|
|
-
Спасибо за интересный мир и колоссальную работу над ним. Буду рад снова окунуться в жизнь Изнанки, если будет продолжение.
-
Ух, это был лучший модуль в моей жизни! Спасибо большущее)) Теперь ты безоговорочно мой самый любимый мастер ^^
-
Спасибо, Мастер! Ты великолепен! Признательность и восхищение не знают границ! Надеюсь, что это не предел. Пусть и дальше тебе сопутствует вдохновение, удача и позитивный драйв творить, не смотря ни на что! Респект!
-
Финал эпической истории!
-
С уважением, почтением и благодарностью!)
-
Все очень долго шли к этому. И когда модуль закончился, осталось странное ощущение. Вроде и радостно что победили, дошли до финала. Но и грустно от того, что история, по крайней мере эта часть, закончилась. Спасибо всем, кто участвовал в игре, а отдельное спасибо мастеру за его терпение.
-
Очень пбташные результаты!
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Холодный ветер, холодный пот. Всадники приближаются. С визгом взлетают разящие стрелы. Полуденное солнце скрывается за пушистым, словно плюмаж на шлеме Луция, облаком. Молодая трава покрывается кровью. Это Север, дети великих детей. Здесь не расправит крылья римский орёл. Лишь пленников в цепях приведут в эту жестокую землю, где сгинут они, поднося варварам чаши — и даже если вернутся на Родину, вы увидите в их глазах, увидите, словно заходящее солнце... Часть их души Север забрал навсегда. Хрустят под лошадиными копытами тела. И не молят о спасении умирающие — лишь о быстрой смерти. Есть ещё те, кто сражается, те кто стоят. О, Татион — скала, неподвластная буре! Пеший иль конный — никто не сумел одолеть! Ранен четырежды. Снова красный — твой запылённый воинский плащ — будто из красильни только что. Рим! Смотри! Смотри через море, сквозь лес! Смотри — как мы за тебя умираем! Отпрянули варвары, бросают верёвки, как рабочие повязывают стволы деревьев, прежде чем дернуть, все вместе. Пал Татион. Луций! Не стар ты в тот день! Бьешься как молодой! Сполна сквитался за призраков Мурсы — не с врагами, с собой. Больше не будет измены. Смотришь — не дышит. Глаза, устремлённые в Небо. Иль на тебя? Непонятно. Уходит Тамар, уходит как женщине должно уйти — непознанной. Выбор её — ты — до последней стрелы, до последнего сна. Кашляет Марк в кустах. Ждать велел Эрвиг. Многоопытный — будет погоня, бежать значит сгинуть. Нет, стоит скрыться в подлеске, где конь не пройдёт. Переждать. День. Ночь. День. Только бы кашель не выдал... Несите весть. Последнюю весть — нет дороги на Север! Ни римлянину, ни эллину, ни готу. На Севере царствует Смерть. Луций идёт — на своих ногах. Лицо как камень холодный — только бюст изваяй, и времени век непокорен будет, агент императорский по делам особым. Вокруг — повозок тысячи. Палатки, шатры. Бродячий город, с каждой зимой надвигающийся как вал, на плодородные южные земли. Вокруг — всадники с иссечёнными лицами. Показывают пальцами — без презрения. Вы хорошо сражались. Вдали — златоглавый шатер. Преклонись, преклонись перед Сыном Неба. Небесный каган — сам как целый мир, или может как демон, что целый мир пожрал. Он ходит с трудом, к земле тянет многосытое брюхо. Он смотрит — как волк, как медведь, насытившийся, но всё ещё алчущий крови. Указывает рукой — священник, переводи. Переводи, Марк Кальвин из рода Домициев. — Небесный Каган дарует вам жизнь, римляне. Позволит вернуться домой. Идите и расскажите зелёным землям, что белый пепел покроет их поля, что голубые реки окрасятся кровью, что тысячи тысяч коней проскачут по телам их жён и детей. Идите и скажите, что нет владыки под Небом выше чем Небесный Каган. Что во имя Бескрайнего Синего Неба осквернит он ваши храмы, низвергнет идолов ваших, поместит семя своё во чрево ваших дочерей, прежде чем вспороть им животы. Идите — скажите — отныне ваша Империя не будет в безопасности, ибо сегодня начинается закат её последних дней. Так сказал Небесный Каган! Звенит оружие. Гремят щиты. Бьют барабаны. Ревут рога. И люди подхватывают рёв словно звери. Война идёт. Последняя война. И конца её не увидят ни те, кто начал её, ни дети их, ни внуки. Чем же закончились ваши истории? Луций Был вечер. Морские волны неспешно перестукивали друг о друга лежащую на берегу мелкую гальку — затем с шипением отшатывались, словно огромная кошка, и снова бросались вперёд. Мужчины возлежали на открытой террасе, купаясь в лучах персикового закатного солнца и потягивая выдержанное фалернское вино. — Никогда не думал, что буду радоваться отставке. Софроний усмехнулся и подал знак рабыне-флейтистке. Над берегом разнеслась протяжная, чуть грустная мелодия. — Знаешь, когда я понял, что всё? Когда принёс Августу твой отчёт о гуннах. Ты просто в лоб написал — «они идут на юг». Знаешь, что сказал Валент? «Разберёмся с готами, а там и до гуннов доберёмся» — разобрались... Бывший магистр оффиций чуть покрутил в руках чашу. Вино как танцовщица откликнулось, сделав несколько пируэтов по кругу, а после застыло. — Хотя нынче с гуннами чуть ли не целуются, знаешь? Они теперь в римской армии. «Уннигард» — гуннская стража. Говорят, варвары боятся их больше чем римлян. Впрочем, что я всё о политике. Поистине, старому псу сложно учиться новым трюкам. Поднимаю эту чашу за тебя, друг мой! Презид провинции — это немало, но для тебя, я уверен, и это не предел.
Софронию и верно грешно было жаловаться на какую-либо несправедливость в отношении одного из вас. В 382 году, сразу по окончании войны, твой начальник получил от Феодосия пост Praefectus urbi Константинополя, и отбыв годовой срок удалился в почетную отставку, сохранив за собой номинальное присутствие в Сенате. Что до тебя, ты обзавёлся пурпурной полосой на плаще. Пока что — лишь клариссим, отправляющийся в первое назначение. Но отбыв пару лет президом ты станешь спектабилем. Надежные люди утверждали, что в 386 году освободится место консуляра Сирии, и что пара слов в нужное время Августу принесёт эту позицию тебе.
Ты — герой. Твой отчёт о гуннах позволил римлянам лучше понять этот жестокий народ, найти ключи к их алчным сердцам, превратить врага в союзника...
За такими речами тонул тот простой факт, что твой доклад в принципе стал кому-то интересен только когда гунны внезапно объявились под Адрианополем. Всего этого можно было избежать.
Если бы только к тебе прислушались.
Конечно, в новой жизни тоже есть проблемы. Валерия совсем отбилась от рук и снова сбежала из дома — она пошла в тебя, эта девочка. Её можно провести, но невозможно провести дважды одним способом. Луций Младший хочет в службу. Это проблема? Или нет? Жена как никогда ласкова — но ты понимаешь, она опасается что появится ещё одна сарматка. Как будто можно заменить Тамар.
Временами, ты вспоминал тех, кто были с тобой в том походе. Где они теперь? Ты не знаешь.
Может оно и к лучшему. Больше ты не агент по особым поручениям. Ты сенатор. Презид провинции.
Пусть Империю спасают молодые.
Закончив службу спектабилем, Луций Цельс Альбин в конце жизни вернулся в Испанию, где привёл в порядок семейные поместья. Дом свой он построил на холме, получившем с тех пор его имя.
И ещё много веков Династия Скорпионов ощущала тяжелую руку первого из них. В XIV веке Луций и Руис столкнутся в последний раз, руками своих потомков. Родриго Бланк и Рамона де ла Регера упокоят готского колдуна навсегда.
Династия Скорпионов просуществовала до XVI века, когда последний Бланк пропал без вести в Новом Свете. Как говорят — он бросил вызов самому Бескрылому Антариэлю, дабы раз и навсегда прекратить его влияние на мир.
Итоги той попытки нам неизвестны.
Гектор Некоторые души приходят в мир добровольно, дабы бороться со злом. Твоя душа — определённо одна из таких.
Ты должен был погибнуть на Севере. Почти все погибли. Ты вернулся. Ты должен был погибнуть под Адрианополем — твою часть перебросили для обороны столицы.
Ты должен был погибнуть... Но в жизни не бывает четких правил.
Вернулся. Восславлен был. Гектор Марк Татион, старший трибун легиона. Уже не просто солдат — военачальник. Позднее сенатор!
Слуги готовили тебе еду, стирали платье. Когда ты становился на постой в городе, местная курия предоставляла в твоё распоряжение дворец или виллу. Любая женщина почла бы за честь удостоиться твоего внимания.
— Я пью за здоровье настоящего римлянина!
Восклицает кто-то на пиру.
— Ave!
Отвечают гости. Ты на почетном месте. Оглядываешься — словно в оцепенении. Они пьют в твою честь.
Благородные сенаторы и всадники, те, кто даже не смотрели на тебя большую часть твоей жизни — теперь они наперебой сватают тебе своих дочерей...
Этого ли желал ты? Этого ли желала твоя душа? Нет. Не этого.
Ты пришёл сражаться. Пришёл бороться со злом. Медовые речи, воздаваемые почести, вино...
Ведь не ради этого всё затевалось! Ты воин Рима! Ты должен сражаться!
Вместо этого — политика. За готов ты или за гуннов? Рим балансирует меж двух этих огней, поддерживая то тех, то других. Те и другие ходили по римской земле, получали участки для поселения...
Временами ты видел издали Эрвига, Аспурга, даже Тингиза... все они служили Риму. Потом что-то менялось, и внезапно оказывалось, что Рим вместе с гуннами воюет против готов или вместе с готами против гуннов.
В годы твоей юности ведь было не так! Вы громили германцев, потом громили сарматов, потом персов... Или если громили вас — вы собирались с силами! Поднимались! Изгоняли варваров прочь или добивались их полной покорности — и уж точно не заигрывали со всеми подряд чётко зная, что в конце этого пути ждёт предательство!
Что-то менялось. Рим менялся. Теперь господствовали дипломаты.
— Вчерашний враг может завтра стать союзником, должно лишь умиротворить его должным образом...
И кругом интриги. Разные придворные клики отстаивают то, во что не верят, если чей соперник вдруг высказался в пользу союза с готами, так сей человек сразу же начнёт петь дифирамбы гуннам. Иначе никак. Никак?
Ты не знал. Может ты поговорил бы об этом с Луцием, но он уехал консуляром в Сирию. Может поговорить с Марком? Но Марк — мятежник, поддержавший восстание против Империи, восстание, которое ты давил...
Тебе приказали креститься. Так и сказали: «Верь во что хочешь, но креститься обязан» — приказ есть приказ.
На рубеже столетий, тебя снова перевели на восток. Дукс Арабского Лимеса. Спектабиль.
Как-то раз, ты поехал осматривать позиции и вас подловила группа налетчиков-арабов. Ты был уже не так крепок, и всё же никогда не уступил бы этим варварским псам! Обнажаешь клинок, бросаешься прямиком на предводителя. Вдруг что-то знакомое видишь.
Кругом песок. Темные глаза смотрят на тебя. В руках врага — копьё. Фейруза! Снова? Возможно ли?
Нет. Это мужчина. В расцвете сил, умелый в воинском искусстве. В юности ты справился бы. Но никто не становится моложе.
Вы обменялись ударами. Ты лишил противника глаза. Он лишил тебя жизни.
Ан-Нуман Одноглазый, «Сын Львицы», закончил то, что когда-то под Ктесифоном начала его мать.
Голубое небо. Горячий ветер заметает тело твоё песком.
Всю жизнь ты боролся со злом.
Стало ли меньше зла в мире? Стало ли?
ФейрузаТы смогла убедить славян, что римляне дадут за вас с Аттией больше гуннов. Дадут им безопасные земли для поселения. Ты солгала. Не в первый раз и вероятно не в последний. Вас отвезли обратно к кораблю, где Саваг, хорошенько поразмыслив, решил всё же предоставить решать твою судьбу Аврелиану — и согласился доставить домой всех без исключения.
Ты вернулась в Империю раньше всех. Раньше Эрвига и Марка, уж точно раньше Луция и Татиона. Может поэтому тебя успели наградить — официально признать твой статус союзницы и сразу же бросить в бой против готов в составе арабского подразделения.
Было нелегко. Многие погибли. Та война не завершилась победой.
Но и поражения ты не стала ждать. Предательство Луция многому тебя научило, заставило повнимательнее приглядеться к покровительствующему тебе Аврелиану и наконец задать в лоб наиболее трудные вопросы.
«Собирается ли Рим вообще помогать тебе отбить твоё по праву? Если собирается, то когда? На какую численность войск можно рассчитывать?»
Флавий Тавр Аврелиан был умным человеком. Он не ответил «нет». Раньше это бы сработало, но сейчас важно было лишь то, что ты не услышала однозначного «да».
Рим не собирался помогать тебе. К тому же вернулся Альбин, в прошлом грозивший тебе судом. Ты не стала ждать. Взяла всё, что сумела скопить в качестве гостьи Аврелиана, наняла корабль и бежала — в Палестину, а оттуда домой...
Домой!
Босыми ногами ходила ты по горячему песку. Закашливалась от пыли, занесённой в горло ветром — и не могла сдержать улыбку. Иногда — не так важно, как умирать. Важно сделать это дома. Слышать родную речь.
В глубине души ты знала, что эта последняя попытка будет стоить тебе жизни — и испытала почти что удивление, когда выяснила, что оказывается тебя не так-то просто убить.
За годы, что тебя не было, шахиншах отстранил Лахмидов от власти и поставил в Хире персидского наместника Ауса ибн Каллама. Твоё копьё пронзило его грудь. Началась война.
Война долгая, кровопролитная, война, сплотившая семью. Не было больше дяди Амра, убившего твоего отца — а сын его, Имру, пострадал от фарси так же сильно, как и ты. Двоюродный брат предложил тебе браком покончить с кровной враждой и вместе выступить против шахиншаха.
Ты согласилась. В ту пору Фарсу лихорадило. Шапур Великий умер — права его наследника были не бесспорны. Началась война — и Хира была в числе десятков шахров, выступивших против Ктесифона.
Снова шла ты в бой, снова руки твои покрывала кровь, снова фарси бежали, едва слышали имя твоё... Фейруза, Львица Хиры, Безумная Царица...
Ты всё же обрела свой трон. Вернула твоё по праву. Познала наслаждение победы — шахиншах Ардашир унижен был и свергнут.
И словно победа очистила тебя, внезапно для всех твоё чрево вдруг зачало и родило живое дитя! Дитя божественной крови, что получило имя Ан-Нумана.
Упоенная, но не удовлетворённая, баюкала ты младенца, и мечты твои устремлялись дальше и дальше. Ты не довольствуешься тем, что унизила шахиншаха в бою, нет, ты, царица Хиры, добьёшься независимости всех арабов от фарси. Ты сплотишь их под знаменем новой веры, веры, открывшейся пока лишь тебе, веры в Божественного Скорпиона, в Серебро Зимы, в Антареса... Ночами бродя среди звёзд, рассказывала ты ангелу свои грезы. Если дать ему другое имя, имя бога арабских язычников, имя Эла, то многие поверят...
Бог-Скорпион печально улыбнулся тебе. Он уже знал, что в этот самый миг заговорщики заносят серебряный кинжал над твоей грудью.
Ты умерла во сне — и не заметила своей смерти.
В 399 году, юный Ан-Нуман унаследовал престол своего отца — и обнаружил бешеный нрав матери. За тридцать лет царствования, он совершил двадцать набегов на Римскую Империю. «Львица кормила его кровью» — говорили о нем. Потом твоё прозвище перешло на него. Ан-Нуман, Лев Хиры. Тот, кто взял в плен тысячу римских воинов, а затем закопал их всех по шею в песок. В одном из сражений ему выбили мечом глаз, и Лев Хиры стал «Одноглазым Львом».
Об Ан-Нумане говорили, что он говорил с ангелами и втайне исповедовал что-то, в чем современники видели христианство. Был ли твой сын одним из Скорпионов — или тем, кто восстановил кровавый договор с джинном? Кто знает.
Но царствование Ан-Нумана Одноглазого стало временем расцвета Хиры, когда город красотой своей мог сравниться с самим Ктесифоном, а дворец Аль-Хаварнак, как говорили, превосходил роскошью все дворцы вселенной.
Кровь твоя жила. А значит, в каком-то смысле, жила и ты.
Прощай, Фейруза аль-Лахми. Львица Хиры.
Аспург Возвращение к гуннам. Возвращение домой. Пленником ступил ты на северный берег Дуная — в следующий раз ты ступишь сюда уже вождем. «Аспург Благородный» — так прозвали тебя римляне, ибо во времена, когда готы и гунны раздирали Империю, ты убедил языгов остаться нейтральными, не поддерживать в той войне никого. А когда война закончилась, именно через тебя римляне пытались договариваться с гуннами, конечно же хорошо оплачивая твои рискованные посольские действия.
В 384-388 гг. ты сумеешь выбить для гуннов, аланов и, конечно, языгов, выгодный военный контракт — и примешь участие в войне против римского узурпатора Максима — после того как его отец хотел казнить тебя, это было в некоторой степени личным.
Домой ты вернулся баснословно богатым — и единогласно был избран верховным вождём всех языгов. Римляне даровали тебе почетный титул военного магистра. Твои жёны носили жемчуг, тамга твоих детей была сделана из золота. То было время расцвета гунно-римского союза — и языги под твоим началом сумели пройти меж молотом и наковальней.
«Аспург Мудрый» — так называли тебя во дни старости. В последний раз ты выступишь на войну в 394 году.
Август Феодосий для борьбы с язычником Евгением призвал в своё войско все народы вселенной — были в той армии гунны и готы, аланы и языги, арабы и армяне. Тогда в последний раз повстречал ты Эрвига, уже сделавшегося военачальником римской армии. Дружба между вами выдержала десятилетия, и идя вместе в бой, вы оба не оглядывались, зная, что другой непременно прикроет спину. Ты этого не знал, но и по другую сторону тоже сражались старые знакомые — за Евгения выступил Марк Контаренон.
Битва была тяжёлой. Казалось, поражение неизбежно. Но вы победили — два друга, языг и гот, пили из одной чаши на пиру. Это была ваша последняя встреча.
Эпоха уходила. Гунно-римский союз дал трещину. Новый Небесный Каган, Улдин, подобно Булюмару жаждал господства над вселенной. В 401 году, готские мятежники вторглись в страну гуннов. С ними был Эрвиг. Тингиз Зур лишил жизни твоего старейшего друга. Спустя всего год та же судьба постигла и тебя — памятуя о твоей дружбе с римлянами, Улдин послал Тингиза отрубить тебе голову, что тот и сделал.
В память об Аспурге Мудром, языги установили идол. Долгие столетия каждый степняк, что проезжал мимо идола, оставлял что-то в дар каменному предку — козу, стрелу, дитя. Уже и забыто было кто ты есть, уже и племя твоё растворилось в море кочевых племён — а степняки всё продолжали оставлять стрелы у Аспург-Камня.
Долго простоял тот камень, пока однажды не ушёл наконец в землю. В 1980 году Аспург-Камень раскопал советский археолог В.С. Титов, включивший находку в свою книгу «Археология Венгрии».
Эрвиг Гунн оказался хитер. Однажды, он улизнул. Не то, чтобы у тебя были силы расстраиваться. Ты был голоден. Ты подозревал, что заблудился. День за днём вёл больного римского паренька на юго-восток, пока однажды по невероятной удаче вы не достигли места корабельной стоянки...
Корабля не было. Никто не ждал вас. Иной испытал бы отчаяние. Но не ты. Ты лишь крепче сжал зубы.
Спустя несколько недель вы объявились в Таврике — оборванные, бородатые, но живые. Ты знал, что здесь живут готы — и не прогадал. Вам удалось раздобыть корабль. Вернуться домой...
Здесь оказалось, что привезённый тобой куриал вёз какую-то очень ценную бумагу. Настолько ценную, что за этого задохлика тебя буквально завалили золотом! И пригласили на службу в армию — конечно, ты согласился!
Первым испытанием твоей лояльности стала готская война. Тогда многие твои соплеменники дезертировали, чтобы сражаться за своих. Ты принял решение связать свою судьбу с Римом — и не прогадал! Храбрость, сметливость и непререкаемая верность принесли тебе славу, богатство и высокие чины.
В основном воевать приходилось с готами. В какой-то момент, посреди боя ты с удивлением заметил, что не чувствуешь с этим грязным сбродом ничего общего. Ты был римлянином. Ты чувствовал себя римлянином.
Должно быть нечто подобное ощущал и Аспург. Много раз вы встречались — два друга, вместе прошедшие Ад. Два вождя, ведущих свои дружины в бой — во славу Рима.
В 394 году во славу Рима ты в очередной раз сражался с римлянами. Битва была невероятно тяжёлой, десятитысячный готский корпус был истреблён почти целиком. Один миг ты запомнил ярко — светловласый муж бросился на тебя с копьём. Вдруг застыл как вкопанный — Эрвиг?
Ты ударил его мечом. Ты вообще не привык сомневаться в бою. Лишь потом вспомнил, где же видел его, видел ещё юнцом, когда волок его, полумертвого, сквозь леса Готии. Ты убил Марка Аврелия Контаренона. Что же — можно сказать забрал жизнь, которую сам подарил.
Не было скорби, не было грусти. Был пир победный, и стук чаши о чашу. Были девы, похожие словно сестры — холодные сердцем, горячие телом.
Лишь одно не давало тебе покоя — твоя месть гуннам так и не свершилась. В 401 году ты оказался заложником чужих решений. Твой командир, военный магистр Гайна, поднял бунт против Империи. Вы потерпели поражение — и тогда Гайна, опасаясь, что его выдадут Августу собственные люди, выбросил последнее колено. Словно великие вожди древности, призвал он вас против гуннов, пересечь Дунай, отбить страну Ойум, край ваших предков!
Ты огляделся вокруг — с этими людьми ты прошёл десятки битв. Если умирать — то бок о бок с ними.
Было много схваток. Победы. Поражения.
Призрака прошлого убил ты — и призрак прошлого убил тебя. Тингиз Зур, Кошмар Севера, оставил стрелу в груди твоей.
Готы сложили о тебе песнь, что ходила от Таврики до Иберии, и лишь когда потомки Фейрузы аль-Лахми низвергли память о народе твоём в небытие, песнь та была забыта.
Тингиз Вы сокрушили Империю. Ты был там в тот день. Ты вёл авангард, посланный Небесным Каганом даже возвестить начало Великой Войны. Огнём и мечом прошли вы по зелёным землям юга. Низвергнутые знамёна. Истреблённые легионы. Тысячи рабов.
В степь вернулся не Тингиз Гейр, но Тингиз Зур. Непобедимый вождь. Готы и сарматы, славяне и германцы — все дрожали перед тобой! Когда Эрвиг Гардерихсон повёл дружины дабы вернуть древнее царство своих предков, ты положил конец этому пути. Когда вождь языгов Аспург Мудрый начал сомневаться в верности кагану — ты лишил его головы.
Ты вёл вторжение в Галлию! Ты давил восстания гревтунгов и аланов!
Ни мечу, ни луку неподвластный — как и весь народ хунну! Но у римлян было и ещё одно оружие, оружие, тебе неизвестное. У римлян был стиль. Тонкий стержень для письма из кости или металла. Тот стиль, что поверг гуннов, принадлежал Луцию Цельсу Альбину. Находясь в плену, он подмечал детали, фиксировал закономерности.
«Хоть ряды гуннов и кажутся бесконечными», — писал магистриан, — «Они многократно уступают рядам покорённых гуннами народов... Посей смуту меж ними, и гунны не смогут воевать с Римом»
После первого вторжения, много раз собирались вы начать Великую Войну. И всякий раз вынуждены были отложить свои планы — то одно то другое племя вдруг вновь вооружалось, обретало союзников, получало помощь наемников из-за рубежа. Год или два приходилось вылавливать мятежников по лесам и холмам, а после всё повторялось с начала.
«У гуннов много вождей», — продолжал Луций, — «И хотя главный вождь является для них фигурой культовой, почти богом, многие захотят оспорить его место, получив к тому достаточно золота и оружия...»
После смерти Булюмара, место кана оспаривалось его сыновьями. Долгая распря привела к тому, что вместо одной орды стало несколько орд — одна такая ушла на юго-восток, где была истреблена совместно персами и римлянами.
«Гунны не знают вина и масла. Жизнь их сурова и лишена радости, оттого и они суровы и радость ненавидят...» — ты не помнишь, когда впервые увидел чарку с вином в руках гунна. Это казалось сущей мелочью. Каждый ведь пьёт что хочет, верно?
Знал бы ты к чему это приведёт — отрубил бы ту первую руку. Бочками и обозами ехало с юга вино. Пир за пиром устраивали гунны в честь побед. Вожди строили себе дома и заводили гаремы.
Временами они все ещё гадали по кости на благоприятный исход войны. Но знамения были неблагоприятны. Напротив, если римляне просили вас о помощи за звонкую монету — знамения обычно были наилучшими. Так и тебе несколько раз случалось воевать за Империю.
«Гунны суеверны. Подкупи гадателей — и непобедимые степняки станут лишь ордой пьяных и вечно режущих друг друга варваров»
Но Луций ошибся. В этом — в главном — ошибся. Вы пережили все испытания. Нерушимые — как прежде. Вас можно споить вином, можно обмануть речами колдунов, можно рассорить с миром — и что же?! Это всё?!
Прошло время, и воцарился сильный каган. Улдин — старший внук Булюмара, начинавший как союзник Рима, даже оказавший помощь Империи в истреблении готов Радагайса, но едва упрочивший власть — явивший истинные помыслы. Указал Улдин на солнце — и нерушимую клятву дал, что не успокоится, покуда не покорит всё, что оно освещает!
Ты уже был стар, но в тот день трепетал от радости как молодой. Великая Война началась.
В 408 году по римскому счислению, вы вторглись в земли Рима. Вы сокрушили все войска, посланные против вас. Даже стены городов — и те научились вы низвергать, используя магию пленных римских шаманов.
Наконец, император выступил против вас. Войско встало напротив войска. Ничтожества снова молили вас о мире, обещая золото — вы презрительно отвергли их мольбы.
Потом ты умер. Последнее, что ты помнишь — острие гуннского меча, вдруг родившееся из груди.
Ты упал, и земля приняла тебя.
Поход Улдина 408 года завершился катастрофой — римляне подкупили гуннские отряды. Сказались тридцать два года промедления, гунны, пришедшие под Кастра Мартис были уже не теми, кто некогда наводил ужас на вселенную. Они научились пить вино, строить комфортные деревянные дома, носить одежду римского производства. Со многими вождями Империя установила связи. В итоге Улдину с немногими верными пришлось бежать обратно за Дунай, где его и нашла смерть в лице гунна Харатона, ставшего новым каганом.
Первый Гуннский Каганат раскололся — часть племён ушла на римскую службу, где стали известны как элитная конница «Уннигард», часть племён перешла на службу к готам. Ряды вернувшихся в степь сильно поредели, начиная с эпохи Харатона большую часть приближенных каганов составляли этнические готы и германцы.
Это ослабшее гуннское государство будут преследовать военные неудачи и косить чума.
В последний раз гунны поднимут голову только в середине V века, когда к власти придёт Аттила. Но его правление окажется полным провалом — неудачи походов 447 года на Константинополь, похода 451 года в Галлию и похода 452 года в Италию, вкупе с преследующей гуннов чумой, истребили весь цвет гуннской аристократии. Катастрофические потери и отсутствие дани после этих походов привели к тому, что сильно ослабшие гунны лишились авторитета у покорённых племён. Когда в 453 году умер Аттила, то участь народа гуннов была решена.
Уже в 454 году восстают германцы — в битве при Недао гибнет Эллак, ставший каганом старший сын Аттилы. Поражение в этой битве привело к восстанию не только всех германских племён, но также готов и славян, до тех пор остававшихся лояльными.
Младшие сыновья Аттилы делят между собой остатки войска. У них остаётся лишь жалкий клочок земли у Чёрного моря, примерно соответствующий Бессарабии, отнятой Россией у турок в ходе русско-турецких войн.
В 466 Денгизик и его брат Энрак, сыновья Аттилы, попытались поступить на римскую службу, а когда получили отказ, то начали войну. Империя загнала гуннов в окружение — прорваться смог только Денгизик, с небольшим отрядом ещё три года партизанивший, пока не был пойман и казнен.
В 469 году голову Денгизика отправили в Константинополь.
Это был конец.
Кальвин Верная служба и польза от неё твоему хозяину — ведут к свободе. Даже у гуннов. Ты долго служил голосом Тингиз Зура. Свобода застала тебя врасплох.
Тебя — уже вполне владеющего местным языком, уже обзаведшегося паствой из тех, кто готовы были слушать...
Вернуться или остаться? Господь ничего не делает просто так, и не просто так отправил тебя в эту дикую землю. Но сейчас судьба твоя — в твоих руках. Не тоскуешь ли ты по дому, Марк Домиций Кальвин? Не желаешь ли снова увидеть святых наставников? Сказать своё слово в бушующих диспутах о вере?
В тебе были амбиции. Во всех они есть.
Но служение твоё стояло неизмеримо выше этих амбиций.
Ты остался. Поселился среди славян, уже как свободный человек. Проповедовал им — и с радостью смотрел как посреди деревень поднимаются первые церкви.
Лишь раз посетил ты Империю — дабы быть помазанным в епископы земли, жителям которой ты проповедовал.
Это была долгая и спокойная жизнь, посвящённая служению другим. Одно беспокоило тебя в преддверии смертного часа, ученики твои хоть и тверды в вере, и наставлены тобой в латыни и в греческом, но так малочисленны...
В языческой стране обитая, не растворятся ли они в варварском море, не сгинут ли? Смогут ли донести до конца факел, который ты зажег, принести Крещение в земли Севера?
На всё воля Божья.
Марк Домиций Кальвин скончался в 422 году от Рождества Христова.
Созданная им христианская община в Археймаре хоть и будет невелика, но продолжит своё существование. Поскольку ты был единственным христианским миссионером известным местным, они называли христиан «Кальвинянами». Но их потомки уже с трудом выговаривали «Кальвин», постепенно зазвучавшее как «Кивин» и переставшее обозначать лишь христианскую диаспору, но ставшее именем всех живущих на этой земле.
В IX веке «Кияне» (что стало сочетанием произношения твоего имени и слова «христиане») уже будут по названию рода своего именовать Археймар просто «Киевом».
В 882 году Киев будет захвачен новгородским князем Олегом и станет столицей первого Русского государства. В 988 году один из правителей этого государства, русский князь Владимир, наконец крестит Русь, исполнив мечту Марка Домиция Кальвина.
АделфАделф выжил. После всех мытарств, терзаемый смертельными ранами — всё же выжил. Его подобрали местные и укрыли от гуннов. На одном из привалов, наблюдая невидимые за римским отрядом, они видели, как ты лечил раненых, и сочли, что такой человек может быть им полезен.
Ты прожил на Севере жизнь спокойную и свободную, завёл семью с красивой женщиной, вырастил детей и умер уважаемым человеком.
Долго ещё местные будут вспоминать чудо-лекаря к которому стекались со всех окрестных деревень и от которого живыми возвращались чаще чем мертвыми.
Похоронили тебя на Иэкомовой горе. Язык и здесь сотворил чудо — спустя несколько поколений «Иэкомова» стала «Щекомовой», и наконец сделалась просто «Щекавицей».
Так Аделф войдёт в местный фольклор под именем «Щек». Иронично, но потомки сделают тебя-язычника в своих сказаниях братом христианина — Кальвина-Кия. АттияСвобода.
Что сравнится с ней? Лишь благодарность той, кто эту свободу подарила.
О госпоже говорили много плохого, и сама она никогда этого не отрицала, но ты твёрдо знала, что обязана Фейрузе многим и уже как свободная женщина добровольно продолжала служить ей долгие годы.
Когда госпожа отплыла на восток, и здесь ты сопровождала её.
Но впереди была война, и раз чуть не оставив кости в чужом краю, ты совсем не желала испытывать милосердие Его второй раз. Вот почему в земле палестинской, ты сообщила Фейрузе аль-Лахми о своём решении покинуть её, если конечно она ничего не имеет против.
Вы тепло попрощались, и в благодарность за годы верной службы, Фейруза щедро одарила тебя — даже слишком щедро. Теперь ты могла бы купить и дом и землю...
Но сердце твоё желало не этого. Много раз слышала ты об обителях, где люди обитают во Христе, умы и сердца свои обращая на помощь больным и бедным. Не совсем монастыри в полном смысле слова, хотя были там конечно и монахи.
К одной такой общине парабаланов близ Антиохии и примкнула ты, раздав беднякам что имела.
Дважды встречала ты тех, с кем некогда шла в земли гуннов. В первый раз — когда по улицам Антиохии проносили в паланкине консуляра Луция Цельса Альбина — он не заметил тебя в толпе. Во второй — когда тебе выпало омывать мертвое тело Гектора Марка Татиона, убитого на арабской границе. Сам дукс Лимеса так и не узнал, что его похоронили по христианскому обряду, хоть и без отпевания — в ту пору так еще делали.
Господь послал тебе долгую жизнь, полную бушующих вокруг бурь и спокойствия в сердце. Ты, родившаяся при арианине Констанции, возросшая при язычнике Юлиане и молодость проведшая при арианине Валенте, могла воочию лицезреть как Христианство сделалось единственной религией Империи, как возвысились и были низвергнуты гунны...
Мир стал другим и жизнь в середине V века была для родившейся в IV веке словно сон.
Аттия скончалась в 456 году. Тамар Стрелы Тингиза стали для Тамар смертельными. Тело её было передано аланам для погребения. В смерти она стала едина со своим народом.
Эохар гибель сестры возложил на римлян. С отрядом, включающим в себя готов и гуннов, он перешёл Дунай, но был разбит Грацианом и погиб в бою.
О вас сложили песню — чужеземец забрал дочь вождя в рабство, аланы пришли за ней, но злодей-римлянин умертвил свою молодую жену. В гневе, аланы бросились на бесчисленные полчища врагов, брат убитой прорвался к предводителю римлян и зарубил его, но и сам погиб, поражённый тысячей стрел.
Потомки Эохара помнили эту песню — и почитали наравне с основателем своего рода его сестру Тамар.
Твоё погребение будет раскопано советскими археологами, которые опознают его как сарматское женское захоронение номер 456.
«Молодая женщина. Воительница — тело погребено с оружием (акинак сарматский, церемониальный). На теле сохранились остатки одежды (римского производства). Смерть наступила в результате двух ранений стрелой (гуннская тип 1). Костяные наконечники остались в ранах и также были найдены.
Предположительно — погибла в ходе гунно-сарматских войн третьей четверти IV столетия»
АрхипСтав царицей Хиры, Фейруза распорядилась изготовить и поставить в храме язычников статую Архип-сарбаза, лучника, спасшего жизнь царице. Долгое время, к этой статуе совершались подношения.
Хотя Архип предал общину митраистов, языческие боги, которым он долгое время был верен, не знают слова «отступник». К тому же он развлёк их, этот храбрый лучник! Наблюдать за ним было всегда интересно!
И хотя милосердие чуждо старым богам, существуй они в самом деле, кто знает, не заслужил ли Архип Элизий?
Как бы то ни было, статуя простояла в Хире, периодически меняя святилище, до самого разрушения города арабами-мусульманами.
И лишь с восходом ислама забыты были сказания о том, как румский лучник спас Львицу Хиры, когда ту продали в рабство жестокие румы, отдал жизнь свою за ту, кого даже не знал, ибо узрел и узнал в той женщине величие.
Имя Ар-Рахиба было стерто из истории вместе с именем Фейрузы аль-Лахми. КлавдийНа остров где был казнен Клавдий ещё много столетий свозили смертельно больных из всех окрестных деревень — считалось, что дух убитого здесь когда-то лекаря мешает болезням покидать остров. В настоящее время этот остров до сих пор носит название «Карантинного» хотя время и река и сделали из одного островка два.
Клавдия не ждали похороны по христианскому обряду, не был он и отпет. Но многие спасённые им молились за упокой души его, вот почему ничего не скажем мы о посмертие или Спасении души лекаря.
Велико милосердие Господа.
Сохранились и медицинские труды Клавдия, но подобно трудам его отца они в более позднюю эпоху были ошибочно приписаны Тиберию Клавдию Квирине Менекрату, лекарю I века новой эры.
В Средние века эти труды активно использовались на арабском востоке, а в эпоху крестовых походов и Салернской школой.
К сожалению в настоящее время все имеющиеся списки считаются утраченными.
Записи о Клавдии сохранились также в гримуаре Тиеста Метаксаса. Из гримуара потомки узнали о существовании такого человека, о том как жил он и как умирал.
Несколько авторов из Оксфорда в конце XX века издали статью: «Клавдий Квирина: гений IV века против римского авторитаризма»
Статью широко обсуждали в узких кругах. ВалерияПроблемный ребёнок Луция оказалась достаточно проблемной, чтобы сбежать из дома второй раз. Не сильно доверяя отцу после его поступка, девушка сменила имя и осела в Александрии, где обучалась философии и магии.
Валерия считалась большим знатоком египетских древностей, её гностические идеи, сочетающие Христианство и язычество притягивали к ней учеников среди мистиков начала V столетия.
Подобно Тиесту Метаксасу, Валерия создала собственный гримуар, в настоящее время служащий одним из источников по ранней гностике.
Разгром языческой общины Александрии в 391 году не коснулся её.
Как говорят, она пропала где-то в египетской пустыне, в поисках знаний пытаясь забраться в запечатанную гробницу одного из фараонов. Флавия Яд, подмешанный Львицей Хиры не убил Флавию. Затяжная болезнь сошла на нет.
Верная жена, любящая мать — такой запомнят её. Пока Аврелиан боролся за власть над Империей, которую в какой-то момент даже получил, Флавия помогала больным и сиротам, строила храмы, больницы и приюты.
Может ей и не удалось полностью стереть с фамилии навлечённый отцом позор, но по крайней мере Лупицину вспоминали уже не только как «дочь того-то».
И — что тоже было немалым достижением — её не запомнили по участию в придворных интригах или разного рода скандальных историях.
После смерти Аврелиана в 418 году, Флавия удалилась в монастырь. Ей суждено было пережить супруга всего на год.
КонтаренонМарк Аврелий Контаренон по возвращении в Империю так и не нашёл себя ни в аппарате магистра оффиций, ни на Востоке вообще. Ему глубоко претила политика Феодосия, запретившего язычество.
Марк нашёл себя в Медиолане, где поступил на службу в Священную Скринию, под началом Флавия Евгения — а на самом деле к языческому подполью, готовящему восстановление Империи на древних началах согласия с сенатом — и старыми богами.
Когда магистр скриний Евгений с помощью военачальника Арбогаста сделался императором — юный Марк Аврелий Контаренон состоял императорским секретарём.
По собственной воле вступил он в ряды войска накануне решающей битвы на реке Фригид.
Сражение началось успешно — войска Евгения полностью истребили авангард Феодосия.
Марк заметил некогда спасшего ему жизнь Эрвига на поле боя, и окликнул его — но гревтунг не узнал Контаренона и снёс ему голову.
Это уберегло потомка консулов и императоров от позора поражения и мучительной казни.
ТиестТиест Метаксас не вернулся в Империю. Говорили — сгинул, пропал без следа. Можно и так сказать.
«Рим — часть проблемы, а не решение» — решил чародей. Какое-то время он провёл на Севере. Учился у местных шаманов.
Но потом духи поманили его к себе и Тиест последовал за ними, последовал далеко на восток, в страну Син, похожую на Рим как зеркало, отраженное в зеркале...
Здесь Метаксас постиг законы истории. Две силы господствовали над ней — центробежная и центростремительная. Люди жаждут того, чего не имеют. Будучи разобщены они тоскуют по единству, а будучи едины желают свободу и своеобразия.
Таков жребий рода человеческого — Империи собираются и распадаются.
Страна Син распалась на шестнадцать варварских держав. Так распадётся и Рим. Но однажды соберутся новые Империи, и тоже будут страдать от своей громадности, пока не распадутся и не соберутся вновь, никогда не повторяя что было, но всегда подобные былому.
Над магией — господствует сходный жребий. Она не исчезает. Она вращается в воздухе, пронзает землю и воду. Она движется.
Уходит оттуда где используют её слишком сильно. Приходит туда, где о ней ничего не знают.
Магия — есть чудо, а люди должны верить в чудеса. Это — тоже человеческий жребий.
Не магия следует за тобой. Ты следуешь за магией.
И в Горах Бессмертных Саньшань завершился твой путь.
Лишь гримуар, оконченный до конца, отправился на Запад по Шелковому Пути.
Книга та как говорят обладала собственной волей, сама находила своих владельцев и покидала их. Много раз попадала она в библиотеки и исчезала из библиотек, многие читавшие её ручались, что словно слышали голос, говорящий с ними.
Чтобы стать бессмертным — следует стать идеей. Ибо всякий голос должен быть услышан.
ТребонийПрогнозы Требония Пульвиса о судьбе Империи не оправдались — она простояла ещё больше тысячи лет. Но Луций сам того не зная создал Требонию имя. Долго ещё в аппарате магистра оффиций ходила история о багауде, желающем разрушить Империю, внедрившемся в армию и вступившем в сговор с варварами для достижения своей цели.
Подлинная история Требония вскрылась лишь спустя годы, когда на Запад попал гримуар Метаксаса, подробно излагающий, что произошло на самом деле.
Имя Пульвиса было очищено — хотя едва ли кто-то тогда уже помнил кто такой был этот Пульвис. АтаульфАтаульфа освободили из рабских колодок соплеменники, но едва ли он сумел воспользоваться этим даром судьбы. В 378 году, движимый жаждой мести, он собрал шайку головорезов и попытался совершить ночной налёт на виллу бывшего господина, дабы перебить его семью и детей.
Чего Атаульф не знал, так это того, что Луций уже вернулся. Скорпион встретил врагов с оружием в руках и расправился с бывшим телохранителем.
На этот раз рядом не было Тамар, чтобы спасти жизнь тервинга ударом по голове. ЭйтниЭйтни продолжила свою войну против Рима. Она примкнула к багаудам — повстанцам, веками сражающимся против Империи. Всякому завоевателю вы указывали путь, всякому мятежнику давали оружие, всякому узурпатору рукоплескали.
В 408-411 гг. всю Галлию охватило восстание, подготовке которого ты посвятила жизнь. Чтобы подавить это восстание, Августу Гонорию пришлось вывести из Британии последние оставшиеся войска.
В 410 году римскому владычеству над твоей Родиной навсегда пришёл конец.
Когда тебя всё же поймали, когда тащили к костру, духи шептали тебе: «Больше они не вернутся»
ИосифКрещеный еврей Иосиф Сайфер вёл своё дело с умом и не упуская должной выгоды. Однако, Луций так и не простил ответственному за снабжение самовольного бегства из отряда.
Безлунной ночью на исходе 380 года, Сайферу постучали в дверь неизвестные.
Тело так и не нашли. Летом 377 года, восстание готов охватило все балканские провинции Империи. Август Валент со всей армией выступил против варваров, но потерпел сокрушительное поражение под Адрианополем из-за внезапно появившейся в тылу армии гуннов, заключивших союз с гревтунгами. Сам император был ранен, нашёл убежище в каком-то доме. Его заперли внутри и подожгли здание. Властелин Вселенной ушёл в погребальном огне по примеру далеких предков. Смерть Валента ознаменовала конец веротерпимости в Римской Империи. На Востоке к власти пришёл фанатичный христианин Феодосий. На Западе низложил юного Валентиниана II фанатичный же язычник Евгений. Армии язычников и христиан сошлись на реке Фригид — победу Феодосию принесли отряды готов и гуннов, прежде умиротворенных им. Язычество было официально запрещено. Царствование Феодосия, прозванного христианами Великим, продлилось несколько месяцев и ознаменовалось окончательным разделением Римской Империи на Западную и Восточную. Западная Римская Империя оказалась в руках военачальников, оспаривающих друг у друга власть над слабыми императорами. Эта держава будет постепенно угасать — различные варварские племена будут делить римскую землю, создавая свои примитивные королевства. Вестготы и остготы, вандалы, аланы и свебы, франки и саксы — словно черви вгрызутся они в ещё живое тело. Будут у угасающего Запада и победы. Отброшены будут гунны на Каталаунских полях. Но под конец Запад будет ждать бесславнейший из концов — последний император умрет от старости как частное лицо на Востоке. Наследников ему так и не назначат. Восток переживет нашествие гуннов и других варваров. Здесь дело Феодосия попадёт на благодатную почву, и начнётся стремительное возрождение Империи под эгидой подлинно Вселенского Христианства. В кровопролитных войнах возвращены будут Италия и Африка, возвращена будет часть Испании. Даже независимые варварские короли формально вновь признают верховенство римского императора. Императоры считали себя наместниками Христа на Земле — в Большом дворце государи сидели на маленьком стульчике подле гигантского трона, приготовленного для Господа Воплощенного. В VI веке будет казаться, что кризис Империи был чем-то временным, что совсем скоро римляне, теперь именующие себя по эллински ромеями, снова будут властвовать над всеми народами земли. VII век навсегда похоронит эту мечту. На Западе поднимет голову франкское королевство Карла Великого. Во дни наивысшего расцвета, Карл поможет Папе Римскому, до тех пор бесправному слуге Римского Императора обрести независимость и собственное королевство, за что Папа объявит Карла Императором Запада. На Востоке из песков Аравии явятся дикари на лошадях и верблюдах, объединённые Пророком под знаменем новой веры — ислама. Арабский Халифат низвергнет Персию Сасанидов. Константинополь, Новый Рим, не падет и тогда — арабы обломают зубы о неприступные городские стены, две осады завершатся ничем. И все же Халифат оторвёт от Империи такие провинции как Египет, Сирию, Африку... Каролинги и Халифы сделают то, что казалось невозможным — разорвут с двух сторон средиземноморское единство. Пока Средиземное море было внутренним морем Рима, Империя была непобедима — даже утратив один берег, римляне с лёгкостью могли собрать колоссальные силы на другом берегу. Теперь мир изменился — Империя навсегда утратила Рим. Власть Августов отныне охватывала Балканы, Малую Азию и юг Италии. У этой Империи были свои периоды возрождения, когда римские знамёна вновь поднимались над Антиохией, в Армении, в Неаполе — были и периоды упадка, когда власть римских императоров оказывалась ограничена Константинополем, под стенами которого бушевали варвары. Даже эта ослабленная Империя пережила всех своих врагов — распалась держава Каролингов, распался Арабский Халифат, пали державы викингов на Руси и в Сицилии. Но на смену этим врагам пришли новые — Франция, Священная Римская Империя, турецкие султанаты. До самых последних дней, Римская Империя не забывала о своём праве на вселенское господство. В Средние Века, когда уже давно решали свои дела Англия и Франция, когда испанцы боролись за возвращение у мусульман своих земель, Константинополь словно существовал в другом мире — на страницах хроник до сих пор жили «франки», «алеманны», «иберы», «гунны», «скифы». В 1204 году, когда французские рыцари осаждали Константинополь, император был всецело поглощён предсказаниями своих придворных колдунов, клянущихся, что совсем скоро Римская Империя вернёт все свои земли и вновь будет господствовать над вселенной. Город был взят и сожжен. Европейские бароны распилят державу на феоды. Даже тогда остатков римского духа хватит, чтобы спустя полвека изгнать захватчиков. В Константинополе возродится династия Палеологов — поглощенная внутренними распрями и дворцовыми интригами. Это совпадёт с новой волной продвижения мусульман в Европу. Город за городом, турки-османы будут отбирать земли Империи. В 1453 году, они в пятый раз осадят Константинополь. Последний император — Константин XI — ушёл в бою как подобает римлянину. Римская Империя прекратила своё существование. Многие державы обращались к наследию Рима ещё когда Империя существовала — но и после её конца «римское наследство» оспаривали друг у друга германский император и французский король, испанские монархи и турецкие султаны, всё сильнее погружающаяся в анархию Польша и молодая, набирающая силу Россия. В умах и сердцах Рим стал не просто ещё одной империей — он стал символом Империи вообще, архетипом государства как такового. Даже в землях, никогда не входивших в состав Рима — у русских, арабов, шотландцев, индусов — живет память о державе, раскинувшейся на трёх континентах, протянувшей руки так далеко, что в разные эпохи имперские дипломаты добирались до таких удалённых территорий как, например, Китай, ставший чем-то сходным с Римом для Восточной Азии. Вплоть до конца XIX века анализ римского опыта и римской культуры будет основой политической и исторической мысли. В истории Рима будут черпать вдохновение консерваторы и либералы, даже зарождающиеся коммунисты отыщут своих героев в лице восставших рабов. Только в XX веке «римский опыт» уйдёт из массового сознания — по меткому выражению Адриана Голдсуорти, первое и единственное, что подавляющее большинство людей XXI века узнает за всю жизнь про Римскую Империю — она пала. Даже заинтересованные историей люди часто говоря «Римская Империя» в действительности представляют себе Позднюю Республику. С Поздней Римской Империей и вовсе отождествляется фильм «Гладиатор» Ридли Скотта, в действительности повествующий о событиях II века новой эры. О самом-самом же Позднем Риме достаточно сказать, что для него в историографии был придуман абсолютно неисторичный термин «Византия», и когда Магистр как-то спросил у не самых глупых юношей что это такое, они сказали «Греция». Рим — наиболее длительно существующая Империя в истории человечества. Титул этот у неё могут оспаривать разве что китайцы, так что сделаем оговорку — существующая непрерывно, никогда не переживавшая периоды полного и окончательного распада или не оказывавшаяся целиком под властью чужеземцев. Почему же эта Империя погибла? Эдвард Гиббон считал, что Рим погубили христиане и евреи, из-за влияния которых были забыты нравы и порядки древних римлян, возникла тирания, и история Империи стала историей непрерывного гниения вплоть до 1453 года. Собственно именно воззрения Гиббона обычно можно встретить в массовой культуре — есть великий языческий Рим, Цезарь-Август-легионы, потом к власти приходят христиане и остаётся какой-то «поздний Рим» который бьют все кому не лень. Основания такого взгляда закладывали языческие авторы начиная с III века. Но на практике такой взгляд не выдерживает критики. Современные историки внимательно исследовали те «быт и нравы древних римлян», которые по Гиббону были основанием благополучия Империи и обнаружили много интересного. Например, что языческие верования и даже основа имперской идеологии — Императорский культ, имели свои объединительные пределы поскольку не содержали в себе никакого догматизма. Казалось бы, это же хорошо?! Каждый может верить как хочет! Но именно это делало Империю катастрофически уязвимой к религиозным расколам — Христиане и Митраисты обладали перед язычниками тем преимуществом, что могли доходчиво объяснить простому человеку как устроен мир, дать непротиворечивый ответ на все основные вопросы, в то время как язычники могли предложить только двести разных толкований двухсот разных философов. В позднем язычестве, кстати, наметилась тенденция к унификации, так называемому «солярному монотеизму», но это во многом осталось лишь декларацией. Двести первым толкованием. Что же до «нравов древних римлян» то они со временем оказались просто чересчур оторваны от социальной реальности. Например, представление о том, что родовитость человека равносильна его добродетели породило практически все социальные взрывы II-III веков, когда старая знать намертво зарубилась с талантливыми выдвиженцами из армии. «Нравы» оказались недостаточно гибки, чтобы обеспечить эффективное управление огромной Империей не представляющее собой непрерывного конфликта населения Италии с этой-самой Империей. И то, чем все закончилось — римская знать осталась вариться в своём маленьком мирке, когда управление Империей буквально уехало от них в Константинополь — это возникло не на пустом месте. До эдикта Каракаллы (212 года) крайне небольшая часть населения Империи обладала даже гражданством — в результате многие жители Рима, считающие себя римлянами, таковыми не признавались. Тенденции в римской культуре носили объективный характер — они возникли как ответ на вполне конкретные проблемы Империи, приведшие в конце концов эту Империю к распаду в III веке и служили средствами преодоления этого распада. Проще говоря, Гиббон спутал причину и следствие. В чем же тогда основная причина? Очень осторожно попытаюсь предположить — в развитии. Когда Рим только начинал поднимать голову, его окружали достаточно примитивные в общественном отношении царства. Даже Карфаген или эллинистические монархии не создали ничего, подобного римскому праву, римской идеологии, римской армии. После вхождения в состав Империи, провинциальные элиты с самого начала обладали известной долей автономии — почитали своих богов, сами управляли своими городами. И богатели, богатели, богатели... Империя — это выгодно. Империя позволяет купцу из Египта спокойно торговать с Британией. И если поначалу, в I - II веках Рим был центром Империи и формально и фактически, то в дальнейшем ощутимо начал отставать. На первый план стали выходить наиболее экономически успешные или сильные в военном отношении регионы — основные армии стояли в Галлии, основное экономическое развитие пришлось на восточные провинции. При этом изначально в Римскую Империю было заложено неравноправие, перекос в стороны итальянской знати, которая эту Империю и построила. «Регионы» периодически бастовали против Рима, как это было в III веке, когда Галлия на Западе и Пальмира на Востоке попытались пересмотреть вопрос о центре Рима. Вопреки расхожему заблуждению, ни Галльская Империя ни Пальмирское Царство никогда формально не отделялись от Империи — они лишь претендовали на первенство в ней. Императоры реагировали на меняющуюся фактическую обстановку — перенос центра политической жизни в Константинополь был просто закреплением уже случившегося «поворота на восток». В V веку образовалась уникальная историческая ситуация, когда «дотационные регионы» Запада повисли грузом на богатом Востоке. Просто чтобы было понятно — Восток пересобирал Империю шесть раз. Шесть раз, Карл! Естественно, в умах восточной элиты в определенный момент возник проект «передать полномочия на места» — зависимого пояса государств к западу от Балкан. На измученном варварскими нашествиями Западе были сходные чувства — каждый варварский дукс хотел решать проблемы своего племени, а не плыть непойми куда непонятно зачем. Желательно, чтобы при этом он ещё и получал «за дружбу» денежку от Константинополя. Бывают в истории моменты когда интересы разных действующих лиц не просто не совпадают — они противоположны. Военная знать хочет получить землю и стать феодалами. Высшая бюрократия хочет прижать армию, чтобы сидела тихо и ждала указаний. Церковь хочет чтобы повсюду царило единогласие и лавирует между теми и другими — насмерть зарубаясь с каждым, кто хоть на миг лаял в сторону церковной собственности. История позднего Рима начиная с V века — это история именно такого конфликта элит, растянутого на столетия момента, когда Флавий Лупицин и Флавий Аврелиан уже не будут союзниками, а будут прямыми конкурентами за власть в Империи. Собственно, большая часть жизни Аврелиана и прошла в борьбе за власть с разными военачальниками. В XIII веке это будет все так же актуально — катастрофические события 1204 года возникнут почти исключительно потому, что опасаясь власти военачальников высшая бюрократия напрочь развалила армию. Рим начал падать когда стоящие во главе Империи потянули её в стороны, оказавшиеся несовместимыми. Теория модернизации учит нас, что в основе лежали конечно объективные экономические процессы — по всей Европе знать садилась на землю и крупные территориальные образования распадались на более мелкие. Римская Империя адски долго сопротивлялась исторической инерции — в X веке (!!!) государство было ещё абсолютно унитарным. Сказалась буквально тысячелетняя традиция централизации, пока на Западе феодалы слали своих королей эротическим маршрутом, Империя била своих военачальников по рукам. Кризис XI века поставил точку в этой государственной традиции — в XII веке Империя распалась на феоды, сначала в рамках единого государства, а потом и вовсе окончательно развалилась. Римскую Империю убило историческое развитие. Убила деглобализация, если угодно искать конкретного виновника. Завершить основную часть игры я хочу цитатой из Теодора Моммзена, получившего Нобелевскую премию по литературе за свою «Римскую Историю». Моммзен обладал типом личности очень близким Риму — он был либеральным роялистом, совмещающим мечты о республике с германским национализмом и верностью кайзеровской монархии. Если кому-то вдруг не понравилось мое объяснение причин падения Рима —Моммзен этими причинами считал то, что включив в свой состав большое число варваров и возложив на них защиту границ, Рим не сумел их культурно переработать — Рим погубили варваризация армии и пацифизм элит. Римский народ отошёл от войны, возложив свою защиту на варваров, и неизбежно оказался под игом. Главной же причиной падения и вовсе стал упадок воинской дисциплины. Но нам важно не это. Вот что Моммзен писал в 1902 году: «Ещё и сегодня мы продолжаем смотреть снизу вверх на достижения того времени — геополитическую стабилизацию и, несмотря на все злоупотребления властей, относительное благосостояние народных масс при лучших императорах. Время, когда рядом с каждой казармой стояли термы, нам ещё неминуемо предстоит пережить в будущем, как ещё и многое, что было в ту эпоху» Предсказанная Моммзеном эпоха очевидно наступила. Мы живем в ней. Мы познали геополитическую стабилизацию, благосостояние, сытость и покой. Может потому местами Лимес смотрелся так современно, потому что новые римляне — это мы. Но современная история движется подчас в совершенно бешеных исторических ритмах. То, что прежде занимало порой столетия, проносится перед нашими глазами за год или два. И кто знает, познав величие Рима — не познаём ли мы и его падение?
-
Это было... монументально. А еще - безумно интересно, причем следить за своим персонажем было ничуть не более любопытно, чем за прочими. А еще, что тоже не отнять, в игру аккуратно включено много интересной матчасти, о которой я не знала. Так что огромное спасибо - за все, за каждую строку!
-
Монументальный пост, как и положено окончанию великой игры. Спасибо огромное, это был шикарный опыт.
-
Спасибо за эту историю. И за то, что нашел в себе силы поставить в ней точку
-
Спасибо! Очень интересный опыт
-
За грандиозный и трагический финал эпической истории!
-
Спасибо за игру!
-
+ Твоё погребение будет раскопано советскими археологами, которые опознают его как сарматское женское захоронение номер 456. «Молодая женщина. Воительница — тело погребено с оружием (акинак сарматский, церемониальный). На теле сохранились остатки одежды (римского производства). Смерть наступила в результате двух ранений стрелой (гуннская тип 1). Костяные наконечники остались в ранах и также были найдены.
-
Крутое завершение эпичного модуля. Часто когда модуль завершается до запланированного финиша, чувствуешь сильную скомканность, но здесь этого нет из-за крутой проработки финальных историй БУКВАЛЬНО ВСЕХ. Отдельно, конечно, доставляют вот эти вот "Могила номер 4".
Спасибо за игру и за всё.
-
Поздравляю с завершением такого большого труда. По сути почти книга полу-интерактивная, а не игра/модуль. И это при такой толпе народа, при многих экспериментальных штуках, при разной вне-игровой турбулентности. В общем, хорошо, что до конца довёл. Лимес по сути уникальный модуль, при всех его плюсах и минусах, он дал игрокам в том числе и то, что ни один другой ролевой проект не давал. Ну по крайней мере из тех, которые я знаю.
-
Действительно.
-
За труд и талант. Отличный пост, отличная игра.
-
За финал. За то, о чем я сегодня говорила - восхищаюсь теми, кто способен довести игру до завершения. Тем более такую игру!
-
В конце концов Тиест нашел то что искал. Заслуженный отдых в конце пути.
-
Спасибо за игру!
-
Эпично и замечательно.
|
|
Уткнувшись в подушку, Мартин тихонько сопел, утомленный довольно выматывающим, но приятным времяпровождением. А Рианет сидела, опершись на подушку и задумчиво смотрела в сторону штор. На ее лице блуждало самодовольное выражение, казавшееся немного чуждым. Пожалуй, увидь ее сейчас, претенденты и даже спящий рядом Мартин бы немало удивились. - И не надоело тебе? - раздался скрипучий голос из того самого угла, - Уже который раз дуришь голову мужчинам. Выставляешь себя собственной правнучкой, хотя сколько там этих "пра" уже? Фу, стыдоба!.. - Нет, - Рианет потянулась, все с той же довольной улыбкой, пожамкала руками собственную грудь, вспоминая всякие приятные вещи, которые с ней делали, - Не надоело. Мне, знаешь ли, безумно нравится играть невинную девочку, дрожащую от каждого прикосновения. Это весьма будоражит кровь, а в моем возрасте... в общем, такое на вес золота. А мальчик был вполне неплох, - Рианет покосилась на спящего Мартина, - Я думала, будет хуже. - Выбрала самого стеснительного, и еще жалуется на что-то, - фыркнул все тот же скрипучий голос и с легким шелестом из угла на кровать к "принцессе" слетел небольшой бесенок. Девушка ласково погладила его. - Имею полное право, - Рианет показала бесу язык, продолжая его поглаживать, - Сама Ритуал создала, сама и пользуюсь. Но ты видел кандидатов в этот раз, а? Чернокожий вообще - нечто. Я прям представляю, каким он будет в постели, дикари - они всегда интересны. К тому же, у него явно размер внушительный. И этот, Отец Сотни Бастардов. Я о нем слышала, тот еще хлыщ, но гляди-ка, решил попытаться. Небось думает, что принцессу окучит и королевство к рукам приберет. - Да все они так думают, - бес принялся ластится к груди, терся некрасивой мордочкой о соски, довольно урча, - Они ж не знают, что ты многоопытная стерва да еще и с недюжиными магическими способностями. - Я все еще считаю, что не просто "многоопытная", но еще и гениальная! - фыркнула Рианет, - Столько лет всю страну за нос водить. Они ведь и правда принцесс жалеют. - А ты прям упиваешься игрой. Нет бы, как все нормальные колдуньи завести себе с десяток любовников и менять их, как надоедят. - Нет в тебе романтики! Так же гораздо интереснее!.. Каждый раз - как в кипятке искупаться. Да и народ не ропщет, что ими правит бессмертная колдунья. По-моему, я гениально придумала! - Ну, как знаешь, - бесенок принялся облизывать сосок "принцессы", но та со смешком спихнула его с груди, - Эй, почему ему можно, а мне нельзя? - Потому что! - фыркнула волшебница и забралась под одеяло, - Ладно, прячься обратно в угол в свою невидимость и не шуми. Надо выспаться. Завтра ж начнутся вопросы о том, как там меня удовлетворили и все такое. По-моему, ни разу не было такого, чтобы до этих женишков дошло, что принцессе такие вопросы задавать не пристало... Никакого воспитания. - Воспитание... - бес с ворчанием вернулся в тот угол, из которого вылетел, - Как будто бы тебе нужно их воспитание. Только члены да развлечения за их счет. Актриса-извращенка, блин. Ответом ему было лишь сопение Мартина.
-
Я прямо предвкушаю эффект!
-
Сильная идея. Читал пост и глаза на лоб лезли. Ну и конечно же...
-
Эта штука - стоила того чтоб сюда заглянуть) Топич
-
ХитрО, однако
-
Интересный сюжетный поворот. Но лучше бы принцесса и правда была невинной.
-
За крайне неожиданную идею, которая все ставит с ног на голову.
-
Кто смеется последним)
|
|
История XXI. Тингиз.
Люди равнин бежали без боя. Чем дальше твой отряд продвигался на земли «Мокрой Дороги», как именовали себя местные цари (что за идиотское название!), чем больше сжигали деревень, тем сильнее было твоё недоумение. Как цари Мокрой Дороги властвуют над этой землёй если они такие слабаки?! Даже аланы, и те дрались лучше! Хоть как-то дрались! Пару раз вы подъезжали к «городам» — высоченным каменным стенам, на которых толпились люди в доспехах и с луками. Поначалу, вы пытались стрелять в этих людей, а они стреляли в вас, но на каждого их убитого на стенах появлялись ещё двое, а вот вас больше не становилось, так что ты принял решение отступить. Ты был в бешенстве! Трусы! Жалкие овцы! Свиньи! Эти пахари поставили камни сражаться за них! Напрасно вызывал ты на бой горожан. Они только тупо пялились в ответ.
Так в твоей жизни появилась пятая загадка. Загадка, неведомая никому до тебя. Ты знал, как воевать с людьми. Знал, как укротить духов воды. Но как воевать с камнем? Этого ты не представлял. Некоторые разграбленные тобой деревни тоже имели стены — но низкие, деревянные. Такие можно было расстреливать из луков, прикрутив к древкам стрел паклю, со временем стена загоралась. Но камни не горели...
Казалось, набег прошёл неудачно — заработав бесчетные трофеи, ты не получил единственного, чего хотел. Но старший среди аланов, шедших с тобой, Эрхарт, успокоил тебя. — Они ждут, пока мы, отягощенные добычей, пойдём обратно. Потом ударят.
Так и случилось. Цари Мокрой Дороги разочаровали тебя — за них дрались всё те же аланы, которых бить ты умел уже очень хорошо. Вы закидали их стрелами, а после собрали оружие, доспехи и лошадей, а пленников заставили вырыть себе яму — и закопали заживо.
Маленькая победа — в сущности выигранная стычка. Но когда ты вернулся к Орде и поднёс Небесному дары, ты понял — маленькая или нет, это была твоя победа. Прежде на тебя все смотрели как на подросшего мальчика. Смотрели — и вспоминали, как ты вставал на цыпочки, силясь пусть даже обманом раньше срока перерасти колесо.
Теперь ты был победителем царей Речной Дороги. Кто бы за них не сражался. Никто из гунну раньше не побеждал их — а ты победил.
Теперь отец мог с полным основанием поставить тебя вести одно из крыльев его войска. Ты стал Гейром не только по имени, но и по сущности.
Стычка твоя имела и иные, далеко идущие последствия. Булюмар’кан решил не останавливаться в степях к западу от Варканы, а продолжать путь в Земли Заката.
Решение это, в свою очередь, определило множество судеб — и твою в том числе. Знаков судьбы твоей было два — Эохар и Фейруза. Когда аланы были разбиты, Эохар’Гейр перешел со своими людьми на вашу сторону. Так получилось, что именно люди Эохара составляли основную часть твоего войска. Прежде тебе казалось, что кам знает всё — но Эохар хоть и не знал столько, сколько кам, ведал многое о Землях Заката.
От него ты впервые узнал о том, как Дом Реки и Мокрая Дорога разделили между собой «Сарматию». Что есть Сарматия? Так римляне зовут эти земли. Что есть римляне? Что есть Рим?
Впервые слышал ты это слово, слово, с которым пришло осознание — мир куда больше, чем тебе казалось. Высоки стены царей Мокрой Дороги, но по словам Эохара, вся власть этих господ ничтожна по сравнению с могуществом Рима. Рим — это улицы из золота. Это десятки тысяч воинов, причём все одеты в доспехи. Рим не прячется за стенами — Рим сражается золотом и железом. «Как можно сражаться золотом?» — не понял ты. Эохар напомнил тебе об аланах, защищавших Мокрую Дорогу.
— Их было три сотни против наших двух, Тингиз’гейр. Пожелай против тебя сразиться Рим, и их было бы три тысячи. У римлян столько золота, потому что они своим волшебством извлекают его из земли и из рек.
Твой мир менялся. Менялся стремительно, необратимо. Прежде Мокрая Дорога казалась тебе пределом — ведь дальше была лишь вода. Но по словам Эохара если обойти Мокрую Дорогу и пройти через Дом Реки, можно было прийти в золотые земли «Им-перии».
Прежде ты давал свои названия странным городам пахарей. Но названия «Рим» и «Империя» ты почему-то запомнил очень хорошо. Может, потому что они короткие.
Ещё была Фейруза. Полубезумная рабыня твоего отца, которую он почему-то держал при себе. Поначалу ты не понимал,зачем такой могущественный человек, как Аранак’Зур держит эту старую калеку, неспособную даже толком прибрать урд и прибрать дерьмо за лошадьми. Более того, зачем порой позволяет ей говорить с собой на незнакомом тебе языке, и даже если наказывает, то... неправильно. Мягко.
Сам учил тебя, что наказание делается не для раба, а для других рабов — неужели отец слабеет?!
Потом понял. Дело было не в самой Фейрузе. Просто отец тоже открыл для себя «Загадку Камня». И пытался решить ее. По своему. По твоему опыту, кровь решала загадки куда лучше женщин. Нужно было только ее правильно пролить.
У тебя появилась жена. Отец купил ее тебе у ее отца. Она мало говорила, готовила, убирала урд и раздвигала ноги, а когда делала что-то из этого недостаточно быстро, ты бил ее плетью, но не насмерть — из уважения к ее отцу и твоему.
Ты совершил ещё несколько набегов на Мокрую Дорогу — неизменно успешных. Но спустя три зимы, Орда наконец встала достаточно близко, чтобы ужас побудил царей оставить безопасные камни. Подобно тому, как животное, достаточно испуганное, выскакивает из норы, царь Савромат вышел в поле с войском меньшим чем у аланов — но необычным!
Были там люди равнин с большими щитами и копьями, стоящие так близко друг к другу, что щит одного прикрывал и его и соседа, были аланские всадники — и всадники Дома Реки, которые не носили луков, зато ездили на лошадях размером как два твоих коня. Наконец, были римляне. На них тебе указал Эохар. Красные плащи — и диковинные деревяшки, которые они скручивали друг с другом.
Вы привыкли, что луки ваши бьют дальше любых иных. Какой же ужас ты испытал, когда здоровенная, с руку или даже ногу, стрела, прошила всадника рядом с тобой — вместе с конем! Затем ещё одна пробила разом троих! Прошило целый отряд каменное ядро! Что за колдовство! Где незримые великаны, помогающие Мокрой Дороге?! Человеческая рука неспособна пустить такое ядро!
Ваши ряды смешались. Все носились, кто-то кричал. И тут Аранак’Зур открыл известную ему часть решения загадки. — Вон они! Колдуны в красных плащах, заточившие духов ветра в своих постройках! Они думают что подчинили смерть! Но мы и есть смерть! Ур-р-р!
Вы атаковали, и разили без разбору. Убивали всех — не брали пленных, дабы никто не смог поведать о вашем секундном испуге. Деревянные тюрьмы духов вы облили маслом и подожгли. Последними пали красные плащи. Их было не больше сотни, но они так и не побежали, не сдались в плен, Погибли — все до единого.
Теперь ты знал, что такое Рим. Земля колдунов. Вот есть у вас кам, говорящий с костями, водой и пламенем. А в Риме искусство камов должно быть столь велико, что они научились укрощать духов, и поскольку среди пахарей нет настоящих воинов, то эти жалкие рабы отдали колдунам власть. Колдуны же в свою очередь укротили духов земли, дабы те создавали из камней стены — и метали стрелы и ядра из деревянных темниц.
Эохар подтвердил твои слова. — Ещё они умеют заточать духа воды в деревянную темницу, и на нем пересекать море. Потому «Водная дорога», «Дорога из воды».
До этого ты был уверен, что дорога может быть исключительно «Мокрой», но теперь смысл названия открылся тебе — цари хвастались своим, видимо, необычайным умением укрощать духов воды.
Умение это их не спасло — самого царя вы взяли в плен и наполнив здоровенный котёл водой, сварили его и его свиту заживо, дабы все знали, что духи отвернулись от колдунов, и не будут мстить за их смерть.
— Лук сильнее волшебства, Тингиз, потому что нет ворожбы, которая спасает от смерти.
Произнёс отец, пока из котла доносились гаснущие вопли.
Не то, чтобы ты сомневался.
Потом люди равнин явились к вам на коленях, они несли с собой невиданное множество золота, которое поднесли Танри в дар.
Так ты узнал вторую часть решения Загадки Камня — когда пахари достаточно испуганы, они сами вынесут все свои сокровища из-за надежных стен, за которыми были в безопасности.
Послы умоляли Небесного уйти из их земель, и клялись впредь всегда давать ему столько же золота. Небесный распорядился казнить их всех — кроме одного, которому выкололи глаза, отрубили руки и нос, кастрировали — и только потом отправили обратно в Водную Дорогу со словом Булюмар’кана.
Небесный Каган не даёт обещаний. Не заключает сделок. Небесный Каган берет что хочет, когда и у кого хочет, ибо его воля — воля Неба. Но пока пахари приносят ему золото, на коленях, как верные рабы, и не оскверняют воздух в присутствии Небесного Кагана своей нечистой речью, Небесный Каган будет относиться к ним как к своим рабам.
Так решилась судьба Закатных Земель. Всем их зурам и гейрам предстояло стать рабами кагана, ибо хотя он лишён милосердия к их слабости, но все же готов даровать им существование за те забавные вещицы, что они ему привозят.
Впрочем, Небесный ведал, что золотую реку питает страх, потому воевал каждую зиму с теми, кто слал ему меньшую дань чем нужно или не слал вовсе. Из речей послов он осознал, что цари-колдуны Водной Дороги — лжецы. Прежде чем быть рабами кагана, они были рабами другого царя, считающегося богатым и могущественным.
Царя Дома Реки Эрманариха.
Две зимы вы готовились к войне. Собирали отбившихся гейров и аланские племена. Кам зачаровывал молодых степняков, дабы те сделались гунну.
Две зимы вы готовились к войне. И война пришла.
Водная Дорога призвала Эрманариха и тот послал войско ударить по вам — эти пахари, «готы» были заперты вами в одном из укреплённых селений. Вы морили их голодом, пока не полезли из всех щелей — а потом перестреляли. Главной ценностью битвы стали пленники — зачаровав их, вы узнали слабые места Эрманариха.
Оказывается, этот старик возомнил себя Небесным Каганом и относился к племенам как к своим рабам. Булюмар’кан знал, что всякое порабощенное врагом племя это стрела, которую можно положить в собственный колчан. Каждый пойманный вами торговец нёс населяющим те земли славянам весть — грядёт истинный каган, что вернёт себе своих рабов.
Следующим летом до вас дошла весть — против Эрманариха поднимается восстание за восстанием. Ложный Каган не выдержив этой новости наложил на себя руки.
А вот его преемник, Витимир, оказался хитер... Какими-то одному ему известными дорогами, он связался с проклятыми и предложил им золото, железо и скот, дабы те защитили его.
Это была тяжёлая война. Самая тяжёлая из тех, в каких тебе доводилось сражаться — ведь против вас тоже были гунну.
Вы победили. Вы гнали готов от реки к реке.
У города, который местные звали «Ольвия», бегущих было так много, что тела их не дали закрыть ворота. Вы прошли за нерушимые стены, и принесли местным пламя.
Потом то же повторилось под Тирой.
Другой царь готов, Атанарих, пошёл против вас — вы разгромили и его. Этот враг считал себя хитрым — он желал построить огромную стену от моря до реки, что сдержит вас — но страх заставил его бросить уже оконченные укрепления после первого же поражения.
Загадка Камня решилась. Страх — вот, что сокрушает Камень.
Вы прошли бы и дальше, но дальше начинались земли Рима, а Булюмар’кан считал, что для войны со столь мощным противником нужна тщательная подготовка.
Он послал разведчиков вперёд, дабы узнать слабости врага — и назначил набег на позднюю весну, дабы испытать силу римлян.
Пять тысяч всадников. Поход предстояло повести твоему отцу.
История XX. Кальвин.
Город пал от собственного милосердия. Когда отряд готских воинов, преследуемых врагом подошёл к вратам, когда предводители их стали клясться служить и защищать Ольвию за еду, против врага столь страшного, что даже готы, непобедимый северный сосед, бежали перед ним.
Ты уже был не диаконом — ольвийцы поставили тебя пресвитером. Вообще-то, тебя поставили городским епископом, но зная апостольские правила, а также то, что в древности имя епископа было равносильно имени пресвитера, ты счёл меньшим грехом именоваться этим вторым, менее почетным, званием.
Город пал от собственного милосердия — пока готы входили в открытые ворота, преследовавший их враг достиг стен, и по телам бегущих ворвался в Ольвию.
Гунны убивали всех — христиан и язычников, жгли церкви тех и других. Ни мужчина, ни женщина, ни ребёнок не избегал их меча...
Истинно услышал в имени «гуннов» ты имя «гогов», и воочию убедился что должно быть близок конец времён, ибо лишь демонические существа из-за железной стены способны на такую жестокость.
Если зачем и не убили тебя так только чтобы узрел ты царство зла на земле.
Тебя приволокли к царю, именем Аранак. Тот на плохом эллинике обратился к тебе
— Колдун,
Сказал он (обращение резануло тебе слух)
— Мне сказали ты один из тех римлян, что знают вашу тайную магию. Отныне ты раб моего сына. Ты откроешь ему все ваши тайны — ибо ему предстоит господствовать над вами.
Твой новый господин оказался чудовищем как внешне, так и внутренне. Все лицо его испещряли шрамы — со временем ты узнал, что он сам нанёс их себе. Так же покрыта шрамами была его душа.
Тингиз-гейр был лишён малейших следов милосердия. С лошадьми он обращался лучше чем с людьми.
Он считал себя живой смертью — и временами ты ему верил.
|
|
|
-
Эпик всё эпичнее!
-
проклятая книга мало того, что лишила её зрения, жизни и физического тела, так ещё и полностью стерлась из памяти, зараза этакая
Если вам исполнилось 18 лет и вы готовы к просмотру контента, который может оказаться для вас неприемлемым, нажмите сюда.
|
|
-
Мышиная сила!
-
Это не просто Мышь, это...
|
|
История XX. Кальвин
Свет едва пробивается сквозь прикрытые пурпурные занавеси коляски, обильно разлитые благовония заглушают запах лошадей. По правде тебе хотелось выглянуть наружу, узнать, какова жизнь за пределами Антиохии — но цезариссу внешний мир не интересовал, сама поездка для неё была не приключением, а лишь досадной рутиной, на которую придётся убить едва не год, балуясь лишь историями, рассказываемыми привечаемому мальчишке... — Знаешь, всё ведь не должно было быть вот так. Мой отец, Константин, ещё очень давно понял, что Империя слишком велика, чтобы править ей в одиночку. В этом недостаток сильной власти, не чувствуя ее в непосредственной от себя близости, люди становятся ленивыми, ни на что не годными. Август в Антиохии? Алеманны разоряют Запад. Август в Галлии? Персы вторгаются на Восток. Наш с Констанцием отец давно это понял — а до него понял Август Диоклетиан. Они создали идею Тетрархии — деления Империи на четыре части. Мой брат, Константин-младший должен был получить Запад, младший брат — Констант, Италию и Африку, дядя Далмаций должен был получить Элладу, а Констанций должен был достаться только Восток, и то лишенный некоторых царств — Понт папа отдал моему первому мужу в качестве приданного.
После месяцев, проведённых во дворце, ты уже научился различать опасные речи. «Всё должно быть не так», — речи точно опасные. Но наверное Цезариссе виднее?
— Отец знал своих родичей. Дядя Далмаций знал всё об управлении Империей и из Нового Рима — так тогда называли Константинополь — мог помогать племянникам. Константин мечтал воевать, Константу хотелось целовать в уста красивых мальчиков и ничего не делать. Каждый получил именно то, чего хотел... Кроме Констанция. Он всегда был тем ещё мудаком. Есть, Марк, такие люди, которые готовы идти по головам и спинам, готовы что угодно делать, чтобы вскочить на колесницу под названием «власть» — и спихнуть с неё всех остальных. Констанций всегда считал себя умнее всех, думал, что только он один по настоящему знает, что делать, что все остальные ему только мешают. К тому же, он ненавидел семью. Знаю, об этом сейчас не слишком-то говорят, но папа сварил заживо нашу маму, когда Констанцию было девять. Думаю, с тех пор он всех их и ненавидел... Всех тех, кто стоял подле отца и натравливал его на маму.
Константина кажется словно больной — бледная кожа, поблескивающие глаза.
— Когда папа умер, никто и не думал ничего сделать против его воли — кроме Констанция. Он примчался в Константинополь, один — и едва облачившись в пурпурные сандалии, велел подкупленным им воинам убить всех, кто был во дворце. Представляешь себе? Там было два наших дяди, семь их сыновей... И всех Констанций убил! Всех! Всю семью! Он это представил как защиту прав своих братьев, но Константин и Констант от такого поворота были в ужасе! Если почему они и не пошли войной на Констанция так только потому, что Констант ещё маленький был, а Константин считал, что как старший должен был и вовсе наследовать все... А потом они умирали. Один за другим. А Констанций только брал, брал, брал — расширял свои владения пока однажды не получил всё.
Историю приходится прервать, командующий протекторами отчитался, что кортеж достиг станции. Цезарисса спросила название — стражник ответил «Кен Галликана». Вас проводили в лучшие покои. И история продолжилась.
— Я помню тот день. Мы обедали. Солдаты вдруг начали убивать всех. Я плакала, залезла под стол, молилась, чтобы меня не услышали... Только потом я узнала, что Констанций велел не убивать меня. Может быть он действительно по своему любит нас — меня и Константа. Только вот его любовь как шелковый шарф, туго затянутый на горле. Брат, а теперь «Август» запретил мне выходить замуж — ведь мой муж имел бы права на престол. Постоянно следили за мной его агенты, даже Константа ему удалось убедить в том, что я опасна и за мной следует присматривать. Приходилось тяжело. Представляешь каково это — жить в клетке? Год за годом подозревать в каждом притворяющемся твоим другом шпиона брата, рассылать тайные послания, искать сторонников. Однажды, когда я была в Италии, у меня случился роман с комитом Магненцием. Он был талантлив, амбициозен, и я увидела, вот мой шанс. Я шепнула ему на ухо — ты достоин большего. Ты можешь получить меня, получить навсегда, и тело мое откроет тебе Рим — если будешь достаточно смел взять его. И, конечно, был старик Ветранион — этот просто был должен мне за несколько одолжений...
Вы обедали вдвоём — не было ни стражи, ни других гостей станции. Ты прислуживал госпоже, но у тебя было чувство, что она не видит тебя. Потом ты часто будешь видеть такое выражение лица, и раз и навсегда узнаешь, что именно оно значит. «Печать смерти на лице»...
— Когда я поняла, что брат победит я поговорила с ним — откровенно. Мы договорились. Я получила мужа, которым могла вертеть как хочу, получила владения, где могла как хочу распоряжаться. Он обещал, понимаешь?! Обещал!
Она крикнула это с внезапной яростью.
— А теперь он вызывает меня! И я знаю, что он скажет! Он захочет казнить Галла! Поставить на его место младшего — просто потому что Галл укрепился на Востоке, потому что у него есть свои люди! Но я не позволю! Я напомню Констанцию, я напомню ему!
Константина взметнула свой маленький, уже начинающий сохнуть кулачок в воздух, и вдруг задрожала всем телом.
— Нас ведь... так мало осталось, понимаешь Марк? Из всех. Только я, Елена и Констанций. Остальные умерли. Бабушка Елена, мама, дяди, братья... Даже маленький Констант, и тот уже умер... Никого больше нет, Марк, совсем никого...
Госпожа встала, пошатываясь. Оперлась на твоё плечо.
— Без нас... Он же совсем один останется. Нет, он нас не убьёт... Не убьёт. Что-то мне нехорошо, Марк. Проводи меня в постель. И почитай мне, мальчик. Почитай об Иове...
Когда она легла, ты коснулся ладонью ее лба — он весь горел. Вскоре, Цезарисса уснула. Больше ты ее не видел. На следующий день ты проснулся больным. Озноб вгрызался в тело ледяными зубьями, живот вздулся так, будто готов разорваться. Ты катался по простыням в холодном поту, и точно не знал, что видишь или слышишь.
— А с этим что делать? Он свидетель. — Не больше чем ты или я. К тому же ты слышал врача, дитя вероятно скоро умрет. — А если выживет? — Оплатим его содержание на пару месяцев. — Нельзя его в город возвращать. Тут в разговор вмешивается новый голос — Господа мои, если позволите... — Говори, Софроний. — У меня неподалёку друг живет. Он ревностный христианин и конечно позаботится о мальчике. Разве что говорить ему откуда ребенок взялся наверное не стоит. А я все равно отчета от агента ждать буду. — Вот и решили.
Ты бы не запомнил этого сна — одного из множества других видений в бреду. Но когда ты немного окреп, к тебе действительно пришёл мужчина по имени Софроний, который рассказал тебе, что Цезарисса умерла. И родители твои тоже умерли потому что их казнили. Но о тебе позаботятся. Обязательно позаботятся.
Вторая поездка была совсем не похожа на первую — Софроний вёз тебя в открытой колеснице, и ты во все глаза местные необычные горы, то остроконечные, словно вытесанные руками человека в форме идеальных конусов, то округлые, напоминающие спины спящих великанов.
Вы приехали в небольшое поместье близ Назианза, принадлежащее местному епископу Григорию. Самого епископа не было — но поскольку Софроний был другом его сына, придворного архиатра Кесария, ему были рады. Вскоре, прибыл в поместье и другой гость — ещё совсем юноша, некий Луций, привезший какой-то отчёт.
А потом эти двое просто уехали! Софроний обещал, что за тобой вернутся — но не вернулись. Ты остался один, предоставленный самому себе. Ну ладно — не совсем один. Были и другие дети, все — сироты, правда в основном из бедных семей. Епископ Григорий содержал в своих землях приют и школу для потерявших родителей мальчиков — в целом конечно не дворец, но тебе объяснили, что умеренность это вообще-то добродетель. Например, когда встаёшь, не следует подзывать раба, чтобы он умыл тебя и одел, вполне можно одеться и умыться самому. Поначалу ты артачился, но когда тебя пару раз выпороли, то оказалось, что в том, чтобы самому одеваться, умываться, стирать одежду и следить за чистотой постели, действительно нет ничего страшного. Когда местные узнали что ты язычник, то сказали, что так нельзя — и вообще богов никаких нет, а есть только один Бог, и благодаря его милости ты сейчас жив и здоров. Тебя крестили в день святого Марка — всем это показалось весьма символичным.
Назианзинские два года ты помнишь хорошо — впервые ты мог спокойно носиться по садам и виноградникам, общаться с простыми людьми. В тот период ты слегка позабыл, что родился куриалом, да тебе никто толком и не объяснял, что в этом такого. У тебя было много друзей, да и вообще, дети горожан и колонов смотрели на тебя едва ли не как на Геракла — для них ты был пришельцем из волшебной страны Антиохии, где в одном городе больше народу чем во всей Назианзинской епархии, а уж когда ты на память цитировал «Илиаду» или говорил, что лично знал Цезариссу... В общем, на тебя сложно было не обратить внимания! Учителя прочили тебя в священники. Правда, вера твоя пока была скорее мальчишеской. Ты знал, что если вести себя хорошо и исправно читать молитвы, то тебе простят какие-нибудь мелкие проделки, но едва ли думал о Боге всерьёз. Хотя благодарил Его за своё чудесное исцеление совершенно искренне.
Когда тебе исполнилось четырнадцать, в поместье остановился новый человек — господин Василий. Этот пока незнакомый тебе мужчина до сих пор учился в Афинах философии вместе с сыном епископа Григория — но покинув Элладу пустился в странствия по Сирии и Египту, где узнавал многое от уединенной жизни, и сейчас желал создать «монастырь» (что это, ты пока не знал), где-то в своих владениях. И так уж вышло, что Григорий-младший вспомнил, что его отец содержит приют, и дал Василию письмо к епископу, а тот идею поддержал и разрешил другу сына набрать себе наиболее благочестивых юношей для помощи в столь трудном деле.
И уж конечно на тебя первого обратили внимание! Василий немало удивился, когда ты рассказал ему, что происходишь из куриалов Антиохии, и даже сказал тебе, что Бог наказывает лжецов, но когда ты рассказал ему историю целиком, немало задумался, и, наконец, велел никому и никогда больше эту историю не рассказывать. — Может Господь для того меня сюда и послал, чтобы я тебя защитил, мальчик. Давай так — ты поедешь со мной, и когда немного подрастешь, мы уже вместе и решим, что делать. А я пока разузнаю жива ли ещё твоя семья в Антиохии и безопасно ли тебе будет вернуться к ним.
Так началось твоё третье путешествие — на север, на реку Ирис. И оно тоже отличалось от двух предыдущих. Господин Василий сильно отличался от Софрония и от Цезариссы — в нем первом увидел ты живое внимание к тебе, какое-то внутреннее небезразличие. Константина смотрела на людей как на живых кукол, ты прислуживал ей, слушал её истории, но её отношение к людям делилось на «благоволение» и «неблаговоление». Софроний с тобой почти не говорил, а из фраз его ты запомнил только одну: «Делать добро когда можешь не делать зла». Василий же чем-то напоминал отца — не твоего, вечно отсутствующего, а другого, всеобщего отца — он часто спрашивал тебя о твоих мыслях на тот или иной счёт и подолгу обсуждал их с тобой. И если учил чему-то, то не говорил просто «это вот так, а это не так» — всегда объяснял почему оно так или иначе.
— Есть два способа монашеской жизни — жить можно в пустыне или в уединении. Но живущий в пустыне подвергнётся соблазну гордыни, ибо не видит людей. Сам посуди, когда живешь наедине с Богом, в безмолвии, в свободе от испытаний, не начнёшь ли, подобно фарисею, благодарить Господа за свою праведность, вместо того, чтобы молить о прощении грехов? Напротив, живущий в уединении черпает много от людей, в том числе дурного — от чего бывают мятежи и расколы, но и вера такого человека подвергается испытаниям и благо приносит многим. Оттого-то я и задумался, как соединить одно с другим. И есть такой человек, отец Евстафий, благочестивый, хоть и арианин. Он придумал монахам жить как бы на два дома — обитать в пустыне, приходить же в город дабы в госпитале помогать больным и бедным, тем-самым сочетая добродетель уединенную с добродетелью деятельностной.
От Василия ты узнал, что человек живет для двух дел, напрямую друг с другом связанных — Спасения души и помощи ближнему. Одно без другого немыслимо, ибо как спасти душу свою, если ты добра никому не сделал, делающий же добро через то спасает душу свою.
Ты спросил — как же делает добро пустынник, ушедший от мира? «Через молитвы за всех христиан земли», — ответил Василий.
Вообще-то он пока не был священником. Чтобы стать священником следовало пройти рукоположение — что Василию только предстояло. Единственное, что вело его это глубочайшая, выпестованная в сердце вера, и именно эта вера заставляла тебя чувствовать, что встретил ты человека особенного, отличающегося от всех прочих. Человека, смыслом жизни которого было идти за Христом.
Пустынная жизнь заинтересовала Василия, когда он убедился в том, что каждый день в городе приносит с собой тысячи соблазнов. Когда глаз мечется из стороны в сторону, разглядывая то одно, то другое, как же рассмотреть ему истину? Мирская же жизнь всегда приносит с собой множество забот.
Вот ты, Марк, уже юноша и мечтаешь порой о женщинах, женившись будешь мечтать о детях, потом воспитывать детей, заботиться об их благе — будешь ты несомненно надзирать за слугами, тужиться с соседями, вести дела, и так каждый день будет проходить в метаниях и неизменно омрачать душу твою.
Один лишь способ избежать этого — удалиться от мира, душой оторваться от пристрастий тела, не иметь у себя ни города, ни дома, ни собственности, ни товарищества, быть нестяжательным, не беспокоящимся о средствах жизни, беззаботным, избегающим всякого сношения с людьми, не знающим человеческих правил, готовым принимать напечатлеваемое в сердце божественным учением.
Блаженнее всего — на земле подражать лику Ангелов.
Впрочем, Василий отнюдь не собирался принуждать тебя становиться монахом, напротив, впервые в жизни предложил он тебе выбор. Ты мог поселиться в пустыне, и принять на себя монашеские обеты — а мог и жить в Кесарии, близ богадельни, пока не выяснится судьба семьи твоей посвятив себя заботе о бедных.
В дальнейшем же лишь тебе предстояло решать, принять ли духовный сан или вернуться к делам мирским.
-
Ух, конечно, интересно почитать эту историю с другой стороны!
Вскоре, прибыл в поместье и другой гость — ещё совсем юноша, некий Луций, привезший какой-то отчёт. Все мы когда-то были молодыми... Но кстати, Луцию уже 21 год был.
-
За Василия Великого — отдельный респект
|
-
Да, давно такой крутой сцены на ДМе не было). Переворот стоило устроить уже ради неё).
-
Это жесть. Но прекрасная жесть!
-
+ Приключения продолжаются.
-
Вот это бой!
-
что ж вы так, уважаемого старикана плешивым львом называть!
-
О, нет! А как же наш теологический диспут?!
-
И никого не стало...
|
|
Идти в кромешной тьме за кем-то несложно: всего-то и делов, что не потеряться. Но вот вести всех за собой по замку, полнящемуся демонами, не зная, что будет впереди… С каждым новым шагом Энни опасается врезаться в какое-нибудь очередное порождение невесть чьего больного разума, или переступить незримую черту, после которой она вместе со всеми, кто доверился ей, провалится прямиком в Преисподнюю. Страх, что раньше свинцово давил на плечи, крепнет, но вместе с ним – вот диво – приходит упрямая уверенность. Раз уж она в ответе за других, то подвести их никак нельзя. Поначалу медленные, с пришаркиванием шаги кадета наполняются пружинистой уверенностью, и она, шаря перед собой рукой, тащит остальных во мрак, надеясь только на то, что там будет безопаснее, чем у выхода. Может, мечты ее и тщетны, и теперь в каждом уголке поселилось по страшилищу: но тогда она первой поймет свою ошибку и, быть может, ценой своей жизни даст остальным спастись. Глупые, патетичные мысли, но отделаться от них Морган никак не может. Точно зная, что умирать не хочется, и страстно желая, чтобы все окончилось благополучно хотя бы для их четверки, девушка, тем не менее, никак не может отделаться от идиотских мыслей о героической славной гибели, и радости ей это не добавляет.
Перехватив Мину под локоть, кадет отдает короткое распоряжение – правда, вся деланная уверенность тона съедается его негромкостью: - Держимся за руку, не отпускаем друг друга и не теряем. Не хватало еще на перекрестке разбрестись, кто куда.
Нежелание потеряться – это только половина объяснения. Помимо этого, Энн хорошо понимает, как сейчас нужны чужие прикосновения. Ей просто необходимо не только слышать, но и чувствовать, что она здесь не одна, и от близости с другим человеком черпать уверенность в себе. Как ни крути, а одиночество всегда было одним из худших кошмаров, и присовокуплять его к тому фильму ужасов, что творится вокруг, Морган никак не хочется. К тому же по всем художественным канонам одиночки погибают первыми… Повинуясь скорее душевному порыву, чем разуму, девушка вытаскивает из-под жесткого воротника семейный амулет. Скользя пальцами по его неровной поверхности, девушка греет металл в руках, одними губами уговаривая толи себя, толи просто любую силу, что готова прийти к ней на помощь в борьбе с отродьями Пекла: «Ну же, родной! Если не врут, то ты помнишь всяких рыцарей-демоноборцев и все такое прочее. Я не знаю, что делать, не пойму, что предпринять. Мне страшно до усрачки, черт побери! Ну не просто так же тебя передавали, верно? Помоги мне хоть ты, железка ты бесполезная!»
Внутренний монолог кадета прерывает истошный скрип: словно распахнулись врата на тот свет. Ойкнув, она отшатывается, врезаясь в кого-то, и тут же закрывает свою невольную жертву плечом, становясь между ней и ярким ослепительным пятном. Щурясь на свет и пытаясь разглядеть говорящего, девушка выслушивает полные радостного возбуждения слова Вильгельмины, совершенно не разделяя восторгов приятельницы. Никакого доверия к неизвестному у нее нет, да и быть не может в этом замке ужасов. Не поддавшись за Миной и только крепче сжав руку блондинки, кадет, не повышая голоса, но стараясь звучать угрожающе, требует: - Стоять. Стоять всем нахер, кому сказала! Черт знает, кто это и что ему это нужно. . Слышь… те! Чё здесь забыли? – обращается она к мужчине. – Перекреститесь и начало Credo прочитайте, а то, может, вы из этих. – свободной рукой Морган изображает растущие изо лба рожки. – И в глаза не светите, а то мы только оттуда. – коротким жестом указывает она за спину. – И не тяните. А пока… Не веря в силу креста, молитвы, всех священных книг вместе взятых, Энн, тем не менее, не собирается упускать не шанса, и сама перекрещивает незнакомца, стараясь одновременно не выпускать из поля зрения ни "фонарщика", ни коридор за спиной.
-
Острожность — наше всё!
-
Слышь… те! Чё здесь забыли? – обращается она к мужчине. – Перекреститесь и начало Credo прочитайте, а то, может, вы из этих. – свободной рукой Морган изображает растущие изо лба рожки. – И в глаза не светите, а то мы только оттуда. – коротким жестом указывает она за спину. – И не тяните. А пока… Ну тут уж даже если он "из этих" - просто обязан подчиниться, другого выбора нет)))
-
Слышь… те! Чё здесь забыли? – обращается она к мужчине. – Перекреститесь и начало Credo прочитайте, а то, может, вы из этих. – свободной рукой Морган изображает растущие изо лба рожки. Шах и мат, demons
-
Очень хороший пост!
|
-
Умирать от ужаса в кажущемся бесконечном коридоре получалось почти так же эффективно, как, возможно, получилось бы это сделать при более тесном знакомстве с питомцами лорда Эшфорда... Проверять, однако, не хотелось совсем. Хорошее сравнение, яркое!
-
Не убежим, так хоть согреемся!
|
– В их земле жены ведут себя так, и это считается правильным, – говорит он солдатам, видя их недовольство. – Эта же земля не наша, и не их, так что не осуждайте их. Ибо Иисус сказал: "Не судите, да не судимы будете." Есть у христиан одно свойство – они всегда норовят начать выяснять, кто же лучший христианин. И этот спор имел бы смысл – если бы целью его было выяснить, кто же лучше, чтобы всем потом так и делать. Увы! Смысл этого спора всегда – показать, что каждый христианин лучше, чем другой. Хотя казалось бы, христиане могут быть только двух типов – те, кто спасутся, и те, кто нет. Подожди до смерти и узнаешь, кто же был лучше.
Луций не первый раз читает Евангелие, и как всегда делает это с большой внутренней неохотой. Читать эту книгу для себя – это одно, но читать её для других, произносить слова Бога – для этого надо иметь частичку святости, хоть маленькую искорку, хоть песчинку. А какая святость может быть в ядовитом скорпионе, жалящем крыс в брюхо? Какая святость может быть у палача, убийцы и предателя? Только показная, как у Аврелиана Тавра. Ею и придется воспользоваться. О, это он умеет. Несложно. Но уж если делать, то как следует, со смыслом. И потому Луций читает молитву на латыни – чтобы привлечь внимание людей понятными им словами, а не греческой тарабарщиной, и крестится, как ему должно. Потому что будь ты скорпион или хоть август, но когда ты читаешь Библию, ты касаешься пальцами и языком края одежды своего Бога, и в этот момент не пристало врать. Бог не благословит то, что начинается с его именем на устах, но во лжи.
Читая "Отче наш" Луций думает, что христианство – вера для зрелых людей. Сколько лет вечно молодой Афродите? Сколько лет хромому Гефесту? Сколько лет Юпитеру? Нисколько. Этих богов придумали для детей, которые все равно не поймут разницу между тридцатью и сорока годами, они просто видят, что этот – старик, а та – юная красавица, а у этой вообще нет возраста. Христу было тридцать три года не случайно. Он был мудр, но он не был старцем. Христу было, что терять и от чего отказываться. У Петра было трое детей, у Иакова четверо. У Филиппа была жена. У многих других – семьи. Язычество – это рецепт пирога. Делай так, а так не делай, и получишь свой подарок, свою награду. Ты – мне, я – тебе, мой малыш. Боги велики, а ты мал, но кое-что они тебе все-таки дадут. Евангелие же рассказывает нам не о том, как поступать – Евангелие говорит о том, что важно. Христианство не упрощает этот мир, Слово Божие – не для тех, кто ищет легкого пути. И потому праздновать в молчании – правильно. Разговор с Богом – это не представление, а серьезное дело, и читая Библию, ты приглашаешь людей проявить зрелость.
И потому Луций серьезен. И пусть оно и выглядит так: у них гуляния и веселье, а у нас – разговор о важном. Ибо нас ждут важные дела, которые отзовутся в вечности, и отправляться в такое путешествие нужно не с хохотом и хмельным угаром, а подумав о том, что имеет для тебя значение. А путешествие начнется именно сейчас. Готы, Новиодун, корабль, море – это всё была только разминка, братья. И не слова веселья нужны людям, а слова утешенья, потому что сердца их дрожат.
"И был страх у всех живущих вокруг них, – читает Луций, поглядывая на собравшихся, – и по всей горной стране Иудейской шла молва о всём этом. И все слышавшие положили это на сердце свое и говорили: что же будет дитя это? Ибо рука Господня была с ним. И Захария, отец его, исполнился Духа Святого и пророчествовал, говоря: Благословен Господь Бог Израилев, что посетил и сотворил искупление народу Своему, и воздвиг нам рог спасения в доме Давида, отрока Своего, – как Он сказал устами святых древних пророков Своих, – спасение от врагов наших и от руки всех ненавидящих нас: сотворить милость отцам нашим и вспомнить завет Свой святой, клятву, которою Он клялся Аврааму, отцу нашему, чтобы безбоязненно, избавившись от руки врагов, служили мы Ему в святости и праведности, все дни наши пред Ним. И ты, дитя, пророком Всевышнего будешь названо, ибо ты будешь идти пред Ним, чтобы приготовить пути Ему, дать народу Его познать спасение в отпущении грехов их, по глубине милосердия Бога нашего, которым с высоты посетит нас Восходящее Светило, воссиять сидящим во тьме и тени смерти, направить ноги наши на путь мира."
Ведь это про нас. Ведь это мы идем не просто так, не за добычей, не за славой. Мы бросаем свои жизни в огонь и вверяем свои души в руки Господа там, где больше никто нам не сможет помочь, не ради чепухи. Мы идем спасать Империю от страшного зла. А потому молим Господа, чтобы он приготовил нам путь.
"И благословил их Симеон и сказал Мариам, Матери Его: вот, Он лежит на падение и восстание многих во Израиле и в знамение прорекаемое, и Тебе же Самой душу пройдет меч, чтобы раскрыты были во многих сердцах помышления."
И наши души также пройдет меч, но это для того, чтобы помышления были раскрыты, и кто-то принял решения, и где-то вместо пепелищ, вроде того, в которое превратилась Ольвия, остались бы города. И живые люди.
"Сотворите же плоды достойные покаяния, и не начинайте говорить самим себе: «отец у нас Авраам», ибо говорю вам, что может Бог из камней этих воздвигнуть детей Аврааму. Уже лежит и топор при корне деревьев: итак, всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубается и бросается в огонь, И спрашивал его народ, говоря: что нам делать? Он же отвечал им: у кого две рубашки, пусть поделится с неимущим, и у кого есть пища, пусть так же поступает. Пришли же и мытари креститься и сказали ему: Учитель, что нам делать? Он же сказал им: ничего больше положенного вам не взыскивайте. Спрашивали его и воины, говоря: а нам что делать? И сказал им: никого не насилуйте, не вымогайте доносами и довольствуйтесь своим жалованьем. И ждал народ, и размышляли все в сердцах своих об Иоанне: а не Христос ли он сам? И ответил Иоанн, обращаясь ко всем: я водою крещу вас; идет же Сильнейший меня, у Которого я недостоин развязать ремень обуви Его. Он будет крестить вас Духом Святым и огнем. Лопата Его в руке Его, чтобы очистить гумно Свое и собрать пшеницу в житницу Свою, а мякину Он сожжет огнем неугасимым."
Луций испытующе смотрит в глаза солдат. Как они поняли это? Почувствовали ли силу этих слов? Почувствовали ли, как важна их миссия, о которой они пусть ничего не знают, но догадываются? Почувствовали ли, что их отряд – всего лишь предвестник страшных событий? Что от них зависит, будет ли над Римом, Константинополем и над прочими городами витать только Святой Дух, или ещё и огонь? Понимают ли они, что топор, тот самый топор при корне – вот он, на Дунае? Или, как и Флавий Тавр Аврелиан, не видят, не чувствуют?
"И сказал Ему диавол: если Ты Сын Божий, скажи камню этому, чтобы он сделался хлебом. И ответил ему Иисус: написано: «Не хлебом одним жив будет человек». И возведя Его, показал Ему все царства вселенной во мгновение времени. И сказал Ему диавол: Тебе дам всю эту власть и славу их, потому что мне предана она, и я, кому хочу, даю ее. Вот и Ты, если поклонишься мне, всё будет Твое. И ответил ему Иисус: написано: «Поклоняйся Господу Богу твоему и Ему одному служи». И повел он Его в Иерусалим и поставил на крыло храма и сказал Ему: если Ты Сын Божий, бросься отсюда вниз. Написано, ведь: «Ангелам Своим заповедует Он о Тебе сохранить Тебя», И: «На руках понесут Тебя, чтобы Ты не преткнулся о камень ногою Твоею». И ответил ему Иисус: сказано: «Не искушай Господа Бога твоего»."
И вас, воины, будут искушать, и меня будут искушать, и всякого, кто идет с нами. Но помните притчу о мехах и вине.
"Никто не ставит заплату на одежду ветхую, оторвав от одежды новой: иначе и новую разорвет и к ветхой не подойдет заплата от новой. И никто не наливает вино молодое в мехи ветхие; иначе прорвет вино молодое мехи, и само вытечет, и мехи пропадут: Но вино молодое надо наливать в мехи новые. И никто, испив старого, не захочет молодого, ибо говорит: «старое хорошо»."
Луций чувствует, что устал. Он знает, что это не его дело – проповедовать солдатам. Его дело – приказывать, наказывать и поощрять. Но он должен сделать так, чтобы они задумались. Человек, который думает – во много раз сильнее человека, который веселится и бегает нагишом. Потому что когда настанет момент действовать, тот, что веселился, сперва задумается, тот же, кто уже подумал, будет действовать. Луций читает дальше.
"Как можешь говорить брату твоему: «брат, дай, я выну соринку, что в твоем глазу», не видя у себя в глазу бревна? Лицемер, вынь сперва бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть соринку, что в глазу брата твоего. Нет дерева доброго, которое производило бы плохой плод, нет и дерева плохого, которое производило бы добрый плод. Ибо всякое дерево познается по его плоду. Ведь с терния не собирают смокв, и с колючего кустарника винограда не снимают. Добрый человек из доброго сокровища сердца износит доброе, и злой из злого износит злое. Ибо от избытка сердца говорят уста его. Что вы зовете Меня: «Господи, Господи!» и не делаете того, что Я говорю? Всякий, приходящий ко Мне и слушающий Мои слова и исполняющий их, – Я покажу вам, кому он подобен. Подобен он человеку, строящему дом, который раскопал землю и углубился и положил основание на скале. Когда же случилось наводнение, хлынула река на дом тот и не смогла поколебать его, потому что построен он был хорошо; а слышавший и не исполнивший подобен человеку, построившему дом на земле без основания. И хлынула на него река, и тотчас он развалился, и было падение дома того великое."
Ну, это вы совсем недавно сами видели: "как рухнул дом" одного бородатого идиота. И вместо того, чтобы смеяться тогда над ним, вы бы, как и приказывал трибун, заткнули пасти, и подумали, а не оплошали ли сами? Не ошиблись ли где-то? Не просмотрели ли что-то? Задумайтесь сейчас, пока не поздно.
Луций читает и про сотника.
"И был при смерти больной раб некоего сотника, которому он был дорог. Услышав об Иисусе, он послал к нему старейшин Иудейских, прося Его придти спасти раба его. И они, придя к Иисусу, просили Его усердно и говорили: он достоин, чтобы Ты сделал ему это: он любит народ наш, и сам построил нам синагогу. Иисус пошел с ними. И когда Он был уже недалеко от дома, сотник послал друзей сказать Ему: Господи, не утруждай Себя. Ибо не достоин я, чтобы Ты вошел ко мне под кров; поэтому я и себя самого не счел достойным придти к Тебе, но только скажи, и будет исцелен отрок мой. Ведь и я человек подначальный, имеющий в своем подчинении воинов, и говорю одному: «пойди», и идет, и другому: «приходи», и приходит, и этому рабу моему: «сделай это», и делает. Услышал это Иисус и удивился ему; и повернувшись к сопровождавшей Его толпе, сказал: говорю вам, что Я и в Израиле не нашел такой веры. И возвратившись в дом, посланные нашли раба здоровым."
Он хочет, чтобы солдаты поняли – да, никогда они не будут равны с ним. Да, он всегда будет стоять выше них, командовать ими и сидеть на почетном месте. Но он, Луций, знает, что есть величины, перед которыми разница эта не играет роли. И когда цель настолько велика, настолько важна, стоит ли думать о том, кто стоит выше, а кто ниже? Или важнее просто исполнить свой долг, на каком бы месте он ни был?
И Луций читает о сеятеле и семенах, потому что разве можно это не прочитать? Тут и так все понятно.
"Вышел сеятель сеять семя свое, и когда сеял, иное семя упало при дороге и было затоптано, и птицы небесные поклевали его. Иное упало на скалу и, взойдя, засохло, потому что не имело влаги. А иное упало между тернием, но взошло с ним и терние и заглушило его. И иное упало на землю добрую и взошло и произвело плод сторичный. Говоря это, Он возглашал: имеющий уши слышать, да слышит. И спрашивали Его ученики Его: что могла бы значить притча эта? Он же сказал: вам дано познать тайны Царства Божия, а прочим в притчах, чтобы они видя не видели и слыша не уразумели. Вот, что значит эта притча: семя есть слово Божие. Те, что при дороге, – это услышавшие; затем приходит диавол и уносит слово из сердца их, чтобы они, уверовав, не были спасены. Те же, что на скале, – это те, которые, услышав, с радостью приемлют слово, но не имеют корня; они короткое время верят, и во время искушения отступают. А упавшее в терние, – это услышавшие, но на путях жизни подавляют их заботы и богатство и наслаждения житейские: и их плоды не дозревают. А то, что на доброй земле, – это те, которые, услышав слово, держат его в сердце добром и благом и дают плод в терпении. Никто, зажегши светильник, не покрывает его сосудом или не ставит под кровать, а ставит на подсвечник, чтобы входящие видели свет. Ибо нет скрытого, что не стало бы явным, ни сокровенного, что не было бы узнано и не вышло бы наружу. Итак, смотрите, как вы слушаете. Ибо кто имеет, тому дано будет, и кто не имеет, у того взято будет и то, что ему кажется, что он имеет."
Вот эта фраза, о сокровенном, что выйдет наружу – она всегда его заставляла нервничать, слишком уж много тайн он знает, слишком сильно его служба связана с секретностью. Каждый раз приходится говорить себе, что это не про нашу жизнь, но про ту, вечную, а в той, вечной, его не будут судить за его дела. Его казнят без суда, растянув казнь на вечность. А значит, неважно, кто и что узнает, ведь так? А вот вам, братья, надо бы побеспокоиться об этом, надо. И лучше бы рассказать все, что у вас на душе, для начала мне.
"Говорил же Он всем: если кто хочет за Мною идти, да отречется от самого себя и да берет крест свой всякий день, и следует за Мною. Ибо, кто хочет душу свою спасти, тот погубит ее; кто же погубит душу свою ради Меня, тот и спасет ее. Ибо что выгадает человек, приобретя весь мир, а себя самого погубив, или повредив себе? Ибо, кто постыдится Меня и Моих слов, того Сын Человеческий постыдится, когда придет во славе Своей и Отца и святых ангелов. Говорю же вам истинно: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, доколе не увидят Царства Божия."
Как не прочитать эти строки тем, кто идет в страну одержимых дикарей? Что, как ни такие слова, могут укрепить и утешить их?
Луций чувствует смирение. Он знает, что скоро там будет про скорпионов, и это место надо читать, чтобы помнить, кто ты и зачем ты нужен. Но не надо бояться этого места, надо лишь читать так, чтобы люди понимали смысл, который больше самих слов.
"Слушающий вас Меня слушает, и отвергающий вас Меня отвергает, а Меня отвергающий отвергает Пославшего Меня. Возвратились же семьдесят с радостью и говорили: Господи, и бесы покоряются нам во имя Твое. Он же сказал им: Я видел сатану как молнию с неба упавшего. Вот, Я дал вам власть наступать на змей и скорпионов и – над всею силою врага; и ничто не повредит вам. Но тому не радуйтесь, что духи вам покоряются, а радуйтесь, что имена ваши вписаны на небесах. В этот час Он возликовал Духом Святым и сказал: славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты сокрыл это от мудрых и разумных и открыл это младенцам. Да, Отче, ибо так было благоугодно Тебе."
Да, именно так. С Божьей помощью мы, впятидесятером, сможем одолеть эту погибель Империи, что живет здесь, на краю мира. А иначе – никто и никак.
"И сказал им: у кого из вас будет друг, и придет он к нему в полночь и скажет ему: «друг, дай мне в долг три хлеба, потому что друг мой пришел ко мне с пути, и мне нечего предложить ему»; и тот изнутри ему ответит: «не беспокой меня: дверь уже заперта, и дети мои со мною на постели; не могу встать и дать тебе», – говорю вам: если он и не встанет и не даст ему по дружбе с ним, то по неотступности его поднимется и даст ему всё, что ему нужно. И Я говорю вам: просите, и дано будет вам; ищите и найдете; стучитесь, и отворят вам. Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащемуся отворят. Какой из вас отец, если сын попросит хлеба, подаст ему камень? Или рыбы, – и он, вместо рыбы, подаст ему змею? Или, может быть, попросит яйцо? Неужели он подаст ему скорпиона? Итак, если вы, будучи злы, умеете давать дары благие детям вашим, тем более Отец Небесный даст Духа Святого просящим у Него."
"Да, – думает Луций. – И это ровно то, что я делал много раз. Подавал жало в протянутую руку. И жалил. И неважно, чья то была рука, и что было за сердце у человека, протягивавшего её, и пусть у него была у самого душа крысы. Я делал это. И пусть я не заслужил ни суда, я все же смиренно прошу простить мне эти грехи. Не потому что я надеюсь на прощение, а потому что я знаю, что жил грешно. Помилуй меня Господи. Помилуй. Пусть я приговорен заочно, пусть я не человек. Но я должен попросить Тебя. Смысл раскаяния в самом раскаянии, а не в прощении."
"Говорю же вам, друзьям Моим: не бойтесь убивающих тело, и затем неспособных ничего больше сделать. Но укажу вам, кого бояться. Бойтесь того, кто по убиении имеет власть ввергнуть в геенну. Да, говорю вам: его бойтесь. Не пять ли воробьев продаются за два ассария? И ни один из них не забыт у Бога. А у вас на голове и волосы все сосчитаны. Итак, не бойтесь: вы лучше многих воробьев."
И пусть вы – желторотые новобранцы и никчемные рабы, Господь смотрит на вас сейчас и впредь. Помните об этом.
"И сказал Он такую притчу: была у человека смоковница, посаженная в винограднике его, и пришел он искать плода на ней, и не нашел; и сказал виноградарю: «вот три года, как я прихожу искать плода на этой смоковнице и не нахожу. Сруби ее, к чему она и землю истощает?» Но тот сказал ему в ответ: «господин, оставь ее и на этот год, а я тем временем окопаю ее и унавожу, не даст ли плода на будущий год. Если же нет, ты ее срубишь»."
Так же и вы. Не бойтесь меня, магистриана, палача и убийцу, сжигающего людей. Ибо я разберу дело ваше и не уничтожу вас, если не найду в этом необходимости. Бойтесь того, что вы умрете грешными, и душа ваша не даст плода.
"И говорил Он приглашенным притчу, замечая, как они выбирали себе первые места: когда позовет тебя кто-нибудь на брачный пир, не садись на первое место; как бы не оказалось среди приглашенных им кого-нибудь почетнее тебя, и не пришел бы позвавший тебя и его и не сказал тебе: «дай ему место», и тогда ты займешь со стыдом последнее место. Но когда тебя позовут, пойди, и сядь на последнее место, чтобы, когда придет пригласивший тебя, он сказал тебе: «друг, передвинься повыше»: тогда будет тебе честь перед всеми возлежащими с тобою, потому что всякий возносящий себя смирён будет, и смиряющий себя вознесён будет." И об этом помните, воины. И будете вознаграждены за смирение и за усердие. "Тот же, кто пренебрегает смирением, будет низвергнут," – думает Луций. И он читает дальше: "Кто не несет креста своего и не идет за Мною, не может быть Моим учеником. Ибо кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде и не вычислит издержек: может ли он довести до конца? Чтобы, когда он положит основание и не будет в силах завершить, все видящие не начали бы смеяться над ним, говоря: «этот человек начал строить и не был в силах завершить». Или какой царь, идя на войну против другого царя, не сядет и не посоветуется прежде, силен ли он с десятью тысячами противостать идущему на него с двадцатью тысячами? Если же – нет, то пока тот еще далеко, он отправляет посольство и спрашивает об условиях мира. Так и всякий из вас, если не откажется от всего, что имеет, не может быть Моим учеником. Поэтому: соль хороша; но если и соль станет пресной, чем вернуть ей силу? Ни в землю, ни в навоз она не годится. Ее бросают вон. Имеющий уши слышать да слышит."
И вот, про овцу, это тоже нужно прочитать. "И сказал Он им такую притчу: кто из вас, имея сто овец и потеряв одну из них, не покидает девяноста девяти в пустыне и не идет за пропавшей, доколе не найдет ее? И найдя, он берет ее на плечи радуясь, и придя к себе в дом, созывает друзей и соседей и говорит им: «порадуйтесь со мной, потому что я нашел овцу мою пропадавшую». Говорю вам, что так на небе радость будет больше об одном грешнике кающемся, чем о девяноста девяти праведниках, которые не нуждаются в покаянии."
И также у меня, братья: не бойтесь оступиться – бойтесь покривить душой и не исправить того, где ошиблись. Ибо исправивший ошибку более ценен, чем не допустивший её. Луций вспоминает Требония, его самоуверенное: "Мы не могли ничего сделать," – да, быть может, раскаяние спасло бы трибуна. Быть может, тогда всё сложилось бы для него по-другому. В чем же следует раскаяться самому Луцию? В столь многом.
"Верный в малом – и во многом верен, и неправедный в малом – неправеден и во многом, Итак, если вы в неправедном богатстве не оказались верны, кто вверит вам то, что истинно? И если вы в чужом не оказались верны, кто вам даст ваше? Никакой раб не может служить двум господам: или одного возненавидит, а другого возлюбит; или к одному привяжется, а другим пренебрежет. Не можете Богу служить и богатству."
А вы вон на языческие пляски засматриваетесь. Ох, братья, укрепите свою веру. Скоро понадобится вам быть верными во многом.
"И когда входил Он в одно селение, встретили Его десять человек прокаженных, которые остановились поодаль. И заговорили они громким голосом: Иисус Наставник, помилуй нас. И увидев, Он сказал им: пойдите, покажитесь священникам. И было: пока они шли, очистились. Один же из них, увидев, что исцелен, возвратился, громким голосом прославляя Бога. И пал на лицо свое к Его ногам, благодаря Его; и то был Самарянин. И сказал Иисус в ответ: не десять ли очистились? Где же девять? Не нашлось никого, кто возвратился бы воздать славу Богу, кроме этого иноплеменника? И сказал ему: встань, иди; вера твоя спасла тебя."
Луций любил это место о прокаженных. Оно учило, что благодарность – есть благо для благодарного, а не для того, кому благодарны. Это было важно.
"Сказал же и некоторым, уверенным в собственной праведности и уничижавшим остальных, такую притчу: два человека вошли в храм помолиться, один – фарисей, а другой – мытарь. Фарисей, став, молился про себя так: «Боже, благодарю Тебя, что я не как прочие люди: грабители, обманщики, прелюбодеи, или даже как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятину от всего, что приобретаю». Мытарь же, стоя вдали, не смел даже глаз поднять на небо, но бил себя в грудь и говорил: «Боже, будь милостив ко мне, грешнику». Говорю вам: этот пришел в дом свой оправданным, а не тот. Ибо всякий, возносящий себя, смирён будет, а смиряющий себя вознесён будет."
И эту притчу он также любил. Ведь смысл её не в том, что надо бить себя в грудь – и тогда спасешься. А в том, что нельзя почивать на лаврах, чего бы ты ни добился. Насколько прекраснее была бы Империя, если бы каждый десятый носил это в своем сердце?
А вот эта притча о десяти слугах, была жестока, и Луций тоже прочитал её, потому что все они жили в жестоком мире. И людям зрелым надо знать об этом.
"Он сказал: некий человек знатного рода отправился в дальнюю страну, чтобы получить себе царство и возвратиться. Призвав же десять слуг своих, он дал им десять мин и сказал им: «пустите их в оборот, пока я не приду». Но сограждане ненавидели его и отправили вслед за ним посольство, чтобы сказать: «не хотим, чтобы этот воцарился над нами». И было: когда он возвратился, получив царство, приказал он позвать к нему тех слуг, которым дал деньги, чтобы узнать, кто что приобрел. И явился первый и сказал: «господин, мина твоя дала десять мин». И он сказал ему: «хорошо, добрый слуга; за то, что ты в малом оказался верен, властвуй над десятью городами». И пришел второй и сказал: «мина твоя, господин, принесла пять мин». Сказал же и этому: «и ты будь над пятью городами». И другой пришел и сказал: «господин, вот мина твоя, которую я хранил в платке; ибо я боялся тебя, потому что ты человек непреклонный: берешь, чего не клал, и жнешь, чего не сеял». Говорит ему: «твоими устами буду судить тебя, лукавый слуга! Ты знал, что я человек непреклонный: беру, чего не клал, и жну, чего не сеял. Почему же ты не дал денег моих в оборот? И я, придя, получил бы их с ростом». И он сказал бывшим при нем: «возьмите от него мину и дайте имеющему десять мин». И сказали они ему: «господин, у него десять мин». «Говорю вам, что всякому имеющему дано будет, а у неимеющего будет взято и то, что он имеет. А врагов моих этих, не пожелавших, чтобы я воцарился над ними, приведите сюда и заколите передо мною»."
Слова Писания чем дальше, тем становятся более грозными, и Луций не чувствует больше усталости. Он читает дальше.
"И начал говорить народу такую притчу: человек насадил виноградник и сдал его виноградарям и уехал надолго. И в свое время послал к виноградарям раба, чтобы дали ему от плодов виноградника, но виноградари прибили его и отослали ни с чем. И он сделал больше: другого раба послал, но они и того, прибив и обесчестив, отослали ни с чем; и он сделал еще больше: третьего послал, но и этого они, изранив, выгнали. И сказал господин виноградника: «что мне делать? Пошлю сына моего возлюбленного. Может быть, его устыдятся». Но увидев его, виноградари стали рассуждать между собой, говоря: «это наследник; убьем его, чтобы наследство стало нашим». И выбросив его вон из виноградника, убили. Что же сделает с ними господин виноградника? Придет и предаст смерти виноградарей этих и отдаст виноградник другим. Услышав это, они сказали: да не будет! Он же, взглянув на них, сказал: что значит это слово Писания: «Камень, который отвергли строители, он сделался главою угла»? Всякий, кто упадет на этот камень, разобьется, а на кого он упадет, того обратит в прах."
Он обводит их взглядом снова. Как они поняли эту знаменитую притчу? Понимают ли они, что даже здесь, вдалеке от Рима, Константинополя, Антиохии, все они – люди Империи. И Империя спросит с них. И с Квирины, и с Атии, пусть она и рабыня, и с самого распоследнего солдата. Не стойте под камнем, который стоит во главе угла, братья. Не стойте. Он раздавит вас.
"Итак, положите себе на сердце не обдумывать заранее, что сказать в свою защиту, ибо Я дам вам уста и премудрость, которой не сможет ни противостать, ни воспрекословить ни один из противящихся вам. И будете преданы и родителями, и братьями, и родственниками, и друзьями. И некоторых из вас умертвят. И будете ненавидимы всеми за имя Мое. Но и волос с головы вашей не пропадет. Терпением вашим вы приобретете души ваши."
Приготовьтесь терпеть, братья. Скоро ждут нас большие тяготы, и я вижу, что вы – сильная спица в колесе, вы – те, кто все вынесет. Терпите. Ибо мы делаем дело угодное Богу, и ваша роль в этом деле – главная. Терпением спасётесь, а не ропотом.
Глаза Луция становятся печальными, а голос бесстрастным. Он знает, что жертва Христа – великое дело, и она должна была быть принесена, и так было нужно. Но разве можно не оплакивать его страдания?
И сказал им: когда Я послал вас без мешка и сумы и обуви, имели ли вы в чем недостаток? Они сказали: ни в чем. И Он сказал им: но теперь, у кого есть мешок, пусть возьмет; также и суму; и у кого нет, пусть продаст одежду свою и купит меч; ибо говорю вам: нужно, чтобы совершилось на Мне это слово Писания: «И к беззаконным причтен». Ибо и то, что о Мне, приходит к концу. Они же сказали: Господи, вот здесь два меча. И Он сказал им: довольно. И выйдя, пошел, по обыкновению, на гору Масличную; за Ним последовали и ученики. И придя на место, Он сказал им: молитесь, чтобы не впасть в искушение. А Сам отошел от них на расстояние брошенного камня; и преклонив колени, молился, говоря: Отче, если хочешь, пронеси эту чашу мимо Меня; впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет. И явился Ему ангел с неба, укрепляя Его. И впав в томление, усиленнее молился; и сделался пот Его, как капли крови, падающие на землю. И встав от молитвы, придя к ученикам, нашел их спящими от печали. И сказал им: что вы спите? Встаньте и молитесь, чтобы не впасть вам в искушение."
Луций думает в этот момент о Христе не как о сыне Божием, а как о том, кто остался один, и сомневался. Да, сомневался. Ему чудится, что в этот момент, на Масличной горе, Ему было тяжелее всего – гораздо тяжелее, чем на суде у Пилата, гораздо тяжелее, чем на кресте. Откуда Лука мог знать, что ему послан был ангел? Не сочинил ли он это сам? Ведь если был ангел и укрепил Иисуса, почему Он впал в томление? Почему пот Его сделался, как кровь? Это место тяжело читать. Луций чувствует, как из левого глаза выползает слеза и катится по щеке. Он не смахивает её. "Боже, – думает он. – Дай мне сил пройти моё одиночество. Ведь если вдуматься, я здесь один. А если вдуматься сильнее – я всегда один. Там, в глубине души. Кто знает меня? Кто понимает мою бездну? С кем мне разделить эту чашу?" "Нет, – отвечает он сам себе. – Ты не один. У тебя есть отец. Он явился к тебе. Он всегда с тобой, даже если не рядом. Нет, отринь это малодушие. Ты не один. Ты никогда не был один, даже если тебе так казалось." Он перелистывает страницу и читает дальше. Читает уже без всякого намека. Просто чтобы люди помнили о Христе и Его жертве. Евангелие – не только священные слова о важном, это ещё и история. У всякой истории есть конец, и люди хотят его услышать, хотя и знают.
И когда пришли на место, называемое Лобным, там распяли Его и злодеев: одного справа, другого слева. Иисус же говорил: Отче, прости им, ибо не знают они, что делают. И деля между собой одежды Его, бросали жребий. И стоял народ и смотрел. Глумились же и начальники, говоря: других спас, пусть спасет Себя Самого, если Он Христос Божий, Избранник. Надругались над Ним и воины, подходя, поднося Ему уксус и говоря: если Ты Царь Иудейский, спаси Себя Самого. Была же и надпись над Ним письменами греческими, римскими и еврейскими: Это – Царь Иудейский. И один из повешенных злодеев хулил Его: разве Ты не Христос? Спаси Себя Самого и нас. Другой же, укоряя, сказал ему в ответ: не боишься ты Бога, ведь сам ты приговорен к тому же. И мы-то – справедливо, ибо достойное по делам нашим получаем. Он же ничего дурного не сделал. И говорил он: Иисус, вспомни о мне, когда Ты придешь как Царь. И сказал ему Иисус: Истинно говорю тебе: сегодня со Мною будешь в раю. И было уже около шестого часа, и тьма наступила по всей земле до часа девятого, так как не стало солнца. И разорвалась завеса храма посредине. И возгласив громким голосом, Иисус сказал: Отче, в руки Твои предаю дух Мой. И сказав это, испустил последний вздох.
Но... это ведь не конец, братья. И наша боль и страдание, смерти, которые приготовлены многим из нас – это не конец нашей с вами истории. Ведь было же и это:
"И сказал им: вот слова Мои, которые Я говорил вам, когда еще был с вами, что надлежит исполниться всему, написанному в Законе Моисеевом и в Пророках и Псалмах о Мне. Тогда Он открыл им ум для разумения Писаний. И сказал им: так написано, чтобы Христу пострадать и воскреснуть из мертвых в третий день, и чтобы было проповедано во имя Его покаяние для отпущения грехов во всех народах, начиная с Иерусалима. Вы свидетели этому. И вот, Я посылаю обещанное Отцом Моим на вас. Вы же оставайтесь в городе этом, доколе не облечетесь силою свыше. И вывел их из города до Вифании и, подняв руки Свои, благословил их. И было: когда благословлял их, Он отделился от них и стал возноситься на небо. И они, поклонившись Ему, возвратились в Иерусалим с радостью великою, и были постоянно в храме, благословляя Бога."
Христианство – религия зрелых людей. Ибо она предлагает не сыграть с богами в игру, не поторговаться, а задуматься, крепко задуматься. Но задумавшись – действовать без колебаний.
Луций знает, что он плохой муж, плохой отец и очень плохой христианин. Но он христианин. В дикой земле, где прочие люди думают, что их могут защитить пляски у костра или красочно-воинственный, демонстративно мистический Митра, этого достаточно.
– И вот что я скажу в звершение, братья. Помните, что сказано в Книге Притчей. "Всякий путь человека прям в глазах его; но Господь взвешивает сердца." Я верю, что он не найдет ваши сердца легкими и невесомыми, когда взвесит их. Теперь возрадуемся.
-
+ С искренней "белой" завистью.
-
Очень классный пост — ярко показывающий как рефлексия над Писанием накладывается на образ себя у Луция, и тем самым текст становится для него чем-то личным.
-
Хоть и арианин, а за проповедь респект!
-
Ответственно подошел. Впрочем, как всегда
-
Прекрасный выбор мест и шикарная их интерпретация!
-
Ну прямо сольный концерт :)
-
Грандиозно!)
|
Покорная уверенности оказавшегося самым храбрым мальчика-с-динозавром, кадет следует за ним, отгородившись от стыда тем, что занимает место замыкающей. В обход лорда, стараясь не смотреть на распластанные тела мужчин, мимо застывшего статуей дворецкого она идет вперед, страстно желая, чтобы план юноши оказался успешным. Разом лишившейся былой насмешливой самоуверенности девушке до ужаса не хочется помирать, а в этой огромной зале с кажущимся злой насмешкой над «современными рыцарями» круглым столом теперь правит только та, что вечно косит. Зубы отбивают бешенную чечетку, которая кажется Энни столь оглушительной, что на один этот звук должны сбежаться все демоны Преисподней. Изо всех сил, почти до боли она сжимает челюсти, только бы не выдать беглецов. С этим еще можно справиться, а вот подгибающиеся коленки и мелкую дрожь так просто не остановить. В голове просто не укладывается, что она стала свидетельницей массового убийства. Нет, не просто убийства – пришествия в этот мир самых настоящих, мать их так, демонов! От одной этой мысли хочется забиться в самый дальний угол и тихо подвывать от страха, молясь, чтобы ее не нашли. Хочется – но нельзя. Чувство долга и ответственности за других висит дамокловым мечом, не позволяя всех бросить и искать спасения в одиночестве.
Кадет поминутно вытирает голодный пот со лба и все оглядывается за спину, каждый раз боясь увидеть темную фигуру того, кто раньше был Алистером Эшфордом. А Патрик тем временем уверенно ведет всех дальше по темному, хоть глаз выколи, коридору. Лишь вспышки молний, резко бьющие по привыкающим к темноте глазам, высвечивают дорогу, состоящую сплошь из мышино-серых красок. Накрепко сжимая холодными пальцами тоненькую кисть Мины, девушка отставляет вторую руку в сторону и вперед, чтобы не натолкнуться на неожиданную помеху. Слышно только прерывистое тяжелое дыхание, да негромкий цокот каблучков, которые почти заглушают маленькие молоточки в висках. Сердце словно вот-вот проломит клеть ребер не хуже руки лорда да выскочит из груди. Глаза по-прежнему влажные, что неимоверно злит вусмерть перепуганную Энни: «Кадет, бля. Будущий офицер! А дрожу, как осенний лист, как перепуганная девчонка! Позор, позор мне!» Темнота давит и сжимается, причудливо ломаются в отсвете грозы чернильные тени. И, словно в насмешку над всем этим, в воздухе отчетливо пахнет чистой озоновой свежестью, и от такого диссонанса становится жутко. Молчание гнетет, а слова пугают. Морган нервно кусает кубы, желая хоть как-то нарушить могильную тишь и никак не решаясь это сделать первой. Она только переставляет неуверенно ноги: шаг, еще шаг, еще один и снова. Минуты, раньше бешено мчавшиеся, теперь тянутся, словно жвачка, и путь назад – а назад ли, или Патрик тянет их в неизвестность? – кажутся бесконечными.
Но вот новая вспышка ножом вспарывает ночь, и взору Энн предстает широкая зала и распахнутая входная дверь, за которой манит она – воля! Там, внизу, уже другие счастливчики: а значит, они не единственные, кто вырвались из лап чудовища в человечьем обличье! Губы кадета расползаются в широкой счастливой улыбке: только для того, чтобы медленно опуститься вниз. Девушка видит белесых собакоподобных уродцев и не верит глазам своим: так не бывает, подобных созданий просто не существует! И все-таки они есть, и более того, двигается прямо к ней! Не сводя глаз с омерзительных тварей, бледная как полотно кадет делает неуверенный шажок назад, дергая за собой всех остальных. Вмиг пересохшими губами она громко шепчет, и голос ее, досель звонкий и чистый, становится будто надтреснутым: - Демоны. Боже, это демоны. Нет, точно демоны! Мама дорогая, мамочка, как же так? Н-не верю! Это пиздец, просто пиздец, девочки. Так не бывает. Не бывает. – голос срывается на писк. – Валим отсюда нахер, только не вниз!
Говоря это, Энн решительно тянет за собой Мину, а за ней и всех остальных, в левый коридор. Ноги, ставшие будто чугунными, слушаются плохо, но страх и богатая фантазия, мигом подбросившая картинку, как эти белесые уродцы пируют их окровавленными трупами, придают сил и уверенности. Правда, уверенность эта весьма однобока: только в том, что надо поскорее скрыться из поля зрения тварей, а дальше будет видно. Страшно. Но еще страшнее непрошенная и злая мысль, что, случись что, первыми закусят теми несчастными, что успели спуститься по лестнице. И от такого собственного цинизма Энни становится гадко. Настолько гадко, что она, наплевав на то, что может прибежать Эшфорд и презрев опасение, что альбиносы могут реагировать на громкие звуки, кричит: - Ребята, бегите! Бегите, бля! Демоны перед вами, и на стенах тоже!
Может, те, кто внизу, видят тварей и без ее советов. А может и нет: никакой гарантии, что вблизи уродцы кажутся невидимыми, нет.
|
Тим, пошатываясь, приближается к ближайшему выбитому окну. Под подошвами ботинок хрустят осколки стекла, в лицо бьёт осенней ветер вперемешку с дождем. Плечо горит, взрывается при каждом неосторожном движении обжигающей болью. Мужчина не оглядывается, но и без того понимает, что оставляет позади себя дорожку из крови. Когда-то он вместе с отцом шагал по такой же дорожке по следам подстреленного оленя. Сегодня он и есть тот самый олень, а безмятежные дни охоты далеко в прошлом. Позади не только воспоминания об охоте, но крики, стоны, всхлипы, шаги. По крайней мере, не слышно новых выстрелов и хруста ломающихся костей. Ещё вдох – и Тим застывает напротив выбитого окна. Там, снаружи, в ночи, полыхает крона расколотого ударом молнии дерева, и блики пламени танцуют в непроницаемом зеркале обсидианового пруда. Над миром клубятся, закручиваясь в чудовищный водоворот, тяжелые тучи, что обрушивают на землю косыми струями ливень. В сполохе новой молнии Тим видит задний двор замка, и раскинувшийся под ногами садовый лабиринт. До газона внизу, на глаз – по меньшей мере десять футов, может пятнадцать. Узкий внешний карниз обрамляет этаж – Тим смотрит влево и видит, как карниз закручивается, огибая выступающую декоративную башенку.
Руэл приподнимается и слепо шарит пальцами вокруг выходящего из пола светового луча. Непослушные пальцы обхватывают скользкую поверхность смартфона, голова гудит, комната перед глазами плывет. Слабый луч фонаря только углубляет окружающий мрак, очерчивая отдельные фрагменты интерьера и мешая воспринимать целостную картину. Картер, не обращая внимания на хаос, шарит фонарем по полу в поисках ножа и молитвенника. Но вместо этого луч выхватывает застывший над телом телохранителя около выхода силуэт Эшфорда. И Руэл, забывая обо всём, просто смотрит.
Сеймур, обнимая себя руками, в позе эмбриона скорчился на полу. Время от времени он приоткрывает глаза и наблюдает за миром, словно терпеливо ожидая момента, пока кошмар закончится, и обстановка нормализуется. Реджинальд следит за вспарывающим мрак лучом фонаря, и видит, как конус света врезается в неподвижную спину Эшфорда. Видит, как мимо лорда проскальзывает, держась за руки, несколько человек – в смутных силуэтах Сеймур, кажется, различает Энни и Патрика. Лорд даже не шевельнулся, позволяя им беспрепятственно добраться до выхода и раствориться в ночи. Лишь после Эшфорд переступает через тело Ричарда на полу, и медленно приближается к неподвижно ожидающему у входа дворецкому. Словно в страшном сне, будучи не в силах не только пошевелиться, но даже просто закрыть глаза и сбросить проклятое наваждение, Сеймур наблюдает за тем, как лорд почти ласково касается ладонями седых висков старика. С хрустом ломаются шейные позвонки, и древний дворецкий оседает на пол – дряблая кожа на шее закрутилась спиралью, а лицо смотрит в стену, провернувшись на все сто восемьдесят градусов.
Патрик, взяв сразу нескольких девушек за руки, решительно направляется к выходу, возглавляя процессию. Они проходят мимо съежившегося на полу около стола Реджинальда, мимо бездыханного тела детектива Мэйнарда, и наконец приближаются к застывшему над трупом охранника Эшфорду. Даже если обходить лорда по широкой дуге, всё равно он остаётся достаточно близко. Особенно если помнить, насколько быстро он способен перемещаться. Особенно если помнить, с какой лёгкостью способен убивать. Но Патрик не боится. Проходит мимо и доводит девушек до распахнутых настежь дверей. Проходит мимо застывшего, будто замороженного дворецкого, и выходит в утопающий во тьме коридор. Продвигаться дальше без света становится тяжелее. Патрик ориентируется на вспыхивающие за многочисленными окнами сполохи молний, и на шаги группы, которая покинула зал перед ним. Он добирается до ведущей на первый этаж холла лестницы – новая молния проявляет мир в негативе, на мгновение выхватывая из мрака возвышающиеся на тех же местах доспехи, входную дверь и ещё одну группу хранителей, уже в самом низу, у подножия.
Доверившись Патрику, Эйра вместе с ним, Вильгельминой и Энни кое-как, почти наощупь, добирается до убегающих вниз ступеней. Сквозь сдавленное дыхание, тихий шелест шагов, сквозь застывшую перед глазами неподвижную спину склонившегося в свете фонаря над Ричардом Эшфорда, не без труда пробиваются совсем другие воспоминания. Полузабытые, из далекого детства. Из тех времен, когда Эйра украдкой проникала в родовую библиотеку, и читала (главным образом рассматривала картинки) пыльные книги. До поры родители не хотели ничего рассказывать дочери об этих книгах, но девочка всегда чувствовала, что их окутывает какая-то мистика, что в них сокрыто что-то действительно важное. Прошло много лет, и теперь полуистлевшие обрывки воспоминания возвращаются вспышками. Эйра даже останавливается на вершине лестницы – в неё едва не врезается от неожиданности отстававшая всего на шаг Вильгельмина. Вздрагивает, так ярок и отчётлив проявившийся в воспоминаниях образ.
Сломанное тело дворецкого падает на пол бездыханной куклой. Эшфорд, моментально теряя интерес к пожилому слуге, отворачивается от него и снова смотрит вглубь комнаты. С хищной ухмылкой на бледном лице он направляется в сторону Руэла и Реджи – с ног до головы в чужой крови, хозяин замка выглядит как никогда устрашающе.
Дерек спускается по узким ступеням навстречу главному холлу. Ладонь скользит вдоль полированного перила, вокруг клубится прерываемая редкими сполохами молний кромешная темнота. Позади слышны дыхание и лёгкие шаги девушек – по крайней мере, никто из них не споткнулся, не сорвался и не упал. Дерека удивляет, что Эшфорд отпустил их, позволив беспрепятственно пройти мимо и выйти из зала. Мужчина уже почти добирается до первого этажа, осторожно прощупывая носком одну из последних ступеней, когда ведущая наружу тяжёлая двустворчатая дверь распахивается, будто под воздействие сквозняка. Массивные створки раскачиваются на натужно скрипящих от ржавчины петлях, и впереди возникает дождливый прямоугольник, лишь немногим светлее окружающей темноты. В лицо бьёт поток холодного воздуха, и, одновременно, вдоль позвоночника проносится волной морозная дрожь. Повинуясь смутному предчувствию в районе груди, Дерек останавливает в воздухе занесённую ногу. Новый раскат, и сквозь высокие бойницы в главный холл замка вместе с молнией врывается ослепительный свет. Дерек сразу же видит их – и, по сдавленному вздоху позади понимает, что как минимум одна из девушек видит их тоже. Несколько тварей – как минимум три, возможно четыре. Жилистые, голые, обтянутые болезненно-бледной кожей. Одна, припав к полу, выжидает неподвижно прямо у выхода – бледная кожа обтягивает покатый выступающий лоб, что заменяет существу и нос, и глаза. Чуть ниже лба – выпирающая оскаленная пасть с несколькими рядами зубов, с клыков свисают и тянутся, переливаясь, струйки вязкой слюны. Ещё две таких же твари – на противоположных стенах. Ползут, перебирая когтистыми лапами, и, вопреки всем известным законам физики, не срываются вниз. Если подумать, то они чем-то неуловимо напоминают людей. Болезненных, изуродованных, искалеченных альбиносов, от которых, тем не менее, буквально веет смертельной опасностью.
|
|
Блэйк наступает, обходя стол. Одна рука свисает вдоль линии корпуса безжизненной плетью, во второй переливается в неверном свете старый-добрый боевой нож. Саймон выкрикивает слова, которые, согласно легендам, служили девизом одному из рыцарей Камелота. Вспоминает прошлое, жизнь до и жизнь после, и, конечно же, службу. В те годы мир казался проще, прямолинейнее. Значение имел лишь приказ командира, не существовало требующих нетривиальных решений долгосрочных задач. Можно было просто шагать, выкрикивая речевки и песни в одно горло с соратниками. В последующие годы всё так сильно запуталось. Начинало казаться, что не распутается уже никогда. Всё изменилось этим сентябрьским вечером. Крик Саймона изобличает, привлекает внимание, лезвие боевого ножа хищно пляшет в вытянутой руке. Эшфорд ждёт неподвижно – серые глаза пристально следят за приближением Блэйка, фиксируя каждое движение, каждый сбивчивый шаг. Саймон рычит, срывая горло, и бросается на отродье в последнем рывке. Не успевает толком удивиться скорости лорда, как нож выскальзывает из пальцев с оглушительным хрустом ломаемой кисти. Эшфорд больше не играет, не разговаривает – Блейк понимает это совершенно отчётливо. Опустив подбородок, смотрит на окровавленную руку лорда, по локоть зарывшуюся в его, Саймона, грудь. Боли почему-то по-прежнему нет. Нет боли, нет страха, не осталось места для проблесков света. Только холод. Пустота. Отсутствие времени.
Энни обматывает ладонь рукавом и лезет в камин. Жалко китель, но ничего не поделаешь. Выхватывает из очага тлеющую головню, успевает сделать один шаг и, почти зашипев от боли, роняет головню. Раскаленное дерево моментально прожгло и рукав кителя, и совершенно неподходящую для подобных целей салфетку – девушка беспомощно смотрит на почерневшую деревяшку у своих ног, которая от падения раскололась на две равные части.
Вильгельмина хватает так кстати оставленную кем-то здесь кочергу. Длинная, увесистая, железная, с угрожающего вида крюком на конце – она, пожалуй, способна при необходимости сойти за оружие. Повернувшись в сторону Энни, девушка понимает, что сомнительная затея подруги провалилась практически сразу. Поверх плеча кадета Мина видит, как Саймон Блэйк набрасывается на Эшфорда и как тот, непринужденно сместившись в сторону, наносит удар. Пальцы Алистера выныривают из спины Блэйка вместе с фонтаном крови – удар чудовищной силы буквально пронзил грудную клетку Блэйка насквозь. Картина неправдоподобная, картина гротескная, картина, превращающая объективную реальность в сюрреалистичный кошмар.
Руэл смещается в сторону, перехватывая поудобнее нож. На Эшфорда бросается Саймон, и Картер использует его нападение для того, чтобы занять более грамотную позицию. Оказавшись позади лорда, он уже намеревается нападать, однако обмирает при виде того, чем заканчивается непродолжительная потасовка Блэйка и Эшфорда. Свет угасает в стекленеющих глазах Саймона, в то время как рука лорда почти по локоть тонет в его груди. Замешкавшись, Руэл неловко пригибается и пытается дотянуться лезвием до бедра воплотившегося в мире смертных чудовища. Вместо ожидаемого успеха окружающий мир начинает отчаянно кувыркаться. Мужчина, выронив и нож, и молитвенник, кубарем катится по полу к дальней стене. В голове звон, обеденный зал дрожит и плывёт – приподнявшись на локте, Руэл ошалело смотрит на Эшфорда, который невозмутимо проходит мимо навстречу следующей жертве. Левый висок горит, отчаянно пульсирует при попытке к себе прикоснуться – лорд небрежно отмахнулся от Картера между делом, едва его не прикончив.
Ульрих Мэйнард вскидывает тазер, прицеливаясь. Сперва обзор заслоняет спина налетевшего на Эшфорда Блэйка, после – Руэла. Детектив наблюдает, как оба нападающих разлетаются, раскиданные лордом без видимых усилий в разные стороны, и подгадывает момент. Теперь Алистер наступает уже на него – серые выцветшие глаза продолжают беспрестанно смеяться. Ульрих выжимает спусковую скобу, и с удовлетворением убеждается, что электроды впиваются точно в грудь лорда, который даже не пытается увернуться. Но происходит невероятное. Мэйнард отчётливо видит, как чернеет и обугливается под воздействием электричества водолазка, но сам Алистер Эшфорд как ни в чем ни бывало продолжает идти. Окна за спиной лорда синхронно взрываются, и в зал вместе с порывом холодного ветра прорывается дождливая ночь. Порыв воздуха смахивает весело потрескивавший в камине огонь, на смену тревожному полумраку приходит абсолютная темнота. Ульрих скорее чувствует, чем видит движение. Человеческая глаз не способен различить силуэт, с невозможной скоростью скользящий во мраке. Когда Эшфорд – фигура, чуть светлее, чем тьма, вырастает перед Мэйнардов в полный рост, тот, вопреки собственным ожиданиям, не успевает даже вздохнуть. Пальцы лорда стискивают и сминают горло, выдавливают воздух из лёгких, отрывают от земли словно невесомую плюшевую игрушку. Долю секунды Эшфорд смотрит в глаза Ульриху, наслаждаясь. После – сжимает пальцы, и небрежно отбрасывает в сторону уже бездыханное тело.
Нож в руке Дерека отчего-то совершенно не выглядит весомым аргументом в сложившейся ситуации. Стоящий рядом телохранитель целится в лорда, но выстрелить мешают отважно набегающие на хозяина замка взбешенные гости. Дерек видит, как лорд рукой пробивает грудь Блэйка насквозь, как небрежно отбрасывает Руэла. Видит, как Эшфорд направляется в сторону лысого детектива – и, по совместительству, в сторону самого Дерека. Телохранитель по-прежнему медлит – дотягивает до того, что все окна в зале одновременно взрываются, впуская холод, дождь и кромешную темноту. Вопреки здравому смыслу и логике угасает, задохнувшись, огонь в камине. И в нахлынувшей в одночасье со всех сторон темноте слышится то отчётливый хруст, то прерываемые воем койотов сдавленные хрипы. Секундой позже стоящий рядом телохранитель стреляет дважды – отрывистые выстрелы сливаются воедино, а сполохи высвечивают фигуру Эшфорда в полушаге. Что-то совсем рядом ломается, что-то грузно падает на пол – молния снаружи бьёт в крону росшего на берегу пруда многолетнего дуба, освещая комнату ещё на мгновение. Этого времени оказывается достаточно для того, чтобы обнаружить дворецкого – тот по-прежнему неподвижно стоит в нескольких шагах позади, около самого выхода, сохраняя надменно-отстранённое выражение на лице. Этого времени оказывается достаточно для того, чтобы обнаружить в шаге от себя Эшфорда – оказавшись между Дереком и Эйрой, лорд стоит неподвижно, чуть склонившись над трупом телохранителя со сломанной шеей.
Для Тима события развивается слишком быстро. Мужчины бросаются на хозяина замка, и тот, вопреки ожиданиям, играючи отбивается. Не просто отбивается – начинает безжалостно убивать, голыми руками разбрасывая рослых и здоровых гостей. Тим видит, как лысый детектив стреляет в лорда из тазера, но тот проходит мимо О’Райвера и продолжает наступать на Мэйнарда как ни в чём ни бывало. Следом взрываются окна, унося с собой свет. В кромешной тьме Тим по-прежнему стоит на месте и озирается, пока комнату не озаряет сразу несколько вспышек. Уже падая на колено и хватаясь за обожженное резкой болью плечо, мужчина проклинает того, кому пришло в голову стрелять в сложившихся обстоятельствах. Сквозь плотно сомкнутые пальцы толчками пробивается горячая кровь. Подстрелили. Чёрт возьми, подстрелили!
-
Нам всем конец? Определённо, нам всем конец!
-
Жесть. Жуть. Жалко погибших. Но шикарно, абсолют шикарно.
-
Впечатляет.
-
Начисто! Начисто! Я был свидетелем. Верите - раз! Голова - прочь! Правая нога - хрусть, пополам! Левая - хрусть, пополам! Вот до чего эти автобусы доводят!
-
Слишком, слишком быстро. Судя по всему Тим будет следующим...
|
|
Доброе утро. Почисти зубы. Будь здоров. Спасибо. Пожалуйста. Не чавкай. Застегни пуговицы. Овсянка полезная. Конфеты - после еды. Если холодно - надень шапку, не то простудишься. Купи лекарства строго по списку. Не забудь отдать бабушке сдачу. Не ходи незнакомой дорогой. Здоровайся. Не перебивай. Слушайся старших. Ложись спать вовремя.
Простые, чёткие правила. Почти, как ритуал, изо дня в день, снова и снова. Всю жизнь. Привыкнуть к этому было непросто, многие вещи оставались не понятными даже сейчас - но они, хотя бы, были привычными. Из года в год его окружали привычные вещи, привычные улицы, привычные здания. Сегодняшний день был совершенно особенным - он выехал за пределы Лондона, один. Бабушка очень переживала из-за этого. Она боялась, что Патрик может испугаться. Потеряться. Не справиться с переживаниями, которые рождались внутри. Когда ты попадаешь в новое место, где много незнакомых людей - ты не знаешь, что делать. Рождается тревога. Становится страшно. Хочется бежать. Хочется плакать. Хочется вернуться домой - но ты не знаешь дороги. Не видишь лиц. Не слышишь голосов. Твой мир вокруг извивается, выворачивается наизнанку, он не ТАКОЙ, ОН НЕ ТОТ, КАКИМ ДОЛЖЕН БЫТЬ. Ты беспомощный. Ты маленький. Ты не можешь сделать ничего - только потеряться в океане ужаса, ни вздохнуть, ни выплыть.
Патрик помнил это чувство. Он давно его не испытывал, с тех пор, как люди вокруг перестали быть такими огромными, а тени оказались просто тенями. Но сейчас, когда свет мигал, когда старый лорд так зловеще смеётся, когда люди вокруг кричат, бегут, и ЗЛЯТСЯ...
Оно вернулось.
Сжимая Динозавра до побелевших пальцев, Патрик начал раскачиваться вперёд-назад, вперёд-назад, вперёд-назад, не двигаясь с места. Его тело била крупная дрожь, худые плечи взграгивали от удара грома, в ушах лаяли... непсы.
- Меня зовут Патрик... Меня зовут Патрик... Меня зовут Патрик..., - слова, слетавшие с его губ, превратились в монотонное бормотание.
- Давай, скажи "Пат-рик!". Пат...рик! - Па...! - гулил маленький Патрик.
Мама старательно вырезала ножом его имя на деревянных бортиках детской кроватки. Его имя было на поильничке. Кружке. Тарелке. Стуле. Бирках на одежде. Даже на той, что была на нём сейчас. На карточке в кармане. На ноге Динозавра, под заводской надписью "мой хозяин".
В школе ему даже не придумали кличку - все знали, кто такой Патрик. Могли обозвать дурачком или уродом. Но смешнее всего было, когда, после очередных побоев, этот щуплый паренёк вставал и, утирая рукавом слёзы вперемешку с соплями гордо заявлял "Меня зовут Патрик!".
Потому что имя - его главное сокровище. Его волшебное слово. Его защита. Его оружие.
Мама знала все секреты. Она ходила в церковь, но Патрик был там только один раз - его пугало это место. Люди в чёрных одеждах были чем-то похожи на лорда Эшфорда. Они были мрачными. Грозными. Они несли людям Страх перед Гневом Божьим. Мама говорила, что Бог злится на людей за то, что те не сражаются с демонами. Грешат. Она говорила это, трижды по три раза постукивая правым каблуком. Иногда она могла не есть целую неделю. Иногда протыкала себе ладони длинными спицами. Говорила, что это поможет ей очиститься. А Патрику это не нужно, потому что он - добрый, хороший мальчик. Настолько хороший, что он спасёт всех-всех людей однажды.
Что демоны будут визжать от ужаса при одном упоминании его имени.
- Привет! Меня зовут Патрик! - солнечно улыбаясь говорил каждому новому человеку, который только появлялся в его жизни, Патрик. Люди не визжали. Не бежали в ужасе. Они не были демонами. А, значит, были хорошими людьми. Его, Патрика, друзьями.
Он всех спасёт.
Всё вдруг встало на свои места. Он не неизвестно где в окружении незнакомцев. Он там, где должен быть. В окружении друзей, которые его не боятся. А те, кто боятся, не посмеют их тронуть.
- Меня зовут Патрик... Меня зовут Патрик. Меня зовут Патрик!
Патрик встал, решительно вскинув подбородок и голос его разнёсся по всему обеденному залу, оберегая всех людей силой имени истинного охотника на демонов.
- МЕНЯ. ЗОВУТ. ПАТРИК!!!
-
Мощно!
-
Блестяще!
-
It's Patrick
-
And His Name is JOHN CENA!!! ссылка
-
- МЕНЯ. ЗОВУТ. ПАТРИК!!!
-
Не ну это вышак. Патрик настолько трогательно-искренний, аж сердце щемит, 10 плюшевых динозавров из 10.
-
Этот, как его, смотритель парка считает Патрика очень интересным.
-
МЕНЯ. ЗОВУТ. ПАТРИК!!! Однако в ход пошло неконвенционное оружие!
-
Потрясно!
-
Хорош. А то все короткопост, да короткопост!
-
Бенефис Патрика. Хорош!
-
Тронуло, блин.
-
Я. Есть. Грут.
-
Патрик шикарен. Крутейший пост.
|
Кажется, зря она все-таки ошивалась у кафедры. Теперь, судя по слишком пристальным взглядам, лорд Хромоножка ожидает от нее подлянки. Перебьется: Энни не настроена провоцировать мрачного мужчину, тем более он рассказывает презанятные вещи. Узнать свою родословную до самой глубины веков – даже для прохладно относящейся к истории кадета это интересно, что уж говорить о более трепетно относящихся к генеалогии и своему рыцарскому долгу спутниках! Посему кадет проглотила недовольство, вызванное балансирующими на грани грубости словами Алистера, и перевела делано-спокойный взгляд на картину, скользя скучающим взглядом по рисунку в ожидании, когда Эшфорд наконец перейдет к делу. Бедный Патрик, наверняка не понимающий, зачем он здесь, поинтересовался, когда будут кормить, настырный детектив – более возвышенными вопросами, а сама Морган предпочла отмалчиваться: домахиваться со организатора всего этого безобразия до того, как он сам все расскажет, несколько преждевременно. К тому же кто-то из новых знакомых наверняка с нетерпением ждут, когда она бахнет как-нибудь вопросец. Обойдутся! Она бахнет, обязательно бахнет, и не раз. И такой, что все мозги в труху! Но потом. А пока понять бы, что там настрадал предсказаниями Мерлин? Если Эшфорд не врет и добросовестно не заблуждается, прежние предсказания сбывались, а значит, и в нынешнем сомневаться не приходится. И все-таки, что это за демоны такие, не раз уже помянутые? Судя по оговоркам лорденыша, ничего хорошего от них ждать не приходится, и если самозваное Братство практически Кольца не вмешается, проблемы у Англии будут преогромные. Хотя, судя по всему, не фатальные, если Мерлин – Мирддин, Эмрис, кем он был на самом деле? – не возвещает возвращения Короля Прошлого и Грядущего.
Размашисто кивнув на слова Мины, кадет не без удивления внимала Эйре – вот уж от кого, а от леди Невилл поспешных вопросов она не ждала. Хотя… Аристократка, читавшая древние гримуары, уже доказала, что чувствует и понимает больше, чем все остальные, и посему к ней стоило прислушаться и, раз уж общаться, не привлекая внимания, затруднительно, постараться понять, как она пришла к этим вопросам – потому что со словами Ульриха все как раз кристально прозрачно. Реджи, поднявшись с места и представившись, напомнил о приличиях, и девушка по зрелому размышлению решила последовать его примеру. Осторожно отодвинув стул, она спокойно поднялась и, невозмутимо глядя в блеклые глаза лорда, отчеканила: - Энн Морган, кадет. Произнеся это, она сочла долг вежливости исполненным, и спокойно села на место. Тем временем одна из гостей – та самая рыжая красавица, устала от вопросов и предложила всем заткнуться и выслушать Эшфорда. И нельзя было сказать, что Энни была с ней не согласна.
-
Энни просто чудо, конечно : 3
-
Энни даже злится классно)
-
Она бахнет, обязательно бахнет, и не раз. И такой, что все мозги в труху! Но потом.Бахнем!
-
Умные девушки понимают, когда надо заткнуться, да)
-
К тому же кто-то из новых знакомых наверняка с нетерпением ждут, когда она бахнет как-нибудь вопросец. Обойдутся! Она бахнет, обязательно бахнет, и не раз. И такой, что все мозги в труху! Но потом.огонь)
|
Реджинальд встрял за лорда Эшфорда так, будто тот сам за себя не мог ответить. Что это? Ты же не знаешь об этом мужчине ничего? Или только делаешь вид? Презрение, обращенное к Патрику оставило неприятный осадок, вписавшись еще одним мазком в унылую картину местных происшествий.
Как и ожидалось, пошла спекулятивная игра в слова, проще говоря, худшие ожидания оправдывались. Как то, например, что нормально поговорить не выйдет. Приписывание сказанному не существующего смысла и цели, которую не ставили, вот. Ульрих продолжает что-то доказывать. Он еще не понял, что это - бессмысленно? Или все попытки направлены на публику? Дать понять остальным, что лорд юлит, на случай, если кто-то не заметит?
- Проверяете нас, значит? - осведомилась леди Невилл. - А как насчет вас самих? - кажется, девушка ничуть не смутилась. Только не в этих делах. Только не в том долге, который висит над честью семьи. Исходом судьбы мира. И только не в вопросах дани, которую маленькая Эйра отдала еще в детстве. Чтобы сейчас дрогнуть перед тем, с кем, возможно, и пришла сражаться! Да, Ульрих уже высказал примерно то же самое. Но говорил он за себя.
Разумеется, спросить или ответить имело бы смысл. Если бы это был диалог. Но это - уже битва. Для нее по крайней мере - именно так. Она могла бы еще понять мотив мужчины убедиться, что присутствующие действительно годятся. Но. В самом деле кто-то поверит, что подобное реализуемо в столь короткий срок? Лорд очертил отрезок в неделю, причем, в контексте сбывшегося пророчества, то есть, самых острых и решающих событий. Проверка неучтивым приемом? Хотя, как индикатор заискивания - вполне сгодится. Выявить, кто более беспрекословен, кого легко подмять, может быть, даже сломать. Кто поддается на манипуляцию. И, самое главное, кандидатура лорда Эшфорда априори не должна подвергаться сомнению? На каком основании? Ему важно, с кем придется сражаться плечом к плечу, а им - нет, что ли? Как и понимание, кто в действительности все еще находится по эту сторону.
Реплика про комфортабельное авто - еще одна провокация и проверка? Знал, куда письмо отправить, знал и положении дел. Кто-то приехал на мотоцикле, кто-то и вовсе пришел пешком. Если бы все дело было в испытании, сказал бы - пройти под дождем. Но нет. И вот что еще. Миньоны. Слуги зла. И вербовка происходит много какими способами, в том числе и лживыми. Буквально только что двое уже едва не подрались. А теперь, на мгновение представить, что будет, если лорд расколет их компанию? Отличный способ сгубить потомков. И, как обычно для зла, загребая жар чужими руками. В добавок, если местная аура уже действует, присутствующие с течением времени могут становиться все более нестабильны. И воля колебаться. И так далее.
Нужно понять, как быть дальше. А для этого - наблюдать и собрать больше информации.
-
Женщину не проведешь. Она сердцем видит
-
Правильно! Хоть Реджи для себя уже всё решил, но позиция Эйры максимально разумная.
|
|
-
Это даже не бокс по переписке, это односторонняя воображаемая победа над соперником, в унизительном ключе, на которую тебе и ответить не могут, потому что всё идёт как внутренний монолог.
Плохо. Стыдно!
-
Уничтожать противника в мыслях персонажа так себе практика, можете считать это минусом.
-
так их нахоой
-
отыгрыш есть отыгрыш
-
Даешь право персонажам думать о других персонажах то, что они хотят. За справедливость.
|
-
Любопытные вопросы поднимает детектив!
-
Если откинуть метагейм, кстати, весьма логичное предположение.
|
Явление старого слуги последовало как нельзя вовремя, хотя гостям могли предоставить и побольше времени на распаковку вещей, обсушку и приготовления. Да что там, даже переодеться к обеду и обновить макияж толком не дали! Они едва успели выкурить по пол-сигареты! Об этом Ива не преминула сказать Анне – их мнения о комфорте и гостеприимстве хозяев явно совпадали. И тем не менее, приглашение на обед оказалось кстати.
Поскольку ключей от комнат им не вручили, – да и если бы вручили, кто поручится за честность слуг в незнакомом замке? – мисс Ивейн, поколебавшись долю секунды, захватила из кельи сумочку, затолкав зонтик в боковое отделение.
Неспешный унылый променад по коридорам слегка оживляли головы мертвых животных со стеклянными глазами и болтовня скучающей юной кадетки, которая плелась в хвосте процессии.
Эта девушка определенно пыталась развеселить и как-то объединить компанию, пусть и немного натянутыми шутками. Но лучше такие, чем угрюмое молчание. Ива, повысив голос, ответила:
– Готова спорить, что мы вовсе не увидим лорда Эшфорда. Боюсь, он дряхл и немощен, если вообще ещё жив. В лучшем случае нам представят его наследника. Хотя, – Ива пожала плечами, – наследник тоже вероятно будет Эшфордом, так что я ставлю на обоих. Старый будет бесполезен, молодой будет мало осведомлен. Но вот короля Артура я бы не стала объединять в легион, звучит уж очень апокалиптично и угрожающе.
Обеденный зал, большой и мрачный, тоже производил гнетущее впечатление – и черной скатертью, и скудной сервировкой.
– Если нам за обедом будет прислуживать этот престарелый слуга, то к завтраку мы как раз начнем, – Ива начала расправлять салфетку. – В самом деле, мне жаль этого славного старика, ему, наверное, уже тяжело исполнять свою работу. – Предсказательница присела было к столу возле Анны и Дерека, но тут же вскочила, бросив едва развернутую салфетку на стул. – Однако, я успею сбегать во двор, я кое-что забыла в машине. Если будут предлагать что-то вкусное, попросите, чтобы в мою тарелку положили тоже, хорошо? Прошу меня простить, я на минуту, – проговорила она, пробегая мимо дворецкого и торопясь во двор.
Она обязательно должна подойти к ней. Ива едва дождалась момента, когда можно будет остаться там одной. На минуту хотя бы. Раскрыв зонтик, Иви заторопилась к статуе. Остановилась за пол-шага. С внезапной робостью протянула к ней руку, поймала в ладонь сбегающие струйки слез. Коснулась пальцами холодного мрамора.
– Ты что-то хочешь сказать, – прошептала она. – Я не зря тебя видела. Почему ты плачешь? ты поможешь мне?
-
– Ты что-то хочешь сказать, – прошептала она. – Я не зря тебя видела. Почему ты плачешь? ты поможешь мне? Чувствуется настоящая гадалка!
-
Ничего не понятно, но очень интересно!
-
Ива просто топ, очень доставляет и образ, и отыгрыш
-
ойой... что-то будет!
-
– Если нам за обедом будет прислуживать этот престарелый слуга, то к завтраку мы как раз начнем, ахахаха :) Хороший пост! :)
|
|
Русло, в котором развивалась ситуация, для Эйры было не приятным. Мало того, что телохранитель отчитал ее, как малого ребенка, так еще и небрежная реплика Дерека в сочетании с провокационным жестом сгустила краски. Пусть Ричард ведет себя не корректно, однако, это ее человек. Бестактный вызов под носом у леди, отсутствие каких-либо слов извинений. И все это - на виду у честной публики. Для полного комплекта не хватало только папарацци. Девушка силой заставила себя успокоиться, подавляя волну возмущения, обещающую превратиться в гнев. Дурной тон - подать вид, что расстроена.
Дабы не разводить неуместную канитель стоило обдумать ответ телохранителю. Благо, разговоры подобного содержания уже не раз имели место быть в прошлом и достаточно будет лишь напомнить о некоторых моментах. - Ричард, вы забываетесь. - "ангелочки" тоже умеют говорить твердым тоном. Тем более, леди Невилл была в своем праве. - Наша семья несомненно ценит и полагается на ваши навыки. И я была бы вам признательна, если бы вы делились своими опасениями в профессиональной манере. Если у вас были основания считать, что, сев на переднее сидение, данный пассажир, находясь в вашем присутствии, - подчеркнула Эйра, - мог причинить вред мне либо всем присутствующим в салоне, достаточно было позвать меня на личный разговор и поделиться своими соображениями. Остаться или же нет, этот вопрос решает мой отец, впрочем, вы и без того давно знаете, я также ценю ваши усилия. Зачем она оправдывается? Безумие какое-то. - Но не согласна запереть себя в сейф. - подвела черту леди Невилл. И вообще, он всерьез собрался укатить в Лондон, оставив ее здесь одну без автомобиля? Или больше так - для красного словца сравнил? Тем более, что сама она водить не умеет, даже покинь мужчина замок Эшфордов пешком. И как после такого ее будут воспринимать остальные? Как непутевую дурочку? С которой даже телохранителю позволено переходить черту? Сдавалось Эйре, что своей выходкой телохранитель подверг ее куда большей опасности. Есть два слова - авторитет и безнаказанность. Дай только намек, что первого там нет, а второе - есть. Все. Уязвимость в чистом виде. Кто-то же, наоборот, может испугаться и вовсе избегать общения с ней. Как обычно.
И вообще, что за сцена? Слишком много эмоций у Ричарда. Неосторожные слова. Что так задело ее телохранителя? В любом случае, этот разговор - не публичный. И девушке все меньше нравилось происходящее. Будто все сговорились. А, может, так оно и есть? Реалити-шоу - смешай с дерьмом аристократа? - Чемоданы, - несколько угрюмо произнесла Эйра. Сказать что-либо еще сейчас попросту не хватало сил. Впереди говнюк, не побояться таких слов в мыслях, Эшфорд. Уже очевидно сомнительный Дерек. И даром социальная ситуация. Стоило лишь подумать, что с этими людьми придется защищать мир... становилось в высшей степени неуютно. Мало ли, у кого что на уме, да какая вожжа под хвост попадет.
Когда остальные девушки были готовы, леди Невилл последовала вместе с ними в здание, которое уже не обещало быть теплым и уютным. Эйру заметно трясло. И от холода, даже парка кадета не спасала. И от дождя. И от гнева. И, самое главное, - от страха. Если уж заговорили об аллегориях, страха, толстеющего на глазах при добротной пище, в которую услужливо превращались окружающие.
Приветствие мрачного, как сам этот замок, дворецкого, только распалял негодование девушки. Удивительной леди Эшфорд также нигде не обнаружилось. Как, кажется, и еще одного гостя. Но самым вопиющим было отсутствие хозяина этого замка, который не соизволил выйти и поприветствовать своих гостей, не то что объясниться! Положим, он прихворал. Какая незадача для хранителя. В таком случае, слуга мог бы известить об этом гостей. Но нет. Кроме того, дворецкий был настолько ветхим, что все человеческое существо леди Невилл протестовало против неоправданного живодерства. Личность Верховного Хранителя казалась все более отталкивающей. И этот человек будет на страже врат? Серьезно? Эйре в который раз пришли в голову мысли, что демоны уже пришли в этот мир. Возможно, потому Ричард позволил себе лишку - само место обращает живых существ в злыдней! С другой стороны, потомком Эшфордов мог быть обыкновенный недостойный человек. В таком случае, почему оставшиеся семейства хранителей не приняли меры?
Медленный старик повел собравшихся куда-то в левый коридор. Вежливость и этикет иным не позволит обогнать того, справиться, куда идти. Как бы иронично не получалось, но леди Невилл буквально надеялась, что хотя бы Дерек взбунтует, а не станет послушно идти следом. Просто какое-то наваждение - настолько смиренно терпеть неуважение местных обитателей. Похоже, подобное не входило в список явлений, способных злить мужчину, не дающего покоя Ричарду. Жаль. В свете витающих скептических настроений относительно предстоящего мероприятия, даже удивительно было. Всерьез, каждый из них готов терпеть такое обращение ради пустышки? Или лукавят? А вдруг и правда реалити-шоу и завтра послушный теленок станет звездой интернета?
От обилия мыслей голова шла кругом, Эйра чувствовала, как к горлу подступает дурнота. Рука вскинулась в останавливающем жесте, чтобы Ричард не отправился следом, унося чемоданы. Ни слова пока. Леди Невилл оставалась в пустеющем холле, молчаливо провожая взглядом толпу. Слишком все казалось подозрительным. В другое время развернулась бы и уехала. Но не сейчас. Они что же, так и собираются продолжать терпеть все эти выходки Верховного Хранителя? Это такое у него отношение к соратникам? Собрал всех здесь, чтобы выгулять тщеславие? Этический вопрос? Да Бог с ним! Каждый сам решает, что в адрес его персоны допустимо. Но, черт возьми, на кону - судьба мира. Люди, ау? Вы же не всерьез? Не собираетесь безропотно вверить себя сомнительному лидеру? Хоть бы было так! А то можно без конца ждать, что вот-вот, скоро-скоро лорд объяснится? И сколько раз еще сей момент будет отложен какой-то мишурой, застилающей глаза и пытающейся выглядеть делом первоочередной важности? Пока не станет слишком поздно...
Хозяйка дома - не лучше. Бросила гостей и удалилась непонятно куда, непонятно зачем. Эйра могла понять затворничество, что влияет на понимание некоторых этических тонкостей. Меж тем, даже затворничество не оправдает действия, подвергающие людей мукам! Простить проволочку под дождем? Без по-настоящему убедительной причины - ни за что! Разве нельзя было собираться в холле сразу? Они что, в срочном порядке труп прятали?
Когда все ушли, леди Невилл чуть пошатнулась и подошла ближе к Ричарду. Ладонь нашарила локоть мужчины. Кажется, девушка нуждалась в поддержке. Прозвучал тихий голос: - Что теперь говорит твое чутье? Что бы там телохранитель не думал, а его мнение было важно для нее. Только бы тот не выражал его абстрактно. Пользуясь небольшой паузой вдали от множества глаз, Эйра позволила себе немного отдышаться, не прикладывая усилий к тому, чтобы держать лицо. Сейчас было особенно видно, как она тревожна.
В какой-то момент спустилась Энн, благо, договорив, тут же убежала. Леди Невилл едва заметно вздрогнула. Мгновенно подобралась, поменявшись в лице, надев привычно нейтральную маску. Нужно что-то решать. Торопливо, словно наперегонки с собственным смятением чувств, девушка устремилась в левый коридор. Узкая лестница душила... Как и все здесь. Одна из хранительниц, чьего имени, леди Невилл пока что не запомнила, ненавязчиво предложила разделить... номер? С цифрами на дверях казалось, будто заселяют в гостиницу. Не мог не всплыть вопрос - давно они были прибиты? Или нынче - новая волна очередных простофиль? И снова вопрос к Ричарду: - А теперь? Эйра не торопилась покидать коридор.
-
Блеск, просто блеск! В каждом движении, в каждом сомнении, в опасениях и домыслах! И, конечно же, умении ставить людей на место, не теряя аристократизма)
-
Отличный пост!
-
Так этого лорда Эшфорда! Совсем охамел уже!
-
Все правильно возмутилась!
-
Множество очень интересных мыслей. Замечательно целостный персонаж.
-
Интересный персонаж
|
К удивлению Энни, в ответ на ее слова предельно разумную мысль озвучил рыжебородый, которому скорее пристало быть потомком викингов, а не рыцарей Камелота. В задумчивости подергав себя за мочку уха и почесав нос, девушка пришла к выводу, что здравое зерно в этом есть. Но для того, чтобы его взвесить и измерить, признав надлежащим, требовался дополнительный стимулятор. Тоскливо посмотрев в окно, она со вздохом водрузила на законное место верный берет, залихватски заломив его, и покинула уютное тепло машины, бросив короткое: - Я мигом!
Дождь и ветер с радостью вцепились в новую жертву, темным крылом заставляя биться незастегнутую парку и радостно перестукивая по плечам и берету, разливая по ним темноту мигом промокшей ткани. Чертыхнувшись, Морган выудила сигарету и, прикрывшись от заставляющих то бешено трепетать, то почти гаснуть пламя, нервно закурила. И только потом, когда густой дум наполнил легкие долгожданной тяжестью, сгорбившаяся кадет гордо развернула плечами форму. Раз уж она выскочила под ливень, то смысла жаться и как-то прикрываться нет, все равно и так и так промокнет. А значит, надо сносить добровольно взваленные на плечи невзгоды с гордо поднятой головой. Впрочем, подобное решение не помешало ей быстро смолить, спрятав огонек в кулачке, и поздороваться с новоприбывшей стильной блонди – еще один объект для легкой зависти! – коротким кивком и представлением только себя. Споро расправившись с сигаретой, девушка кинула ее под ноги и юркнула обратно в машину. И только оттуда, снова опустив стекло, прокомментировала слова Дерека: - А вот это уже звучит похожим на правду! Ясно, что не с артуровских времен, а века с девятнадцатого, когда как раз был интерес к старине. И если предок Эшфорда вел списки своей типа массонской ложи, то богатому бездельнику ничего не мешало найти потомков упомянутых там людей!
Слова Вильгельмины тоже нашли одобрение: - Почему бы и нет? Если это была какая-то ложа, то демоном они могли звать и знания, и деньги, и что угодно иное. Хоть своих идеологических оппонентов! Правда, тогда вопрос, почему нынешний лорд решил, что эти демоны приближаются по наши, - Энн громко клацнула зубами, состроив хищную мордашку, - вкусненькие души?
-
А души вкууусные!...
-
За живую девушку.
-
Энни просто чудо! :)
|
|
-
Ах ты ж черт!..
-
Краткость — сестра!
-
|
Западный Уэльс, графство Кередигион Четверг, 5:03 PM Вероятность осадков – 67% Эйра НевиллИногда кажется, что Уэльс целиком создан из сменяющих друг друга живописных пейзажей. Вот усыпанная оранжево-золотистой листвой петляющая среди деревьев лента дороги, вот обрамленный указателями и металлическим заграждением поворот, а вот лес расходится и возвращаются темно-зелёные просторы равнин. Последние, впрочем, уже успели изрядно опостылеть Эйре за время затянувшегося почти на семь часов путешествия. Сперва ей нравилось представлять, как она скачет по этим равнинам верхом, но одно зелёное поле сменяло другое, и забава быстро начала утомлять. Из динамиков тихо струится приятная музыка – на местной радиостанции сегодня хиты девяностых, и один культовый трек сменяет другой на протяжении последнего часа. Эйра мечтательно смотрит в окно, в очередной раз невольно задумываясь о том, с какой целью и куда именно едет. Как ни парадоксально, но с каждым часом конечная цель путешествия начинает выглядеть всё более нереальной, недосягаемой. Сперва девушку переполняли надежды. Теперь им на смену приходят тревога, опасение, неуверенность и иногда даже страх. Страх, что самая главная, та самая единственная легенда, тоже окажется фикцией, ложью. Страх, что всё это – всего лишь чей-то нелепый розыгрыш, и за ним ничего серьёзного не стоит. Повернув голову, Эйра смотрит на Ричарда. Водитель невозмутимо проворачивает рулевое колесо, постукивая пальцами по рулю в такт музыке. Девушка смотрит в зеркало заднего вида, и перехватывает адресованный ей быстрый взгляд. Ричард не обсуждает распоряжения, не высказывает оценочных суждений, никак не комментирует её решение мчаться сломя голову на побережье Уэльса. И, тем не менее, девушка знает – он недоволен. Он всегда недоволен, потому что любая авантюра мешает ему выполнять свою работу достаточно хорошо. Автомобиль продолжает мчаться вдаль по прямой как стрела дороге. Там, впереди, в неприметной низине среди одинаковых зелёных равнин, раскинулся крошечный городок под названием Уиллингтон. Графство Кередигион, Уиллингтон Четверг, 5:20 PM Вероятность осадков – 74% Руэл Джеральд КартерСо стороны моря налетает свирепыми порывами ветер. Ледяной безжалостный ветер из тех, что заставляют ежиться на ходу и вспоминать о столь некстати забытом дома шарфе. Аккуратные коттеджи ровными рядами тянутся вдоль двухполосной асфальтированной дороги, с другой стороны петляет извивающейся чёрной лентой река. GPS-навигатор подсказывает, что речушка по левую руку называется Тейфи, и что до побережья от этого места ещё по меньшей мере семь-восемь миль. Установленная много часов назад путеводная метка указывает куда-то сюда. Беспокойство постепенно сменяется раздражением. На протяжении всей дороги не отпускают мысли о розыгрыше. О том, сколько всего важного можно было сделать вместо участия в этой малоосмысленной авантюре. О потерянном времени, деньгах, о сказках из детства. На протяжении всей дороги лейтмотивом преследует всего одна предельно очевидная мыль – а что если? А что если предки были правы, и демоны действительно существуют? Что если легенды о рыцарях круглого стола не просто бред умалишенных стариков, но реальность? Поверить сложно. И чем ближе заветная метка на GPS-навигаторе, тем меньше остаётся места для веры. Загадочное приглашение, забытая всеми богами дыра среди валлийских равнин – с каждым часом правдоподобности в этой истории остаётся все меньше. Диктор местной радиостанции передаёт штормовое предупреждение. Ураганный ветер швыряет в лобовое стекло оранжево-золотистую листву вперемешку с водой, грязью и невесть откуда взявшимся синим пакетом. Машина сворачивает с набережной вглубь городка и тормозит около крошечной кофейни с прозрачной витриной. Водительское стекло плавно опускается вниз, привлекая внимание прогуливающегося с собачкой на поводке горожанина. Горожанином оказывается исключительно импозантного вида пенсионер, в длинном бежевом плаще и старомодном шерстяном кепи. В одной руке у него поводок, в другой – простая деревянная трость. Старик, вежливо кашлянув, вопросительно рассматривает водителя. Руэл вздыхает. Представив, насколько нелепо сейчас выглядит в арендованной на скорую руку ярко-красной «тойоте», он, прокашлявшись, всё же спрашивает: – Прошу прощения, сэр… – Имение Эшфордов? – не дав мужчине закончить, перебивает старик с хитрым прищуром. Слегка опешив от неожиданности, Руэл кивает. – Третья машина за сегодня, – ворчливо отвечает местный на невысказанный вопрос. – Отродясь столько чужаков разом в наших краях не видал. Он поднимает трость и указывает ею вправо и вверх. Там, над зазубренным валом одинаковых крыш, на фоне затянутого свинцовыми тучами железного неба, над городом нависает монолитной громадой замок, примостившийся на скалистой вершине утеса. Настоящий замок, с изъеденными временем приземистыми стенами, пузатыми валлийскими башнями и слегка возвышающейся над зубцами стен цитаделью. – Эшфорды там, – сообщает Руэлу старик и как ни в чём не бывало уходит прочь, заметно прихрамывая на правую ногу. Уиллингтон, Замок Эшфордов Четверг, 5:34 PM Объявлено штормовое предупреждение Энни Морган «Опель» упрямо взбирается к вершине утеса по нещадно петляющему под колесами серпантину. О лобовое стекло с мерным стуком разбиваются первые капли дождя, и змеящийся асфальт впереди стремительно начинает покрываться тёмными пятнами. Большую часть обзора закрывает внешняя стена замка Эшфордов – и это зрелище снова и снова вынуждает Энн усомниться в собственном здравомыслии. Неужели она действительно проделала весь этот путь? Почти двенадцать часов дороги, несколько остановок в закусочных на заправках, и успевшие опостылеть зелёные валлийские равнины, которые впечатляют самое большее на протяжении первого часа. На исходе второго часа бескрайние просторы начинают внушать концентрированное уныние, а взгляд отчаянно хватается за каждое встреченное авто на угнетающе пустынной дороге. Путешествие Энн должно было завершиться в небольшом городке Уиллингтон на берегу реки Тейфи – образцово-показательная валлийская идиллия из нескольких десятков чистых одинаковых улиц. Не завершилось – в полном соответствии с распоряжением верного GPS-куратора, девушка продолжила двигаться. Некоторое время «опель» кружил по улицам Уиллингтона, словно отказываясь поверить. Метка указывала не на город, метка указывала на нависающий над городом замок. И вот Энн, дрожа от напряжения, ведёт машину по длинному и безумно опасному серпантину. Здесь нет указательных знаков, нет ограждений – только ведущая к вершине утеса лишенная разметки асфальтированная дорога. Дорога, которая состоит из острых углов и предательских поворотов – на каждом повороте девушка сбрасывает скорость и втайне надеется, что авто не заглохнет и не покатится вниз. Путь до имения Эшфордов оказывается настоящим испытанием для её водительских навыков – ни с чем подобным не сталкивается среднестатистический водитель в ежедневной рутине. Наконец последний поворот остаётся позади, и впереди виднеются ворота родового имения. Проезжая сквозь распахнутые решетчатые врата, Энн до сих не пор не может поверить, что действительно делает это. Мчится невесть куда, отвечая на нелепое приглашение, обманывает преподавателей и пропускает учебу. Но есть что-то такое в этом месте, замке, городе, умопомрачительно однообразных валлийских равнинах. Нечто помогающее отвлечься от повседневности, задуматься, взглянуть на свою жизнь под новым углом. Затянувшееся путешествие завораживает, проникает в подкорку. И в атмосфере пропитывающей всё вокруг меланхоличной осенней романтики, кажется, способно найтись место и сказке, и демонам, и донесшим знамя до современности рыцарям Камелота. Замок Эшфордов, парковка Четверг, 5:42 PM Моросящий дождь Реджинальд Сеймур«Тойоту» накрывать тень замковых ворот. Авто бесшумно проскальзывает сквозь короткий туннель и попадает внутрь замка. Колеса подпрыгивают на старомодной брусчатке – вымощенная дорога закручивается в кольцо вокруг выполненного в форме изящной скульптуры фонтана. Опускаются сумерки. Дворники ритмично сбрасывают дождевую воду и листья с лобового стекла. Сеймур объезжает фонтан и паркует машину прямо напротив ведущих к главному входу в замок ступеней. Провернув ключ в замке зажигания, мужчина отстегивает ремень безопасности и вздыхает. За восемь неполных часов сошёл на нет гнев, а любопытство успело смениться вполне осознанным беспокойством. Что если всё это – просто розыгрыш, и Реджинальд проделал весь путь почем зря? Определенно, никогда глупее он ещё себя не чувствовал в жизни. Вокруг – ни души. Ни одной машины кроме «тойоты» не припарковано на кольцевой мощеной дороге. Писатель выбирается из авто и смотрит на белеющую в сумерках статую. В центре заполненного мутной водой бетонного бассейна возвышается выточенная из мрамора двухметровая дева с длинными волосами. Она закрывает лицо ладонями и, из-под ладоней вниз на манер слёз стекает вода. Реджинальд смотрит в сторону замка, подмечая детали. Издали ему показалось, что этот замок – мираж, незваный гость из далёкого прошлого. Вблизи всё оказывается куда более прозаично – всего лишь ещё один отреставрированный памятник, со стеклопакетами вместо бойниц и робкими претензиями на попытку воспроизвести величие далёкого предка. С некоторым сомнением Сеймур смотрит на ведущую к двустворчатым дверям длинную лестницу, но уехать отсюда даже не попытавшись получить ответы было бы с его стороны настоящим безумием. Разбивая вдребезги сомнения Реджинальда, одна створка двери приоткрывается – по ступеням к «парковке» начинает спускаться закутанный в чёрный дождевик человек. Подслеповато щурясь, он приближается к Сеймуру, оказываясь ниже почти на целую голову. Жалкий, трясущийся, он совершенно не подходит на роль объекта для приложения злости. – Прошу прощения, сссэр, – старик немного заикается, и дрожит словно осиновый лист на свирепом осеннем ветру. – Лорд Эшфорд сссовсем скоро будет готов вас принять. Придется немного подождать. Попроссите остальных подождать. Старик медленно и мучительно долго ковыляет вверх по ступеням и, в конце концов, скрывается в замке. Сеймур остаётся в одиночестве под дождем.
-
Вау мастер, вот это проработка! Респект!
-
Очень интересный формат изложения: каждый фрагмент для новой персоны. Но мне нравится.
-
Пост - просто нечто, отличный формат
-
В добрый путь!
-
Атмосферно однако. Ещё ничего не началось, а Реджи уже бесится! Ну и почином нас.
-
Красивое погружение действующих лиц в атмосферу!
-
Потрясающе) пост с запахами и звуками уэльской осени)
-
Образно и здорово, сразу рисуется картинка.
|
Судя по всему, корни оставили в покое и охотничий домик, который теперь с уверенностью можно было называть проклятым, и тех, кто стремился его покинуть. Лишь огонь, разожженный беглецами в попытках спасти и себя, и тех, кто мог бы ещё быть жив, жадно пожирал дерево стен. Реджинальд отыскал-таки столь желанную бутылку с чем-то алкогольным, взболтнул её и опрокинул в рот. Это оказалось вино. Неплохое, к слову, вино, но парень не ощущал богатство его вкуса. В кармане обнаружились остатки травы, на кухне наверняка была ещё выпивка, а потому Реджи решил отметить «спасение» друзей. Наверняка все они, в первую очередь Вашингтон, будут считать его монстром, маньяком, но когда-нибудь они поймут, что живы лишь благодаря ему, благодаря тому, что он сделал. Сделал то, чего они не смогли бы, рафинированные богатеи, привыкшие, что всё за них порешают мамочка с папочкой. Затяжка, глоток вина. За окном звучали крики, Майкл искал Сэм, что ж удачи ему в этом. Может быть, даже и найдет. Правда, тут Реджинальду лучше было бы оказаться отсюда как можно дальше. Черт, похоже придется вставать. На кухне было ещё полно еды. Отыскав подходящий пакет, Реджи набросал в него всё, что можно было есть, добавил выпивки. Надо делать отсюда ноги. Иначе понаедут пожарные, копы – проблем не оберешься. Рванет в Канаду, как-нибудь выкрутится. Реджи выглянул за дверь – никого на горизонте. А дальше в лес, повезет – так повезет, выйдет на дорогу, поймает тачку и стопом до границы. ============================================ Спрыгнувший в числе последних Майкл всё ещё не оставлял надежды найти Саманту. А её мелкий братец всё рвался в пещеру, жечь огнем, что? Алтарь, корни? Хотя, надо признать шкет был не промах. Стоп, что это на него нашло?! - Хочешь заниматься и дальше хернёй – действуй, но нас не впутывай. Лучше сестру поищи! Генри психанул и хотел было плюнуть верзиле в лицо, но его прервала Энн. - Тачек нет, - разочарованно произнесла девушка. – На чем планируете выбираться? - В доме должна была сработать пожарная сигнализация – отмахнулся от неё Майкл. – Скоро здесь будет вся гвардия пожарного департамента города. А с ними и копы. Так что лучше нам найти Сэм и остальных, чтобы нас же и не замели за всё это, - Вашингтон обвел рукой картину горящего дома и разрухи вокруг него. – А подождать их можно будет и в бане, в тепле. Всяко лучше, чем отморозить себе задницы на улице. А кто увидит этого мудака Реджи, дайте знать, я ему ноги переломаю. - Ага, или он тебе – не мог не съязвить Генри. - Да заткнитесь вы уже, - Мелисса сорвалась на крик. – Надо убираться с улицы, а лучше всего подальше отсюда. Майкл, ты уверен, что сигнализация сработала? Если так, то идем в баню, и будем ждать копов и отца. Он-то точно приедет надавать тебе по шее за всё то, что ты тут устроил. Компашку попытался утихомирить Джереми, молча приобнимающий всех по очереди за плечи и увлекающий в сторону бани. В итоге все собрались в бане, только Генри увернулся от рук негра и убежал-таки в сторону альпийской горки. Вот только остальным было уже наплевать на раздражающего мальца. В бане было тепло, спокойно и постепенно ужас отступал, на его место приходило понимание того, что, в первую очередь, им теперь предстоит отбиваться от копов. Умышленный поджог, кровь, убийство, а возможно и не одно. Вашингтоны обоснованно надеялись на защиту семьи, а вот остальные могли и загреметь по полной. Через полчаса раздался выстрел, а вскоре в баню вломился Генри с выпученными глазами. - Этот ублюдок всех убил, - орал он, задыхаясь, - всех до одного: Саманту, Чака, даже этого ботаника Криса! Горло перерезал, мудила! А я говорил, надо было все здесь сжечь пока не поздно! А теперь выходит, что жертва принесена, поэтому все и стихло. А самое говно в том, что этот урод свалил в лес. Я выстрелил в него, но не знаю попал ли. ========================================================== Ранним утром охотничий домик Вашингтонов превратился в сборище мундиров всех мастей: пожарные спасали то, что ещё можно было спасти, от дома, копы извлекали трупы, огородив альпийскую горку своими желтыми лентами, медики оказывали помощь, в том числе психологическую, пострадавшим этой ночью. Не обошлось, естественно, без нападок, обвинений и прочего, что сопровождает подобные мутные истории, но мистер Вашингтон, приехавший чуть с опозданием, привёз своих адвокатов. Эти акулы осадили слишком рьяных копов, так что ребятишки могли вздохнуть спокойно. По крайней мере сейчас, пока нет экспертизы трупов, оценки причин возгорания и заключения психиатров об истории, рассказанной участниками странных событий этой ночи.
… А через пару месяцев на границе США и Канады, в небольшом городке, объявился странный патлатый парень, на поясе которого висел крайне необычный нож. Его левая нога не совсем естественно двигалась, а сам он почему-то старался держаться подальше от старых, раскидистых деревьев…
|
-
1:1 2:1 3:1 4:2 5:4 6:1 7:1 8:4
-
1. ответ 1 2. ответ 1 3. ответ 3 (расширенное пояснение: в приведённом примере за четвёртое, шестое, седьмое и восьмое слова считаю что наказывать не нужно) 4. ответ 2 5. ответ 2 6. ответ 3 (расширенное пояснение: в приведённом примере считаю что наказывать нужно лишь за последний пример, так как именно в нём прослеживается искажение слитного написания фразы "с корабля", за счёт замены выделяя слово "скоро" и соответствующее окончание, за первые два примера считаю что наказывать не нужно, и должен быть список запрещённых вуалирований подобного рода который - возможно - будет пополняемым) 7. ответ 1
Если вам исполнилось 18 лет и вы готовы к просмотру контента, который может оказаться для вас неприемлемым, нажмите сюда.
(расширенное пояснение: да, в случае если это именно частичное цензурирование. При полном цензурировании считаю что наказывать не нужно. Пример: "Кайола просто *** какой-то") 8. ответ 2 (расширенное пояснение: в таких случаях в случае выставление балов результаты голосования модераторов должны отражаться в правилах - то есть в примеры должно быть дописано слово для которого были добавлены баллы, если такового там ещё нет. Если результаты голосования оправдали пользователя, слово должно заносится в список "узаконенных" слов доступный только модераторам (возможно - отдельная тема) дабы вопрос более не оспаривался)
-
1) 1 2) 1 3) 1 4) 3 5) 4 6) 3 7) 1 8) 2
-
1. Ответ 1 2. Ответ 1 3. Ответ 1 4. Ответ 3 5. Ответ 4 6. Ответ 1 7. Ответ 1 8. Ответ 2
-
1. ответ 1 2. ответ 1 3. ответ 2 4. ответ 2 5. ответ 2 6. ответ 2 7. ответ 1 8. ответ 4
-
1) 1 2) 1 3) 3 4) 2 5) 2 6) 2 7) 3 8) 3
-
1. 4. 2. 2. 3. 1. 4. 1. 5. 2. 6. 1. 7. 1. 8. 1.
-
1 Ответ 2
-
1 вопрос: 2.
На дальнейшие не отвечаю, ибо так написано в самом вопросе.
-
2
-
1. Важно ли вам то, какие на ДМе установлены правила касательно мата на форумах, в чате и в блогах? Ответ 3: Не важно, так как эти правила в любом случае не помешают моему общению.
-
1. Ответ 1 2. Ответ 1 3. Ответ 1 4. Ответ 2 5. Ответ 2 6. Ответ 3 7. Ответ 1 8. Ответ 1
-
1. 4 2. 2 3. 2 4. 2 5. 2 6. 2 7. 2. 8. 4
Наказывать за мат – само по себе странно, а если ради этого ещё и консилиум собирать... Маразмом попахивает, если честно. Чай – не в комсомоле.
-
1-2 2-2 3-2 4-2 5-2 6-2 7-2 8-4
-
1. ответ 3
-
1. ответ 1 2. ответ 2 (лучше добавить алерт о контенте 18+. Сейчас это едва ли кого отпугнет, тем более на форуме) 3. ответ 1 (нет искажениям, даешь грамматически правильный, русский, великий и могучий. Но иногда смотрится в тему) 4. ответ 1 (хочешь сказать как есть - говори как есть) 5. ответ 2 (иногда очень лень писать литературно, если это слово не является ключевым в фразе) 6. ответ 2 (если это остроумно в данном контексте) 7. ответ 1 (хочешь сказать как есть - говори как есть) 8. ответ 4 (спорных ситуаций быть не должно. Если модератор считает что бан заслужен - он его выдает. Обжалование через специальную форму)
P.S. При всей своей корректности и "правильности", считаю, что цензурирование мата или его запрет на форуме - дело не только спорное, но и не нужное. Это лишняя работа модераторов, ограничение свободного общения взрослых людей. Едва ли кого сейчас остановит предупреждение о том, что "ресурс 18+, возможно наличие ненормативной лексики". Возможно, каких-то глубинных причин цензуры я не понимаю, но мысли мои именно такие. Кроме того, считаю, что есть другие, более болезненные способы оскорбить чувства человека, кроме как применение в речи мата (не применительно к личности). И да, к первому вопросу. Это важно.
-
1) 3 2) 1 3) 2 4)) 2 5) 2 6) 2 7) 2 8) 3
-
1. 1 2. 1 3. 1 4. 3 5. 3 6. 3 7. 1 8. 2
|
|
|
|
Он всегда думает, что я уже сплю. Но я знаю, что он вернулся, ещё с того момента, как в двери поворачивается ключ. Уснуть раньше — невозможно. Не могу, какой бы усталой ни была. Мне нужно быть уверенной, что всё в порядке. Его не поймали и не везут в наручниках, чтобы запереть в холодном каменном гробу и избить ногами до полусмерти. Только когда кусок металла щёлкает в замочной скважине, я впервые закрываю глаза и облегчённо улыбаюсь. Потому что всё хорошо. На этот раз.
Он всегда снимает ботинки и крадётся по коридору, чтобы не потревожить мой хрупкий покой. Забавный.
Я знаю: он убивает. Танцует пляски Смерти ради нашей Жизни. Чтобы каждый день нам было на что существовать. Никому другому я бы не простила такого гнусного вмешательства в естественные законы бытия, их попирания — а ему прощаю. Не потому, что ставлю себя и свои нужды выше чужой жизни и прав на неё, нет. Просто каждым своим убийством он восстанавливает справедливость. А в мире её так немного, сущие крупицы…
***
Мы лежим прижавшись друг к другу. В квартире холодно, промозгло. Кажется, стоит выдохнуть — и явственно увидишь в воздухе капельки пара. Осень уже вступила в свои права в городе стылого гранита и туманов, но коммунальные службы не спешат дарить его жителям тепло. Поэтому мы дарим его друг другу сами, разделяем одно на двоих.
— Как прошла ночь?
Айс сегодня выходной. Он всегда спрашивает про смену, когда не может присмотреть за мной.
— Устала немного… — уклончиво отвечаю я. — Кто приходил? — Снова этот…
Я прижимаюсь к брату плотнее и кладу голову на грудь. Он мягко играет моими волосами.
— Сделать так, чтобы он больше не приходил, — хочешь? — Не-ет…
Я улыбаюсь и обнимаю его. Мне приятна эта забота.
— Мы же не хотим помереть с голоду. И потом он не делает ничего такого. Только смотрит. Не распускает руки, как некоторые.
Частый «грех» среди посетителей. Они думают, что если платят и выбирают танцовщицу, то во время номера имеют право её облапать. Некоторые девчонки с этим мирятся — не хотят терять постоянных клиентов и дополнительный заработок.
— А он нет. И всегда щедр на чаевые, — продолжаю перечислять я. — Но… — Но?..
Даже не открывая глаз, я чувствую, как лицо брата напрягается.
— Просто он так смотрит, как будто хочет привязать меня в ритуальном круге и принести в жертву Сатане. — Детка, поверь, если кто-то на тебя так смотрит, значит, он действительно хочет это сделать. — Или у кого-то вновь разыгралась паранойя, — подтруниваю я, игриво тыкая его пальцем.
***
Он целует — и моё тело против воли обмякает. Его выдох — мой вдох, и наоборот. И всё в жизни у нас напополам, в унисон. Даже не знаю, как люди слоняются по этому неуютному миру поодиночке. Без Айса поблизости это почти физически больно — жить.
Поначалу мне было стыдно. Из-за установок и общепринятых правил, из-за боязни осуждения и подозрений, чтó может подумать соседка тётя Даша… «Он ведь твой родной брат, так нельзя, не принято» — занозой сидела в голове мысль. А душа была не согласна. Но однажды вдруг пришло какое-то дзен-буддистское умиротворение и уверенность, что всё это — рамки, приличия, принципы жизни в социуме — в сущности такая мишура… Наносное и стесняющее, лишающее свободы, а главное — искусственно выдуманное. Кем? Когда? Зачем?.. Зачем оно нужно? С этими вопросами исчезли сомнения.
Ведь если так подумать, этой Вселенной, ни одному существу в ней, нет до нас дела — так кому же осуждать? И есть ли хоть у кого-то такое право? Мы пришли в этот мир, уже будучи кому-то ненужными. Самым близким по крови людям — родителям. Я часто представляла, как спрошу мать, почему она не сделала аборт. И, пожалуй, спросила бы, увидь её хоть раз в жизни.
Я заглядываю ему в глаза — словно смотрюсь в кусочек неба — и спрашиваю:
— Хочешь?.. — Нет. Ты устала. Лучше спи. — Чёрта с два.
Я опрокидываю его на спину и скольжу губами по обнажённой коже, всё ниже и ниже...
— Несс, детка…
Он шумно выдыхает, сжимая ладонь в моих спутанных волосах.
|
|
Осень 2018-го
Хмурое питерское утро встречает меня моросящим дождём. Плотнее кутаюсь в плащ, вздёрнув воротник повыше, и продолжаю двигаться к цели. В эти часы прохожих практически не встречается. Я специально выполняю бóльшую часть заказов перед рассветом, в часы самого сладкого сна — так меньше свидетелей. Только безмолвный серый город.
Мои шаги гулко раздаются по мостовой, отчеканивая о гранит импровизированный ритм. В последнее время у меня появилась странная привычка подбирать под собственные шаги какую-нибудь мелодию и двигаться под такой перестук. Помогает отвлечься.
Я иду у самой кромки воды, и со стороны кажется, что это какой-нибудь турист, прибывший ранним поездом и от нечего делать коротающий время перед заселением в гостиницу. Ветрено. Кейс в моей руке покачивается от порывов, задувающих с канала, заставляя лишь крепче сжимать ручку. Осталось перемахнуть через мост и свернуть в переулок. Уже близко.
Оставляю по левую руку позади храм Пантелеймона-целителя. После каждой успешно выполненной миссии мне хреново, но я никогда не посещал ни этой церкви, ни какой-то другой. Потому что она врачует душу лучше любого святоши, хоть у неё и нет нимба над головой.
Осталась пара сотен метров до подъезда. Потом один лестничный пролёт, второй, третий… Всего шесть. Знакомая дверь на последнем этаже и поворачивающийся в скважине ключ. Как можно тише, чтобы не разбудить.
Сейчас около шести, и она, конечно, уже дома. Окутанный в полумрак лофт сонно вздыхает в унисон хозяйке. Слышно только тиканье настенных часов над диваном у барной стойки да мерное гуденье холодильника. Она специально выбирала самую тихую модель, чтобы ничто не мешало ей «слушать звёзды». Бесшумно сгружаю винтовку у порога, и скинув ботинки, сворачичаю за угол.
В спальне — томная нега. Даже во сне она не перестаёт купаться в своей родной стихии. Вот и сейчас, аккуратно садясь на край кровати — очень низкой, почти у самого пола — я не могу удержаться от того, чтобы не убрать с лица прядь и не рассмотреть её спящую. Она вздыхает, разлепляя отяжелевшие от дрёмы веки.
— Доброе утро, мелкая, — тихо говорю я. — Угу…
Она улыбается, пригласительно откидывая край одеяла.
— Нет, — я качаю головой. — Мне нужно в душ: испачкался Кровью.
Она сонно вздыхает и, перекатившись на бок, подползает ко мне.
— А мне нравится…
И я не знаю, что возразить, когда она по кошачьи-мягко обвивает руками и утыкается носом в бедро. Ей противно любое посягательство на жизнь и насилие, но она удивительно толерантна к тому, что я делаю.
***
— Ты пахнешь Кровью и Смертью… — говорит она, не открывая глаз. — Да, детка.
Мы лежим обнявшись, согревая друг друга, так тесно, что я чувствую, как её дыхание щекочет волоски на груди. Мои пальцы непроизвольно гладят её по голове, закопавшись в смоляные волны.
— Это был плохой человек?
Кончик её ногтя начинает выводить на моём животе хаотичные узоры. Она каждый раз спрашивает, всегда хочет знать — а я честно отвечаю. Потому что не беру «хороших» заказов, таково моё кредо.
— Насколько плохим может быть богатенький хрен, откупившийся от суда.
Она довольно улыбается и вдруг забирается на меня сверху, огонёк азарта загорается в её глазах.
— Завтра весь инет будет пестрить новостями о неуловимом мстителе. Мой брат — Бэтмен! Нет, круче! — Кажется, кое-кто хотел спать, — с хитрым прищуром замечаю я.
Больше для порядка. В глубине души мне приятно это искреннее восхищение.
— А я передумала! — дразнится она, садясь на мне верхом. — И тебе нечего! — Да-а? Тогда у меня есть отличная идея, куда применить твою энергию!
Я вскакиваю, сгребая её в охапку. Она пищит, захлёбываясь игровым азартом. Наша безобидная возня продолжается некоторое время. Я, конечно, поддаюсь, прежде чем мягко повалить её на спину и обезоружить поцелуем. Впервые я попробовал вкус этих губ в 16, и с тех пор понял: каких-то других мне не нужно.
|
|
|
Легкое дуновение ветра, еле слышный переливный звон колокольчиков, отгоняющих злых духов, на пороге лапшичной появилась она... Чуть дернулось пушистое белоснежное ушко, улавливая звуки внутри заведения. Но, даже при том, что это движение было едва заметным, оно казалось единственным резким, исходившим от бьякко. Под мягко опущенными веками пристальный взгляд прогуливался по гостям заведения. Легкие струящиеся одежды. Спрятанные в длинных рукавах сложенные перед собой ладошки. Мелкие шажки, создающие впечатление, что девушка-лисичка, очень медленно не шла, а плыла по залу. И даже саньсянь за ее спиной не покачивалась. Как эта величавость умудрялась при этом ни с кем не столкнуться, конечно же, было загадкой. Возможно. А, возможно, и нет. Ибо лисичка чувствовала, что таких же мастеров, как и она, собралось здесь немало. И не только чувствовала, но и прекрасно видела, наблюдая за жестами, движениями окружающих ее.
Впрочем, скромность, с которой она перемещалась, выискивая... Об этом, пожалуй, чуть позже... Так вот, эта скромность вовсе не отражала мыслей белоснежного создания. Внутри Мэйлин искренне считала себя звездочкой, "милостливо" решившей осветить сие унылое местечко своим присутствием. Нет, конечно, если ей вдруг кто-то начнет упорно доказывать, что это не так, она может и согласится. По крайней мере внешне. А может и нет. Лисичка, честно говоря, не знала, ибо раньше такого не случалось. Возращаясь же к тому, кого же выискивала, то здесь она скорее ориентировалась по запаху. Причем, как в прямом, так и в переносном смысле. Ах, от кого же, от кого же так чудесно пахло?.. Спустя несколько мгновений, осторожно примостилась за столик почти напротив мужчины. Нежный взгляд, хотя и достаточно глубокий. Мягкая улыбка, сохраняющая пока молчание. Девушка чуть подалась вперед, а затем также назад, всколыхнув воздух за столом. И лишь затем раздался сладкий настойчивый голос.
— Вы позволите?
|
|
|
|
Брат сунул мне в руки тёплую кружку, что-то сказал. Я кивнула. Жест вышел безжизненным, каким-то автоматическим, как у робота. Впрочем, это недалеко от истины: тело будто одеревенело и запустило программу «лайтовых» заводских настроек, согласно которым выполняются только основные, самые базовые функции жизнеобеспечения. Перевестись в режим экономии энергии, сохранив тем самым выживаемость особи. Сесть, сделать глоток жидкости, залипнуть в одну точку воспаленными глазами и так замереть немигающей совой. А слёзы всё струятся по щекам солёными змейками и, сорвавшись с подбородка, падают в чашку — кап, кап, кап...
Наверное, я слабая. Горе, ненависть, страх — любая сильная эмоция в первые моменты выводит меня из строя. Будто разрядом молнии проходит сквозь тело, от макушки до самых кончиков пальцев, — и я отдаюсь всецело во власть этой древнейшей, первобытной стихии. Кружусь в этом вихре безумного танца, кружусь, кружусь... Пока не напитаюсь сполна. Кто сказал, что сильные чувства выматывают? При умелом использовании совсем наоборот — энергетический сгусток, всё равно что мощная батарейка. Выброс эмоций освобождает место для новых мыслей, чувств, ощущений. Стартует стремительный перезапуск всех систем, как бы выразились технари или биологи.
Так же и сейчас. Мой теперешний ступор — видимость, иллюзия. Выплаканное горе уступает место новому чувству — мощному, всепоглощающему. Ненависть. Ненавижу их всех.
Я перевожу взгляд с одного участника сцены на другого. Мог кто из них убить Артура? Запросто.
Генрих. Этот мистер Мёртвая Душа. Что он сделал, увидев безжизненное тело своего учителя? Хмыкнул и пожал плечами. Пожал (!) плечами (!)! Да ему похуй, валяйся мы все здесь штабелями жмуриков!
Лена. Кажется, она тоже была близка с Артуром, связана связью гораздо более тесной, чем «учитель—ученик». И что же? Мы втыкаем в рунный круг и болтаем о бирюльках, чёрт бы их не видал! Конечно, это же гораздо важнее!
Шин. Или Дэн. Хрен его разберёт. Этот способен убить просто ради получения кайфа. А лишать жизни мага — особенный кайф, для изощрённых ценителей.
Брат? Временами он, конечно, бесчувственный мудак с ледышкой вместо сердца, ни черта не смыслящий в нормальных, человеческих отношениях. Но... я бы почувствовала кровь учителя на его руках. Не знаю, как назвать это — шестым, десятым ли чувством — но наша связь зародилась с зачатия в утробе матери. Мне 20. Но этого говнюка я терплю 20 лет и 9 месяцев своей жизни. А потому знаю: это не он.
— Да что вы за люди-то такие?! Как вы можете!
Я вспыхиваю моментально, как свечка. Вскакиваю с дивана, в несколько отрывистых шагов преодолеваю отделяющее меня от группы расстояние.
— Руны? Артефакты? Какие на хуй камушки — у вас под ногами лежит ваш наставник! Это вам элемент интерьера, коврик прикроватный, что ли! Давайте ещё ноги о него вытрите, чтоб уж на все сто выразить, насколько вам насрать!
Меня душит негодование от кощунства и неуважения к тому, кто делился с ними самым ценным в нашем мире — знаниями. И это преданные ученики? Похоже, Артур ужасно разбирался в людях... С удовольствием вызвала бы сейчас ребят из Инферно, прямо руки чешутся! Чтобы отходили этих обалдуев плетьми — может, воспитались бы хоть чуть-чуть. Меня заметно потряхивает — и всё же я опускаюсь рядом с погибшим и закрываю ему глаза.
— Мне нужно побыть с учителем наедине некоторое время, — говорю уже спокойней, даже холодно. — Буду очень признательна, если его перенесут в кабинет.
Из всего числа комнат в доме эту, на третьем этаже, Артур любил больше всех. А значит, там самая подходящая атмосфера и энергетика для ритуала.
Моя последняя реплика обращена к Айсу. Для переноса тела всё же требуется физическая сила мужчины. А, вон и Генрих предлагает то же самое, наконец-то кто-то совестливый отыскался.
-
Генриху нужна футболка с принтом " Мистер Мертвая Душа"!)
-
Вот! Нормальная человеческая реакция!
-
Ну даёшь, сестрёнка, всех пропесочила и расписала по трафарету) Настоящий огонёк.
-
За описания лайтовых настроек и такого вот состояния
|
Простые беседы о сложном 4: Карина
Ада улеглась на бок, подперев голову рукой, и жевала яблоко. Вела она себя на удивление свободно — в такой непринуждённой позе и перед ним, человеком не слишком близко знакомым, пусть и считающимся формально её братом. Именно об этом размышлял сейчас Герман, сидя напротив и слушая вполуха болтовню девушки о том о сём. Мужчине и самому было на удивление комфортно — и в этой непривычной и, как ему казалось, совершенно не подходящей ему одежде, и в этом странном полупраздном времяпрепровождении за необычно откровенными разговорами. Удивительно всё это. Но то приятное удивление.
— Уже решила, что будешь делать в ближайшую среду? — воспользовавшись образовавшейся паузой, спросил он. — Скажу Повелителю правду, — просто ответила Ада. — А он прямо так и согласится.
Герман только усмехнулся её наивности. Конечно, сегодня он узнал некоторые неожиданные факты о хозяине, а всё же не верил в его бескорыстие. Герман вообще был недоверчив.
— Змейка, это часть моей договорённости. Нотариально заверенной, если угодно. Где ты видела демона, который добровольно откажется от причитающегося ему по контракту? — Ты всё время так акцентируешь внимание на его инфернальной природе, как будто дело только в ней, — возмутилась та. — Можно подумать, люди сильно страдают альтруизмом. Да никто не станет отказываться от своего! Покажи мне хоть одного, который скажет: «Заберите у меня всё! Отдам даром». Все только к себе гребут — от себя-то никто. Такие же эгоисты. — Значит, этот твой план заранее обречён на провал, — пожал плечами Вейц. — Есть запасной? — Повелитель выслушает меня, я уверена, — стояла на своём Ада. — Дело ведь не в тебе. То есть в тебе тоже, — быстро поправилась она. — Я уважаю твой выбор и не хочу ни к чему принуждать. Но я сейчас не про это. А про то, что мне не важно, какой у Повелителя внешний вид. Если бы его аватаром был кто-то другой, это бы не поменяло моего к нему отношения. — Совсем не важно? — недоверчиво переспросил нынешний аватар Астарота.
Где-то глубоко внутри заскреблась надежда. Неопределённая. Неизвестно даже на что. Но отчего-то была уверенность, что это именно чувство надежды.
— Ну… — Богословская перестала жевать и ненадолго задумалась. — Конечно, я привыкла, что Повелитель выглядит как ты. И когда появится другой образ, придётся привыкать заново какое-то время… — А если это будет обрюзгший 50-летний хрен? — не удержался от мелкого троллинга меченый. — Не-ет, на такое Его Светлость пойтить не смогёт, — хохотнула девушка. — Это же Великий Герцог Астарот, эстет каких поискать!
Посерьёзнев, она добавила: — Но это всё решаемые трудности, и вообще не твоя головная боль. Главное тебе покинуть город самое позднее в среду днём. А за меня не волнуйся.
Хотелось бы ему быть таким же спокойным и оптимистично настроенным… На практике получалось хреново.
— Знаешь, змейка, пусть всё остаётся как есть, — вдруг сказал бизнесмен. — Не хочу ничего менять. — Почему?! — брови его собеседницы взмыли вверх в неподдельном изумлении. — Будем считать, я передумал, — уклончиво отозвался Вейц. — Нет, не будем.
Почуяв подвох, теперь Ада не собиралась удовлетворяться простой отговоркой — она хотела знать причину столь резкой смены «курса партии».
— Если это из-за того, что я сказала раньше, то я против, Гер. Не надо свои интересы запихивать под плинтус. — Это не из-за того, что ты сказала. — Тогда почему? — не отставала девушка. — Я же помню, как ты психовал позавчера, что с тобой не считаются и ни во что не ставят! — А теперь успокоился. Обдумал на холодную голову и понял, что в подобной близости нет ничего критичного для моего самолюбия, — предпринял Герман ещё одну попытку отделаться от расспросов налегке.
Куда там — это лишь усилило натиск.
— Ты всё врёшь, — заявила Ада, пристально вглядываясь в лицо мужчины. — По глазам вижу. Ну-ка выкладывай.
Бизнесмен вздохнул.
— Не будет другого аватара. Как и доверительных разговоров по душам. Он принудительно пригонит меня обратно. А тебя просто изнасилует за неповиновение. Находясь в моём теле. Я не хочу этого, — отчеканил он негромко. — Ну это уже слишком! — вспыхнула девушка.
Её глаза расширились, полыхнули неподдельным негодованием.
— Я понимаю, у вас напряжённые отношения, но такое уже на клевету смахивает. Повелитель никогда так не поступит. Прекрати на него наговаривать. — Я знаю, что говорю, змейка. Поверь.
Аду душило возмущение. Как он может так голословно сыпать обвинениями?! Только на основании, что Повелитель не является человеком. Это подло! Ну да, он демон. Но это же не синоним последнего урода! Кулаки чесались кинуться и надавать тумаков прямо сейчас! Но что-то во взгляде меченого и его голосе — что-то непоколебимое — заставило её остановиться.
— Откуда знаешь?.. — спросила она. — Он уже так делал. С одной женщиной. — Что?!
Она моментально съёжилась, затравленно покосившись на Германа. Как будто опасалась, что сказанное им могло повториться в следующую секунду, прямо здесь.
— Что за женщина?.. — дрогнувший голос выдавал крайнюю степень волнения. — Карина. Моя жена. — Повелитель… твою жену?..
Теперь её глаза, переполненные испугом, буквально впились в лицо собеседника, ловили каждое его движение, каждое отражение мысли и чувства. Герман понимал: она ждёт рассказа, подробностей — без этих деталей слова повиснут в воздухе неподтверждённым поклёпом, и она не поверит ни единому. Что ж. Раз уж сказал «А»…
— Это было накануне разрыва. Развод дался мне тяжело, — нехотя начал он с самого начала. — У нас не было детализированного брачного контракта, как это практикуют в Германии. Вопреки совету отца, я не стал возиться с тысячей подпунктов в каких-то ненужных бумажках. Тогда мне это казалось мелочным скупердяйством, порочащим светлое чувство любви. Наивный, слепой дурак.
Он сухо усмехнулся, с каким-то остервенением принявшись открывать коробку сока.
— Я ограничился типовым договором — лишь бы только дотошные родственники отстали. Я не знал тогда, что отец с подручными адвокатами доработал документ, и текст, который я вместе с Кариной подписал не глядя, был составлен с умом и поистине немецкой педантичностью. Да, сейчас я понимаю, что Вейц-старший застраховал меня от тотального разорения: мне удалось сохранить недвижимость. Но тогда это казалось таким несущественным… — Но у тебя отняли фирму, — ненавязчиво напомнила Ада.
Она пока не могла свести концы с концами: причём здесь делёж имущества по брачному контракту и насилие со стороны Повелителя? Однако слушала внимательно. А Герман продолжал: — Да, с фирмой отдельная песня, и речь сейчас не о ней. — Окей, — не настаивала девушка. — В одном из пунктов контракта говорилось, что в случае доказанного адюльтера изменивший супруг утрачивает право собственности на свою часть имущества, совместно нажитого в браке. Таким образом, Карина лишалась всего. И когда поняла это, обвинила меня в подлоге.
Несколько крупных глотков прямо из горлышка ясно давали понять, что Герман взвинчен. Он никогда не позволял себе таких плебейских замашек.
— Ей было мало того, что они с дружком отжали фирму. Моё детище, которое я создал с нуля. Она уже рассчитывала, что заберёт половину квартиры и машину — а тут такой облом. — На одних акциях фирмы можно было заработать и на то, и на другое. Чего уж у тебя-то отнимать… — не удержавшись, проворчала Ада. — Я тогда только привыкал к силе меченого и, прямо скажем, чувствовал себя хреново. А тут ещё эти выматывающие все нервы сцены. Истерики. Постоянные скандалы и обвинения. Я настолько устал, что предложил компромисс: пускай забирает обе машины. Мне нужна лишь квартира — другого жилья не было. — Щедрый жест! — Мне было уже глубоко пофиг, змейка. Я был на нуле. — И что же она? — Упёрлась. Отношения, и так никудышные, стали просто ни к чёрту. — Вот же… — покачала головой слушательница, еле удержавшись от крепкого словца. — И что же, ты опять уступил? — На этот раз нет, — помрачнел мужчина. — Я не знаю, как, но однажды внутри как будто включился режим злого суфлёра. Словно на левое плечо уселся чертёнок и принялся подзуживать: «Тебя обобрали до нитки, как лоха. А хотят оставить вообще без штанов. Ты станешь это терпеть? Пошли её на хуй». — Ну и правильно он тебе суфлировал! — симпатии Богословской были явно на стороне незримого инферналиста. — Как-то вечером, во время очередного скандала, я пригрозил, что, если она не прекратит, я присовокуплю к бракоразводному процессу фото её кувырканий со своим новым хахалем — и тогда она не получит вообще ничего. Она психанула. Посыпались оскорбления. Я не выдержал, схватил её и…
Герман досадливо замолчал. А что тут говорить? И так всё очевидно, что произошло следом. — Но ты же сказал, это был Повелитель… — после некоторой паузы решилась внести ясность девушка. — Ты не поняла. Я её не трогал в этом смысле. Просто хотел выставить, и всё. Но… вдруг обнаружил, что тело меня не слушается. Я словно тряпичная марионетка на ватных ногах. Двигаюсь, подчиняясь чужой воле — и при этом подобно наблюдаю свои действия со стороны. — Кажется, я знаю… Одержимость без подавления сознания, — догадалась Ада.
Да, теперь она вспомнила. Впервые явившись к ней в теле Германа 4 года назад и посвящая в его печальную историю, Астарот вскользь упоминал об этом типе вселения в смертного, метафорически обозначив такое порабощение «изнасилованием души». Тогда, впрочем, Герцог не стал вдаваться в подробности, ограничившись лишь намёками и общими фразами.* Так, значит, это правда?!
— В тот раз я впервые почувствовал, что значит одержимость, — голос Вейца завибрировал от душившего его комка эмоций. — Этот козёл вселился в тело, не выключив при этом моё сознание. Я всё видел, всё чувствовал, всё понимал, мать его! — Гер… — Я слышал свой голос, обзывающий её грязной шлюхой, пока мои руки затыкали ей рот. Я смотрел на её слезы и застывший в глазах ужас. Я издевался над ней — и чувствовал, сука, как от этого кайфует он! А сам не мог ничего сделать, вмешаться и остановить, не мог!! — Гера, тише, не надо…
Ада никогда не видела брата в таком состоянии — больно было смотреть. Что он чувствовал в теперешний момент — и вовсе страшно представить, невозможно. Она хотела успокоить его — и не знала как. Хотела сказать что-нибудь ободряющее — и не находила подходящих фраз. Ей не приходилось переживать и близко того опыта, что выпал на его долю. А он, не слыша и, похоже, не слушая продолжал говорить, чувствуя жизненную потребность выплеснуть из себя этот сгусток яда, травившего его столько лет: — Помню, как пинками вышвырнул её из квартиры. Прямо так, в разодранной одежде, избитую до кровоподтёков. И чужие слова, произнесённые моим голосом: «Слушай внимательно, паршивая шлюха Иуды. И запомни: вздумаешь снять побои и жаловаться в ментовку — развод станет для тебя адом». Никогда их не забуду.
Герман затих, и меж разговаривающими надолго повисла пауза. На беду Ады-художницы, у неё было богатое воображение, чтобы представить всё озвученное в красках. Чудовищная сцена, жестокая, трагичная. Чувство безграничного сострадания переполняло душу. За что ему такое? Зачем Повелитель так поступил? Со служителем-новичком, который и накосячить-то ещё не успел. Да какое накосячить — даже не приступил к первому заданию! Ответов пока не было. — И она не стала писать заявление? — А ты бы стала после такого? — хмыкнул Герман. — Адвокаты только руками разводили, не врубаясь, почему вдруг она отозвала иск по всем имущественным претензиям. — Это очень грустная история. Мне жаль, что заставила тебя вспомнить снова. Если бы я знала… — Всё нормально, змейка, — перебил Герман. — Мне даже стало легче, не знаю, как так. — Просто ты носил это в себе много лет. И, наверное, где-то в глубине души надеялся повернуть время вспять? — наобум предположила девушка, не догадываясь, что сейчас попадёт точно в цель. — Да, именно надеялся, ты верно подметила, — охотно подхватил тот. — До последнего ждал, что она передумает и вернётся. Наивный дурак. Пока она не сказала это. — Что? — Почему бросает меня. Знаешь, как она объяснила? — М? — «Ты меченый». Она не хотела жить с чуваком, который раз в неделю становился сраным зомби с отшибленной памятью. А ведь я стал им ради неё. Чтобы она жила.
Любил ли он Карину? Нет. Уже нет. В его душе давно не росло цветов — одна лишь выжженная пустыня.
-
Художественные описания и комментарии к репликам — великолепны. С ними текст становится совсем другим, глубже.
-
Эмоции!
-
А может Астарот влез, думая что так поможет эффективно решить проблему, от которой у Геры опустились руки? А даме досталось по заслугам.
-
За трагичность и типичность истории. Хорошее дело браком не назовут!!
|
Простые беседы о сложном 3: Владимир
— И всё же. Если брать смертных. Неужели никто?
Она разводит руками.
— Как же Владимир? Разве он не твой парень? — Я… не знаю. — Не знаешь, является ли он твоим бойфрендом?
Я расплылся в улыбке, уже готовый сыронизировать на тему оригинальных отношений. Но почти тут же расхотел, видя, как Она стремительно покраснела и потупилась.
— Всё… сложно.
Минует несколько тягучих моментов тишины, и когда я уже собираюсь ненавязчиво напомнить о своём присутствии, змейку словно прорывает: — Вот скажи как тоже парень, нормально это по-твоему? Допустим, тебе кто-то очень нравится. — Так. — По уши втрескался. — Ну-у, с этим сложнее… — сощуриваюсь я. — Но допустим, да. — Гипотетически, — кивает Она, пока пропустив мой комментарий мимо ушей и всё больше распаляясь. — И ты признаёшься этой девушке в любви. — Логично, если она мне нравится. — Вот. И тебе везёт, потому что оказывается, что чувство у вас взаимное, и девушка эта сама уже сто лет как о тебе думает, просто первой признаться боялась. Ну и воспитали её так, что нельзя первой говорить. — Тебя серьёзно так воспитали? — приподнимаю я бровь. — Что за каменный век? — Да мы не об этом сейчас! — злится Она. — Ладно-ладно. У нас всё взаимно, и все обо всём узнали, — сдаюсь я, решив отложить побочные расспросы до лучших времён. — И всё вроде бы прекрасно. Трогательная сцена долгожданного воссоединения. То есть… ну ты понял… Романтическая сцена.
Она смотрит на меня с надеждой, что не придётся объяснять подробности. Её щёки снова розовеют. У Неё это выходит так мило, что в другое время я бы не преминул продлить приятный момент, подлив масла в огонь. Но не сейчас. Я вижу в этом стыдливом румянце болезненные оттенки и не хочу Её мучить. — Понял, — киваю. — Романтическая сцена с большим потенциалом перерасти в эротическую. — Да. И всё! — выпаливает Она, как будто только этого и ждала. — Что «всё»? Им срывает крышу? — Нет. Всё на этом. Ничего больше! Парень вдруг встаёт и уходит.
Я смотрю на Неё, как баран на новые ворота. Видимо, довольно долго, потому что змейка решается повторить свой вопрос.
— Нормально это? Видно, что моё мнение как представителя того же с Владимиром пола Ей важно.
— Я всё думаю, может я что-то сделала не так… — Ничего ты не сделала, змейка, — отвечаю наконец. — Безусловно, сложно судить, не зная всех деталей произошедшего. Но возвращаясь к твоему главному вопросу и принимая во внимание сказанное, могу сказать точно: если мужчина хочет женщину, это видно по его действиям. С чем-то другим не спутаешь наверняка. — Что же, выходит, я не очень-то желанна?.. — грустнеет Она. — Есть ещё вариант, что он идиот, — на этот раз я позволяю себе сарказм.
Мне отчего-то обидно за Неё, как будто это меня самого продинамила какая-то девица.
— Он как будто… разрывается меж двух противоположностей. Или между двумя Ариаднами, не знаю… — нервно покусывая губу, Она начинает рассуждать вслух. — Одна Ада его притягивает, а другая отталкивает. Или… не знаю. Как будто в последний момент благоразумие берёт верх, он вспоминает, кто я. Что я, по сути, полудемон… И ему становится как будто… противно, что ли. Шарахается как от прокажённой… — А раньше у вас бывали моменты, когда можно было остаться наедине? — решаюсь уточнить я. — Конечно. Не так давно он позвал меня в ресторан. Получил какую-то премию и решил угрохать на меня. — Достойный поступок, — я одобрительно наклоняю голову набок. — Это был вечер пятницы, и на следующее утро, по идее, ему не нужно было на работу…
Она закусывает губу так, что того гляди выступит кровь. Что за манера стыдиться неизвестно чего? Кажется, я начинаю догадываться, что ещё в Ней притягивает рогатого словно магнитом. Застенчивость. Целомудрие. Чистота. На фоне вседозволенности и распущенности современных девиц Она выгодно от них отличается — лакомый кусочек для пресытившегося развратом демона.
— Пару раз, когда я была ранена, Володя приезжал помочь, — продолжает рассказывать змейка. — Я намекала, что буду рада, если он останется ночевать, но… — Но?.. — Ничего, — тихо говорит Она. — Даже когда однажды остался — никакой инициативы с его стороны. А в другие разы просто уезжал к себе. Наверное, я хреново намекаю. — Или хватит во всём винить себя, — одёргиваю я Её, — и пора признать, что этот твой Володя таки идиот.
По рассказу змейки чародей выходил то ли малахольным, то ли несознательным инфантилом, не понимающим, чего ему на самом деле надо от отношений. То есть опять же малахольным. Я всерьёз не мог взять в толк, зачем признаваться в любви и тут же, не отходя от кассы пытаться убить любимую женщину. Целовать и делать массаж стоп — чтобы потом, разбудив в ней ответное желание, встать и уйти. Конечно, я знал, что все эти маги — упоротые донельзя чудики на своей волне. Но чтоб настолько… Если раньше я был готов рискнуть ва-банк и вытащить чародея из застенок охранки, то теперь раздумывал, а стоит ли эта овчинка выделки? На кой чёрт он будет маячить и портить Ей настроение? Она опускает голову, невесело усмехается. Могу догадаться, как такой поступок бьёт по женскому самолюбию, помноженному на стыдливость и застенчивость, граничащую с забитостью. Вряд ли у змейки были серьёзные отношения с кем-то до этого «Володи». Да вообще отношения. Судя по тому, какие следы я увидел на постельном белье в четверг утром, если у Неё и было что-то, то дальше поцелуев дело не доходило.
Твою мать. Теперь до кучи я ещё испортил девчонку. Выходит так. И почему я — который в этой ситуации с боку-припёку и ни сном ни духом — снова чувствую вину?
— Прости, — говорю после некоторой паузы.
Нельзя это так оставлять. Если не сказать Ей сейчас ничего ободряющего, комплекс неполноценности, который уже цветёт буйным цветом, станет махровее.
— За что? — Она поднимает на меня непонимающие глаза. — Я знаю, насколько важно для девушки, чтобы первый раз был с любимым человеком. А тут я подвернулся некстати. Считай, обесчестил. Извини, мне правда жаль. — И теперь как человек чести просто обязан смыть пятно позора женитьбой. И кто из нас из каменного века? — вопреки моим ожиданиям, Она хохочет. — Да брось, ты чего! Наоборот, я даже рада, что всё наконец произошло. — Да? — Ну, мне 25… — как бы извиняясь, говорит Она. — Я никогда не пользовалась популярностью у мальчиков. И это, знаешь ли, довольно обидно. Когда симпатичный тебе парень предпочитает твою одноклассницу. Первый, второй раз — и так постоянно! В школе такое сто раз было. Сильно больно бьёт по самооценке. — Так в школе парни поголовно беспросветные идиоты. Ты не знала?
Мы беззаботно смеёмся.
— Ну а здесь вдруг я, гадкий утёнок, — и избранница самого Великого Герцога! Условно самого красивого мальчика. Мистера Вселенная, которого считала недосягаемым. — При всём желании, змейка, на гадкого утёнка ты никак не тянешь, — замечаю я, для верности окинув Её оценивающим взглядом. — И тем не менее, людей отталкивает наша красота, — вздыхает Она. — Неужели у тебя нет путаницы? — решаюсь я задать давно мучающий меня вопрос. — Где? — Между мной и Астаротом. Не путаешь? — Не-а. Совсем, — уверенно мотает Она головой. — Вы для меня как братья-близнецы. Да, внешне как две капли воды, но вот личностно… Да и внешне уже разные. По крайней мере, я вас легко теперь различаю. Меня больше удивляет, что ты сам вас плохо разделяешь. Вот это вообще шиза какая-то, Гер!
Кажется, Она не лукавит. И действительно не винит меня в случившемся, не считает причастным. Как бы ещё самому так научиться… Пока я не чувствую в себе силы углубляться в дебри подобного психоанализа.
— Так ты любишь его? Владимира, — возвращаюсь я к первоначальной теме.
Она неуверенно, не сразу качает головой. Отрицательно.
— Я… после того случая в подвале… что-то как-то надломилось как будто. Повелитель сказал, он был намерен убить меня, готов был это сделать. Я сначала упиралась, убеждала себя, придумывала отговорки для самоуспокоения. Но понимаю, что Повелитель прав. Володя действительно готов был похоронить меня под сводами дома, если бы тогда рвануло. И не только меня — ещё двоих посторонних людей! И я не могу забыть этого. Стараюсь, но не могу. Пыталась себя пересилить, но… Наверное, я очень злая. — Скорее уж адекватная, — возражаю я.
Я редко соглашаюсь с рогатым ублюдком, но в теперешнем случае вынужден признать его правоту. Удивительно, как это ещё он не грохнул чародея за открытое посягательство на жизнь своей фаворитки.
— Даже лучше, что всё именно так сложилось, — говорит Она уже твёрже. — Теперь я ясно вижу, что нам не стоит быть вместе. — Что поменялось? — Вечер среды. Он всё изменил. — И как же?
Наверное, сейчас я звучу как дотошный следователь на допросе. Но мне действительно хочется понять, как Она мыслит. Что для Неё значимо? Что такого могло случиться, чтобы красивая и далеко не глупая девушка предпочла воняющего серой чувака — хотя легко могла бы отхватить нормального парня. При таких-то данных и солидном наследстве.
Да ты никак ревнуешь, Гера?
— Я просто увидела, как ведёт себя мужчина, который не делает вид, а на самом деле хочет быть рядом. Вот и всё, — улыбнулась Она, отвечая на вопрос моими же словами.
Мужчина?! На этом месте я чуть не взвыл. Как можно так самообманываться! Змейка-змейка, как же он запудрил тебе мозги…
Нет, Гера, по-моему, ты всё-таки ревнуешь.
— Он демон, змейка, — напоминаю я как можно спокойней. — И? Если из всех мужчин ведёт себя по-мужски только демон… — Она пожимает плечами, — для остальных у меня плохие новости. Хочешь знать, что сделал Повелитель, о чём я узнала в среду? — Разумеется.
И Она рассказывает. Про свою успешную попытку суицида шесть лет назад. Про его незамедлительное появление. Про согласие отпустить Её на волю. Про его рискованный акт безвозмездного самопожертвования. Да, я многого не знал про Астарота и его к Ней отношения… Потребуются долгие часы размышлений, чтобы найти место новым фактам в сложившейся картинке моего мнения о Великом Герцоге.
— Значит, ты на самом деле его любишь? — спрашиваю я.
На этот раз Она отвечает без колебаний: — Люблю.
-
Ревнивый Гера
-
Кажется, у нас получается сеанс взаимной психотерапии) Спасибо за отменное качество диалогов!
-
За признание
-
Какие запутанные у демонов отношения...
-
Не ревнует, а заботится. Но о Владимире да, хороший разговор.
|
3 мая 2019 г., 17:17 Питер, один из домов на Набережной р. Фонтанки
Вечер пятницы. То время, когда центр кишит туристами всех мастей, и к приезжим отдыхающим после трудовой недели присоединяются местные, а заведения Невского открывают свои двери перед этой разношёрстной публикой. Каждый найдёт здесь увеселение на свой вкус и кошелёк.
Самый прибыльный вечер для баров, ресторанов, ночных клубов. Подвипывшие гости хотят расслабиться и готовы истратить на пару оранжевых купюр больше. А ещё сезон белых ночей не за горами — за окнами погожий май с его атмосферой расслабленной праздности. Город уже наводняют толпы желающих бодрствовать ночи напролёт. Для меня всё это означает одно: в “Golden Dolls” сегодня будет аншлаг.
Встав далеко за полдень, я добрых три часа провалялась в ванне. Основательно отмокнуть, пройтись по коже шугарингом, сделать серию пилингов и масок, освежить педикюр… Моя профессия требует особого внимания к телу — всего несколькими часами позже оно станет объектом пристального внимания кого-то другого. А внимание для танцовщицы — это валюта, конвертируемая по крайне выгодному курсу.
Клиентам нравится смотреть на шелковистую кожу, будто светящуюся изнутри, на струящиеся волосы и изгибы, постепенно открывающиеся взгляду. А мне нравится пить эликсир из их вожделеющих глаз, учащённого сердцебиения, прерывистого дыхания сквозь разомкнутые губы… Обожаю наэлектризованный желанием воздух и то ни с чем не сравнимое ощущение от незримого присутствия их — близкого, эфемерного… Я знаю, что они следят за моим танцем не менее вовлечённо. Ведь танец — чистейшая жизнеутверждающая энергия, сочная, пьянящая, сытная. Энергия Крови.
Телефонный звонок раздался в шестом часу — я уже сидела перед зеркалом. Выдвинутые ящики комода, на кровати в хаотичном порядке разложено несколько комплектов нижнего белья… Никак не могла определиться с выбором, и Айс, как назло, задерживался. А обещал, что будет к ужину. Этим вечером мы хотели сходить в ресторанчик на первом этаже.
Это был Артур. «Сегодня не надо работать. Приезжай», — сказал отрывисто и положил трубку. Вечно он так по телефону. Лаконично, без подробностей и почти в приказном порядке. Впрочем, и не по телефону тоже — ещё тот характер. Айс ходит у него в любимчиках, а на меня вечно сыплются все шишки за якобы мою «беспечность» и «порывистость». Как будто это когда-то было минусом для мага Крови.
Наша пища — страсть и вдохновение, сиюминутные и всепоглощающие. Они не знают рамок и правил, а слово «порядок» презирают. Заставьте мага Крови трахаться по расписанию — и уже через неделю от него останется жалкая, бесплотная тень. Нет ничего скучнее упорядоченности.
Вздохнув, я с сожалением посмотрела на собственное отражение в зеркале. Красивый вечерний макияж. А по завершении был бы ещё лучше… Некоторое время я размышляю над тем, успею ли вернуться в клуб ко второму отделению шоу. Вряд ли. Плакали мои щедрые чаевые. Смыть или оставить? Ужас как не хочется, прямо рука не поднимается. Нет, не буду — поеду так. Лучше всегда выглядеть презентабельно. Кто знает, какая «концертная программа» у Учителя на уме.
Надо набрать Айсу, предупредить…
3 мая 2019 г., около восьми вечера Питер, Курортный район, недалеко от Сестрорецкого кладбища
Всё произошло так быстро… Я не успела среагировать, не успела броситься наперерез, ничего не успела! А когда одеревеневшее от шока тело наконец начало меня слушаться, было слишком поздно. Перед глазами — его бездыханное тело.
Я смотрю прямо перед собой, не мигая, кажется, забыв дышать — и картинка расплывается всё больше. Стремительно теряет очертания, двоится, становясь всё размытей. Плохо видно сквозь застилающую глаза пелену. Ничего не слышно: шум в ушах, как при контузии. Судорожный вздох — и я утыкаюсь в рядом стоящую грудь.
-
Заставьте мага Крови трахаться по расписанию — и уже через неделю от него останется жалкая, бесплотная тень. Нет ничего скучнее упорядоченности.Теперь буду знать самое ужасное наказание для сестренки ;)
-
За атмосферу Вечернего Питера и подготовку к выступлению
-
Искренняя эмоция!
|
Простые беседы о сложном 2: мой верный, единственный друг*
Вот теперь повисла настоящая тишина. Та пауза, когда сказать что-то утешительное — до банального глупо и бессмысленно, а молчать дальше — мучительно неловко. Первой прервала молчание Она:
— А как же семья? Родители? — До 14 лет я рос с бабушкой здесь, в России. Родители жили в Германии, — я дёрнул плечом и отвёл глаза.
Мне неприятно об этом говорить, и это заметно со стороны. Она колеблется. Наверное, думает, что не расспросить теперь, когда тема затронута, невозможно — это значило бы не проявить внимание. С другой же стороны, устраивать допрос — некрасиво. Впрочем, змейке не занимать деликатности. Она умеет быть мягкой и ненавязчивой, когда хочет. Как сейчас.
— Почему же они тебя не взяли с собой?.. — осторожно продолжает Она. — Потому что никто не хотел тратить время на утирание соплей мелкому сопляку, — я бесстрастно хмыкаю.
Раньше меня задевало подобное, теперь — нет. После скандального развода сфера семейных отношений окончательно превратилась в мёртвую, выжженную пустыню.
— Каждый из них был занят собой. Отец вёл бизнес. Мать упивалась новым статусом на светских раутах. Аристократический титул был для неё гораздо важнее. — Но… — замешкалась Она, — ты же единственный их сын, вроде бы? Первенец.
Сейчас Она наверняка невольно проводит параллель с собственной семьёй, хоть и не озвучивает этого. И у Неё в голове не укладывается, как такое возможно — когда не болит сердце за собственного ребёнка, бла-бла-бла. Все эти упрёки в адрес своих предков я слышал множество раз от разных сердобольных тётушек. Никогда не понимал их смысла. Как будто от их аханья мне, мелкому, сразу должно было сделаться легче. Или что?
— Матери этот первенец был нужен для того, чтобы выскочить замуж за иностранца. Получить штамп в паспорте, гражданство и свалить за бугор, — поясняю я. — Разве могла какая-то провинциалка из общаги мечтать, что ей так фортанёт на летней стажировке после 4-го курса? Она вцепилась в отца всеми когтями и зубами. А я — всего лишь средство достижения красивой жизни. И своего рода финансовая гарантия на случай развода.
Не слишком-то лестная характеристика матери из уст сына. Но уж как есть. В семье Вейцев всё поставлено на деловой лад и подчиняется закону целесообразности, а эмоции присутствуют в этих отношениях постольку-поскольку. То есть никак.
— Ну а отец? Разве он не был рад наследнику? — не сдаётся Она. — Когда я стал старше, он стал уделять мне больше внимания. Ведь уже не надо было стирать пелёнки, не спать по ночам или терпеливо давать ответы на 100 тысяч «почему?» в день. Всю грязную работу сделала бабушка. И меня забрали в Германию на постоянку. — А бабушку почему одну оставили? — погрустнела змейка. — Это было после её смерти. Она рано умерла. Думаю, всё, что ещё осталось хорошего во мне — если вообще было когда-то — благодаря её стараниям.
Ненадолго я погружаюсь в воспоминания, даже не отслеживая, что в это врем я жую. Затем продолжаю:
— Отец стал посвящать меня в своё дело. Готовить себе помощника, а потом и смену. Личный водитель. Лучший колледж. Безупречный аттестат. Передовой вуз. Ему всегда было важно сохранять идеальность внешней формы. А матери было важно, чтобы окружающие завистливо тянули: «Вау!». Спросишь, что там с внутренним содержанием? О нём не заботились. Ты сказала «функционализм». Да, пожалуй, так и есть. Я был и остаюсь для своей семьи функцией. Инструментом достижения определённых целей. — Это ужасно… — Она опускает голову, и в её голосе слышится неподдельное сочувствие.
Кажется, я дал маху. За 20 лет я привык, а Ей такое — в новинку. Отнюдь не приятную.
— У тебя не так? — спрашиваю я, только чтобы отвлечь от невесёлых мыслей. — Никогда не видел тебя за душевными посиделками с родными.
Только сейчас до меня доходит, что Она прежде и не рассказывала о своей семье. Живы ли они, где обитают, какие у них отношения. А я, признаться, и не спрашивал. На моей памяти это вообще первый наш разговор, настолько пространный, что длится уже не один день… Прежде я просто собирал вещи в четверг утром и уезжал, ограничившись дежурным «пока». Что-то незаметно поменялось с тех пор. Что?..
— Не так. То есть… у меня же другая история. С тех пор, как мне исполнилось семь, родители меня скорее, хм, боятся, — горькая усмешка кривит Её красиво очерченные губы. — Как это боятся? — не понял я. — Ну, с этого возраста я завещана Повелителю бабушкой. И как только она умерла, со мной начала твориться лютая хрень. Я стала видеть существ Изнанки, особенно из низшего мира. — Демонов. — Их в том числе, — кивает Она. — Они стали липнуть ко мне как мухи на мёд. — Почему? — Так бабушкин дар же, — поясняет Она. — Перед тем, как уйти, она отдала мне свою силу. А демоны тащатся от магов. Такие необычные люди для них как деликатес. Теперь я понимаю, что далеко бы не ушла. А может, и не прожила бы долго: рано или поздно какой-нибудь борзой демон, наткнувшись на такой «клад», решил бы его оприходовать. А так все боялись связываться — меня защищало «право собственности» Повелителя. — В смысле «оприходовать»? — я чувствую, что мне катастрофически не хватает теоретической подготовки в данной области, и вынужден задавать тупые вопросы. — Выпить досуха. Высосать всю энергию и стать за счёт этого сильнее, — как-то уж слишком беспечно, как будто речь идёт не о Её жизни, говорит Она.
Демоны «пьют» бесхозных магов без сильного покровителя? Я не представлял, что выживание людей с даром настолько сурово. И если всё так, как говорит змейка, выходит, рогатый ублюдок… спас Ей жизнь?.. Некоторое время я молчу, размышляя о новом открывшемся факте. — Я этого не знал, — наконец признаю́ очевидное. — Я раньше тоже не знала. Уже потом дошла задним умом, когда книжек немножко почитала. — И ты поэтому поменяла своё отношение к нему?
Сам не замечаю, как успел, глядя на Неё, смолотить полпачки «Lay’s». А вкусно.
— Много почему.
Она меняет позу, садится по-турецки. Разрезает огурец. Посыпав солью, предлагает половину мне. Охотно беру.
— Мы же давно знакомы. По сути, Повелитель заменяет мне ту самую семью, родных, которым я не могу открыться. Я знаю, что они любят меня и беспокоятся, по-своему заботятся. Я тоже их люблю. Но они как будто не понимают, как со мной взаимодействовать, — Она качает головой. — А он знает? — сам не знаю отчего, ответа на этот вопрос я жду затаив дыхание. — С ним я могу поговорить, о чём угодно, не боясь, что он останется безучастным. А ты разве не знаешь, как мы познакомились? — Нет. — Серьёзно? Я не рассказывала? — веселеет Она. — О, это забавная история! Мы сразу нашли общий язык: сначала я завалила его уймой вопросов, потом наагрилась и стала гонять по библиотеке, а он убегал (потому что детей касаться нельзя), а потом мы помирились, и я угостила его конфетой из личных запасов, которые, конечно же, хранила под подушкой. До сих пор не знаю, съел он эту потёкшую шоколадную кляксу тогда или чего. Надо будет спросить!
Она задорно захрустела огурцом, и я не могу сдержать улыбки.
— Это в твоём фирменном стиле. — В принципе, спустя 20 лет почти ничего не поменялось: я всё так же, бывает, на него агрюсь, кормлю и закидываю «почемучками». — И о чём же вы беседуете? — задаю я очередной вопрос и присоединяюсь к трапезе. — Да о чём угодно! Вот как мы сейчас с тобой говорим. Иногда он рассказывает что-то из прошлых веков, истории быта монархов или великих деятелей искусства, современником чьих жизней был. Иногда расспрашивает меня о тонкостях жизни человеком — и тогда уже я вещаю. — Разве он не узнал все детали за столько лет бессмертия? — удивляюсь я.
Это и впрямь необычно. По крайней мере, идёт вразрез с моими представлениями. Демоны всегда виделись мне этакими снобами: всезнающими, всезрящими сверх-существами, которым нечего взять от людей в плане знания. Астарот, жадно внимающий теорию бытия человеком? Этот заносчивый чмырь, который сам всех учит жизни? Я скорее поверю, что Земля стоит на трёх слонах, а те — на черепахе. Похоже, змейка и впрямь обладает какой-то тайной властью над своим «повелителем».
— Представляешь, нет! Случаются вещи, которые он совершенно не может понять. В какой-то мере это очень грустно… — добавляет Она тише. — Что именно? — Я думаю, он так настойчиво стремится принимать человеческую форму и хоть на время становиться смертным, потому что ему одиноко. Только представь, каково это, быть умнейшим, могущественнейшим существом во Вселенной — и не находить себе равного. Постоянно играть роль учителя, пастыря для слепых котят, но не находить того, кто способен хоть немного приблизиться к ступени твоего развития. Один среди толпы. Ужасное проклятие…
Немного помолчали. Не тем молчанием, которое неудобно. А каким-то новым, комфортным и даже уютным. — Похоже, он и правда видит в тебе ценного собеседника, — замечаю я. — А вы разве совсем не разговариваете? — Она поднимает на меня глаза. — Вряд ли это можно сравнить с вашими разговорами… После подписания контракта был недолгий период интенсива. Обучение, посвящённое приобретённым навыкам. После чего меня сразу бросили в самое пекло. Никакой теории по истории и культуре, — пожимаю плечами. — По всей видимости, я плохо гожусь в партнёры для неспешных бесед у камина. — Ну, для посиделок у камина, может, и не годишься, но для пикников на лужайке — вполне, — Она ободряюще улыбается. — Только не надо меня жалеть, — журю Её в шутку. — Да это самое беспощадное, бесстрастное, объективное мнение! — протестует Она. — Мы же вот с тобой нормально болтаем. Можно даже сказать, душевно. Что, скажешь нет? — Душевно, — соглашаюсь я с улыбкой.
И нисколько не лукавлю. У меня и правда ещё никогда прежде не было так хорошо на душе.
-
Больше бесед Богу бесед
-
Ответ не хуже!
-
Теперь понятно, чего Герка такой бесчувственный функционер. Хреновое у него было детство(
-
Уютно, мило, приятно. А ещё прям самому захотелось чем-то похрустеть...
|
Простые беседы о сложном 1: иметь или быть?* Вскоре показался Герман, посвежевший после душа и заметно помолодевший из-за кардинальной смены образа. Одежда пришлась впору — Ада угадала с размером. Но судя по скованным движениям мужчины, чувствовал он себя не в своей тарелке. — Что дальше? — воззрился он на затейницу. Больше для того, чтобы получить обратную связь, нежели узнать расписание предстоящего дня. — Ну, так тоже ничего. На студента похож в этой маечке, — одобрила Ада. — А, пожалуй, ещё можешь за него сойти! Как и следовало ожидать, Герман выбрал белую футболку и джинсы с потёртостями, таким образом скомбинировав вещи из двух разных подборок. Вот же своевольный засранец. — За старпёра спасибо, — буркнул Вейц, пока девушка обходила его кругом. — И куда мы в таком виде? — А в таком виде мы туда, — Ада указала в окно на залитую солнцем лужайку, — вооружившись вот этим. С этими словами она сгрузила приятелю две коробки для большой пиццы и пару пакетов со всякой снедью (за время пребывания Германа в душе в доме успел побывать курьер Delivery Club). Чипсы, сок, газировка, печенье, фрукты — это только часть того, что увидел Герман через полупрозрачный целлофан. — А-а..? — У нас внеплановое совещание на природе, вперёд! Кру-гом, шагом марш! — подбодрила девушка зависшего Германа, ненавязчивыми толчками задавая нужное направление движения. А вскоре вышла и сама, с огромным свёртком пледа под мышкой. Излишне говорить, что для екатеринбургского бизнесмена такой формат совещания был в новинку — педант в профессиональных вопросах, он и пятиминутное опоздание-то с трудом переносил. Своё собственное в том числе. Покосившись на скатерть-самобранку, Герман решился уточнить: — Ты предлагаешь есть? Это? — Нет, смотреть и исходить слюнями, — сыронизировала Ада. — Это фастфуд. — Я в курсе, кэп,** — и ухом не повела девушка, гадая, какой кусок съесть первым. — Всё самое вредное и калорийное — зато вкусное! — Вредное и калорийное, вот именно, — Герман всё ещё был настроен скептически. — Вот именно, змеёныш, — повторила Ада. — Тебе надо хоть иногда отказываться от своих фуа-гра и устраивать разгрузочный день неправильного питания. Иначе так же чёкнуться можно! Её выбор всё же пал на грибную пиццу. — И вообще, чего ты так заморачиваешься с этими пробежками-качалками-отжиманиями? Повелитель даровал тебе идеальное, сильное тело, почти нестареющее — можешь хоть технический спирт пить. Последнее, конечно же, было шуткой. Но доля истины в ней имелась: меченые обладали бóльшим ресурсом выносливости и здоровья. А будучи аватаром демона, Герман, подобно Аде, ещё и удостоился «долгоиграющей» молодости — его старение замедлилось на отметке в «30». Расцвет мужественности. Именно в этом возрасте он подписал свой злополучный контракт. Но в отличие от коллеги, за такой бонус заплатил сполна. — Бери, не стесняйся! Пока всё не съедим, совещание не закончим. С некоторым скепсисом глянув на сестру, уже вовсю уплетающую итальянский фастфуд, Герман наконец решился и тоже отщипнул кусок грибной. Есть руками, без салфетки, сидя по-походному на тонком куске материи, отделяющей тебя от земли… Когда-то в далёкие 90-е мальчишкой он устраивал подобные посиделки с друзьями… Тогда у него ещё были друзья. Почти забытое слово. — О чём задумался? — Да так… Грозящую повиснуть неловкую паузу отсрочил зазвонивший мобильник. — Извини, это по работе, — Вейц отложил надкусанный ломтик и, взяв трубку, перешёл на немецкий: — Ja. Звонил коллега из фирмы отца. Недавно к нему по инициативе Германа отправился заведующий его лабораторией с несколькими подчинёнными — командировка была организована на закрытое производство в рамках обмена опытом. И теперь, очевидно, начальству хотели доложить о первых результатах. — Hallo, Klaus. Wie gehts dir? … Ja, durchaus. Wie geht es meinen, nicht belästigt? … Hat er das gesagt? — брови мужчины нахмурились. — Gib ihm den Hörer. После нескольких минут беседы, когда Ада уже начала скучать от невозможности понять её содержание, снова зазвучал русский — очевидно, сменился собеседник. А вместе с ним на место прежнего учтиво-сдержанного Германа будто поставили нового: манера, взгляд, движения, даже голос — всё разом перестроилось! — Я тебя очень внимательно слушаю, Сергей, — вместо приветствия сказал он, и такая холодность не предвещала человеку на другом конце провода ничего хорошего. Разговор перемежался продолжительными паузами, ответы Сергея (руководителя лаборатории контроля качества препаратов, как выяснилось позже) были не слышны, но явно пространны. — А я говорил, — наконец недовольно перебил беззвучный монолог Герман. — Я давно тебе говорил, что у нас не Евросоюз и уровень дохода у населения измеряется иными цифрами. Не каждый себе позволит оригинал. Тебе требовалась командировка в страну Евросоюза, чтобы дойти до этого глубокомысленного вывода? — … — Значит, параллельно надо запускать дженерики. Привези базовые наработки. Я, кажется, для этого задействовал личные связи, чтобы тебя пустили в цех. Формулы доведёшь до ума на месте. Это не проблема. — … — То есть ты мне сейчас говоришь, что зря ешь свой хлеб, я правильно понял? — тон мужчины сделался суше степного суховея. — И хлеб, позволь заметить, с маслом и икрой, за который плачу тебе я. — … — А кто должен этим заниматься? Может быть, я? Беседа, уже принявшая дурной оборот — и, кто знает, грозившая нерадивому Сергею увольнением прямо в командировке — не успела переродиться в открытый конфликт: послышались короткие гудки. Герман удивлённо воззрился на Аду, только что ловко выудившую у него смартфон и давшую отбой. — Я же разговаривал. — А теперь — нет! — объявила та и, совсем выключив девайс, закинула его подальше, на качели. Можно было ожидать грома с метанием молний, но на удивление девушки, с ней Вейц оставался спокойным. — Если ты не заметила, разговор я не закончил, — только и сказал он. — Ну, насколько я могу судить, всё самое важное ты уже озвучил, — невозмутимо возразила Богословская. — С деталями пусть сами разбираются. А сейчас у тебя важное совещание в Нске. Забыл? — Боюсь, с деталями они так разберутся, что придётся технологический процесс отлаживать заново, — вздохнул мужчина. — Разберутся-разберутся! Ещё как разберутся. Ты сейчас отключился на самом интересном месте. Этот Сергей где-то там накосячил, как я поняла. А ты намекнул на увольнение. Считай, взял драматическую паузу. А ничто так не стимулирует мозговую деятельность, как страх и неизвестность. Вот так! Весьма довольная собой, Ада надорвала пакет с чипсами и закинула одну в рот. — И вообще, змеёныш, по-моему, ты страдаешь гиперответственностью и манией тотального контроля. Взвалил всё на себя и тащишь как вол. А ты кто? — Кто?.. — Руководитель! Рукой водитель, понял? — пошуршав пакетом, девушка выудила ещё одну чипсину, и показательно помахала ей в воздухе. — Твоё дело ставить задачу и давать приблизительное направление по её решению. А уж как такой цели достичь, пусть думают узкие специалисты. На то они и узкие. Зря, что ли, по пять с лишним лет в МГУ всяких учились? — Иногда я думаю, что легче сделать самому, — потерев лоб, пробормотал Герман. Он ещё не окончательно отошёл от шока: один из главных специалистов лабораторного сектора только что расписался в собственной некомпетентности, заявив, что не может усовершенствовать фармакокинетику! Это вообще как? — А ты возьми и перестань так думать, — пожала плечами Ада. — Легко сказать, — усмехнулся Вейц. — Да и сделать тоже несложно, — возразила та. — М! Сейчас я тебе видосик на эту тему покажу. Ты же инглиш знаешь, да? Герман кивнул. — А, ну тут, если чё, даже с субтитрами, — потыкав в смартфон, девушка довольно быстро нашла нужное на Ютубе и, улёгшись на живот, предъявила брату для просмотра. ссылка— Короче, слушай дока: stop it! Просто бросай эту ерунду и не забивай голову, — резюмировала Ада по окончании сеанса. Её рука снова забралась в чипсовый пакет. — Либо увольняй вшех реально, — прохрустела она с набитым ртом. — Шделать жа кого-то и делегировачь полномочия — это ражное. Вон, шмотри на Повеличеля. Он нажывает чель и штавит дедлайн. Вшё. Дальше ты шам. Как хочешь, так и выкручивайша. — Меньше всего я бы хотел брать пример с него, — поморщился Герман. — Тоже мне, успешная бизнес-модель. — А вот зря, — возразила Ада, уже прожевав. — Его бизнес-модель «строг, но справедлив» работает уже не одно столетие. И как работает! Зацени лояльность «фирме». В рядах его подчинённых царит безоговорочная преданность. Ну, по крайней мере, среди тех, с кем я разговаривала. — Ты ещё разговариваешь с ними? — приподнял бровь Герман. Похоже, услышанное стало для него неожиданностью. Как когда-то и для католических монахинь, у которых госпожа вздумала узнать имена и подробности смертной жизни. — Тц, — глядя на собеседника, укоризненно покачала головой кандидатка в Королевы. — Как так можно жить-то, а? — Ты о чём? — Да функционалист ты жуткий! Вызываешь группу себе в подмогу и даже, небось, не знаешь, как их зовут. — Не знаю. — Что и требовалось доказать. Функционалист, — не заставила себя ждать поставка диагноза. — Тебе главное, чтобы работа была сделана. А то, что вы бок о бок уже несколько лет её выполняете, это как бы за скобками. Неужели не интересно поболтать с существом, так сильно отличным от тебя, узнать побольше про его «быт», мысли, желания? Вопрос, похоже, застал Германа врасплох. Не найдясь с мгновенным ответом, он задумался. Вызывал ли у него когда-то кто-то другой интерес, помимо его профессиональных качеств? Привлекал ли внимание своими личностными, душевными достоинствами? Был ли у него в жизни хоть раз разговор по этим самым душам? Такой, каким, похоже, суждено стать беседе нынешней. — Со мной и люди-то не особенно разговаривали, змейка, — наконец, тихо сказал он, погрустнев.
-
)
-
Замечательные, живые диалоги!
-
Замечательная идея. У меня почему-то перекличка с Пушкиным. "Маленькие трагедии" или лирические отступления в "Онегине", что-то такое из ассоциаций.
-
за идеи руководства и пикник не на обочине
-
Душевненько, пускай сначала и завис с не привычки к объёму текста в посте (с книгами такого не бывает), но затем даже зачитался... Вроде и не эпос и не приключенчество какое, а атмосферность и душевность поглощает...
|
|
Сбор дров и разведение костра не заняло так много времени, как думалось. Даже удалось, «Воздушным клинком», подбить случайную куропатку, правда на довольно приличном расстоянии от места ночлега. Казалось что все идет хорошо и волноваться не стоит. Но «чуйка» не давала покоя. Почему вокруг их островка столько сухих деревьев и жухлая трава, когда, всего в метрах 15-20 все более наполненное жизнью, что ли. Весело потрескивал костер, найденыш отдыхал. А сам Охотник погрузился в раздумья, на автомате разделывая дичь. « - Сухой островок в болотах, приличного размера. И столько сухих и мертвых деревьев вокруг. А дальше все как обычно…» - птица была ощипана и Кумл достал нож. «- На островке не поселился никто из местных обитателей. Не птица, не зверь, даже насекомых, и тех нет» - потроха были откинуты в сторону, что бы не мешали запахом да и не вляпаться в них. «- И эта тишина…» - Охотник поднял голову и закрыл глаза, прислушиваясь. Тихо. Пусто. Не вспорхнула рядом случайная птица, да и летали ли они над этим местом? Не трещали сверчки. Даже озверевшие болотные москиты не донимали путников, будто кто то неведомый распылил вокруг островка смесь от насекомых. Брисингамен отложил разделанную тушку куропатки и встал. Надо прислушаться к ощущениям, к чуйке. Он отошел к краю острова и сделал пару шагов от него. Вновь закрыл глаза. Вроде ничего. Парень активировал магическое зрение, что бы оценить энергетический фон вокруг. Вот тут он и понял, что смущало его. Уровень энергии вокруг был странно низким, даже очень низким, по сравнению с обычным уровнем для этих мест. А стоило ему попробовать создать «светлячка», как то сразу потух, словно его моментально выпили. – Дранные хомоежики! – тихо ругнувшись, он почти бегом вернулся на островок, к костру. Выхватив меч, Кумл, не обращая внимания на удивленное выражение лица Вениамина, принялся осторожно рыть землю. И через пару хороших копков, кончик меча ткнулся во что то твердое. Осторожно отгребя землю руками, Кумл увидел черную пластину панциря. – Дремлющий… - только и смог сипло произнести ошарашенный Охотник. Дремлющий жизнесос. Огромная, крепкая тварь. Брисингамен впервые встретился с ней около 5 лет назад. Тогда на задание главы провинциального городка отправился отряд из шести Охотников. Четырех курсантов и двух опытных кураторов : Марка Радди и Деркера Нуми.
Одним из курсантов как раз был Кумл. Ему вообще «везло» с подобными заданиями, начиная тем волкодлаком и заканчивая, на тот момент, гнездом амаранхигов. А во всем виновато его несдержанность. Стоило бы ему тогда позвать преподователя, а не самому влезать, глядишь и дальше учился спокойно. Ну да и демоны со всем этим! Не время думать о таком.
Отряд вернулся с болот только через десять дней. Впереди шел Марк, баюкая сломанную руку, висящую в косынке и примотанную к телу, а Кумл и Нуми тащили носилки, сделанные из срубленных тонких деревцев и плащей. На носилках лежал, без сознания, оставшийся курсант. Двое других погибли практически сразу, когда отряд наткнулся на, еще не успевшего, уснуть Жизнесоса. Он «выпил» всю энергию из парней, когда те попытались сотворить заклинания, после раздавил их своими массивными лапами. Охотникам удалось добраться до мягкого брюха твари и проткнуть его гарпунами с «Гремучим зельем». Алхимическим аналогом магической бомбы. Агонизирующий Дремлющий рухнул, но напоследок махнул лапой, отправив в полет Марка и курсанта. И если куратору повезло отделаться сломанной рукой, то бедолагу ученика приложило всем телом о дерево, и тот потерял сознание. И с тех пор не приходил в себя.
Они смогли выбраться с болот и вернуться в город, а курсант остался в живых. Даже смог продолжить обучение, хоть сломанные тогда ребра и беспокоили его во время дождя или сырости.
Кумл уселся прямо на землю. Дело определенно принимало скверный оборот. Они и находились на спине Жизнесоса, где его сила почему то не работала, и он их не учуял. Но Брисингамен использовал магию, да и Веник был ходячим Источником. Не разбудит ли это тварь? Пока что перед Охотником стояла дилемма. Вновь напиться эликсиров и уносить ноги в полную темноту, по болоту, с найденышом на спине. Или уповать на удачу и переночевать здесь. Благо теперь он точно знал, что сюда не сунется не один из местных обитателей, каким бы голодным он не был. А, если судить по тому как зарос Жизнесос, спит он давно и уходить пока никуда не собирается. Ну а если проснется, то можно будет попробовать сбежать, не вступая в бой. Тварь была довольно медлительна и вряд ли броситься в погоню… «- Что же, остаемся до утра. Тут все таки будет побезопаснее, чем бежать в ночь.» - Кумл устроил куропатку на самодельном вертеле. Пока птица жарилась, он вновь принялся изображать мима, показывая, при помощи пантомимы, Венианиму вести себя как можно тише и вообще поменьше двигаться.
-
Прямо сага про имперского ведьмака выходит :)
-
Ведьмак заправский =) Спасибо за усилия по увеличению бестиария Эльтерранеи =)
-
Ночевка на спине у монстра... что может пойти не так?
-
Расширение лора, флешбэк, и пояснение ситуации без излишней графомании! Однозначно Гуд!)
-
Офигенный товарищ))
-
Крупнейшему специалисту в области имперского бестиариума)
|
Почти все советники Дейенерис, если бы они были уверены, что никто не расскажет, что они могут сказать, согласились бы с тем, что последняя представительница Дома Таргариен иногда ведет себя излишне самоуверенно. Мало того, что она действительно верила в то, что её судьба - править всем Вестеросом. Нет, это было не так странно, даже для представителей менее благородных Домов. Но иногда она вела себя так, словно ничего в мире не способно ей навредить. Вот и сейчас, взяв с собой в путь лишь небольшой отряд Безупречных, она приказала телохранителям держаться позади, не мешая её мыслям. Теперь Безупречные вынуждены были остановиться посреди поля, так как их госпожа решила дать коню отдых у небольшого озера. Драконы в данный момент также были предоставлены сами себе - они оставаясь в пределах видимости, но, все еще будучи подростками, больше были заняты притворной борьбой в небесах. Дрогон, конечно же, побеждал любого из братьев, и потому Визерион и Рейгаль объединились, и один пытался цапнуть черного дракона за хвост, пока другой отвлекал его спереди. В некотором роде их поведение было похоже на поведение многих Домов - столкнувшись с противником сильнее их, они стремились объединиться и вместе побороть соперника. Лишь только для того, чтобы после вновь схватиться друг с другом. Конечно, для драконов такое поведение было игрой, но тысячи жизней на обоих континентах сейчас зависели от правителей, многие из которых играли так всерьез. За этими мыслями Дейенерис не заметила, как с Безупречными поравнялся и, перекинувшись парой приветственных фраз, продолжил путь Даарио. Воин наконец-то нагнал королеву, и теперь собирался вновь возглавить её охрану. Но, хотя Дейенерис еще не заметила его, прибытие телохранителя заметила другая пара глаз.
Лошадь Арьи была оставлена за ближайшем холмом. Последние несколько суток она следила за Матерью Драконов, выжидая наилучший момент для нападения, но Безупречные несли охрану хорошо, и нападение на лагерь Дейенерис ночью не гарантировало успеха. Однако, ожидание убийцы увенчалось успехом - её цели надоело быть окруженной охраной, и она отослала их, после чего остановилась для раздумий. Арья не знала, о чем может думать Бурерождённая, но эта остановка была ей шансом. Оставалось только надеяться, что её мысли будет занимать ей достаточно времени, чтобы приблизиться незаметно. Многие думают, что в поле тяжело спрятаться. Это было не так. Высокая трава может скрывать в себе сотню солдат. Золотые Поля могли спрятать в себе тысячу Безликих. Или кого-то, кто обучался у них. Ни Дейенерис, ни её драконы с возбуха, ни тем более находящиеся слишком далеко Безупречные не могли заметить убийцу. Она почти добралась до цели, но прибытие Даарио путало все планы. Арья увидела его, и знала, что он не отойдет от своей госпожи. А значит, её шанс избавить от последней Таргариен сейчас ускользал, как песок между пальцев. Она могла оставаться на месте, дать им уехать, ждать следующего шанса. Или она могла рискнуть.
Когда в паре десятков метров из травы поднялась одетая в черное фигура и кинулась на нее, Дейенерис пришла в себя достаточно быстро, чтобы пришпорить коня. - Sōvētēs, - изо всех сил крикнула она, одновременно понукая скакуна к более быстрому ходу, и призывая своих драконов, надеясь, что они услышат её. Конечно же, убийца была готова к тому, что её жертва попытается спастись. В руке Арьи уже был метательный кинжал, который она кинула еще до того, как сама начала бежать. Оружие воткнулось в основание шеи лошади. Убийца не целилась в наездницу - её скакун был более легкой целью, поэтому она метала кинжал с четким намерением остановить жертву от бегства. Встав на дыбы, конь сбросил наездницу и завалился на бок, а в руке Арьи уже был другой кинжал. Даарио также увидел фигуру в траве, когда та перестала скрываться. Пустив лошадь галопом, он крикнул Безупречным, привлекая их внимание. Те также поспешили к королеве, но они безнадежно опаздывали. Даарио сам был уверен в том, что он опоздал, когда увидел, как Дейенерис упала на землю. Он видел, как она поднялась и попыталась бежать от убийцы, но та была слишком быстра. К счастью, она все еще двигалась медленнее лошади и, когда Арья уже заносила кинжал для удара, Даарио, соскочив с лошади, просто свалился на нее, сбивая её в сторону. Они перекатились, приминая траву, и вскочили почти одновременно. Воин схватился за ножны меча - подарок из Вестероса еще не покидал ножен, кроме как когда он смотрел на него в первый раз, но теперь Даарио готов был использовать этот подарок, чтобы избавиться от угрозы из тех же земель. Но Арья, уже держа кинжал в руке, кинулась на него, делая несколько быстрых взмахов и не давая ему времени выхватить меч. Увернувшись от первых ударов, Нахарис вдруг понял, что все это было лишь уловкой - убийца не собиралась сражаться с ним, но она убрала его в сторону, и теперь Дейенерис, не успевшая убежать далеко, слова была перед ней. И Арья вновь заносила кинжал для удара. Выхватив наконец меч, Даарио вновь кинулся на защиту госпожи. Первый его замах - снизу вверх и направо - заставил убийцу отпрыгнуть в сторону. Она уклонилась от второго удара, который рассек воздух по горизонтали. Но когда Даарио поднял меч над головой для третьего удара, Арья неожиданно кинулась прямо под его меч и воткнула кинжал ему в сердце. Даже умирая, Нахарис попытался схватить убийцу, чтобы не дать ей атаковать Дейенерис, но та ожидала этого и, быстро выдернув кинжал, ударила его по ногам, заставив упасть на землю. Не тратя время на то, чтобы добить противника, который и так уже был почти мертв, Арья вновь кинулась вперед, на этот раз используя тело Даарио как подпорку. Оттолкнувшись от его спины, она прыгнула на Дейенерис, почти взлетела в воздух, в третий раз занося кинжал для удара, который должен был стать смертельным.
И в этот момент её сбил дракон.
Все три дракона услышали призыв матери и спешили на помощь, но Рейгаль успел первым. Он поймал Арью в полете, как голодная чайка хватает кусок хлеба, и приземлился, раздирая зубами её плечо, и полосую её бедра когтями передних лап. Дрогон и Визерион, приземлившись между ним и Дейенерис, тогда рычали и завистливо щелкнули челюстями. Кто бы ни был победителем в их игре ранее, сегодня Рейгаль был первым драконом. Дейенерис второй раз пришлось оправиться от шока. Она не ожидала нападения убийцы, и она уже не ожидала спасения, особенно после смерти Даарио. Но теперь она сделала несколько шагов вперед, к раздираемой на части убийце. - Daor! - приказала она. Рейгаль прекратил терзать жертву, и отступил к братьям, облизывая окровавленную морду. Первые Безупречные наконец-то прибыли, большая часть из них окружила Арью, а двое бросились к Даарио. Перевернув его, один из Безупречных покачал головой. Воин был мертв.
Дейенерис не нужно было смотреть на кого-либо, чтобы знать, что её телохранитель уже мертв. Так же, как скоро будет мертва убийца. - Я не буду заставлять тебя страдать, - сказала она девушке. - Но я заставлю страдать тех, кто тебя прислал. Убейте её, - последняя короткая фраза предназначалась Безупречным, один из которых тут же ударил Арью копьем, мгновенно оборвав её жизнь.
Среди вещей убийцы был найдет герб Старков. Теперь Дейенерис знала, кто из Великих Домой решил объявить ей войну. Голову убийцы отрубили, дабы отправить нанимателям, вместе с предупреждением, а тело её предали огню.
Даарио был похоронен там же, где он отдал свою жизнь, защищая Дейенерис. Она задержалась в Золотых Полях на несколько суток, пока Безупречные собирали курган, в котором вместе с телом был погребен и Валирийский Клинок. Своими действиями Даарио Нахарис доказал, что достоин владеть им и при жизни, и после смерти, и никто не имел права отобрать этот последний подарок. Покидая Золотые Поля, Дейенерис более не останавливалась. Она точно знала, куда ей нужно отправиться.
-
Дракарис!
-
+ ня
-
"Значит пусть будет страх" (с)
-
:)
-
Noice
-
А то эти Старки совсем охренели
-
Драконы лучше всех разбираются, как поступать с ассасинами)
-
Старый дракон расправил крылья
-
Красотень
-
Дракон тащит. Какой? Думайте сами.
-
Поднажмем.
-
Дракон меня попросил помочь, и я ему помогаю плюсом. Он ещё сказал звать админов, но тут не знаю... Шутки в сторону. Вообще, это замечательный пост. Здесь есть напряжение, драма, экшен. Не думал, что Дракон увлекается ПЛиО, но ему удалось очень хорошо, на мой взгляд, передать нужное настроение. Отличное отражение хода игры в настолке. Читать было увлекательно =)
-
Арьи больше нет и это хорошо.
-
Игра Престолов. Не смотрел. Не читал. Не играл. Но это же Дракон! А это - его пост!
-
Как же так? Бедная Ария... :((
-
Пламя и Кровь!
-
За старание.
-
С юбилеем, Дракон! Побольше тебе новичков, на которых можно срывать свою всеобъемлещую ненависть. Внимание: тут оскорбление. Дракон,не смотри сюда. Если хочешь посмотреть, предупреждаю - не нажимай кнопк жалобы. Ты предупреждён. Мы все знаем, что ты заботишься о нас :) [align=right]С заботливой ненавистью, RomanB[/align]
-
С др.
А пост, канешь, прикольный.
-
С юбилеем! И пофиг вся твоя мизантропия - твои [известные мне] персонажи классные, с тобой хорошо играть - а поэтому нет повода не сказать "спасибо". Интересных игр в хорошей компании!
-
Как лайкнуть Дракона? ;-) Ну так и лайкнуть ;^) За фэндом не шарю, но боевая сцена годная, а Арья раздражающе оверфоршенный персонаж, — так ей, суцьке!
-
За оптимизм!
|
— Это точно он?
Ада окинула мрачный дом с заросшим бурьяном садом скептическим взглядом.
— Он самый, леди, — с видом эксперта протянул мальчишка, вышагивающий рядом.
Вид сорванца при беглом взгляде сразу выдавал в нём главаря местной ватаги, какие есть в каждом городском, не самом благополучном, районе. Информаторов лучше не сыскать. Чуть поодаль шествовала «свита» короля здешних улиц — парочка ребят дошкольного возраста.
— Но я бы Вам не советовал к нему в гости наведываться, — продолжал беспризорник. — Это почему же? — поинтересовалась Ада. — Да чокнутый этот маг. Как леди тут с ним жила, ещё ничего было. Даже розы в саду цвели. А в последнее время не видать её стало, так он совсем с катушек съехал. Постоянно что-то химичит да взрывает. Вон, видите, крыша совсем худая стала от евошных опытов. Какой же нормальный человек будет свой дом рушить? — Твоя правда, — согласилась прорицательница. — Так он сам эту леди и того! — вставил веское экспертное мнение другой мальчишка. — Лучше не ходите туда, леди. Он и Вас заколдует. — Заколдует? — переспросила Ада. — Это как же? — А вот так! — поднял указательный палец «знаток». — Думаете, почему никто не видал, чтобы из этого дома выходил кто-то? Потому как маг ентот всех заколдовывает. Как есть, в жаб превращает. — Ха, скажешь тоже, жаб! — главарь отвесил врунишке звучную оплеуху. — Не слушайте этого простофилю, леди. Где это видано, чтобы маги людей в жаб превращали? Змей они делают, говорил же я тебе, змей! Колдуны — народец такой, что выгоду свою никогда не упустят. Какой прок им от жаб твоих? А вот из змей можно яд выдавливать, чтобы потом людей добрых травить.
Какие только байки не ходили в простонародье о её коллегах! От богатства такой фантазии Аделаида чуть не рассмеялась в голос. Но сделать так — означало потерять контакт с ценными знатоками тонкостей жизни столичных улиц. Непростительная оплошность.
— А вы что же, сами видели, как он людей в змей превращает? — спросила она. — Что мы, дурачки что ль какие? — приосанившись, ответствовал главарь, и в голосе его прозвучала обида за поруганную репутацию крайне благоразумного подростка. — Первое правило при встрече с магом — уносить ноги быстрее. Это все знают. Кто ж к ним по своему желанию приближаться станет? — Я их боюшь, жмеев-то. Они кушаютша нашмерть, — шумно шмыгнув носом, согласно прошепелявил самый младший в этой группе, светловолосый мальчик лет шести. — Ну раз так, дальше я сама, не провожайте, — улыбнулась прорицательница. — Воля ваша... — проворчал старший беспризорник.
По его лицу ясно читалось, что решение Ады казалось ему чистым безумием. Но кто этих благородных разберёт? У этих тоже свои причуды.
— Держите вот, вам за труды.
К вящей радости ребят прорицательница раздала каждому своему «охраннику» по медяку. И, ступив на крыльцо, взялась за дверной молоточек. В следующую секунду хозяин дома (а по словам мальчишек, Вильгельм был внутри) услышал два мерных стука.
|
-
Даешь нубомастеров!
-
4. Против всех.
пожалуйста, считайте этот ноль минусом
-
Здесь должен был быть -1, который мне поставить не дали. Автору свезло
-
По нубомастерам у меня как раз выходил материалец в Диалогах. Можешь забирать, если захочешь.
-
Хах. Ну как не подкинуть на еду человеку. Пусть допустим будет №1
-
-1. Самолюбования и плюсопопрошайничества пост. В журнале. Ха-ха.
|
|
-
Батюшки!
-
Ну это же котята.
-
Чудесно!
-
Супер)
-
*_* Neko~
|
|
Наконец день закончился и закончился он весьма успешно. Все сыты и согреты, не говоря уже о найденной воде. Благодаря огненной магии можно было не заморачиваться на разведение костра из маленьких веточек и коры, а сразу приступить к чахлым стволикам. Правда потом пришлось несколько унять буйную стихию, иначе топливо бы быстро прогорело.
Пайрос был необычайно молчалив, сидя у костра чистил свой меч. В процессе жарки кроликов ему удалось вытопить совсем немного жира, который он после трапезы использовал для чистки меча. После того, как кроличий жир был распределён почти по всему клинку (на дольшее не хватало жира и терпения), пиромант краем рубахи насухо протёр оружие. И пусть после этого вышеупомянутый край рубахи был грязноват, оставалось надеятся, что процедура пошла на пользу оружию. Не так важно, что рубаха грязна, как то, что меч не заржавеет.
После чистки оставалось только гладеть на звёзды и незнакомые созвездия. Пайрос осознал, что до сих пор не видел здешнего неба. Оно отличалось от земного, ковш Большой Медведицы так и не нашёлся, а остальных созвездий Боб и не знал. Похоже, сегодня был первый день, когда он был по-настоящему счастлив оказаться в этом мире. Раньше радость была неестественная, только от того, что ему удалось выжить ещё один раз, пройти там, где остальные не смогли. Но сейчас, он сидел у костра с тремя друзьями (по крайней мере так ему хотелось думать), живот приятно набит жареным мясом, добытым собственноручно во время охоты. А ещё он самый настоящий маг, да ещё и свободный! Какой подросток о таком не мечтал, хоть раз? Ради того, чтобы сидеть на месте с таким потрясающим видом, смотреть на звёзды и не видеть ни огонька вокруг, земляне лезут высоко в горы или едут в старны третьего мира. А стать волшебником вообще невозможно. Тут же всё стало реальностью, прямо как в детских мечтах. Конечно, за мечту пришлось заплатить долгими месяцами плена, но Боб был уверен, что без такой мотивации от Вардора, он бы не сумел приобщиться к магическому искусству даже на таком уровне. А сегодня он понял, что его магия может не только убивать, но и, например, согреть друзей.
Вот такие мысли посещали Пайроса, пока он смотрел то на звёзды, то в огонь костра. Постепенно он начал клевать носом. Огонь через огненное око выглядел совершенно по-другому, не так как видят другие. На грани дрёмы магу показалось, что огонь в костре зовёт его и хочет что-то показать. Здесь был не только огонь их костра, но и огонь очага, готовящего пищу голодным людям, и марево пожара. Если первое было ласковым, то второе злым, всепожирающим. Где-то невыразимо далеко, возможно даже не в этом мире, из пепла переродился феникс. Внезапно Пайрос ухватил отзвуки куда большего зла, чем всё виденное им до этого момента. Боевая магия пожирала целые замки, испепеляла целые города вместе со всеми жителями. Бобу стало невыразимо страшно, он хотел вернуться домой. И ему показалось, что он попал в своё родное измерение. Но краткосрочная радость сменилась испугом. Огонь и здесь служил разрушением. Люди, обречённые на смерть, заживо горели в костре Инквизиции. Боб решил, что он попал не в то время и попытался ещё больше приблизиться к своему дому. Пламя менялось внешне, но его суть осталась прежней. Огнемёты выжигали бункеры, напалм жёг джунгли со всеми обитателями. Перед Пайросом предстал гигантский огненный шторм, он пытался сожрать всё вокруг. Человек почуствовал себя совершенно беспомощным перед неистовством стихии, она бушевала не только вокруг него, но и в его венах, выжигала мозг изнутри. Парень резко дёрнулся и пришёл в себя.
|
Что сказать - Герман увлёкся. Идея была для него не новая - самый обыкновенный спор атеиста и верующего, заведомо обречённый на провал, потому как "верить" и "понимать" - слова диаметрально противоположные. Но несмотря на это, из подобных бесед можно было узнать много нового, да и просто хорошенько размять мозги. __________________________________________________________________________________________ Маркеат: Мое почтение, благородный Джейгус. Даже если бы мое учение никому прежде не было б известно, это не сделало бы его ложным Стоп. Достопочтенный Маркеат... Тьфу, будешь Марком. Дорогой Марк, на тебя ещё никто никаких поклёпов не возводил, нападок не делали - для чего так рано ощерился? Маркеат: Я утверждаю, что во всяком живом существе есть кайи — вечное и необусловленное «я», располагающее качествами, но не являющееся ни качеством, ни их суммой. Из качеств же состоит иная, временная и обусловленная часть существа — сувэйб. Так, то есть разум, облачённый в характер. То, что у нас называют душой. А почему характер - временная часть существа? Ладно, тут где-то дальше должны будут объяснить. Маркеат: Наш язык предназначен для построения концепций и обозначения качеств, однако он плохо подходит для описания того, что бескачественно и пребывает вне умственных построений. В этом случае язык может послужить лишь указателем, позволяющим ищущему придти к пониманию. Невозможно ответить на вопрос «что есть я?» потому что «я» не является чем-то. Также не является оно и ничем. Кайи соотносится с бытием — то есть, с тем что можно обозначить через «что» — не более, чем ум соотносится с мыслью о чем-либо определенном. Однако, как молчание ума не означает его отсутствия, так же и отсутствие проявлений кайи не означает еще ее несуществования. Накрутил... Ну накрутил... Товарищ, ты в этом тексте сам себе противоречишь, просто употребляя слова "ум" и "мысль". Если ты их объяснить можешь - то в чём проблема определить душу? А если ты их не понимаешь - какого чёрта используешь? Джейгус: Каким образом можно убедиться в том, что сказанное тобой имеет хоть какое-то отношение к действительности? Маркеат: Я не желаю убеждать, но лишь излагаю то, что полагаю верным. - Чем докажешь? - Папой клянусь! Римским! Джейгус: Как же узнать, что сказанное — не ложь и не выдумка? Повторяетесь, батенька. Фактически - это то же самое, что и предыдущий вопрос. Маркеат: Со всяким, обвинившим меня во лжи, я поступлю так же, как надлежит благородному человеку поступать с тем, кто бросает ему оскорбление. Что же касается выдумки — то так обычно говорят о том, что порождено игрой ума и в существование чего не верят. Я же нисколько не сомневаюсь в верности своих воззрений. А ещё бывает игра ума, в которую верят. По синьке или от наведённой качественной иллюзии. Джейгус: Ты уходишь от ответа и как будто бы не понимаешь меня. Спрошу иначе — и ты, быть может, соизволишь разрешить мое недоумение: каким способом познается кайи? Тебе прямым текстом сказали - НИКАК. Невозможно познавать то, что не определено, так что они просто верят. Маркеат: Во-первых, через полное растождествление с тем, что не является кайи — так разрушаются заблужения; во-вторых, через полное отождествление с тем, что не является кайи — так кайи выражает себя. Когда созидание и разрушение являются вместе, они уравновешивают друг друга и порождают спокойствие и тишину, из тишины же возникает понимание. Угу. Только вот ты так и не определил, что есть Кайи, чтобы я мог сказать, что что-то не есть Кайи. То есть опять таки - познать невозможно. Джейгус: Ты говоришь, что для познания человек должен совершить два противоположных действия одновременно — как это возможно? Левую ногу поднял, правую опустил. Зарядка называется. Джейгус: Иные знающие подтверждают наше понимание. Серьёзно? А если я тебе дам в нос - тебе нужно будет моё подтверждение для понимания этого? А вообще - вопрос очень даже интересный. Уверен, займись кто всерьёз - ответ занял бы внушительный объём. Маркеат: Понимание или осознание чего-либо наступает тогда, когда кайи отождествляется с чем-либо. Осознание — это и есть чистый свет «я», проникающий в не-я, и делающий не-я как бы вместилищем этого света. Поверхностно. Но мысль интересная. Но опять же подтверждает, что кайю познать невозможно - невозможно осветить пламя. Маркеат: Ты верно говоришь, что мы повсюду и везде пользуемся этим способом. Мы отождествляемся с тем, что не является нами, однако цена этого — я теряется в не-я и не помнит о себе; себя оно пытается постичь через качества, с которыми отождествилось. Таким образом оно создает ложное представление о себе. Для истинного понимания неоходимо разрушить это представление и вернутся к истоку. Однако, нельзя разрушить ложное представление, не разрушив причин, благодаря которым оно сформировалось. Для этой цели необходимо растождествиться со всеми качествами и отринуть все концепции. Отрицаем все концепции, особенно любопытства, и нам уже нафиг не нужно познавать кайи. Эт что значит, буддисты были правы? Ом, и всё путём? Маркеат: Формируя и развивая сувэйб, кайи выражает себя в мире. У этого действия нет иной цели, чем та, которую мы полагаем сами. О, а вот это мне нравится! Иными словами, ты не ответишь на вопрос «для чего я живу?» прежде, чем узнаешь себя. ... Серьёзно? Вот ответь, что ты тут имеешь в виду? Я должен познать себя-себя, или себя-кайю? Честное слово, когда ты в начале использовал кавычки - было гораздо удобней! Джейгус: Однако в том, как ты излагаешь этот путь, в нем вовсе не обнаруживается какого-либо смысла. Для чего приходить куда-либо, если единственная цель, придя — уйти? Маркеат: Способный растождествиться со своими качествами и отбросить ложное представление о себе, приходит вновь, выбрав из всех испытанных качеств те, что считает наиболее себе соответствующими, и более не сомневается ни в себе, ни в своих целях. Не знающий ответа ищет его и в его поисках должен отказаться от ложного представления об ответе, но узнавший ответ более его не ищет. Так мне и не надо растождествляться с самим собой, я и так идеален. Умён, практичен, скромен... Всё моё! Джейгус: Однако, среди Обладающих есть и отрицающие «истинное я». Маркеат: Я склонен думать, что отрицают они ложный образ истинного, а не само истинное. Угум-с... То есть ты считаешь, что все Обладающие знают, за исключением тех, кто не знает. Логично. Джейгус: Познает ли Обладающий свою кайи в полной мере? Маркеат: Полагаю, что нет, а если и да, то не каждый. Однако даже и мера познавших не полностью превосходит нашу меру намного.
Джейгус: Положим, есть Обладающий, познавший в полной мере. Его качества, через которые его настоящее я проявляет себя, определены. Не означает ли это, что его свобода умалена, ибо он теряет возможность меняться? Маркеат: Мир изменчив, следовательно и то, что служит выражением вечного, может менятся, ведь оно существует в мире и не отделено от него. Однако то, как оно будет меняться в ответ на изменения мира, обусловлено вечным.
Джейгус: Ты говоришь, Обладающие не сомневаются ни в себе и цели их определены. Но какими могут быть устремления кайи Владык, чья Сила проистекает из Царства Бреда, да и как вообще могут быть устремления там, где нет никакого смысла? Маркеат: Воля порождений хаоса столь же цельна и совершенна, как воля иных Обладающих, хотя их разум, чувства и тела нестабильны и переменчивы. Внутренняя уверенность и цельность, о которых я говорю, не порождаются разумом, но лежат глубже.
Джейгус: Я говорю о другом: не кажется ли тебе странным, Маркеат, что определенность, которой, по твоим словам, достигают Обладающие и которая будто бы обусловлена постижением ими своих "вечных я" в случае Владык Бреда совершенно неопределена? Маркеат: Отнюдь. В их изменчивости есть свое постоянство. Они меняются, но остаются собой. На удивление длинный кусок, в котором придраться не к чему. Неужели так и дальше будет? Так, так.. А не, всё в порядке. Маркеат: Нет, я не думаю, что кайи обладает некими скрытыми качествами, отличными от нее самой. Сказал он, и назвал три качества кайи. Маркеат: Люди знают себя лучше животных, а боги — лучше людей. Иными словами, способы бытия не равны между собой. С последней фразой я согласен, но откуда ты выяснил, насколько хорошо знают себя животные? Если сравнивать по могуществу, то получается, что медведь знает себя гораздо лучше, чем среднестатистический человек. Джейгус: Ты говоришь, что кайи не обладает качествами и безвидно. Само по себе, семя не обладает явно ни качествами дерева, породившего его, ни качествами дерева, способного из него родиться. Но эти качества скрыты только для обычного взора, но тот, кто не ограничен временем, взглянув на него, увидит их так же ясно, как и само семя. Не выходит ли, что и кайя безвидна и бескачественна, лишь оттого, что мы не умеем смотреть на неё правильно? А увидев его - увидим и причину, и рождающее, и творящее? Маркеат: Если ты найдешь некую «кайи» которая будет видна и будет обладать некими качествами, то это будет не та кайи, о которой я говорю. Ее нельзя увидеть, потому что она не есть видимое, противопоставленное видящему. Нет ни причины, ни начала у того, что пребывает всегда. Вот тут тебе бы, Марк, стоило согласиться. А то получается, что одна и та же кайи может выразить себя по-разному, поскольку иных качеств у неё нет, и ничто не отличает одну кайю от другой. Хочет - в разнос идёт, хочет - возводит пирамиды, а хочет - в праздной лености витает по эфиру. А ты утверждаешь, что кайи себя выражает раз и навсегда, мол есть определённые "свои" качества. Ну да, ну да, ты говорил, что они могут измениться но, цитирую, "в ответ на изменения мира", а отрицая внутренние качества ты допускаешь, что у одной и той же кайи могут быть разные "свои" качества при одном и том же устроении мира вокруг. Джейгус: Нельзя, все же, сказать, что кайи есть некая вечная и неуничтожимая часть сувэйба? Потому, что сувейб суть производная от кайи, если верить всему этому бреду. Если ты лепишь горшки - это не значит, что и сам ты горшок. Маркеат: Почему бы тогда не сказать, что человек — часть лошади, на которой он едет? Сувэйб - то, что обусловлено. Как необусловленное может быть частью обусловленного? Однако и обусловленное, и необусловленное могут быть частями чего-то еще. Таково, по моему мнению, и есть живое существо - одно в нем обусловлено, и это я называю сувэйбом, другое же необусловлено, и это я называю кайи. Да отстань ты от лошади! Тем более, что сейчас это сравнение было ни к селу, ни к городу. Маркеат: Всякое живое целое имеет кайи. Поэтому я склонен думать, что его имеет травинка, а часть травинки или часть кожи — нет. Что до породы собак, то кайи имеет тот родовой дух, который связан с этой породой и служит для нее первообразом. Погоди, погоди... То есть у каждого животного подвида имеется свой кайи? А что тогда по поводу химер, двортерьеров, которые не относятся ни к одному из видов собак, лигров в конце концов?! Джейгус: Выражая себя в мире, кайи может иметь только один сувэйб или множество? Маркеат: Полагаю, что таких выражений может быть множество.
Джейгус: Почему же тогда мы ничего не знаем о других выражениях себя-настоящих? Маркеат: Вследствии низкого уровня осознания нами своей собственной природы. Если свет осознания станет сильнее, мы начнем постигать их, как часть самих себя. Стоп. Стоп-стоп-стоп-стоп. Ты до этого утверждал, что чем лучше мы себя познаём - тем меньше остаётся качеств, мол отбираются отдельные "свои". А теперь ты утверждаешь, чем лучше мы себя познаем, тем больше качеств будет?! Определись уже, парниша. Маркеат: Все известное нам - временное, но как может исчезнуть вечное? Известное нам, о котором ты говоришь - это содержание опыта, но на каком основании прилагать особенности и правила содержимого к тому, кто содержит опыт? А ви таки не родственник Рабиновичу? Джейгус: Тогда я спрошу иначе. Если кайи - вечна, почему я не знаю ни вечности, ни даже начала мира? Так тебе уже сказали: есть только миг, между прошлым и будущим... Кхм, в общем - нету у кайи своей памяти, она оперирует тем, что сформировалось в сувейбе. Который, почему-то, привязан к твоему текущему существованию. Что, кстати, наводит на мысль - а как именно сувейб привязан? Привязан ли он к физическому телу? И если да - то как же боги? И если нет - то к чему, раз не к кайи (иначе запомнилось бы всё. Вообче)? Джейгус: Есть ли для кайи какие-то временные периоды, которые ей недоступны? Маркеат: Нет, ибо и само время, и все бытие этого мира проистекают от кайи. Однако некоторые из них начали выражать себя в мире позже других. Но, создавая свои проявления, они присутствуют в них постоянно. Натянуто, но допустим... Джейгус: Может ли быть так, что после моей смерти следующим воплощением будет период, предшествовавший существующему. Маркеат: Нет. Ведь душа также находится в потоке времени, как и тело. Стоп, шо? Откуда это слово? Герман внимательно перелистал брошюру обратно до начала. Нет, не то, нет... Марк, что за свистопляски? Откуда ты взял "душу"? Что ты под этим имеешь в виду? И если ты имеешь в виду кайи, то: во-первых, кайи "не существует во времени и для нее нет ни прошлого, ни будущего, но только одно беспредельное "сейчас"", а во-вторых "и само время, и все бытие этого мира проистекают от кайи", так что такой ответ неприемлем. Джейгус: А если бы мой сувэйб был бы полностью разрушен, могла бы кайи опять воплотиться прежде моей смерти? Маркеат: Конечно. Более того, ничто не мешает ей сделать и без разрушения твоего сувэйба, ведь, как я сказал, одна и та же кайи может иметь сразу несколько сувэйбов. "Нет, не может, но да, может." Серьёзно? СЕРЬЁЗНО?! Джейгус: Известны случаи, когда Обладающий выделял часть своей Силы и передавал другому, смертному или бессмертному. И тот, в свою очередь, сам становился Повелителем Стихий. Не значит ли это, что его кайи были приданы качества извне? Но тогда, это входит в явное противоречие с твоими представлением о становлении Обладающих. Маркеат: Нет здесь противоречия, ибо разные кайи могут выражать себя одинаково, хотя и не во всем. Также, как разные люди могут носить одинаковую форму, если они, скажем, принадлежат к некоему военному ордену. Ну да, а ещё можно дать автомат. И если себе чего не отстрелит... Хм... Марк, на твоём месте я ответил бы так: "Не каждый может получить подобный дар, а лишь тот, кто в достаточной мере постиг свою кайи. Так и необученный человек неспособен понять учителя, если не постиг основ. Как учитель помогает ученику, в этом случае Обладающий помог другому очистить и лучше понять свою кайи. Если же тот был бы не готов - полученное просветление просто сожгло бы его, оставив чистую кайи." Такой ответ гораздо ближе к твоему учению, чем рассуждения о вышивке. Джейгус: Однако, если двое выражают себя сходным образом, мы вправе предположить, что в них самих есть нечто общее. Маркеат: Это справедливо для сувэйба, но не для кайи.
Джейгус: Почему же? Маркеат: Потому что кайи бескачественна, проста и неделима. Она не может быть в чем-то похожа на другую кайи, а в ином — отличаться, потому что ее невозможно разделить, она не состоит из частей ни в каком смысле. А это означает, что либо все кайи, будучи совершенно простыми, совершенно одинаковы, либо все они совершенно различны. Я полагаю, что верно второе.
Джейгус: Почему же? Маркеат: Потому что если бы бескачественные «я» были бы одинаковыми, нельзя было бы говорить о множестве «я». Почему же? Кхм, а если серьёзно - почему ты так уверен, что этих "я" множество? Ты сам сказал, что одна кайи может иметь в определённый момент времени множество сувейбов. Почему это не одна и та же кайи, но со всеми существующими сувейбами? Джейгус: Положим, ты прав, но что тогда, в самом деле, мешает предположить, что подлинная кайи только одна, а все остальное — лишь более или менее искаженный ее образ? И если одна кайи способна иметь несколько сувэйбов, не получится ли так в конце концов, что все существующие сувэйбы есть проявления и выражения одной и той же кайи? О, сейчас будет ответ. Барабанная дробь... Маркеат: Будь так, при приближении к подлинному различий между приближающимися становилось бы все меньше. Однако, Обладающие Силой отличаются друг от друга намного больше, чем друг от друга отличаются люди. Мой дорогой Марк, это всё из-за того, что у Обладающих, согласно твоей теории, остаётся гораздо меньше качеств. Понятное дело, что "круглый" - это не "сладкий", но сходные черты были откинуты как "не свои". Поэтому и такие большие различия. К тому же, живущие рядом люди поневоле, из-за общего окружения становятся схожи, а так - возьми двухметрового негра-амбала и едва за метр шестьдесят японца, и скажи мне, что они похожи. Джейгус: Скажи, может ли кайи познавать или как-либо воспринимать другую? Маркеат: Только через выражение другой кайи — то есть, только через ее сувэйб.
Джейгус: А непосредственно? Маркеат: Это невозможно, потому что нет «среды» или «пространства» в котором существуют кайи. У них нет и не может быть своего, особого, запредельного мира, единого для них всех. Потому невозможно и познания. Одна проблема. Познавать может только сувейб - кайи может себя только выражать. Все познания хранятся в сувейбе. Так что, Марк, опять ты ляпнул что-то не то. Джейгус: Почему ты полагаешь, что такой мир невозможен? Маркеат: Потому что такой мир предполагал бы наличие у них чего-то общего, а это, как было показано мною ранее, вошло бы в противоречие с цельностью и неделимостью кайи. Так одна-единственная кайи на всё существующее - и нет проблем. Джейгус: Означает ли это, что все существующее, как целое, также имеет свою кайи? Маркеат: Нет, не означает. Ибо хотя другой может занимать часть моего поля опыта, все поле опыта, как целое, принадлежит только мне.
Джейгус: Боюсь, я не могу ухватить твою мысль. Маркеат: Все существующее, как целое, постигается Лордом в состоянии Предела Силы. Тогда Лорд видит, что все, что есть — лишь проявления его собственной Силы. Можно сказать и так, что каждый из Лордов — это некая вселенная, в которой отражены все остальные. И до тех пор, пока мы остаемся людьми, для нас все существующее определено Кадмоном. И если случилось так, что мы приобрели понимание единства всего, но при этом наша природа не изменилось — это означает, что мы прикоснулись к виденью Кадмона, оставшись при этом теми же, кем и были — частицами его тела.
Джейгус: Каким образом сказанное тобой отвечает на мой вопрос? Маркеат: Когда ты увидишь все существующее, как целое, тогда ты поймешь, что кайи, которая ему соответствует — твоя собственная. И если твое понимание будет подлинным, обитатели человеческой вселенной Кадмона назовут тебя Лордом, а если неподлинным — ты останешься тем, кем был и прежде. Так. А теперь ты утверждаешь, что всё, что есть - это проявление кайи Лорда. То есть твоя собственная кайи является проявлением кайи Лорда? Его Сувейбом? Джейгус: Люди — частицы тела Кадмона, однако они имеют кайи, как и он сам. Не находишь ли ты, что подобно этому, даже самый маленький кусочек нашей кожи может иметь свое «я»? Маркеат: Люди обладают самосознанием, но я никогда не слышал о том, чтобы самосознанием обладали кусочки кожи. Серьёзно? СЕРЬЁЗНО?! И это говоришь ты, который... Ща, секунду... говорил "Даже если бы мое учение никому прежде не было б известно, это не сделало бы его ложным". Так вот, ты не слышал, чтобы кусочки кожи обладали самосознанием, но это не значит, что это не так. ___________________________________________________________________________________ Книжка закончилась быстро, а народ ещё не подошёл, поэтому Герман прислонился к дереву и стал размышлять, как бы он построил своё учение, если бы ему это потребовалось. Первым делом, понятно, высшие силы - надо же на кого-нибудь огрехи и промашки сваливать...
|
|
Трудно было представить, чтобы Фиона выглядела более угрюмой и нелюдимой, чем сейчас. Зрелище плачущей Доры было таким жалким и нелепым, что охотница за головами не выдержала и отвернулась, поджав губы. Многозначительное фырканье, слышное одной лишь ассасинке и принадлежавшее только ей, лаконично говорило об её впечатлении.
«Ты девушка, и проблема чувственного восприятия мира стоит перед тобой особенно остро. Ты должна отказаться от эмоций, чтобы быть сильной. Ты должна игнорировать чувства окружающих тебя людей и твоих жертв, чтобы быть эффективной. Эмоции ведут к гибели. Логика ведёт к победе»
Кулаки, спрятанные под локтями, сжались до белых суставов. Скулы постоянно двигались из-за дрожи в зубах - речи опостылевшего Смотрителя вспомнились не вовремя. Настолько, что били прямо в точку. И Фиону неизменно с подобными воспоминаниями посещал один единственный вопрос. Так ли уж нужно следовать правилам того человека, который давно уже не является её хозяином? Сложность вопроса заключалась ещё и в том, что эти наставления работали и в «новой жизни». Которая немногим отличалась от «старой», к сожалению. Ассасинка косо наклонила голову, чтобы снова глянуть на Дору. Жалкое и нелепое зрелище. От которого почему-то разрывалось сердце.
«Птица, или клетка?»
Если прислушаться к Фионе, можно было услышать тихое утробное бульканье и зубовный скрежет. В ней боролись два полярных чувства. Это уже было по меркам Смотрителя слабостью, но без его ежовой руки девушка, что называется, «распустилась». Смертельная слабость, которая в другой ситуации могла стоить даже жизни.
«Птица, или клетка?»
Ингрэм сама не заметила, как её сердце забилось в ритме колокола набата. Вопрос, бившийся в её голове подобно язычку в колоколе, предлагал дилемму. Выбор, который осознавала лишь сама наёмница. В этом мире было слишком мало людей, которые бы поняли, почему в кажущемся пустяковым выборе затаилась тяготящая душу Фионы дилемма. Секунды размышлений казались вечностью. Но когда по глазам ассаснки промелькнул жест Доры, время как будто ненадолго остановилось. Когда та схватила рукой пистолет, этот гордиев узел был разрублен.
– Чёрт... я пожалею об этом, - тихо-тихо пробормотала Фиона, снимая перчатки, – но ладно. Пусть будет птица.
Выдохнув, уже гораздо смелее, наёмница с огромным трудом оторвалась от стены и на деревянных ногах подошла к распластавшейся на асфальте Доре. Убийца с фиолетовыми волосами старалась не смотреть в глаза окружающим её людям. Это было самым простым фокусом из тех, которые она спонтанно захотела сделать. Потому что в следующее мгновение Фиона опустилась на колени и приподняла голову Доры так, чтобы та легла на мягкие бёдра спортивной и подтянутой девчонки. Руки Ингрэм что-то предательски плохо слушались, отчего в движениях сквозила неуверенность. Пальцы левой руки нежно скользнули по щеке Доры и улеглись на плече, а ладонь правой пригладила шевелюру эльфийки. Она один раз погладила её, второй, третий... Это походило на случайно виденную наёмницей сценку из какого-то фильма. Фиона редко чувствовала себя полной идиоткой. Сейчас был именно подобный момент. Поэтому «горячая голова» смотрела только в лицо напарнице и едва вздрагивала от холодного пота, который пропитал всю одежду под костюмом и капельками собирался не только вокруг полумаски, но даже внутри неё, заметно смазывая зрение. В пылу адского волнения дамочка забыла даже про контроль собственной мимики. Хотя, наверное, выражение живого беспокойства в этот момент было куда более искренним и подходящим для Фионы, чем обычная её каменная маска.
-
Хорошечно. Достойно не одного и не двух плюсов.
-
Лайк без возражений. Великолепно.
-
Охохо, старая-добрая Фиона. Плюс ностальгии по старым денькам
-
Решимость пойти против своих принципов ради добра — заслуживает уважения
-
Суров, +1 Эмоционально насыщенный и весьма графичный пост.
|
|
- Угу, убьем, как же, - буркнула Браника в ответ жрецу. - Нас самих сейчас голыми руками убить можно. Пожрать бы и поспать, как следует сначала. Будь у меня силы, они бы там все храпели уже, - она с досадой стукнула кулаком по стене. Поглядела на завал.
- Они здеся не пролезут? Убраться бы подальше быстрее.
Она замолчала, думая о том, что спать очень охота. Встали они рано, все этот сон. Вещий же был, а ей не поверили. Да и она правильно истолковать не смогла. И вот, пожалуйста, все так во сне и случилось, лежит Малыш под камнями, выбраться не может. А им его даже не похоронить, как подобает. При мысли о том, что кобольды и этот седой маг сделают с телом Кразорга, дворфийку снова охватил гнев.
- Убьем, - сказала она Бритому с несвойственной ей жестокостью. - Сама лично, как он там говорил, руки-ноги свяжу, кляп в глотку запихаю, и на костре жарить буду. Медленно, по частям, чтобы помучился подольше. Из-за него Малыш погиб. Что ты понимаешь, Рэй, гнев. Он же как ребенок был, наивный. Его драться всю жизнь учили, а ничему больше. А он нас защищать пошел... - она отвернулась к стенке, чтобы спутники не заметили, как плачет. Только плечи вздрагивали.
- А этот то... хвощ полевой, шахтерский начальник, - дворфийка повернулась к своим и принялась яростно заматывать на место развязавшуюся в схватке косу, дергая себя за волосы так, словно оторвать решила. - Он же, если Кррр и тут не сбрехал, знал про мага. Но ничего не сказал, червяк навозный. Вот скотина-то... Что им все же тут нужно всем? Но не могет же быть, чтобы из-за руды такая заваруха началась? И самоцветов тут нету, рабочие говорят, - при мысли о самоцветах, как ни странно, в сердце ничего не дрогнула, плевать ей на них щас было, все бы отдала, только чтобы Кразорг тут рядом был.
|
|
|
|
-
А молодец! Так и надо.
-
За мужество!
-
Смело!
-
Жги! В смысле Круши!
|
|
|
|
Вот и все големы были побеждены. Тяжело дыша, поглядывая на полученные раны партия замерла. Вот она победа. Но... как оказалось это лишь видимость. -Эм... - задал вопрос Бриджес, вытирая пот с каменной крошкой со лба - А где собственно говоря камни, обещанные в награду? - вопрос завис в воздухе и словно током прошёлся по сознанию присутствующих.
-Камень не зря зовут слезами драконов - заговорил вечно молчащий шаман, привлекая внимание всех присутствующих. Тело дракона и куча запёкшейся крови вокруг него говорило лучше всяких слов, что этот дракон уже точно не сможет ни плакать, ни даже дышать. - Но дракон может плакать лишь пока он жив, хотя бы для того, чтобы плакать от боли. Но... как видите этому дракону не хватает одной вещи... крови в венах. - На последних словах дворфа Грунт отлетел к стене от удара... Кропара? Да разве ж это дворф? На месте дворфа стояла черная металлическая марионетка, в запылённой каменной крошке одежде. На месте бороды была прикреплён крашенный конский хвост, вместо глаз стояли какие-то камни, а сам он выглядел как приземистая боевая марионетка из сказок.
-Жаль вас разочаровывать, но в этот источником живой крови послужите вы. Сначала я использовал гоблинов, но эти мелкие проныры довольно быстро поняли что пропадают они не просто так. Всего каких-то несколько десятков лет и они покинули эти места, считая их проклятыми. И ни под каким предлогом даже близко сюда не суются. Признаю честно - дворф вещал, а все нанятые им существа замерли в шоке - не ожидал что они объединятся и найдут меня. Но благодаря вам они не доставили особых проблем, но сил в той заварушке я потерял изрядно. Пришлось набирать её в храмах Империса, попутно поддерживая энергоёмкую иллюзию. Эх... Если не последний запас камней даже не представляю как бы я так долго продержался. Ах да. Спасибо что разобрались со мстительными духами. Ненавидящих меня душ накопилось здесь в достатке, и для меня стало сюрпризом, что они смогли сколдовать подобное, но со мной были вы. Я даже немного обрадовался что вы не поубивали друг друга до входа в пещеру, как я изначально планировал.
-Я убью тебя!! - заорал Оргог. Его, такого крутого, сильного и непобедимого собирались использовать как какого-то гоблина!? Он за это поплатится. Рванувшегося к шаману орка остановило то, что они считали Кропаром.
-Ну это уже врятли, - дворф передёрнул плечами и достал свой и трофейный гоблинский посох. - Пока мы говорили в моём теле растворялся последний камень. И теперь пришло время умирать. - шаман начал колдовать. Когда заклинание прилетело в Оргога его окружило сияние и обожгло ногу. В кармане сильно нагрелась отвоёванная фигурка черепашки. Затем последовал бой. Рэм смог вмешаться в магический канал управления марионеткой, и численное преимущество в купе с грубой силой упокоили сумасшедшего шамана навсегда.
После боя Рэм и Хрестипаз вспомнили некоторые подозрительные моменты на кторые они раньшене обратили внимания. Рэм вспомнил что между этими двумя всегда была магическая связь. Но он придал ей значение лишь канала мыслей, но в момент оживления Оргога он вспомнил нечто подозрительное. Отведя взгляд от девушки он заметил,что парочка дворфов, которая оказалась позади всех, находилась в довольно странном положении: Кропар валялся на земле уткнувшись носом в землю, Оркрик же расширенными газами полными непонятного чувства смотрели на Грунта. Магический канал между дворфами, который он заметил ещё в самом начале, приходил в устойчивую форму и извивался в воздухе словно змея. Кропар ругнулся, приподнялся на руках и выплюнув кусок земли и смахнув несколько травинок со своей бороды встал рядом с Окриком. А Оркрик уже принял свой привычно отрешённый вид. Заметив взгляд мага Кропар ухмыльнулся. -Да и не говори, Оркрик, по мозгам дало дай боже. Зато теперь мы знаем, что он способен на такое. Всё это длилось несколько секунд и другие не успели ничего заметить.
Хрестиаз вспомнил что видел почернение Кропара когда тот убил огра, желавшего его съесть. Когда полукровка выскользнул из рук огра, тот с ненавистью посмотрел на маленького дворфа. -Ты мешать мне есть! Я съесть тебя! В следующую секунду огр начал лупить землю вокруг себя надеясь раздавить маленького наглеца, но тот в последний миг умудрялся ускользнуть от удара. -Постой гигант, не хочешь искать давай подождём тех кто отправился за едой. Они вернутся вот тогда и поедим. -Нет! Огр хочет ест сейчас. Огр съест тебя,его и его! А потом если останется голодным и остальных съест. Кропар аж покраснел от гнева, которые у него вызвали эти слова. Его кожа стала приближаться к оттенку его бороды, а в голосе появилась сила и тяжесть, как-будто говорил не маленький дворф., а каменная гора. -Ну всё твердолобый, ты не оставил мне выбора. В следующий миг кожа Кропара стала покрываться металлом и опускаемую гигантом дубину он остановил двумя руками. Огр даже замер от неожиданности. И тут Оркрик из последних сил что-то нашёптывающий в это время протянул руку в сторону огра. И огрлопнул как воздушный шарик, обдав всё вокруг своей кровью и внутренностями. Если Оркрика и Хрестипаза лишь слегка забрызгало, то Кропару досталось по полной. Он был покрыт с ног до головы кровавой массой и дико матерясь смотрел на шамана, который устало упал на землю.
И позже в городе во время похода по церквям. Дворф дремал, и даже казалось переставал дышать. А нет, дышит. Как же глубоко он уснул? Ну да, это далеко не первый храм, хотя так дрыхать посреди улицы... либо талант, либо идиотизм. Вот Оркрик показался из храма. Кропар сразу встрепенулся и сна как и не бывало.
Повздыхав о потерянном времени, и ресурсах группа вышла из пещеры. Магический туман который окутывал эти земли уже развеялся под действием ветра и разномастная компания увидела солнце. Казалось бы что всё зря, но тут Бриджес со свойственной леприконам памятью на деньги вспомнил что у них остался чек мэра на довольно кругленькую сумму. На всех выходило нет так уж и много, но... Всё же лучше чем совсем ничего.
|
-
зачет XD
-
улыбнуло ))) Класс
|
|
|
|
-
Четко) И подростковые воспоминания - отлично)
-
бедолаги вы :) смачно описано
-
...меня накрыло...Причем капитально никогда не перестану любить этого парня!
|
-
Это невероятная концепция будущего. И про команду прям супер! Спасибо за игру :)
-
Любопытные рассуждения. Интересные.
-
Спасибо за расширение вселенной!
-
Согласен. Полностью верная концепция перса. Лови лойс.
-
Отличный пост. Спасибо.
-
Блин. Просто отлично. )) Да наверное Змей такой и есть. Я сам его все еще познаю и удивляюсь ))) Молодец. Пост зачетный. По крайней мере для меня.
|
Удар, Стивена дернуло в сторону от Ванды, и он, как грудной малыш к матери, обеими руками потянулся к ней, и каким-то непостижимым для себя образом нащупал под горловиной включение автономной системы медицинского обслуживания в замкнутую систему жизнеобеспечения скафандра - нажал кнопку. Потом, он хотел ответить на вопрос Змея, но в районе шеи отчетливо хрустнуло, голова откинулась, и последней ясной мыслью было то, что Альберта освободить и снарядить скафандром не успели. Перед глазами цвета смешались в серый, руки и ноги становились тяжелей и перестали слушаться, а реальность была заменена режиссёром жизни на ретро киноленту.
Стивен - смешной человек. Не злой учитель, не злой старпом. За глаза, в академии, его называли "жирафом" , не за рост, что было-бы банально, а за характер. Не размазня, но и не боец. Многие уважали его, но даже для них, он был смешным. Ведь был не опасен, если на прямую не выяснять отношения, а этого и не требовалось, чтобы потешаться над ним. Смеялись конечно за спиной. Над походкой, над мечтательным взглядом, над верой всем и в каждого. Или например за «запертый» классный планшет с паролем «12345», где студенты правили себе оценки. Беззлобно над ним смеялись, но обидно, обидно для вселенной. Те, кто знали Стивена поближе, любили и ценили его, но их было не много: стрелок Ксанедр Зидан – здоровый афроамериканец, командир отделения и подчиненный, тогда еще лейтенанта, Гора. Любила его Джесс Монро – первая женщина Стивена, ставшая позже монахиней нео-дзен монастыря на Каллисто, любила его и Кендис покончившая с собой три года назад. Несколько сослуживцев можно было назвать товарищами, и в памяти плавали фрагментами картинок - мама и папа. Но Стивен не сердился, они все милые, и даже когда они смеялись над ним, в них всегда можно было найти что-то хорошее. Да, уважения от Стивена нужно было добиться, но доброго отношения обычно было больше, чем нужно. Грустно было одно - они не знают истины, а он знал. Тяжело одному знать истину! Автором истины был некий человечек, поселившийся в голове Стивена три года назад. Он всплывал из подсознания не часто и обычно действовал через своих агентов – демонов, которые сводили Стивена с ума сомнениями, пробуждали в нем жажду контроля, тревожили, не давали спать. Стивен прекрасно понимал, что он в шаге от безумия, но для себя решил, что если он осознает свое состояние, если контролирует его, то это безопасно, так можно жить. И он так жил, уже три года. А между тем, все очень просто: в один день, все бы сразу стало хорошо! Главное -- люби других как себя, вот что главное. Гор даже думал уехать в монастырь к своей первой… но пока считал, что может пожить еще среди людей… Ведь все просто - не надо суетиться, просто люби и все. Ведь это старая истина, которую миллиард раз повторяли - только не ужилась пока! Как говаривал Достоевский -"Сознание жизни, выше жизни, знание законов счастья — выше счастья - вот с чем бороться надо!» И Стивен будет бороться. Если только все захотят... И еще одно ему сказал маленький человечек в голове. «Поезд приходит по расписанию и все когда-то будут мертвы!». И если поезд Гора прибыл, то времени любить больше не осталось.
-
Курсивом НЕЧТО. Пробрало. Пальцы трясутся еще. Браво!
-
=( Жалко мне его почему то. От души жалко.
-
Как всегда, читаю с удовольствием!
|
Опять неожиданно - вместо голоса Ясото, низкого, отрывистого, говорившего будто по слогам, донесся неожиданный быстрый говор капитана. Голос капитана, который пять минут разрушил планы пирата, сейчас также тонко и умело рушил планы собственной команды. Что раньше, холодный пот и страх выстрела в спину или озноб и ужас потерять команду, этот вопрос Гор себе мог задать, пока цифра 8 часов 04 минуты 52 секунды превратилась в 8 часов 04 минуты 53 секунды. Прошедшая между этими значениями времени вечность, сильно состарила старшего помощника и точно добавила седых волос. - Противник в переборке! – крикнул Гор и сделав прыжок к двери так, чтобы оказаться сбоку и не подставляться под огонь, выставил вперед свой пистолет. На этот раз между ним и пиратом будет не более пятидесяти сантиметров. Теперь винтовка пирата не просто убьет старшего помощника, а распылит Гора по мостику. Но пистолет Гора не просто повредит руку "бандита", а покалечит его. - Компания, - Гор имел в виду кают-компанию, - в трех метрах на шесть часов пират! Ясото – быстро луч погрузчика на переборку! Усиление 3000 Ньютонов. Теперь, если Ясото успеет, пират будет весить 340-360 килограмм, а полом для него будет крыша переборки. Важно, что винтовка пирата будет весить не меньше шестидесяти. И наконец на исходе четвертой секунды, как запрограммированный он отправил сообщение, прокричал, прошипел в сторону пирата. - Кидай оружие! Твой шанс выжить - сдаться! «Тик-так», «тик-так» - на часах 8 часов 04 минуты 58 секунд. Что может уместиться в это божественное, непознанное время? Почти пятьдесят пять миллиардов периодов излучения цезия-133 и всего триста картинок перед глазами Гора, сложившиеся в кино со скорее всего трагическим финалом. А еще туда вместился голос Джулии, который говорил что-то малопонятное, неясное. Стивен испугался, что он забыл родной язык. Мозг не сразу понял то, что она произнесла.
- Гор, Кенди как-то сказала, что любовь важней, она сказала, что однажды я пойму и стану выбирать жизнь. Походу, девчонка была права. Я соскакиваю, Гор. Если сможешь и успеешь подскочить к моему малышу истребителю в темпе, заберу с собой до ближайшей планеты. Если решишь прихватить часть экипажа, я не против, но не обещаю быть добренькой, не умею.
Кэннди сказала, сказала, а потом выстрелила себе в лицо из станнера, перед этим выкрутив его на максимальную мощность. Но это не имело сейчас значения в виде вульгарной реальности. Это было, но это никак не относилось к тому, что сказала Джулия. Это был «инсайд», катарсис для "Пираньи". То, что иногда меняет людей. Гор, не верящий не на секунду в возможность такого превращения, был очень рад за Джулию. О да, было почти пятьдесят пять миллиардов к одному, что это только эпизод в ее жизни, а может нет? Тогда Джулия обрекала себя на ужас осознания собственного я, "страшного я", по мнению Гора. Мысленно пожелав ей удачи, он открыл связь. - Джулия, беги, бери своих людей и просто беги! – крикнул он, - выживай и переживи это все. Я думаю шансы у нас и вас есть. Уходите сразу в подпространство, не задерживайтесь в системе. Если кто-то из моих людей решит спастись, забери его, прошу об этом. Не трогай моих людей! Я верю тебе! Гор действительно верил. Сейчас он чувствовал, что происходило что-то уникальное. Ясный и чистый свет прямо в голове вымыл оттуда голоса сомнений, голоса угнетающего психоза. Стивен понимал, что это временно, и демоны вернуться, но сейчас кристальным разумом совершенства он понимал, что Джулия не поднимет руку ни на одного члена его экипажа, если он будет корректен и будет уважать ее пространство. Он помолчал, и добавил уже не только для Джулии. - Моей команде! Я запрещаю бежать! Мой приказ – оставаться на месте! Если кто-то решит сбежать на истребителе пиратов, который находиться по координатам сетки 1:15:10 и будет находиться там еще несколько минут, готовый принять людей на борт, увести отсюда. Если вдруг вы решите спастись бегством и уйти, забрать средние скафандры, набрав код 5319nm78, знайте, я приказывал обратное!
-
Вот это круто. Я тут случайно и, как следствие, читал только один пост, но образ персонажа как-то сразу сформировался.
-
Моей команде! Я запрещаю бежать! Мой приказ – оставаться на месте! Если кто-то решит сбежать на истребителей пиратов, который находиться по координаторам сетки 1:15:10 и будет находиться там несколько минут, и готов принять людей на борт и увести отсюда. Если вдруг вы решите спастись бегством и уйти, забрать средние скафандры, набрав код 5319nm78, знайте, я приказывал обратное! мощно +
-
Хороший пост, жаль смазан местами и недостаёт армейской/морской терминологии и стилистики оборотов речи.
-
Прям чувствуется решимость самурая!
|
-
А-ха. У нас шикарный капитан! Отлично сыгранная роль =)
-
всё прекрасно! Благодаря совершенно неожиданным действиям капитана все остались живы. Иначе бы, честно признаться, у людей в рубке было очень мало шансов... ( c )
так выпьем за эти удивительные действия капитана!
-
Да, ход был внезапный. Мастер честно готов был уже убивать {кровожадный смайл}
|
Маленькая серая фигурка диверсанта-пустотника скользила вдоль обшивки "Безымянного", цепляясь магнитными кистевыми захватами и подошвами за слоёный пирог из бронеплит. Уродливым горбом возвышались плазматрон и крупный цилиндр, что были зафиксированный на её спине. Казалось, что эта каракатица вот-вот сорвётся, закрутится и полетит кувыркаясь в безвоздушном пространстве. Но это была лишь видимость. Хорошо обученный диверсант знал своё дело, знал что и как нужно делать. Как проходить угол эклиптики состыкованных кораблей, как преодолевать расстояния по внешней обшивке, как закрепляться и как работать в пустоте.
Достигнув выброанной для себя точки у кормы Безымянного, Рико активировал антиграв и преодолев разделявшее корабли пространство, перебрался на обшивку транспортника. Дальнейший путь к корме звездолёта он проделал так же быстро и стремительно, используя разницу масс, для непрерывного скольжения вдоль борта. Добравшись до кормы, диверсант изучил расположение двигателей, почти моментально, как на курсах по взрывотехнике, просчитал оптимальную точку для закладки взрывного устройства, после чего приступил к монтажу.
Двадцать восемь секунд потребовалось пустотнику, чтобы установить, настроить и обезопасить устройство. Прогрызть углубление в обшивке, установить заряд, прихватить его сваркой, установить таймер и дистанционный взрыватель, перепутать провода и изменить цепи таким образом, что не зная какой провод за что отвечает, бесполезно гадать "красный, зелёный или синий", поскольку ни один из них уже не соответствовал штатному предписанию. Более того, были установлена мина-ловушка, на случай если кто-то решит обезвредить или отковырять заряд. Таймер ровно на десять секунд, чтобы вскрыть крышку и знать, что делать. Вскрыть и обезвредить без раздумий. Любая ошибка или промедление - активация заряда и прощайте двигатели. Ни много ни мало, но Катран выбрал боеголовку с зарядом антиматерии, которая просто сожрёт обшивку, двигатели и часть внутренних конструкций, тем самым лишив транспорт возможности двигаться и маневрировать, положит в вечный дрейф и скитание в космосе.
Ещё раз перепроверив основные узлы, Рико активировал защитную мину и заварил крышку. Обернулся и показал пальцами Пире "ОК".
Дальнейшие действия, хотя и противоречили основам диверсионной деятельности, но были присущи именно той части души Катрана, что именовалась пиратом. Активировав канал общей связи, Рико обратился ко всем сразу, но ни к кому конкретно.
- Говорит Квартмейстер Безымянного, позывной Катран. В корму вашего звездолёта установлен боевой блок торпеды с зарядом антиматерии. Настоятельно рекомендую воздержаться от запуска двигателей, попыток деактивировать устройство и иных глупостей, во избежание никому ненужных, геройских, смертей. У вас на борту находиться интересующий нас объект. Объект должен быть уничтожен. Вы можете оказать содействие или не мешать. Оказавшие сопротивление будут уничтожены на месте. Если операция не будет завершена через 48 часов, таймер сработает автоматически. После успешного завершения операции, заряд будет деактивирован и мы покинем этот сектор. Время, господа... Конец связи.
Катран отключился. Он сказал то, что должен был. Коротко, сухо и по существу. Теперь предстояло ступить на борт транспорта и приступить к поиску и уничтожению цели. Вновь активировав унитул, Рико принялся вскрывать технический люк, ведущий в межпалубные полости и дальше в отсеки корабля.
|
-
Ну что поделать, цепляет, зараза
-
я мужчина, я не плачу!..
-
:'(
-
Не возврат комплимента, а и правда "плюс"
|
Вдруг, жреца окружили. Но, к великой радости Жемодрема - его окружили свои. Они, вроде, молились, а вроде и кланялись. Не ему. Это не хорошо. Нужно срочно стать великим пророком. Хотя бы стать. Хотя бы на секундочку: - Созданья! - Жемодрем встал, расправил свой новый шарфик на земле, в надежде на то, что ему пожертвуют монетку-другую, - Я - великий пророк! Подходите, стражники, высшие взывают и к вам! Я, пророк бога... эм, бога... твоего, твоего и твоего, да! Я пришел для всех и каждого, для вас! - Он развел руки, - Вот ты, пучеглазый, ты здесь лишь потому, что перед тобой я. Наша почва под пятами тверда, но небо еще тверже. Бойся, тварь! - Кинул он тапком в леана, - Чего нюни распустил, слушай сюда и запоминай. А не запомнишь - записывай. А писать не умеешь - твои проблемы. Хочешь жить умей вертеться. Итак. Я восшел с небе...пещер...лесов-в... я восшел с небопещелесохолмов, твари всесущие, незначащие черви мира сего. Кхем. Я - рыцарь, я... я - пророк, я - все для вас на ближайшие десять минут! Теперь немного предыстории: Это был прекрасный летний день. Я родился у мамы с папой, учился у учителя, работал на работе, но вдруг! Вдруг как из ведра! То есть, вдруг пошел дождь! И восшел ко мне, значит, непосредственный начальник. И молвил, мол: "Давай, руки в ноги, ноги в руки, глаз на... кхем...", а я ему, что: "Это, как это так." А он мне, что: "А вот так вот." Ну и я, значит: "Ой, все." разошлись. Через год-другой у меня уже борода до пупа. Через два - первый раз брови брею. Короче: Как под дверь нагадили - вроде, и убирать надо, а вроде и совсем не под мою наложили. Мораль сей басни какова? Правильно: "Если видишь кусты - мальчики налево". Эй, вы слушаете вообще, м? Предыстории конец, а кто слушал, тот, между прочим, получил весьма дельный совет, да-да. Теперь к делу. Это, если хотите, манифест: "Бесправье и кривда" М-м-м... Манифест отрешенного дуралея. Итак. Введение. Мы, с начальником, убеждены - все будет путем, если закусывать. Если не закусывать - то это уже либералы. Мы - не либералы. Мы - закусываем. Тут уяснили? Конец введения. Теперь о культуре. Культура - вещь, однако, сурьезная. Вот, я всегда говорю: "Лупень - рисуй". Я умный - я рисовать не умею. Тупые - переводят краску. Да? Да. Гляньте на меня! Штаны! Не крашены. Почти. А все почему? А... это уже другой вопрос. Еще о культуре: мы убеждены, что она - единственная из всех идиотских задумок человечества, что имеет жизнь. Почему? Ну так звезды сошлись, понимаете? Традиция. Традиция - вещь сурьезная. Я храню традиции. Видите эту палку? - Поднял он канделябр вверх, - Это мне вручил мой пра-пра-пра-пра-прадед. Лично. И кто тут скажет, что я не чту традиции? Я даже помню его имя! Семеном звали. да. И еще немного о традиции. Традиция - мы уверены, традиционна. На то она и традиция. История. История - вещь сурьезная. Надо ее чтить. Не знаешь истории - не суйся в воду. Не знаешь броду - совершаешь ошибки прошлого. Историю не знать - в лес не ходить. Волков бояться - высшее преступление перед нацией. Кстати о ней. Нация - вещь сурьезная. Мы уверены, что если каждый скажет слово "Нация", а потом скинется мне по медяку - я наберу приличную сумму и уйду восвояси - в небопещерлесохолмы. Личность - дрянь сурьезная. Каждый должен быть ей или не быть вовсе. Вы есть? Есть, пучеглазый. Значит что? Значит - вы личности. Но только благодаря мне. Во-о-о-о-о-от. Свобода - вещь сурьезная тоже. Это я так, к слову. Заключение: Ко-о-о-онец. И да поможет нам начальство. Так. Кто записал? М? Мне, просто может пригодиться. И... эм, продам треногу!
|
|
|
|
|
|