Голосование пользователя

Стараясь держаться в стороне от целившегося в никуда ствола, Эйс подошёл к металлическому голему.
- Вот это дрянь, не хватало ещё на такого нарваться... Только целого. Парни, может получится его разобрать? Там небось детали для радиоприемника внутри!
- Спарки, осторожнее, вдруг тут мины! Не лезь вперёд, - Маккракен не сомневался, что собака его понимает.

– За руль прыгай, Ари. Ты тут самая живая из нас, – настоятельно, но всё же не командуя, как стажеркой, сказал Монтеррей, и сразу, без запинки, – Что за Аманесер? Что ты знаешь о происходящем?

Распределяя обязанности коп не останавливался. Он помог устроиться за клетку стажерке, кинул её броник, закрыл, и шустро, насколько позволяла стреляющая боль в корпусе, пошел на штурманское кресло.
Поговорить можно и на ходу. И обязательно нужно. Если уж Апо тут всем заправляет, тем более говорит что пиздец начался, то уж племяшка его хоть краем уха должна была слышать о планах или иной подготовке.

Что же до предложения ехать к дому Фуэнтес... возможно сейчас было бы безопаснее заскочить в участок. Даже если Ари там не понравится.

Свалился — повезло, можно было довертеться до ещё большего вреда кистям. Времени зря терять не стал, оказавшись на ногах, шагнул к табурету, к одежде. Трусы — нахуй. Джинсы другое дело, есть память или нет, понятно, что срам надо прикрыть. Хотя бы чтобы случайного встречного не напугать с неизвестными последствиями. Плюс: в них карманы. Закралась надежда: если ты "басура" — коп, то может и наручники твои, с ключом где-то рядом? Затем кроссовки — обутым лучше, чем босиком. Затем "торба", может в ней найдётся что-то, что поможет от наручников избавиться? Или просто полезное. Майку с бельём запихал в неё после быстрого обыска. Пистолет — туда же. И осмотрелся внимательней, чем раньше.

Первое. Голоса. Три-четыре, как минимум. Занимаются своими делами, о твоём присутствии здесь и не подозревают. Это хорошо. Но, возможно, слышали чавк цепи и придут проверять. Это плохо. Включили музыку. Это хорошо — твоих телодвижений не услышат. Но плохо то, что и ты их приближения не заметишь. Это "Клещи" (кто, если не они?). Клещи — бандиты. Ты, возможно, коп. Одни с другими не дружат. Раз так, что ты делаешь здесь, на их (судя по хозяйскому поведению) территории? Жизненно необходимо вспомнить.

Второе. Девушка. Тут одно из двух: либо она до сих пор здесь, в камуфляже, смотрит, как ты одеваешься скованными руками. Либо ушла и, значит, есть куда. Один способ проверить.
— Эй... Ты здесь? — спросил приглушённо (и, наверно, не слышно в музыке) пустое место, на котором кисть с "водным" пистолетом видел. Глазами цепкими зашарил в поисках входов и выходов. Тоннель, номера, что-то ещё? И в памяти покопался: если сюда сам приехал, может и раньше здесь бывал? Или изучил план помещения перед поездкой?

Третье. Кайман. Припарковался плохо, у ворот. Заметят её "Клещи" — поймут, что кто-то есть, начнут искать. Значит, время ограниченно. Значит, надо разобраться со всем этим вот прямо сейчас. А лучше — ещё раньше.

  Одна, вторая – гранаты отправляются в полет, сея смерть и разрушение. Так, по крайней мере, надеется лейтенант, с мстительной улыбкой представив на миг, что творится на японских позициях. Достаточно? Нет. Лучше не рисковать! Третья, четвертая – все-таки биться на передовой немного проще, чем принимать решения: все зависит только от тебя, и отвечаешь только за себя. Не нужно ста глаз, чтобы наблюдать за всем вокруг на триста шестьдесят градусов, не надо быстро анализировать изменение вокруг и чуять задницей, кому она сейчас настанет. Правда, так и убить могут – но на эйфории от собственных действий все воспринимается немного проще. Достаточно, или все же стоит снять с пояса две последние?
  А потом на смену злому куражу приходит боль, внезапная и тяжелая, заставляющая застонать в голос и ткнуться лицом в песок. Первая мысль – что случилось? А ее догоняет уже вторая – не дай Бог, в позвоночник! Несколько резких, непривычно суетливых движений – Донахъю понимает, что еще может двигаться. Правда, не сильно-то это утешает: страх уверенно твердит, что это может быть на адреналине, а на самом деле сзади дырень размером с кулак. Аккуратно тянутся рукой за спину, коснуться раны – и тут же одергивает ее: больно, с-сука!

  А ведь надо еще и ганни помогать, решившему сначала пропустить рядовых… Манго дергает Кремня за плечо – ноль внимания. Не веря, не желая верить, не понимая и не принимая, переворачивает его: ну а вдруг ганни сознание от потери крови потерял? Ну может же такое быть, ну пожалуйста, Господи! Не может… Теперь даже посоветоваться не с кем, некому доказать, что ты – не «ебаный резервист», а нормальный командир, и можешь вытащить парней из этого ада.
  Надо вытащить тело к своим – не оставлять же его здесь одного? Но нельзя – не с простреленной спиной, не под ураганным огнем. Манго сжимает зубы, чувствуя, как противно на них скрипит песок, в последний раз смотрит на Кремня, словно спрашивая у мертвеца, как же так случилось, и, развернувшись с негромкой руганью, где английский смешивается с испанским, ползет назад. Боль – адская. Страх нового выстрела – дикий. Хочется завыть, заплакать от жалости к самому себе, свернуться комком на дне воронки, наплевав на все и вся. Но и этого тоже нельзя…
  На этом гребанном острове ничего нельзя из того, что делает тебя человеком: можно только убивать и не дать убить себя, а по возможности – других, в таком же камуфляже, как ты. Все – на этом список исчерпан. Боль, боязнь, человечность, слаборсти – все под запретом. Проклятая Тарава, проклятый песчаный Ад!

  Голову кружит, «картинка» в глазах так и скачет, словно остров качается, как лодка. Еще несколько движений, и Манго с тяжелым вздохом втягивает себя на локтях в бок, за стенку, до сих пор не веря, что живой. И снова запретные желания: наглотаться воды, глаза прикрыть, унимая бешено колотящееся сердце, потребовать проверить рану, перевязать и направить в затраханный тыл, на корабли. Но нет – приходится отвечать, думать, решать что-то. А что творится там, впереди и по флангам, даже дьяволу неизвестно.
  - Разберемся, - отвечает немного невпопад Милкшейку, - жить буду.
  Смотрит на серое лицо Дасти, на смурного Скэмпа, на растерянного Уистлера и полумертвого Крота. Хочется заорать матом, выплеснуть на них всю злость на джапов и страх уйти домой в гробу, потребовать, чтобы сами решали, а его, раненного, оставили в покое, и обращались с вопросами только тогда, когда загонят узкоглазых подальше в джунгли, так, что на берегу можно будет встать в полный рост – ага, с дырищей в спине, да – и блаженно закурить.
  - Приготовиться к возможному бою, - какой же голос стал хриплый, словно проглоченный песок осел где-то в гортани и теперь мешает говорить.

  Сказать просто, а вот определить, не зная ничего – это уже задачка для Кассандры. А он, Донахъю, обычный человек, и предсказаниям не обучен. Чтобы понять, что происходит, надо смотреть глазками и, главное, видеть. Что за танк прется и откуда, почему молчат наши пулеметы, какого черта Блондин вместо флангового удара копошится на песке… Столько всего нужно подглядеть, и так мало времени: джапы уж точно не дадут нормально осмотреться и все проанализировать.
  Как же больно вставать… Но надо. Опять это «надо», будь оно трижды проклято…

Мартина кивнула бывшему противнику и шагнула к выходу. Бронежелет одевать на стала, то-то ей подсказывало, что такая неполная защита будет лишней тяжестью. Только топ натянула, чтобы сиськи на ходу не болтались. Это только в рекламе хорошо, когда девки бегут в брызгах вдоль линии пляжа. Пистолет сняла с предохранителя и взяла левой рукой. Чудеса - чудесами, а непонятно как рука после такой травмы будет работать. Бросила "Ари":
- Вряд ли ты захочешь в участок. Так что как выберемся, можешь зависнуть у меня.
Не то, что стажерка жаждала получить такую гостью. Скорее это было такое предложение мира, подтверждение того, что сейчас они на одной стороне.

Миранде не слишком понравилась ситуация с големом. Мало того, что он был полезный и был нужен колонии. Дело не только в этом. По ее скромному мнению Артур своим решением нарушал основной принцип существования малых выделенных групп. Все равно, была эта разведрота, отдел в министерстве, экипаж корабля, колония или уличная банда. Очень простой принцип "мы тут и они там". Как формулировал это один кажется король, имени которого леди Эш уже не помнила, "это сукин сын, но это наш сукин сын". Или, почти тоже самое, у наших русских сейчас-не-врагов "с Дону выдачи нет". Если отдать кого-то из своих "на заклание", то у остальных неизбежно возникнет вопрос, "кто будет следующим?". Поэтому вместо того, чтобы смотреть по сторонам, Миранда закинула карабин на плечо, ослабила ремешок пробкового шлема, достала из подсумка блокнот и черкала своим резким, нервным почерком прямо на ходу. Когда закончила, расписалась снизу и протолкалась к губернатору.
- Сэр, - усмехнулась краешком губ, - примите мой доклад, надеюсь, он поможет вам успешнее управлять колонией. Не сочтите это сомнением в вашей компетенции, просто я намного раньше вас, господин губернатор, начала играться в бюрократических джунглях.
На листочке, который она вручила Джонсону было написано:
"Доклад.
Десять проверенных способов послать свое далекое начальство. решить проблемы с министерством.
Да, часть заголовка была перечеркнута, так же как несколько слов внутри, кроме того, листок украшали пара мелких клякс.
Игра со временем. Кто-то умрет раньше, или осел или падишах. Голем встроен в боевой периметр базы и необходим для защиты колонистов и временно не может быть демонтирован. Будет отправлен Метрополию, после замены другой единицей.
Отписка. Голему на корабле не хватило места, будет оправлен следующим рейсом. Повторить нужное число раз.
Прямой обман. Голем сломался, высылаем фото сломанного голема, мы сожалеем.
Если обман вдруг вскроется. Да, мы его починили, вот счет за работы.
Игра с зоной собственности. К сожалению, до получения бумаг голем был продан леди Эш, и является теперь ее частной собственностью. Сообщаем адрес покупательницы. Второй ряд от периметра, третье бунгало с краю. Если что, я просто отправлю чиновников к своим адвокатам. Пусть пьют друг у друга кровь, тьфу, в смысле чернила.
Игра с зоной ответственности. Подозреваем в беглом големе японского шпиона. Ведется следствие. О результатах будет доложено в МИ-6. Конечно, в МИ-6 надо будет тоже отправить бумаги о том, что следствие показало, что голем не является японским шпионом."
В конце крупными печатными буквами было написано:
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ СПОСОБ.
Дать взятку сотруднику министерства и он все нужные бумаги оформит сам.
И подпись.
Леди Миранда Стейси Эш.

– Идём, – бросает Монтеррей стажерке, подхватывает с пола часть вещей, что скинула стажерка, – по дороге оденешься.
Апо, Вы кроме нас еще копов брали? – раз клещу нужен фавор, то стоит и себе что-то выцепить. Успеет ответить – хорошо, не успеет – и так ладно. Главное девушек вывезти.

Не задерживаясь более коп шагает в проём и уже на ходу перехватывает все вещи в одну руку. Готовясь в случае внезапной боли опираться на биту не забывает и об окружении – выхватывает вновь фонарик, и спешно, но всё же с осторожностью выглядывая за углы идёт по тоннелю, скользя лучом света по округе. Не хочется выйти на прицел чужой винтовки...

Общее. Артур Джонсон

Бенджамин Стоун покачал головой. Видимо, сразу на всё: на вопрос о награде, на предложение поднять руки.

– Прошу прощения за эту сцену, но вы должны знать, что среди вас голем. Беглый голем-преступник, – это Стоун отчеканил глядя Лливелину в глаза, – Он не рассказывал вам, конечно, всей истории, ну так что ж – её расскажу я. А пока...

Стоун достаёт из сумки бумагу и передаёт Артуру Джонсону.

– Министерский ордер на его арест.

Да. Вам действительно предписано передать Лливелина Хивела в руки Министерского правосудия ближайшим рейсом, а до этого момента содержать под стражей. Бланк, печать, подпись – его передадут Департаменту Санитации, где за свои преступления он будет допрошен контр-разведкой и утилизирован.

Гость тем временем, рассказывает вам историю подвигов строительного голема: он разгромил алхимическую лабораторию, забрал оттуда прототип нового вида вооружения, сделал себе подпольно новую маркировку и новые документы. Сначала он скрывался под его именем – выдавал себя за Бенджамина Стоуна – по собственной ли глупости или благодаря чёрному юмору фальсификаторов. Но вскоре, видимо, понял опасность такого положения дел и стал Лливелином Хивелом. В какой-то момент он стёр себе память, после чего, притворяясь транспортным големом, улизнул с экспедицей подальше от Британских берегов.

– Он ведёт с вами игру, леди и джентльмены. Притворяется полезным.

Рывок в коридор. Теперь прижаться спиной к стене, лицом к двери из которой вел огонь. Теперь пулемет направлен в сторону лаза, а вот пистолет наоборот, в сторону лифта. Надо все правильно рассчитать. Если напрямую не пробьет, то рикошетом достанет. Только от девки отделаться. Хорошо что можно говорить и целиться одновременно.

- Я Ритан второй, говорю тебе. Слушаться его, смерть сейчас. Слушаться меня, жизнь. Добей раненую и проверь нет ли еще кого в лазе.

Выстрелы сложные, но не безнадежные, рикошетом от пола. Первый, второй. И не дожидаясь ответа вышибаем дверь следующую по коридору в сторону лифта. Если девчонка выберет смерть, что же он подарит ей смерть. Пулей из пистолета.

Отлегло, как только услышал согласие на уход. Старая голова, всё еще до странного пустая, разрывалась от попыток понять, а что же нахрен произошло с ними десятки минут, а то и часов ранее. Почему всё сошло с привычных рельс, которые отпечатались где-то в подкорке, а сейчас состав будто снова, со скрипом и снопом искр, но встал в колею. Жизнь за жизнь. Честный обмен. Заслуженная... победа, что-ли, хоть и не его руками...

– Уйдём быстро, насколько дырявая грудь позволит, – хрипло ответил Монтеррей, – и ты живи, Апостадор.

Затем, со словами: "Это в счет моего ружья", подхватил биту, и опираясь на неё как на трость пошагал к выходу. То и дело Хуаресыч морщился от боли, чтоб хоть не кричать, при малейшем повороте торса.
Главное теперь не попасть под начавшуюся пальбу и вывезти в безопасность участка Мартину...

Непрошенное воспоминание проснувшись в голове наполняет уши отголосками прошлой жизни, сердце в груди словно выбивает далёкий ритм музыки. Лицо в маске клеща, не видно глаз — только протянутую ладонь. Была у детектива пустая голова, поворот мыслей и вот уже... что? Сложным взглядом взглянул на Вэл, она то помнит. И все время помнила. Ладно. Один вопрос засел словно заноза. Он уже не капает ядом и не бросает в дрожь. Он просто есть. Болезненнее любопытство. Осведомитель на расстоянии руки, легко узнать.

– Я до того был ублюдком или...? – слетает с губ мысль, пока рука хватает руку, а ноги пружинят чтобы закинуть тело на забор — крайне мешает клинок в другой руке: нельзя разбить или поранить себя/её. Взял обратным хватом, словно нож — по весу один в один, если не легче в разы. За спину завёл. Задал вопрос вроде бы, но ответа не ждёт. Потом. Да и сформулировал, прямо скажем дерьмово. В голове вопрос звучал так: "Кем я был?" В нём половина ответа и ещё вечность. Разве можно понять себя просто так...

Но вроде отпустило. Дыхание приходит в норму. Не то что в легких. То что самая суть. Анапанасати – странное слово, припомнилось на эту тему. Оно.

Тот человек, кем он был. Кем бы не был. Может быть и не умер, но явно в прошлом. Здесь и сейчас, Йон и Вэл организуют банду. Отряд для выживания. Рекрутируют врагов.С учетом всего — единственный умный выход.

Миссия "Кричащие джунгли". Инструктаж



Когда члены Походного Штаба собрались на плацу полицецского корпуса, генерал-губернатор начал инструктаж.

– Леди и джентльмены, а также наш друг Спарки! Ни для кого из вас не секрет, что место, где основан Стартаун, на карте обозначено как Кричащие джунгли. Судя по последним событиям, название дано не просто так. Все мы периодически слышим странные вопли, не характерные ни для человека, ни для животных. Среди колонистов уже поползли тревожные слухи. Якобы, это кричат души убитых японских радиошиноби, желающие отмщения. Разумеется, всё это полная чушь, но люди верят. А мы уже знаем, к чему порой приводят праздность ума и некритичность мышления. Самые нелепые слухи распространяются быстрее, чем лесной пожар, по пути обрастая всё более жуткими подробностями. Чтобы успокоить граждан, я принял решение предпринять разведывательную экспедицию, чтобы обнаружить источник шума и объяснить природу сего феномена.

Генерал сделал небольшую паузу, чтобы все присутствующие прониклись важностью цели миссии.

– Как вы знаете, джунгли полны опасностей. Помимо традиционных, к ним добавились новые виды агрессивной фауны и даже флоры. Подозреваю, что это не только гигантские ленивцы и хищные растения. Как мы помним, обезвреженный шиноби успел передать какие-то радиограммы и имел при себе ракетницу, собираясь с её помощью передать сигнал кому-то в пределах прямой видимости. Кроме того, меня сильно беспокоят загадочные скупщики трупов, скрытно посещавшие акватарию колонии на катере. Не исключено, что это были японцы. Так что, у нас есть серьёзные основания предполагать наличие поблизости вражеской базы. А по сему, мы должны быть готовы к встрече с ними и принятию боя.

Генерал-губернатор дал знак нёсшим вахту у входа полицейским. Те вынесли на плац несколько ящиков и раскрыли их. В одних лежали винтовки, в других – пистолеты и револьверы, в третьих – топоры и мачете, в четвёртых – противогазы, в пятых – бутылки с зажигательной смесью, в шестых – гранаты, в седьмых – такические аптечки, в восьмых – армейские фляги, в девятых – керосиновые фонари. В дополнение к этому полицейские вынесли анкерок пресной воды.

– Конечно, всего предусмотреть невозможно, – продолжал Джонсон. – Но мы должны постараться быть готовыми ко всему. Последний бой наглядно продемонстрировал, что универсального средства против врагов не существует. Огонь показал свою эффективность против ленивцев. И полную бесполезность против хищного растения. Цветок испускал усыпляющий газ и мог плеваться огнём в ответ. Его броня оказалась непробиваемой для пуль. Но его побеги хорошо рубились топорами. Некротические заклятья хорошо работают против всего живого. А вот нежить боится Слова Божьего. Это я как-то раз на Твари проверил.

Капитан подошёл к ящику и взял в руки винтовку.

– SMLE Mk III. Короткая Магазинная винтовка Ли Энфилд третьей модели. Прекрасно зарекомендовала себя в Мировой войне. Английский винтовочный унитарный патрон с гильзой с выступающей закраиной калибра .303 наносит хороший кинетический урон. С примкнутым штыком позволяет наносить колющий урон. Теоретически, им же можно и рубить, а приклад позволяет наносить дробящий урон. Но для рубки лучше, всё же, использовать мачете или топор. Обухом последнего, кстати, тоже можно бить. Пистолеты и револьверы нужны для ближнего огневого контакта. Для защиты от усыпляющих и отравляющих газов стоит взять с собой противогазы. Есть фильтрующие, но изолирующие надёжней. Есть даже модели для собак. Знаю, многим из вас это может показаться лишней тяжестью. Но поверьте, лучше таскать с собой противогаз, который не пригодится, чем искать его, когда тот внезапно понадобится. Представленные гранаты имеют осколочно-фугасное действие. Про бутылки с зажигательной смесью объяснять, полагаю, не надо. Поджёг – бросил. Аптечки лучше взять каждому. Но помните, что это не обереги, ими нужно ещё уметь пользоваться. Как наложить жгут, как вколоть обезболивающее и так далее. Инструкции найдёте внутри. Фляги с пресной водой не только спасут от жажды, но и могут помочь в тушении огня. Вот только не пытайтесь ею тушить горючие смеси – эффект будет обратный. Фонари понадобятся, если ночедень сменится сумерками дночи. Или если придётся проникать в места, куда не проникает солнечный свет.

Капитан Джонсон перевёл дух.
– На этом всё. Всем расписаться в журнале учёта инструктажей. Если остались вопросы – обращаться в индивидуальном порядке. Затем под роспись получаете оружие и снаряжение. После чего, сразу же выдвигаемся на миссию.

С каждым шагом, как будто озарение какое-то. Догадки. Нет. Понимание. Десятиметровыми волнами накатывает, сбивает с ног, и тонет Ксин в нахлынувшей ненависти и ощущении безысходности.
Кому доверилась сейчас? Зачем? Почему?
И неясная злоба из недр подсознания поднимается, шепчет какое-то слово.
"Отомстить".
Сколько шансов у нее выжить здесь? А ещё - для чего? Не знает ответа. Но если подохнуть, то прихватив с собой как можно больше тех, кто эту обидную злобу внутри поселил.
Мысли нечеткие, обрывками. С ними и добрела до назначенного пункта.
Встала столбом перед открывшимся проемом.
Неприятное чувство. Казалось, сделает шаг, в этот жаркий мрак - добровольно залезет в глотку к какому-то монстру и даст себя сожрать добровольно.
А может получится изнутри этому монстру желудок вспороть, так что б потроха по земле растеклись?
Глубокий вдох - медленный выдох. И - нерешительный шаг вперед.

Айзек не нашел времени получше, чтобы обидеться, возможно — смертельно.

— Почему... вы думаете... что я... меньше... морпех... чем вы... штаб-сержант? — Скрипач упрямо тянул Борделона по песку и дышал мелко-мелко, часто-часто, отхаркивал слова по одному-два, чтобы не надорваться, хотя в его тщедушном организме сейчас клокотал целый возмущенный монолог со сносками и авторскими ремарками. От Диаманти он бы еще стерпел молча этот "нненад", хотя он и подозревал капрала в латентном человеколюбии. Но от Борделона, который только что на себе вытащил двоих, это звучало как оскорбление. — Я же... все... сделал... Пополз... встал... побежал... бросил... Было... страшно... побежал... все равно...

Глаза начали слезиться от всего этого песка. Айзек шмыгнул носом.

— Я... вообще... отлично... тащу. Я Шорти... тащил.... и Крота... тащил... и этого... как там... не спросил... тащил... Дотащил... всех... и вас... дотащу...

Скрипач осилил еще футов пять и снова остановился передохнуть.

— Держитесь. Тут рядом. Все нормально будет.

Айзек совсем не умел врать. Во всяком случае, мама много раз ему это говорила. В какой-то момент он перестал даже пытаться: проще было сказать правду и молча подождать, пока на тебя перестанут укоризненно смотреть и / или орать. Но сейчас вроде вышло просто отлично — чистенько, без фальши. Сам бы поверил, но сержант был таким тяжелым, Скрипач таким уставшим, а берег так далеко...

"Малой, сам уходи!!!" — послышалось откуда-то оттуда. А может, это раньше кричали, а дошло только сейчас... Айзек размазал рукавом по лицу слезы и сопли, сжал зубы и снова пополз. Сами вы все... уходите... знаете куда... "Сдохну, но дотащу, — думал Скрипач. — Нет, лучше дотащу и сдохну."

  «Тебя услышат все»… Слова, которые в большинстве случаев ты бы посчитала угрозой. С какой бы легкостью ты ни собирала данные о каждом встреченном тобой человеке, как бы ты ни следила за ними перед встречей, «все» – это всегда слишком много. В данном случае, тебя услышат «все» невидимые самураи. Достаточно ли уязвимы их системы, чтобы твои слова – твой код – изменили их сознание? Достаточно ли похожи эти системы одна на другую, чтобы код сработал на всех? Ты получила доступ к внутренней сети и достаточно привилегий для рассылки обновлений ядра. Но все равно мало приятного в том, чтобы читать речь с трибуны.

  – В результате нашего взаимного недопонимания гибнут ваши оперативники. Они умирают в перестрелках с потенциальным союзником, а не выполняя свое задание по подрыву деятельности GT. В действительности, у нас общий враг и схожие цели. Нам нет необходимости мешать в этом друг другу. Вам нужен контроль над оставшимся комплексом, а мне для этого понадобится пройти через лепесток «D». Пусть смерти, которые уже наступили, откроют нам глаза на возможность сотрудничества. «Кей» с достоинством приняла смерть ради этого диалога.

  Кивок. И еще одна вселенная исчезает. Прости, Кей. Прости, но ты была обречена задолго до встречи с Молохом. Слишком много компромиссов и слишком тонкий лед лжи. Достаточно ли для жизни того, что закончилась она достойной смертью? Можно ли позволить жизни быть настолько маленькой, чтобы только смерти нашлось в ней место? По крайней мере, ты все-таки сказала хотя бы одно слово искренне, пусть это слово и было «Стреляй!». Ты все еще говоришь о Кей или о себе?

  Эмоционально-демпфирующий имплант работает в штатном режиме. Ни слёз, ни комка в горле.

Статус как-бы обязывал Теодору присутствовать на банкете в ее честь. Там она вела себя вполне привычным образом, то есть пила, рассказывала небылицы и напропалую хвасталась.
- Я же говорила. - громко заявила она в ответ на рассказ о пенных и мертвых бандитах, - что все сделано чисто и караулить у самолетов пустая трата времени! Вас очень повезло, что Вальпурга нашла настоящих рыцарей неба. Благородных и скромных, которые вас спасли!
Когда все уже подустали, она решила покинуть компанию, чтобы продолжить более азартными и приятными способами. И в наглую обратилась к самому фон Пицлаву:
- Сказать по чести, после воздушных приключений я привыкла играть в карты, такая милая традиция. С кем и где у вас можно перекинуться?

  – Вашу мать! – успел ответить Диаманти, у которого очередная пачка никак не хотела заходить в магазин. Опять укрываться, перекатываться, ползти на карачках, спотыкаться...
  Ну и пошел. Укрывался, полз и даже один раз споткнулся, об ошметки уже даже не понятно и кого. А самое смешное – было совершенно непонятно, где начинается это самое непонятное "туда". Метров через пять, десять, или вообще на Ред-один? Кругом одни навигаторы да штурмана, твою мать. Теперь понятно, кого в артиллерию набирают, наверное. У них тоже, наверное, все туда да отсюда. Хотелось еще раз сплюнуть, да уже слюны не было, да и жалко. Только рот откроешь, так тут же пороха надышишься. Противно, и пить охота.
  "Вот тут, вроде, ничего так позиция. И высоко, баллоны не увидят. О, даже выискивать никого не надо, япошки сами в прицел лезут. Ну-ка, ну-ка..."
  Бэм!
  "БЛЯТЬ!
  Да ну нахуй!"
  Диаманти сделал еще пару шагов вправо, быть на мушке он не желал. А как шагнул – так и упал на жопу от неожиданности. Хорошо бухнуло, с гарантией. Если добросил, конечно.
  Капрал вскочил и дико заорал:
  – Малой, сам уходи!!!
  И тут же начал расстреливать магазин. Правда, тоже в режиме "туда".

Двигаясь среди последних жителей колонии встречающих пополнение – оглушенных и почти сошедших с ума от экстренной телепортации людей, – сэр маг выискивал глазами фигуру голема Хивела. Пирс недалеко, значит и строивший его голем должен быть где-то рядом. Пора было обрадовать его — расшифровка его скрытого глифа закончена, благодаря "Справочнику магических знаков и рун для внутреннего министерского пользования" под редакцией выдающегося Э. А. Уоллиса Баджа — настоящей глыбы магической мысли восточного направления и практической египтологии.

Глиф был сразу же скопирован и перенесён на негатив встроенного в устройство проектора, его то все это время тщательно изучал Блэкмурон, со спокойной душой отпустив голема удовлетворять свою потребность в созидании на благо колонии. Он сам, конечно, почти сразу ухватил суть через дешифратор-транслятор, но следовало подстраховаться передавая нюансы оставленного на голове "циркача" знака и удостовериться в отсутствии лингвистических ошибок. Этого требовала элементарная магическая этика.

Магическую эссенцию Говард успел сдать по дороге сюда их некромант-интенданту под роспись и тщательно запакованную в стеклянную колбу подходящего размера, как особо ценный и редкий ресурс необходимый в магической поддержке города-колонии. Возможно, когда-то именно это сокровище спасет их всех от неминуемой гибели. Нельзя этого исключать.

ПРИБЫТИЕ



Жители Стартауна собрались на берегу и, прикрыв глаза от солнца ладонями, наблюдают необычное погодное явление: человекопад. Оно случается, когда Роял Мейл хочет прицельно телепортировать группу людей. Орущие колонисты – теперь это именно они – падают на мелководье и на песок. Следом цветными кометами летят их тугие чемоданы, раскрываясь от ударов о землю и турбулентности. Один бедняга сидит на песке, обхватив себя за колени и раскачиваясь взад-вперёд. Когда вы подходите к нему, замечаете, что он вас не видит: смотрит перед собой, качается ритмично и грызёт ноготь большого пальца.

Услышав выстрелы, Винсент бросился на звук. Добежав до места, где, похоже, кого-то терзали заживо, он увидел... Похоже, увидел именно то, что и должен был — Джереми недоглядел за Тварью. Эх. С кем не бывает. Даже некроманты на порядок опытнее не всегда в силах совладать с тем, что вырывается из Брешей.

Вора с револьвером он поразил некротической вспышкой. А затем подбежал к оглушенному и отправил его навзничь мощным хуком в челюсть.

Когда все закончилось, легкие и гортань вдруг напомнили, что они есть. Тягучая слюна слеглась вязким комком между языком и небом. Винсент сплюнул. Сплюнул и посмотрел на Спарки.

Тогда, при борьбе с радиошиноби, пес мелькнул призрачной зеленью. Как-то у него выходит всегда оказываться там, где нужно. Как-то ему удается всюду попадать на острие атаки и выходить без единой царапины. Действительно ли он все еще от мира сего? И если да, то какой частью? Вопрос, требующий развернутого ответа — но пока его нет, стоит на всякий случай выбрать другую модель поведения. На всякий случай.

— Спарки, сэр, Вы не ранены?

Да. На "Вы". Даже если Спарки — всего лишь пес, после всего того, что он сделал для колонии, обращение на "Вы" им вполне заслужено.

Мартина недоверчиво посмотрела на свою только что бывшую искалеченной кисть, прислушиваясь к ощущениям тела. Попробовала пошевелить пальцами, а потом восторженно выругалась. Кивнула "клещу":
- Нос вемос, - ну так, на всякий случай, хотя встречаться заново никакого желания не было.
Впрочем, ему тоже биопластиковую клешню заново пределают. Зато племянницу живой получил, или кем там ему "химера" приходится.
Потом к Хуаресычу развернулась:
- Поковыляли отсюда.

Миранда выпила легко, на войне ей приходилось пить жидкости и покрепче и похуже, чем этот виски. Но фруктом все таки закусила, чтобы не опьянеть слишком быстро.
- Да, вот только это чуть ли не единственное мое достижение. Иногда я чувствую себя бесполезной, как во время магического зонирования или битвы с огненным цветком. - пожаловалась она Винсенту.
А потом налила себе и некроманту следующий "дринк" и предложила тост "за настоящих мужчин".

– Я заведу. Заблокировано. Забыл... – задыхаясь от быстрого бега роняет словно тяжелые камни слова Ионгзинг.

– Оружие. – отрывисто приказывает, – За нами погоня, вали всех. Лучше в ноги. – инструктирует на ходу, оглядываясь через плечо на завесу самолично устроенную. Лучше бы молчать, но выбора уже нет.

Мазнув взглядом по фигуре Второй паучихи словно бы случайно. Не случайно. Неприметно, вот верное слово. На пятна крови и возможные раны внимание обратил. Не видел там, в горячке, накрыло ли облаком алой-​рвоты якудзы техношиноби Диар*. Но вовсе не забыл об этом. Если укусы увольняют тебя с патрульной службы прямо в ряды "этих". Не будет ли подобного инфицирования от телесных жидкостей, попавших критично не туда куда стоило? И как скоро это случится. Хороший вопрос.

А сам, продолжая бежать, все таки обратил внимание на погоню. Хорошо бы их милый разговор не сагрил всю свору или даже одного. Потому что где один, там шум. Где шум, там скоро будет толпа. Выученный урок выживания.

Но внезапная мысль заставляет сбиться с ритма плавный ход планирования. Словно лопнувший шланг подающий топливо в несущийся по автобану машине. Холодеет внутри от внезапно пойманной мысли. Подозрения полубеспочвенного толка. "Нет, паранойя" – инстинктивно пытаешься оправдаться сам, перед собой. Эта мысль мелькала внутри уже давно: как шутка для внутреннего(во всех смыслах) пользования, как ирония отражающая ситуацию, как легкое опасение, как пронзительная возможность — наконец, теперь. И не забыть обратно её в подсознание, как не старайся. А все почему? Припомнил свой автомобиль. Подумал про то что не по карману простому детективу подобное. Тут же дедукция запустила "рабочий настрой" вырабатывая сырую гипотезу. Нет, подкупленный якудзой это конечно тоже не сакэ в дождь пить одному. Но на фоне той мысли, блекнет. Гипотеза тянет за собой ассоциации. Имперцы – историческая родина. Взаимосвязь, выявлена: имперский след в деле "Клещей". Улики: медикаменты, оружие, связи с триадами. Мозги крутятся быстрее чем сам понимаешь что же дальше из того следует. А дальше гипотеза стыкуется с отложенным в строну фактом. Разблокировка экрана. Что на ней. Рисунок, это кристально ясно. Не понятно какой. Вернее раньше какой было не понятно. Эмблема-​аманасер – новая рабочая гипотеза, словно вспышка озарения. А ведь эта мысль уже приходила в голову, отбраковал. Теперь телефон – не просто потенциально полезный источник информации. Он доказательство его причастности. Его. Йона. Причастности. Нет. Нет. Нет

Надо думать об выживании, но голова словно буксует шестеренками проваливаясь в бездну открывшейся ужасной возможности. Тело ещё бежит, грудь вздымается волной. Он — это Мозаичный Пророк потерявший память. Эта мысль, словно яд. Он устроил все вот это? Ради чего... холод падает в желудок почти реальным комом. Это ещё может быть ложным следом, слишком хлипкие построения и натянутые до метафорического звона доказательства. Убил ли он безымянную и безликую сейчас миссис Шу этим? Ради своих целей. Ошибся ли потеряв память? Нет, не стоит зацикливаться на этом. Нужно проверить. Сжал руку в кулак, чтобы прямо сейчас не выхватить коммуникатор свободной рукой. Все равно полез, но взял вместно него пачку сигарет. Не сейчас Йон. Уехать. Выжить прямо сейчас, это важно. Сложно верить себе. Не стал бы прошлый ты эту бодягу заваривать. Успокоится. Выдохнуть. Триада проще. Допустим его жену взяли в заложники, где-​то и кто-​то. Он был вынужден работать на них, логика! Должен был делать вид, сейчас так гораздо удобнее думать, что ему нравится получать деньги ради того чтобы шантаж компроматом не уничтожил ему жизнь...

Застыла на полпути мысль-аутотреннинг в пустой, словно медный колокол голове.
Затухающая вибрация отравы бросила в пот, от неё ломит мышцы ног.
Ржавый забор впереди, обрамлён профилем — гнутой штамповкой.
Нужно... пережить этот день.
__________________________
* - вторая на древне-кехайском.

Он хрястнулся за стенку рядышком с убитым хрен его знает кем – как тут было прекрасно. Век бы лежал и ничего больше не делал. Но чёрта с два! Эти твари пытаются его напугать - так вот же вам, вот, получайте! Бойтесь меня сами – я пострашнее вашего буду. Ни одна падла никогда не посмеет сказать, что она заставила меня валяться брюхом книзу!
Если бы Кубинцу сказали, что у него истерика – он бы не стал возражать, хоть и не понял бы, о чём речь. Просто прятаться было страшнее, чем стрелять.
Сменил магазин – хорошая всё же штука, этот карабин. Патронов – завались, хватит до самой смерти – вопрос только, чьей.

Тра-та-та-та!

Выход из пещеры занял примерно столько же времени, сколько и вход. И вскоре герои вышли на солнечный свет, оказавшись в лесной местности. Хотя, пожалуй сравнить лес на этой и той стороне было нельзя. Словно сравнивать одежды короля и простого обывателя. Деревья здесь возвышались на добрые полсотни ярдов, раскидывая ветви над округой, словно гигантские древесные покровители. Стволы не смогли бы обхватить и десять человек. Растения и цветы переливались самыми яркими красками, а трава под ногами благоухала утренней свежестью, хотя рассвет уже давно миновал. И среди всего этого всё также шла тропа, насчёт которой уже закрадывались определённые подозрения - а не создавалась ли она специально под нужный маршрут? Возможно, Великий Волшебник не был большим любителем заплутавших героев? Кто знает.

Спустя пару часов лес резко оборвался, выводя героев к гигантской яме диаметром не меньше двухсот ярдов. Вдоль стен ямы шёл широкий проход, спиралью спускаясь на дно, которое виднелось где-то глубоко внизу. Судя по бликам полуденного солнца, на дне было небольшое озеро.

Могу ли я спокойно выпить кружечку пива?

Мода на задавание самому себе вопросов долгое время обходила Маккракена стороной. Казалась ему непродуктивным сценарием, где он тратит время зря вместо того чтобы, скажем, пивка дернуть. Но в последние дночи с алкоголизмом приходилось бороться, и времени стало до неприятного много, даже с учетом двойных рабочих смен. Рубит кусты Эйс, и думает, тянет бревно в Стартаун и думает снова. Очень странное занятие, но в него постепенно втягиваешься. А тут еще и Спарки пришел, положил лапу на руку и смотрит.

– Ну чего смотришь, – сказал Маккракен, предварительно прокашлявшись. – Я не собираюсь пить, это так... Сам не знаю.
Он медленно повернул стакан в руке и пиво небольшой струйкой полилось на землю. Эйс проводил его взглядом, затем наклонил руку еще сильнее, и остатки жидкости окончательно расплескались на земле. На душе было... спокойно. Чуть грустно, но и приятно тоже. Маккракен поставил пустой стакан около ящика и потрепал пса по холке.

– Я понял, ты жрать хочешь. Пошли поищем тебе...
Но тут пес принюхался и рванул с места.
– Э, ты куда! – Эйс аж подскочил от неожиданности и рванул следом. Видать, унюхал чего пес!

РЕЗНЯ



Новая мода прокатилась по Стартауну. Набрали популярность бои на ножах стенка на стенку. По дночам две команды собираются за периметром, строятся и по свистку налетают друг на друга. Кто быстрее зарежет соперников, получает приз. Обычно, играют на блок сигарет или коробку галет. Иногда на интерес: людям не хватает культурных учреждений – не помешала бы церковь или театр, или цирк. Предприимчивые души смекнули, что странное развлечение можно использовать в деловом ключе – они приходят на "арену" после боя и прибирают оттуда тела. У вас образовался чёрный рынок трупов! Один из организаторов нашёл в себе наглость даже выйти на связь с некромантами.

"Ух ты..."
Пришла мысль при взгляде на "разукрашенное" тело, и тут же растворилась. Тату воспринялись, как что-то само собой разумеющееся, например, как волосы на голове.
Прямо, направо, снова прямо... Потом Ксин пришлось поднапрячься, что бы запомнить все инструкции говорящего динамика.
Что ж, ей понятно, да.
Немного запоздало пришло желание прикрыться, несмотря на то, что пару минут назад она устроила дикий забег, светя голыми сиськами и задницей. Но тогда это было неважным.
Чжао Ксин.
Произношение покоробило. Однако, желание узнать о себе больше, отбило охоту поправить капитана.
Чжао Ксин скрестила руги на груди, произнесла:
- Без глупостей. Договорились.
И двинулась по указанному маршруту, размышляя, не стоило ли ей вернуться дабы прихватить оружие, оставшееся валяться у тела Альвареса, и куда она могла бы его спрятать, и почему она нихрена не помнит о своем прошлом.
Мигающий свет, мерный гул под ногами, как будто немного успокаивали, отвлекали от только что пережитого "приключения", и Ксин действительно не хотелось пока больше испытывать доброту командира.

С одной стороны, леди Эш вроде ничего толкового и не сделала. Но с другой, если бы она не пошла со всеми за дровами, может мужчины не так доблестно и браво справились бы с огнем и чудовищным цветком. По крайней мере, ей было приятно думать именно так.

Возбуждающее зрелище сменилось ужасающим в предвкушении. Затем багряным. Комната небольшая, а с её чернотой уже так много красного смешалось...
Вспышки мыслей, пробивающиеся сквозь яркость восприятия: как помочь? Зафиксировать пальцы? Медпакет? Перебрал по отголоскам памяти, что под рукой. Мало полезного. Притянуть пальцы повязкой из одежды? Остановить кровотечение надо сначала. Повязку потом.
Стажерке:
– Дай руку, жгут наложу, – хрипло, – примотаю, выживешь. Выберемся.

В сторону:
– Ари, не дергайся. Тебе на ноги стяжку накинуть?

Голова плывёт, но за многим приходится следить. Правая рука всё еще на пистолете, левая нащупывает хомут наручников. Какой-никакой, а жгут.

– Апо, уходим? – коротко, не к месту, стараясь не спровоцировать, но всё же подтолкнуть к удобному решению, – Или тоже жгутом угостить?

Как бороться со стандартным полицейским тараном тоже интуитивно понятно: отступить вовремя с дороги, уклонится текучим шагом Ранчен-​Джилу; а потом добавить скорости в спину. Но на добивание, откровенно говоря, времени уже нет. Пусть стена снова поработает. Основная задача – выполнена. Хаос схватки способный заглушить их шаги, враг отвлечён пистольеро и при потере первичной цели, с некоторой вероятностью, переключится на него. Но офенсис — как говориться.

Правую руку в карман, там нащупать прямоугольник дымовой гранаты. Проверить что не достал по ошибке свой телефон вместо искомого, найти активатор. Кровавое облако, накрывшее то место где стояла Паучиха, заставляет дернуться глаз детектива, этого он не просчитывал.
Это ничего не меняет. Активировать и под ноги перед собой сбросить.
В лучших традициях исторической родины.

Ждать трупера-ренголезца, тот уже близко. Левую руку с клинком за спину отвести.
– Ри торито! – приказывает Йон, когда у его ног уже должна подниматься дымовая завеса.
Времени терять больше нельзя, иначе без них двоих уедет его Haibutsu.
Пора уходить, не прощаясь.

Глядя на то, как Артур вновь бросается в бой с пистолетом в руках, Винсент с чувством выполненного долга отряхнул с рук пищеварительную слизь. И посмотрел на Джеймса.

— Слушайте, док, а ведь прямо как тогда, на судне. Капитан чуть не сгорел, но благодаря нам с Вами все же выкарабкался. Да мы же...

И тут у него перехватило дыхание от резкой и внезапной мысли. От снизошедшего озарения, от вспышки подлинного просветления. Винсент вновь посмотрел на Джеймса, но уже другими глазами.

Уже будучи другим.

— Да мы же КАПИТАНОСПАСАТЕЛЬНОЕ НЕКРОСАНИТАРНОЕ ЗВЕНО!

Мартина вначале задохнулась от боли, а потом изо всех сил стиснула зубы, чтобы не заорать. Может ее противник и был под боевой химией, что мог относительно нормально говорить, но она то нет. Вначале стажерка посмотрела на свою искалеченную руку, потом, снизу вверх на "Клеща". Выдохнула:
- Си, - типа согласна на ничью. Почти без участия языка, так что получилось нечто среднее с "Ши", будто она озвучивала большую змею.
Подумала:
- ... ! Скорее всего ... кисть придется менять на ... биопластик. ...?! ...!
Потом неловко, прижимая к себе искалеченную руку поднялась. Последовала еще одна волна боли. Голова чуть кружилась. Мартина выругалась вслух и шагнула к откинутому поясу, где был второй пакет с красным крестом. Хуаресычу помог, поможет и ей.

Ну да. То, что ей до сих пор удавалось выжить - счастливое стечение обстоятельств, не больше. Ксин это понимала и принимала.
Но стоит ли и дальше испытывать удачу, или же, притаиться на какое-то время и, что самое важное, отдышаться.
С самого момента, когда Ксин открыла глаза, ее дыхание то и дело сбивалось: то замирало от ужаса, то учащалось так, будто девушка намеревалась "выдышать" весь кислород вокруг.
Поэтому, вариант с подсобкой ей подходил.
Ксин согласно кивнула головой и подкрепила действие хриплым "согласна", будучи неуверенной видит ли ее сейчас командир.
- И мне хотелось бы... - девушка замялась, оглядывая себя. - Приодеться.

Глаза Адрианы заметались туда-сюда в темноте, то привлекаемые "глюком", то пытающиеся отвернуться куда-нибудь подальше, не видеть, не замечать. Уже все равно, что голос из динамика оказался не человеком, а нормализовавшейся Ошибкой. Мельком что-то ёкнуло в сердце от новостей про одного выжившего, но лишь мельком - не до этого сейчас. Она совершила ошибку. Она пошла на контакт.

Фонарик включился, и, мелко дрожа, нацелился на дверь. Закрыта. Цела. Что из происходящего - работа "херни за стеной"? Образы? Шепот? Заглючивший, как и Ошибка ранее, шепот... идущий с потолка? И внезапно починившаяся Ошибка, производящая звуки поочередно с "призраком"? И про погибших она сказала, чтобы её подкосить еще больше? Нет, нет, её так легко не обмануть. Она не подаст виду, что что-то происходит. Вдох, выдох. Ничего не происходит. Никаких глюков нет. Все в порядке. Лучше слушать голос динамика, чем этот шёпот. В это легче поверить и сохранять спокойствие. Адриана - нет, ноль-два-сорок-восемь - кивнула.

- Желаю. В капсулу надо, да? - Зашагала, в поиске места, куда её выбросила капсула не так давно. - Я готова. Насколько далеко этот Комплекс? - Любые вопросы, какие придут в голову, лишь бы оно отвечало нормальным голосом. Лишь бы она не была права.

Миранда благополучно отступила, прикрыв лицо топором от страшного жара. Отделалась промокшей от выступившего пота одеждой. В голове проскочила пословица, которую мозг оккультистки закончил по своему:
- Кому суждено быть повешенным. тот не утонет. И не сгорит.
И вроде никого из женщин рода Эш раньше не сжигали, как ведьм. Хорошо, что она не будет первой.

СЛАДКИЙ СОН



Солнце почти заползло за горизонт. Всё погрузилось в вязкие сумерки. На джунглиевой прогалине посреди участка лесозаготовки вспухает ком земли, шагов пять в диаметре. Трещит трава и листья, отваливаются чёрные в белых прожилках корней комья земли. Тугой, укрытый в прочные шершавые на вид буро-зелёные "щиты" бутон высовывает рыло из земли. Сидит на толстенном стебле – как на древесном стволе. С хрустом начинает раскрываться, распространяя тёплый свет и тонкий, приятно-сладкий аромат.

– Тащи одна. – поняв насколько легкая паучиха, молниеносно решает свою судьбу Йон переваливая раненую целиком на Валенсию. – Заводи тачку и жди нас, не слишком долго. – говорит отрывисто едва не лая, в кармане своем порывшись брелок от машины вытаскивает и в куртку женщины, без разговоров. В карман засовывает. Тут же револьвер детектив за эргономичную рукоять тянет, быстрым шагом к спелёнатому телу у стеночки темнеющему направившись быстро. Щёлкает взводясь барабан, одиночный выстрел в неподвижную голову. Прощай Марикон, лучше так чем от этих демонов. А в собственной голове все ещё тянется глубоко отпечатавшееся воспоминание, как самый первый головой с окровавленной рожей урча утробно поворачивает и на четвереньках бросается к ним. Что это? Неужели то самое "стирание", что большую часть планеты накрыло... действительно пиздец, как будто обрывается что-то в груди. Последняя надежда вырваться из этого дерьма, наверное. Вернутся к прежнему себе, все вспомнить.

Теперь уже не до того. Прислушался напряжённо в дым глядя, а сам хватаясь за соломинку в голове все психотропные наркотики перебирает, которые в теории могли бы до такого результата людей в городе довести. Всего ничего ушло, замер на миг у тела. В правой катана керамическая, в левой револьвер – слегка дымиться дуло.

Мартина решила в этот раз не кувыркаться. Еще до начала схватки. Ведь в ней думать сложно, зачастую, некогда, больше инстинкты работают, да заученные до автоматизма приемы. Это от пули хорошо вниз нырять, недаром солдатос с землей дружат. А ножом так противника достать сложно, да еще внизу ботинки. Их и пробить сложно и можно в лицо пинок получить легче легкого. А вскакивая после переката подставишь под нож шею. Так что девушка просто бросилась вперед, сокращая дистанцию. Она боевым ножом работать практически не умела, разве что кухонным ловко шинковала овощи, да резала мясо. Так что стажерка использовала приемы от полицейской дубинки с поправкой на вес и длину лезвия навахи. Пара быстрых махов перед собой, чтобы запутать противника и создать своеобразный щит из ударов. А потом сама атака, хлесткий удар со сменой направления. Мартина попыталась первой же атакой достать тело противника там, где рука биопластиковая к нему крепилась, в стык, чтобы вывести "хваталку" из строя.

С каждым открытым "шкафом" от надежды отделялся осколок и медленно-медленно полз к формирующейся массе не то разочарования, не то отчаяния. Чем больше Адриана узнавала об обстановке, тем больше качался из стороны в сторону её настрой - есть имя, но нет личности; есть понимание о функционале комнаты, но он отключен; есть нечто за стеной, которое, черт возьми, не затыкается. Механик вздохнула. Кажется, больше взаимодействовать не с кем. Не с чем. Фонарик еще раз прошелся по окружению, и палец нажал на кнопку, дабы сэкономить заряд.

- Зачем тебя впускать? Что тебе так нужно от этого помещения, раз отсюда все равно нет выхода? Хватит уже стучать, черт возьми. На человека, двух, только меньше смахиваешь. - На лице появляется нелепая усмешка. - Те двое, голосами которых ты пользуешься, не боялись, да?!

Её воля - она бы прислонилась к стене, или и вовсе села у неё, но так только быстрее напомнит о себе холод. Замерла на месте, задумавшись. "Оно" заявило, что имеет доступ к спискам системы. За дверью-таки есть электричество и, соответственно, доступ к управлению станцией? Ах да, управление станцией. Подняла голову повыше, надеясь, что и здесь есть где-то микрофон.

- Внимание-система-диагностика. Запрос: инструкции по восстановлению работоспособности.

Тычет Ричи пальцем в ренголезку вместо джапанирки. Как буд-то глухая Заточка игнорирует Фуэго, лишь шлет обращения к игнорирующей ее Ошибке. Безжалостная математика - пятеро всего, три на минус. Шансы помереть велики как никогда. А джапанирка уже лезет под труп. Вот же змея. Но ничего, в эту игру можно играть вдвоем.

Хватает Фуэго Леона за бока, почти садясь сверху, набок заваливается, увлекая тело за собой. Голову свою под грудью инвалида прячет, ноги вдоль ног располагает.

- Прости, братишка - шепчет - ничего личного.

- Хрен вам, а не развлечение! За один не стреляешь же.

С этими словам Кемадо, сделав шаг в сторону, что бы эти психи в кровавом угаре в него случайно не ткнули, указал на хиспанку. Все же пока была возможность он не собирался плясать под дудку этой Ошибки. Ну а если эти в кровавом угаре друг друга перебьют, что ж, туда им и дорога!

Пахнет оно, конечно, мерзко, но зато от огня тепло становится. А то надоедает жопу морозить. На контрасте - благодать неимоверная. А уж каково бедолаге Рубику с его отмороженными пальцами на ногах - вообще не представляю... Капец, я помню, как то раз мизинец на ноге об угол дивана разъебал... Больно - это пол беды. Потом пока оно заживает - ходишь как пингвин, ощущения совершенно другие... В плане равновесия, я имею в виду. И прочих... сопутствующих вещей. И это от одного пальца. А прикинь всех сразу лишиться? Конечно, опираться на замороженные никто не мешает. Просто не чувствуешь их. А вот если они заледенеют и отвалятся... Хмыкаю и тут же одёргиваю себя. Не смешно! Угораздило, блин, попасть в этот дубак...

- Ты кислороду то оставь хоть немного, - невзначай бросаю огнемётчице. Не, её тоже можно понять. Есть во всём этом деле что то завораживающее. Огонь - он всё отстирывает. Очищает. Оголяет самую суть. Мог бы, наверное, сказать я, фанатей я так же, как она. Но и просто понаблюдать за тем, как сворачивается тлеющая бумага или как меняется структура опаляемого мяса, может быть интересно. Вроде и мерзко, а вроде и отвернуться не можешь. В транс какой-то впадаешь. А ведь нельзя... Надо бы следить за тем, чтобы с этой кучи хренота какая-нибудь не выпрыгнула, от огня спасаясь. Ну как в кино... Хотя после всего дерьма, что я тут видел, кино даже уже и не торкает так сильно. Мясные монстры наяву. Полный эффект присутствия. Кому расскажешь - не поверят...

Им только энергии надо много, по идее, чтобы преображаться постоянно. Монстрам в смысле. Не думаю, что эта гадина может всё это делать без ограничений. Законы природы никто не отменял, будь ты хоть трижды псиоником... Да ё мое... И сама псионика то тоже часть природы. Просто мы не знаем всех законов, с ней связанных. А так вполне себе естественный процесс. Кто знает, может, я и сам мог бы, скажем, укреплять кожу и кости, чтобы удар легче принимать. Или, там, с нервной тканью какие-нибудь штучки-дрючки делать, чтобы электричество по синапсам быстрее бегало, и реакция была как у мангуста. Всё в наших руках! Надо только захотеть...

- А не помню... Но скорее всего да, - отвечаю на вопрос про письменность, - В крайнем случае могу что-нибудь нарисовать. Я читал в своё время, что у нас, у людей, в смысле, сначала подсознание развилось, а только потом сознание, и когда подсознание уже было, а сознания ещё не было, то тогда ещё никто писать не умел, и понимали только картинки. Поэтому если ты хочешь самому себе что-то внушить. Страх, там, побороть или настроиться на успех, например, то надо себя не уговаривать, а картинки представлять в голове, и тогда быстрее дойдёт. Можешь попробовать - работает. Ещё другой прикол знаю: если у тебя болит где-то, пером, например, задели тебя, то если не заострять своё внимание на том месте, которое болит, то болеть будет меньше. Есть вероятность, что эти знания нам вскоре пригодятся. А насчёт людоедства... Я уже не уверен, хотел бы я, чтобы это было правдой, или же нет. Раньше я мог бы сказать, что тут монстры страшные, но после того парализующего щегла я уже не знаю что хуже. Ладно, идёмте...

Янг пошел. Точнее, пополз. Это оказалось не так сложно, как он боялся. Если бы с него все начиналось — кто знает, может он и с места не смог бы сдвинуться, но он оказался как бы продолжением одного большого движения, начатого другими. Широкого жеста морской пехоты. Можно сказать, Айзек был той самой мышцей, которая оттопыривает средний палец, когда рука уже вскинута. Дело нехитрое. Конечно, ему нужно было еще встать и побежать через двадцать ярдов, но об этом Скрипач старался сейчас не думать: может, и не придется еще, чего загадывать. Вокруг жужжало, грохотало и хлопало совершенно неупорядоченно, и от этой безумной перкуссии у Айзека уже челюсть начало сводить. "Вот бы тишины," — подумал он — и тут же сердце ухнуло в желудок камнем в предчувствии беды. Не надо, не надо тишины! Ни тишины, ни темноты, ни покоя.

От воронки к воронке, ярд за ярдом, вдох за выдохом. Скрипач старался держаться того же курса, что и Борделон до него, потому что надеялся приметить, где тот упал. Чтобы вытащить его. После того, как подорвет пулеметное гнездо. Самому стало немного смешно — и как-то даже неудобно. Айзек был совсем не атлет, не капитан бейсбольной команды, никаких красивых блондинок, даже воображаемых, ему не светило. Он был не герой, и то, что на него свалился подвиг, казалось недоразумением, будто он занял чужое место.

Наверное, по-другому надо было на это смотреть. Скрипач — морпех, а это — его работа. Штаб-сержант сказал, что он достаточно для нее хорош. Именно он. Никакой ошибки тут быть не могло: Борделон назвал Айзека по имени. Айзека очень давно никто не называл по имени. Он даже как-то подзабыл, как оно звучит, а вместе с этим — и кто он такой. А тут вроде как вспомнил. И почему год назад записался в морскую пехоту — вспомнил тоже.

Двадцать ярдов. Встать и побежать. Скрипач прекрасно знал, что нельзя медлить. Это как сделать первый шаг на сцену или отодрать от раны бинт, лучше сразу. Вскочишь — и дальше уже все равно, куда и чего, везде смерть, вперед ничем не хуже, чем назад. И все же... так хорошо было лежать и дышать. Так славно слышать, и видеть, и чувствовать, и надеяться. Но где-то там, позади, с каждым выстрелом подставлялся Диаманти. Где-то там, впереди, может быть, зажимал рану штаб-сержант.

А, ладно, чего там. Улыбка, поклон, с первой цифры. "Прощание с пулеметом", солирует рядовой первого класса Айзек Янг.

Скрипач вскочил. Скрипач побежал.

Ох уж этот запах... Не впервой его чуял Рубик, но к подобному никогда нельзя привыкнуть. Хотя, глядя на женщину, можно было подумать, что можно. Но как он ни пытался, запах палёного мяса всегда подкатывал к горлу вал тошноты, и лишь непоколебимая воля (и желание остаться в чистой маске, шлеме или что там было в тот момент на голове) удерживала рвотные массы от того, чтобы хлынуть из горла. Вот и сейчас ему пришлось сделать глоток скопившейся кислой слюны с желчью, чтобы недавний перекус не украсил чёрные угли сожжённой биомассы на полу своими разноцветными разводами. Когда первые спазмы прошли, стараясь почти не дышать, он решительно двинулся вперёд, подходя ко второй двери и становясь рядом с Золой. Беглый осмотр коробки пока что не выявил проблем. Значит, можно двигаться.

- Там же Иммерман, - заметил Рубик на опасения Золы, - она то жива. Я думаю корпа не даст в обиду. Если, конечно, не решат все вместе его заточить.
Хохотнул рубака и замолк, оставив смешок неловко висеть в тишине зловонной комнаты. Почему-то хотелось верить, что та учёная всё же не потеряла человечность. Да и вообще, вопрос человечности был очень размыт. Кто более человечен - учёный, ставящий бездушные эксперименты, или рейдеры, срубающие головы пачками? Большой вопрос без ответа. Ну да не ему судить, потомки рассудят.

Время обманчиво растягивалось в бесконечное тягучее волокно, создавая иллюзию того, что они могут никуда не торопиться, бродя по тёмным коридорам умирающей базы. Всполохи и выстрелы их не беспокоили в последнее время, да и пол под ногами успокоился, не напоминая о себе низкочастотными потрясываниями при ударах по корпусу или чему-то там ещё. Только следы бесчинств монстров и напряжённые нервы, ожидающие движение из-за каждого угла. Однако нельзя было забывать, что время тоже не на их стороне. Когда на с виду крепкой скорлупке, болтающейся в недрах космоса, постоянно что-то взрывают, жизнь этой скорлупки может очень быстро закончиться. Не говоря уже о сжимающихся клещах местных экспонатов в виде жертв экспериментов и группы зачистки, для которой дихотомия "свой-чужой" удобно была сведена к однополярному "чужому", убирая необходимость включать мозг при виде незнакомца, оставляя только инстинктивные подёргивания пальцев на спусковых крючках.

Но что-то его понесло.
- Готовы? - коротко спросил Рубик, разыскивая глазами панель следующий двери, чтобы вновь открыть проход в неизвестность.

— Семья... — пробормотал про себя Хивел. Он хорошо помнил своего отца. Высокий. Суровый словно заснеженный холм. Но мягкий как спелая Уэльская слива. Для Лливелина он был несгибаемой константой этого переменчивого мира. И мать. Глубокая и холодная. Как сырая земля. И локоны словно извивающиеся корни. У Лливелина ведь тоже в детстве были ̴̹̜́с̶̙͑̃в̴̥̅͒͜ѐ̸͙т̶̼̈л̴̦͌ы̸̩͈̇́е̸̻͉̓ ̷͒̈́ͅв̶͕̌͝о̷̧̦͛л̸͓̖̈́о̷̫̎̎с̴̛̙͕͝ы̷͓̦̍͐. Нет. Не были. И имя тоже не оттуда. Не ушла из-под ног надёжная твердь. Мать не исчезла. Исчез Лливелин. Настоящий Лливелин. А затем и его мать.

Отец так и не смог оправиться от шока. А новый Лливелин постепенно заменил ему старого.

(ссылка)



***

Големы на удивление крайне послушные "вещи". Нередко в быту можно было раньше услышать историю о том как один из них то и дело устраивал неприятности беспрекословно выполняя указ своего почившего мастера. Порою последствия этого были не слишком значительны. Как к примеру: вечно-ухоженный сад или появление новой охраняемой "гробницы". А порою дело этим не ограничивалось. Так исчезали леса и горы. Так города были преданы забвению. Так выигрывались иногда сражения. Иногда. Конечно, некоторые из таких историй могли быть слегка преувеличены. Ну или в конце концов выдуманы. Но в чём не сомневался никто, так это в големовской исполнительности.

Другим крайне уникальным аттрибутом големовского бытия была их логика. Многим, конечно, могло бы показаться что они бездумные создания. Но это не так. По-настоящему думать они начинают только когда это необходимо. И в случае с големами необходимостью чаще всего являлась противоречивость директив их управителя. Да, сэр. Один парадокс и вся их вычислительна мощь будет направлена на поиски лазеек, анализ аллегорий и разрешение логических конфликтов. Порой они даже замирают застыв на месте. Вот и Лливелин тоже замер. В его директивах тоже был конфликт.



***

ДИРЕКТИВЫ:
1) Расти, познавай мир и набирайся опыта;
2) Люби и защищай семью, пусть даже не родную; // [КОНФЛИКТ С ДИРЕКТИВОЙ 3]
3) Будь моим сыном, Лливелином Хивелом; // [КОНФЛИКТ С ДИРЕКТИВОЙ 2]
4) È ñäåëàé âñ¸, íî íå îòäàé íèêîãî èç ñåìüè Äüÿâîëó; // [ОШИБКА] [НЕВОЗМОЖНО СЧИТАТЬ ДАННЫЕ] [???]

Лливелин Хивел слаб. Точнее слаб его образ, который создавался големом все эти годы. Он был человеком. Простым человеком из плоти и крови. С простым разумом из мыслей, вожделений и страхов. Он не смог защитить семью. Уже не в первый раз. Конечно, можно было бы трактовать попытку спасти как успешное исполнение директивы, но сотканную големом личность Лливелина Хивела настолько это потрясло, что её границы пошатнулись, задев директиву номер два. Так это оставлять было нельзя. И это запустило переоценку директив.

Решение оказалось на удивление простым. Вопросы "кто?", "почему?", или "за что?" были бессмысленны в данной ситуации. "Можешь или не можешь?" - вот был главный вопрос. Лливелин Хивел не мог. А голем мог. И даже если иногда не мог, то со временем, законопослушно следуя первой директиве, он бы смог. Да, сэр. Следовательно, Лливелин Хивел больше не мог оставаться таким каким он был. Его личность не могла увидеть всех тонкостей бытия и не разойтись по лоскуткам. Не могла принять на себя удар когтистой лапы и, отряхнувшись, просто встать и пойти дальше. Не могла возвести укрепление дабы защитить колонию или построить дом, чтобы укрыть в нём свою семью. А голем мог.

Теперь вопрос: "Как разрыхлить личность Лливелина не повредив её и дать через неё просочиться голему?". Ответ очевиден - "медленно и аккуратно". Слой за слоем. Как кору земли. И параллельно подготовив ассистирующие компоненты. А именно: "помощь Говарда А. Блэкмурона" и "наличие магической эссенции". С ними даже имеется ненулевой шанс в очередной раз успешно проследовать первой директиве.

У голема всё логично. Если есть вопрос, то на него должен быть ответ. А если его нет, то это не вопрос. А бесполезная трата времени. У голема не осталось неотвеченных вопросов. Остались лишь невыполненные действия. Пришло время двигаться дальше.

Инструктаж для миссии "Собирательство"

– Итак, леди и джентльмены, а также друг Спарки, наша следующая задача – заготовка древесины для производства стройматериалов. Порядок производства работ определяется мастером-строителем, мистером Хопкинсом. Начало, приостановка, продолжение и окончание всех видов работ также производится по его команде.

Перед началом работ на участке вырубки должны быть определены опасные зоны. В равнинной местности – это территория в радиусе, равном двойной высоте древостоя, в том числе молодняка, но не менее ста шестидесяти футов. На территории опасной зоны во время валки деревьев запрещается выполнять другие виды работ. При появлении в опасной зоне посторонних валка прекращается.

Также для работы следует надеть удобную одежду, заправить её, не допуская свисания концов, убрать волосы под головной убор. Обязательно всем надеть шлемы или каски, чтобы защитить свои головы от нехороших последствий попадания в них чего-нибудь тяжёлого! Также следует использовать доступные средства для защиты от укусов кровососущих насекомых. Одной эпидемии малярии нам уже хватило! Доктору, мистеру Брауну, проверить комплектность своей аптечки. Остальным – наличие с собой чистой питьевой воды.

Далее подготавливается рабочее место вальщика. В радиусе не менее двух с половиной футов вокруг дерева срезаются кустарник и подрост, делаются отходные дорожки длиной не менее тридцати пяти футов, шириной полтора фута, под углом шестьдесят градусов к направлению валки.

До начала работ убедиться в отсутствии на лесосеке посторонних лиц в ограждении опасных зон.

Во время работы – рубки должны производиться назначенными вальщиками леса и лесорубами, валку дерева производить в просветы, либо на свободные от леса места, но не на стену леса. Приземлять деревья следует в сторону естественного наклона ствола, направления ветра или наибольшей массы кроны, с предварительным подпилом дерева.

Не разрешается: начинать работу в густых зарослях, спиливать крупные деревья до вырубки в предполагаемом направлении их падения более мелких, назначенных в рубку, деревьев, сгибать деревья до сильного напряжения, рубить их с выпуклой стороны, подтаскивать древесину с помощью вбитого в неё топора.

Обрубка сучьев выполняется вне опасной зоны валки деревьев: в направлении от комля к вершине с расположением обрубщика с противоположной от обрубаемой стороны дерева, а также с минимальным расстоянием между обрубщиками в шестнадцать футов. Обрубка напряжённых сучьев проводится после очистки части ствола от соседних с ними сучьев, при этом обрубщик не должен находиться со стороны напряжённого сука. У деревьев, лежащих вдоль склона крутизной двадцать градусов и более, а также поперек склона крутизной пятнадцать градусов и выше, обрубка сучьев выполняется с закреплением деревьев, находясь с нагорной стороны.

Запрещается обрубать или обрезать сучья, стоя на поваленном дереве или седлая его, а также у неустойчиво лежащего дерева, не укрепив его, а также у перемещаемых деревьев, а также на деревьях в пачках, штабелях, а также до сброски дерева с трелёвочного щита, а также в опасной зоне валки деревьев.

При укладке древесины в штабеля, их высота должна быть не более шести футов.

Трелёвка древесины должна осуществляться по подготовленным волокам в полуподвешенном или подвешенном состоянии.

При штормовом ветре, густом тумане или ливне работу следует прекратить до улучшения обстановки. Во время грозы приостановить движение, занять безопасное место на поляне, участке лиственного молодняка, между деревьями, растущими на расстоянии шестьдесят - семьдесят футов друг от друга. Запрещается во время грозы: находиться в движении, на вершине холма, на опушке леса, останавливаться у ручьёв, рек, озёр, прятаться под отдельно стоящими деревьями, скалами, камнями, прислоняться к ним.

При возгорании леса принять меры к его тушению собственными силами. При невозможности затушить пожар – принять меры личной безопасности и покинуть место возгорания.

При нападении враждебных людей или агрессивных животных – все работы прекратить, принять меры по самообороне.

При несчастном случае оказать пострадавшему медицинскую помощь.

По окончании работы – привести в порядок инструменты и одежду, очистить их от грязи и пыли, убедиться в отсутствии паразитов на теле, умыться чистой водой.

Обо всех выявленных замечаниях по работе сообщать мастеру-строителю. Если разводились костры – загасить их, присыпать землёй.

Инструктаж окончен. Леди и джентльмены, друг Спарки, благодарю за внимание. А теперь попрошу всех расписаться в журнале учёта инструктажей. Да, Скелет тоже пусть распишется. Спектральный пёс может приложить лапу.

Закрыл глаза и замычал от злобы и усталости. Блять! Моими стараниями ИИ угандошила мужика, который только что из камеры выпал – и прямо на тот свет, получается. Высталал ему, так сказать, благими намереньями дорогу в "инфьерно". А может и всем нам: у Системы проснулось уязвлённое чувство гордости– раскусила меня. "Я – способна! Ты – один-восемь-ноль-девять! Я - "Ошибка обращения к массиву данных"!". Было там ещё про хитрость и превосходство. В общем, донесла своё негодование так донесла, что и говорить.

– Юмэйлин... это не ты... это я. Из-за меня она взбесилась.

Миниатюрная хиспанка закричала на Систему, чтобы та всех эвакуировала. Ну, всё, пиздец. Всем казнь через турелирование.

  Я думала, что гнев и раздражение у меня будет вызывать присутствие Максин. На деле же оказалось, что куда сильнее эти чувства, наоборот, спровоцировал её уход. То pindonga хотя бы находилась с ними с в одном положении, в одном кипящем котле, как бы буквально это не прозвучало, а теперь её нет, и никто не знает, куда её унесли, в такое же место, в ещё более худшее, а, может быть, и на свободу с чистой совестью. Но разум, такая зараза, из всех вариантов предпочитает быть убеждённым в последнем, и оттого злость только сильнее затмевает сознание. Canalla, могла бы напоследок хоть пушку оставить! И что-нибудь из одежды. Ну не сучка ли? И почему я её не прирезала сразу, как только была такая возможность?

  В следующую секунду понимаю, почему. Вернее, заставляю себя понять, но чем больше об этом думаю, тем объективнее кажутся доводы. В какой-то момент в потоке мыслей брезжит свет, такой же крохотный, как свет далёкой звезды в ночном небе, но он тут единственный, и не заметить его, равно как и не потянуться к нему, невозможно. Мы ведь с тобой не idiota redondo, Адриана? Нет, мы не идиоты. Анализируй, вычисляй, приспосабливайся. Analizar, calcular, adaptarse.

  - Этот компьютер плющит как припадочный, неужели вы не видите? Он сломан, но не до конца, и вот пока он до конца не сломан, он будет ломать нас. Так давайте сделаем это первыми! - выкрикиваю я, собрав всю волю к убеждению в холодном голосе, на какую способна, - Basura идёт на контакт, воспринимает общение. Завалим же её запросами по типу того, что только что сделала умыкнувшая с... девка!
  Стараюсь не обращать внимания на то, что турель нашла очередную жертву. Нас всех тут ждёт такой же конец или даже хуже, если ничего не сделать. Но спасибо тебе, Максин, и даже сквозь злобно стиснутые зубы готова процедить эту благодарность, потому что ты, кажется, показала выход. Даже если он не совсем верный: уверенность - то, чего нам всем тут не хватает. Не всем - мне хватает, и потому иду вперёд.
  - Система! Система, запрос! Система! Запрос! - повторяю громко и решительно заученные фразы, смотря то в один угол, то в другой, потому что не знаю точно, куда смотреть и надо ли, но делаю это лишь по привычке, а затем уже начинаю импровизировать, - Сотрудники в зоне тестовых испытаний! Повторяю, сотрудники в зоне тестовых испытаний! Срочный запрос на эвакуацию! Экстренная остановка процессов! Повторяю, запрос на эвакуацию, сотрудники в зоне испытаний! Система, запрос! - и между делом, бегло, не меняя тона, но обращаясь уже к окружающим, - Ну же, repetir, повторяйте! Que se atragante, perra! Система, запрос! Сотрудники в зоне испытаний! Запрос эвакуации!

Предоставить судьбу в руки стажерки? Хотелось бы, коли свои силы пулями вышибло.
Развязать Ари? Хрен там. Эта баба чего доброго от обиды или злости встрянет. Или не станет? На память лучше не надеяться. Просто оставить всё как есть. Будет время – клещи сами развяжут. Не будет – тем лучше, лишние секунды на изменение обстановки в свою пользу.
А что им вообще остаётся сейчас, кроме как надеяться на победу Мартины? Перестрелять головорезов снаружи пока эти дерутся? Да хоть высунуться можно, осмотреться.

Маккракен хмыкнул довольно, глядя на мерцающего в неверном света ночедня спектрального пса. Затем поправил кобуру и двинулся вперед, поглядывая в сторону джунглей и посвистывая.

Вдвоем было как то спокойнее. Увереннее. Как будто небольшой отряд.

– Хорошо. Приведи в себя Марикона, – мотнул головой в сторону все ещё спелёнатого бойца Клещей неподалеку, убирая ладонь с рукояти пистолета. – Мы с Вэл понесем твою подругу, тебе нужна подвижность для прорыва. Пошли. – все быстро, но размерено сказал. Кивнул коротко Валенсии.

– Дорога до Haibutsu ещё свободна или как? – спросил уже в движении, разборки Клещей в здании отбросил как незначительные. Какая-то девушка, кого-то не поделила пока мир с ума сходит. Женщины.

Смотрела на одного мужчину, слушала шепот второго. Коротко кивнула, поняла мол. Сердце снова начало ускорять свой бег.
Ткнула пальцем в пленницу.
- Можешь развязать. Чего ей теперь-то тут валяться. Пусть посмотрит. И остальных можешь позвать. Тут места хватит у стеночки постоять. А то получиться как эль классико играть на пустом стадионе.
Сразу сталкивается с недостатком формы. Намного проще было снять сразу пояс, со всей амуницией, но тогда брюки при резких движениях могут начать сползать. Так что Мартина сунула пистолет в кобуру, а потом отстегнула ее и отдала напарнику. А вот кобуру с шокером откинула к стенке, толку с него сейчас никакого, ни ей, ни Хуаресычу. Фонарик и рация полетели следом.
Самое смешное, что Мартина совершенно не помнила, накалывала ли себе тутушки. А если да, то какие и где. Смешно. И зеркала не будет, чтобы посмотреть. По идее должны быть, если уж пирсинг на месте, и кольцо в носу, и "штанги" в сосках.
Потом девушка поочередно избавилась от своего бронежилета и форменной рубахи с коротким рукавом. Сразу стало легче двигаться и дышать. Стянула мокрую от пота майку. По коже пробежал холодок. Передернула плечами. В стандартную полицейскую экипировку нож не входил. Ну не подумало высокое начальство, мать их, что на улицах можно не только стрелять, но и резаться. Пришлось воспользоваться навахой Ноэля. Так то она ее после обыска не взяла, просто отложила от владельца подольше. Сейчас подошла, наклонилась, подняла. Наваха была потяжелее стилета и не такая разворотистая, зато лезвие длиннее и ей можно будет рубить, не только колоть. Мартина подумала пару мгновений. Снова положила наваху, повернула голову к Монтеррею, подмигнула, а потом стянула с себя и топ, оставшись с голыми сиськами. Хотел "клещ" порадоваться видами, пусть радуется. Лишний шансик, что ошибется, за груди взглядом зацепившись. Снова подняла наваху, повернулась к противнику, чуть пригнулась:
- Готов потанцевать, кобальеро?!

На ватных ногах Максин поднялась и подошла к капсуле, сердце ухало где-то в горле. Вроде вот оно – удача удач, джек-пот, как сказал Фуэго, почему же так страшно?
– Средства связи? – тупо переспросила она его, – Чтобы вести переговоры с хозяевами места? Ок, если у тебя есть план. Я попытаюсь сделать всё. Постарайся никого не убивать, Фуэго.
Пистолет в опущенной руке холодил бедро. Максин засомневалась, брать ли его с собой? Если она прибудет с оружием на "собеседование" или куда бы то ни было, это будет истолковано как агрессия. И в то же время слишком многое указывало на то, что дизайнеры этого эксперимента не самые милые люди.
На напутствие "Пророка", который не хотел чтобы его так называли, Максин ответила только взглядом, не в силах отшутиться или произнести банальность. Ее глаза на белом лице от страха и волнения становились становились все больше. Укладываясь в капсуле, стараясь не смотреть на турель, она быстро сказала:
– До встречи, Леон. Спасибо, что пропустил в очередь просто спросить.

  Хобо, Ферма
  Вроде бы все идет... неожиданно нормально. Спереди, из барака напротив, вас больше не щемят, вообще затихли. Может, сдохли все?
  Немного расслабляетесь – не в смысле раскисаете и валяете дурака, а в смысле перестаёте выглядывать в окна в режиме миллисекундного мерцания над подоконником. Спокойнее уже можно осмотреться, а если что-то показалось подозрительным – резво отстреляться и назад.
  Поначалу стараетесь осторожно выглянуть, чтобы не совсем подставиться, но и разглядеть что-то. Но потом Заусенец – парень храбрый – почти по пояс высовывается в окно и стреляет раз пять. Потом прячется – никто по нему не стрелял. Потом и Лаки-Страйк проделывает тот же маневр. Ферма отдыхает, смотрит, что там правее делается – кто-то и туда смотреть должен.
  Хобо тоже стреляет пару раз – видно только краешек развалин барака, надежно разбитого прямым попаданием . Кажется, за несколькими вывернутыми из стены бревнами какое-то шевеление. Пару раз туда – Жбах! Жбах! Пусть угомонится, узкоглазый. Вроде, все, присесть, отдохнуть, пусть еще кто попытает удачу.
  – Может, и снял еще одного, – говорит Заусенец, смачивая губы из трофейной фляги. – Не поймешь. Тараканы, блядь.
  – За развалинами больше не видно их, – говорит Землекоп.
  – Ты все равно смотри, как появятся – стреляй.
  Слышите, теперь уже не напрягаясь, как где-то слева рычат моторы.
  – Танки что ли?
  – Танки, похоже.
  – Наши или японские?
  – Наши, наверное. Японские все разбомбить должны были.
  – Ага, держи карман.
  – Потише, парни, потише.

  Но пока танки, чьи бы они ни были, далеко, бой слева развивается как-то нехорошо – слишком часто шпарят япошки из винтовок, где-то на самом левом фланге, оттуда же доносятся взрывы гранат: Бада-дааам! А вам не видно, что там.
  Правее вас – другой барак, и оттуда бьют американские винтовки – мимо вашего, по развалинам. Это придает уверенности. Блондин, значит, пошел вперёд – уже кое-что.
  Японцы никак не угомонятся – долетают обрывочные выкрики, чуждые и непонятные, выстрелы винтовок.
  Сбивая с толку, заливисто шелестя бешеным пламенем, жарит где-то кого-то огнемет. Где-то недалеко, за развалинами. Тоже слева.
  – Это наши, наверное.

  А потом... потом два японских пулемёта начинают строчить наперегонки.
  Тче-че-че! Тче-че-че! Че-че-че! – попеременно, как две кумушки, которым не терпится рассказать друг другу что-то донельзя интересное.
  И строчат они... слева и ПОЗАДИ ВАС.
  Землекоп кидается к заднему окну.
  – Парни, япошки-то уже около блокгаузов! – говорит он. – Не зевайте!
  Он стреляет в окно наискось, но в ответ в окно залетает сразу несколько пуль, он прижимается к земле, сползает на пол. Живой, живой.
  – Землекоп, следи за фронтом. Сержант! Нас обходят, получается! Они уже позицию заняли там, у блокгауза. Наших слева никого не видно.

  И тут же вы слышите грохот гранат справа, от того барака, что заняли ребята блондина. ДРА-БА-ДАААМ! И крики.
  – Сука! И там тоже прут! – говорит Землекоп, вытирая лоб. У него капля пота повисает на носу. Душно и вообще неприятно пахнет порохом и трупами, но вам пока не до того.
  Из барака, что напротив вас, начинают стрелять – не в вас, а все по тому же месту, где граната рвалась. Кто стреляет – не видно, он внутри где-то засел, наверное, встал между окон спиной к вам, а стреляет сам через окошко, что в торце. Гад такой.
  – Жопа, ничего не видать.
  Заусенец снова выглядывает проверить обстановку "на заднем дворе", осторожненько, потом прячется.
  – Сержант, там натурально япошки у блокгауза шарятся. Их много чего-то. Наших чет не видно совсем.
  – Может, их и убили уже всех! – говорит Лаки-Страйк, и в голосе его пробиваются нотки паники.
  – Завали ебало! – обрывает его Заусенец. – Японцы бы из пулемётов по берегу тогда не били, а по нам бы били.
  Он выглядывает снова – и тут-то пулемет и начинает шпарить по вам, наверное, из блокгауза как раз. Но проем окна узкий – барак-то стоит под углом, и пули в основном рикошетируют от внешней стены.
  Тче-че-че-че-че! Хррр! Чаф! Крак! – хрустят деревом, откалывая кусочки. Бревна они не пробивают, но все равно стремно. Пулемёт, дав пару коротких, успокаивается.
  Заусенец смотрит на тебя. Все смотрят на тебя. У всех один вопрос: "Нам точно надо тут сидеть?"

  Да, приказ есть приказ. Но только, возможно, человека, который этот приказ отдал, уже в живых нет.

  Чем хороший оперативник отличается от посредственного: исключая, конечно, то, что он еще жив? Все просто: грамотный «опер» знает, когда следует надавить на ситуацию и прогнуть ее под себя, а когда следует отступить и отступиться. Цель всегда оправдывает средства, но риски не всегда оправдывают цель.
  Чем оперативник в принципе отличается от солдата? Уж это-то Терренс знает не понаслышке – у солдата нет выбора, выполнять или не выполнять приказ. Максимальная роскошь, которая ему позволена – решить, как он будет выполнять волю начальства. Компромиссы, переговоры, отступление – все это проигрыш.

  Любой оперативник должен уметь рисковать – без этого нельзя достичь результата, и должен понимать, что стоит поставить на кон ради победы, и что он – и его руководство – готовы потерять при провале.
  Любой оперативник в чем-то немного финансист: он знает себе цену, умеет хеджировать риски и принимать наиболее оптимальное решение. Погибнуть не за понюшку табаку каждый дурак может – но это будет бесполезным растрачиванием вложенных в дурака средств.

  Итак… Что будет при капитуляции? Не прямо здесь и сейчас – какие последствия повлечет за собой решение? В любом случае, она будет взвешена и измерена – но признана ли негодной? Насколько ответственность за провал операции тяжелее нужды в ней самой? Вопросы, вопросы, вопросы… Ссылаться на амнезию, на дурака-Ортегу, не попавшего в руки охране, на цепочку случайностей, начиная от падения катера и заканчивая встречей нос к носу с «Мантикорой», на провальную организацию быдла. Которое должно было устроить в Цветнике похохотать можно, но бессмысленно – отвечать придется по факту за то, чего она не сумела сделать, а почему – вопрос десятый, которым, может быть, потом займутся аналитики. А пока что все это – сугубо ее вина, и ничья боле.
  Против нее – позор неудачи и сдача, что, в общем-то, свидетельствует о том, что она могла еще побороться и попытаться выполнить задание. Против нее – ворох обнаруженных неизвестных переменных, которые могут сыграть против ее патрона. Против нее, наконец – проигрыш более слабому, условно, конечно же, противнику.
  На ее стороне амнезия – в этом наверняка захотят покопаться, а заодно и то, что теперь она при всем желании не сможет потрясти грязным бельем важных людей, а, точнее, одного конкретного человека. На ее стороне – хороший опыт и послужной список, которые вряд ли перечеркнет единственный провал. Наконец, у нее есть козырь, который при иных раскладах бы не учитывался. Имя этому козырю – личные отношения.

  Корли… Циничный, злоязычный Корли, «мехвод ее броневика»… Флора сама бы ни в жизни не призналась, что дорожит им: скорее рассмеялась бы в лицо сказавшему что-то про любовь. И, возможно, даже не соврала: можно ли было назвать их запутанные, режущие подчас по-живому отношения, именно той любовью, о которой пишут в дешевых романчиках - по крайней мере, с ее стороны? Вряд ли.
  Вот только есть кое-что поважнее такой любви. Привязанность, понимание, удобство. Возможность быть рядом с человеком не кем-то особенным, а самой собой. Возможность говорить об одном и, что еще более дорого, возможность об этом одном же молчать. Возможность делать то, что хочется, и не бояться показаться смешной. Желание просто позаботиться, сделать что-то для другого, ничего не прося взамен. Шанс чувствовать спиной чужую спину, и находить в этом комфорт и уют. Шанс выговориться, выкричаться не психологу, которому положено все выслушивать по долгу службы, а тому, кто поймет. Тому, кто не станет гладить по головке и хвалить, если ты не права, а едко пройдется по всем косякам – и при этом в его словах не будет ни капли злобы и яда. Тому, кто похвалит от сердца, а не по этикету.
  Наверное, это не любовь. Наверное, это не дружба. Но, может быть, это – нечто большее? То, что заставляет забыть о том, что ты машина? То, что заставляет не смотреть на мир через прицел или через счеты «выгодно-не выгодно»? У Флориды Терренс ответа не было. Но она знала, что за Виктора Корли убьет любого.
  И за Мию Терренс – она была также важна, хоть и по-другому. Но то, что можно было назвать душой, если, конечно, у такой, как она, это эфемерное понятие осталось, точно также тревожилась за нее, и также радовалась ее успехам.

  Итак, свои шансы она взвесила – и дай Ритан, чтобы начальство посчитало точно также.
  - Командор Окамото-доно! – гаркнула Флора, - я принимаю ваши условия!

Да! Да...
Едва дверь поползла вверх, она юркнула в открывшуюся черноту и замерла, привалившись спиной к стене у самого прохода.
Тем более, наступившая тишина оглушала сильнее вопившей недавно сирены.
От внезапно свалившегося на нее ощущения безопасности, начало темнеть в глазах, закружилась голова. К горлу подступил предательский комок, который хотелось выплюнуть вместе со стоном облегчения. Но она сдержалась. Еще и потому, что снова заговорил этот... командир, что б его.
И, похоже, он знает о ней больше, чем она сама.
Ксин.
Девушка посмаковала названное имя, послушала его мысленно, примеряла.
Принято.
А вот слова из динамиков принимать никак не хотелось. Не верилось ей, Ксин, в честность этих фраз. И чего ж передумал? Изначально блефовал так убедительно? Или это открывшаяся дверь подействовала?
- А давай без капсулы, командир? Посижу тихонько, в окошко на прелести полюбуюсь?
А сама вглядывается в темноту коридора.
Интересно, сколько у нее времени, прежде чем сюда набежит с десяток таких же "Альваресов".

Бартез, ты первым запрыгнул в пасть демону. Мир кувыркнулся несколько раз, оставляя за собой легкое головокружение, а потом нахлынул свет и тебя выбросило на замшелые камни. Оказываешься в изрядно заросшем саду, и как-то здесь совсем неладно на первый взгляд. Только поднимаешься на ноги чтобы оглядеться как следует, как тебя вновь сбивает появившийся сзади Склэйв. Встаете оба, осматриваетесь удивленно. Позади глухая стена, высокая и довольно гладкая, не чета той, что снаружи. На стене барельеф, изображающий неведомое существо с тремя остроконечными хвостами и широко расставленными лапами. Вид сзади.

Впереди возвышается центральная башня замка, но единственная дорожка к ней пролегает через глухие заросли, и вот они как раз вызывают опасения. Болезненно сочная зелень вьюнка оплетает высохший шипастый кустарник, на лозах здесь и там невпопад торчат цветы, крупные почки, гроздья ягод и плоды самых причудливых форм и расцветок. Из жирной, напитанной желтой гнилью земли торчат пучки белесой травы вперемешку с осклизлыми бесформенными тыквами и россыпями уродливых грибов. Все это выглядит донельзя странно и пугающе, будто грубая насмешка над природой. В нос бросается тошнотворный сладковатый запах гнилостного разложения, дурманящий рассудок и предостерегающий об угрозе.

И этот омерзительный сад живет, растет, шевелится, гниет прямо у вас на глазах! Вот с хлопком лопается фиолетовый плод, пачкая листья вокруг смрадным розоватым гноем. А вот что-то ворочается в глубине, издавая утробное чавканье и заставляя растения вокруг беспокойно колыхаться. Ветра здесь почти нет, и намного теплее, да и туч над головой не видать – монотонное светлое небо, как будто никогда не знавшее дневного светила. Пока чешете бороды в недоумении, на вас сваливается еще и сэр Герберт, выглядящий изрядно пожеванным, но не павшим духом. Троица воинов – грозная сила против любого противника, но что вы будете делать против этих неестественных зарослей? Не стоит ли обождать появления мудрого мага и хитрого эльфа?

Мощеная замшелыми булыжниками дорожка уводит в сердцевину гнилого сада. А к замковой стене зелень будто бы не решается подступаться, оставляя пару ярдов пространства – вполне достаточно, чтобы пройти гуськом. Так что, будете ждать или пойдете куда-то?

"Скорее-скорее-скорее"
Мысленно подстегивает себя, будто это может чем-то помочь. Обратный отсчет старается не слушать, потому что очень страшно.
Дрожащими руками, почти негнущимися от напряжения пальцами, шарит по поясу, и - удача! Не верится даже.
Оторвать, наверное, силенок не хватит, поэтому отстегнуть быстрее замок и - очередной рывок к попытке выжить.
Сколько там ей времени понадобилось, она уже не соображала и голос этот металлический, который ее последние секунды отсчитывающий, старалась все так же игнорировать. Но как только ключ-карта оказалась в ладони, пронеслась сломя голову по знакомой уже "протоптанной" дорожке.

  А-ах, да как же всё это задолбало! Нет, правда: то туда, то сюда! Или убейте всех сразу, или отпустите с миром! Мы этого не заслужили! Или заслужили? Убьют ведь всё равно, рано или поздно. Нет никакого выхода, никакого спасения не случится. Игры, кураторы - да всё это хрень полная, disparates, система открытым текстом говорит, что если что и задумывалось, оно давно по одному месту пошло. Сбоем, сбоем, сбоем, СБОЕМ, FRACASO, perra estupida, de verdad no esta claro que todos ustedes van a morir aquí?!

  Я с трудом могу осознать события последней минуты. В самом её начале висела на провалом, чуть не ухнула в мясорубку, вода кругом была, а теперь вот, снова стою на ровной, твёрдой (но теперь уже знаю, что всё вокруг ложно и не то, чем кажется) поверхности. И обжигающий жар пропал, и снова система под совершенно не подходящее случаю музыкальное сопровождение что-то от всех требует. Quiere que nos volvamos locos. Но палец всё равно тянется вверх, следуя примеру остальных - голова сейчас будто сама по себе работает, однако, я смотрю на свою руку и вижу, что она дрожит. Кто-то подумает, что от холода, ведь принудительное ополаскивание здорово всех и вся остудило, и будет отчасти прав. Но я знаю истинную причину.

  Взгляд цепляется за новых людей. Вижу женщину, которая уже пытается найти общий язык с присутствующими в зале, но вместо неё перед глазами тот джапанир, которого незадолго до этого приговорила к смерти, а после частично расчленила. Провожу свободной рукой по лицу, пытаясь снять морок, да только не выходит ничего. Штамп-нож всё ещё со мной, он внушает уверенность... но в то же время и страх за потерю рассудка. Никогда в жизни, dios ve, не приходилось переживать за это, потому что не было такой причины, чтобы заставила пошатнуться столп здравомыслия. А сейчас есть.

В день прибытия, крейсера "Кент" бросил якорь в бухте напротив места, именуемого как "Кричащие Джунгли". Не теряя зря времени, командир корабля построил весь экипаж и пассажиров по большому сбору, поздравил всех с окончанием морского путешествия и прибытием в Южную Америку. Далее последовали довольно рутинные организационные моменты: разбивка на команды и партии, определение очерёдности посадки людей и размещения грузов в шлюпках, собственно их спуск и дальнейшее курсирование туда-обратно между кораблём и берегом, пока высадка не была полностью завершена.

Капитан Джонсон высаживался одним из последних. Довольно специфическое ощущение, на самом деле, когда очень длительное время провёл в море, а потом сходишь на берег. Отсутствие покачивающегося под ногами металла палубы очень непривычно поначалу. Те, кто испытывают это ощущение впервые, только тогда по-настоящему осознают смысл словосочетания "Земная Твердь". Прочная, незыблемая, стабильная. На много километров вглубь.

Над возведением первых временных жилищ Джонсон осуществлял лишь общее руководство, как Начальник Экспедиции. Собственно, сам он не был специалистом в возведении сухопутных сооружений, поэтому делегировал эти полномочия другим, более компетентным специалистам. Благо, их хватало. Заведование же капитана – его корабль. И первое, что должен сделать командир корабля по прибытии в пункт назначения – восполнить запасы топлива, провианта и пресной воды. Если первое пока было взять неоткуда, кроме как из привезённых с собой припасов, второго пока было в достатке, то вот третьего ощущался явный дефицит. Причём, это была одна из наиболее приоритетных задач для новой колонии. Поэтому капитан организовал небольшую экспедицию по поиску источника пресной воды.

Ближе к вечеру, вместе с заступающей сменой дежурно-вахтенной службы суточного наряда, капитан вернулся обратно на крейсер. Поужинал в пустой кают-компании. Прошёлся по враз опустевшим коридорам. Принял доклады о приёме-сдачи дежурства и вахт. Сменил старпома, который доложил о получении депеши с наградным листом. Да, сэр, всего одним.

Капитан некоторое время размышлял, чьё же имя туда вписать. Себя Джонсон сразу исключил из кандидатов, поскольку ходатайствовать о награждении самого себя – это моветон. Так-то, достойных много, но, если подумать, есть один кандидат, неожиданно проявивший незаурядные организаторские способности. Человек, который поднял мораль экипажа и помог справиться со сплином, а также, по собственной инициативе, провёл инвентаризацию имущества. Да, сэр, Лливелин Хивел, определённо, более других достоин поощрения, а значит, ему и быть вписанным в наградной лист!

– Спасибо, Система.

Вздохнул.

– Не повезло, не говори, – это уже Фуэго, – но мог и в дробилку свалиться, так что, выходит, повезло.

Покосился не турель, угрожающе зависшую. Она выехала сверху. Можно ли на ней, как на лифте, уцепившись, наверх уехать? Вряд ли ведь может так извернуться, чтобы по самой себе стрелять. Но это трюк для хватких рукастых и ногастых прыгучих людей. Максин сказала про камеры, но, если начнёт по ним стрелять, что-то подсказывает, что "Ошибка" это пресечёт уже после первой. В итоге, что остаётся? Слушать музыку, выбирать друг друга. Если выбирать, то меня, наверно, выберут. Сначала пробрал от этого холод, но как пришёл, так и ушёл. Видимо, я больше к апатии, чем к страху, от стресса склонен. Хотя, говорят, одно всегда под другим. Кто говорит? О чём я думаю опять? Мысли снова замешиваются в кашу.

Напрягусь ещё один раз и попробую не о "всём подряд вообще" подумать, а о конкретной ситуации. На речь "по делу" эта штука откликается. За неправильное поведение наказывает – или, по крайней мере, постоянно напоминает, что накажет. Может ли она воспринять постоянные попытки поговорить с ней "по делу" как неправильное поведение? Может. Сообразит, что её забалтывают и увиливают от испытания. Значит перебарщивать с запросами нельзя. Если она не понимает запрос, обращается к курирующему сотруднику, не дожидается от него ответа, выдаёт какую-то случайную реакцию, и продолжает испытания. Может ли быть одной из этих случайных реакций прекращение серии испытаний или перерыв? Может. Может ли быть ей ухудшение и так ухудшенных до "куда уже дальше?" условий? Может. Но без наших действий они будут ухудшаться снова и снова. Получается, имеет смысл рисковать и спамить запросами, требующими вмешательства курирующего сотрудника, но отправлять их должен не один и тот же человек, а разные, чтобы они не накапливались от одного источника и не считывались, как спам.

Повернулся снова к той женщине, которая метко это всё "Ебучим Колесом Фортуны" охарактеризовала:

– Мисс. Вы ничего не хотите уточнить у курирующего сотрудника? – произношу с нажимом, чтобы поняла по моей интонации, что один смысл для записи, а другой какой-то ей адресован.

Смотрю на Максин.

– Максин, а ты не хочешь уточнить важную информацию у куратора сразу следом? Консультация по тесту. А потом я быстро спрошу – мне только спросить! Так что, если у кого-то ещё вопрос есть, я много времени не займу.

Посмотрел на остальных, кого могу видеть.

НОВЫЙ ДОМ



"Кент" бросает якорь. От крейсера к пляжу и обратно начали двигаться шлюпки. Постепенно на берегу вырастает ПКТ Стартаун. Посёлок колониального типа: нагромождение цветных контейнеров и палаток. Густо-зелёные джунгли подступают стеной к самому берегу, нависая над миниатюрной колониальной авантюрой урчащим и кричащим брюхом. Звенят москиты и глазеют на вас с веток любопытные туканы. Недовольно и требовательно орнул-мяукнул в мясистой тени джунглей гигантский кот.

Пистолет прямо перед носом, и Максин берет его в руку, подтягивает колени, обессилено привалившись к стене у ног мозаичного бодяги Ричи. Когда задул фен, приподняла оранжевую мокрую тряпка. Если сырой насквозь, его вряд ли так высушить. Бросила комбез на пол рядом, кто знает как он еще пригодится. Жива. Она даже хихикнула истерично представив, что не разденься по волею случая, могла и помыться в одежде.

Сознание привыкает к новым людям – а ведь эта новенькая женщина знала название того горького раствора, она может что-то понимать в системе!
Вслушиваясь в задание, вычленяя смысл из бесконечных "Сбоем", Максин концентрирует свое внимание на том, что система дает 2 минуты, так щедро, гораздо больше, чем раньше. И в благословенной тишине. Надо использовать эту щедрость.

Шутка Леона в ответ на комментарий кехайки действительно смешная, Максин снова смеется, ощущая себя на грани истерики. Вот не повезло парню. Как он вообще до такого дошел? Проживет ли она достаточно, чтобы задать человеку личный вопрос? В горле встает ком. О, нет, только не жалость к себе...
Надо думать. Пока думает, этот самый Леон успевает задать вопрос Ошибке.

– Эй, новенькие, вы что-то знаете про это место? Где здесь могут быть камеры наблюдения? Если мы найдем их и... – не договаривая Максин показала дулом пистолета вверх.

И сама вглядывается в стыки панелей – вот тут был душ, здесь раскрываются капсулы с людьми. Как может выглядеть видеокамера? В магазине была камера... Конечно, где магазин с гнилыми потатами, а где эта, ну, допустим, лаборатория...

Механик была очень рада, что фонарик работал. Она, может, и порадовалась вслух, если бы не голос. Голос, который каким-то образом мог узнать, что за стеной, не видя. Как, черт возьми? Будь "оно" человеком, откуда была бы уверенность, что ходит по залу кто-то другой? Нет, её теперь оно не обманет, хоть до этого и был шанс. Отвечать этому тоже не собиралась. Спенсер сдалась, неспособная найти выход, и теперь... Теперь предстояло выяснить, обесточено ли здесь все потому что она разрезала кабель, или и до этого так было. Лучше сконцентрировать свое внимание на задаче, чем на том факте, что Ошибка подозрительно замолчала, или смотреть на почившего сотрудника. Последний раз осветив фонариком дверь на предмет вмятин - убедиться, что нечто-за-стеной не может через нее просто так пробиться, Механик встряхнула головой, отказываясь пока что думать о том, что ей предстоит решать задачу, из-за сложностей с решением которой кто-то предпочел более простой выход.

Не зная, сколько еще будет работать единственный источник света, девушка ринулась к шкафам - неесетственно торопливое движение для статичности окружения. Где-то тут могли быть если не какие-нибудь инструменты - ток ведь можно было восстановить, если дело действительно в разрезанном кабеле? - то еще один фонарик или патроны.

  Плоть к плоти, кость к кости. Совсем не то, чем я хочу заниматься, и уж точно совсем не то, о чём хочется размышлять. Но если первое делать необходимо (впрочем, тоже вопрос спорный), то насчёт второго свободу мыслей никто не ограничивал. Технологии ещё не шагнули так далеко, чтобы в головы забираться, и это... хорошо, наверное. Потому что где-то в эти самые минуты сознание начала пробирать гнетущая мысль об одном из возможных назначений всего этого цирка с котами и членовредительством...

  ...es una prueba de humanidad. Al final, solo queda un monstruo que decide pasar por sus cabezas. Y quien esta mas cerca de este titulo "orgulloso"?...

  В тот момент, когда я уже решаю, что самое время запрыгивать на останки убитых, дабы уберечь пятки от ожогов и тем самым отсрочить неминуемое, на голову, а по ощущениям так отовсюду, обрушивается шквал воды. Система потрудилась предупредительно привлечь к себе внимание, но всё равно это было слишком внезапно.
  Как и внезапно было то, что в какой-то момент пол под ногами разверзся, и потоки мыльной жижи понесли если не всех, то многих в зазиявшие пропасти, на дне которых притаилась шелестящая всесокрушающими шнеками смерть.
  В какой момент я произвела необходимые расчёты по части того, что следует удерживать в руках, а что выбросить, не знаю - рефлексы, такие молниеносные и такие безрассудные. К счастью, в этот раз они рассудили, что как минимум одна рука нуждается в том, чтобы быть свободной, и это была та рука, что держала отвёртку. К счастью ли? Ну, на фоне штамп-ножа заточка имела ряд недостатков, и даже то, с каким трудом я её добыла, не имело решающей роли. Опять же, повторюсь, тело действовало само, инстинктивно, и для вящего разума здесь не оставалось никакого места. Но, может быть, если бы он всё-таки имел место быть, я бы выбросила и второе оружие, ибо двумя свободными руками цепляться за выступы провалов было куда легче. Ну допустим: действуй, голова, ты же так хочешь быть полезной. Вот тебе две свободные, безоружные руки. И чем же это в итоге закончилось?

Ничего вразумительного он не ощутил. Связь ослабла, с внезапным ужасом понял Ковальски, но не потому что все мертвы, а потому что истончились узы с Джимми. Момент паники гуль быстро подавил рациональными рассуждениями: сегодня действительно та самая ночь, когда следует явиться к Хозяину за добавкой, его возможности слуги все еще с ним – чего стоит один прыжок и гонка...
И если, конечно, Джимми не тот, кто сдал его Гончим (и Саймон действительно надеялся, что это не он, хотя и с определенной горечью мог допустить такой поступок со стороны Джимми), у него еще будет возможность получить свою порцию от Хозяина.

Размышляя, Ковальски уже двигался вдоль стены здания (какая-то химчистка), то и дело прислушиваясь и присматриваясь, отчасти потому что сложно было выкинуть из головы гребаных летучих мышей. Впереди синим и красным сияло лого заправки, типичный магазинчик при ней – то что нужно.
Оказавшись внутри он, стараясь привлекать минимум внимания, первым делом зашел в туалет. Рассмотрев себя в зеркале как следует, Ковальски вытащил из порезов несколько маленьких кусочков стекла и уронил их в раковину, осколки негромко звякнули. Он умылся, смывая кровь, и промокнул порезы коричневыми бумажными полотенцами из диспенсера.

В зале магазинчика за рядами с чипсами и конфетами обнаружилась сувенирная стойка, где пылились кепки, магниты, брелки, неопреновые рукава для бутылок и прочий хлам. Саймон взял с полки первую попавшуюся черную футболку размера L (принт – оранжевые закатные пальмы и "винтажная" надпись Санта Барбара Калифорния) и пляжные шлепанцы.
Наклейка эпл-пей на кассе намекала, что можно обойтись без мелких краж, необходимость которых, конечно, не смутила бы Саймона. Использовав легальный путь, спросив у кассира привычные сигареты и зажигалку, он расплатился телефоном и вышел.

Заляпанную кровью футболку Ковальски бросил в мусорный бак по дороге. Поспешно, глубоко закуривая, вызвал Убер, сочтя свой вид теперь достаточно благонадежным для этого сервиса.

Не успели мозги окончательно спечься во все нарастающем жару, а кожа покрыться хрустящей корочкой, что самое мерзкое - вкусно пахнущей корочкой... Хм. Почему то жареная человечина имеет довольно приятный запах - как будто на огне не какой-то неудачник, а то и ты сам, а сочная отбивная. Хмм. А у кальмара совсем иной запах, да и вкус, естественно, тоже... Но не успела и эта явно революционная мысль полностью сформироваться в голове, как струи мерзко пахнущей и чувствующейся воды, с нее сбили, а начавший уходить из-под ног пол окончательно портил размышления. Хотя, конечно, уходил он из под ног не прямо вот сейчас и буквально, а рядом, но даже так вид открывался не самый приятный:

- Адово чрево! Какого хрена эта хрень нас нахрен на фарш пустила?

Но жаловаться на жизнь можно было долго. А вот улететь вниз можно было легко и с вроде как пока еще стоящего ровно пола. Так что девизом помывки, если эту очередную попытку Ошибки всех убить можно так назвать, стали Внимание и Аккуратность.

От новости, что могучий некромант, повелитель смерти и заклинатель призраков раньше был обычным "бобби" стало настолько смешно, что Джереми не смог сдержаться. Расхохотался и руками замахал, мол, не надо брать это на свой счет, Винсент, просто забавная ситуация.
- Интересные дела получаются. Наверняка даже кого-нибудь из моих товарищей бывших тормозил в Степни или Доклендс, пока я в жарких странах по босякам стрелял. Забавное дело, конечно, Винсент. Вот так кладешь кирпич, строгаешь доски, а потом раз и у тебя на плече сидит костлявый друг.
Показал томик с рассказами.
- Пытаюсь подтянуть навык чтения. Мне, как видишь, далековато пока что до написания научных статей, читать бы начать уверенно. Но ничего, никогда не знаешь, что жизнь подкинет. Так что с "лучшим" зодчим ты загнул. Скорее всего, просто строитель, который попался под руку и разбирается в проектах лучше, чем тот же Маккракен.
Очень отлегло после того, как понял, что перед Соулом расшаркиваться не надо со всякими "сэрами" и "мистерами".

Не успевает Фуэго закончить свою мясницкую работу, как Система засчитывает победу. Значит, записала в "угорьки" джапанира. Не помогли бы ему отсрочка времени на занятие тем бессознательным хиспанцем. Все равно пришлось бы потом юноше руки и ноги от тела отрезать. Что немного даже успокаивает Сандоваля. Смерть джапанира была предопределена. Фатум. Бороться с судьбой не получается даже у самых крупных хищников.

Отходит непроизвольно на полшага назад, за границу лепестков. Как и ожидал - Система тут же от трупов избавиться пытается.
Щелкают механизмы, обрушивая с потолка на несчастных жертв эспериментов какую-то маслянистую воду с противным химическим запахом. Миг, щелкает внутри механизм, лепестки отходят, только успевает крикнуть.
- Заточка, назад!

Труп, который они с Заточкой разделывали тут же проваливается вниз, открывая взору Фуэго адские механизмы огромных роторных дробилок. Все, как он помнил. Все верно, капитан, лифты тут в стенах, внизу есть место только для фарша.

Мореплавание выдалось долгим. Лливелин даже услышал краем уха, что Министерство было не очень довольно их долгим вояжем. Недовольство, конечно, лучше, чем ужасный климат Гренландии, но портить отношения с единственным связующим звеном между шпрехшталмейстером и его старым цирком не очень-то хотелось. Надо бы побыстрее установить с ними полноценный контакт. Но у капитана вроде бы всё под контролем. Вон уже и берег не так далеко. Море. Пальмы. Песок. Всё как надо. Не как в прошлый раз. Конечно, тона этой картины оставляли желать лучшего. От одной только палитры уже высыхали губы и вязало во рту. Но ничего. Тут неподалёку есть другая Y Wladfa. Или была. В любом случаем там должно что-то быть. Как обустроимся, надо предложить капитану проведать её. Может удаться даже найти кого-нибудь из бывших граждан Британии. Они нам наверняка помогут обжиться здесь.

Приближался корабль неспешно. Будто бы давая всем ещё один шанс передумать. Мол, стоит ли оно того? Но Хивел уже принял решение. Для него ожидание лишь служило преградой. Преградой к Tylwyth. Его семье. Его родному цирку.

Не в силах больше считать одиноко секунды, Лливелин предпринял стратегически выверенное решение бороться со временем заручившись поддержкой сидевшего неподалёку ирландского союзника. "Ганни". А ведь подумать только, не так давно Хивел даже представить не мог, насколько разносторонним может быть этот пулемётчик. Правильно говорят. По клюву вальдшнепа не выбирают. Как и собеседника по пулемёту. Так что уж этой разнопёрой коалиции тоску согнать труда составить не должно. К тому же, Лливелин уже давно хотел с ним пообщаться.



— Ганни, — обратился конферансье к пулемётчику, — Я всё-таки на вас наткнулся. Лливелин Хивел. Приятно наконец официально с вами познакомиться. — радушная рука направилась прямиком в направлении Патрика предлагая приветствие, — Я всё хотел вас поблагодарить за активное участие в цирковом представлении. Я даже и не подозревал что вы умеете так виртуозно играть на скрипке. Вы сколько лет уже играете? Наверное уже с десяток. Да и во время бокса вы показали первый класс. В общем, жму вам руку. От чистого сердца. И надеюсь увидеть вас снова на следующем представлении. Мне всегда приятно слышать и видеть что старушка Ирландия ещё жива. Я, кстати, с Уэльса. Вы наверное слышали во время "Часа словесных и музыкальных искусств".

- Ну да, - улыбнулась Мартина, хотя улыбаться ей не хотелось, - тяну. Захотела сделать все красиво. А твоя жизнь мне без надобности. Вон, - ткнула она пальцем под ноги, - твоих людей я положила, но не добила. Цени!
Стажерка демонстративно опустила руку с пистолетом. Не слишком то он сейчас ей поможет, против бронированного противника. Да и выстрелить, если что, она успеет. Не в масочника, понятно дело, в "Химеру".
- Сеньор Монтеррей-сан ранен и немного умирает, так что не может разобраться с тобой как мужчина с мужчиной.
Сделала короткую паузу:
-Мое предложение простое, снимаем сбрую и потанцуем с ножами. Если я тебя сделаю, ты нас отпускаешь. Если ты меня, - еще одна пауза, - ну, там уже не важно. Можешь трахнуть, можешь голову отрезать, можешь бутылку текилы выставить...
Стажерка играла роль благородной сеньориты, поэтому, хоть и с трудом, удержалась от того, чтобы разбавить свою речь привычными ругательствами.

КАРИБСКОЕ МОРЕ



Ночедень сменяется дночью и так много раз. Вы провели в море какое-то время. Это привлекло какое-то внимание. Не внимание сторожевых кракенов Императорского флота пока – Господь спас! – но внимание Департамента Колонизации. Задрожал в подставке и защёлкал, будто собирается расколоться, хрустальный шар, используемый Министерством для сеансов связи. Оттуда гудит и бормочет, будто бредящее в дурном сне радио, глава комитета Венчурных Колонизаций (отдел Южной и Центральной Америки) Иезекииль Смит. Его речь неразборчива до головной боли. Экстрасенс Морган, которого немедленно потребовал к себе хрустальный шар, переводит вам синхронно рычание чиновника на человеческий язык. Какого дьявола вы до сих пор не построили башню магической связи?! Подводники недавно видели из перископа у берегов Гренландии судно, похожее на "Кент". В Министерстве надеются, что это не вы! Где вы находитесь? Что с колонией?

Тем временем "Кент" подходит к островам. Угольного цвета пальмы. Пепельного цвета небо. Карибское море шумит песком пустых пляжей.

Миранда с трудом удержалась от легкой улыбки. Мужчины, что с них взять, покрасоваться у них в крови. Но Винсент хоть демонстрирует свой интеллект, а не толщину кошелька или связи.
- Это, конечно, увлекательно. Но нам стоит сообщить о результатах моего опыта мистеру Хопкинсу. Я думаю, да практически уверена, что он там изнывает в нетерпении.
Она сделала небольшую паузу и добавила:
- К тому же, мне нужно одеться. Я понимаю, что пройдя я в таком виде по кораблю, я вызову фурор, но не стоит отвлекать людей от работы.
Потом, она решила подсластить пилюлю:
- Но вы можете выбрать время и посетить мою каюту вновь, - Эш сделал небольшую паузу, - чтобы поговорить о Той-Стороне. Только, если не сложно, прихватите с камбуза какой-нибудь тоник, джин у меня есть свой.

Хлынул мылкий дождь. "Система", довольная нами, кончила и закурила.

– Держите протезы!!!

Отплозает в пузрящейся луже по металлическому полу рука к краю. Вот-вот соскользнёт. Тела поулетали уже туда – хрупнули-хлопнули – до моего сегмента брызги долетели.

Закрываю глаза, выдыхая сквозь зубы. Ёбаный в рот. Затрясло мелко. Щиплет под веками. Горько. Сплюнул и закашлялся. Успел заметить, прежде чем зажмуриться, как ещё двоих сюда перед тем, как понеслось, катапультировало.

– Прыгайте сюда!!!

Пол под ногами двинулся, предательски втянулся, и Максин, чуть не вывихнув плечо от усилия, выбросила вбок руку цепляясь за соседний неподвижный островок, комбинезон свалился, резиновые сандалии замолотили по скользким как от мыла панелям. От взгляда вниз тело пронизывал животный ужас.

Пальцы все еще сжимали рукоятку пистолета, Максин раз-другой дернулась, пытаясь вытянуть себя на одной руке и дотянуться до надежной опоры локтем другой, но затем, отшвырнув пистолет наудачу куда-то вперед себя, освободила вторую руку, чтобы тянуться, упираться, подтягиваться изо всех сил!

Не ответила. Да и не до того. Да и не до обмена уже. Черт, придётся самому наклоняться, хрен его знает, могу ли чем помочь сейчас, без огнестрела хоть чего-то дальнобойного. Лучше б гранаты, конечно...
А что если кинуть балончик с ирритантом и стрельнуть? Хрен его знает, попадёшь ли, проще сразу клеща пристрелить, наверное...
Как же херово работает голова...
– Ну, стоять могу, – негромко и обнадёживающе проговорил для стажерки.

– Уходим, давай. – кивнул Вэл на угол, подавив желание ответить на имперском. Но сам детектив не спешил, отступая так чтобы не пропустить возможную атаку. – Поспеши, крови много потеряет. – бросил невидимке-паучихе. Плечом стены касаясь и размышляя сколько у них в запасе времени. Голоса в здании. Он был не прав?

— Добро пожаловать в ремесло, Джереми, — ободряюще улыбнулся Винсент. — В твоей жизни начинается интересный и довольно опасный этап. Но с нами Корона и сам Господь Бог. А значит, все будет только в лучшем виде, иное исключено. Сейчас же, думаю, нам всем пора отдохнуть. Леди Эш, джентльмены — мое почтение.

Вроде бы все сказал. Или не все.

— Знаешь, я верил в тебя с самого начала.

Едва заметно вздрагиваешь, когда расходятся створки лифта. Поверили? Сработало? Или загнали себя в ловушку? Беспокойно всматриваешься во тьму, замечая двоих. Всего двоих. Один - для Шильды, второй - для тебя. Не самый худший расклад. Чувствуешь мелкую дрожь, расходящуюся по телу. Всего двое, вы справитесь, подбадриваешь себя. Тревожным взглядом провожаешь стремительно сцепившуюся пару, и с промедлением - надеешься, что незначительным - замечаешь штык, нацеленный в тебя. Немеют пальцы от представленной картины, как проткнёт тебя рейдер – безжалостно, больно, смертельно. Не то сближение, которого желают. И всё же, по низу живота растекается теплота. Не успела?
Ослепляет вспышка. Встречаешь её не растерянностью, но с предвкушением. Знакомое, приятное чувство охватывает с ног до головы, затягивая всё сильнее с каждым новым импульсом. Цепляешь зубами краешек нижней губы, прикусываешь, чтобы разбавить безумный, сногсшибательный коктейль ощущений пикантной капелькой боли. Перехватываешь винтовку, прижимая её к груди. Не обжигает холодный металл сквозь одежду. Длинные пальцы поочередно, одним за другим, сливаются с твердью нажимом. Другие же пальцы, что на ногах, поджимаешь до судорог. Изгибается тонкий стан, вытягивается асимметрично одно плечо выше другого, и отклоняется шея чуть в сторону, запрокидывая голову назад. Глаза широко распахнуты, но не видишь ничего сквозь льющийся из них свет.
Когда отступает оно, невольно плотно сводишь бёдра вместе, как будто сие поможет остановить, задержать мгновенье наслаждения. С неохотой отпускаешь, растягивая последние секунды сладкой неги. И остаётся лишь приятная усталость, спокойствие, умиротворение. Голова не туманна, а чиста, нет больше той назойливой боли. Свобода. Вдыхаешь глубоко полной грудью и, не сдержав, выпускаешь из себя ещё один короткий стон.
Медленно обводишь взглядом рейдеров и Шильду. Эхом отдаются в голове их слова, что не слышала, когда они произносились. Чуешь чужой страх, видишь их трепет. Всего пара движений, и с лёгкостью можешь оборвать их жизни. Подкупает своей простотой выбор, но слишком мала награда.
- Жизнь за жизнь.
Голос свой, но властный, повелительный. Вступаешь в новую рискованную игру. Но правила, на этот раз, диктуешь ты.
- Жизнь за жизнь. Но не каждая жизнь ценна. Я выбираю пилота Борея.
Короткий взгляд на Шильду.
- Или летуна Цок-Цока. Сопровождение до доков, без лишнего шума, и корабль. Коробок.
Колеблешься. Должна ли спросить об остальных, кто выжил? Терзают сомнения, что если весть о случившемся разнесётся раньше времени, то остальные, варбоссы и Мордо, не будут так наивны. Чем выше требования - тем меньше шансов.
- Иначе - кровь за кровь.

Во время чаепития по поводу Важного Решения, мистер Блэкмурон в основном невозмутимо смаковал английский чай, а это значит кроме чопорности и благочинности всецело присущей ему, как неотъемлемая часть, ещё и добавление в чашку несколько миллиграмм жирных сливок, да сэр — Министерство снабдило свою экспедицию даже баночкой отличных консервированных сливок, с рельефным иероглифом на боку. Бог уж с ними со сливками, но чай был заварен выше всяких похвал! Сэр маг смотрел на окружающих, дружно добавлявших в символ и призрак старой доброй Англии, сахарный (даже не тростниковый!) песок — с неодобрением и легкой грустью. Как пали нравы и расшатались устои, впрочем можно было их понять — всем досталось немного нервных моментов в пути, сладости не хватало потрёпанным нервам и людям. Помешивая ложкой старый добрый лондонский смог в изящной чашке, Блэкмурон каждый раз подносил напиток к лицу чтобы аккуратно вздохнуть аромат перед последующим осторожным глотком. Завершая всё слегка прикрытыми глазами и легкой едва касающейся губ улыбкой.

А что насчёт принятия серьёзного решения меняющего судьбу их пока не основанной колонии? Штатный волшебник просто воздержался от голосования(а вернее не стал высказываться ни за, ни против — промолчав), лишь слегка пожал плечами в ответ на пойманный вопросительный взгляд.

Говард словно бы заявлял во всеуслышание – пусть даже и молча – что справится со всем, вне зависимости от того какое именно решение примет их капитан. Кто-кто, а престарелый и опытный Блэкмурон вполне понимал что Джонсон немного лукавил, преувеличивая собственное нежелание быть ответственным за это решение единолично. Как и тогда, когда капитан читал речь на похоронах. Основать новый Иерусалим, безусловно это преувеличение вполне возможно даже не осознанное и в некотором смысле искреннее, но именно так и работало чутье хорошего руководителя. Ты просто ощущаешь в нужный момент что именно сказать людям пристально смотрящим на тебя и делаешь это как можно естественней. А уже потом разбираешься со всеми возможными последствиями. По крайней мере Говард всегда поступал лично именно так. Но был ли он хорошим лидером? Тут было о чём подумать.

<...>

Новая встреча с мистером Хопкинсом, теперь уже официальным интендантом экспедиции, сразу зашла в странное русло. Собеседник выпалил все что думал, спеша упредить отповедь которой не последовало.

Говард добродушно улыбнулся, словно его просили о сущем пустяке, и живо вспомнил как он говорил, ещё перед самым представлением уже много дней назад, мистеру Хивелу: " Возможно вы не поймёте сейчас, мой друг. Но я предпочитаю пленять себя будущим." И больше не проронил ни слова, впрочем иллюзии никогда не были чужды ему и настоящий маг, покрайней мере этот конкретный, не относился снисходительно к уличной "магии" циркачей. Он видел многое за свою жизнь. И толи эти знания так утяжеляли вес его слов для него самого в эти моменты, толи он просто ощущал что подробности были бы тут неуместны. Сложно было сказать наверняка, даже министерскому магу.

Блэкмурон встал из-за столика и взглянув в иллюминатор сказал размеренным тоном только краткое: "Я буду, не сомневайтесь."

А потом сложил руки за спиной о чём-то задумавшись и словно забыв о приличиях не обращал на гостя ни какого внимания, пока Джереми не хлопнул, негромко, дверью об косяк. Только тогда маг оторвался от вида живущиз своей жизнью волн, да потёр лоб основанием ладони. События принимали некоторый оборот...

Миранда Стейси Эш. Общее



Дрожит ладонь над книгой и дрожат закрытые веки. Повторяешь мантру всё тише и тише. Слышишь свой голос со стороны, а потом не слышишь совсем – только знаешь, что где-то там, на материальном плане, он продолжает делать своё дело. В Астрале магический том выглядит ярким малахитово-голубым мазком краски на багровом фоне. Это книга мёртвых подводных чудовищ, реанимированных атлантом. Между строк ещё кое-что: намёки на общие принципы. Не просто диковинный морской зверинец с запахом плесени – трактат о магии. То, что нужно. Ты сама прочитала бы эту книгу.

Открываешь глаза. Молчание и заинтересованные лица. Прекращаешь читать мантру. Обнаруживаешь себя голой в позе лотоса. Кашлянула. Ритуал, да. Успела забыть, глядя на тени людей-рыб, кто ты и где. Обратно в мир материи – как неожиданно проснуться.

Нужно не забыть предупредить Джереми, если всё же решится: сначала эктоплазма – потом чтение. В обычном состоянии сознания автора можно неправильно понять.

Спустя 3 дня после боя с крейсером наступил Цирк-Карнавал

Антре прошло на ура. Большая часть зрителей смеялась и рукоплескала. Особенно им понравилось, когда клоун на своих высоких ходулях с трудом пережил столкновение с пролетающей мимо чайкой. Это, конечно, в программу не входило, но вышло забавно, так что Хивел был и не против. Завершив вступительный номер, пришла пора объявлять выход фокусника.



Толпа с восторгом приняла номер волшебника. Говард смог продержать толпу в напряжении от начала и до самой последней секунды. Зрелище было завораживающее. Пять чаш - пять замков. И ледяная вода. Кровь стыла в жилах не только у мага. Некоторым зрителям могло даже показаться что что-то пошло не так. Но он справился. И, получив бурную долю оваций, уверенным и твёрдым шагом поспешно скрылся в каюте с целью облачиться во что-то более сухое. Да. Так это выглядело со стороны.

Проводив Блэкмурона преисполненным чувством гордости взглядом, управляющий цирком поспешил объявить о следующем сегменте. Передав бразды правления капитану, сам он тоже ненадолго удалился.

Без кальсон становилось прохладно.



Семь чаш. Стихия воды. Судьбы всех на борту крейсера "Кент" были тесно сплетены между собой. Речь капитана Джонсона была глубокая и проникновенная. Корабль был на воде относительно недолго, но весь экипаж уже ощущался как одна большая семья.

— Семья... — пробормотал про себя Хивел. Он хорошо помнил своего отца. Высокий. Суровый словно заснеженный холм. Но мягкий как спелая валлийская слива. Для Лливелина он был несгибаемой константой этого переменчивого мира. И мать. Светлая и тёплая. Как парное молоко. И кудри словно золотое руно. У Лливелина ведь тоже в детстве были светлые волосы. Оттуда и имя - льву-подобный. Жаль только пропал свет. Исчезла мать. А вместе с ней погасла пышная грива.

Отец так и не смог оправиться от шока. А Лливелин очень быстро повзрослел.



Завершив прощально-похоронную речь, капитан отдал приказ приступить к кремации. Офицеры работали не покладая рук. Сотни погибших. Подумать только. И ведь у каждого были мысли, чувства, история. Жизнь и смерть ощущаются так по-другому, когда счет идёт в сотнях, а не единицах.

Хивел захотел немного пройтись. Проведать живых. А в частности Эрла. Антракт был уже на носу, а значит нужно было сообщить судовому повару, будет ли у него сегодня на кухне рыба. Эта мысль посетила его не зря. Эрл вытащил на удивление крупный улов.

Вернувшись на палубу с поваром, Лливелин лицезрел ещё более интересную картину. Спарки, вцепившись во что-то внутри рыбины зубами, резкими рывками тащил это наружу. Сундук. Это оказался сундук. С орнаментом. Надо будет рассмотреть его поближе. Может, знакомые узоры?



Звуки музыки. Бодро пляшут и поют моряки. Траур окончился и всё вдруг стало как было. Как надо. Как дома. Но не одной старушке Англии звучать на карнавале. Вон, народ уже пустился в пляс под звуки славной Ирландии. Джигу отбивают задорные ноги. А крупный скрипач всё играет. Ганни. Его кажется так все зовут. Надо бы с ним познакомиться как подойдёт всё к концу. Как-никак, а Ирландия и Уэльс друг другу близки.

И самому спеть захотелось. О доме. И о доброй, родной реке Дифи.

(ссылка)



Работы по кормлению экипажа было немало. Но и Мюррей был из поваров не простых. Если есть среди магов высшие маги, так называемые Архи-Маги, то и среди поваров имеются Архи-Повара. И на счастье экипажа Мюррей был одним из таковых. Конечно, работал он не один, но и в башнях у магов редко найдёшь великого мага без подмастерья. На судовой кухне тоже творилась магия. Со своими секретами, рецептами и ингредиентами.



Номер с жонглированием прошёл без сюрпризов. Разве что если за сюрприз можно считать что кто-то всё же умудрился закинуть Хивелу в руки свой деревянный протез. В этом случае они всё же были. Но в остальном всё прошло как по маслу. Приняв ещё пару предметов, клоун пошёл на финальный кульбит, и завершил номер срежиссировано плюхнувшись со своего с одноколёсного велосипеда вместе со всеми не так давно ловко перебрасываемыми предметами.



Предыдущий номер должен был дать Чарли достаточно времени, чтобы переодеться. И он дал. И всё-таки хорошо на нём сидит этот тюрбан. Если попросит, надо ему оставить.



Номер со Спарки тоже пришёлся всем по душам. А вот для клоуна номер показался слегка реалистичнее чем он представлял. Ненадолго, конечно. Но всё же. Когда позади тебя клацают спектральные зубы душе тяжело не сорваться в пятки. Но публике нравилось. И это главное.

Спарки был прирождённый артист. Возможно у него даже уже был опыт выступления перед публикой.



Бокс
Ничего сложнее.
Ничего проще.
Вдарят кто быстрее,
А кто со всей мощи.

Главный поединок был в самом разгаре. Маккракен против Хопкинса. Бой шёл как прибой. Волна за волной. Тихонько захлёстывая в себя всех окружающих одного за другим. Никто не мог оторвать глаз. Ритмичные звуки ударов. Кулаки и сердца бились в унисон. И лишь один рефери смог прервать этот ритуальный транс. Никто не упал. Ничья. Но толпа ликовала.

Следующий бой был финальным. Букер против О`Брайена. Хороший был бой. Но не так завораживающе как предыдущий. А больше в классическом понимании. Ганни для Хивела даже заиграл новыми красками. С таким хоть куда. Он всё сделает-сможет. По высшему разряду.

Тем временем на горизонте показались моржи. Приближающийся берег мало походил на тёплые тропики.

(ссылка)



Карнавал подошёл к концу. Кто-то стал расходиться. Кто-то решил продолжить веселье. А усталый конферансье, который за всё представление сумел посидеть в сумме минут лишь пятнадцать, наконец-таки занял одно из пустующих зрительских мест, обратившись лицом к импровизированному манежу. Сидеть спиной к арене цирка было грубо. Ведь она Лливелина, как-никак, вскормила. И ему ничего не осталось кроме как смотреть на этот белый круг и растворяться в воспоминаниях.

Людской круг фей. Так его матушка называла арену цирка. Люди в них тоже пляшут и водят хороводы. И в них тоже в своём роде происходит магия. Она много говорила про магию. И про фей. Tylwyth Teg. Дивная семейка. По рассказам матери в этом валлийском народце не было по-настоящему злых фей. И они хоть и воровали детей, делали они это не из злобы. Им очень нравились дети с белокурыми волосами. Иногда она ещё их называла Bendith Y Mamau. Или "Матушкино Благословение". Так их называют, когда хотят уберечь детей от похищения. Имя имеет особое место в культуре фей. Ведь разные имена меняют свойства существ и вещей.

Есть ещё Gwragedd Annwn. Озёрные Девы. Тоже часть Дивной Семейки. Много историй слышал про них маленький Лливелин от своей матери. Была ещё одна про фермера, который женился на одной такой Озёрной Деве. Да только... ушла она через время. Оставив его, когда тот нарушил обещание данное её отцу. В сказке она навещала своих детей. И помогала им. И маленький Лливелин верил. Что когда-нибудь его мать тоже придёт. И он услышит её ласковый голос. Её песню. Жаль что он вырос не в сказке.

(ссылка)

Миранда улыбнулась:
- Ну, почему же, заочно. Я не только читала ваше досье, которое хранится в Министерстве, но и несколько раз видела вас уже на "Кенте". Единственное, раньше мы не беседовали, тут вы правы.
Она сделала небольшую паузу и перешла непосредственно к делу.
- Мне кажется, что эта книга каким-то образом нарушает причинно-следственные связи. Потому что с одной стороны, я твердо уверена, что еще не держала ее в руках. С другой, я не мне уверена, что уже ее читала.
- леди Эш сделала ударения на словах " еще" и "уже", чтобы подчеркнуть их.
- Так что никакого особого ритуала проводить не нужно, я просто начерчу пентаграмму и защитный круг, чтобы энергия той стороны не вырвалась наружу. И попробую исследовать эту книгу своей волей и постичь ее внечувственными методами. Вы же, если что-то пойдет не так, сможете вмешаться. Все-таки опыта взаимодействия именно с некротической энергией у вас больше, просто в силу специализации.

Миранда решила, что не стоит класть это дело на лед, и занялась подготовкой сразу.
- И да, Винсент, - чуть заметно улыбнулась она, - взаимодействие с той стороной, пройдет лучше, если моя кожа не будет прикрыта материей. Я уверена, что вы джентльмен и ученный. так что поймете все правильно.
После этих слов оккультистка стала спокойно раздеваться, без спешки и торопливости, но при этом не затягивая процесс. В этом не было ничего от стриптиза, но какая красивая женщина удержится от того, чтобы продемонстрировать свое тело в выгодном сете.
Когда Миранда осталась нагой, она, как и во время обретения первого ритуала, она быстро и со знанием дела нарисовала вокруг себя и звезду и круг, оставшись внутри вместе с непознанной книгой. А потом села в позу лотоса, простерла руки над "Некрономиконом", не касаясь его. Женщина закрыла глаза на этой стороне, чтобы взглянуть на ту. И начала читать мантру Брахмы, воплощения высшей духовности и интеллекта.
ОМ САТ ЧИД ЭКАМ БРАХМА
ОМ САТ ЧИД ЭКАМ БРАХМА
ОМ САТ ЧИД ЭКАМ БРАХМА
ОМ САТ ЧИД ЭКАМ БРАХМА
...
Раз за разом. Ровно, спокойно, бесстрастно.

Вот такие они, оказывается, славные будни американской морской пехоты. Вроде опытные пацаны как-то иначе про это рассказывали. Типа, придём, всех к тому времени снесут пушками- ну мы подберём тех, кто остался. А всё наврали, как всегда.

Кубинец не обижался. Он привык к тому, что все ему врали - и то, что в этой стае тоже кидалово, это само собой. Всё, как обычно - бей первым, кто самый борзый - тот в итоге всех и сделает. И даже пером удалось побаловаться, совсем как у нас в Кингстоне. В таком базаре думать нечем да и незачем - бери больше, кидай дальше. Жаль, патроны к бУхалу заканчиваются.

Потом, когда драка закончилась, его стало колотить...тоже ничего особенного, дело обычное. Скоро отпустит, наверное...главное, держи хвост пистолетом - чтобы пацаны не видели, как тебя трясёт. Вроде никто не смотрит...вот оно и хорошо.

В глубине души он был уверен, что на сегодня всё уже позади, и когда лейтенант приказал прыгать в амфибию, Кубинец даже позволил себе тихо - очень тихо - выматериться.

Ну куда? Мы же уже покрыли себя неувядающей славой. Мало, что ли, раненых?

Но воспитание, полученное в корпусе, не прошло даром. Куда идём - куда приказано. Почему - потому так надо. Начальству виднее. Поэтому Кубинец вёл себя образцово - прыгал, таскал, и не задавал лишних вопросов, про себя прикидывая, как бы во всей этой вакханалии сохранить башку. Надо э...надо пошутить, вот.

- Тупое, говоришь? Давным-давно, ещё до королевы Виктории, жил у нас Брат Жаба. Умный, толстый, ходил всегда в камзоле с золотыми пуговицами, что твой Лорд. Потом он навырубался на старую колдунью, которая хотела выйти замуж за принца, расстроил им свадьбу, а сам стал таким, как сейчас.- голым, склизким и разговаривать не умеет Интересно, зачем?

Видя попытки Максин ворочать оставшегося без сознания хиспанца, мужчина со вздохом обратился к ней:

- Не кипишуй, чика. Не очнулся от ожога - тут уже не жилец. Тем более, когда эти, - кивок в сторону потрошащей свежий труп парочки, - уже почуяли живую кровь. Им больше не надо свободы, им нужны еще жертвы.

Слишком уж легко и слажено они забрали жизнь парня даже не попытавшись дать ему шанс. При том до этого кровавая парочка ни как не демонстрировала, что знакома. Маньяки - оба? Маловероятно. А вот нелюди, кальмары - они же мимикрируют, или полукровки - очень может быть! Только вот оба или один, прячущийся за безумным человеком?

С этими мыслями Кемадо неспешно, что бы не спровоцировать потршителей, да и что бы не было еще тяжелее от все поднимающегося жара, сдвинулся к паре из девушки с огнестрелом и так и не пришедшего в себя мужчины, видимо, теперь уже навсегда, стараясь не перекрывать сектор обстрела, но оставляя возможность остановить бросившегося к этому островку нормальности.

Сейчас не до щита. Сражаться на две стороны трудно даже ему. К тому же потеряна Серая, что говорит, о том, что мысли были правильные, самые опасные прячутся за мелкими. Надо поймать этого, который хорошо стреляет, попробуем его обмануть. Глаза на мгновение прикрыты, чтобы точно сориентировать руки в пространстве. В левой пистолет, он направлен в сторону прохода с трупами и стреляет. Редко, как будто даже робко. По крайней мере Ритану Второму хотелось бы, чтобы противники так думали. Но глаза, уши, а главное ствол пулемёта нацелены на лифтовую шахту, точнее ствол даже чуть выше над нет, там где потенциально засел противник. Только покажись, зеркальце, ствол, что угодно, чтобы дать понять что ты там и проверим окажется ли потолочная переборка достаточно прочной, чтобы уберечь тебя от очереди из крупного калибра. Тело по-прежнему расположено горизонтально на полу и высовывается только настолько, насколько необходимо, чтобы вести огонь.

Смерть Серой почему-то вызывает какое-то странное ощущение. Словно тупое, непроникающее ранение в грудную клетку. Однажды Астар-2 слышал, это называли ушибом сердца. Но нет, он не пропускал ни удара, ни пули. Почему же сердце так сжалось. Что это, яд? Болезнь? Человечность? Надо отставить эти мысли до более спокойной обстановки.

Сильверфилд. Будто сценка перед тобой разыгрывается. Все на своих местах. Смотришь завороженно на актеров. Имперца следующему ритуалу освобождения кишков от тесноты стенок тела. Бобра фиксирующему результат, не верящему, что перо в брюхе способно остановить жизнь невидимки.

Врывается впущенный образ из памяти прошлого, накладывается на настоящие размываясь в нем как образ мужчины, и острия клинка. Два таких разных детства борются за твою жизнь.

Главное точность и скорость, вторит эхом прошлое... Сейчас ты бы поспорил со вторым аргументом и уточнил первый. Главное своевременность. Нужное действие в нужный момент в нужном месте. Кому нужном? Ответ здесь только один.

Загорается огненным богом имперец. В их культуре множество богов, нашлось место и еще одному. Визжит Фарида, просыпаешься. Она подхватывает тебя под локоток, а ты подхватываешь её. Закрываешь со стороны огня и угрозы, пока двигаетесь к укрытию. Да и там, в укрытие, готов прижать к груди, укрывая от ужаса окружающего мира, холода что бушует снаружи, огня что разгорается внутри.

Шкворчит мертвец под крики убегающих и топот ваших ног.

Рванет ли принявший смерть? Вспоминаешь связку гранат на его разгрузке. Это не вопрос, это ответ. Только об одном жалеешь, пока прижимаешь перепуганную девушку к себе...

Шокирует нервную систему вина за то что тащишь человека за собой, потом по привычке мыслительной избавляешься от нее мыслями о том что не твое намерение их поставить в опасное положение, вина не рациональна. Грусть и сожаление не парализуют мысли, в отличие от нее. Просто хочется быть в безопасности и чтобы люди рядом тоже. Это его мотивировало когда он просил. С пониманием почему он так поступил стало легче, вина отступила. Всё нормально хоть и грустно.

- Трусы оставь, если есть. Идет как нательное, системе по хуй. - слышишь.
- Хорошо.

Теперь думать. Просто думать. Отвлечься от необходимого результата который пугает сложностью, не давая подступиться мыслями к ситуации, просто дать себе время подумать, погрузиться в процесс не страшно, это почти спасение возможность чуть отстраниться от страха, получить прохладного спокойствия.

- Система, куда сдать одежду? - мысли пытаются выбраться из шарика пустоты в голове, там за его пределами чувствуется что что-то осталось, не отдаются мысли гулкой пустотой, просто рассеять внимание расфокусировать луч, ища за что зацепиться, а потом снова сосредоточенной мыслью вцепиться. Зубами. Вырвать нужной информации клок, с мясом контекста.

- Где капсулы? - сквозь темноту куда-то ступая

Говорю тихо, чтобы слышала только Эя:

– Эя, это Святая? Вспомни, что она может?

А сам вспоминаю, что может отряд специального назначения и чей он. Шам говорил про корпоратов. Видимо, это они. Пришли устроить "корпоратив". Но кроме того, что они подготовленней рейдеров, и что у них с рейдерским супербоссом Модо какие-то деловые отношения, я про них ничего не знаю. Как они связаны с Хозяином? Что за корпорация вообще? Кто им Гость-Пять и кто они ему? Вопросы. И все совсем или почти совсем непраздные.

В анабиотическую капсулу – если не пулю в лоб – это только ближайшее. А что после неë?

Мартина подошла вплотную к пленной "Химере", чтобы укрыться за ее телом, если дело дойдет до стрельбы.
А потом, с женской непосредственностью, решила включится в выяснение мужчинами мужских отношений.
- Что это ты там раскомандовался, как Мозаичный Пророк?! - выкрикнула она. - Такой храбрый, десять на одного! А не побоишься против девчонки один на один выйти?! Я тебя вызываю! По старым обычаям, как мужчину и кабальеро! Хоть на ножах, хоть на пистолетах!
С такой голосистой пленницей, скрыть, что Хуаресыч ранен, все равно бы не получилось. И рот ей затыкать было поздно, разве что пулей. Оставалось делать все самой, опять, блядь, ловить шансы и надеяться на суку удачу.

Да что же это, как же так. Ощутила себя настолько конченой идиоткой, что невольно вырвался истеричный смешок. Можно, нужно было догадаться, обыскать этого грёбаного Альвареса. Сколько ж проблем от этого трупа.
Решение созрело быстро, а другого выхода у нее и нет - придется возвращаться.
Хватит ли времени? Навряд ли. Она это понимала так же точно, как и то, что дышать надо носом, а смотреть - глазами.
Панель находится достаточно низко, вероятно карточка или ключ присобачен на поясе у сотрудника.
Думая об этом, уже бежит в обратном направлении, так, что легкие горят огнем.
Не хотелось умирать от слова совсем. Тем более, так и не вспомнив ничего о том, что было "до".

Ощущение ткани на теле добавило долгожданного комфорта, особенно если забыть про висящую рядом соседку. Найденные фонарик и - это что, пушка? - присоединились бы к источникам уверенности в себе, но, хоть и ожидаемый, внезапный стук заставил 0248 вновь замереть, а голос - пустил по коже мурашки от накатившего на мгновение ужаса. Рука крепко вжалась в рукоятку пистолета, взгляд ринулся к разочаровывающей цифре "0". Механик не была уверена, насколько она умела обращаться с огнестрелом, но в такой ситуации и проверить нельзя было. Немного дёрганно вторая рука нащупала на фонарике кнопку.

- Мистер Соул, - Джереми оперся о стенку каюты и опустил взгляд, задумавшись. - Я не могу сказать точно, почему именно эта книга и почему именно сейчас. Штука такая, что я просто чувствую, что это надо сделать. Словно момент нельзя упустить и если его упустить, то больше подобное не случится. Знаете, - он пощёлкал пальцами сухо, - будто витает в воздухе что-то... что-то знакомое и ты вот-вот вспомнишь этот запах или мелодию, или откроется старое воспоминание, как французы говорили, dejavu.
- И вот что-то из этого плана у меня сейчас в голове сидит. Свербит в затылке, шепчет мне, что мне нужно прочитать книгу, с вашей ли помощью, или в переводе с атлантского, да? И помимо книги мне нужно принять эктоплазму, которую леди Эш мне уже согласилась предоставить, под её наблюдением.
Хопкинс замолчал. Двумя пальцами почесал нос, оправил ворот куртки. Потер левую руку правой и поднял взгляд, полный решимости и ясности, глядя в глаза Винсенту Соулу.
- Я не боюсь смерти. Я смотрел ей в глаза так, как вам сейчас, не раз. В темных переулках Лондона, когда она была вооружена разбитой бутылкой или кривым ножом. В прериях Трансвааля смерть была немытой, говорила с голлландским акцентом и крепко держала старую винтовку. Самой страшной была смерть в Европе, в разных обликах. Но это всё было чем-то понятным, Винсент. Понимаете? Для меня, обычного человека, все ваши штуки, которыми занималось Министерство, были где-то там, за рамками обыденности. Да, я читал газеты. Я слышал про ваш Патруль. И знал, что после полуночи в некоторые районы Лондона лучше не соваться. Но сейчас, в этом мире... ты или знаешь законы, по которым он живет, либо ты просто гвоздь, по которому неминуемо ударит чей-то молоток. И если мне надо рискнуть, чтобы перестать быть просто гвоздём, чтобы хоть раз взять в руки этот самый молоток - я готов на это. Для меня самого это действительно важно. Если вы мне поможете, мистер Соул. Винсент.
Джереми отлип от стены и повернулся к выходу.
- Я пойму, если вы откажетесь. Всё-таки право того, кто нашел книгу первым я не оспариваю нисколько. Но я уже взрослый мальчик, сэр, и готов на испытания, - улыбнулся беззлобно, чтобы собеседник не ощущал агрессию. Лишь только шутку в его словах.
- К тому же, я вижу дело так - закончить чтение книги стоило бы принятием этой самой эссенции и было бы здорово позвать не только вас с леди Эш, но и сэра Блэкмурона и мистера Моргана. Насчет собаки я не так уверен, хотя пёс вроде бы тоже что-то знает. На тот случай, если вдруг я погибну и моё место решит занять что-то другое, вам было бы хорошо быть на подхвате.

- Еба-ать! Эти пезды уже под палубой, ебаный рот! Вскрывай лючок!
Повторяешь фразу по команде Шильды. В голосе эмоции - злость, раздражение, но лицо умиротворенное, неподвижное, а разум холоден и ясен. Почти, не считая непроходящей мигрени. Руки крепко сжимают винтовку. «27» - светится количество патронов. Потратила меньше половины магазина, но не считала, сколько из них попали в цель. А сколько противников за дверьми? И сколько патронов у них? Волна неуверенности, не страха, готова накрыть. В противовес вспоминаешь последние минуты, как Шильда бойко освобождала путь вперёд. Просто стрелять. Никого не жалеть. Прорваться. Жить.

Составив со всем присущим британским прилежанием наградной список, Винсент донес его до каюты капитана. И не застав того на месте, терпеливо дождался на вахте рубки.

— Капитан, Винсент Соул. В крайний раз мы виделись в лазарете, где я с доктором Брауном поставил Вас на ноги. Вот список к награждению тех, кто причастен к Вашему спасению, сэр. Вы запрашивали.

И на голубом глазу передал ему полный штатный список личного состава экипажа.

* * *

Вернувшись к себе в каюту, он продолжил читать, время от времени промокая глаза и уши от крови носовым платком. Когда уже стало несколько невмоготу, Винсент откинулся немного полежать. Именно в этот момент его и застал Джереми.

— Зов? — Винсент широко улыбнулся. — О, это положительно интересно!

Затем он дослушал до конца. Улыбка стала чуть менее широкой, но все равно не сошла с лица.

— Что ж. Вообще, я удивлен, что Зов предложил Вам именно это в качестве первого шага. Книга, к слову, некрономикон — но, увы, не тот, о котором имеет представление современная некромантская наука. Я никогда не читал ранее подобной книги. И могу быть уверен, что и в самой Полуночной Бригаде о ней знает далеко не всякий. То есть, то, что предлагает Вам Зов — это прыжок в омут с головой, понимаете, Джереми? В омут крайне мутный и с, очень вероятно, острыми камнями на дне.

Он помолчал.

— Во-первых, она написана на языке атлантов. А он насыщен иной силой, которую не получится почувствовать, если читать адаптацию. Вот в качестве примера, — Винсент понизил голос. — Я прочитал короткий обрывок фразы вслух. И на эти секунды кто-то из погибших членов экипажа побывал не в себе. Вряд ли такого же получится достичь, если прочесть просто перевод на английском.

"Нет, то, что труп заорал дурным голосом, я не скажу".

— Во-вторых, это чтение убивает. Буквально, — он показал окровавленный носовой платок. — Может оторваться тромб или произойти кровоизлияние в мозг. Даже для меня, подготовленного человека, это крайне небезопасные шаги. Вы же рискуете очень резко и внезапно умереть. Зов есть Зов. Даже в реальном мире звать могут для того, чтобы в итоге надрать зад. А в мире потусторонним Звать могут вообще для чего угодно. Так что... Обдумайте это решение, Джереми. Зов, может, и умолчал о рисках, но я не стану. Вы все же нужны нашей миссии.

Стены начали пылать – мысли плавиться. О чём я думаю? Обо всём, кроме здесь и сейчас. Всплыли со дна обломки памяти. Перед смертью? Нужно перестать сползать в это размазанное состояние, делать что-то для спасения. Хотя бы думать. Вот есть этот компактный ад. Сбоящий ИИ, который зажаривает и расстреливает. Стены не вскрыть. Получается, ключ к выходу отсюда – это коммуникация с программой. Или выполнять её приказы и тянуть время в надежде, что случайное событие прервёт серию испытаний. Или пытаться воздействовать на неё – одна девушка уже сумела так выбраться. Что можно сделать или сказать, чтобы машина остановила это и выпустила нас? Где мы и что это за искусственный интеллект?

– Хер знает. Хоть не теку. Кажется. Попробую.
Секундное промедление, попытался привнести полезную мысль, начисто забытую в бою:
– Бугая обыскала, огнестрела не было?
И пока главная боевая единица из их пары суетится и допрашивает, попытался встать, стараясь не застонать слишком громко, чтоб не дарить бандитам радостного известия.

Эрл `Моряк` Митчелл

Сухопутные люди тоскуют по дому не так, как моряки. Для них дом – цветы в полях Нортумберленда, старая церковь в Белфасте. Им снятся сны о береге, похожие на выцветшие открытки.

Та сказочная исчезнувшая Британия и раньше была для тебя не до конца настоящей. Две недели на берегу, три месяца в море. Ты вспоминаешь людей, но не места. Вот Лондон ушёл под воду. Да был ли он? Был Питер из Ноттингема. Играли с ним в шашки в пабе, он тебе рассказал, как на японский манер складывать из бумаги фигурки всяких ёкаев. Был Мартин из Карнарвона. С этим ходили в рейс, он должен тебе пять фунтов – проиграл в карты. Да уже не отдаст – самому б кто помог, японцы за нарушение каких-то правил торговли отрубили ему кисти рук. Был Освальд, засранец. Этому бы ты сам голову оторвал, да где только он теперь? На дне? В тюрьме? Вот они все были. Это по-настоящему.

Соборы? Парки? Дворцы? Таэур? Парламент? Может быть, это всё приснилось тебе. Играешь на флейте. Складываешь стихи.

Мартина подавила желание выругаться, некогда. Кинутым в проем с той стороны гранатам ей противопоставить было нечего. От слова "совсем". Ну, разве что использовать пленников в качестве заложников. Но это ненадежный вариант, их могут просто списать в потери и принести в жертву.
Спрашивает Монтеррея отрывисто и хрипло, дыхание еще не пришло в норму:
- Встать сможешь?! А идти?
Потом девушка не выдержала, шагнула к "Химере" и пнула ее в бок. Не сильно, но обидно:
- Эй, сучка, как ты думаешь, твои приятели будут кидать гранаты, если выставить вас в роли живого щита?!
Делает паузу, чтобы вытереть пот со лба и вдохнуть:
- В твоих интересах, чтобы мы отсюда съебались по-быстрому. Где выход в гараж? Какие тачки там есть?
Стажерка понимала, что вдвоем с раненым ей не уйти, да и одной шансов мало, против шестерых боевиков с тяжелым вооружением. Значит, нужны колеса.

  Можно ли простить Фуэго попытку вменить прозвище? Спору нет, она звучит хорошо даже в моей собственной голове, но вспоминать потом, как и откуда она появилась, будет уже не так приятно. Впрочем, об этом пока не думаю. Думаю о том, что Фуэго - хороший парень. Не только потому, что хиспанец, но и поэтому тоже. Но каким бы славным он ни был, здесь он сражается сам за себя, даже если вид подаёт совершенно иной. "Останется только один": коронная фраза из одного известного фильма о любителях поотрубать друг другу головы звучит теперь не так пафосно, но жизненно. И хотя рубим мы не головы, но другие части тела, сути оно не меняет. Я буквально вижу, чем всё закончится. Не вижу только, на ком.
  Следовать командам - это то, что мы умеем. Уметь бы ещё оперативно понимать, когда следует продемонстрировать собственное мнение, а когда просто сделать то, что от тебя требуется, потому что, canalla, ambos lo necesitan.

  - Que te pasa, amigo? - говорю я негромко, а на фоне окружающих звуков даже почти неслышно, и пристально, выжидающе поглядываю на другого "земляка".

  Но ответ на этот вопрос станет известен позже, либо вообще никогда в частности для меня. Потому что то, что произошло дальше, внесло существенные изменения в восприятие ситуации и друг друга. Не было такой реакции на отвёртку как потенциальное оружие, равно как не было её и на появившееся один за одним менее кустарные лезвия. Но вот вид armas de fuego привёл в действия те самые затаившиеся рефлексы, что, пожалуй, были тут в каждом. "Засветили волыну" - и снова привычная, казалось бы, фраза заиграла новыми красками. Но суть одна - стоило только показаться оружию, как все ринулись на его захват. Что дальше? Masacre? Mas...

  Не знаю, что щёлкнуло в тот момент у меня в голове. Может, резкие движения этого джапанира, может, громкие выкрики, вид крови на руках некоторых. Показалось даже, что любитель давать прозвища (нет, он правда был в этом хорош, "Заточка" очень даже звучит, грех жаловаться) смог завладеть инициативой. Показалось или нет, а разбираться в этом я уже не собиралась. Я собиралась сделать что-то, что столкнёт меня с мёртвой точки и не даст провалиться в разверзающийся под ногами омут безумия. Вот только... Un nuevo remolino se abrio frente a mí en el mismo instante.

Настроение у Миранды было ровным, но неплохим. Она бы. конечно, предпочла получить из колдовской рыбы артефакт, но и просто припасы были штукой полезной, и для нее самой и для экспедиции в целом. Оккультистка уже как-то привыкла к тому, что судьба ее не слишком балует и свое приходиться иногда буквально выгрызать зубами. Так что она с удовольствием приняла от мужчины и чай и то, с чем его можно было употребить. Миранда любила сладкое, поэтому положила себе три ложечки сахара, вместо традиционных двух. И мармелад намазала на галеты толстым слоем.
- Спасибо, вы очень любезны, - кивнула она в ответ, и отхлебнула первый глоток.
- У вас был неплохой бой на ринге, я смотрела. - начала она, - но то, что вы рассказали, значительно интересней. Зов той стороны слышат редко, а когда слышат, еще реже могут понять, что это такое. Так что, кто я такая, чтобы препятствовать этому Зову. Конечно, я дам вам порцию эктоплазы. Причем без всяких обязательств. Разве что вы позволите мне присутствовать рядом во время эксперимента. Возможно, я чем-то смогу помочь будущему собрату на тропе неизвестности и границе непознанного.

Ритану Второму не жалко детей. Он не понимает как размер влияет на необходимость оставлять в живых. Ритану Второму жалко пуль. С этими мелкими любая победа это поражение. Потраченные припасы. Раскрытое местоположение. Отвлечение внимания. Кстати об отвлечении. Перед тем как убраться обратно в комнату все зрение и слух на потайной проход. Пытается ли кто-то оттуда выбраться. Слышны ли звуки попыток прорваться, отхода или приготовления к чему-то. Именно в данный момент основная опасность оттуда. Мелкие мешают не только ему, но и тем кто идет за ним. Скорее всего им тоже не жалко детей, но пулям все равно мелкий ты или крупный, пули все равно застревают в мясе и костях.

Пока мозги, эти такие медленные, но такие другие, такие настоящие, да наверное это правильное слово, пока эти настоящие мозги анализируют что творится в потайном проходе, надо что-то решать с детьми. Хотя у него есть кому решать.

- Серая, разберись с мелкими. Можешь отдать им одну из коробок, только пусть уберутся отсюда.

Через три дня после боя с японским крейсером

Одна из обязанностей командира – присутствовать на похоронах своих подчинённых. И хотя Артуру, прошедшему множество самых разных переделок, было далеко не впервой принимать участие в подобных церемониях, привыкнуть к ним невозможно. Тем более, что сейчас речь шла не о единицах или десятках, а о сотнях погибших. Людей, ставших для командира новой семьёй в тот момент, когда капитан впервые обратился к ним "братья и сёстры". А как же иначе? В условиях Катастрофы, постигшей весь Мир, каждый британец, откликнувшийся на призыв своей нации исполнить свой патриотический долг, теперь как родной.

Никогда прежде Артуру не приходилось хоронить столько родственников разом, в один день.

За три дня капитан тщательно подготовился. Прежде всего, взяв на складе «нулёвый» комплект формы, он перешил на тужурку капитанские погоны и нарукавные нашивки, а затем начистил до блеска награды и прикрепил их на соответствующие места, согласно Уставу. Далее Артур приступил к подготовке речи, которую должен был зачитать на похоронах. К великому сожалению, на борту крейсера не оказалось штатного капеллана. А значит, его обязанности должен исполнять сам капитан. К счастью, в его каюте был экземпляр Библии короля Якова. И Артур принялся за поиск подходящих моменту слов, записанных в этой великой книге. А когда нашёл, выписал наиболее важные, с его точки зрения, фрагменты на отдельный лист бумаги.

В процессе приготовлений, во весь рост встал, пожалуй, самый важный вопрос. А как именно хоронить? Конечно, проще всего - следовать старинному морскому обычаю. Согласно которому, после отдачи всех полагающихся почестей, тела предаются морю. Однако, в нынешних условиях, это означает, буквально, скармливание мёртвых чудищам. Как-то совсем нехорошо. С другой стороны, ходят слухи, что Японская Империя заключила с морскими демонами союз. Информация о внезапном появлении в одном месте сразу трёх сотен тел британцев станет сигналом, где крейсер "Кент" в данный момент находится. И подсказкой, куда именно направляется.

Впрочем, выход был. Ведь начиная с 1898 года протестантские церкви, и англиканская в том числе, официально приняли кремацию. Да, этот способ тоже не идеален. Сжигание тел в топках потребует их предварительной очистки от шлака и золы. А значит, кораблю придётся застопорить ход и встать на якорь или бочку. Затем некоторое количество времени и угля потребуется для сжигания тел. После чего, нужно будет собрать оставшийся пепел и развеять его над волнами. А уже потом продолжать движение. Однако, не смотря на все издержки, кремация всё равно выглядела предпочтительней.

В день похорон Джонсон приказал приспустить флаг, обернуть все тела погибших в белые саваны, пошитые из старых простыней и наволочек, и сложить плотными рядами на юте. После чего приказал построить там же экипаж. Сам капитан вышел на построение в парадной форме одежды. Лучи находящегося в зените Солнца ярко отражалось от начищенных наград и пуговиц.

– Господа офицеры, уоррент-офицеры, старшины, сержанты, матросы, солдаты и гражданский персонал! Леди и джентльмены! Сегодня мы собрались здесь, чтобы почтить память наших братьев и сестёр по британской нации, павших смертью храбрых в бою с врагом. Наше знакомство со многими из них было скоротечным, из-за чего мы, увы, не успели узнать их получше. Однако, уже сам факт их нахождения на борту нашего корабля говорит о том, что все они были, как минимум, большими патриотами своей страны, бесстрашно откликнувшимися на её призыв. Как я уже говорил, сейчас Британия – это мы. Пока жива наша память, Родина их не забудет.

Артур достал из внутреннего кармана тужурки сложенный вчетверо листок бумаги, исписанный мелким шрифтом.

– А сейчас я бы хотел зачитать несколько фрагментов из Библии. Из Откровения Иоанна Богослова, также известного как Апокалипсис. Эти слова были записаны восемнадцать столетий назад. Но сказано будто про день сегодняшний. Итак…

"Четвёртый Ангел вострубил, и поражена была третья часть солнца и третья часть луны и третья часть звезд, так что затмилась третья часть их, и третья часть дня не светла была ‑ так, как и ночи.*

И, начав речь, один из старцев спросил меня: сии облечённые в белые одежды кто, и откуда пришли? Я сказал ему: ты знаешь, господин. И он сказал мне: это те, которые пришли от великой скорби; они омыли одежды свои и убелили одежды свои Кровию Агнца. За это они пребывают ныне перед престолом Бога и служат Ему день и ночь в храме Его, и Сидящий на престоле будет обитать в них. Они не будут уже ни алкать, ни жаждать, и не будет палить их солнце и никакой зной: ибо Агнец, Который среди престола, будет пасти их и водить их на живые источники вод; и отрет Бог всякую слезу с очей их.**

И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрёт Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло. И сказал Сидящий на престоле: се, творю всё новое. И говорит мне: напиши; ибо слова сии истинны и верны. И сказал мне: совершилось! Я есмь Альфа и Омега, начало и конец; жаждущему дам даром от источника воды живой. Побеждающий наследует всё, и буду ему Богом, и он будет Мне сыном.***

И пришёл ко мне один из семи Ангелов, у которых было семь чаш, наполненных семью последними язвами, и сказал мне: пойди, я покажу тебе жену, невесту Агнца. И вознёс меня в духе на великую и высокую гору, и показал мне великий город, святый Иерусалим, который нисходил с неба от Бога… Храма же я не видел в нём, ибо Господь Бог Вседержитель ‑ храм его, и Агнец. И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его, и светильник его – Агнец. Спасённые народы будут ходить во свете его, и цари земные принесут в него славу и честь свою. Ворота его не будут запираться днём; а ночи там не будет. И принесут в него славу и честь народов. И не войдёт в него ничто нечистое и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни.****"

Артур вновь сложил листок и сунул его в боковой карман тужурки.

– Древние пророчества сбываются на наших глазах. Несколько дней назад, все мы вышли из Балтимора, чтобы основать новую колонию вдали от родных берегов, ныне ставших чужими. Я верю, что те, с кем мы прощаемся сегодня, под руководством Господа Бога, главного Архитектора и Прораба, уже строят Новый Иерусалим Небесный. Нам же предстоит заложить фундамент земного. Однажды, два града сольются в единый, в котором достаточно чистой пресной воды, днём не палит зной, а ночи и вовсе не будет. И мёртвые будут приходить к нам в гости, как живые. Многие знамения грядущего уже сбылись, некоторым – ещё только предстоит сбыться. А пока наша работа не окончена, позаботимся о бренных телах наших братьев и сестёр, шагнувших сразу в Небо. Пепел к пеплу. Прах к праху. Аминь.

После окончания официально-торжественной части мероприятия и прощания, похоронные команды, с чёрными повязками на рукавах, унесли тела для кремации. Через несколько часов обратившиеся в пепел тела были развеяны над волнами Атлантики.

Фуэго, наблюдавший за джапаниром, уловил движение и встал между пистолетом и джапаниром, выставив в качестве барьера острый нож.
- Ой, амиго! Стой где стоишь!

Нож бронеплатика неумолимо глядел в живот джапанира.
- Даже не думай.

Макс рванула за пистолетом. Ей очень нужны были доводы в споре с другими расходными сотрудниками. Если что можно и притвориться, что умеет стрелять.

А потом, выслушав остолбенело уличного сумасшедшего "немозаичного Мозаичного пророка Ричи", буквально содрала с себя комбинезон, чуть забуксовав, когда пришлось вытаскивать стопы в сандалиях из штанин.
– Давай, сделаем!

Закончив резать тело, вагабундо обтер нож о еще незаляпанные кровью участки в который раз выручающего их тела. После же направился к остальным, прихватив набор трофейных конечностей.

- Кому какое дело до имен? Не выберемся - все тут сдохнем. Но хочешь - зови меня Ричи, Рич, пофиг. Главное, не Мозаичным - нельзя, он узнает, он может быть недоволен, а я видел что бывает, когда он недоволен...

- А парень дело говорит, надо с культяпками поиграть, - кивнув словам уже обжегшегося о стены джапанирца, кивнул хиспанец, - Только и любитель прозвищ прав - надо кучки-ножки всем почикать. А значит прикроем комбезом, что б не смущать Ошибку, рубим, - Взмах ножем вдоль среза рук, которые минуту назад были отрублены у другого тела, - и отрываем тентакли сверху, да железку снизу, и демонстрируем конечности и воющее тело. Не прокатит - значит, повторяем со спящей красавицей.

- Блядь! - Радости в возгласе в ответ на слова системы не было ни грамма, - Вот, помянул зазря Пророка! Доволен?? Лядь, быстрее, а то через минуту запечемся!

Моряк Митчелл не стал играть перед публикой, сначала подумывал об этом но потом нет. Сейчас стоя, на краю палубы после того как помылся, в сухом чистом, до шершавости, белье Эрл понял что был прав песни этой флейты принадлежали ему и кому-то кто близок, своей простотой они не впечатлят и не дадут духовной пищи большой публике.

После того как Британию захватила империя хайку начали появляться и среди простого люда и хотя японцев не любили, красоту этой стороны их жизни приняли, а Моряк будучи моряком сам, по насмотренности на разные причуды человеческих культур, научился ненароком видеть красоту в непривычных для себя вещах. Ему полюбились хайку.

И сейчас он по традиции, для самого себя, наигрывал простенькую мелодию из нескольких нот на небольшой флейте пана. Сейчас он вплетал несколько простых звуков в небольшое хайку которое проговаривал у себя в голове. Такая флейта подходила под простоту хайку, они сочетались и это радовало Моряка

Чистая кожа
Шершавость морской воды
Гладит борта

Боксирование закончилось ничьёй. Джереми покинул круг, стараясь выровнять дыхание - холодный морской воздух Южной Америки довольно хорошо бодрил аж до костей. Уже будучи в толпе зрителей, хлопнул по плечу Эйса Маккракена. Хороший бой, хороший противник. А еще было очевидно, что Маккракен сдерживался, чтобы Хопкинсу было не так тяжело.
- В следующий раз давай без форы, - потрепал слегка собеседника за плечо. - А то мне даже как-то обидно, что ничья, но будто бы всё равно проиграл! Ладно, пока там молотят рёбра О'Брайену, надо пойти к доктору, мне кажется, у меня пара зубов опасно шатается.

Бой прочистил ум, оставил утомленным, но, как будто, дал встряску телу. Джереми давно не давал себе серьезных физических испытаний, слишком долго был без дела. Жизнь проходила спокойно и без событий, что, для кого-то с его биографией могло быть счастьем. Но теперь у него были Цели. Одна из них появилась недавно, после того, как он словно ухватил кончиками пальцев ниточку, что тянулась к вуали иного. И теперь надо было за эту ниточку крайне аккуратно потянуть.
"Трави помалу, парень, а то порвётся. Что-то там есть, просто надо быть аккуратным. И осторожным".

Джереми думал об этом, когда подошел, как-то раз, к Винсенту Соулу, их некроманту.
- Доброго дня! Имя - Хопкинс, Джереми, главный строитель экспедиции. Возможно, что вы видели, сэр, как я общался до этого с мистером Блэкмуроном. Не буду сильно время отнимать, да и не особо умею речи строить - мы говорили с волшебником о сущности потустороннего. О том, как человеку прикоснуться к иному, и как приобщиться к новым реалиям нашего мира.
- В общем, - Хопкинс хмыкнул и почесал застенчиво в затылке. - Мне кажется, что я услышал Зов. Словно кто-то шепчет моё имя и ждет чего-то... Каких-то действий. И я понимаю каких.
- Не сочтите за дерзость, мистер Соул, но могли бы вы дать прочитать ту книгу, что нашлась в корабельной библиотеке, мне? Естественно, под вашим надзором и я был бы признателен в помощи в переводе, потому что я, скорее всего, ни черта не разберу в тексте сам. Мне и старый добрый английский, в своё время, дался-то с трудом.
- Со своей стороны я предлагаю дружбу, взаимопомощь и одну услугу. Времена сейчас сложные, перспективы, так сказать, тревожные. Поэтому всегда полезно иметь кого-то, кто сможет поддержать. А силу долга вы, как мастер эзотерики, должны понимать хорошо.

Вторым разговором была встреча в кают-компании с их оккультисткой, хрупкой, но весьма резкой особой, Мирандой Стейси Эш.
Заметив, как-то раз, что Миранда устроилась за столиком с книгой, но пока что не взяла себе чай, Джереми решил проявить галантность и инициативу. Взяв на поднос чайник свежеобретенного цейлонского чая, молочник, сахарницу и несколько галет с фасованным армейским пайком мармелада для намазывания, он отправился на штурм.
- Леди Эш, разрешите составить вам компанию за чашкой чая? - англичане любят чай. Даже те, кто жили в порту. И даже те, кто когда-то были ирландцами.
- У меня к вам чувствительный вопрос. Недавно я ощутил Зов другой стороны. И я не говорю сейчас про левый борт или что кто-то постучал мне в каюту через переборку. Я посещал место смерти и возрождения Патрика, место вашей схватки с той рукой и где вы собрали зеленый дым в банку, - Хопкинс замолчал, пытаясь аккуратно подобрать слова.
- Что-то меня толкает к тому... В общем, мне нужно принять эту субстанцию. Возможно, я умру, - он сделал глоток крепко заваренного черного чая. - Возможно, что нет. В любом случае, я слышу Зов и почему-то чувствую, что это очень важный этап моей жизни. Если вы согласитесь помочь мне в этом, возможно, сделать из этого какой-то ритуал - я буду вашим должником в нашей новой жизни и отплачу вам услугой за услугу. Если нет, то, наверно, ничего не случится. Просто я продолжу жить свою обычную жизнь обычного человека.
Он поставил чашку на блюдце и замолчал, ожидая решения собеседницы.

Беру сумку и складываю гранаты, слушая речь Одара. Кивнул ей.

– Думаю, знают.

Одну не стал складывать: выставил таймер, дослушал монолог и закинул им туда наверх целой левой рукой.

Не перестаешь удивляться, с какой точностью действует Шильда. Не только как она уверенно, без сомнений, убивает, но и такие моменты, когда не дала испачкать обувь в крови рейдера. Думаешь, что сделала это, чтобы не оставляли кровавые следы, чтобы труднее было отследить. Но в то же время, разве по другому кровавому следу, следу из трупов, вас не найдут?
Идёшь за подругой, не как ведомая кукла, но как та, что может и спину прикрыть. Она смотрит вперёд, ты - назад. Не можешь не согласиться, что ситуация у вас действительно далеко не самая лучшая. Но, надеешься, что всё же не безвыходная. Хотела бы как-то помочь Шильде, придумать какой-нибудь способ спасти вас обоих, но не можешь. Не знаешь, как обойти засаду в шахте. И каждый раз, когда думаешь об этом, только ещё сильнее начинает болеть голова. Единственное, что ты сейчас можешь - это взять себя в руки, быть бдительной и не стать обузой для Шильды. Усмехаешься горько про себя, что будь здесь Хозяин или Хозяйка, то вряд ли бы они о тебе заботились как эта женщина, с которой ты знакома меньше дня. Возможно, для Шильды ты сейчас просто инструмент, но вы дали друг другу обещание, и ты веришь, что она его не сдержит.
Замираешь на мгновенье, когда Шильда держит на прицеле младенца. Не знаешь, что будешь делать, если она его убьёт. Может ли один поступок перечеркнуть всё мнение о другом человеке? “Не жалей” - слова эхом отдаются в голове. Не выстрелила. Но ведь если младенца не найдут, он всё равно умрёт. Не представляешь, какая судьба лучше. А если не умрёт, то каким мстительным и жестоким он может стать, и скольких людей убьёт потом. Гонишь мысли прочь, и без этого тяжело, но лезут другие. Вспоминаешь мальчика в шахте, что помог тебе. И Маленькую Хозяйку. И новый приступ боли, что заставляет стиснуть зубы, будто это как-то поможет.
- Ладно, давай на лифте.
Соглашаешься. Всё равно не можешь предложить ничего лучше. Не понимаешь только, зачем говорить про лючок, если вы уже будете на нужном этаже. Или Шильда что-то другое подразумевала? Неважно. У неё есть план, у вас есть оружие, а у тебя нет времени. Понимаешь, что на самом деле не до разговоров. И что каждая новая фраза даётся тебе всё труднее. Активируешь вербальную маску “Дум-Дума”. Надежнее заранее.
- Еба-ать! Эти пезды уже под палубой, ебаный рот! Вскрывай лючок!
Стараешься с экспрессией повторить за Шильдой, чтобы её удовлетворил результат. Киваешь, что готова. И продолжаешь, не своим голосом.
- Будем жить!

Эя крепко продолжала сжимать рычаг. Пара глаз, черные, как бездна, вперились в Шрама. Страх читался во взгляде Молельщицы. Вот только страх не за себя. Святая говорила что все происходит по Его воле. Эя знала что каким бы ни был ее дальнейший путь - Бог будет с ней. Как и Святая, которая возможно еще жива. Эя ни на минуту не теряла веры.
- Не делай этого. - зашептала Эя и отрицательно покачала головой. - Они не раздумывая убьют нас как только доберутся. Зачем предлагать сделку, если нам можно просто перекрыть воздух или без труда перебить? Я верю в тебя, но ты ранен. Ослаблен. Их много и они озлоблены. Попробуем выбраться через шахту на другой уровень.
Эя с надеждой смотрела на Шрама.
- Как думаешь они знают про Святую?

  От увиденного и услышанного Он принял вид "ой мама я опять в обмороке", но увы, бессердечный организм (или сердечный... хм) отказался терять сознания, заставляя созерцать. Ну, вот это вот. Он пискнул, нервно сглотнул и на всякий случай отполз от всех к стенке. Пытаясь резко догнать своих... товарищей по несчастью, Он не замечал важного изменения в среде. А заметив – вскочил и вскрикнул, чеша обожженный участок спины. Дочесавшись до полного раздражения, Он истерично и громко спросил:
  – Слушайте, а нельзя вот этого вот комбайна сейчас собрать и заново разобрать? Может, оно засчитается за третий раз?
  Взгляд Его упал на кота. И Он спросил уже тише и спокойнее, будто Он снова успел устать:
  – Ну или кота как-нибудь заменить... на третьего... как в спорте... вы же там че-то рукой трясли.

Будь 0248 чуть-чуть другим человеком, она бы громко сматерилась и отскочила от трупа при первом же звуке. Однако её реакцией на опасность было не бежать и не бить, а замереть, стать как можно тише. Понимание, откуда идёт голос, одновременно успокоило её и напрягло. Если кто-то настолько отчаялся, что совершил такое, ещё и записал что-то напоследок... Девушка вздохнула, морально готовясь к возможным новостям, и продолжила свои телодвижения. Полученное "разрешение" подтолкнуло её к более активным действиям по смене тела, на котором одежда была.

Пока руки занимались столь важным делом, мозг вовсю слушал. Механику не хотелось верить в то, что она слышит. С одной стороны, она узнала, где находится и какая угроза за ближайшей дверью. С другой стороны, это ей ничего не дало, кроме осознания своей возможной судьбы. Было бы лучше быть уверенным в себе человеком и спокойно исследовать ситуацию, чем чувствовать необходимость затыкать постепенно усиливающийся голосок на задворках сознания, так и твердящий, что безопасного выхода нет и не планируется. Хотя бы турели здесь, кажется, нет, уже неплохо.

От этих мыслей она отвлеклась, резко подзадумавшись. Когда происходило все то, что описывала Спенсер, должен был быть или свет, или способ временно его создать. Вряд ли она стала бы так просто избавляться от столь ценного инструмента. Сначала руки Механика пошли в ход, обыскивая одежду, а затем - ноги, осторожно делающие пару шагов назад. На что-то она наступала.

  От осознания, что твоя жизнь целиком и полностью состоит из отборного guano, можно поехать крышей. И это даже не какое сиюминутное прозрение - нет, эта мысль всегда с тобой, как ввинченный в горб шуруп, что ни выдернуть, ни до конца не завернуть, и он не заживает, ноет и мешается, ноет и мешается. НОЕТ И МЕШАЕТСЯ, MIERDA! Но должно же быть что-то хорошее, что-то, из-за чего я до сих пор не бьюсь в припадке, не бьюсь головой о стену и не сошла с ума, как это показывают в кино?
  Голая. Да, одежда была бы не лишней, но эта blanco зажала сущую мелочь (поздравляю с первым местом в топе тех, кому я первой выпущу кишки вот этим вот пером). Хорошее в этом только то, что я могу без особого труда осмотреть себя. Хорошее тело, однако - и ты ещё жалуешься на плохую жизнь? Определённо, было в ней что-то хорошее, благодаря чему ты такая, а, не, скажем, вон как тот инвалид с протезами, коего с невнятным успехом пытаются то ли собрать, то ли наоборот. Что же, теперь даже как-то не стыдно светить сиськами - я действительно хороша для своего уровня, и, что немаловажно, отсутствие одежды даёт ни с чем не сравнимую лёгкость и свободу движений. Какая "броня" из одежды в схватке нож на нож, я уже знаю - шестерёнки в голове зашевелились, дальше только лучше - но вот возможность нанести удар более быстрый, более ловкий, нежели может соперник, дорогого стоит. К счастью, пока что никого откровенно потрошить не заставляют. Впрочем, а если даже заставят, я уже знаю, с кого начну... но... мои ли это мысли... я ли это?

  Появление животного вызывает смешанные чувства. Раздражение. Зачем нам этот кот? Он должен разрядить обстановку? Disparate. Убить его? Мысль об этом вызывает ещё больше раздражения, и почему-то кажется ужасно аморальной - в отличие от идеи поубивать друг друга во имя приказа заглючившей машины смерти, вот же какой парадокс. Но бедное животное ни в чём не виновато, и, тем не менее, обречено. Может, это такой знак, что всем вокруг на всё плевать? Как же это... не ново.

  За размышлениями я расхаживаю по залу, бодрым шагом нарезаю круги по периметру. Становится жарко, во всех смыслах, но тот, что буквален, беспокоит сильнее всего. Что там эти телятся со своим инвалидом? Basta con el. А поможет ли? Всё к этому идёт. Я уже чувствую, как дрожит рука, сжимающая штамп-нож - чем раньше начать, тем быстрее всё закончится. Должен остаться только один. Только одни. Одна. Может быть, это буду я. У меня ведь охрененные шансы, да? И всё-таки пока ещё рано. Главное, не проморгать момент. А они уже видели часть из того, на что я способна. Чувствуют ли во мне угрозу? Blanco точно, но с нею я уже всё решила - Максин, значит. И ещё хиспанец, с татуировками, что пялился на меня, пока разбиралась с отвёрткой. Он точно что-то знает из того, что я тоже хочу узнать. Назвался Фуэго, хорошо, всё правильно. Впрочем, имена могут быть и выдуманные. А вот ещё Леон. Dios, здесь что, теперь у всех есть имя кроме меня? Como diablos me llamo?! Проклятая музыка, хватит, голова болит! Я схожу с ума! Me estoy volviendo loco!

  Но когда смотрю на кота, немного успокаиваюсь. Да, он явно испытывает стресс куда больший, чем все мы вместе взятые (или притворяется - это же кот, они точно не с этой планеты), но его вид пробуждает в памяти что-то, что кажется единственно светлым и хорошим. У меня был питомец? Может быть, в детстве? Maldita sea, yo era una nina. Podría haber tenido un gato. Como se llamaba? Cuando lo pienso en mi lengua materna, me siento mas comodo.

"Бедняга кот, изжарится с нами", – успевает подумать Максин и делает несколько шагов к Фуэго и ветерану (теперь уже Леону).
– Рада, что ты вспомнил имя! – говорит и с удивлением отмечает, что это не простая вежливость, она действительно рада. Как будто в таких вещах, как возвращенное имя, есть что-то спасительное, белый камешек, который падает в нужную чашу весов.

– Отдай мне нож, – тише просит она у Фуэго (какое уж тише, все равно приходится почти орать), – он должен быть у меня, чтобы... ну никто не начал резать живых.
– Система же отвечает! – Это было сказано гораздо громче и для всех. – Можно попробовать договориться с ней... Какого рода помощь... Черт! Что ей сказать? Может, что невозможно завершить тест... девять тысяч... сто сорок пять... Потому что недостаточно... чего-нибудь недостаточно. Данных? Запрос на изменение условий победы в соревновании?

(Конферансье, кок и камбуз)

Заявившийся конферансье заставил Мюррея задуматься над тем, чем можно накормить клоунов в антракте циркового представления (кроме свинца, разумеется). Впрочем, он на то и был поваром, чтобы решать подобные вопросы быстро и эффективно. Похоже, что праздничная трапеза, которую он планировал, меняла свой статус. Другое дело, что он не уверен был, насколько их скудные припасы будут соответствовать видению организатора шоу. Но это был вызов, на который Джон собирался ответить всем своим кулинарным мастерством.

- Прошу прощения, мистер, но я не помню вашего имени.

Кок тщательно вытер руки, после чего повесил использованное для этого полотенце на крючок. И только после этого протянул руку колонисту.

- Джон Мюррей, к вашим услугам.

Покончив с формальностями, он перешел к сути вопроса.

- Не рассчитывайте на слишком многое, мистер Хивел. Наши запасы пострадали во время боя. Хотя, справедливости ради, я и сам хотел сделать что-то поднимающее дух экипажу.

Он улыбнулся, после чего немного помрачнел.

- Столько людей погибло... Надеюсь, ваше шоу будет достаточно почтительным к их судьбе и ситуации.

(Последние мгновения хан-рыба, постэтюд)

Кок вышел из камбуза, наблюдая за тем, как хан-рыба испускает последний дух и последнюю воду.

Если рыба что-то говорит, это не означает, что ее нельзя есть. Рыба – она рыба и есть, даже если и хан. Рыба. Главное – как приготовить. То, что от ее мяса слепнут, означает лишь неспособность поваров прошлого найти правильное решение. Правильный подход к заготовке и разделке. Но рисковать, ставя эксперименты на не обязательно знакомых с этой особенностью глубоководного гиганта членах экипажа было неблагородно.

- Джентльмены, осторожно. Внутри этих рыб бывают сюрпризы, в том числе и неприятные. И, без правильной готовки, ее нельзя есть.

То, что поднято из морских глубин обычно раздувается, лопается и погибает, а если этого не происходит, то нужно молиться, полагаться на пушки или таранить это кораблем в надежде, что удастся остановить подобное хотя бы ценой собственных жизней. Ибо глубины океанские рождают чудовищ. Но и этим чудовищам нужно питаться.

В этот момент к чудовищу бросился пес.

- Спарки! Фу! Не ешь это!

Что будет, если глаза пса превратятся в слепую жемчужину? Станет ли он спектральным шаманопсом? Мюррей бросился оттаскивать пса, но потом понял, что умное животное не пытается нажраться на месте, а что-то ищет внутри.

- А, хороший пес…

Мюррей остановился, оглядевшись на остальных моряков.

- За топоры, господа. Приступим к вскрытию.

Конечно, пропадать совсем мясу хан-рыбы Мюррей не собирался. Достаточно большой шмат он хотел засолить (или завялить – как пойдет) и повесить в холодном месте с табличкой «не есть – ослепнешь». А из головы определенно можно было бы сделать трофей. Если бы кто-то на корабле был таксидермистом.

- И, кажется, у нас тут был натуралист. Нельзя такой голове пропадать без стены…

Шаркающе плюхнулся на бетонный пол пакет. Голова соображает плохо, но всё же подсказывает, что ничего лучше сейчас не придумать, да и не надо, когда вот оно, спасение рядом. На слова благодарности стажерке нет сил. Потом, всё потом, сейчас терпеть и перевязываться.

- Мне... мне, нужна помощь. Меня понизили до расхрдного сотрудника. Может сделаете заявку системе? Я сильно повышу шансы на восстановление систем как ресурс по вашим руководством. - в голосе страх, почти отчаяние - не хотелось снова остаться одному. "Убийца" понимал что люди могут ему приказать и система проследит за исполнением и наказанием, но было легче верить людям. Люди рядом и теплые.

Говорит снимая одежду, не слишком быстро и не слишком медленно чтобы систему не нервировать. Первым делом протягивая гарнитуру человеку.

Мысли текли очень быстро, но вдруг на него упал большой их кусок.
Всё стало яснее, ради чего, почему и зачем, то что он раньше счел больше инстинктом

0249 доставляло удовольствие коммуницировать с сложными системами, хотя бы отчасти понимая и контролируя этот процесс. Люди были одной из самых сложных систем, а понимать их помогало то что ты сам являлся аналогичной. Всё просто. Ему хотелось остаться рядом. Хотя где безопасней? Вопрос. Тогда, до аварии точно здесь. Теперь, не точно.

Может до амнезии другой мотив и цель были основополагающими в личности 0249, но возможно первые события "с чистого листа" могли наложить сильный отпечаток
А может и нет, может изначально таким был. Странная мысль.

Если и это не получиться, то можно сдаться, чтобы не получить пулю в лоб, или не в лоб. "Убийца" судорожно выдохнул.

Оцепенел на миг-другой под чавканье ножей-то и зажигательную музыку. Завис. Рассматриваю потолок гипнотический. Раскрылся люк и спрыгнул кот – мотнулся в воздухе рыжей тряпкой и раз: встал на лапы. Нужно и мне в себя прийти.

– Ага.

Поднимаю в сторону подошедшего руку, чтобы отстегнул. Говорю куда-то – всем вообще и сам себе, чтобы услышать, как это прозвучит.

– Я вспомнил. Меня зовут Леон.

Пошутил недавно про карму, что опять без ног – а вот уже и без ног, и без рук. Зато энсин. Какой-то осколок памяти. Сжал его в своей голове воображаемо в воображаемой ладони. Энсин ВСОД. Есть, наверно, о чём вспомнить.

– Максин, я запомнил, - кивнул Фуэго - нет, я не помню своего номера. Вообще ничего не помню.

Максин уходит смотреть тела, а вместо нее приходит Мозаичный, который вместо того чтобы помочь Кибогу раздобыл свой нож и решил помочь ему. Что ж, хоть что-то делает на пользу команды, уже неплохо. Говорит тем временем какую-то чушь, про пророка, который где-то там.

- Хомбре, послушай. У тебя имя есть? Если нет, то будешь пока Мозаичным. Или сам выбери себе, мне все равно. Все, с этим телом мы закончили, иди уже помоги Киборгу последнюю руку открутить. Это задание на умение работать в команде, понимаешь? Не покажем, что умеем - эта штука нас всех перестреляет. Понял? Да и хер с тобой, сам сделаю.

Подошел к распростертой фигуре на полу, присел рядом.
- Держись, мужик. Сейчас закроем вопрос и сразу соберем тебя.

На упавшего и поднявшегося джапанира избегал смотреть. А ведь надо будет что-то решать с ним. Если система назначила в "угорьки" его, то ведь не жить ему. И тогда кому-то придется обагрить кровью руки. Снова.

НА КАМБУЗЕ



Револьвер заряжен, но использовать не пришлось. Вместо того, чтобы застрелиться или стрелять в японцев, пошёл на камбуз, там полно работы. Стучат ножи и горит газ. Смотрят со стены сушёные головы морских ёкаев, а на разделочных досках превращаются в соломку ласты рыбоящеров. Эрл поднял со дна Хан-Рыбу. По морским поверьям, кто съест её мясо, начнёт постепенно треять зрение, пока катаракта не заставит весь глаз затвердеть и превратиться в "слепую жемчужину". Говорят, шаманы алеутов делают это добровольно, но ты не уверен, что среди экипажа найдутся такие энтузиасты. С другой стороны, не пропадать же Хан-Рыбе: в её кишках может отыскаться что-то условно-съедобное – труп касатки или ком питательных водорослей, или деликатесный краб-каннибал.

- Мозаичный? Пророк! - Вагабундо среагировал на обращение к нему, но явно не принял его на собственный счет. - Его нет здесь. Возможно он там, - взмах ножом в сторону динамика, выдающего им безумные задания, или потолка и расположенного за ним неба и свободы, - Или где-то еще, но точно не здесь. Ты не видел его, не чувствовал, не знаешь на что он способен, иначе и не думал бы о подобном!

- Кстати, зачетно пырялку ты отобрал. - Хиспанцу, видимо, понравилось общаться с Фуэго, тем более, что он решил также подсобить с разделкой трупа. - Особенно, если дальше будет королевская битва, а мы так и не найдем, как отсюда свалить. Свалить... Точно! Кому жить еще не надоело, не сидите, смотрите, как нам отсюда выбираться. Особенно тебя касается. Да-да, вот именно тебя! - тычок уже окровавленным ножом в сторону только пришедшего в себя после обморока парня. - Пятьдесят на пятьдесят, нам придется также распилить и тебя. Или соседа твоего в отключке. А может и обоих. Смотря что эта Ошибка нам засчитает. Я хоть зазря убивать и не хочу, но вот медленно поджариться не хочу еще больше. Так что не тормози, ищи выход отсюда, пока появилось еще немного времени на это.

  Внешне казалось, что Аугн стойко перенёс словесную дуэль с привратником загадочных Врат. Но колдун знал то, чего не знали его более опытные товарищи. Чем дольше они находились в этом обманчиво спокойном мире, тем больше он забирал у незваных гостей. Юноша чувствовал это. Он старался не подавать виду, но пугающие образы прошлого всплывали из подсознания каждый раз, когда мерзкий голос Враля досягал его ушей. И эти видения раскрывали ему ужасную правду.

  Отступив перед чудовищем на шаг назад, Аугн сжал ладони в кулаки. Ему было страшно, и в тоже время он был полон решимости. Его ждала не смерть, но что-то хуже. Закрыв глаза, Вэлт жадно вдохнул пропитанный магией воздух, собираясь его использовать как дополнительный источник силы. Тело колдуна приподнялось над фиолетовым песком. Не своим голосом и не на своём языке Аугн задал Вралю вопрос. Ни Гаррету, ни Бригитте не был знаком язык, что использовал их юный товарищ. Раздался громкий и скрипучий смех привратника. Похоже, он принимал правила продолжающейся игры.

  — Йа с-с-с удо-ово-ольс-с-стви-ием по-окаж-жу-у-у т-теб-бе от-тве-т-т, Ма-а-але-еньк-кий О-ох-хот-тник-к! – тело Враля завибрировало и начало излучать слепящую темноту, на которую невозможно было смотреть без боли. Инстинктивно охотники зажмурились и прикрыли глаза руками. Раздался хлопок, а затем по чуждой пустыне разлилась тишина. Когда Гаррет и Бригитта пришли в себя, то обнаружили, что рядом нет ни Аугна, ни Враля, а Врата стоят распахнувшиеся. А впереди такой же однообразный и бесконечный пейзаж, как и позади. Ни молитвы Сокану, ни тщательные поиски и призывы не помогали вернуть юного колдуна или хотя бы найти ответ, что произошло на самом деле. И не было другого пути, кроме как принять жертву Вэлта и продолжить идти дальше, чтобы жертва не стала напрасной.

  Путь Гаррета и Бригитты был долог. Казалось, что они уже несколько дней, а может и недель, бродят по безжизненной пустыне кругами. Но ни жажда, ни голод, ни усталость не были им знакомы. И суждено им только сойти с ума в ловушке, в которую добровольно когда-то попали. И вот, на грани сумасшествия, впереди замаячил новый силуэт, но он не вызвал воодушевления. Напротив, охотники посчитали иллюзию лишь горькой насмешкой их уставшего воображения, пока не осознали, что оба видят одно и то же. На фиолетовом песке лежала девочка. Та самая девочка, с длинными светлыми волосами, ради спасения которой охотники и отправились в неизвестность. Лиза – имя всплывает в памяти, а вместе с этим возвращается и надежда. Стоило только Бригитте заботливо дотронуться до девочки, чтобы проверить её состояние, как земля вновь начала исчезать из-под ног как тогда, когда Матиас читал заклинание, что помогло попасть в чужой мир. Вместе с фиолетовым песком в пустоту летели три фигуры.

  Как будто ничего не произошло, как будто не было ни кошмарного Враля, ни бесконечного изнуряющего путешествия – охотники вернулись в ту же комнатку в Салифорде, с которой началось их знакомство с древними мрачными тайнами другого мира. Только Аугн не вернулся. За спинами послышался знакомый голос.
  — Быстро же вы, – Матиас старался выглядеть как всегда хладнокровным, но он с трудом скрывал своё удивление.
  Лиза открыла глаза и громко чихнула. На щеках девочки быстро проявился здоровый румянец. Деревянный солдатик, выпущенный из рук, упал на пол. Лиза сжимала руку Бригитты, боясь её отпускать. Хватка девочки была слабой, но от следа лихорадки не осталось и тени. Одна жизнь была спасена ценой другой.

  Его начало жестко плющить, едва до него дошел смысл озвученной этой крякалкой. Стены, судя по всему, стены, раскаляются куда сильнее заявленных двадцати градусов по ощущениям. Какая-то неуместная музыка заиграла, почему-то с сильными шумами. Хочется встать, хочется сказать, крикнуть – да вы чего, бляди, делаете, совсем, что ли, башню унесло? Он точно уверен, что Он встает, но все остальные видят, как Его тело, странно дернувшись, с глухим шлепком падает набок.

  По обыкновению, глаза сразу раскрывать не хотелось. Хотя его вроде даже кто-то тряс, и даже не сильно и не больно, как в прошлый раз, когда он потерял сознание после удара чем-то стеклянным по голове. Судя по тому же дискомфорту голого тела и отсутствия хоть каких-то приятных ощущений типа бодрости, энергии, Он как минимум лежал там же, в той ужасной комнате. И музыка. Эта ебучая музыка, которая должна вроде как насыщать человека всякой духовной фигней, превращена каким-то моральным уродом-гурром в орудие пытки. Нет, даже не в орудие, а в составную часть отвратительного, позорного для всего рода человеческого комплекса садистских истязаний над разумом человека.
  Да ну что за непруха!
  Он оторвался от пола и уселся обратно. Весь сырой, будто после душа, зрение расфокусированное. Будто днем часа три поспал. Собирая остатки мозгов в кучку, Он слабо, с ноткой истерики, спросил:
  – Че вообще происходит?
  И только тогда Он смог сфокусировать взгляд на лице трясшей его девушки.

  Да, нож! Не нож - настоящий тесак, машина убийства, если ты достаточно хороша. Но ты уже достаточно хороша, раз она у тебя есть. Вот теперь заживём! Вот теперь... а что теперь-то? Нет, радости от приобретения это не сильно умалило (а, может, всё дело в том, что никто особо и не попытался конкуренцию составить?), однако, в ту же минуту обострилось желание большего.
  Я не могу сдержать хищного в плохом смысле взора, коим тотчас окидываю людей вокруг. Кто-то смотрит на меня, кто-то занят другими делами, и первым хочется сделать что-то болезненное - deja de mirarme, imbeciles! Хотя, кто тут ещё придурок, надо разобраться. Кто я вообще такая? И почему этот вопрос не возник в голове раньше, но зато за оружием кинулась так, словно всю жизнь только это и делала? И ещё эта отвёртка - в глазах окружающих отчётливо читается, что они только так меня и воспринимают, как женщину, буквально "родившую" инструмент. Посмотрим, как они заговорят, когда этот инструмент окажется у кого-нибудь из них в глазу или печёнке. Вторая девка напрашивается больше всех - ишь ты, выбила себе шмотки и теперь командует.

- Помогу, blanco, но сперва помоги мне. У тебя есть целый комбинезон, зачем тебе бельё? Отдай его мне, я хочу прикрыться. Por favor.

  Как убрать этот сводящий скулы оскал и произнести всё достаточно вменяемым тоном? Сложно, но можно. Говорю это, а сама поглядываю в сторону наблюдающей за всем машины - точнее, за тем местом, откуда может вылезти карательная турель или ещё что-нибудь наподобие. Помню же, что за попытку экспроприации обещано наказание, но вот про добровольную передачу речи не было. Будут хотя бы трусы - там уже можно и помочь, ибо сиськами трясти почему-то кажется не таким постыдным. Dios mio, что со мной не так? Или всё так, но я просто этого не понимаю? Сейчас хороший момент, чтобы наконец понять!

Фуэго аплодирует красотке, когда машина раскроенный труп в команду угорьки записывает. Умная девочка, далеко пойдет. Вот только остальные двое, похоже, не выдержав нервного напряжения, падают без чувств. Какого-то "сотрудника один-​семь-восемь-восемь" записывают третьим. Осталось угадать кого из них. Его команда вооружилась и готова к бою. Орет им.

- Мозаичный! Помоги Киборгу снять руку! Заточка! Растормоши неженок и спроси их номера!

Ну а сам Фуэго идет к уже почти одетой девушке-умнице и говорит ей с уваженим:
- Идея огонь, детка. Впечатлен. Но по условиям задачи отделить суставы должны члены команды Енотики. Я, Фуэго, кстати. Вспомнил. У тебя имя есть, или погоняло придумать?

Забирает клинок у нее и стоит над трупом. Неприятная работа, но не хочется думать, что придется делать с еще живыми людьми, которые вон там по стеночки сползли. Выдыхает зло. Тело - это просто тело. Просто купить еще немного времени.

О чудо, уловка удалась. Максин взяла передышку, чтобы подобрать носки, свернутые в черный комочек, и обуться.

Даже за короткое время она смогла считать со своего тела немало. Визуальное узнавание отметин приходило быстро, но значение символов оставалось смутным. Тут перемешаны два (или даже три) вида прошлого, в одном были красивые изящные татуировки, диагностическое солнышко, забота о теле. Можно догадаться, что как-то связано с операцией. Бесплодный виноград и гном, совсем уж загадочный. В другом блоке воспоминаний "Be strong", волк, сила, сопротивление. Стрелы в волчьей расти – какие-то доисходные ассоциации. Шрам на запястье – попытка суицида? И под конец, третий тип отметин – уродливый шрам на пальце и следы от отвертки в боку. Или заточки? Тюремное слово всплыло, и Максин обратила внимание на девушку с отверткой.

– Помоги ему открутить протез! – перекрикивая басы Максин обратилась к худенькой хиспанке с короткой стрижкой, показывая на бланко-военного, как она решила его называть про себя, раз уж он не вспомнил свое имя.
Потом повернулась к оставшимся "енотам", у одного из них уже был нож:
– Я дам нож, если надо! Понадобится сила!
Она посмотрела на распростертую огненную красотку. Неужели ей придется делать это снова?

О том, что случилось с остальными, она не могла думать сейчас. Какая-то побочка после транспортировки – да может все они сейчас так свалятся. Как разобраться, кто из них этот 1788? И если понять, что делать с этим знанием?!

При каждом шаге росли сомнения в сделанном выборе. Да, там этот "тест", риск пулевых или ножевых ранений, если бы она не угодила машинному или человеческому сознанию соответственно. Зато тепло. Светло. И есть уверенность в своем окружении на ближайшие тридцать секунд. По сравнению с "здесь и сейчас" каждый из этих пунктов - роскошь.

После взаимодействий с турелью Механик, видимо, на ассоциациях, ожидала, что младший научный сотрудник будет лежать рядом со стулом, с отверстием в голове. Ей не хотелось думать об этом так... как думалось, но вместе с телом, кажется, начинало замерзать и сердце. Одна попытка позаботиться о людях, рискуя собой, уже обернулась не самыми приятными ощущениями. И все равно сейчас, первой же, мысль пронеслась, что надо найти способ осторожно снять бывшего сотрудника. Узнать имя, прикрыть лицо и шею. Да только какой толк от чьего-то наименования, когда все, что ты знаешь о своем - это набор цифр, выданный непонятно кем и непонятно как?

Ноль-два-сорок-восемь (легче было запомнить, да и звучит лучше) неосознанно прикрыла глаза, концентрируясь на ощущениях. Провела рукой по ткани вертикально вниз, выискивая обувь, носки. Чуть погодя, ладонь прошлась обратно, вверх, локоть полностью выпрямился, пальцы устремились к шее, ступни - оказались на носочках, лишь бы дотянуться. Хватит думать, пора, как там выразилась Ошибка? Экспроприировать экипировку.

  Скрипач, Мрачный
  – Я морпех, – отвечает Борделон Мрачному, щурясь на солнце. Он смотрит в сторону тех двоих. – Да лежат баллоны ваши на пункте боепитания, если лейтенант их уже не оприходовал. Помните Лесли из штаба роты? Он успел на пирсе зажечь, прикиньте? Дым видели? Это он чуть пирс не спалил.
  Штаб-сержант откладывает винтовку, расстегивает ремни патронташей и стаскивает через голову дангери. Пока он расшнуровывает ботинки, вы замечаете (только сейчас), что на руке-то у него повязка. Грязные бинты в пороховой гари. А, ну точно, это его в руку тогда ранило, когда он блокгауз подрывал.
  – Вдвоем нет смысла. Там по воде – тело легче, я и один справлюсь. Вы сидите пока тут, как мы добредем до берега, я махну рукой, тогда ты поможешь. А ты, – кивает Мрачному, – прикроешь. А то двумя-тремя ради двоих рисковать... Не комильфо, как говорят в Луизиане, ага?

  Теперь вы различили, что акцент у него самый что ни на есть техасский, почти как у актера из вестерна, ковбоя какого-нибудь, но несильный. Так обычно говорит главный герой – чтобы по акценту все поняли, кого он играет, но еще и поняли, что он там сказал, а не ломали голову при каждой фразе. А еще становится ясно, почему он так уверен: когда он остается в одной майке, видно его мышцы, как у атлета – выпирающие из-под загорелой кожи.

  Грохнул какой-то шальной снаряд неподалеку – вы все втроем пригнулись, но до вас даже пыль не долетела.

  Борделон показал двумя пальцами на нейтралку:
  – Я пошел, смотрите в оба, никуда не уходите, ну и на меня поглядывайте. Ждите, как помашу.
  Вы поймали себя на мысли, что хоть и техасец, а почему-то не выглядел он обаятельной деревенщиной. Напротив, было в нем что-то от отличника, ну, знаете, парень, который становится капитаном команды по бейсболу, получает грант на обучение в колледже, никогда не замешан ни в какой подозрительной херне, женат на красивой блондинке, у них потом ладные такие детки и недорогой, но хороший автомобиль. Всего добился сам, все по уму.
  Воротит от таких, да?

  Он не пригибаясь, легко, как на пикнике, вбежал в воду, быстро зашел по пояс и нырнул рыбкой. Потом вынырнул и поплыл к тем ребятам.
  Дальше вам надо было следить за тем, что происходит впереди.
  Впереди ни хрена интересного не происходило – левее вас стреляли и правее вас стреляли, а впереди были какие-то бараки, то ли уже взятые, то ли брошенные япошками, то ли что. Подальше слева, кажется, танки шли в атаку – рычало моторами, грохало, та-та-такало. Потом рвануло совсем уж как-то истерично – ДА-БА-ДАААМ! Еще было слышно, что один танк застрял где-то на берегу и никак не заводился – всё кашлял и кашлял он мотором, мерзко и бессильно. Вы вообще-то впервые видели эти танки – здоровенные, высоченные, как движущиеся сараи, с большими круглыми башнями и скошенными лобовыми плитами. Выглядели они грозно, но непонятно было, как там, японцы, на самом деле от них выхватывают, или же нет.
  Справа, где оборонялись ваши, рота "Гольф", тоже творилось что-то "веселое" – но там больше частили винтовки и пулемёты. Потом стали рваться гранаты. Но все это слышно было на общем фоне, а он сам по себе приглушал все звуки. От острова на мили разносился по океану гул сражения – херачили пушки и пулемёты, всё время что-то то долбило, то взрывалось, то ахало, то гремело. Было странно, что земля не дрожит. Остров отсюда, из-под стены, казался очень большим, но вы знали, что он маленький, и, кажется, "по законам физики" от такой стрельбы он должен был весь дрожать, как желе, и весь песок давно уже с него должно было обтрясти. Однако не обтрясло почему-то.

  Потом вы обернулись, глянули назад. Борделон доплыл до тех двоих, и теперь его голова маячила рядом с их головами.
  Потом они сдвинулись и, кажется, побрели к острову.
  Потом рваной строчкой рядом с ними упали фонтанчики, и они исчезли.
  И вс... нет, опять появились! Они двигались дальше к берегу, осторожно, и фонтанчики больше не появлялись. Это было странно, кажется, должны были их срезать и дело с концом, но вот почему-то не срезали.
  Когда вы опять обернулись, Борделон уже шел по колено в воде с двумя морпехами, которых вел, обхватив подмышками. Он выпустил одного из них и махнул рукой. Скрипачу пришлось бежать ему навстречу.
  Холодная вода затекла в ботинки, стала хлюпать между пятками и стельками.
  – Вот, бери одного, – сказал Борделон.
  Ты подхватил его, закинув его руку себе на плечо, и повел к стене, но как только вы вышли из прибоя, то сразу рухнули от греха, и ты поволок раненого парня за ремень. Он тоже кое-как упирался в землю, и ощущения были почти такие же, как совсем недавно, когда Крот волочился, держа за ремень тебя.
  Скоро вы, все четверо, снова оказались под стеной. Раненые парни были бледные, если не сказать синюшные – оба были ранены и оба очень замерзли в воде, а еще сильнее испугались. Они были совсем молодые, по семнадцать лет, не больше, у обоих песок сразу же облепил мокрую, почерневшую от воды форму.
  – Молодец, – выдохнул Борделон, тяжело дыша. – Молодцы. Раны... раны не запачкайте.
  У одного была прострелена рука, с ним разобрались быстро. У второго был пробит правый бок, кажется, зацепило ребро, и с ним пришлось повозиться. Ранение было сквозное, и одного пакета не хватило.
  – Капрал, держи давай, прижми. Скрипач, нужен ещё пакет. Давай, вон, у него возьми! – Борделон кивнул в сторону, ты обернулся и увидел там бойца. Он лежал под стеной, спиной к вам, ярдах в пятнадцати, спрятавшись, вжавшись в неё, обнимая винтовку, и, как тебе показалось, дрожал.
  Ты подполз к нему, окликнул и потряс за плечо, но он не ответил. Ты прополз еще ярд мимо его ботинок, и понял, что не дрожит он вовсе. Он был мертв. Еще более бледный, чем два вытащенных из воды парня, он лежал, а медальон его болтался на цепочке – только один, второй уже забрали. Ты глянул мельком в его лицо, и лучше б не смотрел.
  Лицо его не было ранено – оно только застыло, запечатлев последнее предсмертное выражение.
  Ты видел уже мертвых сегодня – и американцев, и японцев, видел близко, как тех, которых зарезал при тебе Мрачный. Видел убитого Ушастика. Но ты никому из них не смотрел в лицо так, как ему.
  Его глаза были потускневшие, но еще пока влажные, а лоб и губы замерли с выражением отчаяния.
  "Мам, ну почему я-то?" – прочитал ты там. Он был чуть постарше тех двоих, но несильно, лет девятнадцати или двадцати. Его убило быстро, почти мгновенно, он только понял, что умирает, и тут же и умер. Легкая смерть, а все равно он страшно обиделся на всех. Эта обида прямо-таки сочилась из уголка его искривленных губ.
  Он был такой же как ты.
  Говорят, все люди боятся одинаково, а вообще-то нет. Большинство из вас, морпехов из роты "Гольф", было детьми. Нет, не потому что вам было недостаточно лет – к возрасту это не относилось. Просто у вас была картина, как все будет, мечта. Ну знаешь... экзамен, страшновато, но ты его сдашь – и все, мороженое, солнце и лето. Или не сдашь. Плохо будет, придется пересдавать. Но тоже... ну... как-нибудь да будет. Получится другая, неприятная и тяжелая история, и будут еще нервы, слезы и зубрежка по ночам. Ну, бывает и так, ну что теперь. Но в конце-то что-то хорошее! По одному из сценариев, которые выстраивает для тебя мир твоих родителей, мир нормальных людей.
  А попали вы в мир для таких, как Мрачный. Где нет человека, который скажет: "Да все будет в порядке." Где перспективы всегда можно описать словом: "Хер знает, че будет. Может, и полная жопа". И эта полная жопа только звучит забавно, а на деле-то... на деле плохо в ней то, что нету там сценариев. А значит, нет хорошего конца. Если вас, таких как ты или таких как этот вот парень, убьют – это будет не хорошо и не плохо. Нормально будет, вот и все.

  И нужен кто-то, кто скажет, мол, прорвемся. Мол, не дрейфите, парни. Даст понять, что, может, у кого-то из вас история сложится трагично, но общая ваша история, на всех, будет честной, хорошей и с достойным концом. И тех, кто не вернется, будут помнить.
  И он должен это сказать так, чтобы вы поверили – искренне, сам будучи уверенным в этом. Не как холодный профессионал, а... как... как папа что ли? Или мама?
  Но... не было тут такого человека. Был только лейтенант Манго, лейтенант Клонис, ганни, подполковник Джордан – и все. И они могли сказать вам только "как получится, так и будет, парни, мы сами не знаем." А не говорили даже этого. Им и самим было страшно. Страшно, что история закончится знаешь как?
  Так, что вас всех забудут.
  Знаешь, почему?
  Потому что никто не захочет вспоминать слово "Тарава". Люди не любят вспоминать провальные операции. Люди не любят вспоминать горы трупов и позор. Поражение – это ведь почти всегда позор. А тем более такое – сотни кораблей и самолетов, целая дивизия, и вот... трупы в полосе прибоя.
  И ты понял, зачем сержант Борделон полез туда, за теми двумя парнями. Ему тоже было страшно, что все закончится "нормально". Он хотел хороший конец. Для этих двоих. Для всех, ну, или хоть для большинства. Ради него и старался, чтобы в него верить хоть немного.
  Это было тяжело между десятью и одиннадцатью утра на пляже РЕД-2.

  Вот что прочиталось на лице у этого паренька, имя которого ты не успел прочитать на жетоне, хотя заметил, что оно начиналось на 'C'.
  Ты нашел у него на поясе нетронутый пакет. Потом обернулся и увидел, что вдоль стены от пирса ползут еще люди. Ты узнал Витамина, санитара, и с ним были еще два морпеха с пончо в руках. Вчетвером вы вернулись к Борделону.
  – С КП заметили, как ты за ними побежал, представляешь! – сказал Витамин. – Ну, ты молодец, штаб-сержант.
  Борделон, накинувший куртку нараспашку прямо на мокрые плечи, кивнул.
  – Что, потащим их к причалу?
  – Подтащим поближе, чтобы не забыли про них. К самому пирсу нет смысла – слишком много раненых, до этих нескоро очередь дойдет. Там раненых у стены укладывают.
  – А их вообще вывозят?
  – Иногда по каналу пробивается амфибия, тогда возят. По пирсу не носят сейчас – слишком опасно. А под пирсом хрен донесешь, там глубоко, если дальше.
  – Понял.
  Вы положили раненых на пончо, взялись за углы и наполовину ползком, наполовину на коленях, лишь бы не высовываться над стеной, поволокли их мимо берега, мимо танка, который только при вашем приближении зверски зарычал и завелся, и дальше к пирсу.

  Там вас ждали новые неприятности.

Мысли и идеи роятся в голове, как назойливая мошкара, гудят, жужжат. Может, вот так лучше? А может и эдак?
Параллельно в уставшем и, казалось, воспалённом мозгу рождаются и другие вопросы: как она сюда попала? Для чего? Кто - она?
Но отгоняла пока эти лишние загадки, сперва - выжить, выбраться. А уж потом, в безопасности.
В целом, кем бы она не была, оптимизм ей присущ.
А если так...
"Интересно, как он наблюдает за мной?"
И только проскочила мысль, как через секунду повернулась и побежала туда, где по ее догадкам, мог оказаться спасительный выход.

Я хорошо стреляю. Интересная мысль. Вообщем-то ожидаемый результат, но как именно на него среагировало то, чем Ритан Второй думал. Это была такая гремучая смесь мыслей, чувств и ощущений, что почему-то захотелось еще. Узнавать. О себе, о других. Оправдывать ожидания. Испытывать удовлетворение. И все это вместе, сразу. Пока надо отложить эту мысль на потом. Бывший солдат не боялся забыть его. Она так глубоко впиталась, что не достигла бы большего, даже если бы ее набили на его броне.

Пора думать о деле. Полезли с двух сторон. Молодцы. Возможно если у кото-то хватило ума на такое с ним можно будет договориться. Вот только это им не поможет. Почему? Потому что они обучены воевать со слабыми. А его, Ритана Второго, обучали воевать с сильными. Пусть пока он не помнит всего, но что-то дается автоматически, как будто тело само знает что делать, а что-то приходит непонятно как, но приходит, позволяя принимать своевременные решения. Вот и сейчас решение принято. Те кто в шахте подавлены. Если и есть там живые им нужно время, чтобы понять что делать раньше. Огонь от них возможен, но беспорядочный, без особых шансов на успех, от страха, а не для победы. Те кто пришел из лифта с ними другое. Они пришли отвлекать внимание, давая идущим через шахту возможность атаковать сзади. А значит там более опытные и более защищенные. Нужно понять что и как, но выстрелы показали, он способен действовать на расстоянии почти так же эффективно, как и вблизи, а значит надо во время осмотра выбить главного.

План простой. Выставить левую руку с бронещитом, направленным в сторону лифта. Поднять его так, чтобы хватило места для того, чтобы осмотреть происходящее из-под него, а также выстрелить из пистолета, который будет в правой руке. Перевооружаемся. Готов. Действуем. И не забыть убраться с линии огня после того, как осмотр и выстрел будут произведены.

Несколько долгих, почти бесконечных секунд, Мартина полусидела на полу уставив в ствол пистолета в пустоту ангара. Не могла поверить, что противник просто сбежал. Настроенный на одну из двух древнейших программ мозг просто не мог переключиться. Поэтому сердечко лихорадочно билось в груди, в крови горел букет гормонов, легкие не втягивали, даже, глотали воздух. Потом отпустило. Немного. И сразу девушка почувствовала и боль в мышцах, и усталость, и пот, и неудобство собственной позы. Выругалась сквозь зубы. Без плана здания нечего было и думать устраивать погоню. Только так или в засаду влетишь или на боевую двойку наткнешься. Сейчас, постфактум, Мартина понимала, что будь врагов двое, не помогли бы ей дешевые фокусы с акробатикой. А у нее еще раненый "на плечах". Блядь! Стажерка поднялась, нашарила взглядом брошенный вместо гранаты шокер и нагнулась, чтобы вернуть его в кобуру. Что хорошей вещи на полу валяться. Из него еще один раз выстрелить можно.
Выходит ей еще и допрос везти, раз Хуаресыч сейчас не способен даже "Химеру" трахнуть. Нужно по-быстрому узнать где они, где выход и валить отсюда.

Дэвид Букер



Орут чайки, будто какая-то агония их мучает. Дует холодный ветер. Проплыла мимо льдина.

Получив добро от капитана Лливелин начал подготовку к шоу эпических масштабов. Нужно было всё сорганизовать по высшему разряду. И нужно было дать шанс поучаствовать всем. Да. Нужно разузнать кто что умеет. Капитан должен всех знать. И нужно составить программу. Так много дел. Глаза бегут. Ноги горят.

Это будет не просто цирковое представление. Это будет Морской Цирк-Карнавал. А это значит, что зрители тоже смогут поучаствовать. К тому же несколько членов экипажа даже выразили желание устроить бокс-соревнование. Это отличная идея. Её стоит обязательно включить в программу. Но всё по порядку. Нужно проверить реквизит. И понять что можно с ним устроить.

— Так. Грим. Краски. Накладные Усы. Ходули. Да, это всё пойдёт в Антре. Одноколёсный велосипед. Шесты. Обручи. Батут. Булава. Все пять булав на месте. Можно ещё попросить зрителей докинуть чего-нибудь случайного и второй юмористический номер готов. Так, дальше. Кукла. Кукла? Нет, я к чревовещанию ещё не готов. Может в следующий раз. Арапник. Клетка. Платформы. Кольца. Можно в теории сделать из этого последний юмористический номер. Интересно, а Спарки согласится? Надо у него спросить. Зверь он всё-таки необычный. И глаза у него умные. — мысли так и кружились в голове у бывалого циркача. Он так долго мечтал снова выступить, что план его выступления на бумаге начинал походить на иллюстрацию экспрессиониста.

— Так, а остальные? Говарда надо посвятить в маги. Но не в министерские. А в наши. — поток мыслей ненадолго прервался неудобностью ситуации, — Нужно попросить его чтобы он принёс торжественную клятву. Там уже и решим с чем он выступит.

— Можно ещё помимо Говарда позвать Чарли выступить в качестве провидца. Надо с ним познакомиться. Если он согласится, то для него даже имеется замечательный тюрбан. Вообще, он ему очень пойдёт. Для образа. — умозаключил Хивел многозначительно ухмыльнувшись.

— Для бокса в принципе всё имеется. Хочется разве что добавить в него изюминку. Можно устроить шахбокс. В здоровом теле - здоровый ум, как говорится. И нужно дать шанс выступить оставшимся зрителям. Можно устроить открытую сцену для музыки и прозы. Моряки будут в восторге. Надо, кстати, найти среди них тех, кто может составить аккомпанемент. Может, Эрл? Нужно ещё подумать о еде. Надо будет ещё зайти к коку. — программа в голове начинала давать практически осязаемые очертания. Теперь дело "за малым". Осталось со всеми договориться.

...

Говард

— Можно? — вежливо постучал Лливелин в каюту к магу, — У меня к вам важный разговор. - неловкость ситуации обильным потом стекала с его бакенбард, — Мне нужно посвятить вас в маги... и чтобы вы произнесли клятву фокусника.

— Я понимаю, для вас это может прозвучать смешно. Особенно учитывая ваш статус. Но мы, бродячий народ, чтим традиции. Для нас это то немногое что мы сумели сохранить. — в глазах у шпрехшталмейстера не было никакой уверенности. Сам факт того что маг согласился выступить фокусником уже перевесил все ожидания. Да и что такой маленький человек как Хивел мог бы сделать если бы получил отказ. Это больше не старый мир. Старым обычаям всё тяжелее находить место в этом новом мире.

Клятва Фокусника:
"Клянусь бережно хранить тайну фокуса. Клянусь не раскрывать секрет иллюзии мирянам и не-ученикам. Клянусь использовать чудеса во благо, а не вред. Пусть невозможное становится возможным. Пусть фантастическое обращается реальным. И пусть возможности будут безграничны."

Вне зависимости от решения Говарда, шоу должно было состояться. И Лливелин предложил магу четыре номера на выбор:
- Летающие Жезлы: (ссылка)
- Цепь Из Чаш: (ссылка)
- Парад Мечей: (ссылка)
- Бесчисленные Диски: (ссылка)

...

Спарки и Эрл

Эрл всё по-прежнему рыбачил. А Спарки тихонько существовал возле него. Это во многом упростило их поиски, избавив хозяина цирка от ненужной беготни.

— Есть успехи? — вопросил Хивел, немного заглядывая через борт, — Если что хорошее выйдет, я договорюсь с коком чтобы тот приготовил из этого настоящую шотландскую похлёбку. — тело машинально начало покачиваться взад-вперёд, — Слушайте, Эрл, а вы умеете играть на музыкальных инструментах? Ну или, может, знаете кого-нибудь кто умеет? Шоу нужен аккомпанемент, а я хоть и умею немного играть на гармони, к сожалению, не в состоянии существовать в нескольких местах одновременно. - в этом умении можно было бы позавидовать Спарки, — В общем, если удастся с этим что-нибудь придумать, то представление выйдет великолепным.

— Кстати! — обратился Хивел к спектральному псу, — Спарки, мне будет нужна твоя помощь. Я придумал юмористический номер. Вкратце, идея следующая. Я в образе клоуна выйду выступать с якобы дрессированным тобой. И, как только я замахнусь на тебя арапником, ты его вырвешь и начнёшь меня гонять по всему манежу. На платформы. Сквозь горящее кольцо. И в конце концов в клетку. Вот умора будет-то! Что думаешь? Я могу тебе ещё вяленого мяска дать, если хочешь... — только вот щедрый любитель всех угощать поймал себя на мысли о том что он даже понятия не имеет как ему должен ответить Спарки. Наверное он кивнёт или ещё что.

...

Чарли Морган

— Здравствуйте! Мистер Чарли Морган, у меня к вам есть разговор. — немного запыхавшись от пробежки, обратился к экстрасенсу хозяин цирка, — я подготавливаю цирковое представление на корабле и я хотел бы вам предложить присоединиться к нему в качестве загадочного провидца. У меня даже тюрбан есть красивый. Вам подойдёт. Всё равно будет интереснее чем помирать со скуки. Нам ещё плыть да плыть.

...

Джон Мюррей

Судового повара было довольно просто найти. Как и полагалось всем поварам, он был на кухне - перебирал и сортировал уцелевшие съестные припасы.

— Здравствуйте! Мы в скором времени будем устраивать цирковое шоу. Если у вас будет возможность, то было бы неплохо организовать трапезу для всех членов экипажа во время антракта. — и тут Лливелин вспомнил, — Кстати, вы же знаете моряка по имени Эрл? Он сейчас рыбачит на палубе. Есть ненулевые шансы что ему удастся поймать что-нибудь съестное, так что не пугайтесь если он к вам вдруг ворвётся посреди готовки.

...

Артур и Эйс

— Капитан! Разрешите передать программу мероприятий. Я прошёлся по кораблю и подтвердил участие всех кто задействован в сегодняшнем представлении. Единственный кто остался это доктор. Нужно его оповестить о турнире, чтобы удостовериться в том, что боксёрский турнир пройдёт без неприятных неожиданностей. — выдал циркач подытожив.

— О! Господин Эйс, — заметил любителя бокса Хивел, — я слышал что это вы хотели устроить боксёрский турнир. Так вот. У меня есть к вам небольшое предложение. Как насчёт того чтобы вместо обычного бокса провести шахбокс? Это, собственно говоря, междисциплинарный гибрид между боксом и шахматами. Битва острых умов и твёрдых костяшек, так сказать. Я уверен, вам всем понравится!

...

Закончив работу с людьми, пришла пора заняться самим цирком. Очертив белой краской арену циркового представления, Хивел обратился к оставшимся незанятым членам экипажа, попросив их подготовить места для зрителей. Теперь они точно увидят эту белую полосу.

...

Лливелин стоял у зеркала с лезвием бритвы. Пришла пора вернуться к корням. Пришла пора вспомнить что значит быть клоуном. Пришла пора попрощаться со своими старыми бакенбардами.

- Не понял, Угорьки или Угольки... но одни стремные, а вторыми мы и так все тут станем, если будем слушать приказы. Даже если захотим - не успеем друг друга покромсать достаточно быстро. Даже если не сопротивляться - поджаримся быстрее.

Дослушивая речь Ошибки, стало понятно, что сейчас то от них попытаются ото всех избавиться. Задание было бредовым - даже если они и начнут драться, многие получат повреждения, с ними будут действовать еще хуже. А ножиками отрезать руки-ноги пусть и по суставу - не быстрое дело. Хотя ножей становится многовато - явно заявка на последующее "останется только один". Но надо бы раздобыть и себе, а то вагабундо задумался: а не стоит ли новыми ножами прорезать... например, пол или потолок? Или не греющиеся стены, за которыми должно было быть что-то поинтереснее жара. Ну а пока - пусть будет наиболее многочисленная команда.

Максин чуть не выронила сердце, когда ей почудилось, что оно трепыхается. Трофей продемонстрирован, и она положила его, аккуратно, словно спящего зверька, все еще теплое, на развороченную грудную клетку. Мучительно хотелось вымыть липкие руки, и она просто попыталась вытереть их о стену.
Она была благодарна этому диковатому типу за то, что "ассистировал", что не оставалась одна в процессе. Не была уверена, что ему не плевать на ее благодарность, но все равно молча кивнула.

С каждой минутой пребывания здесь пазл складывался, и картинка получалась все уродливее. Не выпуская нож, Максин подобрала черные тряпки и моментально натянула на себя трусы и топ, обретя иллюзорную защищенность прикрытого зада. Обретение одежды вызвало странное послевкусие – отвращение от подачки. Но их мучитель и наблюдатель не живое, не стоит таких сложных эмоций, это сломанная машина, стихия, как гроза или песчаная буря – напомнила она себе и всунула ноги в штанины комбинезона, оставив его полурастегнутым свисать рукавами с талии – скоро будет жарко. Пока одевалась было несколько секунд, чтобы успеть пристальней взглянуть на собственное тело, нет ли на нем других татуировок или заметных шрамов.

За одним испытанием, следует другое, еще более омерзительное и невозможное. И если, так или иначе, испытуемые справятся, оно ведь не закончится?! Дальше будет хуже.

Абсурд, невозможный абсурд. И с числом участников не сходится. "При подсчете общего количества расходный сотрудник учитывается. Шесть " – что это значит? Возможно ее сейчас накажут, или даже всех накажут, но неужели может быть что-то хуже, чем участие в крысиных боях? Пускай система дальше сбоит.

Она хотела заняться носками и обувью, но вместо этого стиснула правую руку искромсаного ею же трупа девушки, убедилась, что мертвые пальцы разжаты, расправлены, подняла повыше, поддерживая и распрямляя в локте.
"Угорьки".

После слов волшебника о разрушениях стало печально, хотя по взгляду собеседника было видно - ему сейчас совсем тяжело. Вероятно тому виной и был тот самый сплин долгой дороги, морских путешествий.
- Боюсь, что меня не заводила дорожка в Ноттингем. Я достаточно истоптал африканских земель и прошел пол-Европы, но вот старой доброй Британии я знал мало. Да и куда мне путешествовать, простому работяге из Лондона, - по-доброму усмехнулся Джереми. Потом, правда, улыбка угасла.
- А теперь уже и нет её. Как чашку вот эту если об под хряснуть, одни осколки останутся фарфоровые. Красивые, конечно, где-то цветочек останется, где-то золотой ободок. Да только не видна вся былая красота в них, только разрушение. Оставлю вас, сэр, извините, если побеспокоил этим разговором, еще увидимся, - вежливо кивнув, Хопкинс покинул собеседника.

Бродив по кораблю, он вновь и вновь возвращался к тому месту, где была растерзана призрачная рука, где расплескался по переборкам Патрик и потом разлилась в воздухе зеленая жижа. Он видел, с какими глазами собирала в бутылку эту субстанцию дамочка. Весьма и весьма ажитированными, скажем так. И теперь он сам иногда замирал в этом месте, подолгу разглядывая стены, проводя по ним пальцами и пытался попробовать что-то почувствовать. Глупо, возможно, надеяться вот так вдруг ощутить связь с другой стороной бытия. Но их штатный Мерлин говорит о паранормальном событии, которое могло бы повлиять на восприятие человеком Иного. А тут точно было именно ОНО.
Помимо этого он прошерстил корабельную библиотеку в поисках чего-то тянущего на нужную литературу. Учитывая то, что в дорогу их собирало Министерство, да и сам «Кент», вроде как, какое-то время бултыхался в надмировом пространстве из-за криворукости Роял Мейл, был шанс что-то интересное да обнаружить. Хотя настроен был он весьма прагматично, занимаясь этим на досуге, в качестве хобби.

Возвращаясь как-то раз после работы на складе - Хопкинс со всей ответственностью провел опись Стройматериалов, которые были обнаружены среди их полезного груза и запретил кому-то, кроме него, притрагиваться к ним до прибытия в точку назначения - Джереми услышал предложения Маккракена по поводу бокса.
- А что, приятель, я не прочь поучаствовать в этом деле! - повел плечами Хопкинс и с хрустом размял пальцы. Давненько он не махал кулаками, это было бы даже интересно в качестве разминки среди бескрайних вод и бескрайней рутины.
- Только давай спросим у капитана. Пообещаем ему, что ставки делать не будем, разве что по маленькой, - усмехнулся и подмигнул товарищу по команде. - А то, если не предупредить, еще выкинет нас за борт, к пролетарской бабушке, на корм чудовищам. Такого нам не надо.

  Сердце замирает в предвкушении... нет, волнительном ожидании судьбоносного вердикта, что вынесет бездушная (verdad?) машина в ответ на попытку внять к ней при помощи "сакральных молитв". Что-то это напоминает, к слову, в какой-то книге было... или фильме - впрочем, нет, я смотрю слишком мало фантастики, не говоря уже о чтении.
  - Ты меня слышишь? Я тебе говорю!
  С уст уже собрался слететь повтор мантры, а следом ругательство, как вдруг машина заговорила. И хорошо, что не успела выпалить на бис - от одного только механического тона мороз по коже пробирал (или это от наготы?), а уж от сказанного и вовсе кровь прилила ко всем частям тела, что аж пот на лице выступил. Ну, прощай, мир, наши отношения были настолько дерьмовые, что я даже не буду сожалеть. Доставай свои пулемёты, и покончим с этим.
  Но так говорят лишь герои боевиков категории "В" (их-то я смотрела достаточно), а на самом деле в голове на тот момент была звенящая, липкая пустота и животный страх, прямо как у оленя, ослеплённого фарами мчащегося по ночному шоссе пикапа. Но вот компьютерная речь заканчивается, по крайней мере, та её часть, что обращается ко мне, и я чувствую себя очень глупо. Предупреждение. На фоне произошедшего (и происходящего) это охренеть-не-встать как гуманно. Наверное, я должна это ценить - и я ценю. И должна вынести какой-то урок, наверняка должна. Но не вынесу - скорее, меня вынесут вперёд ногами, если вообще что-то останется. Обстановка подсказывает, что быть расстрелянной - далеко не единственный способ умереть. И система, продолжившая говорить, подтверждает это.
  В помещение один за одним вбрасываются предметы. При виде одежды мой взор тотчас цепляется за неё, ноги уже рвутся заполучить вожделенные шмотки, но электронный комментарий как кипятком ошпаривает - они предназначаются другому, и если попытаться забрать, система мигом всё рассудит. Estupida tecnica, с человеком было бы намного проще. но в голове уже рождается план, как выкроить из этого хоть каплю пользы. И тут же рушится - никто не тронет эти шмотки безнаказанно. Но если всё-таки кто-то ршеится первым, то это точно буду не я. Кажется, что уже дважды дёрнула злого пса по кличке "Рок" за хвост, и на третий он точно вскочит и отгрызёт не голову. Трезвись, amiga, резкость тут не нужна и попросту опасна.
  - "Енотики"," Угорьки"? Что за... - едва успеваю обронить по простоте душевной, но правая рука уже тянется в нужном направлении, сжатая в кулак, - "Енотики", maldita sea, sí, да, звучит отлично.
  А затем, подав пример рационального мышления в нестандартной ситуации, бегу... нет, прямо-таки мчусь к тому второму резаку. Не знаю, зачем он мне, ведь уже владею прекрасной заточкой, но рациональное мышление, включившись, не утруждает себя объяснением своей мотивации. Si tienes un cuchillo, eres lo suficientemente buena. Да, это мотивация.

– Обычно... в следствие некого паранормального инцидента. А впрочем, бывает и иначе. – улыбаясь одними только глазами ответил Хопкинсу престарелый маг и отложив чайную ложку показал рукой нечто неопределенное. Но потом его рука, замерев, собралась в щепоть и мистер Блэкмурон будто о чем-то задумался рассматривая её. Он пошевелил пальцами растирая что-то невидимое и едва заметно кивнул своим собственным неведомым мыслям.

– Знаете, раньше многие вступали на этот путь просто прочитав вовремя нужную книгу. Или не нужную, и такое тоже бывало. Но сейчас, вы правы слишком уж много тут накопилось разрушений. Если вы понимаете о чём я. Мне кажется мы с вами встречались и раньше Джереми. Вы не бывали случайно раньше в Ноттингеме? – Говард сухо улыбнулся перескакивая на новую тему вполне гладко и естественно. Могло показаться что маг слишком отстранён и холоден, но тут было скорее другое — так на него действовала хандра, он словно замирал в безвременье мысля о чём-то далеком и дни медленно текли мимо, серой чередой.


Таким же он был на встрече с Лливелином и Митчеллом, сидел слушал и крутил в руках стакан с ромом. Почему-то в тот день в баре остался один лишь крепкий и грубый ром, словно кто-то специально выпивал все более благородные напитки запасенные в Ирландии. Нет, он не отказал бывшему шпрехшталмейстеру в просьбе, но какого-то энтузиазма не выказал. Кивнул только в ответ и направился обратно в каюту читать, это хоть как-то отвлекало от навязчивой ностальгии. Да и если подумать чем министерский маг мог помочь в выступлениях циркача? Не тот масштаб, сказать по правде. Он мог бы укутать весь Кент волшебным туманом или пронзить ударом энергии чучело, но тут нужно ведь что-то более тонкое. Наверное он мог бы показывать карточные фокусы, это совершенно не сложно тому кто умеет Видеть. Но не глупо ли требовать от мага того на что способны даже маглы? Тут тоже было о чём поразмыслить.

Грязные британцы!
Хотят скормить шиноби
СПЕКТРАЛЬНОМУ ПСУ

Исаму Ясида никогда не был силен в искусстве сочинения хокку. И даже в такой момент, когда следовало сочинить что-нибудь важное и запоминающееся (не каждый ведь день верный слуга Императора сочиняет предсмертное хокку), выходило как-то пошло и суетно. Ну да ладно... Ясида-сан расслабился, ожидая когда же спектральное чудовище наконец кинется на него и подарит славную смерть.

Тянулись минуты, а чудовище все никак не являлось. Британцы суетились вокруг, советуясь друг с другом на своей грубом языке. Он уже сказал им один раз, что они все умрут, но теперт на храброго шиноби нашло философское настроение и он принялся прокручивать в голове свою жизнь.

Вот он обычный японский школьник, вот он постигает радио-ниндзюцу в уеденнном додзе среди цветущих вишневых деревьев... Вот, наконец, ему доверяет необычайной важности миссию. Ему предстоит нанести мощный удар по самой страшной угрозе для духа Ямато и всей Империи.

По Императорскому флоту Японии, само собой!

Каждому служащему в Императорской армии Японии известно, что нет никого подлее и отвратительнее флотских. Никто так не ненавидит истинный дух Ямато и не стремиться так к его уничтожить (и подменить своей совершенно неправильной в некоторый тонких, но важных деталях версией). Исаму Ясида - сотрудник Кемпейтай, корпуса безопасности Императорской армии, он все это знает.

Увы, увы, подлые шпионы Императорского флота доносят неверную информацию до Божественного Императора, убеждают его в том, что в погруженном под воду мире флот нужнее армии (что, конечно же, совершенно не так). Благородным командующим армии никак не удается достучаться до Божественного Императора и донести до него достоверную информацию об истинном положение дел (что флот не нужен вообще). А потому... Потому нужно ярко продемонстрировать убогость и бесполезность флота - пусть у них под носом возникнет целая колония британских варваров, с которой они ничего не смогут поделать.

Пусть эта колония процветает. Пусть британцы плодятся и наслаждаются своими недостойными варварскими жизнями. Пусть восстанавливают свою жалкую империю и отвоевывают свои острова. Пусть, наконец, жаждущие мести орды прибудут к берегам Японии. Тогда-то Божественный Император точно заметит снова свою армию!

Исаму Ясида вспомнил, что миссия его заключалась в том, чтобы помочь этим глупым британцам основать свою колонию и не сгинуть как-нибудь в процессе просто в силу свое природной убогости. Для этого его лицо даже хирургически изменили, чтобы он выглядел как один из варваров и те доверяли ему. Увы, даже после хирургического вмешательства кто-то из британцев смог разглядеть светлое благородство духа Ямато в его лице, а потому его схватили и подвергли ужасным пыткам.

Ужасным, потому что любой уважающий себя специалист Кемпейтай мог бы придумать пытки получше. Все это было весьма печально.

Однако... Британцы, кажется, собирались скормить его спектральному псу. Но тот исчез и что-то не появлялся снова. Другие британцы тоже как-то позабыли о своих ужасных пытках и оставили шиноби в покое. Более того, они все называли его "Патриком", будто снова поверили в его легенду. Странно...

Ну что же, вероятно каким-то чудом один из снарядов, выпущенных с корабля Императорского флота, все таки попал в цель и убил того британца, который его раскрыл, а теперь уже какие-то другие британцы оказывали ему помощь как своему раненному (Исаму Ясида с трудом отличал варваров друг от друга и вполне мог такое не заметить). Удачно.

В таком случае ему, пожалуй, стоит вернуться к оказанию помощи британским варварам. Их колония должна вырасти большой и процветающей, а дети стать сильными, злыми и многочисленными, чтобы неизбежная победа Императорской армии над ними принесла побольше славы.

      Первую секунду Ионгзенг хотел стрелять навскидку, от бедра. Рука уже у кобуры револьвера. Отшатнуться, выхватить и выстрелить в грудь! Инстинкты говорили — делай так, должно сработать. Но следя караем глаза за росчерком "игрушечной" катаны, другое понимание всплывало на поверхность как квинтэссенция опыта боевых искусств, внезапное прозрение даже. Пронзительно ясно. Он не успеет уклониться, слишком быстр противник и неизбежна траектория! И тут же весь план изменился, мгновенно и кардинально.

Нет времени сомнениям. Правой рукой, в ней дробовик перехваченный за середину, боковой удар — отвести лезвие от себя. Жалкие шансы, но хоть что-то. И плавный шаг с переносом веса тела, с разгоном "волны" от спины до кулака. Его кулака уже летящего навстречу с окулярами маски. Мощный, прямой, ошеломляющий. Йон рисковал потому что знал, что он не один. Может его удар и ослабнет, когда брызнет кровь и лезвие прошьёт бронежилет, но он точно создаст "окно" которое поможет параллельному удару Вэл. Она тоже движется, но отстает от обоих на полшага.

В этот момент детектив Шу не был уверен гордились ли бы подобным выбором его имперские предки – он их совсем теперь не помнил, – но это был вполне рациональный риск, ставка сделанная на победу. Он не жалел.

Последние годы Моряк ловил себя на том что теряет связь с своим прозвищем, раньше он был самым моряковытым из всех моряков за что его всегда и везде так и звали, он был сущностью, эссенцией этого слова. Полным, без упущений, собирательным образом. Теперь же, когда суеверия стали реальностью, он потерял вместе с ними и часть своей моряковатости, ведь смысл суеверий в том что они понарошку, не совсем правда, но правда. Всегда так было для Эрла. Конечно и того что осталось хватало для того чтобы его называли Моряком, среди всех моряков что его окружали, но теперь по ощущениям уже было не то, образ был неполный. Эрл думал об этом и уже не мог себя в мыслях постоянно называть Моряком, но потом ему в голову пришла мысль что до того как он станет более сухопутным в колонии ему еще немного хотелось бы побыть просто моряком. А просто моряки не сомневаются что они моряки, а поэтому, по крайней мере до высадки он позволил себе не сомневаться.

Подумал о обалке. Позвал Спарки. Он, как пес на 50% пригодиться в этом деле. Этого как раз достаточно, тютелька в тютельку. Еще он видел здесь интеллигентного человека, не того что со швами теперь, ему кажется уже хватит рыбалки, а того что с побитыми очками. Такие джентльмены почему-то здорово помогают при рыбалке, или охоте.
А еще он похож на того кто может помочь с новым морем, если больше о нем узнает, а такое событие точно даст много новых данных. И еще девушка с стеклянной банкой наполненной странной субстанцией, видел мельком когда выдыхал после последнего залпа. Тоже на знающую похожа, может ей тоже интересно будет. Но слова не хотели ложиться в стройные мысли:
- Я Эрл. Митчелл. Называйте "Моряк" просто. Я, это, рыбачить иду, мало ли что выловлю, может вам интересно будет посмотреть. - для каждого немного в вариации, но не сильно. Будто придумал до разговора фразу, а не импровизировал с каждым.

Со Спарки было как-то легче. Без слов, ну которые именно вибрации воздуха. Речи наверное тогда вернее. Невербально в общем. Наверное.

Когда один из колонистов с пышными бакенбардами предложил устроить шоу угощая напитком.
- Рыбалка на акул известное развлечение. Правда популярнее была когда еще под парусом ходили. Да-а-а. - замолчал ненадолго - Может стать отличным вступлением. Только затянуться конечно может. - Моряк потер шею. - Зато акулий деликатес к твоему выступлению может сделать больше, ну, резултат.

Обалка дело несложное. Ловим акулу на мясо. Та чёрная рука, которую ты нашел в одном из коридоров. Кажется безруких чёрных не было в команде, поэтому никто не должен обидеться, а, ну, еще можно японца. Моряк улыбнулся - под усами не видно оттенков улыбок. Решено. Берем гак побольше. Привязываем наживку и на лебедке спускаем в воду. Как раз воды должны быть теплыми, акулы здесь вроде-как любят водиться.

Спарки



Потянул воздух и уши сами прижались к черепу: воздух стал страшным! Чихнул звонко, пытаясь лапой стереть с влажного носа эктоплазматический осадок. Поднимается шерсть, колотится сердце. Бежать! Но нет. Нет, нет, нет. Оставаться! Оставаться здесь! Испуг от неожиданного резко-океанического запаха прошёл. Появилось любопытство и приятная лёгкость в лапах. Так легки они стали, что непроизвольно на бок прилёг. Смотришь в потолок наискосок. Лежишь, шевелится хвост – своей жизнью живёт. Появилось сверху лицо суки человека. Улыбается тебе по-доброму. "Своя".

Когда девчонка произнесла звуковой код и компьютер с женским голосом принял его и тут же отправил ее куда-то "экипироваться", к Кроту тут же пришла мысль, что вот он, этот самый бэкдор. Хотя быть может это просто та девчонка уже имела тот самый статус и просто вспоминала, как обратить внимание на себя. А быть может, у него тоже есть этот статус, и надо просто сделать так, чтобы система проверила? Или ОНИ так хотят, чтобы Крот себя выдал? Надо, чтобы кто-то еще проверил это на себе.

К счастью тут же нашелся доброволец, который решил проверить, работает ли личный бэкдор на других. Что ж, это будет поучительно. Фуэго взглянул на коротко стриженную девушку, легко улыбнулся и легонько коснулся пальцем указательного пальца своего виска, как будт-то салютуя ей и отошел назад на пару шагов.

Пусть они будут с испытуемой на разных треугольниках.

  Не то, все не то. Общая, бесполезная фигня, ничуть не приблизившая к разгадке. Многие знания – многие печали. Особенно когда от них никакого проку. Как-то ближе надо к... мелкому, к простому, к низкому, ну должно же что-то быть в этой голове.
  От расшатавшихся вдрызг нервов у Него отсырели и всклокочились волосы, и Он выглядел совсем как умалишенный. Сидит какой-то придурок, и пользы от него ровно ноль. Он поднял глаза на всех собравшихся и увидел фрагменты из научного пособия для владельцев крупного рогатого скота. Начинающуюся резню, короче говоря. Было ощущение, что Он видел все это в каких-то видео, но и обстановка, и нагота, и что обе были женщинами, вызывали такое неприятие, что Он не сдержался и вымученно спросил:
  – Ну ты чего творишь-то?

Снова падать из капсулы. Снова холод - простите, критическая температура. Для человека без памяти у Механика слишком много похожих чувств за имеющиеся воспоминания. Хотя, конечно, сочетать именно эти два впечатления не хотелось.

Не задумываясь, последовала указаниям: лучше шанс на хоть какую-то защиту, чем просто примерзать как язык к сосульке. Только в этом случае голыми ногами. К полу. Черт, и вдоль стены идти сложно, руками трогать не хочется. Принялась пальцами по очереди постукивать, проверяя, что стена все еще там.

"Самоубийство". Это же оно не про неё, верно? Она-то жива, и даже вроде здорова. Интересно, есть ли в каждом помещении рабочая турель, чтоб исправить это самое "жива-здорова"?... Шаг, два. Прокрутила еще раз слова Ошибки в голове. Если б не леденящий холод, лицо Механика исказилось бы от сложившейся картинки. Задумываться и правда не стоило. Перестала стучать по стене, внезапно напрягаясь от каждого расходящегося куда-то во мрак звука.

– Да, я помню свое имя, я – Максин. А ты? – нервно обратилась она к парню с механическими конечностями.

Сердце. В словах самоуверенного (или даже нарочито хладнокровного, каким он ей показался) Фуэго был смысл.
"Продемонстрируйте. Сердце. Умертвите. Сбой" Этого от них хотят? Если все в этом мире так кошмарно сбоит, может и абсурдный поступок сработает.

Максин сделала несколько неровных шагов к телу, как человек к краю вышки для прыжков в воду, не зная еще, отважится ли. Невесомый нож уж очень легко и ладно лежал в руке.
Но... там же ребра, связки, грудина, разве можно так просто вырезать орган из тела?!
– Я попробую. Времени совсем мало. Помогите мне.
Если не смотреть на остатки головы... Лишь бы не стошнило.
Набрав воздуха, словно и правда собралась нырять, Максин погружает клинок куда-то под идеальными полусферами, чуть левее от центра.
– Помогите, – просит, обращаясь ко всем, кто проявил участие.

  - Maldito sea este día... y esta cosa... y todo a su alrededor. Es una mierda...
  Нашёптываю себе под нос всякое, а лучше бы молчала, ведь кто-нибудь может услышать, лишний раз посмотреть в мою сторону, увидеть, чем я занимаюсь. И даже не знаю, что хуже - если просто посмеются, потешат свои сальные miradas pervertidas, или же начнут спрашивать, что это такое интересное я тяну из своей... своей... А-ах, canalla, аж до слёз! Да чтобы я, да чтобы снова, да чтобы туда что-то прятала! Это ведь моих рук дело, верно? Но... кажется, я говорю себе это каждый раз, избавляясь от груза, и наверняка скажу ещё не раз, словно в последний раз, но, увы, не в последний. Потому что иногда ты расставляешь приоритеты именно таким образом, и никак иначе, а значит рано или поздно снова там окажется что-то, чего быть не должно, но что только там и можно пронести. Окажется, если не сдохну к тому моменту, а обстановочка как раз складывается к тому, что сейчас преставиться проще простого, и это произойдёт внезапно. Не хочу умирать, нет-нет, не сегодня, maldita sea, не сдохну, нет! А! Поддалась!

  С каким бы удовольствием я сейчас бы распласталась на тёплом полу и хорошенько отдышалась. Но вокруг полно глаз, любопытных и всячески старающихся ухватиться за происходящее с целью его осознать. О, я с радостью присоединилась бы к ним в этом вопросе. Теперь, когда у меня есть оружие (а у других его, очевидно, нет), я чувствую, что все перенесённые муки до этого, телесные и душевные, были не зря. Но вон один из мужчин, потрясая мудями, уже завладел чем-то более внушительным чем простая пневмоотвертка. Подраться с ним прежде, чем bruto овладеет орудием? Сперва разобраться в том, что же происходит. Знание - сила, а знание plus отвёртка - очень большая сила.
  Взгляд падает на человека поблизости. Он-то точно всё видел. Сердито смотрю на него в ответ, но сразу же понимаю, что одного взгляда тут будет недостаточно - ишь какой macho. Лицо кажется знакомым - нетрудно догадаться, почему, но не факт, что так и есть. И, тем не менее, нахожу в себе силы задать ему персональный вопрос на языке, который, уверена, понимаем только мы оба.

  - Qué demonios está pasando aquí?

- Вот и славно. - невнятное бухтение Лобстера было обращено к Долговязому. - Красавец буду, как сержант. -

Рука болит. Сильно. Могло быть хуже. Гораздо хуже. Ловит взгляд Долговязого Кеннет. И понимает, что ему, Кеннету, так-то повезло. Что он остался в живых после близкого разрыва гранаты. Считай, под носом разорвалась а у него всего два осколка. И те - по касательной. Не занести бы только какую-то дрянь. Но об этом он после боя подумает. Сейчас джапы идут. Проклятые желтомордые - Коннер не думал что у них хватит духа ещё раз устроить такую суматоху. Это могло бы вызвать уважение - но Лобстер был далёк от этого.

У него это вызывало лишь злость и ненависть. Передушил бы. Как душит койот мелкую дичь. Вроде курицы. Клешни вцепились в винтовку. Приказы вышестоящих приняты и рядовой Кеннет Коннер готов к их исполнению. Ещё недавно сам вызывался.

- Ай-ай! - лихо оскалился Лобстер. И слегка скривился - щёку немного дёрнуло. Кажется, ему не стоит улыбаться какое-то время. Сначала надо добраться до Брукса, а потом уже в барак.

Хиспанец не надолго завис - слишком быстро все произошло: только его сюда выбросили, как уже одного из тех, кто тут очутился также, как и он, пристрелили. Еще и девушку. Хорошенькую такую - жаль, что с нее начали. Однако, вновь подавшая голос Ошибка, вернула его в себя... насколько это сейчас вообще возможно.

- Если Мозаичный Пророк что-то от вас хочет - лучше просто дайте ему это, если можете, - мужчина обратился к присутствующим, - не зря говорили, что эта тварь - псионик, вот и взболтал тем, кто дорогу перешел мозги, да сюда запихнул поразвлечься себе и своей банде... или он лег под этих нелюдей щупальцевых..? Они тоже в мозги лазить любят! В общем, если он сейчас и есть та Ошибка - нам всем крындец. Помирать будем долго, но забавно. Если нет - хех, просто дайте сердце им, и делов то!

На последних словах хиспанец кивнул в сторону свежего трупа.

Мистическое чутье подсказало Мираде, что враждебные эманации затихли после вспышки магии. Приятно, черт возьми, было находиться среди стольких отважных и решительных мужчин. Ей, даже. стало казаться, что идя с колонией может "выгореть.

Биение сердца замедляется. Отсчитывает каждый миг.
Один - отползает, словно в замедленном действии, "крышка" временного "гроба".
А временного ли?
Два - взгляд утыкается в того, кто сейчас решит её дальнейшую судьбу.
Рассматривать долго не стала. Итак понятно: силен, могуч, опасен.
Три - холодит, покрывшийся испариной, лоб дуло пистолета. В голове нарастает звон. Терять нечего.
"И ты прости, но я попытаюсь".

Внезапно лицо мага посуровело и ожесточилось, а глаза сверкнули остротой и яростью. Да он был просто в бешенстве! Кто-​то смеет использовать магию против его корабля, кто-​то беспрерывно обстреливает его экспедицию фугасами, КТО-​ТО подсунул им вместо ценного груза чёртового диверсанта в ящике! Всему наступает конец и терпение одного из последних магов Министрества только что лопнуло. От его фигуры пышет жаром как от хорошо протопленного камина, миг и весь жар ушёл словно мираж — втянут внутрь ауры и скручен в ярко алый шар. Говорят магия это контроль и интеллект, но не только — это ещё и искра эмоций, падающая в антрацит вдохновения. Магия не жёсткая наука, тут нужен особый талант и баланс. Те кто с годами приобретают его, ощупью во мраке неизвестности... что о них можно сказать? Великие маги. Не более и не менее.

Раздувая яростно ноздри и печатая шаг мистер Блэкмурон отправился вверх на поиски чрезвычайного происшествия. Где-то что-то случилось прямо сейчас и его долг быть там среди первых. Прежде чем сжать свой гнев в ревущий огненный шар и отправить его на корабль проклятых имперцев, стоило оценить потери. И устранить воздействие, конечно же. Холодная ярость застыла в его чертах, а в глазах пляшут отблески внутреннего пламени. Ладони плотно сжаты в кулаки — он записал свой счет к крейсеру японцев. А по всем счетам, как известно, обязательно нужно выдать достойную британца плату! Кто-​то сегодня узнает почему Великобритания все ещё жива... да, сэр. Они должны узнать это!

Где-то залаял пёс переходя в спектральный диапазон. Говард быстро свернул в ту сторону.
Чутьё говорило что ЭТО там.
Встряхнул руки нетерпеливо и ускорил шаг.

Патрик Роберт Фитцвиграм едва не поддался соблазну просто провернуть ключ в замочной скважине, прыгнуть в каюту и захлопнуть за собой дверь. Однако одно дело когда джентльмен позволяет себя дрожать от ужаса под столом в приватной обстановке собственной каюты. А вот на глазах коллег, обывателей и даже неподдающихся осмыслению человеческим разумом богопротивных порождениях океанических глубин джентльмену надлежит сохранять некоторое достоинство.

Тем более, что загонять себя самого в ловушку собственной каюты, если вдруг не получится запереть дверь достаточно быстро, тоже не стоит - такая мысль у Патрика Роберта в голове тоже мелькнула.

— Не, доктор Браун, никаких чертей. Я вас в кости выиграю. Или в бридж. Эх, хорошо ведь играл когда-то, щас уже память не память.

Поняв, что док в себе, Винсент посвятил себя другим задачам. А именно припасам.

  – Да ну нахуй. – Он натурально подлетел, постаравшись оказаться как можно дальше от свежепреставившейся покойницы, позабыв про страх отбить задницу. Судя по всему, ее целостность, во всех смыслах, сейчас большой роли не играет. – Нихуя себе позитивное стимулирование!
  Он встал и начал ходить вдоль стенок. Ну да. Металлокерамические плитки. Точно такие же. Вот жопа-то. Хотелось грубо, жутко грубо материться, и Он даже начал заводиться:
  – Ух, с каким бы удовольствием я взорвал всю эту халабуду! – но моментально осекся, точно током шибанутый. Даже осел и закрыл лицо руками. Если бы Он начал орать тут всякие непотребности в адрес, хм, начальства, то как бы не стать вторым. Ведь эта говорилка все понимает. Ответила же на вопрос того... ну этого... Да и почему именно взорвать? Не разнести в хлам, там, разбить в кровь, что там еще делают?
  От напряжения Он сильнее обхватил голову руками и даже стал раскачиваться. Если это действительно всякие гурровские проделки, то, может, был же кто-то, кто смог... убежать, прорваться, спастись! Ну может плитки эти сделаны из дерьма?!

– Паровая машина? – машинально переспросил Лливелин, – Один миг и я там.

Сел на корточки, приобняв ящик. И раз. И два. И три. Поднял тяжёлый контейнер выгнув спину немного потешно. Поправил груз чтобы тот упирался в ремень. Вот. Теперь можно тащить.

– Вас ведь кажется... дайте припомнить, вас зовут мистер Хивел. Верно? – вопросил старик. Пропал даже немного весь наплыв мистицизма. А необъятность всемогущего министерского мага сменилась мягкой улыбкой доброго фокусника.

– Да. Всё верно. Простите, я немного пропустил инструктаж, так что я особо никого кроме капитана не знаю. – затопал Хивел маленькими рывками в сторону выхода, – Но здесь я опоздать не могу. Всё-таки билеты у нас не на тот свет.

– О, здравствуй дружок. – немного неуверенно сказал Лливелин, пытаясь решить с какой стороны обойти Спарки. Решение было не из простых, так как собака тоже не слишком была уверена с какой стороны она существует. Наконец обойдя необычное препятствие, цирковой ведущий направился в сторону выхода, но напоследок решил обратиться к Спарки – Если выживу, я угощу тебя вяленым мяском.

Он любил животных.

– И вы. – повернулся к оставшимся в трюме магу и моряку, – Как всё закончится - ищите меня в баре. Надо обязательно это дело обмыть. Я и вас угощу! Только уже не мяском. – крикнул напоследок в сторону оставшейся в трюме компании.

Он любил и людей.

Ноги забарабанили по твёрдому полу. Надо отнести контейнер в машинное отделение. И затем бегом к Капитану. Даже если не удастся помочь ему на данный момент, можно будет попытаться уберечь его от взрыва. Или ещё чего. Шоу нужно довести до конца. И кто как не шпрехшталмейстер знает что без ведущего цирк обречён на провал.

Пока спаситель вез его в эту камеру Крот вспомнил кто он, и вспомнил даже два себя. Один - боевик "Фуэго" - агресивный напористый, наглый. Второй - специальный агент Сандоваль - спокойный, уравновешенный, вежливый. Две личности под двумя разными лицами? Вовсе нет. Личность и маска. Вопрос кто из них настоящий у Фернандо Сандоваля не было. Но и маску забывать не следует. Мануэль Сарагоса все же официально существует, у капитана Сандоваля осталась только вера в свое существование, не больше. Возможно, вера - это все что сейчас нужно.

Резкий звук рывком возвращает к окружающей действительности. Хлопает автопушка, девчонка симпатичная недалеко от него брызгает красным, мгновенно превращается в хладный труп, все еще по инерции блестящий неоновыми татуировками. Хоть у голоса, который управляет этим местом явно не все работает так, как задумано создателями, но управление турелью у нее налажено четко. Страх опутывает Крота, заставляя сжаться в комок. Что может голый человек посреди закрытой комнаты сделать со сбрендившим компьютером, который управляет крупнокалиберным пулеметом, висящим на недостижимом потолке. Что мешает этой штуке перестрелять нас всех разом? Усилием воли агент Сандоваль берет над собой контроль. Раз пока не убила, значит что-то мешает.

Люди метаются к вывалившемуся клинку, но Крот не спешил включаться в гонку за оружием. Хотя бы потому, что слабо верил в то, что нож как-то поможет от турельной пули в череп. Нет, прежде чем бегать и действовать, надо понять логику этого места. Поняв логику можно будет озаботиться подходящим оружием. Крот уже знает, что он в "фильтрационном боксе" корпоратов, в своей классической компоновке и что когда-то он уже был в таких местах. Раз был и все еще жив, значит есть шанс из такой комнаты выбраться. Что мы еще знаем? Компьютер реагирует на голос, она ответила на вопрос этого мужчины. Возможно ее можно убедить выпустить их отсюда? Возможно, стоит сыграть с ней в ее игру, показав то, что они полезны. Как минимум это выиграет нам время.

Крот медленно встал и покосился на треугольники на полу. Хорошо бы конечно лифт, но скорее всего там жернова. Постарался переместиться так, чтобы не стоять на одном из них, а если это невозможно, то хоть встать на два сразу. Выщелкнется один - будет небольшой шанс среагировать. Хотя, в принципе, ничего не мешает выщелкнуть их сразу все, ага.

- Ай, тс-с-с, осторожнее - выпутываясь из кучи.
<...>
- Спасибо, друг.
- А, ага - спустя пару мгновений.
- Я, э. Меня зовут, м-м-м. - попытался начать говорить, но предложения не хотели заканчиваться - У меня есть гарнитура на связи с системой управляющей здесь. Мой номер ноль-два-четыре-девять. Очнулся ничего не помню. - еще пара мгновений.
- Итак. Леди и джентльмены, - улыбается, но в темноте только звук выдоха из носа - за неимением лучших целей нам сейчас стоит восстановить электропитание. Кто-нибудь помнит как это можно сделать? Чем быстрее мы это сделаем тем лучше, пока не случилось чего-нибудь, по пути познакомимся, если сможем. В плане если у нас найдется чем познакомиться. Ну, из-за - от волнения слова лились потоком, 0249 редко приходилось играть лидера и сейчас было неловко. - У вас есть какие-нибудь предложения?
<...>
- Если проводка не повреждена то восстановить сеть можно перезапустив реакторы, наверное. - Интересно, здесь есть аварийные наборы с фонариками, пушками и другим. На всякий случай. Наверное в помещении охраны. Или можно отдохнуть немного чтобы память восстановилась
<...>
- Карантин нарушен ввиду более высокого приоритета восстановления электропитания. С этими людьми вероятность решения этой задачи гораздо выше. - 0249 попытался оставить себе статус временного работника, потому что расходным сотрудником быть вообще очень-очень не хотелось. Почему-то. С другой стороны, не немедленная смерть. Славно.
- Здесь есть где-нибудь план здания и фонарики? - обращаясь к системе и к людям

Пожал машинально протянутую ладонь. И поднялся.
— Патрик. О'Брайен. Приказы были?
Рождённый сдохнуть в портовой драке утонуть не может. Повара откачали, остальных потушили, что делать дальше?

Из положения "сидя" лëг на бок осторожно. Подтянул колени, упëрся руками и встал на четвереньки. С четверенек толкнулся бесчувственными ладонями посильней от пола, перенëс вес на такие же "немые" стопы и встал.

– Спасибо, – девушке, которая винт подала. – Дашь нож? Я им умею немного.

Говорю всем, но смотрю на хиспанцев:

– Если вместе подумаем – сообразим, как выбраться отсюда. Если начнëм эту хуйню слушать и друг друга резать – без вариантов всем пизда. Кто-то помнит, как такие штуки устроены? – сделал в воздухе круг неживым пальцем, показывая на Чертог Испытаний.

Спасение. Да, возможно. Но какое-то бесчеловечное совсем. Подогрели. Тащат. Но только вот куда и зачем? На крики с вопросами никто не отозвался, на стук по капсуле тоже. Как будто все равно, кого и куда несут. Что-то автоматическое, наверное. Хотя люди могут равнодушием своим машины превзойти – откуда-то это понимание имелось. И за него, а также за свое нежелание, вопреки всему, умирать, мысли-то и уцепились. Что в темноте еще делать, как не размышлять. Или, если правильней, пытаться хоть что-то вспомнить. Потому что чтобы думать, надо иметь какие-то основы, а тут не только буквально в воздухе подвешен, но и образно. Единственное только – руки к груди прижать, чтобы не болтались. Если тряхнет сильно, то можно чего и переломать. Хоть для самостоятельного спасения самозатягивающиеся ремни были, мягко говоря, сомнительной штукой, страховали они от случайных повреждений… груза?

Он был грузом?

Неприятная мысль. Люди обычно пассажиры, не груз.

Ответ должен был быть в памяти. В настоящей, которая в голове. И в телесной, которая в мышцах. Или наоборот говорится? Неважно. Так и будем чередовать – подумать-подумать, потому подвигаться-подвигаться. Может быть, чего-то и выплывет. И не заснуть опять. Не засну...

***

Рывок, от которого зубы лязгнули, дал несколько секунд, чтобы проснуться, обматерить себя за слабость и кое-как подготовиться. К падению и приземлению, но уж точно не к тому, что оказалось вокруг. Спасение, ага. Размечтался, maldito soñador. Когда спасают, ты не падаешь в полуосвещенный металлический зал с голыми людьми и свежим трупом. Это больше напоминало какую-то скотобойню. Только для людей. Других ассоциаций даже не возникло – хотя все и были голыми, partido de los pervertidos тут и не пахло – в глазах окружающих читались животный ужас, непонимание, удивление, злость…

И голос откуда-то механический, устанавливающий для чего-то срок в одну минуту. Для чего? После падения ножика, похоже, чтобы умертвить и продемонстрировать резервного сотрудника. Против семерых, конечно, ничего не поделаешь, но не похоже, чтобы они тут вместе работали.

- Hola a tod… mierda!

Приветствие, в котором хотел спросить, что за хуйня, собственно, происходит, было прервано рывком девушки к ножу. В мозгу что-то щелкнуло, напомнив, что любое оружие – это множитель силы, и бабы с ножом – страшная штука иногда. Особенно в истерическом состоянии. Прыжок. Но "бланко" оказалась быстрее.

- Хей, blanko, я скажу чё не надо делать. Резких движений. Умертвить и продемонстрировать типа. Другого кого демонстрируйте! No me tomarás tan fácilmente!

С этими словами попятился, и поднял руки, сжатые в кулаки, оглядываясь. Похабно, наверное, выглядело, голым будучи, в стойку вставать, но лучше яйцами сверкнуть, чем на тот свет отъехать из-за скромности. Хотя шансы попасть на Infierno Expreso были явно неслабыми.

Неконтролируемые алгоритмы ничего хорошего не сулят. В этом Механик убедилась, подскочив на месте от звука выстрела. Отошла от центра подальше и снова села, опираясь на стену, прикрыв руками все участки тела, какие могла. Если пушка покажется еще раз, умрет хотя бы сидя и более-менее в цивильном виде, все равно от неё здесь прятаться негде. Замерла, наблюдая за окружающими. Штам-клинок. Рванувшиеся за ним люди. Они собираются вырезать выброшеннную "собачку" или хотят себя защитить? От кого? От выстрела?

Девушка тем временем углубилась в свои мысли. Она бы и не стала рисковать заигрыванием с случайными командами, но вид чьей-то смерти вызвал у нее, помимо паники, еще и какое-то чувство в груди. Это несправедливая смерть, и таких быть не должно. Почему? Непонятно. Но не должно.

КРЕЙСЕР ВЫШЕЛ ИЗ ТУМАНА

Туман не стелется, не вьётся, не ползёт. Он лежит – плотной, мерцающей малахитово стеной. За ним кипит невидимая в японские бинокли жизнь: капитан отдаёт приказы, матросы тушат пожары, спектральный пёс мерцает, некромант осматривает раненных. "Кент" выходит из тумана в обычную белёсо-мутно-дождливую видимость и "Токива", всё это время подбиравшаяся поближе, разворачивается для залпа.

  Bano de sangre! Или же "расхреначило", если выражаться по-научному, но тут уже не будет такой экспрессии. А экспрессия нужна, без неё никак, иначе можно подумать, что для кого-то подобная расчленёнка часть бытовой рутины. Но ты ведь не хочешь заставить всех вокруг паниковать? Как бы, если так подумать, то почему бы и нет, но будем честны - у тебя сейчас причин для паники ничуть не меньше.

  Дрожь в ладонях я ещё могу унять, но вот холодный пот, капающий со лба, усилием воли не остановить. Руки бы поотрывать тому cabron, который засунул отвёртку туда. Поотрывать и самому вставить во все дыхательные и пихательные отверстия. Но что если это моих же рук дело? Тогда... тогда... в голове начинает что-то шевелиться при попытке вспомнить, и до того неприятно, что решение оставить затею ворошить память приходит очень быстро. Этой штуке там не место, но какой же стыд заниматься этим на виду у всех. Впрочем, они все голые, а кто-то даже чуточку более "голый". А кого-то даже наизнанку вывернуло - да, речь о той самой подстреленной. Может быть, они будут смотреть в её сторону, причитать, и не заметят, как я вытаскиваю эту штуку? Mierda, este boton esta aquí...

Максин глухо вскрикнула и прижала руки ко рту.
Пламенные волосы и искрящаяся татуировка. Та девушка была настолько идеальная, что Максин успела на секунду усомниться, что убит живой человек, скорее манекен или кукла. В диком эксперименте муляж женщины (или что-то вроде робота) специально подсунули для какой-то демонстрации оружия... Но вот же мозги, кровь реальные! Это бойня!
На замену убитой вывалился новенький, который своим животным (и пожившим, и живым) телом меньше всего походил на муляж или куклу для демонстрации, развеивая последние иллюзии Максин, что "всё обойдется".

Be strong, Max. Надо выбираться из срани. Какая беспомощность! Где-то, когда-то она могла, умела управлять ситуацией, в чем-то таком Максин Ларедо была хороша, знала как разрулить. А на этой территории ее умения – чистый лист, она не врубается.

Клинок выглядел бутафорским, из пластика, но звук падения, характерный звон, говорил о другом. И пока это был единственный доступный им предмет, инструмент, не считая деталей конечностей того человека, успевшего под шумок починить свои ноги.
Этот человек и сказал вначале что-то лично ей или всем, запоздало дошло до Максин, что-то формально дружеское, но хоть что-то.
Сбросив, наконец, оцепенение, Ларедо кинулась к клинку.
– Что с этим делать? Кто-нибудь знает, что можно сделать?!

– Пута мадре, – прохрипел. Не до красивых слов.
Постараться отползти с линии огня. Постараться не мешать напарнице стрелять – сейчас от него мало проку. Постараться придумать чем себя перевязать... Штанину отхерачить? А поможет ли? Как кровь остановить?
Боль думать мешает.

Заслышав странные крики и спектральный лай, Говард А. Блэкмурон удивлённо поднял брови. Не порядок. Он отряхнул руки от пыли и пошёл на шум поспешно разминая ладони. Кажется там кто-то недавно пел дуэтом? Припомнил маг пронизывая взглядом ящики вместе с переборками и безупречно фиксируясь на темной фигуре... ассасина. Хм!Говард раздраженно хрустнул суставами и без колебаний выстрелил сразу из всех пальцев магическими снарядами сверхвысокой плотности. Вшуух, вшух! – запел рассекаемый ими трюмный воздух.

– Он был тут один, верно? – задает вопрос псу и Митчеллу мистер Блэкмурон выходя на свет, пока его заклинание роем злых пчёл атакует подвижного словно ртуть противника. – Спарки, оставь его! – прикрикнул видя что и без него есть кому позаботится об диверсанте заброшенном попутным снарядом в трюм Кента.

Приятно было все еще сознавать себя живым, но проблемы только начинались. Еще недавно мирный корабль превратился в какой-то горящий ад, но мысли Эйса щелкали на удивление быстро, четко. Как будто даже удовлетворенно. Жидкий азарт в крови служил неплохой заменой выпивке - пусть и ненадолго!

Шатаясь, Маккракен шел сквозь туман, стараясь не споткнуться на луже крови и не упасть в огонь. Первое время попадавшиеся ему тела были лишены важных частей, потому на них нельзя было тратить время. А вот горящий и, кажется, что-то орущий капитан еще барахтался: Эйс скинул куртку, сбил пламя с Джонсона, но тот не шевелился.

– Мы в дерьме, сэр, надо что-то делать! - взывал Маккракен, но Джонсону это не помогало. – Тут капитана посекло! - проорал Эйк в туман. Лечить он не умел, и даже бинтов с собой не было. Потому он двинулся дальше.

Маккракен прошел по задымленному коридору, вытащил какую-то дамочку из превратившейся в один жуткий гриль каюты, сбил пламя дымящейся курткой. Счастливая душа, кажется, еще даже шевелилась...

Та Сторона показала свой мерзкий норов. дав доступ к ритуала, абсолютно бесполезному на данном уровне развития Миранды. Так что женщина вернулась к повседневным делам: комплекс утренней гигиены, легкий макияж и поход за завтраком. Неожиданный взрыв показал, что неприятности и не думают заканчиваться.

Винк
  – На. А зачем тебе? – протянул монетку Домино. Пятицентовик, "никель".
  На одной стороне был выбит чей-то профиль, кажется, Томас Джефферсон. А на другой – здание чего-то там и латинский девиз E PLURIBUS UNUM. "Из многих — единое". Про вас практически, да?
  Но долго разглядывать монетку стало не в кассу – ты увидел япошек. Вернее, одного япошку. Он приподнялся там, впереди, в деревьях, ярдах в сорока. Приподнялся осторожненько так, осматриваясь, глянул в вашу сторону и побежал вдоль берега, несколько шагов. Замедлился. Пропал.
  Опять появился и снова пробежал несколько шагов – только в другую сторону. И чуть ближе к вам стал.
  Ты навел на него пулемёт, при очередном проходе проследил за ним стволом, но... но не выстрелил.
  Ты понял кто это: это была "ловля на живца". Какой-то доброволец, или же "доброволец", провоцирует тебя открыть огонь. Чтобы наблюдатель тебя засек. Чтобы потом тебя обозначили, прижали и забросали гранатами.

  – Эээй! Пулеметчик! – позвал кто-то справа. – Обернулся – морпех сидел под стеной барака – усталый, весь грязный, держа винтовку на коленях. Это был Лонг-Айленд. – Ээээй! Ты там? Слышишь? Тебе приказа...
  Справа, в бараке и еще правее него, началась адская пальба. У блокгауза включился один из наших пулемётов, не иначе как Парамаунт, пошли долбить винтовки, потом начали рваться гранаты. Морпехи колотили и колотили, прямо-таки "за маму, за папу и за дядю Сэма", сжигая порох фунтами, щедро осыпая кого-то пулями, явно ведя огонь на подавление.
  Это продолжалось с полминуты, а может, и побольше. Япошка куда-то исчез. Ну и черт с ним, наверное.
  – Ээээй! – опять позвал морпех. – Манго приказал – к нему. К бере...
  Гранаты стали рваться подальше, впереди, одна за другой, глухо и резко.
  Япошка опять начал перебегать. До него уже оказалось ярдов тридцать.
  – Резани его, – сказал Домино. – И пошли.
  Объяснить бы ему, что все не просто тут.
  – Или давай я сам, – он взял карабин наизготовку, примерился.
  – Эй! Двигайте к берегу, а потом к Манго, – крикнул еще раз Лонг-Айленд, перекрикивая пальбу.
  Моторы, кажется, урчать прекратили. Или просто не слышно их было за всей этой долбежкой. Нет, кажется, опять рычат.

  Японец опять исчез. Ты успел его рассмотреть за это время – он был в каске, сутулился и перебегал все неувереннее и неувереннее. У него была, кажется, форма не по размеру – рукава слишком короткие. И весь он был какой-то нескладный, несуразный. Может, потому что ему было страшно? Должно быть, надо быть чертовски храбрым человеком, чтобы стать приманкой для вражеского пулемёта. Или у него просто не было выбора. Хоть бы его срезал кто-нибудь слева там, может... Но никто не срезал.

Слушать речь капитана было достаточно тяжело непривычки. Такие построения как будто бы остались где-то там, в далеком прошлом, до того как мир раскололся и его поглотила вода, соленая, словно пот и кровь мучеников земли британской.
Снова построение, снова команды офицера, снова задачи. Вот только теперь Хопкинс уже не тянет лямку, не оттягивает его плечо старая добрая винтовка. Только универсальный ремкомплект и "Браунинг", который ему выдали на всякий случай, как ценному специалисту.
«Толку от меня с этим пистолетом сейчас будет мало», - подумал Джереми и побежал вниз, в нутро железного монстра, к его паровому сердцу.
- Старший мастер экспедии Хопкинс! Где тут главный механик?! Нужно срочно латать пробоины, иначе все тут пойдём ко дну!
Истории про ужасную гибель в подбитых броненосцах они рассказывали друг другу сидя в холодных окопах и даже там, когда в любой момент может разорвать артиллеристским снарядом или ужалит в последний раз свинцовая оса перспектива медленно задыхаться внутри стального гроба, вместе с такими же бедолагами... Волосы шевелились на спине от ужаса.

常盤



Багровое солнце на белом полотне. Глядящие на вас пристально жерла орудий.

То что кто-то сверху, понял раньше чем успел двинуться навстречу тянущей за руку Валенсии. По направлению взгляда и восклицанию, ясно. А ведь только казалось забрезжило... не дал увлечь, скорее сам бросился к стене. Но Вэл помогла сильно. И в этот момент не вставал даже вопрос стоит ли ей доверять. Инстинктивно понял — стоит. Сам бы, будь на её месте свалил бы давно. Может быть. Как жаль что не вышло вспомнить. Образы в голове смазались, дыхание прерывистое. Взгляд вверх. Стреляют или нет?!

Рука на поясе ищет револьвер. Сама. Дробовик в другой словно дубина — ещё не свыкся с ним.
Чужой, непредсказуемый ствол. Инстинкты внутри, как шестерни в часах.
"Дистанция неудобная, чёрт" — шальная мысль, пока глаза ищут цель.

Сердце без предупреждения кинулось в галоп, после того как "0249" понял какой выбор предлагает ему вселенная. Кажется, не страдал аритмией ранее, хотя теперь вовсе в этом не уверен. Всё тело неожиданно вспотело.
"Открывать нельзя. Не просто так они на карантине."
- Какое наказание за нарушение карантина? - спросил у системы. Вдруг там турель которая немедленно пресечет все попытки к этому - подумал 0249 медленно вставая. Аккуратно и медленно смотря в сторону источника гула, может это она и есть.
0249 не хочет открывать - опасно, но одному оставаться тоже не очень приятно. Страшно. Оставаться одному страшно. Выпускать людей страшно. 0249 боится вины жующей, вытягивающей силы до тех пор пока себя не перестаешь чувствовать, пытаясь забыться в окружающем мире. Это опасно. 0249 медлил потому что в любой момент люди за дверью умрут, а он не успел дойти до нее даже, и тогда не будет вины. Просто не успел. Несчастный случай.

Душевный подъем, который появился после пробуждения, исчез. Внутри стало тяжело. Ничем не лучше чем вина. Да 0249 не должен открывать дверь - это небезопасно и система запрещает и даже от вины потом можно будет в конце концов избавиться Действительно страшного с 0249 не произойдет если он не откроет, даже наоборот он будет в большей безопасности. Но также ему важны жизни других людей. Даже не знакомых, просто так. Просто появилась четкая уверенность в этом. "Я понимаю что с большой вероятностью умру если открою эту дверь, от заражения или турели. Но мне всё равно важны жизни этих людей" - встал осторожно, но не слишком медленно пробираться к двери, думая о том что эти мысли похожи на мысли подростка, идеалы без условностей опыта - может последствия амнезии. Может быть, но проговорив это самому себе стало легче. И еще если сначала нарушить карантин, а потом включить электроэнергию возможно турель, если она есть, не сработает, есть шанс что у нее нет автономного источника энергии.

- Я открою дверь! Сосредоточьтесь на том чтобы избежать заражения!

- Блядь! - коротко выдохнула Мартина. И мысли у нее были сплошь нецензурные. Вот как так?! Монтерей должен ее, свою подопечную, вывести отсюда, попутно перестреляв всех врагов. А не истекать нахер кровью на грязном полу. Еще и выстрелить помешал.
Стажерка отчетливо понимала, что у нее нет времени выжидать. На звуки стрельбы может прибыть кавалерия, вот только не к ним с Хуаресычм. И в этом случае пуля будет не самым худшим исходом. "Химера" точно захочет рассчитаться за пинок между ног, да и другие "Клещи" найдут, чем с ней заняться. Нет, снова в плен лучше не попадать. Да Монтеррей сейчас просто кровью истечет, если ему рану на закрыть. Значит остается и дальше изображать из себя планта родадора. Только вначале стажерка выхватила из кобуры и кинула в проем двери шокер. Вместе с криком: - Темер!
Был шанс, что клещ отреагирует, как на бросок гранаты. Дальше стажерка кувыркнулась, снова, блядь, в проем.

— Красавцы! Так держать!
Денни отщелкнул о Томпсона последний магазин и выругался. Это действительно был последним, стрелять больше нечем. Сержант отложил пустой автомат в сторону и достал пистолет, выискивая глазами что-то более внушительное. А потом барак на секунду поймал тишину и все услышали, что приближается стремительный и неотвратимый пиздец. Очередной за это утро. И дымы... дымы!

— Лобстер! Газолин! Взять барак! Брукс уже там, а мы прикроем. Обломать руки всем, кто будет туда лезть! Остальные огонь в дымы, прижать всех к земле.
В барак вкатился Клонис, который видал и лучшие времена, но Стечкин только брови высоко поднял, ничем больше не выдал своего впечатления от состояния лейтената. Ещё и под рукой нет ничего, кроме ссаного карабина японского. Однако, мысли командира сходились с тем, что хотел делать Денни.
— Слышали лейтенанта?! Выпоняем, надо сломать хребет джапам!

Почему винтовки? Будь Денни генералом, вооружал бы бойцов автоматами и пулеметами. Отличное оружие, нажал и забыл, думать не надо, целиться в меру, стреляй в белый свет, как в монетку и горя не знай. И подавлять таким одно удовольствие.

— БРУУУУКС! ХВАТАЙ БАРАК! БЕЙ ДЖАПОВ С ФЛАНГА!

- Ух, ёх ты ж!

Приземление вышло жестким, да и после сна глаза никак не продирались, так что от пересчитывания выбитых зубов отделяла буквально доля секунды, за которую все же удалось хотя бы выставить вперед руки, принимая удар на них, а не на лицо. Стоило встать, смотреться, да задуматься над происходящем, как в потолка раздался голос Ошибки Обращения.

- Что, твари, щупальца коротки оказались? Мозги все сожрать не сумели, так самим слабо вылезти?! Только на эту Ошибку тестовую и способны, да?!

Бравада была не пустой. Все же положение было не лучшим - быть тем, на ком ставят опыты не очень приятно, а уж когда их ставят какие то ксеносы - того хуже. Хорошо еще до сверления зубов и анальных зондов дойти не успели! А так, если оппонента вывести из себя, то он на эмоциях и ошибки может начать допускать. А ошибки - это шанс выбраться отсюда!

  Он очнулся от того, что упал на пол. Он с большим трудом соображал, даже не мог вспомнить, кто Он, но Он, едва поняв, что его швырнули на пол, как-то инстинктивно приготовился к дальнейшей физической боли. Даже закусил губы, изготовившись терпеть, но Его никто не бил, не пинал, даже холодной водой вроде не обливал. Почему-то это было так неожиданно, что Он продолжил лежать, даже открыв глаза, и лишь полностью установив зрительный контакт со всеми обитателями, понял, что вроде эти в таком же положении, что и Он, и угрозы пока нет.
  Вставалось также тяжело, как и думалось, поэтому он не встревал. Было так стремно находится в этом стремном месте стремно голым, что Он даже на голых девушек не особо засматривался. Благо, прилетела неведомая хуйнюшка, хотя, кажется, она всегда тут была, и вообще просто динамик, но какой-то очередной рефлекс, кажется, тоже вбитый, заставлял стоять и слушать.
  Постоял, послушал. Ничего особо не понял, потому что хуйнюшка была багованная, и несла какую-то пугающую дичь. Почему-то захотелось съязвить в адрес обрубка, но успела подать голос хиспанка, и Его шестеренки, наконец, зашевелились. Действительно. Отличный тест – выборы крысиного короля. Самое то – для подопытных крыс. Подопытных. Тест. Опытный тест. Смотритель тестового. Так, подожди...

– ААААААА!

Рвемся. Выдираем ремни. Срываем маску. Что угодно – но не остаемся здесь.

Попытался кашлянуть чтобы свет болючий выкинуть из головы. Себя страшно спрашивать о том что случилось, потому что в голове пусто, не так как после трудной работы. Совсем. По ощущениям. Может что-то и осталось, но мысли эхом отзываются, ничего нового не принося. Как в пустом помещении.

Помогает собраться голос в наушнике.
- Ноль-два-четыре-девять, прием подтверждаю. - шепотом. Пока говорю ощупываю пространство вокруг себя и капюшон комбинезона на предмет фонарика, не включаю если найду. В панику не в падаешь, страху не поддаешься, решения логичны. Шансы выжить не понижаются от этих действий скорее всего, всё разумно, движешься к цели даже если ее не помнишь. Всё нормально, всё будет нормально.

Шепотом также, в микрофон:
- Кажется частичная амнезия, жду дальнейших указаний. Жду информацию по ситуации.

Думала, больше не проснется. Мирно, безболезненно замедлявшиеся мысли манили сладким сном, но - все еще неясно, к счастью или сожалению - крышка открылась. Пусть обретать сознание от собственного падения оказалось не самым приятным ощущением, пол успел порадовать своим теплом, и Механик не торопилась вставать. Уселась поудобнее, прислушалась. "Расходные сотрудники". Нахмурилась.

- Кажись, повезло нам, что оно сломано. Не то уже б резали если не собачку какую, то друг друга. - Зря, наверное, она это так, вслух.

Прищурилась, выискивая источник по сторонам. Не столько ради обнаружения, сколько ради того, чтоб еще послушать голос, сконцентрироваться на нем. Что-то есть в его неправильности. Сказать рвётся вслух, вот-вот в голове сформируется слово какое, да не может. Всматривается в люк. За 30 секунд много не сделаешь. Только подумать и успела, как время вышло.

Расчистив смотровое окошко Крот понимает, что находится в каком-то темном и холодном месте, в котором ураган играючи швыряет капсулу весом в сотни килограмм. Но ветер означает наличие атмосферы, а значит он на какой-то планете, но кажется не слишком приспособленной для жизни человека. Ну что ж, еще один довод не покидать капсулу раньше времени.

Эксперименты с воспоминаниями заканчиваются резкой болью, до слез, ощущением пустоты. Как буд-то стерли. Но скорее всего ее не стерли, иначе че бы откуда эти мысли про то, что снег холодный, а без воздуха мне сразу смерть? Такие мысли - отголоски опыта или полученный от других людей знаний. Значит - воспоминания под сводом черепной коробки вполне есть, только прямой доступ к ним ОНИ занулили. ОНИ хотят, чтобы Крот думал, что он никто. Но ничего, когда еще Крота останавливали попытки куда-то его не пустить. Нельзя в дверь - влезем в вентиляционный технический лаз. При мысли о том, где у Крота может быть технический Крот нервно хихикает, чем немного разбавляет свое мрачное настроение.

Внезапно капсулу подхватывают невидимые руки, свет озаряет мир вокруг. Не то, чтобы стало сильно лучше видно, но Крот понял, что за ним приехали. Вот только, к добру ли это - не понял. Но наверняка это лучше, чем замерзнуть в пластиковом гробу. Поездка укачивает, уходит ощущения холода. Хочется снова соскользнуть в сон, но спать нельзя. Спать - сейчас непозволительная роскошь. Надо крутить ситуацию, надо понять что происходит, надо понять, как выжить.

Где я? Не в смысле "я в капсуле, еду через необитаемую планету" а в целом куда я попал. Тут наверное можно не искать ответов в памяти. Вряд ли я живу тут, судя по всему эта транспортная капсула. И транспортировка явна пошла не по плану. Хотя спасатели явно работают, вот везут куда-то. Хотели бы убить - оставили там замерзать. Значит - самая важная тема для размышления - как мне себя тут вести? Но чтобы понять это - надо понять кто я и где я. Замкнутый круг вокруг пустого центра. Надо просто расслабиться и ждать.

Размышления прерываются внезапно. Ремни и маска в мгновение отходят в сторону, опора спины исчезает, так что не успевав испугаться, Крот вываливается на твердый белый пол в полутемном зале. Он и еще семь других людей. Голых, в татуировках и без. Мужчин и женщин. Интереснее не они, интересен зал. Знакомые и очень редкие сочетания.

Механический голос откуда-то сверху. Говорит рублено, неправильно, непонятно. Сбой. Ошибка. Требование умертвить какое-то животное. Угрозы для какого-то резервного сотрудника. Открывшийся и закрывшийся люк. Это место похоже в целом находится в таком же состоянии, как и капсула, где он проснулся. Вот только поможет ли, если он пнет ли ее ногой по стене? Что-то у Крота на этот счет были сомнения.

Сон, небытие, бессознательность... Как не назови это прекрасное состояние, но увы девушку из него вытряхнули самым бесцеремонным способом, как будто перевернули корзину с грязным бельем.

- Эй, полегче, уроды! - взвизгнула девица, резко принимая сидячее положение, и погрозила маленьким кулачком куда-то вверх, в сторону равнодушной машины, только что извергнувшей ее на твердый пол. - Да вы знаете кто я такая?! - такая удивительно привычная фраза вылетела быстрее, чем говорившая успела осознать, что она сама не знает, кто она такая. Испугалась, поджала губы, распахнула глаза и наконец заметила, что она тут не одна. Покрутила головой. Вокруг были люди. Разные. Голые. Обычные...

И тут зазвучал голос. Бездушная женщина говорила странные вещи. По спине пробежался холодок. Расходные сотрудники. Тестовых испытаний. Полигон. Умертвите... Домашнее? Любым доступным способом... Что за бред?! Слова по отдельности были понятными, но вместе складывались в что-то пугающее и несуразное. Вопрос "кто она" ушел на задний план. Другие вопросы оказались более важными. Где она? Кто эти люди? Что от них хочет эта невидимая женщина?..

  Я не знаю такого слова как "дефенестрация" и даже как оно должно правильно писаться, но если бы знала, равно как и знала бы его значение в той или иной степени, то непременно сказала бы, что это оно самое. Выброс из окна, неизвестно откуда в неизвестно куда. Есть все основания полагать, что там, откуда выбросили, было лучше - всегда так, новое место, новое убежище, новые друзья, новая... тюрьма, да. Всё новое всегда как минимум чуточку хуже прежнего. Почему так? Не знаю, равно как и не знаю, почему рассуждаю о происходящем в таком ключе. Но вот что касается происходящего...

  Ноет голова, а вместе с ним и всё тело. Думаю, что быстро пройдёт, даже если это последствия удара. Моя голова любит думать больше, нежели требуется, и почему-то я с этим сразу же смиряюсь, словно оно всегда было неотъемлемой частью моего характера. Возможно, из-за этого в жизни происходило немало проблем. Возможно, из-за этого я здесь. Так давай же ответим на этот вопрос ещё раз, но уже подумав как надо.

  С уст срывается тихое ругательство. Самопроизвольно, я даже не понимаю, что сказала - возможно, что-то крайне обидное - но естественность, с которой это происходит, даёт основания полагать, что это норма. И с хрена ли такие прагматичные рассужде... а, нет, всё нормально. От произнесения ругательств становится легче, непонятно почему, но действительно легче. Правда, лучше пока делать это мысленно, хотя не факт, что через секунду что-нибудь прорвётся вновь. Особенно при виде того, что происходит вокруг, и особенно с учётом того, что, мать вашу, я только что услышала. Возможно, когда-то лишние размышления сулили мне большие проблемы. Но что-то подсказывает, что всё, что могло случиться, уже случилось, а потому я могу думать о чём угодно и сколько угодно.

Больно. Холодно. Заорать попытаться. Дернуться. Тоже попытаться. Чтобы от обжигающе холодного пальцы отодрать. Больше рефлекс, чем осознанное действие. Какие тут, порэльбен делямерда, осознанные действия? Непонятно ничего. Что? Как? Почему? Где?

- Кто?

Заорать от экзистенциального ужаса. Попытаться. И дергаться, насколько хватает сил. Попутно мозг насилуя вопросами и требованием вспомнить. Где-то на задворках бессознательного разум, наверное, думает, что паника это плохо, когда и так все херново, но кто его, разум, сейчас слушает?

Мартина точно не помнила, что там не так с речкой, в которую нельзя войти дважды. Химикаты скинули или пираний завелись?! У нее вообще в памяти зияли дыры, как в собранной из мусора хибаре в трущобах. Вот только она просто повторила прием, которым уработала "Ари". То есть кувыркнулась в проход. Нет, пинать она никого не собиралась. Ведь сейчас у нее был ствол. Так что кувырок и выстрел навскидку. Что-то ей не хотелось иметь свои симтичное личико на одном уровне со стволом винтовки.

Когда недовольный кот был упакован в сумку, Эя осторожно подошла к лежащему на полу Шаму. Много вопросов крутилось в голове Молельщицы, но состояние бандита ухудшалось с каждой минутой. Она поняла что Шам умирает. Поэтому сделала то, что посчитала сейчас самым важным и нужным, то что делала много раз - она опустилась на колени рядом с хрипящим мужчиной, и обеими ладонями обхватила его руку, слегка сжав. Не испытывая страха, а лишь какое-то вселенское спокойствие, она с добротой смотрела на умирающего. Эя не перебивала и не переспрашивала, а лишь успокаивающе гладила Шама по руке. До тех пор пока слова не стихли, а душа не покинула его измученное тело.

- Мир тебе... - Молельщица прикрыла веки Шама и положила его руку на грудь.
Несмотря на то, что времени оставалось все меньше, она некоторое время оставалась на коленях и недвижима. Лишь Рез слышал, как она шепотом вознесла Ему молитву о прощении неприкаянной души и обретении ею покоя.

Когда Эя поднялась - ее взгляд светился решимостью.
- Да, согласна. Шам сказал, что помнит нас. Помнит Святую. Возможно она еще жива. Он сказал четвертый этаж... Надо попробовать добраться туда. Возьмем с собой оружие. Тебе нужна сумка. Рез будет со мной.

Не тратя времени, репликант вернулась в помещение со шторами. Разорвать ткань не составило большого труда, поэтому она наскоро завязала узлы оторванной материи узлом и получила что-то вроде удобной переноски.
- Держи. - Молельщица протянула самодельную сумку Шраму.
- Рез, тебе там удобно? - раскрыв свою сумку спросила Эя.
Прислушиваясь к ответу Презрения, она подошла к створкам и снова взялась за рычаг.

Голоса. Значит, дышать здесь можно и так. Можно ли сорвать маску? Вроде нет, все привязано. Неприятно. Опять. Не только связанные конечности – но и заткнутый рот.

Тем не менее. Делаем как можно больше шума. Кричим сквозь маску. Стукаем чем получится обо что получится.

Кашлянул глухо в пластик на лице.

Хватит отстранённо смотреть – с такой отстранённостью и такой температурой недолго отстраниться и насовсем – пора не смотреть отстранённо, а делать включённо. Усилием воли, как заставляю трубчатые конечности гнуться, заставляю себя затрястись посильней в ремнях. Побиться в них, подрожать. Не изо всех сил – не так, чтобы затылок себе о подголовник расколоть. И не так, чтобы в и без того страшной ситуации от гипервентиляции и тряски ещё сильней поплыть. Аккуратно трясусь. Без дури, но непрерывно. Должно согреть немного. И заодно проверю, не расслабятся ли ремни постепенно от такого движения. А пока сам себя вместе с морозом дружно в искусственно-естественных судорогах "подколачиваю", думаю немного.

Первый вывод об этом моём лежании в пластиковой капсуле и замерзании холодной смертью: "либо выкинули, либо выпал." Но кто выкинул? И откуда выпал? Это конец нити. Потяну за неё, чтобы увидеть начало.

Приходить в себя вот так - мерзко. Словно вырвали из сна. Приятного забытья. Попыталась воедино собрать мысли и чувства - нет, не вышло.
Слепит яркий свет. Щурится, старается отвернуться, но опять - мимо. Что-то сковывает, связывает по рукам и ногам, даже голова, и той не пошевелить особо.
Наконец смогла внятно оглядеться. Капсула какая-то? Больше ощущает себя, как в гробу.
Дернулась резко, всем телом, пытаясь ослабить... Ремни? Или что это? Ногами старается нащупать опору, освободить лицо.

Самая первая попытка что-то понять – она в больнице, очнулась после наркоза. Возможно, была в автомобильной аварии? Почему же так холодно в этом ящике? Цепочка рассуждений привела к леденящей вспышке озарения – она в морге, ее заживо положили в холодильник! Никому теперь не обьяснить ужасную ошибку! Паника, от которой заколотилось сердце, согрела ее на миг, дыхание участилось. Зачем же маска на лице и ремни? Их не станут надевать на мертвого. Но то, что происходит с ней сейчас катастрофически неправильно – неправильность ассиметричной позы вызванной креном капсулы, тревожный ураганный гул – все кричало об этом. Авария, катастрофа – да, вот подходящие слова, это то, что происходит с ней сейчас. Она в беде, но жива.
Она попыталась вскрикнуть в плотно прилегающую к лицу маску, дать знать кому-то, что она здесь. Здесь живой человек! Голос прозвучал как чужой, тихо и глухо. Может предусмотрена возможность отстегнуться самой? Должна быть какая-то кнопка, рычаг, педаль, что-то под пальцами, или ступнями, или даже в зубах.

Шумит дыхание в маске. Мир серый и зернистый, как изображение с дешёвой камеры. Смотрю отстранённо, как сжимается в кулак механическая рука. Это сон?

Оказаться в тазе означает что ты либо на очереди в стиралку, либо выброшен после отжима. Память - ее отсутствие - подсказывала, что верен второй вариант. Ощущения тела - их присутствие - подсказывали, что первый. Оба жутко не нравились. Еще и холод обжигает, во придумали. А кремацию нынче замораживанием проводят, ага.

Напрягла руки, прижала к телу ненадолго. Пошевелила пальцами всего, что чувствовала. Осмотрелась, хотя это преувеличение, с таким-то ограниченным полем зрения. Нет кнопок. Может, и к лучшему. Незнакомые кнопки до хорошего не доводят. А что вообще знакомо? Хотя бы было знакомо. Хотя бы какие-то кнопки. Что-то же она должна была нажимать когда-то.

Покачиваясь на ремнях, Крот постепенно приходил в себя. Молча, потому что нельзя кричать. К тому факту, что ты очнулся не стоит привлекать лишнего внимания. Хотя конечно это глупо. Твои биопараметры, пульс, давление, активность мозга - все сразу выдает тебя. Но все равно, не стоит облегчать ИМ задачу, верно? Пока никто не приходит надо осмотреться. Капсула, холод, что сводит судорогой мышцы, положение тела в пространстве - все неправильно.

Внезапно дрожь и вибрация за стеной прекращаются, замирают невидимые вентиляторы, и тишина оглушает не хуже тех звуков. Становится не просто холодно, а просто нестерпимо больно по всей коже, дыхание в груди перехватывает, сотни иголочек заставляя сжиматься грудную клетку в кашле. Дергается нога, бьется пяткой в панель за спиной, раз, другой, и вдруг что-то там за пластиков мерзко звякает, оживает шуршание воздуха, становиться чуть теплее. Крот смотрит на полупрозрачный пластик перед собой. Неужели ОНИ так показали, что видят его пробуждение?

Нет, так не должно быть. Эта капсула, дыра в памяти, как черный лист на воспоминаниях о прошлом - тоже неправильно. Когда-то слышал, что такое случается, если проснешься внутри сна. Закрыл глаза. Надо просто проснуться по-настоящему.

Интуиция подводит? Навыки? Надо было затащить в комнату, чтоб не палиться. Или времени не хватило?
На рефлексию его точно не осталось.

Подошёл к обмякшему рейдеру посреди тёмного озера, что вокруг натекло.

– Шам?

Присел, проверяя пульс. Разогнулся и мотнул головой, глядя на Эю. Говоря этим жестом сразу и "он всё", и "где камеры – не знаю".

– Давай наверх. Придётся ещё раз отжать двери. Поднимемся по лестнице, а там по ситуации. Заглянем на соседние этажи.

Пока не принялись напрягать мускулы, напряг мозги. Два вопросы не дают мне покоя, обещают открытия, манят потенциалом знания и фоново свербят, скребут и требуют. Первый: какие во мне есть ещё аугментации? Второй: кто такие несущие "золотые яйца" хвадиры?

– Если есть идеи какие-то, давайте сейчас обсудим.

В нули. Мёртв. Ещё один. Не убила. Добила. И на чей счёт его теперь записать?
Неприятное, жуткое зрелище. Не привыкла. Отводишь в сторону взгляд. По крайней мере, больше не издаёт булькающих звуков. Нет желания прикасаться к трупу, но не хочешь перекладывать всё на одну Шильду. Вы теперь вместе. Помогаешь переместить мёртвого рейдера в сторону, куда указывает.
- Получается, что да. Мы его проскочили, когда начали подниматься. А теперь спустились обратно.
Игнорируя боль, восстанавливаешь недавнюю историю в голове. Сколько этажей ты уже прошла? Перед встречей с Шильдой был мальчик. Четыре. Он сказал, что четыре яруса до главной палубы. Первый из четырёх – этаж, где в клетке сидела Шильда. И Марвин. Мёртв. И старый вонючий Биф, вампир-мозгосос. Мёртв. Второй из четырёх – в шахте сидел безымянный. Мёртв – пропустили. Третий из четырёх – ещё один безымянный, что сторожил неоткрываемую дверь. Мёртв. Дальше – тупик, не попали на третий.
Теперь вновь спустились вниз. Ещё один безымянный. Мёртв. Дорога, вымощенная трупами, вымоченная кровью. Откуда он взялся?
- Это важно?
Смотришь с беспокойством на Шильду.

"Немедленно надеть скафандры", ну офигеть теперь, связана по рукам и ногам, в капсуле какой-то непонятной, а они от нее хотят скафандр, блин, надеть. Сразу неприятно так стало. Не пошевелиться, намордник на лице, капсула закрытая. Клаустрофобия такая накатила. Легонькая, но отчетливая. Не любит она, когда сковывают свободу в любом виде. Тяжко будет...

В такой ситуации остается только думать. Что вообще, блин, происходит?

  Ты достаточно жила в мире Триад, чтобы усвоить простой урок: предательства нельзя прощать. Когда кто-то обманывает босса Триад, но взамен предлагает сделку, ему позволят жить достаточно долго, чтобы извлечь из него максимальную пользу, но обман никогда не будет забыт и предатель, ставший со временем бесполезным, обязательно получит свое. Может быть ему отрежут руки и скормят собакам, может быть заживо похоронят в бетонном фундаменте. На фоне этого очередь из пулемета или молниеносно свернутая шея – роскошь. Конечно же, Ксу не знает о твоем прошлом, — во всяком случае, ты приложила достаточно усилий к собственной анонимизации, чтобы никто не знал этого, — но Ксу видела жизнь и должна понимать, что её теперь ждет. Предупрежден значит вооружен, и таким образом имперка, забившаяся теперь в угол и поднявшая руки, отнюдь не безоружна. Когда польза от Ксу, которой и так было не много, иссякнет совсем, кто-то из вас неизбежно должен будет погибнуть. Если она не будет убита сейчас, она попытается убить тебя после. Дальнейшие действия логичны и очевидны. Но есть один нюанс.

  – Ксу, сейчас ты умрешь, – произнесла твердым спокойным голосом, давая словам время проникнуть через завесу внутреннего отрицания ходячего трупа, – Но твоим товарищам и нам не обязательно убивать друг друга. Их задание все еще может быть выполнено. Я даже готова помочь им, ведь враг моего врага мой друг. Взамен… – помедлила лишь долю секунды, – ты получишь быструю смерть, а те, кто выживут, запомнят тебя как достойного человека. У тебя пять секунд.

  Вживлена ли в её тело атомная бомба? Сколь ни было бы соблазнительным подготовить разведчика к смерти самурая, Гурры не пустили бы контрактника на объект без сканирования. Наверное, нашли бы даже капсулу с ядом в зубном импланте, а это вызвало бы подозрения, сгладить которые вранья «Кей» бы уже не хватило. Конечно, её рег-модуль может быть перенастроен на разрушение клеток, но такая смерть будет не быстрой и наверняка не самой приятной. В то же время, когда Ксу будет корчиться на полу с простреленным животом, за ней может приползти длинная рука мукорцидоза. Культура имперцев поощряет достойную смерть, а конформист всегда ищет простоты и комфорта — твои слова логичны и давят на нужные точки. Но отвратительно убивать людей, когда видишь в них блики собственного отражения. Это еще одна вселенная, которая просто закончится потому, что бог смерти прошел с нею рядом. А ты думала, что хотя бы эту вселенную сможешь спасти.

Первое машинальное движение в попытке отмахнуться и встать, было остановлено ремнями и станами, видимо, капсулы. По крайней мере пусть и с заметным лагом, но все же понимание где он находится проявилось, пусть и не совсем уверенное. Но и то лишь на основании визуальной и тактильной информации, ибо память несколько подводила: куда его закинуло, в чем он, зачем он тут... и даже кто он вообще такой?! Осознание того, что он даже не помнит своего имени, хотя и знание, что оно у него точно есть имелось, заставило замереть не дергаясь, в попытке вспомнить хоть что-нибудь: ведь может быть отсюда надо выбираться как можно скорее, но может быть только этот технологичный гроб был единственным шансом выжить? Хотя с тем же успехом это могло быть и чем-то относительно нейтральным, от чего ничего не зависело - эти странные тени были просто сбоящим монитором, а холод - надо было просто где-то что-то закрыть или включить, что бы все снова стало хорошо. Хотя последнее маловероятно. Очень. Вот прям совсем! Так что лучше все же исходить из того, что все плохо и его жизнь висит на волоске: так, если ты ошибся, можно будет потом посмеяться над своими страхами, а если нет... что ж - не зря ты напрягался. Да и вообще, если в жизни что-то может пойти не так - обычно оно не так и идет. А вот чтобы все само по себе было хорошо... да что там, даже не просто совсем уж отстойно - это надо постараться. Вот в чем в чем, а в этом мужчина был уверен!

После же попытки выжать из внезапно прохудившихся мозгов хоть капли информации, мужчина собирался исследовать то, где он собственно оказался - может и так поймет, а может что-то найденное поможет что-то вспомнить...

– Давай кабель. – приказал на колени рядом с телом распростёртым под картинкой словно подношение богам. Одним движением сдернул маску с Марикона Южанина и пульс проверил, сразу же. Готовый добавить в любой момент оглушения реклуте, если тот очнуться вздумает. Нужно кляп сделать, дробовик временно отложил на землю слева. Раз где-то стреляют, значит не до них с Вэл. Тоже не так плохо.
– Вернемся за ним, – пояснил свои действия напарнице, – Возможно.
Быстро, как мог, разжал зубы и импровизированный кляп запихал. Проще, конечно, было бы добить, но кто знает не выйдет ли простое решение боком?
Обыскал в поисках ремня или шнура какого-нибудь из одежды. Ремень от штанов — идеально бы подошёл.

Перевернул на живот, стал вязать руки. Ногу в колене ему согнул и тоже увязал как пельмень. Так не сбежит, даже если очнется.

Эя прекрасно слышала слова Шама, и они ей совсем не нравились. Причина. Для любого поступка должна быть причина. Ничто не делается просто так. Это Эя уяснила давно. Даже у самого зверского и жестокого поступка всегда была причина. Если их пытаются истребить - значит кто-то видит в этом смысл. Молельщица задумчиво перебирала пальцами мягкую шерстку Презрения.
Если понять причину и цель - можно понять действия, и, вероятно, даже предугадать действия. Вот только время не на их стороне. Эя с сожалением подумала о всех тех, спящих, что безмятежно лежали в соседнем помещении. Их уничтожат... За что? В чем причина? Репликант поняла, что сейчас они остро нуждаются в информации. И единственный источник вот-вот умрет от потери крови.

Эя пошарила по карманам костюма, в который сложила найденные вещи. В одном из них лежал планшет, о котором возможно знал Шам. В заплечной сумке находились гранаты, пистолеты и обойма к ним. Распахнув сумку, она подставила ее Резу.
- Я могу предложить место под костюмом, но боюсь там тебе будет тесновато. Залезай, будешь подавать боеприпасы.
Молельщица широко улыбнулась.
Эя готова была оказать Шраму любую посильную помощь, если понадобится.
- Если они нас видят, может сломать камеры? Шрам, ты знаешь где здесь камеры?

Пока девушка разворачивала корпус к новой опасности она успела мысленно выругаться. Если бы она "держала" дверь, как собиралась, то этот урод с винтовкой уже бы обзавелся третьим глазом. Тут напарничек с приказом реально облажался. У него, кстати, ствола нет, так что все опять придется делать самой. Из положения сидя поворачиваться неудобно, и Мартине кажется, что она движется как черепаха.

  Среди оперативников, как и среди прочих, всегда встречались отчаянные, решительные парни, которым тот самый сакраментальный «танец на острие ножа», риск на грани гибели был нужен, как наркотик. Более того, в рядах оперов таких было больше, чем в среднем по профессии: повышенный уровень жизнеспособности, многим кажущийся фактическим бессмертием, сокращал фатальные риски, не препятствуя при этом получать удовольствие от игры на максимальных ставках. Мисс Терренс себя к таким рисковым типам не относила – или, по крайней мере, не относила сейчас, пока беспощадная амнезия еще правила над разумом, позволяя принимать решения в отрыве от всего наносного.
  И вот теперь ей предстояло выбрать между двумя опасностями: очевидной и неизвестной. Если послать командора Окамото в задницу и продолжить «веселые» побегушки в поисках напарника с оборудованием, цели и выхода из этого ядовитого «Цветника», то неприятности, определенно, не заставят себя ждать, и не прекратятся, пока она не сократит местное стадо процентов на восемьдесят, не исключая при этом ни говорливого Риваса, ни его умеющее быть убедительным начальство. А вот если согласиться и поднять лапки кверху, капитулируя… Тут еще Ритан надвое сказал – и в этом вся загвоздка.

  Тратить время на вербальное подтверждение услышанного Флора не стала, сконцентрировавшись на анализе возможных вариантов, но стараясь при этом не упустить из виду ни взрывную погоню, ни потенциальную угрозу со всех проекций и направлений. Вжавшись спиной в попкорном похрустывающий слой, уперев нижние опорно-двигательные конечности в щербатый пол, «гурритка» попыталась прикинуть все pro e contra.
  «Ортега… Проклятье, кажется, Окамото не врет, а, значит, чемоданчик у них в руках – эвакуация затруднительна. Подрыв еще можно устроить при удаче, но спасение без путей отхода и без «тревожника» представляется призрачным. Разнесет вместе со всем «Цветником» на тысячу маленьких Флорочек – и поминай, как звали. Не-ет, не наш метод… А если все-таки рискуем, то? Враг настороже, может мобилизовать все силы, и у них есть сейчас главный козырь – сам командор, целый и неповрежденный. А значит, будет бой с ним и с толпой на подтанцовке, и далеко не факт, что я смогу всех устранить: а без этого о запуске деструктивного алгоритма и думать не моги. Как итог, вероятность выполнения задания в текущих условиях стремится к «зеро».
  А если сдача в плен на почетных условиях? Вопрос номер раз – а могу ли я верить Окамото? Демоны его знают, но, кажется, могу. Так, память-красавица, напрягайся: что я о нем слышала до дырки в мозгах, что знала? Насколько велик шанс, что если я покажу свой череп, по нему всадят из главного калибра, а потом на пинках разберут все остальное, как авто без сигналки, оставленное где-нибудь в районе доков?
  Вопрос номер два – допустим, меня вместе с телом техника выпинали с «Цветника» и напоследок даже песенку спели. Вернулась я к Вику после полного провала задания, и что? Я, конечно, не первый раз проигрываю, но насколько это фатально сейчас, и насколько проблемным будет для меня не проигрыш, а именно пас? Что-то мнится мне, что мой вист при полном отсутствии воспоминаний о прошлом в счет уменьшения ответственности не пойдет, и тогда что? По головке не погладят, а дальше? Думай, Терренс, думай! Ты не дуболом вроде «Матадора», не дилетант вроде тех, кто числился в «группе отвлечения внимания», и даже не специалист поддержки вроде Маркуса – ты, мать твою, высококлассный оперативник, пускай и загнанный в глубокую задницу.
  Риски, надо проанализировать риски, потому что если капитуляция приведет к гибели – то в рот я драла эту капитуляцию!».

Смешная картинка.

Указанный в объявлении адрес привёл наёмников к богато украшенному трёхэтажному зданию в Королевском квартале Тейнала. Благородное тёмное дерево, покрытое свежим лаком, ухоженная крыша, вымытые до блеска стёкла, всё говорило о том, что хозяева тщательно следят за этим местом. Это было неудивительно - постоялый двор "На вершине" считался одним из самых дорогих мест в городе, где мог остановиться путник. Позволить себе отдых здесь могли только весьма состоятельные люди. Чаще всего это были те, кто не заслуживал отдельных гостевых покоев в королевском замке, но по своему состоянию не уступали тем, кто и в самом деле находил там приют. Одна ночь здесь стоила баснословных денег, и похоже именно тут нашёл себе приют виконт Сабзеруз после трагической кончины своего дома в ночном пожаре.

У больших двойных дверей стояли вышколенные слуги, невозмутимо поклонившиеся даже разношёрстной компании наёмников. Услышав, что те здесь по объявлению, один из них кивнул и вежливо пригласил следовать за ним, проведя гостей на третий этаж. Постучав в дверь одного из кабинетов, он дождался ответа и открыл дверь перед наёмниками, показывая жестом, что они могут войти внутрь. Это оказалась не слишком просторная комната, однако обставленная со стилем и вкусом. Большой рабочий стол занимал почти всё пространство, и за ним сидел худощавый мужчина с тёмной короткой шевелюрой. На висках годы дали знать своё, сдобрив их сединой, а проницательные серые глаза за очками в тонкой оправе тщательно осмотрели каждого вошедшего.

- Доброго вам дня, уважаемые. Меня зовут Тристан Волькез, я являюсь секретарём виконта Сабзеруза. Надо признаться, я удивлён, что в итоге набралось столько желающих за такой короткий срок. Но, тем лучше... Прошу вас, присаживайтесь.
У стены стояло несколько мягких стульев, которые можно было занять. Он пошелестел бумажками, выуживая из стопки на краю стола несколько скреплённых листов.
- Так, вот он... Уважаемые господа, вам поручается провести исследование причин возникновения пожара в доме виконта Сабзеруза, установить предпосылки, приведшие к столь трагичным обстоятельствам и предоставить на суд виконта доказательства, подтверждающие результаты проведённого процесса. В случае полноты и тщательности проведённого исследования, предусматривается полная выплата в размере... В случае некачественного выполнения, возможно удержание с суммы вознаграждение в размере... но не более... Вот, прошу.

Волькез протянул бумаги наёмникам:
- Вы можете ознакомиться с условиями договора. Дело в том, что по требованиям страховой компании, привлечение внешних экспертов обязательно должно быть документально подтверждено, поэтому мы вынуждены зафиксировать условия нашего сотрудничества в бумажном виде. Пока вы читаете текст, те, кто ожидают своей очереди, могут представиться и кратко описать род своих занятий - я включу в документ ваши данные, и после того как мы обговорим все детали и подпишем договор, вы сможете приступить к работе.

  Клонис
  Дасти делает глоток, запрокинув голову. Видишь, как он пьет, как сжимается его горло, видишь щетину на шее. Смотрит на тебя снова, узнает, что воду можно оставить, и кивает.
  – Мы лучше сразу. А то потом некогда будет, – передает флягу и смотрит на тебя с прищуром. Как будто ты хотел его подкупить этой фляжкой, а он такой: "Неее, брат, меня так просто не купишь." Вроде усмехнулся, но словно сморщившись.
  Фляжка идет по кругу. Все пьют: Скэмп развязно заглатывает воду, проливает немного на подбородок.
  – Дурак! Проливаешь! – говорит Бандит, отбирая у него флягу. Скэмп смотрит на него, набычась, но ничего не отвечает. Басс пьет аккуратно, передает дальше, красивым, немного даже вальяжным, киношным движением вытирает свои ковбойские усы. Водокачка замахивает глоток быстро, скупо, знает, что надо оставить пятому. Последним жадно пьет Тристи, но глоток получается маленький, почти ничего не осталось. Он трясет флягой, ловя последнюю капельку.
  – Кончилась, – говорит он расстроенно.

  – Все понял, – кивает еще раз Дасти. "Да понял я, понял. Гранат не жалеть. Нас бы кто пожалел."

  Уистлер обползает блокгауз слева, кидает шашку. Она хлопает и начинает шипеть. Но ещё до того, как расползается облако дыма, из бараков открывают огонь – и ребята Сирены, и ребята Хобо. Лупят от души, щедро, аж щепки летят. Ты давно такой частой стрельбы не слышал, как наперегонки стараются.
  – Пошли, парни! Вперед! – перекрикивает пальбу Дасти, и третье отделение, потное, помятое, с трудом пришедшее в себя после отражения атаки, поднявшись, ползет вперёд.

  – Давай! – это Парамаунт хлопает по каске Гловера, и тот, дождавшись, пока морпехи очистят директрису, начинает сыпать по бараку, что напротив Хобо. Становится вообще ничего не слышно. Молотят со всех сторон. Па-ба-ба-ба-бам! Па-ба-ба-бах! – стучит пулемёт. Вдруг замолкает.
  – Чего замолчал?! – кричит Парамаунт.
  – Так нет никого! Не видно!
  – Вот и стреляй, чтоб никого и не было! Огонь!
  И опять – пу-бу-бух! Па-ба-ба-бам!
  Хлопают гранаты. Слева – много, в японском бараке, похоже. Не видно, непонятно, но догадаться можно. Грохают одна за другой, глухо, отрывисто, почти истерично. Дааах! Да-дааах! Еще. Еще. Еще. Кто-то вот точно гранат не жалеет.
  Рядом с тобой собрались Уистлер, Смайли и Кюрасао. Уистлер уползает передать Манго про танки и пятидесятку. Уже не слышно никаких моторов – все звуки застилает близкая стрельба.
  Рядом с пулемётом вырастает горка гильз.
  – Хорош! – говорит Парамаунт. – Ствол побереги, – ствол тридцатки уже дымится.
  Грохают гранаты и справа тоже. Где-то стучат японские пулемёты. Уже вообще непонятно где, потому что кажется, что и справа, и слева, и спереди, и может, даже и сзади.
  Пахнет порохом, окалиной, горячим песком и крошеным бетоном.

***

  Японская контр-атака началась так.
  – Они атакуют что ли? – то ли поделился наблюдением, то ли спросил сухэйтё Имамура, наблюдавший из одного окопа с кайгун-шёса Одзаки за копошением Дасти и его отделения в развалинах.
  – Похоже. Их там... сколько, видишь? – спросил скорее сам себя Одзаки.
  – Не могу... не более десяти, господин. Наверное.
  – Выбить их оттуда, пока не закрепились, – подумал Одзаки вслух.
  – Прикажете начать контр-атаку?
  – Пулемёт! Огонь по противнику в сожженной постройке! Прика... В АТАКУ! – говоривший до этого скорее задумчиво, крикнул он своим пока ещё не до конца охрипшим голосом так страшно, так нечеловечески, как будто хотел скорее напугать солдат, чем воодушевить их. Возможно, так оно и было. – В ШТЫКИ!
  Сухэйтё Имамура даже вздрогнул, хотя казалось бы, на него сегодня падали снаряды весом в тонну. И всё равно, Одзаки был пострашнее любых "чемоданов". Ведь снаряды могли только убить, а кайгун-шёса мог стать свидетелем позора. Да ещё пинка дать.
  В атаку поднялись не все сразу, но много больше людей, чем было у Дасти. Человек двадцать? Да ещё и пулемёт (вообще-то сразу два) начал сыпать по руинам. Дасти пригнулся, спасаясь от очередей, а когда выглянул и увидел, как ему показалось, сто японцев, молча несущихся со штыками наперевес на их развалины (до них было уже ярдов пятнадцать), то сказал только:
  – Парни! А ну-ка валим назад быстро!

***

  Клонис
  Всё случилось довольно быстро. Со стороны Винка ничего пока не происходило, только видно было, как ползет от ямы к яме, от ложбинки к ложбинке какой-то морпех. Ты узнал Лонг-Айленда.
  Смайли уполз к пулемётному гнезду, как ты и приказал. По идее...
  Слышно было какие-то крики на непонятном, чужом, некрасивом языке, похожем на писк насекомых или на беготню ящериц по песку. Все у япошек не как у людей. Сейчас должны были раздаться взрывы гранат спереди, должен был замолчать японский пулемёт, который вроде и замолк, но опять принялся настукивать, ну и Дасти должен будет потом прислать кого-нибудь. Тристи, наверное.
  И тогда надо будет... что-то сделать, следующий ход. Какой-то. Какой?
  – Я гляну за угол, – сказал Парамаунт. – Ты паси барак, понял?
  – Понял!
  Парамаунт выглянул, и тут спереди раздалось душераздирающее: КОГЭКИИИ! Это слово нестройно кричали десятки глоток.
  – Ой, ёёё... А НУ-КА СЪЕБЫВАЕМ БЫСТРО! – крикнул Парамаунт, отдернув голову.
  – Че? – переспросил Гловер.
  – БЫСТРО! – гаркнул капрал, вскакивая и хватая его за плечо.
  И все три пулемётчика, бросив пулемёт (только младший Гловер схватил коробку с лентами), кинулись к берегу, старясь закрыться от японцев блокгаузом. Они побежали так, что из-под подошв у них полетел песок.
  – А мы чо?! – крикнул Кюрасао, глядя на тебя огромными, как блюдца, глазами.

  А вы чо?

***

  Слипуокер
  ...И тут слева раздался дикий японский многоголосый крик. Атака! Где-то там, где эти чертовы развалины.
  Быстро выглядываешь в боковое окно: видишь фигурки в желтоватой японской форме. До них всего ничего, каких-то ярдов сорок, они лезут через развалины, перепрыгивая через обугленные, неуклюже развалившиеся бревна постройки. У одного даже, кажется, флаг на винтовке! Во поперли...
  Но еще ты не знаешь, что спереди, по фронту... Не знаешь не в смысле "что происходит". Не знаешь вообще какая там местность, что там. А может, там такая же толпа прет на ваш барак! Не, ты бы услышал... или один япошка с гранатой, подбежит и похоронит вас тут.
  Морпехи отлеживаются, проверяя оружие, им тоже не по себе.
  – Чего там? – спрашивает один, сжимая цевьё.

***

  Хобо, Ферма
  Хобо
  Переводишь дух. Отстрелялись. Вроде, японцы хвост прижали в постройке напротив, не риску...
  КОГЭКИИИ! – орут слева. Много. Ферма слева.
  – Че там?! Атакуют!? – спрашивает Заусенец.

  Ферма
  Все же так хорошо было. Отстрелял пачку, перезаряжался, и тут...
  Смотришь в окошко. Япошки бегут, лезут через развалины, их до хера просто. Или так кажется. Но главное... главное, хер их отсюда поймаешь – сарай этот мешается, который слева от вашего барака. Может, японцы его специально для этого поставили? Мешаться? Все на этом острове либо убивает, либо мешает выживать.
  Надо че-то делать. Или не надо. Или с Хобо посоветоваться.
  Или стрелять и не долбать мозг сержанту, а там как выйдет?

***

  Крот, Манго
  Надо стрелять, но... но тогда вы зацепите парней из третьего. Скорее всего. Видно невооруженными глазом, что японцев там – мама не горюй. Они прут, не то чтобы стеной, но плотно.
  И знаете что?
  Им бежать до вашей воронки ярдов сорок. И если они так и попрут, они просто добегут и убьют вас. Вы не перестреляете двадцать (или сколько там?) япошек. Да просто не успеете.
  Надо спрятаться. Но это глупо.
  Или выбираться из воронки и драпать вдоль стены, либо к Блондину, либо в сторону Винка. Ганни прикроет.
  Или держаться, уж как получится.
  – Ебать-колотить! – выдыхает с обидой Уистлер. Обидно как-то всё получилось. Почти взяли и... и вот так вот вас.
  Ганни пристраивает карабин одной рукой на край воронки, вдавливает его в песок. Кажется, когда он воюет, ему не так больно.

***

  Сирена, Лобстер
  Вроде по окнам вашим пулемёт бить перестал. Вроде и барак напротив замолчал. Вроде всё хорошо.
  Но япошки вдруг начинают орать как резаные, и их что-то больно много кричит. Там, где развалины.
  Посмотреть! Но...
  – Блядь, дым мешает! – говорит Газолин.
  Видите сквозь дым какие-то силуэты. Мельтешат там. Ни хера не разберешь.
  Такое ощущение, что на центр позиций вашей роты несется толпа самураев с самурайскими мечами и прочими неприятными штуками. Че делать?