мысли, что друзей сейчас порвут на мелкие кусочки, девушка метнула отчаянный взгляд на кота.
- Прекрати! Немедленно! Почему?! Зачем ты это делашь?! - прокричала она, одной рукой направляя другую,дрожащую, на кота. Она не прнимала до конца, что произошло, но в тот миг когда она решилась ударить, что то изошло из нее, метнувшись в самый разум к этому коту с человечьим голосом.

Однако!
Маркус, конечно, догадывался, что косолапость на точность атак особо не влияет. А на силу-то – и подавно! Но, чёрт побери, кто мог ожидать, что Маркус действительно под одну из этих атак попадёт.
Это всё кот его отвлёк! Или ворон! Или грёбаное правительство!
Так или иначе, грести Маркус не прекращал. "И пока он гребёт, мишка огребает!"
–Мать вашу, нас прессуют Винни Пух, Пятачок, Степашка и Кар-Карыч!–Выругался Маркус, смахивая проступившую с груди сукровицу. Вспоминая всех известных ему персонажей детских сказок, он раскручивал цепь, готовясь как следует ею выстегать обуревшего товарищаа.–А ну, собрались! Все собрались!
Видимо, сила угроз и ненависти к братьям нашим меньшим(В частности, к таким маленьким и ранимым звэрям, как медведь) придала Корбетту силы: удар цепочкой по хребтине хищника оказался не самым удачным(А вы сами попытайтесь с метровыми в глубину шрамами удачно размахивать десятифутовой дурой), зато когда запрыгнул на Балу с криком "Эх, ягода малинка! УКУСИ МЕНЯ ПЧАЛА!" и обхватил его толстую шею своим верным орудием, медведь начинал понимать, в какой блудняк попал.
Ну, оно и к лучшему.

- Г.. Гарм! Ты меня пугаешь... п..прекрати...пожалуйста... - девушка конечно хотела стать воином света и так далее, но сейчас она была просто напуганной сельской девочкой, - Я не надену эту штуку, если ты опустишь лук... пожалуйста...
Лада ощутила подступающий ком к горлу. И слезы, готовые вырваться наружу. Почему, почему? Почему друид такой грустный? Почему он хочет надеть на нее ошейник? Почему все решили, что он злодей?

  Гарм рассмотрел варианты. Поведение старика напомнили ему об одном "друге". Тот гад прикинулся хорошим, чтобы завести Гарма в засаду. Кажется, тогда задир было семеро. И им было смешно. Смешно от того, что Гарм ещё не умел отвечать и не понимал, за что его бьют.
– Надень. Нужно надеть. Лучше будет.
  И из всех вариантов Трутень выбрал короткий лук. Короткий лук, вытащенный из колчана. Короткий лук со стрелой:
– Лучше будет кому? - стрела смотрела прямо на старика, тетива была натянута. - И почему? - в глазах стало появляться бешенство. - И я советую тебе хорошенько подумать над ответом, а то, старина, сам понимаешь, как много смертей может произойти из-за глупости.

Персиваль лишь слышал о таком явлении как снег. Белая, легкая и холодная штука, которая нагреваясь оставляет после себя только воду. Подойдя к краю белой глади бард вполне успешно проткнул снежную корку шпагой, и вполне безуспешно попытался настромить ее на кончик оружия. В результате, чтобы рассмотреть диковинку поближе, Перси пришлось самому наклоняться к ней подвергая безосновательному риску собственные конечности. На том запал исследователя иссяк. Раздробив снег между пальцев бард брезгливо стряхнул его с руки и спешно вытер оставшуюся влагу носовым платком.

Судя словам Шеогората им нужно было именно туда, в снега. Безумие и безрассудство этого пути были настолько очевидны, что любые попытки обратить на них внимание в мало-мальски приличном обществе сочлись бы за моветон. Так низко Перси падать не собирался даже под угрозой холодной и бесславной смерти. К тому же, как бы барду не нравилось лицезреть спутницу в полуобнажённом виде, когда обстоятельства становились настолько суровыми, от подобных радостей жизни, к его сожалению, приходилось отказываться. Персиваль опустил свой рюкзак на землю и вытащил пропитанный икрой халат Джиневры. Несколько щелчков пальцами и сопровождавший их поток плетения сперва избавили этот предмет женского гардероба от каких либо следов рыбной деятельности, а следом и придали ткани особо приятное в этих условиях тепло.

- Не тулуп, не панацея, но лучше чем ничего. - С сожалением в голосе Сопрано протянул халат владелице.

Следующие несколько щелчков нагрели собственную одежду Персиваля, пусть и не спасая от озноба, но внушая надежду пережить эту, пусть и белую, но никак не светлую полосу в их приключении. Оставшиеся силы достались наиболее неприспособленному к подобным испытаниям, по мнению барда, члену их отряда. Последние щелчки пальцев придали тепло одежде Куариона. Оставалось сделать первый шаг в неизведанное, но, черт побери, как же его не хотелось делать.

      Барзокк остался доволен прогулкой по площади, и речь шла совсем не о работе, которую они получили благодаря Милошу и Ладе. Засматриваться на топор долго не пришлось, потому что с подачки Маркуса, давшего деньги в долг, тот со своим лезвием сверкал прямо в руках Брута всю дорогу до самого лесного домика! И так, и эдак вертел его полуорк в руках, довольно поправляя чуть сбитую кожу на ручке, и проводя одеревеневшими от тяжелой работы ладонью по металлической гладкой поверхностью. Несколько раз он даже попытался крутануть тот в руке, но как только поблизости оказались товарищи, экспериментировать перестал: они ему ещё живыми нужны.
      Пожалуй, усталость – рукой не сняло, но шёл он почти не отсвечивая, занятый своим делом. С другой стороны, поспать всё же надо будет, и уже представляя, как пройдя десять миль туда, десять – обратно, завалится спать хоть на кровать, хоть в сено. Спал он, обычно, крепко и не просыпаясь, хоть пусть около него будет проходить отряд солдат.
      — Чейт за хрень, — бросил Брут, стоило ему на глаза попасться чудной картине: сидит человек, а вокруг него совсем не домашний скот. Коротко он бросает взгляд на Милоша, пытаясь определить, только ли для полуорка это кажется ненормальным, — Борщ, а ты всё с овцами и козлами... вот как надо! Вот это я понимаю – сила, — довольно кивая головой от осознания, какими способностями должен был обладать местный друид, раз смог приручить себе стаю абсолютно недружелюбных друг для друга животных, Барзокк и сам сделал шаг в сторону телеги. С бережной любовью он пристегнул топор к себе на пояс ремнями, шедшими в комплекте, а затем начал хватать тюки и мешки один за другим, пока все руки не оказались занятыми. Стоять на месте полуорк не остаётся, и начинает двигаться в сторону дома, в надежде услышать, куда складывать хлам. Он даже принюхался, а то и прощупал дно взятого ладонями, пытаясь определить, что именно они на ослике притащили.

  Преодолеть небольшую речку, по сути ручей, в самом узком его месте не составило для героев большого труда, и лишь Лиадон, которому в порыве благородства с переправой подсобил полуорк, слегка замочил свои ботинки, приземлившись на несколько дюймов ближе к воде, чем ему бы самому хотелось. Пособирав остальные свои вещички, предусмотрительно отправленные в полёт впереди своих хозяев, приключенцы неторопливо и осторожно двинулись дальше в поредевшие чащи леса, стараясь придерживаться берега озера в качестве видимого ориентира. В широком конусе зажжённого Персивалем фонаря двигаться было куда комфортнее, чем при тусклом свете магических огней, а окружающие заросли, хоть и были более шумными, чем прежде, никакой агрессии по отношению к гостям не проявляли, да и стояли здесь отнюдь не столь плотно, давая куда лучший обзор окрестностей и куда больше пространства для манёвра.
  Находка Джин так же приободрила отряд, в особенности облегчив страдания Дока, всё ещё молчаливо, но весьма заметно изнывавшего от усталости после недавнего боя. Тяжеловатая, но холодная и освежающая водица возымела едва ли не мгновенный эффект на утомлённые тела путников, что наводила на мысль о том, что купание в том озере было не такой уж и плохой идей. Увы, момент был упущен, а негласный предводитель отряда, казалось, не знавший устали, уверенно вёл их вперёд. Спустя какое-то время редкие по началу деревья по правую руку от исследователей Лабиринта принялись объединяться сперва в небольшие клочки и рощицы, а вскоре и в единый массив, с каждой минутой становившийся всё гуще и плотнее, так что даже свет фонаря не пробивался дальше второго-третьего ряда деревьев. Вскоре они оказались полностью отрезаны от вида водной глади, а небольшая вылазка любопытного дварфа на другую сторону растительной стены принесла неутешительные вести – тропа вдоль берега была слишком узкой и опасной, особенно учитывая глубину озера и практически полное отсутствие мелководья. Риск был не оправдан, когда совсем рядом была широкая и безопасная стезя…

  Прислушиваясь к ожившему вокруг них лесу, стараясь отличить трели невидимых птиц от звуков приближающегося чудовища, шелест пробегающей через заросли мелкой живности от очередного хищника, пытающегося незаметно подкрасться к отряду, герои провели следующий этап пути в относительной безопасности. И хотя порыкивания Шео, призывавшего остальных не терять бдительности, держали их всех в тонусе, сложно было избавиться от ощущения умиротворения. Теперь, когда адреналин и неуверенность сменились осознанием того, что, несмотря на все опасности, монстров и диковины, что уготовил им Лабиринт, новичкам под силу всё это преодолеть, страх перед неизведанным постепенно превратился в азарт и ожидание чего-то нового!
  Оставив позади чуть менее мили пути через редколесье, соратники наконец-то увидели в неверных отблесках фонаря то, чего стоило ожидать – противоположную стену пещеры, замаячившую где-то на горизонте, поверх древесных крон. До неё всё ещё было далековато, но выходило, что они почти прошли весь этот диковинный массив насквозь, а с подобным ориентиром перед глазами сложно было заплутать. Полуорк уже намеревался вести свой отряд глубже в недра подземелья, когда заприметивший что-то позади – не на том пути, которым добрались сюда авантюристы, но с другой стороны, - Куарион окликнул остальных: эльфу показалось, что он заприметил что-то необычное среди сине-зелёных зарослей в отдалении, какой-то грубый камень или быть может остов какого-то рукотворного творения, возможно, скелета старинного здания даже… Заслышав его слова, оживилась и Мэй, которая припомнила, что видела нечто-то примечательное в том направлении, когда осматривалась с вершины дерева. Но, увы, сколько товарищи не вглядывались в полумрак, силуэт не спешил обрастать деталями и выстраиваться в чёткую картину. На все же порывы любознательного учёного подобраться поближе да потратить несколько минут на более пристальное изучение «не-пойми-чего», раздражённый полуорк лишь бурчал что-то невразумительное (но, наверняка, весьма обидное), да одёргивал Лиадона и его сторонников. Лес вокруг того места был слишком плотным, и кто знает, какие неприятности могли их там поджидать. НЕПРИЯТНОСТИ! А вовсе не деньги да сокровища! Возможность же отыскать выход из этой грандиозной подземной каверны была более чем реальной. Стоило попытать удачи в ином месте – в конце концов, Лабиринт вряд ли заканчивался на этой пещере!

***

  Сумев убедить в этом остальных, Шеогорат вновь повёл свой отряд в путь, в сторону маячивших где-то там каменистых стен. Очевидно, плохая видимость и многочисленные помехи сыграли с приключенцами злую шутку, так как остальной путь к выходу не занял у них и получаса. Конечно, пришлось слегка побродить вдоль скал, когда они оставили лес позади – всё-таки здесь не было табличек или приметных указателей со словом «Выход» на всех известных языках. Однако, путешествие в компании дварфа, даже такого странного как Золгрум, имело свои преимущества – колдун, возможно, и сам не сумел бы объяснить приятелям «как это вышло», но едва ли не наугад выбранное им направление вскоре открыло зёв огромной пещеры, чей туннель уводил дальше… и ещё глубже под поверхность острова: не нужно было быть бородатым коротышкой, чтобы заметить существенный уклон данного прохода вниз. Им вновь предстоял путь сквозь тьму…
  Нырнув в извилистое нутро туннеля, напоминавшего каменные кишки огромного сказочного великана, отряд ненадолго оказался в кампании одного лишь эха да и только. Голые стены, не знавшие ласкового прикосновения рук ремесленника, небольшие отнорки и редкие перекрёстки, оканчивавшиеся полными разочарования тупиками. На одном из таких перепутий Джиневра, повинуясь резко обострившемуся чутью, неожиданно ухватила идущего во главе группы полуорка за предплечье, молча мотнув головой в сторону другого туннеля – не того, что Шеогорат выбрал изначально. Девушка не стала ничего объяснять, но моряк, которому знакомы были предрассудки иных его коллег по ремеслу, обменявшись с Мэй хмурыми взглядами, лишь пожал плечами и принял её предложение. Ему-то на самом деле какая разница? Если эти коридоры и отличались чем-то друг от друга, то тут явно была нужна башка посветлее его собственной, чтобы это заметить!.. Примерно минут через пять пути по этому ничем не примечательному туннелю, авантюристы заслышали позади себя странный звук, похожий то ли приглушённый взрыв, то ли… на урчание чьего-то огромного желудка. В смысле, по-настоящему, огромного – не чета даже той стрёмной твари, что Шеогорат видел на подземной арене в здание Гильдии, или некоторым морским исполинам, что ему доводилось повстречать за время плавания. И какой-то странный животный инстинкт подсказал всем присутствующим, что, чем бы не был вызван этот шум, им всем отнюдь не понравится встреча с его «источником». Всё-так же молча переглянувшись со слегка побледневшей Джиневрой, полуорк коротко кивнул воительнице и, не задерживаясь, двинулся дальше. Вдруг та дрянь позади них тоже способна передвигаться?

  Каким бы разочаровывающим не был путь через подземные туннели, ощущение того, что рано или поздно они куда-то выберутся, не покидало каждого из путников. В какой-то момент Док даже принялся озвучивать свою теорию, которая включая такие слова как «сообщающиеся сосуды», «подвижные вращающиеся кубы», «шкатулки-головоломки», «алхимические перегонные аппараты» и тому подобное, но чем дальше углублялся эльф в детали, тем более поспешной и несвязанной становилась его речь. По крайней мере, для окружающих. Но может оно и к лучшему! Отчаяние и страх закрытых пространств вполне могли привести к череде глупых поступков, а как уже сумел осознать каждый из новичков, Лабиринт был не склонен прощать подобное. Возможно, уверенность в том, что «выход есть», и попытки рационализировать происходящее были именно тем, что помогала исследователям вроде них не сойти с ума, странствуя по этим не отмеченным ни на одной карте природным коридорам.


  …наверное, следовало ожидать чего-то подобного. Но всё же, когда застоявшийся воздух и прохладу туннеля сменил холод, настоящий Холод, и завывание гулявшего где-то неподалёку ветра, вздрогнул от удивления не один только лишь Персиваль! Спустя около полусотню шагов всем им открылась очередная удивительная картина: снежная целина, обдуваемая ледяными ветрами, вмиг заставившими легко одетую Джиневру застучать зубами. Резкий перепад температур в миг заставил глаза и нос героев заслезиться, а резкие укусы мороза так и вовсе ненадолго загнали их обратно в туннель. Там, снаружи, была зима. Настоящая, полноценная зима. Она не была «свирепой» или «бушующей» - ей это было ни к чему. Она просто БЫЛА! Не какой-то погодный каприз, который можно было переждать или к которому можно было подготовиться – нет. Это был её домен, её территория. И, кажется, герои не были готовы к такому повороту событий…
  Справившись с первоначальным шоком от увиденного и укрывшись глубже в коридоре от пронизывающего ветра, авантюристы постарались трезво оценить ситуацию. Впереди была практически идеально гладкая равнина, вся, насколько мог судить, глаз покрытая снегом. Здесь было светло, по-настоящему светло как днём – не сравнить с полумраком подземного леса, что они оставили позади. Можно было даже различить очертания каких-то скальных отрогов в отдалении, хотя до них наверняка было около мили, а то и больше! Видны были какие-то деревья, но они казались лишь заснеженными голыми скелетами, а не сильными, пышущими жизнью растениями. И здесь было холодно. Очень холодно! Даже неподалёку от выхода из туннеля дыхание путешественников вырывалось из приоткрытых ртов бледными облачками пара.
  Здесь не нужны были никакие монстры и чудовища, чтобы оборвать жизнь неосторожного приключенца. Сама эта местность была с лёгкостью способна на подобное. Их небольшому отряду предстояло непростое испытание…

Ладе было совестно глядеть на вымотанных ребят. Сама то она не устала так сильно, хоть идти всю ночь и было непривычно для ученицы знахаря.
К счастью с продажей яблок не возникло никаких проблем. Девушка поулыбалась кладовщику, доверив остальным вести разговор, потому как такие огромные толпы народа заставляли ее чувствовать себя неуютно.
Наконец, разжившись деньгами, товарищи начали искать разное...всякое. в основном, как она поняла, новую работу. Ведь теперь им нужно развивать свои таланты. Только вот сама девушка не знала с чего начать, оттого и крутилась хвостиком рядом с Милошем, притворяясь "одной из толпы". Выходило здорово, на ее скромный взгляд. Только...
У Милоша возникла небольшая проблема. Оставлять залог звучало как то... странно. Привыкшая к деревенскому доверию и всеобщей поруке, Лада не понимала такую перестраховку. Но, как он сам сказал, за ребят мог поручиться кто то из местных. А кое кто с ними уже имел дело.
Она подергала парня за рукав.
- Ми...ми...милош, - запинаясь от резких выкриков, произнесла Лада, - Может попросим у кладовщика? Он же вроде как может поручиться... только... я ... поддержи меня, ладно?
Дойдя до места назначения, однако, девушка моментально стушевалась. Только то, что с ней был Милош дало ей возможность начать говорить.
- З...здравствуйте еще раз... мне очень неловко вас отвлекать с подобной просьбой, но мы сейчас очень нуждаемся, чтобы кто то смог бы поручиться за нас перед торговцем провиантом. Е..если вас не затруднит, м..могли бы вы сказать ему про наше дело и... в общем... что мы сможем доставить его товар, не потеряв и не потерявшись... извините.

Передвигаться ночью было не очень удобно, особенно учитывая отсутствие у каравана каких-либо источников света. И если полукровкам благодаря их природным особенностям дорога давалась легко, то люди то и дело норовили споткнуться, задеть кого-то, а то и вовсе покинуть тропу на ее очередном витке. Иногда группа останавливаясь, вслушиваясь в доносившиеся из чащи звуки: будь то далекое завывание волков либо просто сильный шелест листьев, но раз за разом убеждаясь что угрозы нет продолжала свой путь.

На подходе к деревне

Лесная Гряда


В пункт назначения компания прибыла незадолго после рассвета, и жизнь там уже бурлила вовсю. Деревня, известная как Лесная Гряда, была раза в два крупнее Новых Яблонь, а население ее казалось еще более пестрым. Если в Яблонях каждый второй был нелюдем, то в Гряде к человеческому роду принадлежал, при самом смелом счете, каждый третий. Множество полукровок всех мастей и раскрасок, надменно выглядящие эльфы, деловито снующие туда-сюда дварфы, гном, расположившийся на бочонке и громко призывающий окружающих приобрести отменную репу с его фермы. Уши острые, округлые, соседствующие с рогами, и даже клюв, торчащий из под капюшона у шустро растворившейся в толпе мелюзги - примерно такими словами можно описать представшую перед начинающими героями картину. На центральной и, по совместительству, торговой улице купцы уже начали выкладывать свой товары, а местный распорядитель, рыжеволосый безбородый дварф с выдающимися усами, мастерски разруливал подъезжавшие с окружающих деревушек телеги. Судя по всему Лесная Гряда служила региональным перевалочным пунктом. Заприметив наших путников распорядитель наметанным глазом сразу определил откуда и зачем те явились. Разумеется, по грузу. Махнув новеньким рукой и указав следовать за собой, он на ходу и в довольно бесцеремонной форме изьял один из сочных плодов на пробу. Направлялись они в амбар, где корзины были расставлены, многократно пересчитаны, и оплачены. Так, за большую корзину яблок героям полагалось пятьдесят серебряных, за малую - тридцать, и еще двадцать за сами корзины.

Теперь перед путниками предстали бремя и прелести самостоятельного выбора: на руках оказалась довольно крупная сумма, и сразу два явных места, где ей можно найти применение. Собственно, сам рынок, который оживал буквально на глазах, и постоялый двор, манивший досугом и отдыхом.

***
Прогуливавшихся по рынку героев окутали доносившиеся со всех сторон обрывки фраз, споров, причитаний да зазываний:

- Менестрелю заплатите чеканной монееетой, чеканной монееееетой, оуо уо...

- Да так и сказала что я слишком великий...
- Серьезно?
- Да, серьёзно! Чё, не веришь?..

- ...рук не хватает. Надо друиду припасы отправить, а эти мудаки грят, мол, дураков нет, и цену ломят...

- Пирожки! Пирожки горячие!

- ...веди меня к старосте, мрась! Ты, сволочь. Это из-за того, что я дроу?...

- Лучшая свекла к западу от Неиссякаемой! Сладкая как мед, сытная как пирог любимой бабули! Лечит от подагры! Лучшая свекла!

- Я словно глубокий старец преисполнился в своём познании...
- Отвали, денег не дам!

- Да задрали упыри с Милоса, свои цены на древесину диктуют и хоть назад вези...

- ...дцать медяков за тыкву? Ого. Возьму две по цене одной...

- Азур... то есть... та самая Азур?

- Да, это та самая Азур, Верховная богиня. Но обо всем по порядку.

-​Ёп-мать... Мужик, давай начнём не с начала, а с того, где мои, мать их, шкуры? –Ладно, пёс с тобой. ВЕЩ-​Щ-ЩАЙТЕ, милсдарь! Я вас вниматошно слушаю!

Можно вытащить крестьянина с деревни, но деревню с крестьянина - нет. По крайней мере не так быстро. То, что шкурный интерес юноши кратковременно возобладал над всем остальным вызвало у мужчины сдержанную улыбку. Впрочем, задержаться ей надолго было не суждено.

— Прошу простить мою дерзость, господин, но если мне не изменяет память, ваше испытание могло бы и погубить нас, чтобы вы тогда делали? Пф, если бы не дуралей в виде пастуха Милош, я уверен большинство и вовсе пошли бы дальше в сторону деревни, куда кстати говоря нам и следует идти.

Краткий кивок Келека засвидетельствовал что мужчина услышал и принял к сведению слова полуэльфа.

— Оливка дело говорит, раз койоты были вовсе не койоты, а наше дело ещё не закончено... Силы тьмы или о чём там шла речь – у нас и своих дел по горло. Сказки всё это да небылицы.

- Не сказки, не небылицы. И даже не абрикосы.

-Чо?! Это значит всякая магия и феи не сказки?! Ну эт ладна. А мы-то здесь причём?! В смысле, почему именно мы?! И куда эта коза торопилась так?!

Глаза герия хищно сверкнули, причем в буквальном смысле: по ним пробежалась яркая полоска света. Вместе с этим с Гармом начали происходить метаморфозы: лицо вытянулось, фигура сгорбилась, кожа и одежда начали покрываться шерстью, и через пару мгновений на его месте был хороший такой, славный козел. Одежда и снаряжение слилось вместе с вспыльчивым парнем, принявшим новый облик. При этом, будучи закованным в тело животного, Гарм полностью сохранил свой разум и и прекрасно воспринимал окружение, правда, с несколько непривычного ракурса. Но вот сказать ничего, по крайней мере на человеческий лад, не мог. Келек сделал несколько решительных шагов в его направлении, сверля смутьяна взглядом, от которого поежился бы даже сам Пахай:

- Молодой человек, учтите нынче и впредь, что вам стоит более тщательно подбираться слова ежели вас не прельщает возможность существования в довольно сомнительном качестве . - От этого голоса веяло таким холодом, что рядом с ним можно хранить продукты не опасаясь за их сохранность. Иной герий, вероятно, дал бы большую волю эмоциям, но натуре Келека, как в учителе по призванию, строгость его шагала рядом терпимостью. Потому он не стал унижать юношу перед товарищами и усилием воли развеял наложенные на него чары. Предупредительной демонстрации силы должно быть достаточно, и герий решил положиться на то что парню хватит мозгов сложить пару двоек для верных выводов.

Повернувшись ко всей компании Келек заговорил уже абсолютно спокойно, будто читая лекцию перед более ученой аудиторией:

- Меня, как вы уже поняли, зовут Келек. Для тех, кто недобросовестно относился к занятиям у вашего знахаря - я герий Поиска. Еще меня называют герием Знаний, но в тех местах, откуда мы пришли в ваш мир, эти слова значат одно и то же. Барз, герий - это младшее божество. - Небольшая пауза, для закрепления Знаний. - Ни настоящих койотов, ни их шкур в частности здесь не было, потому вашим жизням ничего не угрожало. Я приношу извинения за то что вам довелось подвергнуться испытанию не дав на то своего согласия: мне нужно было продемонстрировать перед Верховной искренность ваших побуждений. Ведь критерием истины является действие, и ваши дела говорят вместо вас. Как бы вы не убеждали себя что оказались здесь по случайности или прихоти других, это не так. Вы вершители своей судьбы, и оказались здесь лишь следуя пути своих решений. Чтобы ответить на остальные вопросы мне доведется углубиться в прошлое, на сто лет по привычному вам времяисчислению.

Еще одна пауза, как переход к следующей главе лекции:

- Как вы знаете, те события именованы Смутой. Якобы Азур восстала против Геноса и ранила его, а среди Божеств и герий произошел раскол. Это не совсем соответствует истине. Но историю пишут победители, а на данный момент эту нишу занимает Лин. Правда из вышесказанного то, что раскол действительно произошел. Причиной же послужило не ранение Геноса, а его развоплощение. Смерть, на ваш манер. И удар нанесла не Азур, а Лин, влачимая страстью и ревностью. Не буду вдаваться в детали, но Верховный определил своей избранницей мою госпожу. Свидетельством тому является их сын, Янос, дитя, не заставшее своего отца. И мы не смогли его уберечь. Ценой предательства наследник пантеона был похищен незадолго после своего явления на свет, и в данный момент находится в роли воспитанника, а по факту заложника, в стане Лин. Его жизнь является гарантом текущего перемирия: мы не можем рисковать сыном Геноса и противостоять Лин в открытую. Наши святыни предаются забвению, источники силы оскверняются, паства подвергается гонению а почитание запрету. Но мы не сдались, мы не смирились. Генос в милости своей подготовил почву для сопротивления. После развоплощения Верховного часть его сил разнеслась по миру и впиталась в сердца и души людей. Такого не было с момента нашего прихода в этот мир, со времен событий, именуемых у вас Великой войной, когда десятки тысяч откликнулись на зов Верховного. Многие нынче несут в себе запечатанную частичку его сил. Почему дар достался одним и миновал иных мне не ведомо. Пока не ведомо. Это ответ на вопрос почему именно вы. У большинства она находится в состоянии покоя, но у некоторых раскрывается самолично, одаривая их превышающими человеческие способностями. В ваших сердцах тоже таится частичка Верховного. Сейчас она спит, и, вероятно, пробудет в этом состоянии всю вашу жизнь, а после найдет себе нового носителя либо же отправится в наш мир. Либо же она будет раскрыта путем внешнего воздействия. Сегодня это и определится.

Очередная пауза, для осознания того что находится на одной чаше весов, и Келек продолжил отвечать на вопросы:

- Что касается того почему Верховной пришлось скоропостижно покинуть это место. В этом мире божества уязвимы. Не для простых смертных, но иные небожители могут нести угрозу. Так и погиб Генос. Более того, даже наше присутствие ощутимо другими. Благодаря моей специализации я могу пребывать здесь бесследно, но спрятать такую как Азур на продолжительное время - на грани моих возможностей. Я не был уверен что смогу укрывать ее дольше, не подвергая опасности нападению Лин.
А теперь к делу. Вы нужны своей Богине. От ее имени я призываю вас пополнить ряды сопротивления. Но предупрежу что это судьбоносное решение, и пути назад не будет. Вам придется пойти на многие жертвы, но и многие горизонты станут для вас открыты. Вы вольны отказаться и вернуться к своей привычной жизни. В таком случае я изменю ваши знания о произошедшем, и вы просто продолжите свой пусть, как будто ничего не бывало. Я понимаю это тяжело, но, к сожалению, не могу предоставить вам время на его обдумывание.

Голос Келека стал громче:

- Потому я спрашиваю вас сейчас: готовы ли вы, потомки победивших в Великой Войне, подобно вашим предкам принять силу и, оставив прошлую жизнь позади, ступить на тропу войны за справедливость?