|
➕ 𝕸аранта ➕ Смутная, сладковатая тоска продолжила звенеть в призрачных словах, когда новое послание сменило прошлое. «Хм. А ты думаешь, что знаешь, зачем вы здесь? Он тебе очень доверяет, коль рассказал такое. Хочется верить, что у него по прежнему есть товарищи. Бедняжка всегда с таким трудом заводит новых друзей, а уж с доверием у него какие проблемы… Впрочем, можно ли винить человека, прошедшего через..?» Оборвавшись на замысловатой интонации, текст на пару секунд туманом повис на границе взгляда, расплываясь и путаясь в мыслях, словно говоривший сам для себя неожиданно о чём-то глубоко задумался, оставив тебя наедине с невнятным обрывком воспоминаний, вогнав разговор в неловкую паузу. Возобновившись, послание приобрело прохладный, неожиданно решительный тон. «Прости, милая, я много болтаю, а дело-то не ждёт. Да, у меня есть всё, что нужно Ди. Я приму нашего дорогого гостя сейчас-же, да и тех двоих своих товарищей тоже можешь привести. Иди, милая, позови их». Едва твой взгляд подцепил в переплетениях древесины последние слова, всё тело объяло странное чувство падения, будто письмо Госпожи подрубило сосну под тобой и повергло вас обеих на милость земному тяготению. Однако ты не падала. По крайней мере, не вниз. Быть может ты падала влево или вправо, назад или даже вверх, как бы взлетая, или и вовсе двигалась в какое-то ранее непознанное направление, для которого в известных тебе языках нет названия. Факт в том, что когда тебе удалось отлепить взгляд от (как казалось) всё той же самой сосны, ты была уже совсем не там, где раньше. Ветка, ничем не отличавшаяся от той, на которой ты сидела ранее, теперь находилась не на пол пути к вершине, а всего в паре футов от земли. Да и крепилась она теперь не ко мрачному древу из самой чащи, а к безобидному деревцу у опушки. Упала ты, если это вообще можно было так назвать, почти у того самого местечка, с которого начала поиски животных. Чуть приглядевшись, ты поняла, что именно здесь оставила первую метку. Вот поганки, примостившиеся в сени вяза, вот низенькая ёлочка — редкий островок зелёного в общей серо-буро-чёрной палитре, вот тот самый дуб, на котором ты собственноручно вырвала для товарищей метку. Только вот метки на нём уже не было.
🦅 𝓓икек 🦅 Знание омерзительного нутра окружающих домишек давило на сознание постоянным тревожным комком, не давая как следует сосредоточиться. Высматривая на пустых улочках опасность ты вдруг осознал, что находишь её в каждом бревне. Взгляд сам бросался к каждому шороху, предвкушая угрозу в разочаровывающе безвредных пустых вёдрах, попусту опадающих переспелых помидорах и ветхом тряпье, вальяжно прокатывавшемся по заброшенному двору. Подозрения путались в пустых опасениях а пустые опасения оказывались, на поверку, беспочвенными тревогами. Это место давило на тебя. Что ты вообще мог усмотреть теперь в этих плотоядных жилищах, кроме прямой угрозы?! Мысли невольно потянулись к запретным мышцам, подняв перья на дарованных крыльях. Быть может, стоит осмотреться с высоты? Стены и стволы не станут преградой, стоит лишь воспарить над ними. В конце-концов, это ведь Твои крылья. Сколько лет ты пользовался ими, не смущаясь мистической природы своего исцеления? Неужели ты сможешь вот так легко отказаться от Небес? Принести в жертву убеждениям свист ветров под перьями, зов предков-охотников, головокружение пируэтов и финтов? И ради чего? Это всё равно уже не спасёт обречённых Графом. Не от них самих. Не от расплаты. Не от тебя.
🍾 𝓓исмас И 🏑 𝕶ейн 🏑 И ✨ ℨодиак ✨ И ⊙ррин 🎯 Едва переведя дыхание после столкновения с чудовищной природой, разукрасив домишко кривоватым и расплывчатым подобием святого символа, не успев толком задаться вопросом о судьбе пропавшей воительницы, вы неожиданно обнаружили её всего в тройке дюжин футов от себя. Первый взгляд не приметил дикарку, но второй предположил её местоположением опушку леса, чуть в стороне от деревни, и третий подтвердил эту мысль, хотя все три они и были устремлены к одной и той же сосенке. Маранта проступила на буро-чёрном фоне словно одна из тех странных картин, которые порой рисует на изнанке полена чудачка-природа: вот в один момент видна лишь мешанина полос и пятен и пустот, а вот уже взгляд узнаёт рисунок улыбающегося лица или скачущего коня, или же забавно танцующего медведя. Только вот на этот раз изнанкой представал целый лес, а причудливым пятном — ваша товарка. Не помогала ситуации и неочевидность цели, с которой дикарка взгромоздилась на низкую сосновую ветвь и с нездоровой пристальностью всматривалась в морщинистую кору своего хвойного насеста…
-
Ах ты коварный искуситель :)))
-
да и тех двоих своих товарищей тоже можешь привести Невероятная продуманность! Респект
|
-
Чо сразу варварская выходка? )))
|
– Ты хорошо справился, друг мой. Отдохни. – Голос был тёплым, поддерживающим, словно треск приветливого очага. Ласковая улыбка легла на растрёпанные волосы мягким касанием ладони. По вымокшим одеждам прошелестело сухое тепло, по склонённой голове — тёплые поглаживания. Фаран сам не мог сказать, почему гладит не щенка а его владельца, однако был уверен, что именно так и должен поступать. День был долог. День был дольше, чем имел какое-либо право быть. Он был тяжек, он наполнял и опустошал, он давал и отбирал, лгал и обличал, день был… Да, день был очень долог. И всё же, стоя на промозглой улочке магического квартала, черпая ночную прохладу полной грудью, забрасывая в усталые глаза товарищей искры пламенного взгляда, Фарананг не мог сказать, что недоволен этим днём. Усталость стала призраком себя прежней, по жилам разлилось странное, пьянящее умиротворение. Кривое лезвие косы сверкнуло, отражая румяное лицо, и Фаран сам не ожидая поймал себя на том, что улыбается. Не изображает улыбку. Улыбается. Тепло, живо, ободряюще. Он о многом успел подумать помогая телам и духу раненных у башенного рва, шепча холодному ливню слова согревающего заклинания по пути к магической башне, почтительно выслушивая речи архимага. Многие годы глубокая тень Той Ночи сдавливала его, тянула к земле, требуя в каждом шаге напора воли. Фарананг привык жить, требуя от себя каждого вдоха. Заставляя сердце биться, даже когда тому не удавалось подыскать повода. Это стало одной из многих привычек, сродни фальшивым улыбкам и ложным речам, сродни титулу огненного мага. Но сегодня… Сегодня в его руках были сотни жизней, четыре из них — в особенности. Перед ним был выбор и он сумел выбрать верно, и более того — убедить других в верности этого выбора. Бой завершился и он был среди победителей. Пламя обогрело, но не опалило. Он понял, что должен был сделать. Должен был уже давно, но стал способен лишь в этот долгий, долгий день. Горячая кровь звала исправить это промедление той же ночью, но усталые мышцы и расчётливый рассудок удерживали её. Нет, для этого дела нужен будет новый день. Новый восход, сколь тривиально бы то не звучало. А пока… Пока можно было насладиться теплом последних угольков дня сегодняшнего. – Ты абсолютно права, Адель. Не стоит медлить с освобождением этих несчастных. Всё равно на согласование и заполнение бумаг уйдёт не один час, так что едва ли наше присутствие потребуется в ближайшее время. Да что там! Позволь я провожу тебя. Мой брат живёт здесь и я часто навещаю его, так что хорошо знаю город. Опять же, я смогу подтвердить твои слова, если в них попробуют усомниться. Да и сказать честно… После всего случившегося, я хотел бы помолиться в настоящем соборе. –
-
Ещё немного и Фарананг станет отцом в церкви. С таким-то преображением и заботой о ближних. Да и сам пост очень вкусный.
|
✨ ℨодиак И 𝓓икек 🦅 Впервые за годы одиночества, каменный дом встречал на своём убранстве любопытные взгляды и с позабытым упоением внимал живому сердцебиению. Словно старики, дождавшиеся наконец благодарного слушателя, обветшавшие стены и пыльная мебель забубнили путанные рассказы, повествуя о забытом свете давно минувших дней. Вы находили их истории в каждом запылённом футе и слышали их в каждом вздохе пожилой древесины. В скрипе старой, резной мебели слышались разномастные акценты, соответствующие нездешнему происхождению изделий. На морщинистом, посеревшем лике выцветшей скатерти всё ещё проглядывала тонкая вышивка, выполненная дорогими, качественными нитями. Брошенный посреди чаепития изящный сервиз даже спустя все эти годы умудрялся сохранять тонкую нотку пышного букета привозных, экзотических трав. Стоило вам прислушаться к пыльному шамканью оставленных вещей и гостиная заговорила с вами одним — чётким, скрипучим голосом. Этот голос говорил о семье. О трудолюбивой хозяйке, не позволявшей достатку и благородной крови вскружить себе голову и трудившейся на благо дома без устали. О маленькой, невинной душе, балованной родительской лаской. И, наконец, о строгом хозяине, прибывшем в эти места издалека ради мира и покоя, но не желавшем расставаться ради них со старыми вельможными привычками… Впрочем, остановимся пока на двух других жильцах. Тем паче что вторая комната, которую вы посетили, принадлежала именно им. Дверь подалась без особых усилий, служа не столько преградой, сколько предупреждением. Представшая перед вами картина в чём-то вторила гостиной. Посеревшие силуэты двух изящных стульев и уставленного материалами и инструментами ручного труда столика, освещаемые мутным оконным стеклом, шептали о трудолюбии хозяйки и спором обучении младшего домочадца. Из угла басовито вторил наполовину заполненный незавершенным гобеленом ткацкий станок. Детская кроватка ласково прижималась к материнской у противоположной стены, подпираясь с другого бока горбатым сундуком. Мать и дитя провели в этих стенах счастливые часы — часы игр, по которым тосковали теперь брошенные на кроватке куклы и игрушки; часы забот, о которых вздыхали запылившиеся инструменты; и даже последние часы. Вы нашли их не в центре комнаты. Это было бы слишком правильно для такого неправильного зрелища. Нет, они остались там, где были. Она сидела на кровати, а он сидел у неё на коленях. Она держала его, нежно обнимая, а он держал деревянную куклу и тоже обнимал. Такими вы их и нашли. Хотя, разумеется, они уже не могли смеяться. Плакать, впрочем, тоже. Ни гневаться, ни бояться. Но вот кричать… Они точно могли кричать. Глядя на на искажённые агонией лица, покрытые серой дымкой пыли, очерчивая взглядом неподвижно замершие в напряжении тела, вам казалось, что они всё ещё кричат. Вам захотелось, чтобы они кричали. По крайней мере это было бы лучше гнетущей тишины, в которой они пребывали на самом деле. Гротескное изваяние удерживала арматура из древесных побегов, проросших сквозь иссохшую плоть, как казалось, в считанные мгновения. Живой древесный взрыв, отнявший обе жизни, замер вместе с сердцами своих жертв, увековечив это трагическое мгновение, как будто ожидая дня, когда будет найден.
🍾 𝓓исмас И 𝕶ейн 🏑 Удар! Ещё удар! Третий! Четвёртый! Разбухшая дверь не желала поддаваться вашим с тараном усилиям, откликаясь на каждый новый приступ недовольным, чавкающим скрежетом. Сухая древесина не могла издавать таких звуков, зато вот живая, напоенная соками и всевозможной неприглядной мелкой жизнью — как раз так бы и откликалась. Впрочем, ваших алчных и любознательных амбиций подобные протесты не утихомирили. Седьмой удар внёс вас в нутро заброшенного домишки на крыльях рвения и инерции, заставив упёртую дверь повиснуть на собственных петлях. В этот момент, всё изменилось. Перешагнув порог вы как будто окунулись в другой мир, кардинально отличный от оставшегося по ту сторону двери. Серое молчание пустовавших улиц казалось неестественно безжизненным, замершим в одном безмолвном мгновении. Внутри же, словно в насмешку над неподвижным наружным образом, жизни оказалось в достатке. Более чем в достатке. В излишке. Первый же вдох наполнил лёгкие удушливым смрадом затхлости и разложения, в лицо бросились протяжно визжащие крылышками мошки. Свет, наивно влившийся вместе с вами сквозь выбитую дверь, стремительно утонул в шуршащем, копошащемся, похрустывающем и клацающем океане хитина, пророча вам схожую участь. Членистые лапки и раздутые тельца раскачивали длинный ворс укрывшего все поверхности мохового ковра, заполняя комнату зеленоватым туманом спор. Горбатые грибницы оккупировали углы и цеплялись за стены, ощетинившись тысячами остроконечных шляпок. В первое мгновение, вам показалось, что посреди комнаты стоит человек. Когда-то давно, это предположение было бы верно. Замерев на полушаге всего в каких-то пяти футах от порога, протянув ко двери руку в немом жесте мольбы, стоял труп. Огибая широкие плечи и змеясь вокруг ног, обвивая руки и заливаясь в уши, рот, нос, всю фигуру сковывали упругие древесные путы. Местами они вырывались из-под кожи, местами — обнимали фигуру снаружи, делая из гниющего тела чудовищную растительную статую. Древесина поднималась от стоп, проростая мертвеца насквозь, как с годами сквозь кладку неухоженной дороги проростает трава. Поверх истлевшей одежды поселился всё тот же вездесущий мох. Чёрные тушки насекомых копошились на всей протяжённости тошнотворной скульптуры, забегая в пустующие глазницы и выбегая из ноздрей. У дальней стены, замерев в попытке подскочить с гротескного, полуразложившегося кадавра кровати, протягивал руку второй проросший мертвец. Полы её длинного платья вросли в покрывавшую пол грибницу, пышная копна волос стала белёсым саваном — домом для разжиревших, пушистых пауков. Теперь уже невозможно было сказать, муж ли это и жена, сын ли с матерью или брат с сестрой. Люди умерли за считанные секунды, оборвав крики ужаса и боли не успев даже закрыть глаза, но жизнь вокруг них не прекратилась, даже напротив — обрела новую силу. Чудовищную силу. Вы не пробыли в домике ещё и полуминуты, а потревоженная вторжением природа уже потянулась к вам, предвкушающе щёлкая жвалами и оседая на одежде сероватыми пятнами спор. Странное ощущение позвало ваши взгляды вниз, к вашим же сапогам. Вырываясь из-под толстых моховых делянок и расталкивая копошащихся насекомых, из самих половиц на встречу вам потянулись, извиваясь, толстые древесные ростки, спеша обнять ваши стопы тугими силками. Тупой укол надавил на подошвы снизу, пытаясь пробиться к тёплой плоти. Позади, медленно отрезая единственный путь к свету, натужно заскрипела и зачавкала с таким трудом выбитая дверь, потянувшаяся обратно к косяку. Дом был рад вашему визиту. Вашему долгому, плодотворному визиту…
➕ 𝕸аранта ➕ Лес принял тебя флегматично. Деревья провожали тебя хмурым молчанием, грибы подозрительно поглядывали из-под шляпок. Это был старый лес, древний лес, сонный лес. Ему не было дела до твоей мимолётной жизни, если он вообще заметил её тусклый огонёк на кромке своих владений. Этот лес вообще не желал признавать человека как нечто значимое. Возможно, он был прав. Вопреки близости людского поселения, ты не встретила ни одного подрубленного пня, не приметила ни одной протоптанной тропинки, хотя в поисках животных и была вынуждена отойти от деревушки на добрых пару сотен футов. Лес был нетронут человеком, словно никакой деревни подле него никогда не было. Словно селяне боялись зайти под тень древних вязов и вековых дубов, тем более потревожить их. Ты шла по границе деревни и леса, выискивая жизнь, и жизнь находилась. Животные были по осенне сонными, сменившими под стать посеревшим деревьям яркие шкурки на тусклые, но были. То там то сям мелькала среди тёмных стволов буро-рыжим пятном пугливая белка. Раз или два среди опавшей листвы пробегал, шелестя пушистыми лапами, белёсый заяц. Откуда-то из укрытых плотным покрывалом теней глубин леса то и дело доносился глухой крик какой-то птицы. Жизнь была в этом лесу, да, но она не желала покидать своего тенистого жилища, как будто опасаясь заброшенного селения. В лесах бывают такие места, в которые не любит заходить зверь. Это нехорошие места. Про такие места говорят «проклятые». В этом лесу, таким местом была деревня. Эта мысль пришла тебе, когда ты вырывала на коре пожилой сосны очередную метку. Эта мысль позвала тебя оглянуться на безмолвствовавшие домики, словно чтобы убедиться, что они всё ещё на своих местах. Глупая мысль. Ведь не могла же целая деревня взять и отойти в сторонку. Не могла. Но обернувшись назад, прямо к ней, ты увидела лишь чёрную стену безмятежно поскрипывавших деревьев. Где-то совсем рядом засмеялась ворона. Ты была уже не на опушке.
-
Поймать двух паладинов одним строением-мимиком разом, великолепно.
|
🏑 𝕶ейн 🏑 На то чтобы припомнить этот механически щёлкающий и сладко-пьянящий запашок у тебя не ушло и секунды. Магия Графа была здесь — в этой безмолвной деревушке. Её было мало, намного меньше чем на заоблачном пике и меньше в тысячи крат чем в поместье. И всё же она была здесь. В первую очередь ты заметил ту, что принесли с собой вы сами. Мелкие частички поблёскивали на ваших телах как налипший золотой песок, поскрипывая на зубах мгновением телепортации. Крылья Дикека были прошиты ей, словно заштопанная неподходящей по цвету ниткой рубаха. Она пробивалась сквозь накидку Маранты разводами северного сияния, проступившего на угольно-чёрном небе. Флегматичный пацан, назвавший в своей речи Графа «дядей», светился, пожалуй, сильнее вас всех вместе взятых, словно несколько лет подряд пролежал засыпанный в засахаренном миндале и глазурном печенье, ежедневно умываясь звоном механических часов и мелодиями музыкальных шкатулок. Но стоило вам чуть расступиться, как ты начал замечать, что не вы одни здесь отмечены назойливым благоуханием. Насильно исключив товарищей из мироощущения ты стал нащупывать магический след. Запах был слабым, словно ты пытался понюхать крепкую выпивку не вырвав из горлышка её бутылки пробку. Он обвивал каждый домик невидимой паутиной, налипавшей на взгляд, пролезал под ставнями и дверной щёлкой как свет прогорающей свечи в тёмную, ненастную ночь. Он шёл по единственной улице как призрак давно смолкшего парада, едва различимый за плотным саваном времени. Он шёл прямо на вас, готовый втоптать в опавшую листву и проходил насквозь, оставаясь на языке крупицей прикушенной за вчерашним завтраком гвоздики. Он уходил из деревни, теряясь в глубоких тенях хмурых, древних дубов, сонных сосен и узловатых вязов. Что бы это ни было, либо оно ушло в лес, либо пришло из него…
🦅 𝓓икек И 𝓓исмас 🍾 Как всегда, у судьбы было своё собственное, непостижимое чувство юмора. Один из вас был сыщиком, второй — разбойником. Один совершал преступления, другой раскрывал. Но очутившись вдалеке от привычных жизней, ваши цели неожиданно совпали, создав причудливый но весьма эффективный дуэт. Разумеется, напрямую вы не помогали один другому. Даже не сговаривались толком. Однако каждый взгляд, за которым можно было проследить; каждый вывод, отражавшийся проступавшими на лбу морщинами или прищуром зорких глаз; да даже сам факт присутствия другого, пытающегося опередить тебя в твоём деле — уже это удваивало эффективность каждого из вас. Сыщик, разумеется, был более чем привычен вглядываться в прошлое места по его настоящему. Глядя на опустевшую, молчаливую деревушку он видел многозначные улики и ценных свидетелей. Зажмурившиеся ставнями дома были немыми очевидцами некоего преступления и он неслышно заговорил с их молчанием, выуживая подсказку за подсказкой. Говоря о давности разорения этого места он полагался более, чем на интуицию — запущенность дел красноречиво подтверждала эту догадку. Что бы не принесло в это «гнездо» несчастье, оно случилось давно. Не первую и не вторую зиму билась оземь давно молящая о чистке и обновлении черепица, не первый урожай огородиков гнил у родных корней нетронутый садовником, не впервые эти покосившиеся дома встречали листопад в запустении. Впору было предположить о моровой эпидемии или подобном ей естественном бедствии, заставившем людей покинуть насиженное место и позабыть обратную дорогу, однако улики, за которые столь ловко цеплялся оценивающий сопернический взгляд опровергали подобную гипотезу. Разбойник не отставал, компенсируя меньший следовательский опыт опытом житейским. Бродячая жизнь и необычные знакомства, влекомые ей, позволили ему на голову обогнать сыщика в понимании природы этого места. От толстенных стопок дров, подпиравших домишки высокими пирамидами; до единообразия сортов древесины, составляющих этих же домишек стены и чёрных силуэтов, составлявших собой близлежащий лес; до меланхолично отгородившей собой неслышную но видимую отсюда речужку лесопилки; всё в этом месте буквально кричало о лесозаготовочном ремесле, которым жило когда-то это поселение. Среди опавшей листвы в одном из маленьких двориков даже удалось различить тускло поблёскивающее лезвие подёрнутого ржавчиной топора, забытого кем-то из здешних лесорубов. Однако всё из того же брошенного орудия удалось сделать и ещё один, куда менее лицеприятный вывод. Некогда ухоженные инструменты были раскиданы по земле и уже пожирались ржавчиной. Чья-то полусгнившая одёжа валялась вокруг жерди для сушки. Калитки не были заперты а загоны скота словно бы прорвала изнутри живая волна. Очень напуганная волна. Озарение посетило вас обоих одновременно: отсюда не ушли — отсюда бежали. Бежали не оглядываясь, бежали бросив все дела и пожитки. Бежали чем-то подгоняемые. Нет. Кем-то подгоняемые. Следователь, незнакомый с традициями романтиков большой дороги, или излишне цивилизованный горожанин, не сходивший с проезжего тракта дальше, чем в засаду; наверняка предположил бы набег. Осмелевшая шайка, слизнувшая с карты плохо защищённую деревушку, или доведённая голодной зимой до отчаянья стая волков — «чего необычного?», сказал бы он. И грубо ошибся бы. Ведь нападающие — не важно, четвероногие ли или двуногие — оставили бы по себе явные следы, которые не скрыло бы до конца даже неотвратимое время. Следы борьбы. Ни валяющихся трупов, ни пятен крови, ни застрявших стрел, ни сломанных предметов, кроме тех, над которыми потрудились годы. Даже царапин и сколов, которые могли бы оставить неосторожным взмахом клинки ни один из острых взглядов найти не мог. Хуже того. Чем дольше вы вглядывались в плотно затворенные двери и окна домов, тем больше находили в них схожестей. Все двери и все ставни были захлопнуты. Каждая. Кроме, разумеется, той самой, что тщетно пыталась нарушить гнетущую тишину своим протяжным скрипом. Исключив же её… Их не заколотили, даже не заперли — просто захлопнули и оставили так. За прошедшие с того дня годы всепроникающие ветра должны были отворить хоть одну ставенку, если не распахнуть все до единой, но сколько бы вы не оглядывались вокруг, во всём селении не находилось одного дома с приоткрытым окошком или неплотно закрытой дверью. Наконец, бросив широкий осмотр и сосредоточив орлиный взор на одной единственной ставне, сыщик наконец понял, что же удерживало их на месте все эти долгие годы. К тому моменту, грабитель уже заметил это и даже перепроверил. В силу профессиональных привычек, он лучше других умел по одному взгляду определить, возможно ли поспешно миновать ту или иную дверь или (в случаях особенной поспешности) оконце. Но в этой деревушке… Немногочисленные ржавые гвозди впивались в древесину глубже, чем мог забить молоток, местами уходя в неё со шляпкой, оставляя в память о себе лишь глубокие вмятины. Щели меж досок сузились до столь тонких щёлок что о том где кончалась одна поверхность и начиналась другая можно было лишь предполагать. Бесхозные домишки, валяющиеся без дела ведёрки и инструменты, заборы, оберегающие заросшие огородишки — всё деревянное насколько хватало взгляда разбухло, словно досыта напившись давно забытыми древесными соками. Как будто весь посёлок был вырезан из цельных поленьев каким-то полоумным кукольником, или и вовсе сам вырос в формах человеческих жилищ на пустовавшей поляне. Ни одного оконца и ни одной двери здесь уже нельзя было открыть — только выбить, как пробку из бочонка. Ни одной, кроме той самой.
🎯 ⊙ррин 🎯 Той, к которой ты успел подойти и заглянуть, пока эти «умудрённые опытом» с умным видом стояли в сторонке и ловили ворон. Вообще, догадаться что этот домик особенный можно было даже и без волшебной палочки, однозначно показывавшей, что он — единственный, на который никто не накладывал заклинаний трансмутации и некромантии. Да они поди и догадались, но как это обычно случалось со взрослыми просто подойти и заглянуть в открытую дверь не решались, то ли труся то ли ещё чего. Домишка был большой, уступал только лесопилке, так ещё и сделан был не из подогнанных брёвен, как остальные, а из камня — на городской манер. Внутри, правда, дом оказался не шибко интересней, чем снаружи. От дверей было видно только коридор, делящий домище на три комнаты, кусок одной из этих самых комнат (судя по темневшему у противоположной стены камину — гостиной) да закрытые двери двух других — слева и справа, как на зло отгораживая бóльшую часть внутреннего убранства от твоего праведного любопытства. Самым интересным, что удавалось разглядеть не заходя в каменные хоромы был раскинувшийся на весь коридор коврик, серый от пыли и времени, да чёрный, уже пару лет как прогоревший зев уже помянутого камина. Хоть владельцев кричи.
-
Очень здорово передана атмосфера)
-
-
|
𝓓 ℬсе 𝓓 Месяц пролетел на крыльях повседневной суеты словно поющая и каркающая на тысячу голосов перелётная птица, сшитая нитями привычных тревог и утех из тридцати цветных лоскутков — ярких и тусклых, тёплых и холодных, весёлых и печальных. Осень ещё на шажок приблизилась к зиме, дети к взрослению а старики к упокоению. Природа заканчивала приготовления ко сну, не наполняя больше ночного воздуха песнями лягушек и жужжанием насекомых. Сбрасывали огненные гривы деревья и каждая третья ночь укрывала крыши домов пушистым белым одеялом — пока ещё тонким, тающим под светом дня но крепнущим с каждым закатом. Жизнь продолжилась с такой размеренностью, что иногда впору было усомниться в воспоминаниях, напоминавших в утренней прохладе о вое высокогорных ветров, находивших в стуке камней гнетущее эхо удушливых пещерных ходов и примечавших в ломанных закатных тенях карканье предсмертного крика. Неужели взаправду существовал этот таинственный Граф Ди с его доброжелательной улыбкой, дарящей одним невероятные подарки а другим — чудовищную судьбу? У каждого из вас были свои причины не доверять этим сомнениям. Кому-то напоминал о былом красноречивый трофей, кому-то тёплые улыбки близких, а кому-то было попросту недосуг задумываться о правдоподобности своей судьбы. В конце-концов, рано или поздно, правда всегда найдёт способ напомнить о себе… Так, например, о себе напомнил мягкий голос, бархатисто зашелестевший в ваших головах перебив мысли. За вычурным приветствием и неловкими пожеланиями здоровья и благополучия последовал краткий, не столько слышимый сколь осязаемый вздох, в равной степени опечаленный и довольный. – К делу, впрочем. Сегодняшняя цель ваша — мешочек холщовый, семян и трав полный, нитью алой шерстяной завязанный. Владелица его — мадам Плайх, в лесу Стиллесков близ деревни Хендельсхавн обретающаяся. Как и прежде, предмет раздобудьте и по камням послания сообщите. Мадам Плайх участь на ваше усмотрение. Удачи. – Намного менее приятным, хотя ничуть не менее знакомым оказалось тянущее чувство перемещения, похватавшее вас за души, свернувшее в тугой ком и сложившее пополам и понёсшее, погнавшее вдаль. Следующий миг был… Ничуть не лучше чем в предыдущие разы. Дыхание перехватило, и когда выдох сменился вдохом воздух вокруг уже был совсем другим — вольным, напоённым свежестью, какую не встретить в городских стенах. Веки сморгнули один пейзаж и новый, незнакомый и любопытный заменил его — со всех сторон вас окружили, косые и неказистые, маленькие деревянные хижины, укрытые лысеющими копнами черепицы. Одни звуки оборвались и в уши стали заливаться другие — шелестящий смех опавшей листвы зашептал под ногами, заскрипела где-то обделённая ласками смазки дверная петля. На первый взгляд, новая обстановка была умильна и невинна. Чистосердечная пастораль раскинула вокруг приглушённые, сонные тона маленького посёлка близ леса, о пенсии в каких любят помечтать в трудный день городские постовые. Но стоило взбаламученному мгновенным путешествием сердцу заново привыкнуть ко своей грудной клетке, как на спокойной картине стали проступать тревожащие детали. Первым знамением были звуки, а вернее сказать отсутствие оных. В ранний час, на который пришлась ваша экспедиция, легко было списать отсутствие мужских голосов, ведь их носители наверняка были на работах. Но какое бедствие можно было винить в отсутствии всех прочих? Ни болтовни матушек и тётушек, трудящихся по дому, ни ворчания старцев и старух, столь необходимого по их же заверениям, ни смеха и крика ребят, ни даже лая псов и крика скотины. Лишь тихие всхлипы помянутой уже несчастной двери да посвист вездесущего ветра разносились по пустынным улочкам. А улочки, как стало приметно, и впрямь были пустынны. Не то что селян — даже бродячих кошек, даже воробьёв насколько хватало взгляда не находилось. Не валил печной дым из кривоватых труб, сиротливо пустели гнёзда на неказистых крышах. Деревня казалась обезлюдевшей, опустевшей. Ну, по крайней мере такой она была до вашего прибытия.
-
Чую, ждет нас мочилово не меньше, чем в пятом резике :D
|
Тёмный, освещённый безжизненным светом магических огоньков зал нависал над двумя мальчишками, стоявшими друг напротив друга. Каждый из них был едва старше шестнадцати, хотя их и старили глубокие морщины, мозоли и тёмные мешки под глазами. Сети шрамов, старых и ещё не успевших затянуться, заменяли им рубахи а лица то и дело подёргивались от напряжения и страха. Хриплый лай мастера подал сигнал и оба юнца приняли стойки. Два дрожащих голоса одновременно затрещали инкантации. Один мальчик говорил громче, чётче другого. Он же закончил заклинание первым. Его ладонь совершила сложное движение. Неуверенное, ломанное и неуклюжее, но всё равно верное. Затем другое и третье, ускоряясь, словно с каждым жестом на пальцах юнца разгорался обжигающий огонь. Второй мальчик попытался ответить симметричными движениями ладоней, но уже было слишком поздно. Неровный, тусклый снаряд уже спорхнул с пальцев первого и устремился к его замешкавшемуся оппоненту. В следующую секунду уже слышался хруст кости. Сбитое с ног тело прокатилось по каменной кладке и последние слоги соматического ключа сорвались на крик боли. Первый мальчишка затрепетал и неловко дёрнулся, словно в него тоже угодила магическая стрела. Лицо его исказилось гримасой ужаса и растерянности, взгляд заметался, дыхание сбилось а стойка потеряла устойчивость. Хриплый смешок перебил вопли конвульсировавшего на полу побеждённого. – Недурно. – Обратился к побелевшему победителю мастер. – Но чего же ты ждёшь? Добей его и окончи поединок. – – Я-я… – Мальчишка метал затравленный взгляд по комнате, дрожа словно тело его вдруг сделалось непомерно тяжким для ног. Со скулежом, недостойным даже раненной собаки, юнец подбежал к поверженному противнику и упал перед ним на колени. Он не знал, как помочь раненному, но всё равно попытался. По щекам его текли слёзы, он лепетал и молил о прощении. За валом эмоций, захлестнувших его, он так и не заметил, как в криках раненного возникли слова и как спазмы рук переросли в жесты. На краткий миг, коридор осветился ярким светом, болезненно и нестерпимо, ядовито рыжим. С тошнотворным хрустом заплаканное лицо провернулось на вытянувшейся дальше положенного шее. Голова мальчишки повисла на сломанных позвонках порванного хребта, глядя за спину бессильно повалившемуся наземь телу. Покрасневшие глаза потухли. Кашляя кровью и вскрикивая от боли, второй паренёк поднялся с каменной кладки, прижимая сломанное ребро руками. Аккомпанементом ему служили глухие хлопки улыбающегося мастера. – Хорошо. – Прокомментировал учитель, доставая с пояса склянку с зеленоватой, густой жижей. – Очень хорошо. Что мы выучили сегодня? – Мальчик вырвал склянку из пальцев учителя и влил омерзительное варево в глотку. Боль, с которой зелье сращивало сломанные кости, была, пожалуй, ещё хуже чем та, с которой они ломались. – Порой приходится выбирать — убить или быть убитым. – Серость голоса, прошептавшего ответ, могла сравниться лишь с его же отчётливостью. – Не все жизни можно спасти. Ещё меньше — целесообразно спасать. – – Верно. Не важно, кто виноват а кто невинен, кто чего желал и кто кого заставил. Порой, мальчик мой, выбор стоит между двумя смертями. И как же выбирать, кому жить а кому умереть в такой час? – – Моя жизнь дороже всех прочих. – Всё так же бесцветно ответил юнец. Он неотрывно смотрел на труп своего недавнего соперника, своего недавнего товарища. – Если выбор стоит между мной и кем либо, выжить должен я. Если речь идёт о жизнях других, нужно спасать тех, кто полезен мне. Если все жизни на кону одинаково полезны, я должен спасти как можно больше. – – Вновь верно. Очень хорошо. – Мастер подошёл и положил руку ему на плечо, усмехаясь в густую бороду. Мальчик отвёл взгляд серых глаз от мертвеца и заглянул в лицо учителя. Фьялар пригладил растрепавшиеся волосы своего ученика, довольно кивая его ответу. – Очень хорошо, Фаран. – Огонь плясал на телах крестьян и гноллов, обгладывая чернеющие кости. Фарананг моргнул, гоня вставшее перед глазами воспоминание. Он глубоко вдохнул и выдохнул, бросая последний взгляд на выжженное поле, усыпанное стрелами и трупами. Затем, он развернулся к нему спиной и зашагал прочь. Нельзя сказать, что он знал о состоянии крестьян. О том, что никто из них не желал сражаться в этом бою и умирать за мрачные цели лживого демонопоклонника. Не знал. Лишь догадывался. Но даже знай он наверняка, это не изменило бы ничего. Обманутые солдаты ничуть не лучше зачарованных или брошенных в бой насильно. Враги были побеждены, но бой ещё не окончился. – А ну пошли. – Призыв отдался сталью, когда Фаран похватал за руки Джоса а затем и Адель и настойчиво повёл обоих за собой. Не ожидая ответа и не принимая отлагательств, колдун втащил товарищей на край крепостной стены, где поставил их так, чтобы говорить с обоими, обращаясь, одновременно, и к солдатам и крестьянам во дворе. Новый глубокий вдох, громкий удар посоха о камень, призывающий ко вниманию. Алая мантия продолжала сверкать золотой энергией магии, на лезвии клинка отражались умирающие огни, серебряные омуты очей сияли изнутри. Наконец, ударили рыком военных барабанов слова. – Я вижу раны, которые этот бой оставил на ваших сердцах и я благодарю богов за то, каких сопереживающих и добрых товарищей ниспослали они мне. Мы действительно отняли многие жизни, невинные жизни. Я не стану убеждать вас, что это не так. Это правда. Но не смейте — слышите, не смейте! — корить себя за это! Да, мы убивали невиновных. Я хотел бы, чтобы это не было так. Чтобы всех этих смертей мы могли избежать. Но мы не могли. Кто-то скажет, что мы могли сдерживать толпы не убивая, пока не пал бы Болтокрут. Мы не могли. Мы не знали и не могли знать, и даже знай мы не смогли бы удержать крепость до нужного момента. Мы едва справились и без того. Если бы мы не встали сегодня и не взяли бы оружие и не убили этих людей, уже завтра пылали бы деревни. Завтра пали бы города и на наших руках не были бы смерти десятков. Мы были бы палачами сотен. Убийцами тысяч. Болтокрут призвал бы своих демонических господ и зелёное пламя опалило бы все земли Альянса, и мы были бы виновны в этом. Все те, кого нам пришлось убить сегодня, погибли бы завтра, штурмуя ради Болтокрута другую крепость. Они жгли бы поля, они убивали бы своих сограждан и родных ради очередной безумной прихоти демонов. Мы заставили бы других солдат, других наёмников, других крестьян, таких же невиновных как эти, взять в руки оружие и сделать то, что сделали сегодня мы. Мы не спасли бы никого, отказавшись сражаться. Мы просто сделали бы убийцами кого-то другого. Рано или поздно, этот выбор пришлось бы сделать. Это был тяжёлый выбор, это был выбор из двух злодеяний, и мы выбрали правильно. Мы выбрали единственное, что должны были выбрать. Я благодарен всем, кто совершил этот тяжкий подвиг со мной. Вам благодарен весь Альянс! Это победа, будь она проклята! Мы вырвали её своими собственными руками и не позволим отобрать ни культистским шавкам ни позорному самобичеванию! Сегодня мы бились и победили! Победили за себя и за Альянс! За Альянс! –
|
"Убей!" Ноги не слушались колдуна. Кровь стучала в висках кузнечным молотом, заглушая все прочие звуки. Древняя магия брала свою жестокую дань, истощая тело и разум осмелившегося взывать к ней. "Убей!" Новое усилие, новый болезненный вздох и тяжелые створки век удалось разжать, открыв помутившемуся взгляду поле боя. Дрожа, прилагая все усилия чтобы не позволить усталому телу упасть в шёлковые силки обморока, Фарананг поднялся с колен, опираясь на посох словно старец на клюку. "Убей!" Скуля, рыча будто загнанное животное, колдун отнял от древка одну ладонь, направляя трепещущие пальцы в сторону маленького, чёрного уголька ведьминой мантии, тлеющего на самой границе видимости. Болтокрут должен был умереть. Даже если бы пришлось сломать себя пополам, если бы это было последнее, что он мог бы сделать, Фарананг не оставил бы ненавистного демагога в живых. Зеленоусый гном был намного более, чем главой восстания и опасным чернокнижником. В маленьких, злых глазках Фарананг видел отражение всего, что делало его ремесло презренным, ненавидимым, запретным. От перидотового яда демонической крови, игравшего на языках разрушительных чар, слизывавших с лица мироздания душу за душой; до полного безразличия к людским жизням, бросаемым в топку личной цели без малейшего промедления и жалости, Болтокрут был живым эйдолоном всего, что Фарананг презирал в подобных себе. Всего, чем боялся стать. Он должен, должен, должен был умереть! Но древняя магия обошлась лордеронскому чародею дорого. Губы его отказывались называть имена колдовских формул, пальцы одеревенели и не могли более чертить символы, дыхание металось в груди, бесполезным хрипом вырываясь из уст. Фарананг задыхался своей яростью, задыхался ненавистью и жаждой крови, не способный удовлетворить их жестокого аппетита. Цель была так близко — протяни руку и хватай! — но он не мог шевельнуть и перстом, зависнув на грани триумфа немой, агонизирующей статуей. Затем, был свет. Золотой, небесный свет, принесённый на крыльях прерывистой, дрожащей, совсем не мелодичной молитвы — первого, что Фарананг по настоящему услышал за всё сражение. После света, была стрела. Это не была магическая стрела, сотканная из воли, не была стрела священного небесного пламени и даже посеребрённая, благословлённая на бой стрела то не была. Простая, обыкновенная стрела. Простой стальной наконечник на простом дубовом древке с простым гусиным оперением. Она просвистела в воздухе и пронзила Болтокрута, не задерживаясь на лишний фарс. За первой стрелой последовала вторая, также угодившая прямо в цель. Абсолютно такая же, простая и бесхитростная. И вот так, без фанфар и почестей, без прощальных тирад, Болтокрут умер. Умер как любой смертный. Как умирают безродный ополченец и безликий солдат. Умер. И как разрубленный узел обнажает своё сложное плетение, мир вдруг окрасился для Фарананга тысячей деталей. Боевые кличи, вой гноллов, звон оружия, смрад крови и пота, гарь, всё проступило явственно и очевидно. Круг разомкнулся, груз вдруг перестал быть неподъёмным. Боль и усталость уступили место рвению, самобичевание стало надеждой. В нём нуждались. Его силы могли спасти жизни, ещё ничто не было потеряно. – Колдун мёртв! Победа наша! Колдун мёртв! – Сбросив все прежние страдания, Фаран взметнул полный восторга и рвения зов, делясь своей новообретенной надеждой. Резко повернувшись влево, заклинатель метнул два снаряда в толпу, погнавшуюся за Грейс, чертя привычные символы строгими, отточенными движениями. Обернувшись вновь, лордеронец сосредоточил воспылавшее новыми силами сознание на точке посреди сражения, призвав огненные чары на ряды наступавших. Разумеется, его магия и близко не могла сравниться в разрушительной силе с рунами посоха, но в высоте духа, с которой пальцы чертили её соматическую формулу и губы пели её инкантацию — дала бы и стократную фору. Бой пора было завершать.
-
Очень круто! Мысли о Болтокруте прямо шик! Пробрало.
|
🏑 𝕶ейн 🏑 Первые глотки алого варева пролетели, миновав все возможные промежуточные инстанции, прямо в брюхо, толком даже не рассказав о себе по пути. Но уже с третьей порции живительной влаги, окончательно смывшей из твоей глотки назойливую магию и выбившей тошнотворную ауру из ноздрей, ты смог распробовать вкус. И будь ты проклят, это был хороший вкус! Горячий глинтвейн пролетел по языку пёстрой шутихой специй и фруктового сока, замешанной на мощном порохе выдержанного, благородного вина. Разумеется, останавливаться на достигнутом было бы глупо. Ну и что, что тебя уже перестало плющить и таращить? А-но как вдруг опять начнёт?! Нужно же принять не только в прямых медицинских целях, но ещё и в профилактических и в превентивных да и в целом неплохо бы, а раз на то пошло ещё и за здоровье собравшихся можно, и за покой всех погибших да и вообще, ты промёрз и вымотался на этой треклятой горе!
✨ ℨодиак ✨ Хоть ты вроде и бессовестный, а что-то всё-таки слегка внутри кольнуло, как-бы ласково толкая локтем в бок, когда голова твоей малышки замоталась туда-сюда, перекидывая полный бурлящего выбора взгляд то на тебя то на новую сестрёнку, то обратно то опять на неё то вновь к тебе… Казалось ещё чуть-чуть и сверкающие глазки окончательно перестанут поспевать за мечущейся хозяйкой и разъедутся в противоположные стороны да так и застынут — в нерешимости. Но, как и во все прошлые подобные случаи, когда вот-вот уже из оттопыренных ушек должен был повалить сизый дым а расчёсанные волосы встать дыбом от напряжения, дилемма наконец разрешилась. – А я умею объяснять и отсюда! – С широкой улыбкой, Астра подскочила к тебе, занимая почётное место на коленках. Она действительно не соврала и честно поясняла все тонкости благородного этикета севшей рядом Бэлле, причём зачастую даже не переставая жевать. Та же, в свою очередь, отложив на время свои слёзы и тревоги, умилённо улыбалась энергичному журчанию этого нескончаемого ручейка чистосердечной мудрости, старательно следуя советам. Конечно, пища была шикарной, но никакая, даже лучшая на всём Фаеруне трапеза и близко не сравнится с пусть и бедной и простой, но проведённой среди родных.
➕ 𝕸аранта ➕ Впрочем, от отсутствия в помещении лично твоих родственников харчи ни чуть хуже не сделались. А вот лицо лицо Графа, от твоих слов о помощи после выплаты долга, сделалось — странней обычного удивлённым, будто ты вдруг перешла на незнакомый ему язык. Взгляд его пытливо прокатился по твоей фигуре, изучая с таким интересом, что впору было и самой перепроверить, не выросли ли у тебя за время беседы ветвистые рога или пара лишних ног. – Любопытнейше. – Возвестил наконец Ди, почёсывая в затылке с видом до комичного растерянным. – Неужто понравилось вам подобное мрачное ремесло? Учтите, пусть несчастный Назэркляйн должник не наиболее типичный, иные зачастую ничуть не более приятны к знакомству. Исполнив долг свой свободны вы и вольны, как уж говорил я господину Косте. Что же до «помощи» после того… – С секунду он колебался, что-то явно прикидывая. Губы Графа беззвучно прошелестели какую-то краткую, неразборчивую интонацию, одновременно похожую на вопрос и на ответ, прежде чем вернуться к связной речи. – Нет, нет. Боюсь я не в праве нанимать помощников как предлагаете вы. Разумеется, вы в полном праве во моё благо трудиться, но чудес за то я вам, прошу простить, не сотворю. Ни повторного контракта ни иной «помощи», увы, я не могу принять. Один человек, один контракт, один долг, одно желание и его исполнение. Одно лишь есть из сего правила исключение, однако покуда вас оно не касается. Прошу простить. –
🦅 𝓓икек 🦅 Но если Маранта встретила скорее непонимание, то вот твои слова вызвали… Ну, пожалуй это можно было бы назвать истерикой. Стоило фразе о жестокости увлечений слететь с твоих уст, как графа словно прожёг приступ горячечного озноба. Голос его, ещё мгновение назад размеренный и спокойный, переломился на хриплый, ни капельки не весёлый смех, как порой ломается пополам река, встречая на пути скалы, и пока одна её часть с весёлым бормотанием убегает дальше, вторая с отчаянным рокотом низвергается к далёкому подножию водопада. Угасающим хвостами кометы последовав за безвольно повисшей на напрягшейся шее головой, на глазах посеревшие волосы упали прямыми вертикальными штрихами на сгустившем краски портрете, частично закрыв искривившееся, словно от нестерпимой горечи, лицо, почему-то вдруг морщинистое и усталое. – Увлечение, говорите? Коллекция… – Взгляд сине-зелёных глаз помутился, словно от проступивших слёз, дыхание резко обозначилось в воздухе — не смотря на царившее вокруг сухое тепло, каждый выдох рыжебородого вельможи возникал перед глазами маленьким облачком холодного пара, резким и судорожным. – Ну конечно… Хищник, ха? Да, хищник… Жестокий и… Бесчеловечный. Бесчеловечный. Бесчеловечный... – Всего причудливый припадок продлился около шести секунд. Постепенно цвет вернулся в шевелюру фея а румянец на щёки, морщины исчезли, растворившись в молодом сиянии прояснившихся зрачков. Пробормотав ещё несколько несвязных слов — скорее раздражённых, нежели печальных — Ди качнул головой и заглянул тебе в глаза, пронзительно, будто кольнув двумя иглами. – Так значит вот как это со стороны выглядит… Ну что же, понимаю. Знайте впредь: я не коллекционер и уж тем более не могу быть «бесчеловечен», как и «человечен» впрочем, и не жесток я отнюдь. На меня не наговаривайте, а тем паче на себя, дорогой Дикек, прошу. Вы не слабы, и не глупы вовсе, даже по сравнению со мной. Да я бы даже назвал вас намного себя сильней, не будь мы скованы оба контрактами. Благодарю за ваше пожелание, однако, ни у кого более если не найдётся вопроса, я, с вашего позволения, удалюсь. Как готовы будете, обратитесь ко слугам, вернут вас они по домам… – Выждав секунду или две тот самый вопрос, который мог найтись, Граф мерно покачнулся на месте, поднялся и чуть поклонился, прежде чем решительным шагом выйти за дверь, оставив вас наедине с пиршеством и неподвижными изваяниями слуг в посеребрённых масках. И что ты, спрашивается, такого сказал?
-
какая же Астра лапочка, да и Граф интересно раскрылся
-
Хороший пост. Каноничный фей. Видно мастер постарался!
|
-
Перечитываю... Все ещё шикарно)
|
✨ ℨодиак ✨ С видимым любопытством выслушав твои объяснения, Астра кивнула одной ей понятной мысли и подняла ручку, протянув её Бэлле. – Привет! Я — Астра! Давай дружить? – Прощебетала она, широко улыбаясь заплаканной крестьянке. Та, с секунду непонимающе посмотрев на предложенную ладошку, осторожно протянула собственную и мягко скрепила рукопожатие. – П-привет. – Промямлила Бэлла, поминутно оглядываясь на тебя. – Ну… Эм… Давай? – – Ура! – С присущей эй энергичностью, твоя звёздочка не стала задерживаться и сразу же потащила новообретенную подружку-сестричку к столу, заливаясь смехом. Будь ты проклят, как давно уже ты не слышал этот смех? Век? Два? – Пойдём кушать, а, Бэлла? Папа, пойдём! У дяди Графа всё всегда такое вкусное! –
➕ 𝕸аранта ➕ – Благодарю. – Граф принял протянутую тобой деревяшку с тонкой улыбкой, тёплой и уютной как пляшущие в камине огни. Ласково, почти любовно огладив костыль он на миг прикрыл глаза, будто к чему-то прислушиваясь. Улыбка его расширилась, став, в чём-то, глуповатой и ребяческой. – Блистательно! – Прошептал Граф, встрепенувшись и широко распахнув глаза. Впрочем ты на это уже не смотрела. Что бы не говорили сказители и поэты, тепло настоящего огня всегда теплее всяких улыбочек. Тот, кто никогда не мёрз по-настоящему не сможет понять или описать, насколько же приятно покалывающее, трещащее дыхание живого пламени, ласкающее усталое, замёрзшее тело. В твоём племени рассказывали истории о целых народах, выстроивших свою веру вокруг почитания живительного огня и его небесного братца-солнца. Отогреваясь у приветливого, посмеевающегося треском поленьев камина после нескольких долгих часов, проведённых на продуваемой всеми ледяными ветрами горе промёрзшего камня, ты начинала подозревать, что эти огнепоклонники не так уж неправы.
📖 𝓓жерри 📖 Твои слова, почему-то, очевидно опечалили графа — взгляд его потупился и улыбка сильно убавила в ширине. Тем не менее, Ди довольно быстро оправился от этой странной перемены, вернувшись к чудаковатому (если не сказать придурковатому) веселью. – Всё так, всё так. Наш окончен договор, и с этого дня свободны вы предо мной, и не обязан вам я. При случаи скажу за вас доброе слово к вашей госпоже, и вы от меня передайте добрые пожелания. Угощайтесь, прошу, заслужили вы более чем сполна. Что до ценности предмета сего, что взял я в уплату и столь блистательно добыли вы… Его, как и подобные ему все, что предстоит вам собрать, предпочитаю именовать я «запечатление». Слово красивое, не находите? «Запечатление». Оно, что запечатлело. Запечатление каждое уникально и для меня весьма ценно, пусть на вид и неказисто зачастую. Ценность подлинную их сложно понять, не будучи… – Впервые за всё ваше краткое знакомство, граф замялся, пусть и только на секунду. Кажется, он собирался что-то сказать, но резко передумал и суматошно бросился искать смягчающий синоним, продолжив лишь когда выдумал таковой. – Таким как я, не будучи. Да, таким... Скажу вам так: каждое запечатление есть нечто вроде физического воплощения, живой частички истории того, с кем договор заключен. С ним наш личный, маленький мемориал. Они пропитаны судьбой, они воплощают своего владельца и описывают его желания и ошибки, пороки. Будь судьбы должников моих книгами, именно запечатления их были бы на обложках, в именах их сказок. Мир праху его, мистер Назэркляйн калекой был, даже более чем телесно. Его историю воплощает его костыль. Прикоснитесь к старой древесине, и увидеть сможете. Запечатления — хранители истории, и я — хранитель их. – Это заключение привело Графа в причудливое, мечтательное состояние, из которого его смогли вывести лишь слова твоих сегодняшних компаньонов.
🦅 𝓓икек 🦅 – Ох, прошу простить мне. Отнюдь не желал я подёрнуть тоской триумф ваш сегодняшний. – Лицо графа обратилось к тебе с посерьёзневшим, смущенным, виноватым выражением, смотрящимся слишком нелепо, чтобы быть ложным. Он поставил костыль подле своего кресла и сложил руки домиком, сопровождая свой ответ мягким постукиванием пальцев. – Увы, вас пока не имею я права освободить. За услугу услуга, и непреложна равноценность обмена. Ваш долг весом, из здесь собравшихся один из наибольших. – Он назвал тебе точное число вылазок, которые ещё предстоят тебе, витиевато и, как показалось, вполне искренне извинившись. – Вы спрашивали, также, что желал, мир духу его, мистер Назэркляйн. Многое. Слишком многое, увы. Крылья желал он вопреки природе тела своего. Стойкости и жизненной силы более, чем должен иметь смертный. Просил чтоб при одном взгляде восхищались им и обожали, и враги чтоб боялись его. И силы, чтобы пятеро силачей не смогли побороть его — помните, что отвечал я, когда спросили вы, почему сегодняшний день избран был? – При этих словах губы графа скривила невесёлая улыбка. – И ещё желал он, и ещё. Я исполнил всё в точности, и, к великому сожалению моему, не смог он вынести всего, что получил. – Граф с видимой тоской покачал головой, опуская ладони. Одна его рука подпёрла подбородок, а вторая стала неспешно поглаживать перекладину костыля. Пока граф вещал свои речи, ты смог вполне досконально рассмотреть комнату и сделать ряд выводов. Не смотря на очевидную силу, стоящую за вашим рыжебородым кредитором, вопреки видимой роскоши его обители, он не казался самовлюблённым или самоуверенным. Его досада и сожаление читались не когда он хотел того, но когда по настоящему сожалел и досадовал. Улыбки и смех звучали искренними, и в целом в эмоциях не было притворства. Была в них, однако, странная, меланхоличная, серая тень, вроде тонкого акцента в словах или характера в движениях тела. Роскошь и власть были здесь, бесспорно — они пронизывали всю залу тонкими золотыми нитями, от дорогой ткани до посеребрённых масок слуг и пышной меблировки. Но в глазах Ди ни что из этого не вызывало блеск, какой неотвратимо возникал, глядя на вас. Словно всё это стало уже однотонным фоном — рутиной, лишь изредка разбавляемой чем-то по-настоящему волнующим. Вами, например. Также ты отметил строгость, царящую вокруг. Точная расстановка мебели, идентичность и ровный строй слуг (едва ли людей, учитывая идентичные рост и комплекцию), даже размер порций предложенных яств. Граф любил порядок. Очень любил. Слишком?
🏑 𝕶ейн 🏑 Слишком! Это было слишком! Прислушавшись как обычно к течению сверхестественного, ты ожидал многого, но не этого! Всё вокруг — каждый дюйм комнаты и каждый шорох ковра под ногами заволакивала и обвивала, покрывала и наполняла, забивая все каналы чувств та же странная, сладкая и пряная, мелодичная и пастельно-мягкая аура, которую ты обнаружил на костыле. Как будто вся комната была ей многократно пропитана или вообще только из неё и состояла. Сам граф лучился ей так громко, что тебе пришлось срочно отвернуться, чтобы не потерять нюх. Единственными облачками «нормальности», теряющимися в этой какофонии, были твои новые товарищи.
|
Кривая, неприглядная ухмылка раскроила лицо колдуна. Совместные усилия обороняющихся понемногу начинали склонять чаши весов к победе, пусть та и казалась невообразимо далёкой. Крошилась каменная плоть голема и шла волдырями, сгорая, кожа зеленоусого Болтокрута, услаждая жажду отмщения, так старательно раздуваемую в себе Фаранангом. Потери среди культистов и гноллов, должно быть, перевалили уже за тысячу. С неожиданным восхищением отметив мастерство, с которым стрелы Джоса настигли осадного колосса, Фарананг сжал заклинательный посох, пересиливая себя, чтобы вновь воззвать к его разрушительной силе. Проскрипев болезненный стон одними зубами, Фаран вновь впился взглядом в сияющие руны, начав зачитывать их сначала. Первобытная магия не желала подчиняться колдуну — она справедливо презирала его слабую, смертную плоть и человечный рассудок, неспособный даже полностью вместить её, не то что понять. Она не давалась, ярясь перед закабалением, уходя от ментальных приказов и смеясь над сковывающими её мнемо-техниками. Пройдя мучительные лабиринты предохранительных и ограничивающих чар, призванных колдуном для спасения своего разума, в реальность просачивалась лишь сотая толика истинной силы слов, выкованных в лезвии, и даже этого было достаточно, чтобы заставить мага выть от боли. Не достаточно! Этого было не достаточно! Используя собственное тело как наковальню, принимавшую удар за ударом, зачерпнув жар из пылающего гнева и высекая искры стальным молотом воли, Фарананг стал ковать новую инкантацию, вбивая свои требования в вырывающиеся чары. Мир вокруг тянулся с непомерной медлительностью, и пока рядом успевал прозвучать один боевой клич, в разуме чернокнижника рокотала дюжина громогласных ударов. Наконец, вторая искра взметнулась к титаническому чудовищу, хлыстами воли подгоняемая к цели. Едва поле боя осветила благородная, золотая вспышка, призванная Адель и дарованная самим Святым Светом, ей завторила вторая, вытянутая Фаранангом из тьмы времён до первой летописи. Где божественный свет возрастал из единой точки, планомерно поглощая пространство своей чинной, величественной волей; там безобразные щупальца-языки проклятия рвались и расползались неровной живой стеной, с противоестественным голодом пожирая бытие на своём пути. На несколько тошнотворных мгновений, две сферы соприкоснулись и переплелись в ужасающем танце разрушения и смерти, святого и анафемического. Затем, праведный свет угас со всё тем же благородным спокойствием, с каким возник и рос, а протестующая поросль ведьмовского пламени задохнулась своим пустым голодом, не сумев познать ничего кроме него. Но Фарананг не остановился. Его не более не устраивало банальное разрешение конфликта. Слишком многое уже было сделано и допущено, слишком во многом пришлось убедить себя. Полное, абсолютное уничтожение виновных, коими заклеймили себя все вставшие на его пути, стало для Фарананга самоцелью. Смерть ради смерти, разрушение во имя большего разрушения. Не видя слёз, брызнувших из собственных глаз, презрев боль и здравый смысл, Фарананг в третий раз назвал имена, назвать которые именами было бы оскорблением их истинной сути. Цепляясь за решимость огня в груди, дарованную ему добродетелью Адель, колдун в третий раз раздул меха своих измученных лёгких, в третий раз вдохнул пламя в непокорную сталь слогов и в третий раз разверз страждущую пасть пламенной преисподней над полем боя, предлагая ей в прокорм плоть неугодных. Бой продолжался.
-
Потрясающие описания чувств и страданий Фара при колдовстве
|
🏑 𝕶ейн 🏑 Воззвав к божественному, в первую очередь ты получил неожиданное подтверждение — девчонка, молившая вас пощадить чудовище и прижавшаяся теперь к Зодиаку отчётливо предстала перед тобой как нежить. Она была мертва и, кажется, даже не заметила этого. На костыле же ты нашёл… Что-то. Это не было доброй музыкой, которой боги помечали своих любимчиков, но и проделками демонов или некромантов это назвать было нельзя. Старую деревяшку обволакивал странный, невиданный тобой раньше эфирный запах, больше всего похожий на смесь корицы и базилика с резким спиртным духом и звоном механической музыкальной шкатулки, но одновременно напоминавший и ещё что-то, что ты при всём желании не смог бы описать. Неприятно было встречаться с таким вот необъяснимым пятном в мироощущении, но чуток поразмыслив ты пришёл к мысли, что это причудливое свойство может быть полезно. Даже посреди орды мертвецов или демонов, такой предмет тебе будет несложно обнаружить, и если все обещанные графу вещички, за которыми вам придётся отправляться, будут так же причудливо отдаваться в твоём чутье, это может упростить дальнейшие вылазки. 𝓓 ℬсе 𝓓 Как только все были на безопасном отдалении, магическое пламя начало своё омерзительное пиршество, по кускам испепеляя чудовищный труп. Смог валил густыми клочьями, ленивыми чёрными облаками расползаясь вокруг погребального костра и с неохотой развеиваясь на воющих ветрах. Последовавшая увещеванию Зодиака крестьянка вжалась в тело друида, тихо рыдая тому в одежду. Постепенно, чудовищный силуэт полностью истлел под жадными языками чародейского огня, оставив после себя лишь чёрное пятно горелого праха да зловонные чёрные разводы, кружившиеся на ветру. С Назэркляйном было покончено настолько, насколько то было возможно. Затем, вы исчезли с горы, оставив всех новых знакомцев, всю пролитую сегодня кровь и все причинённые смерти позади. Ветра продолжили выть, не заметив вашего отсутствия. Ещё долго будут в их песнях отдаваться крики сражения, последние слова умерших и гарь погребального костра. Гарпии вернулись к своей охоте, пересказывая друг-другу страшную историю о пятерых странных созданиях, убивших трёх их сестёр и щедро накормивших четвёртую. Со временем, точные детали будут перевраны, новые выдуманы, и в конце-концов эта история станет сказкой, которой матери будут пугать птенцов, чтобы те не летали дальше позволенного. Огры и дальше будут грозить стадам горных козлов и решившимся сэкономить на пограничной мзде странникам. В одном из уютных домиков Амна, на которые вы взирали с заоблачной высоты, пожилая дворфийка прольёт скупую слезу над официальном извещением, подпечатанным гербом пограничной стражи, а в душном подземном туннеле угрюмо отдаст честь, благодаря за повышение, новый капрал старой заставы. Последняя воля Литта Унглюклиха исполнится сполна — лёд скуёт его останки, сохранив их нетленными на долгие годы, а история о солдате, верном отчизне даже после смерти, станет, со временем, частью Амнианского фольклора, и ещё многие дрожащие перед первым боем юнцы вознесут, украдкой, молитву «Солдату Небес». Всё это случится в результате ваших решений и поступков, рано или поздно. Возможно, о чём-то из этого вы даже сможете узнать. Но всё то будет в будущем. Тогда же, только-только покинув пик, вас заботили совсем иные вопросы… ♪ ссылка ♪ Одно долгое мгновение — слишком долгое, чтобы называться комфортным, и ещё дольше того для некоторых из вас — вы не были нигде и никогда. В следующее, вы стояли посреди комнаты. От резкой смены давления голова шла кругом, щёки покраснели от мгновенного потепления. Тщательно вычищенный кирпичный камин наполнял просторное помещение уютным теплом и приветливым треском поленьев. Под ногами тихо шелестел разукрашенный сложными узорами ковёр из дорогой красной материи. За вашими спинами через массивные стеклянные окна ярко светило полуденное солнце, озаряя помещение ровным, мягким светом. Перед вами простирался длинный стол на резных дубовых ножках, укрытый плотной белой скатертью с затейливой голубой вышивкой. Три плетёных корзинки, расставленные по всей длине стола, ломились от душистого свежего хлеба. Три низкорослых, худощавых фигуры, наряженные в простые чёрно-белые фраки и резные посеребрённые маски держали каждая по небольшому котелку и черпаку — один котелок содержал густой картофельный суп покрытый плотным архипелагом грибов и мяса; второй благоухал вином и пряностями, а третий умиротворял ласковым ароматом молока с мёдом. Четвёртая фигура, ничем не отличимая от трёх других, стояла на большем отдалении от стола, неся глубокий медный тазик с тёплой, надушенной водой и пушистое полотенце. Перед шестью ясеневыми стульями, расставленными по оба конца стола, исходили ароматным паром фарфоровые миски со всё тем же горячим, густым супом. Седьмая миска стояла перед седьмым же стулом — единственным занятым, стоявшем во главе стола. Кейн, Джерри и Маранта уже бывали здесь раньше, в другое время и при других обстоятельствах. Когда заключали свои договора. Хлоп, хлоп, хлоп.– Блистательно! – Смех графа всегда был странным образом заразителен. Рослый, рыжеволосый мужчина продолжил аплодировать вам затянутыми в тонкие белые перчатки ладонями, мягко улыбаясь. – Блистательно, друзья мои! Со своим первым поручением вы прекрасно справились. Примите, прошу, моё скромное приглашение и отпразднуйте успех этот со мной! Без сомнений, устали все вы, замёрзли и проголодались. – Граф протянул одну руку к Маранте, всё так же мягко улыбаясь и без слов давая понять, чего ожидает. – Тем более, здесь ждали кое-кого из вас. – ✨ ℨодиак ✨ Ты не смотрел на Ди. Ни на изящные узоры ковра, ни на причудливых слуг ни на манящее праздничное пиршество. Ты вообще ни на что больше смотреть не мог, кроме как на Неё. – Папа! – С радостным визгом, твоя маленькая звёздочка спрыгнула с коленей графа, на которых сидела до вашего прибытия. Она была жива и здорова, и даже больше. Маленькое личико лучилось радостью, на маленьких щёчках снова играл здоровый румянец. Волосы были тщательно расчёсаны и уложены, порванное в ту проклятую ночь платьице сменило другое — намного более яркое и пышное, какие ты видал только на дочерях богатых купцов. Она подбежала к тебе и с разбегу крепко обняла, чуть не повалив. – Папа-папа! Ты вернулся! Папочка! Прямо как дядя граф обещал! – Яркие глазки поднялись и заглянули прямо тебе в лицо, лучась ребяческой радостью. Она прижалась к тебе крепко, как только могла, но уже вскоре отступила назад, с любопытством переводя взгляд. – Ой! Папа, а это кто? – Маленький пальчик указал на хрупкую, дрожащую несмотря на тепло помещения фигурку, прижимавшуюся к тебе. Бэлла, всё такая же заплаканная и растерянная ответила на любопытный взгляд твоей крошки собственным, прежде чем две пары девичьих глаз упёрли вопросительный взор в тебя.
-
Ухх, тяжёлое первое приключение подошло к концу. Довольно интересно наблюдать как решения повлияли на будущее.
|
🏑 𝕶ейн 🏑 Тебе приснился очень, очень странный сон. Что же такого надо было выжрать, чтобы такое приснилось? Да ещё реалистично так, будто на самом деле случилось... А впрочем хрен с ним — теперь-то ты проснулся и вся эта белиберда позади. Избавиться от этой странной боли во всём теле, и можно с чистой душой забывать этот странный кошмар. Только во что это ты завернулся такое? Мягкое, на ощупь совсем как козлиная куртейка, которую ты добыл во сне. Да и пахнет также… И выглядит. И место это выглядит прям вот один-в-один как во сне. Или не во сне…
🦅 𝓓икек 🦅 Приложив тебя наотмашь усталым взглядом, капрал молча вырвал из твоих пальцев флягу и прошагал к трупу, закидывая арбалет на спину. – Если это teufelscheiße разрушит ещё чью-то жизнь я не смогу покоиться с миром. – Меланхолично проворчал он, наклонившись к алой луже. Фляга жадно забулькала, присосавшись к тугой жидкости, будто измученный жаждой странник к горному ручью. Уже вскоре она раздулась, как сытно попировавшая пиявка и Унглюклих туго завинтил пробку, оборвав её кровавую трапезу. – Это относится не только к твоей жизни. – Маленькие, мутно-зелёные глазки пробуравили тебя со всей строгостью старого военного офицера. Ладонь сжалась вокруг горла фляги, как будто пытаясь придушить её. – Только попробуй обречь ещё кого-нибудь на Это. Хоть случайно хоть намеренно. Я тебя с самого Тирова суда достану. – Хмуро пообещал дворф, протягивая наконец заветную фляжку.
✨ ℨодиак ✨ – Братик никогда не верил в людей… – Ты едва уловил, как растрескавшиеся губы несчастной девчонки прошелестели это тихое, не обращённое ни к кому в частности замечание. Она прошла мимо вас с Дикеком, будто не видя, и упала на колени прямо перед трупом, уперев в него бессмысленный взгляд наполненных слезами глаз. Ветер растрепал и без того неухоженные волосы, кровь существа неспешно подступала к замаранному платьешку. – Они всегда обижали его... Они в него тоже не верили… А я верила. Он всегда оставался таким добрым, даже когда его дразнили и били… А даже когда злился потом всегда очень сожалел... – Покрытая ссадинами и мозолями ручка протянулась и ласково погладила спутанную шкуру чудовища. С ломанным вздохом, девушка опустила взгляд на собственное смутное отражение в растекающейся от трупа луже крови. Несколько хрустальных слезинок пробежали по грязному, бледному личику и упали наземь, вливаясь в густое красное озерцо. Не оборачиваясь, она спросила, обращаясь, как тебе самому показалось, лично к тебе. – Вы… Вы меня тоже убьёте? Как его? –
➕ 𝕸аранта ➕ Аккуратно подступившись к чудовищной туше, ты схватила злосчастную деревяшку. Даже умерев тварь не желала отдавать свой несчастный костыль сжимая его мёртвой хваткой. Тебе пришлось как следует напрячься чтобы вырвать его из деревенеющих пальцев, но твоих сил (особенно в купе с поддерживающим волшебством друида) более чем хватило. Почему-то, сжимать в руках цель всей этой безумной авантюры казалось более странным чем всё, что вам пришлось пережить за тот день. Ты не была уверена, что именно в этом простом и бесхитростном куске старой древесины казалось таким нереальным, таким сюрреалистичным, но ощущение однозначно было. Теперь уже твои пальцы отказывались отпускать изделие, да и все прочие мышцы как будто оцепенели в ожидании. В какой-то неуловимый момент, необъяснимое чувство захлестнуло тебя с головой. В глазах потемнело, как будто чёрный смог залил весь свет, оставив тебя в бездонной пустоте. Наваждение проглотило не только свет — звуки также спрятались в чёрных складках всепоглощающей тени. Разговор вашего крылатого товарища с дворфом оборвался на полуслове, ветра смолкли посреди очередного завывания, и даже, кажется, твоё собственное сердце смолкло, не решаясь нарушить молчания стуком. Тебе не было холодно или жарко, сухо или влажно, тебе словно не было вообще никак. Потом, из этого «ничто» возникли образы. Ты никогда не была в городском театре, и лишь потому не могла сравнить с ним творящееся перед твоими глазами. Ты стала бесплотным молчаливым зрителем, перед которым одна за другой разыгрывались сцены. Первым перед тобой появился черноволосый мальчишка лет десяти, одетый в бедняцкие обноски, худой как сама смерть, с обременённым страшным уродством ликом и гротескным горбом на сутулой спине. Изо лба его показывались два коротких но отчётливых рога, будто у молодого барашка, а цвет кожи отдавал винно-красным. Под боком мальчишки лежал, кривой и нескладный как он сам, маленький костыль. Мальчонка тихо плакал, свернувшись на углу своей койки в калачик. Его отец снова напился, побил его и накричал. Ты не знала, как поняла это, но была уверенна, что именно это и случилось. Паренёк был привычен к побоям — его часто бил отец, а когда не бил отец — били другие дети, в том числе старшие братья. Но привычка не избавляет от боли. Рядом с мальцом сидела на коленях девочка, младше его лет на пять или шесть. Она утешала его, поглаживая по безобразной голове и говоря, что всё равно любит, каким бы он ни был. Он её не слушал. Образ растаял так же быстро, как возник. Следом, перед тобой предстал тот же парнишка, но теперь уже подросток. Такой же нескладный как в детстве, такой же худой, такой же уродливый, с новым, но всё таким же кривым костылём под рукой. Он служил в единственной церквушке своей родной деревни звонарём и добрый священник позволял ему жить на колокольне. Пареньку нравилась эта служба. Не только давала она ему почувствовать себя полезным вопреки своему увечью, она позволяла ему не общаться ни с кем, кроме доброго пастора и любимой младшей сестрёнки. Они сидели втроём на парапете и смотрели на деревню внизу, перешучиваясь ни о чём и наслаждаясь закатным солнцем. В глубине души, мальчик очень хотел спуститься вниз и пожить с другими людьми, но страх насмешек и побоев не пускал его. Он говорил себе, что его как и раньше не примут. Назовут уродом и демоническим отродьем, как называли когда-то в детстве. Побьют ради смеха, зная что он никогда не сможет за себя постоять. Добрая сестрёнка, тоже подросшая за прошедшие годы, продолжала приглашать его спуститься, говоря, что нет никакой разницы, как он выглядит, ведь он помогает всем чем может даже не смотря на увечья. Он её не слушал. Следующий образ показывал черноволосого горбуна уже молодым мужчиной. Рога вились теперь по обе стороны от его головы, безобразное лицо частично скрывала куцая бородёнка. Опираясь на постаревший, обшарпавшийся за годы службы костыль, юноша ковылял по освещённому лунным светом закоулку. На улице позади него веселилась толпа — впервые за долгие годы в деревушку приехал цирк. Пьяницы бросали ему в спину огрызки и очередные шуточки о том, что наконец-то смогут продать его куда положено. Дети испуганно прижимались к родителям, когда он проходил мимо. Это было нечестно! Он собрал всю свою смелость в кулак и в кои-то веки решился выйти в народ, и тот ответил ему… Да всё тем же. Скрежеща зубами и сдерживая слёзы, юноша брёл обратно к своей колокольне, намереваясь никогда больше не покидать её стен. Вдруг, перед ним встал важный господин, приехавший вместе с цирком. Он заговорил с юношей, спрашивая, почему тот так невесел в такую весёлую ночь. С тоской, горбун рассказал ему, что никогда не бывает счастлив среди людей, ведь они все боятся и ненавидят его. Важный господин участливо спросил, не может ли он чем-нибудь помочь этому горю. Юноша горько ответил, что даже самый добрый и богатый городской целитель не в силах помочь его уродству и увечью. К его удивлению, важный господин рассмеялся и заверил юношу, что он может не быть самым богатым или добрым, но зато может помочь. Важный господин предложил юноше исполнить любую его просьбу в обмен на этот чудесный костыль, на который тот опирался. Разгорячённый этим странным разговором и ярким блеском в глазах важного господина, горбун стал просить. Сначала он просил о малом, но чем больше он говорил а важный господин кивал, тем больше горбун хотел, и тем больше желал. Он попросил стать здоровым. Сначала просто здоровым, потом самым сильным и здоровым в деревне, а потом таким здоровым, таким сильным и выносливым, чтобы пятеро силачей не могли побороть его. Попросил было, чтобы его не боялись и не смеялись над ним, но быстро передумал, прося, чтобы каждый смотрящий на него восхищался им, чтобы враги боялись одного его вида. Попросил стать таким стойким, чтобы каждая рана заживала на нём за мгновения. Он попросил уметь летать, попросил шикарную бороду и шевелюру, просил видеть всё вокруг ясно как сокол. Просил и просил… Когда наконец его желания иссякли, важный господин спросил, всё ли это. Запыхавшийся от собственных амбиций юноша не раздумывая сказал, что всё. Он поставил крестик в предложенной господином бумаге и закрыл глаза. Потом, была только боль. Ты резко вдохнула, открывая глаза. Ты всё ещё была на вершине, сжимая в руках костыль Назэркляйна. Ветра допели ноту, на которой остановились когда странный морок обуял тебя. Слово, на середине которого остановился не-мёртвый капрал, было досказано без малейшей запинки. Мир продолжился, но теперь ты знала. Теперь ты знала...
-
Разблокировано: флэшбэк из "Невесты Чародея"
|
𝓓 ℬсе 𝓓 Собрав последние силы, вы нанесли своему чудовищному врагу последний, решающий удар. Сияющее звездное пламя, тугие лезвия магических ветров и даже голодные духи теней обрушились на истерзанную тушу в едином, последнем порыве. Спутанная чёрная шкура горела, источая снопы тошнотворного смога, кровь лилась вязкими непрерывными ручьями и даже сама бессмертная душа была безжалостно вырвана из гротескного тела, оставляя лишь пустую оболочку. Последние крохи воли и накопленного разбега пронесли чудовищный кадавр ещё на несколько шагов вперёд, прежде чем массивные лапы подкосились под непомерной более ношей истерзанной плоти. Сломленный ужасающими ранами и словами Зодиака, что были, пожалуй, ещё больнее, Назэркляйн издал последний, протяжный крик, опадая на скальное ложе с тяжелым грохотом. В его предсмертном возгласе не слышалось ни ярости ни угрозы, да и былой мольбы в нём больше не было. Всё, что содержал последний, хриплый крик извращённого создания — было горькое, удушающее отчаяние. Так кричал бы в последнее мгновение жизни утопающий, умей вода разносить его крик. Так звучит последняя мысль самоубийцы, бросившегося со скалы. Так звучит принятие своей мрачной участи. Так звучит полное и окончательное поражение. Безобразная голова склонилась к груди, повиснув на более неспособной держать её шее, как будто в последнее мгновение жизни чудовище смогло устыдиться обличённых речью звездочета пороков. Янтарные глаза стали меркнуть, как меркнут в опустевшем доме забытые, прогорающие свечи. Ручьи кровавых слёз лились из под чёрных век ещё несколько секунд после того, как последние искры жизни покинули чудовищное создание. Левая передняя лапа, всё ещё вытянутая в направлении Зодиака, устало легла на ребро облачного бассейна, оставшись протянутой к друиду в беззвучной, отвергнутой мольбе даже после смерти своего владельца. Правая же, по прежнему сжимавшая в мёртвой хватке злосчастный костыль — немой и безликий виновник всего произошедшего — согнулась пополам, прижав деревяшку к израненной груди создания, будто ребёнок, прижимающий поближе любимую игрушку в поисках утешения. Единственное оставшееся крыло взмахнуло в последний раз, тяжелым чёрным саваном накрыв всю остальную тушу. Назэркляйн был мёртв. На несколько мгновений, на несколько странных мгновений, показавшихся более нереальными чем что либо из пережитого вами сегодня, на горном пике воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим воем ветров, эхо предсмертного крика и биением пяти сердец. Отброшенная Марантой девчонка, так и не сумевшая убедить вас пощадить её брата, медленно обернулась на затихающий отзвук его последнего возгласа. Она поднялась и словно в трансе побрела, покачиваясь, на негнущихся ногах обратно на вершину. Её глаза остекленели, взгляд блуждал, губы продолжали шевелиться но не произносили ни звука. Руки безвольно повисли по бокам. Где-то на пол пути её обогнал куда более решительный Унглюклих, подошедший к чудовищному трупу вплотную чтобы всадить в ослабевшую шею чудовища последний болт. –Auf Wiedersehen, черношкурый ублюдок. – С угрюмым презрением он сплюнул в лужу крови, начинавшую растекаться от массивной туши. Помолчав, будто обдумывая случившееся, капрал повернулся к вам с ничего не выражающим лицом, выглядящим ещё более старым нежели раньше и отрывисто проговорил: – Наш договор исполнен. Я удовлетворил ваши условия. Вы удовлетворили мои. Я сделал для вас что мог. Вы отомстили за моих братьев по оружию. Позвольте теперь мне воссоединиться с ними на том свете. – Бросив на остывающее тело и упавшую перед ним на колени девчонку усталый взгляд, Унглюклих неспешно покачал седовласой головой. – У меня есть что им рассказать. –
-
Прекрасное описание завершения эпичного сражения.
|
🦅 𝓓икек 🦅 Резко вскакиваешь, пробужденный от смертного сна. Новые силы наполняют израненные, усталые конечности. Заставляешь себя игнорировать боль, пронизывающую все тело. Сейчас не до неё! Не разбирая дороги мчишься прочь от врага. Побеждает не самый смелый воин, но выживший. Бросаешь мимолетный взгляд через плечо и инстинкт выживания гонит тебя ещё дальше, ещё быстрее. Черная тварь рвется в догонку, пытается нагнать но понемногу отстает. Неуклюже размахивая единственным оставшимся крылом и вереща очередные безумства взбирается по скальным уступам, протягивает за тобой кривые когти, но ты быстрее. Ты уже далеко. Ему не нагнать. Не с ранами, что ты нанёс ему. Твои старания были далеки от напрасных - он отрезан от ветров, он прикован к земле, и пламя друида надежно прижгло его к этой тяжкой гире. Ты волен лететь, когда он закабален твердью. Пусть с твоих крыльев и опадают капли крови и вырванные перья, они по прежнему несут тебя наперекор горным ветрам. Ты все еще един с небом!
🏑 𝕶ейн 🏑 Вокруг шумит бой, вокруг льется кровь, но тебе — плевать. Из мягкого облачка чар ты созерцаешь величие, которого не достойны смертные. Грязная шкура лоснится в твоём сознании, заполняя мысли густым черным туманом. Кровоточащие глаза выжигают волю сражаться своим омерзительным тягучим янтарем. Симфония криков агонии убаюкивает и не дает ступить и шага... Сон! Это должен быть сон! Не может реальность быть настолько прекрасна и столь же отвратительна! Найдя лживое умиротворение в такой мысли, ты наслаждаешься этим великолепным наваждением, этим гротескным кошмаром, хотя и знаешь, что должен бороться. Ничего, уже скоро ты проснешься в очередной канаве и все это забудется за опохмелом и утренней мигренью. Окажется фантасмагорическим творением пьяного сознания и ничем более. Зачем уворачиваться от удара? Это ведь все просто сон, он не сможет тебе навредить. Боль? Боль тебе тоже снится. Падаешь на бок, скошенный выпадом своего чудовищного видения. Ну и пусть. Так же даже удобней. Глаза застилает дымка и по телу разливается странное, жгучее ощущение холода. Какой же странный сон...
➕ 𝕸аранта ➕ Рычишь угрозу, получая очередной жалостный ответ. Не поддаешься на мольбы о пощаде — ожесточаешь сердце и кидаешь копье, надеясь на случай и собственное мастерство. Слышишь как острие свистит в воздухе, как жадно чавкает, во что-то втыкаясь. Попала? По крикам не понять, по звуку тоже не выходит. Охота глянуть, но нельзя. И откуда вообще столько лишних мыслей? Конечно же ты попала! Дома ты попадала в дичь с куда больших расстояний! Да, там можно было смотреть, и охотилась ты не на такие… Штуки… Но ведь мастерство-то никуда не делось! Не делось ведь? Опять сомневаешься. Глупые сомнения! Мешаются под ногами, путаются в мыслях! Тебе вообще не нужны мысли! Это все от лишнего общения со слабаками из «цивилизованных» земель. Это они виноваты в том, что ты промахнулась! Они и это несуразное чудовище, на которое и посмотреть нормально нельзя! Надо бы их всех поубивать. Начиная с треклятого страшилища! Догнать бы его только сперва… А на пути как на зло встает давешняя иллюзия. Девичьи слезы падают к твоим ногам, дрожащий голосок просит «не вредить братику»… – Пожалуйста, госпожа! Скажите им перестать! Пожалуйста! Они же убьют его! Госпожа! – Чувствуешь, как мелкое тельце прижимается к твоим мышцам, повисая на тебе не то в попытке убедить не то задержать. Странно, вроде же иллюзии нематериальные, чего это ты её чувствуешь?
✨ ℨодиак ✨ Срываешь с небосвода своей пенулы одну звезду, отсылая её падающим небесным огнём во тьму чудовищной фигуры. Тень расступается на миг, опалённая твоей сияющей яростью, но стоит только угаснуть магии снаряда как она вновь распрямляется, проглатывая звёздное пламя маслянистой темнотой спутанной шкуры. Вторая звезда подбрасывает падшего товарища обратно на ноги, давая тому еще один шанс сразиться. Слух вновь разрезает вопль чудовища, но на этот раз что-то отличается. На этот раз, тварь поворачивает безобразный череп в твою сторону. По затылку проползает холодящее осознание — он обращается к тебе. – Волшебник?! Волшебник! Расколдуй! Волшебник! Вылечи! Сделай обратно мной! Волшебник! – Впервые за все сражение, все глаза создания фокусируются на одном объекте. На тебе. Громоздкая туша разворачивается, опрокидывая вашего воина неосторожным взмахом куцого хвоста и бросается обратно к гнезду. Кровавые слезы осыпаются градом пока страшилище несется в твою сторону, поднимая мощные порывы ветра и разбрасывая по склону перья с единственного оставшегося крыла. Несуразные лапы вытягиваются вопреки собственному строению, пытаясь как можно скорее втащить тварь обратно в облачный бассейн, чем чуть не вбивают исцеленного тобой ааракокра обратно в землю. – Помоги! Волшебник! Магия! Сделай обратно мной! Волшебник! Помоги! –
📖 𝓓жерри 📖 По крупице скармливаешь душу чудовища царству теней. Над ухом тихо отдаются полу-реальные рыдания, беззвучные мольбы, слышимая тишина и прочий эфирный шум, кое-как сумевший просочиться через врата в открытое сознание. Пустая мишура, не имеющая права даже называться реальной. Но вот боль реальна. И эта боль — его боль — еще и приятна. Ты чувствуешь как эссенция покидает чудовищный силуэт, будто кровь, неспешно вытекающая из раны, жадно испиваемая межпространственной пиявкой. Тварь сопротивляется, цепляется за свое «я» и бросается прочь, взывая к вашему друиду безумными речами. Пора загнать добычу, в последний раз погрузить в её омерзительную плоть свои клыки. Охота подходит к своему завершению, ты уже чуешь.
-
Вокруг шумит бой, Чёт пропёрло: ссылка
|
"Так… Лечить больных, лечить больных. Легче сказать чем сделать! Как Джос вообще это делает? Мазь, точно! Кажется из трав и… Еще бурды какой-то. Ну, допустим лечат травы, а все остальное для запитки их энергией или вроде того. Но что именно делают эти травы? Почему вот такая трава лечит, а другая нет? Может в ней сок какой-то особенный, или дело в мякоти или как эта штука у растений называется?.. Эх, ладно, плохой пример. Не мое все эти вершки-корешки. Попробуем по другому. Вот Адель. Лечит магией. Этот её Святой Свет… Что он вообще делает с телом, чтобы его исцелить? Она складывает руки вот так- Нет, локоть чуть свободнее. Теперь ладони напрячь. Так, теперь молитва. Арканная формула, конечно, просто вплетенная в благочестивую тарабарщину для простоты запоминания и запудривания мозгов доверчивым прихожанам. Попытаться вычленить нужные соматические элементы и выкинуть все остальное? Многовато труда для небольшого удобства… Имп с ним, проговорю прямо как есть. Так, и теперь подать энергию и… Сработало? Круговерть, не сработало! Так, спокойно, повторю молитву, но, э... Ну, допустим, вот этот слог поменяем на… Вот на такой, например. Кажется должно помочь. Проклятье, силы маловато вложил — развеется не долетев до цели! Эм, эм- Аргх, имп с ним — наложу прямым контактом! Разряд! И..?Сработало. Сработало!? Ну, то есть, конечно сработало. Я же могущественный колдун! Ха-ха… Хм, кажется понял… Это что-то вроде… Вроде, вроде… А! Что-то вроде прижигания загноившейся раны! Да, что-то такое, только на все тело, под кожей и безболезненное. Проще простого! Только осторожно — выжгу еще чего лишнего, объясняйся потом… Да и жалко этих несчастных солдафонов вот так по ошибке испепелять. И так бедолаги натерпелись... Кхм… Будь я проклят, монашка плохо на меня влияет! Уже жалею каких-то идиотов в сюрко! Слабаков-солдатишек, пушечное мясо! Соберись, Фаран! Вспомни наставления Фьялара — все вокруг лишь инструменты. Расходуй, используй, не позволяй себе привязанности. Ты все еще жив только потому, что врешь им в лицо. Узнай они кто ты на деле — прикончили бы на месте, наплевав на все твои добродетели, на твои пустые попытки помочь им, на намерения и оправдания… Не смей, слышишь, не смей ослаблять барьер меж собой и ими. Используй их и точка. Ты не помогаешь нуждающимся, просто приводишь инструменты в рабочее состояние. Да, просто затачиваешь инструменты. Наплевать на благодарности и это проклятое теплое чувство в затылке — я делаю это не потому, что нравится, а потому, что это эффективно." – Бросьте, сестра, до твоих способностей нам с Джосом еще расти и расти. – Колдун устало улыбнулся жрице, сам не до конца понимая, была ли это очередная часть маскарада или нечто более искреннее. – Если кто-то и должен высказывать благодарности так это я — просто работая рядом с вами я выучил столько нового. Что бы не ждало нас завтра, я уверен — мы справимся! – * * * – Как справляетесь? – Фаран вышел к де’Кройцу торжественной процессией из гордо поднятого на ладони фолианта, начищенной косы и восстановленной к былому величию красной мантии. Колдун отлично понимал, какую услугу оказывает солдату, но это не отменяло необходимости убедить в этом того самого. – Если вы готовы, можем начинать ритуал. Лягте, сложите руки на груди и не бойтесь. – Закрыв двери, колдун поднял посох и с отмеренной точностью трижды ударил им об пол, окружив Филиппа хороводом пляшущих огоньков. Книга на руке колдуна открылась и начала перелистывать страницы без видимой помощи заклинателя, что-то негромко нашептывая и напевая на неопределенное количество голосов. Фаран наслаждался этим шоу, и еще больше наслаждался выражением лица де’Кройца, оным вызванного. Именно такое развлечение и было ему нужно после долгой и монотонной работ по углублению башенного рва и наращиванию вокруг крепости земляного вала, которым колдун посвятил предыдущие пол часа. Перед тем, что ждало его этим вечером… Тем более, его теперешние действия не были полностью лишены смысла — он не просто спасал человека от судьбы хуже смерти. Он обретал должника. – Филипп де’Кройц, воин Альянса. Ты был лишен — я возвращаю. Ты был расколот — я соединяю. Ты был проклят — я освобождаю. Пусть станет разбитое целым, пусть дух воссоединится с телом, пусть станешь ты вновь тобой! – Протянувшись сознанием в небытие между мирами, колдун выхватил оттуда нужный осколок эссенции и начал тянуть. Фьялар обучил его этой технике в качестве меры предосторожности, дабы иметь возможность вернуть ученика после неудачного опыта или, что куда более ценно, быть возвращенным им. Найти нужную душу в круговерти — не сложнее, чем найти знакомого в толпе. Куда труднее достать пленного обратно в мир смертных. Ни одну попавшуюся им душонку демоны не пожелают отдавать без боя, но души чернокнижников — в особенности, так как их легче всего мучить и использовать как материал для проклятых артефактов и основу для инфернальных чудовищ. Но де’Кройц не был чернокнижником. Он не был королем или великим героем, он вообще, с точки зрения круговерти, едва-едва "был". И все равно возвращение его сущности оказалось продолжительной, болезненной для обоих участников операцией. Мнимую бесконечность Фарананг тянул режущую метафорические пальцы нить эссенции, вплетая её обратно в бытие. Воплотив, наконец, последние крохи сущности Филиппа обратно в тело, Фаран тяжело припал на оба колена. Огни, продолжавшие носиться вокруг де’Кройца, вспыхнули яркой алой вспышкой и угасли, погрузив комнату в полу-мрак. Фолиант захлопнулся и упал к ногам владельца. Тяжело дыша, Фарананг поднял книгу и прижал к груди, прежде чем подняться самому. – Дело… Сделано. – Распрямившись, заклинатель поспешил вернуться к своей недавней гордой стойке и доброжелательно-загадочному выражению лица. Эта маленькая победа над потусторонним наполнила его новым приливом самоуверенности. Уверенность в собственных силах и благополучном исходе путешествия горели в глазах яркими, азартными искрами. – Вы должны мне, Филипп. – Широко улыбнувшись солдату, колдун подал тому руку и помог подняться. – Когда наступит подобающий момент я напомню вам об этом. До того дня вы можете жить как жили, наслаждаться каждым божьим днем. Если переживете сегодняшний бой, разумеется. Впрочем об этом я бы не беспокоился. Мои коллеги крайне компетентны, да и я, как вы могли заметить, знаю фокус-другой. Да и едва ли наш враг сумел собрать такое уж множество последователей. – * * * – Сколько же… – Фаран резко выдохнул, невольно сжимая косу крепче. – Сколько же их здесь... – Стоя на крепостной стене и взирая на подбирающуюся армию Болтокрута, колдун неожиданно осознал, что бравада, которой он так охотно делился с товарищами недавно, пошатнулась и пошла глубокими трещинами. Конечно, он уже убивал разумных существ — дворфов в кобольдской пещере, орков по пути в Златоземье и разбойников из Братства Справедливости — но тогда все было по другому. Они нападали, они грабили, они были воинами. Тогда, эта была схватка. Но теперь... "Это будет резня! Это же просто- Просто крестьяне! Архимондовы рога, да там же и женщины и дети! Нам что, придется их всех..?! Не животных вроде гноллов или мурлоков или дворфов, не пропащих головорезов с большой дороги, не воинов… Слабых крестьян, обманутых и запуганных… Зачарованных, судя по словам Райкера!.. Я… Я не могу! Не так! Если я скормлю их Магии, чем я буду лучше этого полпинтового выродка или садиста Чучельника?!.. Но ведь… Проклятье, но они ведь не станут останавливаться! Страх, обман, чары, какая разница - так или иначе их бросят на стены и нам придется!.. Может просто отдать меч? Нет, ни в коем случае! Даже если бы ему можно было верить, зеленоусый ублюдок наверняка намеревается выпустить из клинка демона а это… Это может погубить столько жизней, что очищение Стратхольма покажется каплей в море. Но что тогда делать?! Что делать?!" Дыхание чародея участилось, глаза суматошно метались от одного факельного огонька к другому. В поисках поддержки, колдун взглянул на Райкера, зная, что воин будет как всегда полон азарта и вызова. "Ну конечно! Вечный стоик, циничный весельчак… Мне бы твою неприхотливость..." Запал мечника помог успокоить дыхание, но в голове чернокнижника продолжали метаться сомнения. Тогда он повернулся к Джосу, надеясь найти опору в чистосердечной простоте охотника. Неожиданная решимость следопыта помогла изгнать часть терзаний из души и руки заклинателя перестали дрожать. "Раз даже ты готов на кровопролитие, какое право сомневаться имею я…" Наконец, Фаран отважился кинуть взгляд на сестру Ройстон. Он хотел увидеть на её мягком личике те же сомнения, что бушевали в его сердце, но боялся, что вместо них встретит мрачную решимость, или того хуже — отчаяние, по прежнему подступавшее к горлу от мысли о том, что им придется сделать. Но, как всегда, жрица смогла удивить его. — Мы проделали этот путь неспроста! Остался последний рывок, и все закончится. Друзья, давайте же постараемся и защитим то, что нам дорого. Не отдадим ни пяди этой земли врагу! За Альянс!!! — – За Альянс! – Возглас поднялся из груди сам, не советуясь с терзающимся сознанием. Костяшки пальцев побелели на рукояти посоха, а по кривому лезвию забегали магические искры. Взгляд брошенным кинжалом вонзился в стоящего перед воротами гнома. Рвение захлестнуло Фарананга, жажда покончить с этим кошмаром растерзала тени сомнений жестким светом. Да как он вообще смел сомневаться, когда на кону больше, чем какие-то жалкие законы, придуманные им же самим?! Культисты ли, невинные ли жертвы — плевать! Они угрожают его родине, его родным, его друзьям! Если потребуется, он убьет их всех до последнего, и пусть хоть сама круговерть пустоты разверзнется под его ногами — проклятый клинок демонопоклонники не получат! Сегодня умрут многие, но не эти трое. Потемневшая под дождем мантия всколыхнулась против ветра, окрасившись золотым светом, разнося воспрявшую волю колдуна по рядам защитников, будто пожар, разожженный от одной пламенной верующей. – За Альянс! За Штормград! За Златоземье! За Лордерон! –
-
-
Объемно, красиво и мощно)
|
Слова Сопричастности от осени второго года Прибытия Сей папирус, чья мудрость да не будет разглашена недостойным, несёт слова Сопричастности, провозглашённые для ушей мудрого грандмейстера Лауренса Аравийского, царём Аменехметумом Лодочником. Сими словами и иероглифами, их увековечивающими, царь Аменехметум провозглашает сопричастность, поддержку и укрепленную веру в общее дело, кои испытывает к досточтимому грандмейстеру и благословенному ордену его. Пробужденный волей Богов от тысячелетнего сна, был царь Аменехметум объят трауром, ибо те, кого звал он друзьями при жизни уж века как покоились в гробницах иль утеряны были в песках. Из каждых дюжины товарищей, знакомых царю ранее, лишь один был по прежнему подле него. За сим, благодарен царь всем небесам за знание то и полнится радостью сердце его от мысли той, что нашел он в почтенном грандмейстере Лауренсе нового друга. Во уважение сей дружбы и продолжение плодотворных отношений меж Орденом и Царством, царь охотно принимает справедливую цену, названную послами почтенного грандмейстера за бесценные навыки Бреттонских мастеров. В течении грядущих пяти месяцев, необходимая сумма магических реликвий и адептов будут собраны и предоставлены. Что же до военных компаний — в тот самый миг, в каковой гонец несет сие послание, армии Зандри уже выдвигаются ко границам, и не остановятся они, покуда земли, незаконно подчиненные князьями Стригг не станут вновь частью царства Зандри, как были в минувшие века. И число им легион, и имя их — смерть. Неотвратима победа их, ибо в каждом их наступлении не клинки обрушиваются на презренных кровопийц, но рассвет обрушивается на тьму, и как не быть вечной ночи — не быть более империи Стригг. Так ждите же рассвета, достойные воины Ориго, и разгорится он для вас. Так обещает стойкому грандмейстру Лауренсу Аравийскому, с нетерпением ожидая ответного письма, царь Аменехметум Лодочник, правитель Зандри и всех земель, испивающих воды Великой Реки. Слова Участливой Заботы от осени второго года эпохи Второго Рассвета Зандри Сей папирус, чья мудрость да не будет разглашена недостойным, несёт слова участливой заботы, провозглашённые для ушей царя Анхатара Третьего, царём Аменехметумом Вторым. Сими словами и иероглифами, их увековечивающими, царь Аменехметум провозглашает участливую заботу, обеспокоенность дальнейшим благополучием и скромное предложение, кои испытывает к царю Анхатару и царству его. Как не раз провозглашал в собственных письмах, чья длинна и словесное богатство как ничто подчеркивают истинность сего постановления, царь Анхатар, положение дел на стороне Великой Реки, к коей принадлежит царство его, далеко от спокойного. Сколь не было бы велико воинство его и могущественны жрецы его, царь Анхатар ясно дает понять словом и действием, что угроза демонов пустыни и царя, прозванного Скорпионом, непомерна даже для его блистательной мощи. Обеспокоенный будущим дорогого ему царства и лично самого царя Анхатара, но не желая, однако, оскорблять ранимую гордость его снисходительными подачками, царь Аменехметум предлагает мудрому Анхатару более, чем уничижительный равноправный союз. В течении последних месяцев, царство Зандри включило в свои границы многие новые земли, стерев с карт ничтожную Империю Стригг. Царская казна полнится отнятыми у зазнавшихся кровопийц богатствами. Их магические реликвии украшают стены Зандрийских храмов. Их князья повешены на воротах дворцов, что те некогда звали своими. Вслушиваясь в благодарные возгласы освобожденных от ярма Стригг верноподданных, царь Аменехметум не может не предложить благоразумному Анхатару примкнуть ко светлому царству своему в высокой роли почитаемого Владыки Царства-побратима. Сей почитаемый ранг не только обеспечит безопасность персоне самого Анхатара, но и дарует его владениям неизмеримую благодать полной и безоговорочной поддержки Зандри, как финансовой так и военной. Самоочевидно разумеется, как уже верно догадался прозорливый царь Анхатар, что подобное благоденствие будет нести за собой и ряд обязательств, к исполнению коих почтенный царь Анхатар будет в определенной мере обязан. Исключительно во избежание досадных недоразумений, кои могут возникнуть при объединении усилий двух царств, одно из которых пребывает в столь затруднительном положении покуда другое пожинает сочные плоды успешной компании, приняв это в высшей мере выгодное предложение, царю Анхатару будет предписано исполнение определенных незначительных но мудрых советов со стороны великого царя Аменехметума, как то: направления финансовых и товарных потоков, диспозиция войск, принимаемые и отклоняемые законы, решения государственных судов и тому подобные незначительные рекомендации. Провозглашая сие щедрое предложение возвышенный царь Аменехметум неформально отмечает также, что всецело ожидает от своего дорогого товарища Анхатара согласия, и неожиданный отказ — будь таковой ошибкой писаря или диверсией врагов царства — может повергнуть его в тяжкое, обессиливающее разочарование, воспользовавшись которым разгоряченные недавней успешной войной генералы бессчетного зандрийского воинства могут осмелиться совершить некие коварные акты, о последствиях коих оба царства в дальнейшем могут быть крайне опечалены. Так провозглашает ко временной ставке царя Анхатара, чьи земли временно ограничены привратными островами, с предвкушением ожидая ответного письма, царь Аменехметум Великий, Царь-Лодочник, правитель Зандри и всех земель, испивающих воды священной реки, палач князей Бэл-Аллиада, триумфальный завоеватель Прудов Отчаяния, поступь воинств которого заставила содрогнуться Черную Башню. Слова Уважения от осени второго года эпохи Второго Рассвета Зандри Сей папирус, чья мудрость да не будет разглашена недостойным, несёт слова уважения, провозглашённые для ушей великого царя, прозванного Скорпионом, царём Аменехметумом Вторым. Сими словами и иероглифами, их увековечивающими, царь Аменехметум провозглашает уважение, признание и веру в плодотворность сотрудничества, кои испытывает к досточтимому Царю-Скорпиону и благословенному царству его. В знак подтверждения этих высоких чувств, и как ключ, призванный отворить врата одного великого царства к другому и возвести меж ними прочную и плодотворную дружбу, царь Аменехметум отсылает с сим папирусом скромный дар к победоносному Царю-Скорпиону. Как длинно лезвие сего украшенного хопеша, столь же долгими да будут века правления двух царей — Скорпиона и Аменехметума — от первого рассвета, выкованного в гарде, и до конца мироздания. Как прочен и надежен золотой волос, увивающий рукоять меча сего, также прочны и надежны да будут плетения дружественных отношений, кои царь Аменехметум желает возвести меж царствами Скорпиона и Зандри — достаточно, дабы выстоять сотни веков, не утратив прочности и блеска. Как нерушима огранка клинка сего, столь же нерушимы да будут два великих царства — Скорпиона и Зандри — достаточно, дабы сокрушить тысячи тысяч врагов, не утратив и осколка режущей кромки. Сим же письмом, царь Аменехметум провозглашает восторг свой, вызванный воинским мастерством мудрого Царя-Скорпиона, проявленным в жестокой битве при древнем граде Кхемри, и возносит высшие похвалы мудрым генералам его. Так провозглашает к великому Скорпиону, гениальному военачальнику и триумфальному победителю демонических орд, с нетерпением ожидая ответного письма, царь Аменехметум Второй, правитель Зандри и прилежащих земель.
-
Великолепный образчик дипломатической переписки. Браво:)
|
🦅 𝓓икек 🦅 Азарт течёт по венам пополам с адреналином, вытекает из ран и сплетается под ногами с мутной кровью врага. Вновь делаешь свою ставку, вновь ветряные клинки врубаются в смолистую плотью. Вновь слышишь из-под ног вопли боли, но на этот раз в них начинает звучать горькое отчаяние. Он покусился на самое святое для тебя, на твою связь с небесами, так почему не отплатить ему аналогичной нападкой?! Чёрные щупальца поспешно присоединяют обратно ранее почти отсечённое крыло, но ещё не приживили до конца. На этот раз ты не позволяешь себе слабости. Мутная кровь летит в стороны бурными брызгами, кривые лезвия вырывают куски плоти и обломки костей и мгновенно вгрызаются обратно в мясо, голодные до чужой жизни. Чувствуешь, как рвутся уже успевшие зарасти сухожилия, как натягиваются и лопаются мышцы, как бессильно бьются под клинками своры щупалец-пиявок. Ты рвёшь, ты вгрызаешься с остервенением раненного зверя — или ты его, или он тебя. Ничего более, ни капли крови менее. Ты продолжаешь натиск даже когда твои собственные мышцы начинают болеть от усилия. Ты не повторяешь недавней ошибки, ты идёшь до конца, задерживая дыхание, когда понимаешь, что вздохнуть нет времени. И в какой-то момент, тьма сдаётся под твоим натиском. С тошнотворным чавканьем, смолистая плоть рвётся под бурей ударов и твои клинки выходят с противоположной стороны сочленения. С громким, грузным и омерзительно влажным грохотом, кривое, двухметровое крыло гулко ударяет оземь, отделённое твоим клинком. Спазматически сжимаясь и разжимаясь, оно несколько раз приподнимается и ёрзает на камнях прежде чем обмякнуть, словно умирающее насекомое. Новый прилив сил захлёстывает тебя изнутри и снаружи — кажется, ещё чуть-чуть и ты окончательно прикончишь свою сегодняшнюю добычу. Ты лишил его небес. Ты великий охотник! Ты плотоядный порыв высокогорных ветров! Ты хищный шторм клинков! Фонтан крови окатывает тебя, высокочастотный визг боли заполняет слух болезненной симфонией твоей победы. Но твоему триумфу не позволяют продлиться - последнее, что ты успеваешь увидеть, прежде чем тьма проглатывает свет вокруг, это дёргающиеся и болезненно сжимающиеся в когтистый кулак пальцы чудовища, движущиеся на тебя быстрее, чем ты ожидал. Ты начинаешь уклоняться, но все силы уже вложены, и столкновения не удаётся избежать. Затем, ты падаешь, падаешь и не останавливаешься даже когда твоё тело касается земли. Выходит… Ничья?
🏑 𝕶ейн 🏑 Выдаёшь и сразу же исполняешь угрозы как истинный апологет полевого правосудия. Клюв трости с жадным чавканьем впивается в омерзительную плоть между перьев и спутанных волос, что-то даже кажется ломает — под толстой шкурой не разберёшь, да и не то, чтобы тварь как-то давала понять, что именно причиняет ей боль, как и что именно у неё уже сломано. Что ты здесь вообще пытаешься сломать? Оно, чёрт побери, всё и так сломано и перекручено! Это вообще можно убить? Ты бы не сказал, что оно живо, но и мёртвым оно не кажется. К горлу резко подступает удушающий ком, режущий глотку поднявшейся желчью. На язык просятся все ругательства света и все те немногие возгласы восхищения, какие тебе известны. Будь ты проклят, какая же это великолепная мерзость! Оно такое ужасное, что ты не можешь не восхититься его величием. Какой ко всем чертям Темпус?! Какой Граф!? Вот это ужасное месиво перед тобой — вот истинная сила! Вот настоящее божество! Ещё раз, чем ты там занимался? Кажется чем-то бесполезным, бессмысленным… А, точно, ты дрался с Назэркляйном! Во ты дурак конечно. Зачем же с ним драться? Всё равно ведь не победишь! – Перестаньте! – Голос раздаётся совсем вблизи, почти у ног. Невольно поворачиваешься — та же побитая жизнью девчонка, что вещала с вершины, успела подбежать к тебе вплотную и теперь размахивает руками прямо перед носом. Тут теперь и не замахнёшься толком, чтоб её убогую не задеть. Чёрт, откуда здесь вообще какая-то девчушка? Не успеваешь задуматься над этим вопросом. Тяжёлый, отдающийся во всём теле удар прилетает с неожиданного направления и ломает что-то повыше бедра. Кажется это было ребро. Ах да, вы же тут вроде сражаетесь… А на кой чёрт вы собственно сражаетесь? Этот Назэркляйн ведь такой классный собеседник! Ты бы предпочёл посидеть и выпить с ним чарочку чего-нибудь горячительного, побрататься да поболтать по душам. Хотя ты и понимаешь, что это всё бред какой-то и даже не твоего собственного сочинения.
➕ 𝕸аранта ➕ Подкралась совсем близко, аккуратно минуя неровности местности. Уже можешь чувствовать смрад горящей шкуры, под ноги иногда долетают капельки крови. Решаешь, что пора. Взмахиваешь зеркальцем и наносишь грозный удар. Вот сейчас ты попадёшь и разрубишь эту страхолюдину напополам! Вот сейчас. Только «вот сейчас» что-то затягивается. Он же скажет, когда ты его ранишь? Ты же попросила. Значит скажет. Говорит он правда многое, в основном не очень членораздельное. Ну, может ты его и ранила, только сама не заметила. Как же всётаки неудобно, когда нельзя посмотреть! Судя по воплям и вновь долетающим до тебя капелькам крови бой идёт полным ходом, и кто-то по этому чудищу точно попал, причём неплохо так. Может это была ты?
✨ ℨодиак ✨ Отходишь от не-мёртвой бедняжки. Успеваешь увидеть, как от твоих слов на и без того несчастное личико накатывает разочарование и даже, кажется, показываются слёзы. В сознании скребётся чарующее проклятие чудовищной твари, но на этот раз к нему добавляется тяжёлый якорь вины. Чем ты можешь помочь ей? Упокоить её беспокойную душу и… всё? Ты лечишь раны своего пернатого товарища но никаких твоих заклинаний не хватит, чтобы вылечить её. Ты жжёшь чёрный силуэт, поднимая клубы удушающего смога, доносящегося, кажется, даже до твоей позиции на самой вершине, но выжечь её перепуганное, грустное личико из памяти не сможет никакая магия. Но даже не смотря на ужасающие ранения, на твои чары… Чудовище всё ещё сражается. Отчаяние начинает подступать к горлу. Ты не справишься. Ты умрёшь здесь и никогда больше не увидишь свою маленькую звёздочку. Или станешь чем-то хуже мертвеца и даже если вернёшься к ней, не принесёшь ничего кроме страха и боли. Ты подведёшь её. Но голос колдуна прерывает эту мысль. Больше огня? Да, ты можешь дать огня. Ты жаждешь дать огня. Ты испепелишь это преступление во плоти, будешь жечь и жечь покуда сама земля под его проклятыми копытами не расплавится и не потечёт. Ты исполнишь проклятый договор и вернёшься к Ней, живым и свободным. Ничего ещё не кончено. Слова гнева звучат ещё громче и ярче, ещё более полнятся яростью и решимостью. С тем же гневом пылают чары на чёрной шкуре - твой трещащий, пламенеющий укор злодеяниям безумца.
📖 𝓓жерри 📖 Сжав зубы стряхиваешь с сознания чарующий морок, изгоняя его манящее безумие незамутнённой силой воли. Помогаешь выбраться из его шипастых шелковых силков и другим. Твой окрик пробуждает звездочета от накатившего было остолбенения, и его пламя расцветает ярким цветком, обращая поднятый крылатым воином фонтан крови в чёрное облако смога. Огонь есть, осталось добавить холод. Встаёшь на позицию, с которой сможешь обстреливать тварь. Сучек под ладонью искрится в нетерпении, требует восстановить равновесие жизни и смерти. Охота продолжается.
|
🦅 𝓓икек 🦅 Рвёшь омерзительную плоть заострёнными ветрами. Магические лезвия с трудом прорубают чёрную шкуру, туго входят в мясо, но ты усиливаешь натиск. Словно не живое существо рубишь а пропитанное густой смолой чучело! Ударяешь, напираешь, продолжаешь давить и резать. Тварь под ногами рычит и верещит в агонии, окропляя землю под вами густыми красными слезами. В какой-то момент пересиливаешь омерзительную устойчивость твари — с чавкающим скрежетом, сочленение чудовищного крыла переламывается напополам и повисает на лоскуте напряжённых мышц. Ещё чуть-чуть и ты бы окончательно отсек его. Но ты останавливаешься — приходится уклоняться чудовищного от клюва. Отвлекаешься буквально на мгновение, настолько малое насколько позволяет тело. Всё равно ведь тварь больше не сможет пользоваться этим крылом? Но вот обрубок начинает метаться, рефлекторно взмахивая и ты уже готов нанести ещё один удар... И тут крыло поднимается вновь. Склизкие щупальца плоти рывками вытягиваются из мест разреза и переплетаются в тошнотворном зрелище, которое нельзя описать иначе, чем как «кровавую оргию чернильных пиявок». С жадным чавканьем, бурлящая плоть сплетается, сплавляется и напрягается, притягивая почти отрубленную конечность обратно к телу, «зашивая» рану толстыми, тягучими нитями-языками, пытаясь срастить крыло под неправильным углом. Пасть создания не закрывается от воплей агонии, лапы спорадически ударяют в землю и в какой-то момент изгибаются под углом, под которым изгибаться не должны. И хотя ты и уклоняешься от очередного удара всё ещё раскрытого в вопле клюва, когти создания застают тебя врасплох, ударяя по твоим собственным крыльям, вырывая перья пополам с кусками мяса. Боль захлёстывает и всё тело содрогается, кажется ещё чуть-чуть и ты упадёшь без сил, но твои когти цепки. Если это убожество хочет сбросить тебя — ему придётся сперва тебя убить! Да и того может быть недостаточно...
🏑 𝕶ейн 🏑 Подходишь поближе к чудовищной туше, осторожно поднимаясь по склону. В нос ударяет вонь горящей шкуры, почему-то вперемешку с ароматом розового масла, которым любят душиться важные городские шишки и их проститутки. Пытаясь игнорировать смрад и лёгкое головокружение, им вызванное, применяешь свою несказанную харизму по максимуму. Ответ не заставляет себя долго ждать — среди криков и визгов гротескной твари вновь проступает связная речь. По крайней мере, твой разум упорно воспринимает эти холодящие кровь стенания и рычащие повелительные всхлипы как речь. – Нет! Не дам! Мой! – Рыдание ли это или указ, именно так отвечает на твои требования страшилище, продолжая биться в своём величественном, истерическом боевом танце. Ты не смотришь, но отчего-то отчётливо понимаешь, что один из его болезненно-янтарных глаз перестал метаться и устремлён теперь лично на тебя. – Дворфы..! Пришлось! Не хотел! Сами пришли! Не хотел! Просил уйти! Просил! Сами напали! Делали больно! Пришлось! – Ручьи густых красных слёз, ниспадающие из-под чёрных век, разрастаются вдвое и капают теперь с разверстой нижней челюсти целыми гроздями, словно твои слова как-то особенно огорчают гротескное существо. – Мой костыль! Нужен! Последний остался! Одежда порвалась! Никто не узнаёт! Боятся! Некуда идти! Только Бэлла и костыль! Моя Бэлла! Мой костыль! Я всё ещё я! Мне нужен мой костыль! Я всё ещё я! –
➕ 𝕸аранта ➕ Продолжаешь подбираться к чудищу. Шажок за шажком, не обращая внимания ни на какие иллюзии или косточки. Зачем на них вообще что-либо обращать? Косточки не навредят, а в иллюзию можно вообще не верить. Или не верить, и ещё и запырять потом для верности. Подходишь к склону. Аккуратно взбираешься, продолжая заслоняться от страшилища отражением. Сложновато, но ты не какая-нибудь неженка, чтобы какая-то неровность местности тебя останавливала. Залезаешь. Потом ещё раз, ещё выше. Судя по звукам и пятнам на грани зрения на которые ты точно не смотришь но всё равно чуть-чуть видишь — драка прямо перед тобой. Всего пара шажков и зеркальцем можно будет воспользоваться как подобает. А потом и ту иллюзию тоже им же!
✨ ℨодиак ✨ С гневом отсылаешь в чудовищную тварь сгусток небесного света. Пылающей зарницей твои чары врезаются в черноту туши, сжигая омерзительную шкуру и сминая плоть под ней. Даже на таком отдалении зловоние горящих волос и перьев доносится до тебя, каким-то невообразимым образом переплетаясь по пути с ароматом роз, вызывая рефлекторный рвотный позыв. Хочется вновь начертить пальцами символы и повторить залп, и повторять и повторять пока последняя крупица мерзкой тьмы не захлебнётся в звёздном огне. Пусть от одного взгляда на это ужасное месиво также хочется и упасть на колени, восторгаясь противоестественной грации и величию этого перекрученного извращения, ты остаёшься силён. Ты держишься за свой гнев, выжигаешь им мысли о слабости и страхе. Ты здесь не ради себя. Рука уже тянется совершить новый колдовской пас, но несчастная девчонка встаёт на твоём пути, и ты поспешно прячешь гнев. – Перестаньте! – Она оборачивается, ища в твоём лице поддержки и хватая тебя за свободную руку. Чувствуешь мозоли на слабых ручках, обвивших твою ладонь, чувствуешь дрожь, но, как ни странно, не тепло тела. Она что, настолько замёрзла? Или... – Скажите своим друзьям перестать! – На большие, стремительно наполняющиеся страхом глазки наворачиваются слёзы. – Пожалуйста! Вы же делаете братику больно! Перестаньте, перестаньте пожалуйста! Просто уйдите и он вам не навредит! –
📖 𝓓жерри 📖 С треском и рёвом магическая стрела врезается в навалившееся на тебя чудовище, с трудом но всё же отбрасывая гротескную тушу назад. Ты же не мешкаешь и бросаешься наутёк. Идти сложно — кажется тварь успела сломать тебе что-то ниже бедра. В голове шумит и ты не уверен, что это от магического взрыва. Зачем ты вообще сражаешься с Ним? Он ведь так прекрасен! Как можно пытаться убить что-то настолько величественное? Хлад вытекает из ран, но продолжает требовать порченной крови. Требует покончить с не-мёртвым чудовищем. Но разве такое величие вообще возможно одолеть? Да и зачем? Ради хотелок какой-то королевки? Разве у неё есть хоть крупица великолепия, грации и извращённой красоты Назэркляйна? Тебе следует служить Ему, а не какой-то там фее! Ты понимаешь, что это не твои собственные мысли. Ты понимаешь, что с ними следует бороться. Но чего ради? Он всё равно сильнее! И тебе необходимо Его убить. И взмолиться ему! Ты понимаешь также, что от яркого контраста требований Хлада и повелений чарующей ауры и без того беспокойная голова вот-вот треснет пополам. В какой-то момент мимо пробегает, хрипло понося всё сущее на своём рычащем наречии, Унглюклих. Его тоже нужно убить. Ты ведь не можешь убить Назэркляйна? Нет, разумеется. Но должен уничтожить нежить. Значит нужно убить капрала! Ну или с собой покончить. Тоже неплохой вариант, учитывая творящееся сейчас в твоей черепушке. Как, правда, потом объясняться перед коллегами на той стороне?
𝓓 ℬсе 𝓓 Вдалеке от основного сражения, продолжая осыпать весь белый свет хриплыми ругательствами Унглюклих пробегает вперёд, вновь вскидывая свой арбалет. На этот раз снаряд попадает в чёрную тушу, но наконечник застревает в толстой шкуре едва-едва погрузившись на четверть дюйма. Сам Назэркляйн как будто и не замечает этой раны, сосредоточившись на впившемся в его гнутую спину вихрем магических клинков Дикеке. Вывернувшись под углом, при котором это действие сломало бы самой твари пару костей, когтистая лапа ударяет ааракокра в спину, выдирая из крыльев массивные клочья мяса и перьев, но тот не падает. Рядом с ним в смоляную тушу ударяет заряд света, посланный Зодиаком, а с другой стороны — в грудь чудища — попадает ещё один «ворон» Джерри, отпихивая тварь и давая охотнику улизнуть. Но не смотря на чудовищные раны, которые уже убили бы любое нормальное существо, Назэркляйн продолжает сражаться. Где-то на фоне, как будто на невообразимом отдалении, заплаканная девчонка продолжает просить за своего «братика».
-
Мне даже почти жалко этого хмыря становится. Надо из него тоже фуфайку сделать.
|
В темницу Фар спускался старательно поддерживая самое стоическое выражение лица, на какое был способен. Сырой камень, полумрак и вонь давили на него пуще тьмы кобольдских пещер. Где-то на границе мыслей неумолимо скреблась тошнотворная мысль, что однажды — не сейчас, но когда-нибудь — его тоже введут под стражей в такую вот сырую камеру, чтобы не выпустить никогда. К нему тоже применят пыточные инструменты, его тоже заклеймят и осудят как пособника демонов. Прямо как этих троих. Возможно он увидит свет ещё один раз — когда его поведут на эшафот, но и то вряд ли. Чернокнижники слишком опасны, чтобы устраивать публичную казнь. Скорее всего он сгниёт во тьме и холоде и отправится туда, где ему самое место — в круговерть, к чудовищам вроде него. Ему повезёт если инквизиторы Святого Света не вытянут из него имена учителя, брата, или — от этой мысли Фар вздрогнул особенно резко — товарищей. Сглотнув и попытавшись выровнять дыхание, колдун перехватил посох в обе руки и обратил серые глаза на свалку, в которую погружалась камера. Он уже набрал воздух в лёгкие чтобы выдвинуть дерущимся нравоучительную тираду, когда голос монашки оторвал его от этого занятия и заставил перевести взгляд на излучавшего фоновую аркану безумца Грина. С секунду, колдун молча вглядывался в пустые зрачки рядового. Он отнял одну ладонь от посоха и принял предложенную руку жрицы, нежно но решительно сжав её. – Не бойтесь, сестра. – Промолвил он наконец. – Нам не придётся ждать месяц. – По кривому лезвию пробежали огни, отразившиеся в серых глазах колдуна. Камни в навершиях посоха засияли чуть ярче, а мышцы под опалённой красной мантией напряглись. Фаран сосредотачивался, визуализируя проклятие и подбирая мнемоническую формулу, способную его разрушить. – Может ваших сил и не хватает… – Ядовито-зелёные нити, оплетавшие эфирную сущность Грина проступили в сознании чернокнижника. Он поднял руку с косой и сильнее сжал другую, всё ещё державшую ладонь Ройстон. – Может не хватит и моих тоже… – Дыхание чародея стало ровным и глубоким. Его мысли тщательно затачивались когнитивной техникой, вплетаясь в сплав психо-арканной формы. Он диктовал ветрам магии эдикт, призванный подцепить чужое заклятие чем-то вроде метафорического лезвия формул и контр-заговоров и распороть враждебное плетение. – Но вместе — я уверен... – На лбу колдуна проступила испарина. Аркана текла сквозь него, она жгла и резала сознание плотным напором тринадцетизначных формул и запутанных сочетаний аккультных смыслов, но он продолжал осторожно подводить психический кинжал всё ближе к месту переплетения проклятья. – Мы сможем! Аб усура люминус дивинитатис, оссидэре аркана, эст! – Стоило мысленному клинку встать на позицию, колдун вложил всю силу — свою и данную ему Адель — в резкое, вырывающее движение. Зубы заскрипели в унисон беззвучному скрежету сопротивляющихся чар. Частичка за частичкой, гексограмма за гексограммой, заклинание всё больше напрягалось и деформировалось, поддаваясь микротрещинам. Ещё немного, ещё сотая доля миллиметра и нечистивая формула порвётся. Ещё один рывок и… Фарананг отпрянул назад, словно по инерции. Посох-коса ударил об пол одновременно с коленом, на которое повалился его владелец. Жадно глотая воздух ртом и пытаясь сморгнуть цветные вспышки, заполонившие зрение, колдун скривил губы в гротескной улыбке, больше походившей на гримасу боли. В ушах шумело, к горлу подкатила тошнота, в мыслях путались и метались осколки обеих арканных формул — его собственной и поверженной враждебной. Заклинание безумия было сильно. Это можно было описать как что-то вроде искусно сплетённой стальной лески или закрученной паутины из переплетения злобы и чистой энергии. От осознания, что он сумел разорвать такой прочный узел в вены хлынули эндорфин и адреналин. Продолжая крепко сжимать ладонь Адель, чернокнижник с усилием поднялся на ноги, опираясь на косу и от шеи до стоп содрогаясь мелкой дрожью. Он сумел! Он поборол! Он превзошёл такую силу! Он… Он… Он снова припал на колено, изо всех сил сдерживая рвотный позыв.
-
-
Это было супер классно! И бросок шикарный
|
Абусаммад бежал так быстро, как только могли нести его ноги. Город горел вокруг него. Из-под груд каменных руин, которые ещё вчера были жилыми домами, к нему тянулись руки умирающих и мёртвых. Последних было больше. К этому Абусаммад привык уже давно — с самого его рождения, худого и бледного аравийца окружали мертвецы. Мёртвые солдаты патрулировали улицы, мёртвые беспризорники скитались по городам как и при жизни выискивая пропитания, мёртвые вороны и летучие мыши кружили в небесах, мёртвые князья правили из своих мрачных дворцов. К этому Абусаммад привык. Он жил так всю жизнь и даже сумел устроиться, насколько то позволяло положение, неплохо. В отличии от грязного простонародья, его высокий чин распорядителя городской гильдии столяров позволял такую роскошь как, например, ежедневные приёмы пищи и полноценную кровать, которую ему приходилось делить всего с одним другим человеко. Старательно выслуживаясь перед своими господами во все те редкие разы, когда они навещали его гильдию, и ещё более старательно подсиживая своего прямого начальника, Абусаммад был уверен, что вот-вот его и без того неплохое существование станет ещё более прекрасным. К чему он, однако, не был готов, так это ко дню, когда мертвецы стали убивать друг-друга. Он не знал что именно случилось и почему его хозяева так спешно покидают город вплоть до этой самой ночи, когда две не-мёртвые армии устроили на улицах поле брани. Он не знал, откуда пришли Эти мёртвые — новые мёртвые, не походившие на знакомых ему. Не только несли они невиданные раньше знамёна и символы, но когда мертвецы родной империи Абусаммада были, как правило, либо высокородными князями-Стриггами, либо гниющими трупами лишёнными сознания и воли, новоприбывшие сияли белизной костей словно начищенными доспехами и проявляли поистине пугающие признаки разума. Они даже были чуть тёплыми, будто нагретыми тем загадочным солнцем о котором Абусаммаду рассказывали путешественники, бывавшие за пределами вечно пасмурного неба Империи. Впрочем, Абусаммаду было наплевать откуда взялись эти новые умертвия. Всё, что его заботило, так это то, как бы не быть убитым — не важно чьими не-мёртвыми марионетками. Чувствуя что вот-вот упадёт без сил, он забежал за угол и прижался к стене полуразрушенного здания, пытаясь перевести дух. Он никогда не был выносливым или сильным. Да и кто из смертных имперцев по-настоящему был? Сила всегда была привилегией мертвецов. Потому, когда полусгнивший кулак неожиданно ударил его в живот, Абусаммад даже не попытался сопротивляться. Он просто упал, согнувшись пополам, и приготовился быть сожранным. Он не раз видел как бессонные мертвецы, проголодавшиеся до плоти и спущенные со своих поводков запихивали всё ещё кричащих и вырывающихся крестьян в глотки кусок плоти за куском. Теперь, попавшись кому-то из отбившихся от общей орды «солдат» его князя, Абусаммад мог лишь молиться всем богам каких знал, чтобы его сперва убили а только потом начали обгладывать. Возможно, ему даже посчастливится тихонько сгнить под обломками и не быть поднятым. Согбенный, раздувшийся и покрытый открытыми нарывами труп пошатываясь прохрамал на негнущихся ногах ещё ближе к лежащему распорядителю, бездумно повторяя разбитыми губами единственное известное ему слово - «Нагаш». На лицо Абусаммада капнула полу-свернувшаяся кровь, смешавшаяся в разверстой брюшной полости умертвия с гноем и загустевшим желодучным соком. Судя по гниющей кожаной одежде, при жизни оно было кем-то из коллег Абусаммада. Возможно даже кем-то из предшественников. С утробным рычанием, тварь запрокинула зловонную пасть и широко раскинула безвольно висящие челюсти, готовясь приступить к своей омерзительной трапезе. Абусаммад хрипло вскрикнул и зажмурился. Однако гнилые зубы так и не впились в его худощавое тело. Прошла одна секунда, другая, и Абусаммад осмелился открыть глаза. Перед ним по прежнему стоял мертвец, но далеко не безвольный зомби. В строгой боевой стойке перед ним стояла фигура, облачённая в медные доспехи, похожие на те что носили телохранители приезжавших в город князей. Белоснежные, отливающие золотом кости воина были покрыты длинными лентами, напомнившими Абусаммаду дорогой пергамент, на каком вели учёт бухгалтеры гильдии. Золотой с чёрным орнамент брони переплетался с украшениями, унизавшими нетленное тело воителя. Пустые глазницы отвернулись от порубленных останков ещё недавно казавшегося Абусаммаду непобедимым зомби и вперились в советника. С трусливым писком он вжался в стену, подобрав колени к лицу и с ужасом ожидая, когда зловеще поблескивающий в свете пожаров клинок мертвеца обрушится на его голову. К вящему удивлению Абусаммада, скелет выпрямился и… подал ему руку? – Вы есть Альнашшар Абусаммад, кой быть распорядитель для гильдия из столяр? – Фигура застыла, протянув костяную ладонь и вопросительно глядя ему в глаза. Абусаммад с трудом понимал наречие существа — оно было старомодно и казалось граматически неверным — но всё же понимал. Его поражало уже то, что с ним разговаривал мертвец, не являющийся князем или кем-то из их родни. На нерешительный кивок, на который кое-как осмелился перепуганный Абусаммад, фигура отреагировала собственным, куда более решительным. Подхватив мужчину будто тот не весил и фунта, костяной воитель ринулся по пылающим улочкам с неожиданной прытью. – П-почему?! – Хрипло вопросил Абусаммад, чувствуя в окружающих его костях странную, похожую на ровную сердцебиение пульсацию. – С вы возжелать молви повелитель. – – За-зачем?! Я не знаю ничего важного! – – Вы есть лицо знакомый уважаемый для здесь человек. Так быть говори они-ниже-чёрный-арафатка. Вы быть объясни правда — здесь человек вы есть верить. Вы быть объясни Зандри есть хорошо. Так молви повелитель. – Абусаммад помолчал, расшифровывая и обдумывая слова мертвеца. Наконец, он решился задать ещё один вопрос, решив что раз его ещё не убили — не станут и после такого. – Что… Что такое Зандри? – Безглазый череп оторвался от дороги и вновь заглянул в глаза Абусаммада. Распорядитель мог бы поклясться, что мертвец улыбался ему одними губами, хотя губ у него и не было. – Мы - Зандри. – – Мы побеждаем. – Стоя на песчаном холме в паре сотен футов на юго-восток, царь Аменехметум наблюдал, как горит город. Компания против империи Стригг ещё только началась, но судя по донесениям Альрахима из Бэл-Алиада уже унесла сотни жизней и без счёта не-жизней. С вящим раздражением, царь понимал, что вместо решительного и быстрого покорения, на которое он рассчитывал, его царство ожидает затяжная бойня. Аменехметум ненавидел продолжительные войны. С каждым столкновением всё больше металла растрачивается на стрелы и клинки, и всё меньше на инструменты. С каждым боем, всё больше его слуг падает в чужую землю и всё меньше возделывает землю собственную. С каждым сражением, всё больше зданий сжигается, и всё меньше удаётся возвести. А как учат древние летописи: войны выигрывает не тот, чьи солдаты не иссекают, но тот, чьи зернохранилища наполняются. Будь его лёгкие всё ещё в груди, царь вздохнул бы с тяжестью. – Царь мой? – Оторвавшись от своих скорбных мыслей, Аменехметум обнаружил на себе обеспокоенный взгляд визиря. Махнув тому рукой, царь качнул головой и вгляделся в пожарище. – Как продвигается сбор указанных шпионами Кадхаба старейшин? – – Фарук из каменьщиков, Бахрия из земледельцев, Абусаммад из столяров и Сайфул из торговцев найдены и уже на пути к вам. Васиф из кожевенников и Шарифа из кузнецов мертвы. От рук Стригг, разумеется, как вы и указывали, свидетелей предостаточно. Остальных всё ещё ищут. – – Хорошо. Если мы завоюем их земли, но сердца и умы местных по прежнему будут принадлежать Империи, от этой войны мы не получил ничего кроме разорений. Удостоверься, что все указанные в предоставленном чёрными арафатками списке готовы к сотрудничеству. Я же вернусь в Зандри. Нам придётся подождать ещё несколько месяцев, прежде чем мы сможем продолжить покорение. Впрочем… – Аменехметум провёл пальцами ладони по предплечью, с трудом находя место где шальная стрела Стригг ещё недавно пробивала мумифицированную плоть. – Время у нас есть. –
-
– Как продвигается сбор указанных шпионами Кадхаба старейшин? – – Фарук из каменьщиков, Бахрия из земледельцев, Абусаммад из столяров и Сайфул из торговцев найдены и уже на пути к вам. Васиф из кожевенников и Шарифа из кузнецов мертвы. От рук Стригг, разумеется, как вы и указывали, свидетелей предостаточно. Остальных всё ещё ищут. –
Красивый момент, и впечатляющая сцена городского боя
|
🦅 𝓓икек 🦅 Чувство крутого пике, в котором ты устремляешься к чудовищному созданию — непередаваемо прекрасно. Ты един со своим внутренним охотник, с небесами, с предками. Упав на спину твари плотоядной кометой, ты вцепляешься в спутанную чёрную шерсть, вырывая перья и клочья волос. Тварь визжит как дисгармонирующий оркестр скрипачей, рефлекторно вырывается, но твоя хватка крепка. Массивные крылья расправляются, и с неестественной для такой туши лёгкостью поднимают тварь над землёй. В следующий момент ты уже вновь летишь, но на этот раз не по собственной воле. Непостижимо грациозным прыжком, гротескная тварь набрасывается на подошедшего слишком близко колдуна, врезаясь в него своими ужасающими конечностями. Тот отвечает ей каким-то огненным проклятием, но противоестественное чудовище и не думает останавливаться. С режущим уши треском, короткая шея проворачивается на плечах, устремляя взгляд мечущихся глаз прямо на тебя. Похожий на боевую кирку клюв ударяет тебя в плечо, чуть не сбрасывая с монструозной спины. Чувствуешь и даже слышишь как трещат кости, но удерживаешься.
🏑 𝕶ейн 🏑 Почти не видишь, что творится. Каждый раз как выглядываешь взгляд будто уздечкой тянет к омерзительному чёрному силуэту, приходится на силу отводить или закрывать руками. Но вот слышишь ты многое. Грозный боевой клич вашего сокола, ответный визг Назэркляйна, шумные взмахи крыльев, слишком больших чтобы предвещать что-то хорошее. Лёгкая дрожь пробегает под ногами когда чудовище слетает-спрыгивает из своего лежбища. Слышишь что-то похожее на эхо того самого «подарочка», по поводу которого ты и заключил договор с Графом — да и порыв горячего воздуха вполне соответствующий. А Назэркляйн всё не замолкает. Нечленораздельные, животные вскрики перемежаются царственным, глубоким басом, ломающимся посреди слова на диссонансный визг. Из всех режущих слух звуков вычленяешь те, что некогда могли быть речью: – Костыль — мой! Мне нужен! Не дам! Мой! Уходите! Прошу! Не надо! Я наврежу! Уйдите! Пожалуйста! Мне больно! Перестаньте! Прошу! Перестаньте! –
➕ 𝕸аранта ➕ Смотришь в своё острое зеркальце. Там, на границе зрения, кто-то куда-то бежит, кто-то что-то колдует, но ты не смотришь. У тебя есть ты. Ты отлично смотришься, шаг за шагом обходя гнездовище твари по дуге. Обходишь осторожно — глупо ведь будет подвернуть лодыжку посреди сражения с непостижимым ужасом? Глупо. А ты — не глупая. Так что осторожничаешь. Шаг за шагом, прямо таки чувствуя приближение омерзительного чудища. Ещё чуть-чуть, и зеркальцем можно будет воспользоваться по прямому назначению. Под ногой что-то хрустит. Инстинктивно бросаешь короткий взгляд и обнаруживаешь полусгнившие рёбра, дворфийские судя по размеру. Руки и череп рядом, а вот ничего ниже пояса поблизости не видать. Кое-кто недостаточно осторожничал.
✨ ℨодиак ✨ По прежнему таишься в гнезде. В какой-то момент с небес ударяет Дикек и омерзительная чёрная тварь начинает метаться, чуть не задавив тебя гротескными лапами. Но вскоре чудовище покидает своё гнездовище, а вместе с ним и ваш крылатый товарищ. Теперь, тебе удаётся как следует разглядеть второго обитателя этого переплетения веток и ветоши: замаранную, измученную девчонку в порванном платье. Твоё преображённое сердце ускоряет ритм биения, когда ты понимаешь, что это действительно девчонка — всего на пару лет старше твоей маленькой звёздочки, только-только подступившая к порогу совершеннолетия. Судя по одежде когда-то это была крестьянка, но либо жизнь в деревнях Амна страшнее, чем выживание на твоём родном фронтире, либо она здесь далеко не первый день. Некогда белая ткань стала по цвету ближе к крысиной шкуре, некогда розовощёкое личико посерело и покрылось ссадинами. Под большими, покрасневшими от слёз глазами расплылись глубокие мешки. Коленки и локотки стёрты до крови, в светлых волосах запутаны клочья Назэркляйновой шкуры. Едва ты успеваешь как следует рассмотреть несчастную, как и она бросается прочь из гнезда, крича на бегу. Что во имя всех небесных светил здесь могла забыть такая хрупкая кроха?!
📖 𝓓жерри 📖 Хлад неспешно курсировал по проступившим венам. Развеивая попавшиеся на пути снежинки, твой колдовской ворон пронесся через морозный воздух и впился в чёрную тушу. Когда твои чары с силой вогнали глубже в грудь некромантической твари обломок меча, где-то в глубине холодеющего сердца полыхнуло наслаждение, будто хозяин бросил верной гончей краткую похвалу. Машинно-точно выверенная доза допамина, промелькнувшая и растворившаяся в неутолимой жажде, распаляя твой потусторонний голод ещё пуще. Этого недостаточно. Ни тебе, ни Назэркляйну. Возопив от боли и гнева, чудище бросается к тебе и чёрные лапы вдавливают тебя в скалу, разрывая служебную мантию и плоть под ней. Кости трещат под непомерным весом копыт, мясо остаётся на кривых когтях. И если этой боли тебе ещё не хватало, от такой близости к отродью некромантии Хлад в жилах прямо таки сводит с ума, требуя впиться в омерзительную тушу всеми зубами и ногтями, рвать и метать пока последние признаки не-жизни не утихнут в изрубленных и изломанных останках. Срабатывает наконец защитное заклинание, и навалившуюся на тебя мерзость охватывает колдовской пожар. Если бы ты всё ещё дышал на этот момент, терпкий, удушающий смог горящих перьев, волос и мяса без сомнений заставил бы задохнуться кашлем. Но ты не «дышишь». Ты вообще, строго говоря, не живёшь. Ты - на работе.
𝓓 ℬсе 𝓓 И если бой с величественным страшилищем бесспорно приковал всеобщее внимание, то вот чтобы найти источники двух других голосов, облетевших гору в первые секунды сражения, у некоторых из вас уходит не одно мгновение. Встав со своим арбалетом у края скалы, капрал Унглюклих хрипит какие-то ругательства на дворфийском, пытаясь навести прицел не глядя на цель. Неудивительно, что первый посланный им болт с яростным свистом пролетает в паре футов от Дикека, так ни во что и не попав. Второй же крик доносится от подножия Назэркляйнова гнезда: – Стойте! – Запримеченная Дикеком и Зодиаком девчонка кричит вам с вершины, размахивая ладонями, будто пытаясь отогнать стаю бродячих псов. – Что вы здесь делаете?! Уходите скорее! Не надо обижать братика! Он не хочет вам навредить! Не заставляйте его! Пожалуйста, просто уходите! –
-
Упав на спину твари плотоядной кометой Красиво, но жрать я это не буду!!!
|
Позволив эху ваших слов утихнуть под потолком, капрал отрывисто кивнул. Усталое лицо выразило что-то, похожее на усталое умиление. Он гаркнул солдатам в проходе два коротких, лающих приказа, сделав резкий жест ладонью. Синхронно, будто створки отточенного часового механизма, арбалетчики вскинули мушки своих орудий к потолку и сделали шаг вперёд. Безликие личины шлемов отвернулись друг от друга и солдаты отчеканили ещё один шаг — на этот раз в сторону. Затем ещё один шаг, и ещё, пока не скрылись в глубине своей заставы, оставив Унглюклиха в одиночестве посреди прохода. Путь был свободен. – Ну наконец-то. – Со свистом выдохнул капрал. – Можем идти. Что же до «временности» нашего контракта... Я понимаю тебя, охотник. Моё нынешнее состояние — отвратительно. Я не стану противиться, когда ты покончишь со мной. Напротив, буду благодарен. Магия — скверна, извращающая всё, к чему прикасается, я тому ходячее подтверждение, а Назэркляйн тем более. Приятно думать, что в мире есть подобные тебе, посвятившие себя охоте на эту мерзость. – Ходячий мертвец повернулся к вам спиной и зашагал по тёмному туннелю, уходящему прочь от заставы, не оборачиваясь чтобы проверить следуете ли вы за ним. Дорога к вершине была не многим лучше, чем до заставы. Скалы всё так же давили и сбивали с толку, но теперь вы не были одиноки. Унглюклих вёл вас с уверенностью кого-то привыкшего ко мрачному камню вокруг, кого-то породнившегося с доисторической темнотой и научившегося понимать её безмолвие лучше любого языка. Он был жителем этих пещер, их частью. «Своим» среди серых теней и пыльной тьмы минувших веков. Таким же усталым и мрачным, как эти горы. Он не задерживался ни у одного поворота, предупреждал короткими отрывистыми фразами о местах, где вам приходилось пригибаться или держаться стен. Вы всё так же едва могли понять, течёт ли время вокруг и уж тем более с какой скоростью оно это делает, но теперь это не казалось такой большой проблемой. Вы не знали, какие неподвластные смертному уму изгибы принимает пещерная тропа, но могли верить в то, куда она выведет, ведь с вами был кто-то, знающий обычаи этих скал. Проводник через непознанную темноту в буквальном и переносном смыслах. Вы шли и шли, и продолжали идти на протяжении минут, что с лёгкостью могли оказаться годами. И вот, будто далёкий рассвет забрезживший на горизонте, где-то в дали показался солнечный свет. Мягкое касание ветерка пробежалось по коже, и лишь вдохнув его вы поняли, что уже давно дышали нестерпимо спёртым, пыльным воздухом. Свет продолжал разгораться, всё больше темнота уступала ему. Она не проигрывала в бою и не была изгнана — она попросту оставалась позади, в своём душном, безмолвном царстве, как ночной волк остаётся на границе костра, дожидаясь, пока спасительные огоньки прогорят. Так же и темнота осталась за вашими спинами, готовая ждать, пока мимолётный костерок вашего солнца угаснет. Но вам не было больше дела до её космических амбиций — вы были смертными, и выйдя наконец из холодных объятий пещер вы вновь почувствовали это. После гнетущего удушья подземелий, чистота горного воздуха, заливавшегося в лёгкие при каждом вздохе, казалась пьянящей амброзией. На такой высоте, воздух был ощутимо разряжен, потому каждый вдох становился глубоким и позволял вдоволь насладиться прохладной свежестью. Лучи солнца слепили и грели даже не смотря на окружающий мороз, игриво щипавший кожу. Под ногами приветливо хрустел свежий снег, а стайки маленьких балерин-снежинок то и дело пробегали мимо, несомые не стихающими порывами ветра. К горлу подкатил рефлекторный, животный вскрик эйфории — ночь закончилась и волки отступили, и вы всё ещё были живы. По крайней мере, вы пятеро. – Давно я не представал пред небесным золотом. – При свете дня, иссохшее и обезображенное лицо Унглюклиха казалось ещё более старым и усталым, чем в сумраке пещеры. На впалых щеках проступили острые склоны каньонов-морщин и белые хребты шрамов. Низкий прямоугольный лоб выглядел распаханным глубокими бороздами для засева полем пепла. Трещина слабой улыбки, раскроившая рыхлые, серые губы, смотрелась в лучшем случае меланхолично. Белые клочки бороды напоминали рассеивающееся на глазах облако, едва цеплявшеея за мешковатую кожу. Облака… Осознание пришло не сразу. Облака, обычно недосягаемые и далёкие, плыли теперь прямо над вашими макушками - протяни руку и коснёшься. Вы были почти на самом пике — каменистая тропа уходила ввысь всего на тридцать или сорок футов, после чего терялась за облаками, очевидно оканчиваясь на самой вершине. Другая тропинка змеилась вниз, скрываясь из вида в переплетениях скал, и, судя по направлению, выводила, через насколько сот футов, к плато на котором вы устраивали привал. Отсюда, дороги и тракты, города, поля и деревни лежащего по эту сторону гор государства открывались взору причудливым узором на далёком ковре. Простенькие арнаменты зданий чадили тростинками труб, махали вам крошечными флажками, разносили по ветру далёкие, еле слышные отзвуки огромных соборных колоколов. Чёрные стяжки людей и животных копошились где-то на границе видимости, продолжая ежедневные работы и живя свои маленькие жизни, не способные даже представить, что с далёкого горного пика, из-под самых небес, на них смотрят чьи-то глаза. Ваши глаза. – Я понимаю, что поздно менять договор, когда он вот-вот придёт в исполнение… Но всё же попрошу. – Капрал смотрел на раскинувшуюся под вами картину не мигая и не отводя взгляд. Бело-зелёные глаза вновь затуманились призраками воспоминаний. – Когда всё будет кончено, с Назэркляйном и со мной самим. Прошу, оставьте моё тело здесь, повёрнутым в эту сторону лицом. Я хочу видеть мой Амн пока глаза мои не истлеют и сами глазницы моего черепа не обвалятся во внутрь. Как бы я хотел послужить ему ещё хоть немного… Но не так. Не таким. – Из-под серого века неспешно выползла маслянистая чёрная капля, быстро затерявшаяся в грязной белизне бороды. Капрал покачал головой и скинул с плеча тяжёлый арбалет, начиная заряжать его. – Впрочем, выбор ваш. Если вы бросите мою тушу на вершине я всё равно не смогу возразить. Теперь, если все готовы, можем подниматься. Тварь обретается на самом пике, у него там что-то вроде гнезда. Для особо одарённых повторяю: в глаза ни в коем случае не смотреть, да и вообще если можете не смотрите на это чучело — зачарует. По возможности жечь огнём или божественной, чтоб её, магией — остальное в принципе тоже работает, только через задницу, сиречь не эффективно. К гнезду приближаться только если охота его разозлить — уж не знаю, что у этой твари там такое, только драться за это он готов до смерти, причём вашей. И последнее: ни в коем случае — слышите?! - ни при каких обстоятельствах не глотайте, не позволяйте заливаться в раны и вообще лучше голыми руками не трогайте его кровь. Не повторяйте моей ошибки. –
|
-
Вот она немецкая педантичность дворфов Амна!
-
|
«Шахитхан». Это слово, зародившееся в языках Нехекхары ещё до восхождения погребального культа, использовалось в разные эпохи по-разному, однако негативные коннотации несло всегда. В легендарные времена Сэттры Нетленного, так называли всех, чей отец не был родом из земель, подвластных Кхемри. Позже, основной смысл слова был утерян, и так стали обзывать любого, чьи повадки или обычаи не сходились с идеалами говорящего. Со временем, это слово окончательно деградировало в бессмысленное вульгарное ругательство, вобравшее в себя все негативные качества о каких мог вспомнить собеседник, и прибывало таковым вплоть до провозглашения царём Эхнатхамоном Двенадцатым нового единого словаря в ходе его массивной компании по возведению Асаф в ранг верховного божества. В этом многотомном свитке слову «шахитхан» было дано следующее определение, ставшее, как и сам словарь, общепринятой нормой всех царств великой пустыни на долгие века: «Шахитхан — он, кто не проявляет должной вежливости, нарушает законы гостеприимства или прерывает священные ритуалы, хам». К моменту воцарения Аменехметума, это понятие так прочно укоренилось в речи, что об альтернативных мнениях на его счёт царь-лодочник узнал лишь в последние годы жизни, когда Зандри покорил самые отдалённые участки аравии, до куда словарь Эхнатхамона попросту не смог добраться в силу географического положения. Тамошние кочевые племена использовали слово «шахитхан» (а вернее произошедшее от него под влиянием времени и локальных акцентов «шаихтан») для обозначения специфического культурного явления, напрямую связанного с их загадочной историей. Те племена считали, что пустынные оазисы — обители добрых но строгих духов. Они приравнивали эти островки зелени посреди пустыни к священным храмам, и любое кровопролитие на их территории — страшное кощунство. Любому ступившему на землю, считающуюся частью оазиса, отпускалось 72 часа «гостеприимства», в которые заклятые враги могли разделить припасы, гонимые изгнанники могли отдохнуть под одними пальмами с богатыми купцами а самых разыскиваемых преступников не имели права касаться царские стражи. По истечении отпущенного срока, однако, вражда могла быть возобновлена, а любой «гость» вне зависимости от статуса был обязан покинуть оазис. Открытая агрессия, а уж тем более кровопролитие и убийство, совершённые в течении этих заветных 72 часов, были преступлением превышающим все местные законы и вероучения. Отступник, нарушивший «часы гостеприимства» становился меньше чем человеком — бешеным зверем, гонимым и ненавидимым всеми и каждым, не способным найти убежище или прощение. Именно таких богохульников звали древние аравийцы «шаихтан». Аменехметум находил этот обычай весьма мудрым и красивым и даже ввёл его на территории Великого Града незадолго до своей кончины. Он всегда считал, что перо дипломатии — инструмент более совершенный, более надёжный, изящный и эффективный, нежели грубый молот войны. К сожалению, его потомки почти сразу упразднили «72 часа гостеприимства», сославшись на нецелесообразность такого расточительства. Результаты этого и многих других провалов его наследников взирали теперь на Аменехметума через пустые глазницы черепов его дипломатов и разведчиков, снятых с приграничных столбов и привезённых лично к нему. – Сколь прискорбно. Возлагал я надежды на этих, как назвал их наш новый друг, «рысарьхей». Увы, напрасно, по видимому. – Царственная ладонь подняла один из черепов с расписного ковра, на котором были разложены останки. – О, бедный Йирих, я знал его, Дхосэр. То был глашатай великого остроумия, неистощимый на выдумки. Он тысячу раз носил меня на спине, когда я был юным принцем. Вели захоронить всё, что возможно достать не заходя далеко в земли, отнятые этим «орденом». Пусть пребудут несчастные сие вечно в золотых полях Узириана. – Бережно отложив череп обратно, царь-лодочник взял кисть и обмакнул её в вязкие чернила, подозвав слугу с листом папируса. – Сие письмо да будет доставлено дорогому соседу нашему Анхатару, и златое украшение сокола Птра приложить повели. Пусть и претит мне мысль говорить с этим низменным разбойником, не заслужившим и двух иероглиф из слова «царь», как с равным, но во имя возрождения Зандри готов я потерпеть его бытие ещё разлив-другой. Из всех окруживших нас ничтожеств, он, по крайней мере, наш дальний родич. Ему мы позволим послужить нам не насильно. Что же до этой «империи Стрихх» и в особенности этого «орфена Орихо», как только предоставится возможность мы вобьем их в пески. Их жрецы могут быть сильны, их армии многочисленны, но как скалы рушатся под напором безжалостного океана, так и они падут пред величием вечного Зандри. И те из них, что останутся живы, пусть завидуют — хах! - мёртвым. –
-
Окружены недругами со всех сторон? Хорошо! Можно атаковать на любом из направлений!
|
-
Чёрт возьми, да он перевоплощается в своих персонажей! У меня по роду деятельности полно творческих и звизданутых неординарных личностей, так вот самые укуренные из них ведут себя очень похоже!
|
Песок… В древних языках Зандри, на каких привык приказывать Аменехметум, было сто двадцать пять различных слов, каждое из которых низшие народы переводили как «песок». В их землях были многочисленные виды почвы, скал, где-то льда а где-то растений, для которых в их языках были слова. В Нехекхаре был песок. Тот, на котором стоял, созерцая руины своего царства Аменехметум, назывался «бесавадхельмалих» - дословно «почерневший от касания воды» или «обласканный водой». Такой песок считался одним из священных атрибутов Усекфа, безжалостного божества вод и жизни. Он использовался жрецами в ритуалах, призванных умилостивить жестокого бога и приблизить разлив Великой Реки. То, на чём стоял на коленях причудливый гость - «лайямальх», что значит «не дошедший» или, более точно, «упавший без сил прежде, чем успел добраться до воды». Им ни в коем случае нельзя было марать ковров чужого дома, ведь это считалось знамением страшных несчастий и засухи. Тот же, что осыпался при каждом шаге из недавно пробудившихся стражей гробницы, да и самого царя-лодочника, звался «шинирауливехенх» - «тот, что будет у каждого». Его воспрещалось касаться всем, кроме жрецов погребального культа — для них он был священен. Но не бесавадхельмалих, не лайямальх и даже не зловещий шинирауливехенх беспокоили не-мёртвого царя. «Йадетульшахурих» - «украденный и возвращённый обратно» - песок, остающийся от разрушенных зданий. Вот, что занимало его мысли. Именно этот термин как нельзя точно описывал теперь царство Зандри. Аменехметум отобрал у пустыни всё, что было нужно его народу, и с момента его смерти пустыня возвращала украденное себе. Сколько лет назад зеленели в последний раз поля, что теперь полнятся лишь прахом? Сколько десятилетий минуло с того, как смолкла последняя песня, воспетая на пышном празднике урожая? Сколько веков вины лежит на плечах царя, бросившего свой народ на погибель? И не всё ли равно теперь? Теперь, когда он вернулся. Теперь, когда любая вина будет оплачена с лихвой, когда царство возродится вновь и не умрёт никогда, как никогда не умрёт его царь. Ибо что мертво — то не смертно, а то, что смертно — гибнет лишь раз. – Сколь занятно. – Сапфиры призрачных огней полыхнули под воздетым челом, когда царь лично обратился к загадочному гостю. Замотанные в истлевшие папирусные бинты пальцы нежно пробежались по морщинистому лицу и дрожащему подбородку, изучая его, словно картографическое перо обрисовывающее сложный рельеф. – Наречие великого Зандри ведомо тебе, но не из моих подданных ты, и, как вижу, не из подданных наследников моих. Тебе ведомо многое, но не знаешь ты ничего. Ты потерян и найден вновь. Не будь устрашён, ты, кого не приняла ещё смерть. Врата Зандри открыты таким как ты - тем, кто способен послужить. И в тебе я вижу толк, пусть и сокрытый. – Столетия молчания стёрли из памяти звук собственного голоса, его шёлк потускнел во тьме саркофага, но ни изящная резьба интонаций, ни позолота доброжелательности, ни бирюза снисхождения не пропали. Лишь покрылись патиной праха, что вздымался из глотки при каждом призрачном выдохе. – Ведите, стражи, гостя в палаты. Пусть знает каждый о гостеприимстве милостивого Зандри. Каждый алмаз изначально груб и невзрачен, не отбросим же его покуда он не огранён. Дхосер, распорядись чтобы наш новый друг содержался как то подобает. Следом, отошли делегации с дарами и словами уважения нашему заречному соседу — Анхатару Третьему — и вождям диких странников Аравии. Презренные или нет, они потомки наших союзников. Мир обязан знать, что Зандри начал путь к возрождению. Пусть наши старые вассалы избирают мудро: склонятся они пред нашим величием живыми или склонятся как нетленные останки. Некогда мы торговали со всеми народами, до каких могли доплыть наши суда и доскакать наши колесницы. Позже, они же платили нам дань за каждую свою сделку и урожай. Ещё позже - платили за право жить. Теперь, нам надлежит вернуть такое положение вещей. С империей Стриг, как назвал её наш новый друг, я, увы, знаком не был, как не был знаком с этой Бретонией, что потеснила аравийцев. Слабые, новорождённые княжества, не иначе. Предметы познания и покорения. К ним отошли иных специалистов — их, что поклоняются Сокфу Лжецу, носящих чёрные куфии и души чернее оных. Они же пусть осмотрят те земли, что зовутся теперь болотами ужаса. Некогда я покорил те места и были там сады и поля. Тогда я дал им имя Заливов Щедрости, но как видно время и пески были не более милостивы к ним, чем были к нам. И созови со всего города визирей с советниками, и повели народу собраться на главной площади. К слугам моим обратиться желаю. – До того безмолвно выслушивавший пожелания своего правителя, визирь Дхосер наконец улучил момент по-птичьи склонить иссохшую голову набок и вопросить, по привычке подхалимствуя своему повелителю. – Вы желаете вдохновить верноподданных своим солнцеподобным ликом, царь мой? – – Более того. Необходимо объявить всенародно о пришествии новой эпохи что рассветает ныне над нашими землями. Пусть разнесут гонцы эту весть, пусть ветра шепчут о свете, что забрезжил на горизонте. – – Свете новой эпохи величия, царь мой? – – Так, друг Дхосэр. Эпохи Второго Рассвета Зандри! Эпохи возрождения и процветания! Как из руин и песка возвёл я величие однажды, так же возведу и вновь. – Царь раскинул руки в стороны, словно готовясь обнять всех своих подданных одним широким жестом. Облачка осыпающегося с его ладоней шинирауливехенх-а слились в лучах полуденного солнца с истлевшим бардовым плащом, вившимся за спиной и длинными лентами ритуальных свитков, змеившихся из-под кирасы, составив вместе массивный силуэт царственной мантии, подобную какой визирь некогда видел на своём царе в часы пиров. Очи государя ещё раз полыхнули голубым огнём бурлящих в душе некротических энергии, а лишённые губ уста широко распахнулись, провозглашая его волю. На миг, не-мёртвый визирь перестал видеть перед собой иссохшего мертвеца. Пред ним по прежнему стоял его царь — пламенный Аменехметум Лодочник, мудрый и решительный. Царь прохладных вод и жаркого сердца, возводящий и уничтожающий, живущий и убивающий ради своего народа. Он вновь был жив, ибо воскрес Зандри, и Зандри жил вновь, ибо воссоединился со своими царём. – И да пребудет так покуда не умрёт сама смерть! –
-
Песок… В древних языках Зандри, на каких привык приказывать Аменехметум, было сто двадцать пять различных слов, каждое из которых низшие народы переводили как «песок».
Песок.. Песок никогда не меняется..
|
𝓓 ℬсе 𝓓 Звук, послуживший ответом белобородого дворфа на совместные угрозы Джерри и Кётца, был в равной степени похож на скорбный вздох и восхищённый присвист. Из-за стены вновь послышались выкрики, на этот раз больше и на несколько различающихся голосов. Капрал отвечал им сухими, короткими фразами. В отличии от предыдущего подобного случая, спор не ограничился кратким обменом реплик. Восклицания продолжились, становясь громче, более агрессивными, в какой-то момент капрал скрылся в глубине заставы, продолжая рычать проклятия во тьму за спиной. Вскоре, пещеру огласил омерзительный скрежет старой, усталой стали, трущейся о камень. Медленно, с величиственной неспешностью и бесчеловечной целеустремлённостью поршневого механизма, стальные челюсти обитых пластинами ворот медленно поползли в разные стороны, отворяя чёрную пасть прохода. Два арбалета из тех, что раньше торчали в бойницах теперь смотрели на вас из рук двоих закованых в доспехи солдат, вставших бок-о-бок за воротами. Низкорослые фигуры поблескивали в неверном свете факела кольчугой и начищенными клёпками бригантин. В своих идентичных шлемах-масках они напоминали две железные статуи в храме древнего, воинственного божества. – Похоже мне придётся кое-что вам объяснить. – Раздался из-за спин солдат дребежащий пуще прежнего голос капрала. – Я не желаю биться с вами. Ни мне ни моим ребятам тем более это не нужно. Я был готов и уже пошёл на многие уступки, но вы... Вы заставляете меня отступиться от клятв! От того последнего, что у меня ещё осталось. Я служил Амну и Совету Шести сто двадцать семь лет! С первого моего вздоха и до последнего... И даже теперь, после него. Да, будь я проклят, я - мертвец! Я - нежить! Чудовище! Убожество! Преступление против природы! Отродье магии! – Старик сорвался на полный исступлённой ненависти крик и закашлялся, согнувшись пополам. Теперь, без решётки на пути, вы все смогли рассмотреть, насколько же он на самом деле стар. Не ясно, какая часть его теперешнего облика была последствием некромантических чар, а какая была и до них - но по глубине морщин и шрамов, переплетавшихся на сером лице, по длине клочковатой белой бороды, по тому, какими усталыми были интонации - все вы однозначно поняли, что ещё до превращения в нежить капрал был не многим младше этой сырой, мрачной пещеры. ➕ 𝕸аранта ➕ Ну а ты услышала в словах мертвеца кое-что ещё. Именно ты - кто же ещё? Кто как не ты знаешь это чувство. Ты жила с ним так долго... Нет! Ты жила благодаря ему. Это горькое жжение, этот огонь живущий в сердце и питающийся им. Ты знакома с ним как никто другой. Дворф, назвавшийся капралом, говорил с вами, но мысли его были устремлены к совсем другому существу. Он мечтал, он жаждал, он требовал. И, кажется, именно в вашем отряде он увидел долгожданную возможность. Возможность Отомстить. – Я - капрал пограничной службы непоколебимого Амна Литт Унглюклих - богомерзкое умертвие. И знаете кто сделал это со мной?! Знаете! Не отрицайте! Конечно же знаете, "приключенцы"! Вы пришли за ним именно поэтому! Охотники на некромантов! Ведьмоловы! Как же я вас ждал! И вот, похоже, наконец дождался... Я знал, что рано или поздно небеса пошлют мне кого-то с силой, достаточной чтобы покончить наконец с Назэркляйном и упокоить мой несчастный дух! –
|
-
Ладно, махаться - так махаться!
|
Покивав предупреждениям Зодиака и чирикнув на прощание краткое слово благодарности (если, конечно, это вообще было слово), Пеппи вспорхнула и вскоре скрылась между высокогорных троп и выступов, оставив в память о себе лишь пару выпавших перьев. Вы же двинулись в противоположную сторону - по туннелю, уходившему в глубь горы. Тьма проглотила вас почти мгновенно - в маслянистой тени низкого потолка скального прохода, молодой свет едва разгоревшегося на востоке солнца начинал захлебываться густым мраком где-то на пятом шаге. К девятому, он окончательно утопал в холодной, затхлой темноте, оставляя вас наедине с давящами стенами, чьи контуры смутно проступали вокруг. Так как единственными способными прозревать пещерный мрак были Джерри и Зодиак, вам пришлось зажечь факел. Не то, чтобы делать этого не хотелось - напротив - в тени скал, что помнили ещё первозданную ночь до первого восхода, живой огонек под рукой казался очень нужной, очень успокаивающей вещью. Его слабый свет, пляшущий на тысячелетней серости камня заставлял подниматься из глубин веков воспоминания об укрытии, которое первые разумные находили в подобных местах от отродий ночи. О кошмарах, не знавших и оной, напоминали сами скалы, дыша соленым холодом потопов и засух, некогда сформировавших континенты, известные смертным теперь. Заоблачные Пики были стары как сама земля, даже вам самим начинало казаться неуместным нарушать их покой мелочными интересами своих мимолетных жизней. Само косание чего-то столь извечного и непоколебимого будто бы старило, вытягивая тепло недавной умиротворенной трапезы с каждым выдохом. И если на плато вы смогли найти спокойствие, то в мрачном каменном корридоре царил подлинный, родственный понятиям жизни и смерти покой. Вы шли, оглашая глухим эхом шагов проход, хаотично сужающийся и расширающийся будто глотка доисторического хищника. Самые узкие участки пути вам приходилось миновать по-одному, сгибаясь пополам и обдирая бедра и плечи о камень. В самых широких же вы могли идти шеренгой, не косаясь ни один-другого ни стен. Даже самые наблюдательные члены отряда не могли бы с уверенностью сказать, как давно покинули место привала - время было чуждо этим скалам и терялось в их серой неизменности. Оно боялось их, оно было здесь невластно. Пространство - его вечный спутник - также не походило на само себя, играя с сознанием невеселые шутки. Чувство направления твердило, что вы уходите вверх, хотя глаза и заверяли, что ни одна из поверхностей, по каким бы вы ни прошли не была хоть капельку выше других себе подобных. Вы не помнили, чтобы хоть раз вам пришлось повернуть, и все равно были уверены, что уже не единожды изменили направление движения. Тени, на которые делил окружающую тьму ваш скромный огонек, ползли и копошились вокруг, отплясывая в молчаливом ожидании когда ваша хлипкая защита потухнет. Они ждали так с тех самых пор как первый волк побоялся подходить к первому в истории костру, и были явно готовы ждать пока погаснет последняя на свете свеча. И вот, когда уже начинало казаться, что все вы понемногу слепнете и глохнете - так мало было вокруг видимого и слышимого - давящую тишину прорезал окрик. – Halt! Wer geht diesen Weg?! – Шеймус и Маранта мгновенно узнали в рычащем и шипящем наречии язык дварфов, а глазам Джерри и Зодиака открылась внушительная картина - источник возгласа. Перегораживая от стены до стены и от пола до потолка широкую, похожую на маленькую пещеру область пути впереди вас, каменная стена могла бы сойти за естественного происхождения тупик, если бы не массивные, обитые железом ворота, попиравшие ряды строгих, крестовидных бойниц, похожив на черные глаза допотопного арахнида, поблескивающие наконечниками стрел. – Reise- und Personaldokumente vorzeigen! – Добавил из зарешеченного оконца над вратами все тот же дребещаший, хриплый глас. Его эхо слепо заметалось под низким потолком, не позволяя древнему покою скал вновь занять законную вотчину.
-
-
Пошли к гномам, попали в Мир Мертвых Пулмана
|
Встав темным вечером на колени подле сестры Ройстон, Фар внезапно понял, что понятия не имеет, как подобает молиться. В детстве мать и отец водили его с братьями в светлые храмы Лордерона каждое воскресение, и, кажется, он даже выучил тогда какие-то молитвы. Жрецы тех храмов всегда казались такими истовыми в своих речах, что прихожанам никогда не приходилась искать слова - стоило лишь отдаться жаркому ликованию мессы, и все нужные мысли и мольбы сами вспыхивали в сознании, а сердце наполняла живая, дышащая надежда. Вера в чудо... Через кровавую пелену судьбоносной ночи, когда в город вторглась Плеть, все это казалось смутным сном. На миг, Фарананг даже задумался, была ли на самом деле эта тихая, мирная жизнь, или же уютная идилия была лишь плодом его воображения. Отогнав странную мысль, колдун сделал глубокий вдох, отмечая сладковатый привкус ладановых благовоний. Он закрыл глаза и тихо, неловко, словно вновь был мальчишкой на ступенях древнего собора, начал шептать. Это не были слова, но нечто достаточно близкое к оным, чтобы не вызывать сомнений в том, что чародей действительно молится. На самом же деле он нес благозвучную околесицу, уделяя больше внимания внутреннему монологу, разгоревшемуся на сухих прутьях воспоминаний от искорок веры, долетавших от истовой молитвы сестры Ройстон. "Эй... Там... Святой Свет? Я... Меня слышно? Прости, прости, это глупый вопрос. Ты ведь... Ну, вездесущий, вроде? Я... Я не знаю, что сказать тебе, так что если слышишь, ну... Мне... В общем... А в прочем неважно. Можешь просто... Не отвечать, наверное... Ты никогда не отвечаешь, так что можешь и в этот раз... Ох, небеса, что я, черт побери, несу? К кому я вообще обращаюсь? Какое дело божественной благодати до неискреннего бормотания какого-то там колдунишки?! Я ведь проклят! Я продал свою душу давным-давно, и если Свет и откликнеться, меня не ждет ничего, кроме небесного огня или какой другой кары! Мне, поди, уже готовят пыточный стол в Круговерти!.. Ха. Вот так, должно быть, и становятся "настоящими" чернокнижниками. Бесчеловечными подонками, готовыми на все чтобы спасти свою шкуру. Конечно несчастные ублюдки не хотят умирать - их ведь ждет вечное мучение! Нас ждет... Меня. Я тоже стану... Таким? Таким как Чучельник или Натан... А что, если уже стал? Возможно ли заметить, как чернеет твоя собственная душа? А как она умирает? Хм... Нет-нет-нет, это все глупые, лишние мысли. Это говорит усталость. Раны ноют, только и всего. Ничего этого мне думать не стоит. Нужно поскорее покончить с этим пустым обрядом и пойти спать. Да, нужно отдохнуть... Только дождусь Адель. Интересно, о чем она молится? О завтрашнем допросе? О спокойствии душ, запертых в камнях? Может... О нас четверых? Может даже... Обо мне?.. Что она вообще обо мне думает? Должно быть считает очередным зазнайкой-волшебником, играющимся с огнем... А что бы она подумала, узнай вдруг, кто я на самом деле? Заклеймила бы демонопоклонником и послала на костер? Нет, только не она. Кто угодно только не она. Она ведь, ну... Она ведь Адель. Добрая, сопереживающая Адель. Такая скромная и в тоже время готовая постоять за свои идеалы. Храбрая но осмотрительная, хотя и такая наивная..." Продолжив рассуждать о монашке всю оставшуюся молитву, Фаран сам не заметил, как на высохшие губы закралась робкая, усталая, неуместная но такая приятная, улыбка. Утро встретило лордеронца живописным ломящим чувством во всем теле, особенно неприятным после умиротворения, неожиданно найденного в молитве. Сам не помня, была ли причиной усталость или паранойя, Фар обнаружил, что провел всю ночь в доспехах. Его и без того покрытое свежезатянувшимися ранами тело не выказывало одобрения подобным предосторожностям, из-за чего посох-коса, найденный в кобольдской пещере и ранее покоившийся за плечами заклинателя, теперь использовался им для ходьбы, в купе с мрачного вида фалиантом на бедре и подраной (а местами и обгоревшей) мантией придавая лордеронцу ещё большую схожесть с карикатурным волшебником, согбенным под тяжестью собственных аккультных знаний. Пока отряд шел на завтрак, Фил поравнялся с Фаранангом и спросил колдуна о чем тот хотел поговорить? Невесело оскалившись стражнику, заклинатель по-дружески небрежно предложил другим членам отряда "идти дальше, а уж он их догонит". Оставшись наедине со спасенным от Чучельника воином, он тяжело вздохнул и вперил взгляд серо-синих очей в холодные глаза де'Кройца. – В первую очередь я хочу сказать, что мне неприятно сообщать вам о подобном. Вы далеко не стары и успеете славно послужить Альянсу ещё не один год. Тогда, в пещере, магия Адель действительно успела спасти вашу жизнь. – Невеселая улыбка на мгновение дернулась расшириться, но затем окончательно померкла на лице колдуна, сменившись хмурым сожалением. Голова под капюшоном горестно поникла. – Однако магия Скверны, примененная к вам чернокнижником, оставила шрамы больше, чем на теле. Ваша душа, Филлип. Она умерает. Я вижу как она истекает в эмпиреи эссенцией, будто израненный в сражении солдат - кровью, и вы наверняка уже чувствуете это сами. Скоро, последние крохи жизни покинут её. Вы не умрете в прямом смысле этого слова. О, нет. Ваши плоть и разум продолжат существовать, и даже смогут исцелиться полностью. Но ваши радость и гордость, ваши страх и гнев, ваш смех, слезы, ваше понимание прекрасного и чувство правосудия, да и все чувства в принципе... Все угаснут, словно прогорающие свечи под весенней моросью. Вы станете меньше, чем мертвецом - живым трупом, неспособным любить или ненавидеть, продолжающим существовать по инерции, бесцельно цепляясь за обрывки собственных померкших идеалов. Уже скоро люди вокруг начнут видеть в вас эту пустоту, ощущать её тупым лезвием, скребущимся на грани сознания. Вы перестанете понимать их, а в ответ и они вас. Взгляды станут холоднее, тон разговоров раздражённее. Начнутся пустые споры, затем - бесцельные драки. Они станут бояться и ненавидеть вас, сами не понимая причин, что бы вы для них не делали. Это произойдет не мгновенно - может в течении дней или недель, может даже через месяцы, годы или более того. Но это случится, и обратного пути вам уже не будет. – Прильнув к древку посоха всем телом, Фарананг покачал головой, шумно вздыхая. – Ужасная судьба. Страшнее смерти, непобоюсь сказать. И все же... – Серые глаза блеснули, а уголки рта тронула мягкая ободряющая улыбка. – Не спешите отчаиваться. Даларанская коллегия магов передала мне таинства ритуала, способного остановить эту чудовищную трансформацию. С моей помощью вы сможете оставаться самим собой столько, сколько понадобится. Я готов оказать вам эту услугу прямо сегодня, после утреннего сбора. Учтите однако, что любая магия имеет свою цену. В обмен на исцеление я попрошу у вас кое-что, когда настанет подобающий момент. Назвать цену более точно, увы, я пока не могу - так уж предписывает ритуал. – Виновато кочнув щелкнувшими от движения плечами, колдун сделал от солдата шаг дальше по корридору, многозначно стукнув посохом-косой об пол. – Я понимаю, что многим вас сейчас нагрузил, и то сразу после плена и пыток, за что прошу прощения. Поразмыслите над моим предложением пока суть да дело. Я всегда к вашим услугам. – * * * Завтрак, начавшийся с тщательного выслушивания и анализа наблюдений Вейланда, проходил для Фара в неуютном обществе проклятого клинка. Фаранангу упорно казалось что черное лезвие смотрит на него, выжидая малейшего признака слабости. Скорее всего эти опасения были лишь плодом назойливой паранойи, упорно находившей путь обратно в мысли колдуна сколько бы раз он её не изгонял. Скорее всего. – Тревожные вести. – Оценил наконец слова воина колдун, продолжая не сводить взгляда с вороного меча. – Как считаете, может источником этих заклинаний быть этот орочий артефакт? Я чувствую в нем могущественную тьму, скорее всего он был кован чернокнижниками зеленокожих. Если в нем заточена какая-нибудь демоническая сущность он, возможно мог бы... – Рассуждения заклинателя были грубым образом прерваны начавшимся неподалеку бунтом. Немигающим взглядом пронаблюдав перепалку, к которой вскоре присоединились его товарищи и про себя пожалев, что полукровку так и не успели задушить, колдун встал и опираясь на посох начал надвигаться на спорящих. – Я не перестану восторгаться вашему милосердию, сестра. – Мягко заметил он, поровнявшись с монашкой. – Но, увы, сейчас Вейланд говорит более верно. – Коса-посох укоризненно ударила о землю двора, когда заклинатель сделал шаг вперед, встав плечом-к-плечу с воителем между толпой и жрицей. – Посмотрите на себя, доблестные стражи Альянса! Вам уже ненужны никакие демонопоклонники, чтобы оставить Златоземье без гарнизона - сами друг с дружкой управитесь! – Хребет лордеронца с треском распрямился, а в глазах сверкнула сталь кривого рунического лезвия. На кончиках пальцев поднятой в обвинительном жесте руки полыхнули огоньки. – Раз готовы порвать один-другого как затравленные животные, имейте хоть совесть снять перед этим сюрко! Так вы по крайней мере не замараете благородную геральдику своим предательством! Да, предательством! Как иначе назвать такое низменное пренебрежение своим долгом?! На вас возложили надежды сотни неповинных граждан - ремесленников, хлебопашцев, матерей, стариков! А вы?! Вы творите над братом по оружию суд, возомнив себя небывалыми мудрецами и сыщиками! Вы нарушаете приказ старшего по званию и опыту, предпочтя шумного и наглого, будто шайка разбойников гарластого атамана! Может вам сразу всем повязать красные платки, не дожидаясь указа очередного "заботящегося о Штормграде"?! Дисциплина и долг - вот что отличает солдата от проcтого головореза с большой дороги, и ни того ни другого я здесь сейчас не вижу! Что толку от ваших броских лозунгов, если суть одна - измена?! Спасет вас от эшафота и секиры ваш бравый капрал, когда весть о бунте приведет сюда карательный отряд?! Будете вы и на плахе доказывать, что действовали в интересах державы?! Постыдитесь, ренегаты! Не своей совести и клятв так тех, кому обещались служить! Не их так самого Святого Света, а не его - так хоть нас четверых! – Распаленный редкой возможностью высказать свои мысли буквально, не обрамляя их мишурой вежливости и доброжелательности, Фаран вещал с пламенным рвением проповедника, которого так ждал и не дождался вчера на молитве. Позволяя словам хлестать плетьми, он бурно жестикулировал свободной рукой, то сметая всех бунтовщиков в сторону общим осудительным взмахом, то пронзая одного по одному обвиняющим перстом, то вовсе сжимая весь двор в побелевших от гнева костяшках кулака. – Нас - "продажных наёмников", каким-то чудом оказавшихся более верными королю и Альянсу, чем вы - им присягавшие! Забудьте свои бредовые, пустые амбиции и сложите оружие которого недостойны! Заткните хоть на мгновение рты, чтобы ни единой больше глупости не выпадало из зияющей пустоты ваших черепных коробок, и по одному отвечайте на вопросы святой сестры под присягой обряда, или клянусь негаснущими кострами Стратхольма я отправлю вас спорить о субординации лично с их величеством Теренасом вторым! –
-
– Нас - "продажных наёмников", каким-то чудом оказавшихся более верными королю и Альянсу, чем вы - им присягавшие! Погодь, у нас есть король?(Как бэ смотрит воин из Штормграда Вейланд на чернокнижника удивлённо))) )
-
-
Молитва шикарная. И вообще перемены в Фаре очень круто отыграны!
-
|
-
Пеппи - такая милаха, если бы еще людей не жрала, цены бы не было!
-
Вай как вкусно рассказываешь!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
➕ 𝕸аранта ➕ Покатилась по склону вслед за недавно брошенным козлом. Затрещала по швам одежда, местами не поспевая за тобой. А судя по резкой боли, на каменных зубьях ты оставила не только лоскуты балахона. Мир заплясал перед глазами безо всякой магии, манящая песня сменилась в ушах грохотом собственного падающего тела. Что-то из оружия попыталось воткнуться в спину, что-то недобро хрустнуло в плечах, но хуже всего - что-то подсказывало, что если ничего не предпринять, до остановки будет ещё очень далеко. 🏑 𝕶ейн 🏑 Услужливо подставленная под удар и как следует отоваренная дамзель с визгом отпрянула, теряя по дороге парочку зубов и осыпая тебя ливнем из выбитых перьев. Не успел ты дать ей прощального "поцелуя", как рогатая туша, считанные секунды назад находившаяся на заметном отдалении оказалась до неприятного близко, уже опуская криворогую башку для тарана. Краем глаза видя, до чего неосторожность с подобным рогоносцем довела ранее прикрывавшую тебя громилу, желание подпускать к себе эту тварь окончательно развеялось. Вот только успеешь ли, сумеешь приложить торопливую скотину так, чтобы самому не грохнуться? Не попробуешь не узнаешь! ✨ ℨодиак ✨ Ударом серпа прибавил к грязному белёсому цвету козлиного меха розово-красное пятно, лучом света пробил мышцы над левой передней лапой. В ответ окончательно обезумевшая от боли и страха тварь с булькающим воплем ломанулась на тебя, видимо намереваясь утащить с собой в бездну. Сквозь весь хаос сражения ты вдруг заметил, как жмётся к этому зверю другой, бежавший следом. Поменьше, с недооформившимися рогами. Сколь не иронично, похоже именно тебе посчастливилось из всего стада напороться на защищающего потомство родителя, готового на всё ради своего детёныша. Судьба, как всегда, горазда на шутку... 📖 𝓓жерри 📖 Столь удачно брошенная под удар пернатая получила заслуженное, но благодаря продолжающим нестись на всех порах зверям улизнула от добивающего удара. То, что за ними больше никто не гнался ни капельки не помогло козлам успокоиться - шерстяная волна продолжала накатывать, и стоило окружившим тебя рогачам ускакать дальше их место тут же занимали другие. Повезло ещё что ни одна из этих зверюг пока не попыталась тараном снести тебя с пути, впрочем сколько ещё это будет продолжаться угадать невозможно. 🔎 𝕸ордакхеш 🔍 Снова проклятые чары подчинили себе тело Мордакхеша. Пусть в этот раз всего на несколько мгновений, пусть за эти мгновения с ним ничего особого не случилось, это всё равно было ужасающе. Даже опасность быть сброшенным с тропинки на встречу верной гибели не казалась столь же пугающей, как перспектива снова стать чьим-то рабом. Но вот кабалящая мелодия вдруг смолкла, прервавшись воплем боли - это крылатый Мордакхешев напарник начал рвать чаровницу когтями, давая тому возможность освободиться вновь. Но благословенная тишина, какой грохот битвы казался после всепоглощающей серенады, не продлилась долго. Поняв, видимо, провальность честного боя, побитая тростью гарпия вновь заставила звучать зловещую песнь. Да, эта мелодия была другой - на месте высоких, протяжных тонов зазвучали разгневанно-маршевые низы альта - но от того ни чуть не менее... Манящей... 🦅𝓓икек 🦅 Твой первый удар заставил ноты застрять в глотке певицы, чуть не выдернув пресс наизнанку. Второй - содрал широкий клок кожи с мясо. Лишь когда твой клюв заставил её череп затрещать, самовлюблённая дура наконец сообразила, что на неё напали. С кашляющим визгом она забила крыльями, отдаляясь от тебя, пытаясь увернуться от следующего удара, не растеряв по дороге кишки. Глупая тварь заслушалась собственного голоса! Ещё какие-нибудь секунды и ты порвал бы её на части! Инстинкты твердили преследовать и добить дичь, но заслышав, как в твои уши заливается новая чарующая мелодия откуда-то сзади ты вспомнил, что в отличии от тебя - с ней была её стая...
-
Судьба, как всегда, горазда на шутку и богата на драму
|
🦅 𝓓икек 🦅 Мгновение назад ты был в Кормире, в своём жилище. Ты ожидал. Ты знал что этот день настанет, что в этот день ты отправишься в далёкие дали, и что в этот день ты можешь не вернуться. Он сам предупредил тебя об этом. Граф Ди. Кем или чем бы ни было это существо, в плетениях судьбы оно явно понимало больше твоего. Чего стоит ваша первая встреча, при которой он дословно процитировал тебе слова той самой записки, оставленной наставницей. Описал твой первый самостоятельный полёт так, будто наблюдал его из-за твоего плеча. Он не требовал платы, лишь учтиво просил, но отказать ты не посмел. – За услугу услуга, ведь так? – Улыбнулся он тебе тогда. Вот на городских колоколах зазвенел назначенный час, и холодный горный воздух коснулся твоих перьев, а утренняя прохлада города сменилась высотным морозом. Ты снова был в горах. ✨ ℨодиак ✨ Мгновение назад ты баюкал на руках свою маленькую звёздочку. Кем... Чем бы ни был это Граф, он выполнил своё обещание сполна. Её дыхание выровнялось, сердце забилось как прежде. Раны затянулись не оставив и следа, и даже копоть и налипшую на нежную кожу кровь будто смыло проточной водицей. Твоя малышка была жива и здорова, и хоть тебе и придётся теперь расстаться с ней на какое-то время, ты сможешь за ней вернуться. Так он обещал, и будь он проклят лучше бы ему сдержать своё слово. – Заботу о ней поверьте мне, пока отплачиваете долг свой. – Со всё той же мягкой улыбкой прошептал он, простирая к тебе тонкие ладони, ожидая пока ты передашь мерно сопящее на твоих руках тельце. – Там куда отправиться вам придётся не место ребёнку. – Он бережно принял её из твоих рук и мир вокруг заходил ходуном. 📖 𝓓жерри 📖 Мгновение назад ты перечитывал Книгу, пытаясь высмотреть в списке того, на кого будешь охотиться сегодня. При твоём роде занятий быстро учишься выполнять два дела сразу, и раз уж именно на сегодня выпадает срок исполнения Графского заказа, почему бы не попробовать умилостивить заодно и Королеву. К сожалению пока нужного имени найти не удавалось, зато выявилось аж три "пополнения". Литт Унглюклих - задолжал четыре недели. Бэлла Назэркляйн, каким-то образом умудрившаяся задолжать аж целых три месяца, но вписанная только сегодня. Некто, помеченный просто как "Фай", смерть которого должна была случиться на прошлой неделе. Не сказать что тебе необходимо вычеркнуть сегодня пару имён, но чем скорее тем лучше, и если возникнет возможность... Одного-двух из них всё же стоит отправить куда следует. Ты захлопнул гримуар и мир вокруг пустился в пляс. Пора! 🏑 𝕶ейн 🏑 Мгновение назад ты залил в глотку последние капли эля, хотя в их "последнесть" верить ну никак не хотелось. И почему во всех тавернах, в какие тебе доводилось заходить ранним утром всегда такие маленькие, узкие кружечки? Только распробуешь и уже опять все кончилось! Хоть прям из бочонка хлещи... Ты бы, возможно, так бы и поступил, если бы не срочные, неотложные дела, делать которые тебе придётся вот прям сейчас. Как-никак ты честный, порядочный наёмный серийный убийца с нерушимым кодексом чести, всегда (ну, почти всегда) держащий данное слово. А, ну и ещё тебя никто спрашивать не собирается, "будешь-небудешь". Кем бы там ни был этот Граф, от его поручения тебе, похоже, уже никуда не деться, и не только из-за угрозы шантажа. Вот мир вокруг уже начало крутить и качать, и не так как это обычно бывает от выпивки. Хлоп, и ты уже опять в какой-то заднице! Ну, с этой хотя бы вид красивый. 🔎 𝕸ордакхеш 🔍 Мгновение назад Мордакхеш закончил Ритуал на сегодня. Сегодня важный день - день для важного дела. Не совершив необходимые таинства сейчас велик риск не получить возможности проделать это до самого завтра, а это чревато ослабеванием чар, чего Мордакхеш разумеется допустить не может. Именно на сегодня уговорен срок платы - платы за свободу. Свобода. Странное понятие - относительное. Мордакхеш свободен? Частично - более, чем был раньше, но всё ещё не полностью. И всё же свободен. В основном. Но не от уплаты Графу - от неё ещё предстоит осводиться. Сегодня. В основном. ➕ 𝕸аранта ➕ Мгновение назад ты вышла из селения, гордо неся на плечах медленно остывающую кожу побеждённого вождя. Когда-то он отобрал у тебя племя. Сегодня ты отобрала у него жизнь. Теперь ты отбирала у него даже последнее тепло. Быть сильной, отбирать у слабаков - это было приятно. Это правильно! Если вождю не хватило силы, чтобы не отдать свою собственную жизнь, было ли у него вообще право ей обладать? Вот у Чужеземца была сила. Чего стоит только полученная у него Сила! Если он даёт такие могучие дары, значит либо глупец каких поискать, либо сам крайне силён, и на глупца он совсем, совсем не похож... Пора! Ты уже чувствуешь как его колдовство обвивает тебя, уносит с родных заснеженных земель. Значит настал уговоренный час. Кое-кому пора помочь искупить свои ошибки кровью!
𝓓 ℬсе 𝓓 Стоило окружающему пространству прекратить вертеться, как вы обнаружили себя очень, очень далеко от земли. Недоумённый визг гарпий и рокот копыт по осыпающейся горной тропе усугубили вызванную телепортацией тупую боль в висках. Неуютно узкая тропинка уходила спиралью ввысь, а стадо черезвычайно испуганного рогатого скота неслось по ней вниз, то есть вам на встречу. Похоже вы прервали не то намечавшийся ранний завтрак, не то простое развлечение. В любом случае троица пернатых "охотниц" не была рада вашему внезапному появлению. "Перемещу я вас так близко, как смогу", так он сказал когда вы заключали контракт. Ну что ж, судя по нависающей над головой громадине и виднеющейся далеко внизу земле вы где-то на пол пути. – Вас будет шестеро, надеюсь сработаетесь вы как команда. На вершине горы ваша цель. В соответствии договору своему, Л. Назэркляйн, на пике том укрывающийся, отдать мне должен костыль свой дубовый. Предмет этот достаньте, методы применяя любые на усмотрение. Самого мистера Назэркляйн судьба мне не важна. Для связи, каждому из вас вверяю камень послания - через него мне доложите о требуемого предмета получении. Удачи. –
-
-
-
Ну что ж, пора за должников приниматься. Успешной всем игры!
-
|
-
За игру и за лучший финал из возможных в сложившейся ситуации.
|
|
-
Большое спасибо за игру! Ты попал - в мой самый лучший белый список. Был бы рад поиграть вместе вновь)
|
В бездонной мгле между здездами, где утопает их холодный серебристый свет и куда не смеет погружаться луч солнца, в холодной тишине стоит престол. Смертные очи не косались его тверди бессчетные века, живая же плоть ещё ни разу. Престол не состоит из камня, ни из металла или же костей, но в сути своей похож на все три из них. Измерить его высоту неподсильно никому, как и взглянуть на него со спины или сбоку - сколь не был бы велик наблюдатель, как быстро и долго не оббегал бы он престол, циклопическая твердыня вечно нависает над любым смотрящим, вечно обращенная к тому ликом. От основания и покуда хватает очей, престол украшен вьющимися текстами, переплетениями щупалец и раскрытых рыбьих глаз, что кажутся вытесанными из одной с ним глыбы. Щупальца монолитны и недвижимы под прямым взглядом, однако стоит лишь впустить их в периферию зрения как беспрестанное движение станет очевидно. Покрывающие их зрачки следят за каждым шагом гостя, оставаясь при том неподвижными, словно у утопленника, а рельефные тексты не принадлежат ни одному прописному наречию, но кажутся читабельными при сознательном усилии. Читать их, однако, не стоит. Подлокотники престола исполнены из все того же литого костяного минерала и изображают три пары конечностей - человеческих рук, стрекозиных крыльев и крабьих клешней. В каком порядке размещены эти извояния кажется логичным и самоочевидным в один миг и ни коим образом не получается вспомнить в другой. В вышине виднеется венчающая престол голова, словно отсеченная у какого-то доисторического ужаса, водящегося в самых черных океанических глубинах. Её изкривленные клыки-колья окружают восседающего на троне шипастым, пожирающим свет нимбом, как кажется готовым сомкнуться на предложенной жертве в любое мгновение. На каждом изгибе и в каждой щели престола заметен золотой песок, тускло поблескивающих в умирающих лучах далёких звёзд. Он кажется лёгким, но способного унести хоть песчинку не знал ещё бесконечный космос - каждая грань каждой бархатистой песчинки режется и колится, кусается и вырывается из пальцев, словно обезумевшая от голода пиявка, не оставляя, при этом, малейшего пореза. Это в целом верно для всего престола - телу смертного или эссенции небожителя, прикоснувшегося к нему, циклопический монумент не вредит, сколь не пытался бы посетитель нанести себе об него увечья. Вопреки тому, трон покоящийся в межзвездной бездне более чем опасен, ведь служит местом пребывания твари, что чужда самому мирозданию. Оставьте надежды, все его узревшие, ибо это - престол Дравога-ра, и раз увидели, значит вы его заинтересовали.
-
1488 титулов Сеттры из 1337.
-
|
|
-
– Лорд Нито, отзовите орду и давайте... – Не позволяй долгого промедления, сколь омерзительными не были бы слова. Презрение не стоит жизни. Не сейчас, не так. – Давайте... Дружить?
Магия дружбы, еху!
-
– Давайте... Дружить? – Последнее, что ожидаешь услышать от Китана :D
-
|
-
Есть прелесть в созвучии истины и понятных вещей, что стало орудием победившей Судьбы.
|
-
Авв! Спасибо за заботу :)
|
-
Si vis pacem – para bellum.
|
-
а где-то на материке политиканы делали ставки на грядущую бойню.Все беды от политиканов.
|
|
-
Душевно, и слог мне по нраву
|
4 Декабря, 1402гСлава Анхеля де Кастильо гремит громче, чем когда-либо ранее. Попробовав купеческой крови на южных островах, "Вожак Гончих" вгрызается в подвластные торговому дому земли, фактически истребляя немногочисленную стражу и распугивая ополчение одним видом своих яростных формаций. Наемные войска массово рвут контракты, а обожание в народе давно вышло за границы завоевателевой отчизны. Сам Мишель Валуа, тем временем, захватывает и заселяет новый остров, лишь тем сохраняя влияние в регионе. Его казна разграблена, армия разбита а покровители не выказывают видимого интереса к продолжению экспедиции. Мануэль Дуарти не вмешивается в это противостояние, занятый покорением все новых земель. Ходят громкие слухи о возможном переводе сеньора Анхеля на восточные фронты Реконкисты, о скором отказе торгового дома от притязаний на Гончие Острова и о таинственном человеке без имени, виденном подле генерала де Алмада. Достоверно, однако, известно одно: внимание к экспедиции двух генералов и торговца растет как в сытом и согретом высшем свете, так и среди голодной черни, лишь части которой Бог даст пережить промозглую, стылую зиму. К слову о высшем свете. Твои безупречные победы и щедрая компенсация их попраной чести позволили Их Высочеству наконец-то скинуть с глаз паутину лжи, сплетенную о тебе придворной сволочью и оценить твои воинские таланты по достоинству. После наполненного ярыми поздравлениями и доброжеланиями письма со все той же восковой печатью, что не так давно отослала тебя сюда (читай - куда подальше), твой секретарь потерял счёт однообразным подхалимствам знатных особ, ещё весной суливших тебе нищету и опалу и активно к оным подталкивавших. Среди твоих офицеров и поселенцев, хлынувших на завоеванные тобой острова подобные комплименты оказались столь же часты́, хотя порой и более искренни. За награмождениями пустой похвалы, однако, чётко проступало в один голос рецитируемое требование: не останавливаться. Твои осенние успехи разогнали интерес и надежды на тебя до скоростей пушечного ядра. Если не подставить этому ядру подходящей цели, оно ухнет в море, потянув тебя с собой на илистое дно. Кастилии нужна кровь. Гончим нужен вожак.
Событие: Долг Отчизне окончено. Новое Событие: Амплитуда Одно из заявленных в этом ходу действий обязано быть Наступлением на провинцию, принадлежащую другому игроку. Ты можешь не исполнять это требование, но последствия такого решения неизвестны. Ресурсы на начало 3 хода: 5 Золота, 6 Армии, 11 Верности, 9 Репутации. Провинции: 1, 3, 4, 13, 14. К слову о человеке без имени. К твоему решению начать с варварами переговоры отнеслись с привеликим скепсисом решительно все. Когда парламентарий (имя ему, между тем, Рубенс Наваиш) скрылся в чаще по нему чуть не поминки справлять кинулись, а в твою сторону прилетело не мало сомнительных взглядов. Только вот молодой и бойкий Рубенс утёр всем этим скептикам носы, не просто вернувшись но вернувшись с добрыми вестями. Да, его избили и хотели принести в жертву какому-то местному божку. Да, убедить дикарей сдаться и смирно пройти в трюмы работорговческих судов не удалось. Удалось, однако, убедить вождя их племени в дружелюбных намерениях вашей экспедиции. В итоге, нападения на поселенцев прекратились, а к тебе лично было отправлено рыжебородое страшилище, замотаное в козьи шкуры - лучший дипломат племени "Гуанчи". Сам себя абориген называет "Берчар", однако твои люди упорно зовут его Бербером. Как бы его не звали, громила оказался смышлёный, и за каких-то полтора месяца обучил вышеупомянутого Рубенса трём дюжинам слов из своего наречья, попутно выучив с четыре дюжины португальских. Объясняясь жестами, рисунками, звуками и прочими доступными способами вам с ним удалось придти к подобию договора - если его племени позволят и дальше жить на их родном острове, пасти свои стада коз и почитать своих богов, они согласны жить с твоими людьми в мире, торговать и помогать в защите острова. В случае отказа с вашей стороны они продолжат нападать, пока, как выразился сам Берчар "Или мы будет владеть земля, или земля будет владеть мы." Событие: Ощипать Петуха продолжает работать со следующим дополнением: Победа над Анхелем де Кастильо не только принесёт удвоенное количество Верности и Репутации, но и будет считаться за две победы для твоей личной цели. Cобытие: Выселение Жильцов окончено. Добавлено новое Событие: Мир с племенем Гуанчи В начале хода выбери: Заключить мир с аборигенами острова 12 или объявить им войну. Последствия выбора неизвестны. На выбор не требуется тратить приказ.
Ресурсы на начало 3 хода: 5 Золота, 4 Армии, 4 Верности, 6 Репутации. Провинции: 2 (Колонизирована), 8, 11, 12. К слову о том, что подаёт Бог. Да, слухи об остывающем интересе твоего торгового дома к этой авантюре - правдивы. Но вот о чем пока не ходят слухи, так это о том, кто напротив - заинтересовался этой экспедицией. Первого числа к тебе на личную аудиенцию прибыл человек, чьи личные бумаги - к твоему вящему ужасу - заверяли его как охотника на еретиков и ведьм. Тобой заинтересовалась святая инквизиция. В любых других обстоятельствах это были бы очень, очень плохие новости. Но не на этот раз. Инквизитор, представившийся Теодором Карамозовым, объяснил, что пока народная молва потешалась над твоими военными поражениями, Их Святейшество по достоинству оценили твои успехи в обращении местных варваров к свету единственно-истинного бога. В качестве поощрения за столь благую работу Наместник Божий предлагает тебе сделку: под твоё начало становятся воины святого ордена, а в казну поступают небольшие, но регулярные "дарения". В замен до следующего рождества ты обязан обратить в истинную веру ещё как минимум 3 острова. О том, что будет с твоими телом и душой в случае невыполнения своей части договора или отказе от оного Теодор многозначительно промолчал. Событие: Повышенное Финансирование окончено. Событие: Отличные Работники окончено. Добавлено новое Событие: Deus Vult В начале хода ты получаешь +3 Армии, +4 Золота и +1 Верности (уже вписано ниже). До наступления следующей Зимы ты должен захватить и колонизировать минимум 3 острова.
Ресурсы на начало 3 хода: 4 Золота, 3 Армии, 4 Верности, 0 Репутации. Подконтрольные провинции: 5 (Колонизирована).
-
Война. Война никогда не меняется.
|
|
|
-
Почему-то повеяло вином из одуванчиков :) классно написано!
-
|
-
Ухх грозный! С влётом в топ!)
|
-
Спасибо за участие! Клевый монах получился, да еще и с историей!
-
За мудрые высказывания на протяжении всей игры!
-
Спасибо, что был с нами! Удачи!
-
Изучал монах каждого встречного, преисполнясь бесконечного вечного. Белегару дал шмотки насущные, а сам постиг всеединство сущего! 😌👍
|
-
За стишок. Я бы для соблюдения размерности в конце что-то добавил, типа "Стар пойдёт, и мал" – но с другой стороны я предыдущие 3 с половиной строки вообще не осилил бы)
|
|
-
Грибной великан-пролетарий!
-
Классово сознательный и идеологически верный приход!
|
– Вход = воспрещён. – Четыре немигающих точки алого света уставились на сгорбленную фигуру Мерлина. Из стилизованных под ноздри труб вырвались новые клубы черного, пахнущего бензином дыма. Четыре кубометра стали, давно забытых технологий и невоспроизводимых охранных нейросетей гневно лязгнули на вторгшихся в их царство техножрецов. – Вход = воспрещён. – По радиокоманде сэра Тириона стройные шеренги храмовой стражи вскинули громоздкие винтовки, как один твердя молитву баллистической эффективности. Широкую каменную залу синхронно огласили две дюжины залпов. Полуавтоматические "Швицерланд"ы храмовников были сконструированы для защиты священных мастерских и серверных ризниц. Их малокалиберные затупленные снаряды были в силах разорвать неаугментированную цель на куски одной короткой очередью, не причинив малейшего повреждения бесценной аппаратуре. Механический страж мигнул овальными окулярами, прислушиваясь к безумной чечетке, отбиваемой пулями по его барельефной броне. – Вход = воспрещён. – Стоически заметил автоматон, без малейших видимых усилий выдерживая направленную против него свинцовую бурю. Пролаяла свой одиночный выстрел встроенная в копьё сэра Тириона винтовка. Её калибр был куда больше, а пороховой заряд не предполагал наличия в радиусе пары сот километров чего-либо ценного. Вмятину, оставленную остроклювой пулей на резной набедренной пластине стальной зверь уже не мог игнорировать. Со скоростью, абсолютно невероятной для такой громадины, Страж преодолел расстояние до передних редов продолжающей огонь стражи, снося кибернетических солдат словно взбунтовавшийся бронепоезд. – Вход = воспрещён! – Пророкотало чудовище, сминая и разбрасывая не прекращающих стрелять киборгов. "Теогония" рявкнула второй выстрел. Зверь с зубодробительным скрежетом прижал стальные когти к мрамору пола, изготавливаясь для прыжка. Сэр Тирион успел упереть рукоять копья и выставить вперёд наконечник, и лишь потому не был раздавлен многотонным чудовищем, когда его туша приземлилась на последние шеренги стрелков. Стоящий на почтительном расстоянии от свершившейся бойни хор кодописцев запел, генерируя многослойный синтаксис программного кода. – Именем ВиБиЭна незримого! – Гневно прогудел Мерлин, вскидывая одну из восьми своих металлопластиковых конечностей. Перед мордой кибернетического стража сверкнул черным корпусом древний бинарный фолиант-накопитель. Выцветшая бумажная табличка-идентификатор безмолвно сообщала имя заточенных на распаянных страницах демонов. – Именем всепроникающего Трояна! – Стоящий за спиной Пендрагона кодировачный хор зашелся в синтаксическом крещендо. Аколит, бережно нёсший священную шкатулку маршрутеризации издал сигнал, оповещая технопрелата о готовности благословенной короны ТаПлинка к отправке сгенерированного скрипта. – Именами древнейшего Брайна и АйЛавЮ неистребимого, подселяю в софт твой червь откровения! – Кибернетическая громадина отпрянула издавая низкочастотный статический рык и втаптывая последних храмовых стражей в каменный пол. С гулом и скрежетом обнажив встроенноп в стальную пасть дуло, страж расчертил залу тугой струёй чадящего фосфора, отделяя себя и ворота за своей спиной от техножрецов. – Вход = воспрещен. – Повторило чудовище испуская столбы ядовитого дыма. Младшие дьяки-ассистенты поспешно оттащили зажатого в своем доспехе точно в смятой консервной банке Галеаса. – Уведомление: червь потерян. – Сообщил адепт-кодовидец, качая безглазой головой. Хор зафальшивил и умолк, поспешно сменяя распевный хорал Старшей Гьявы на шипящее песнопение Досканального Змея. – Запрос: сгенерировать нового! Провести анализ реакционных алгоритмов! – Мерлин вонзил запятнанный носитель данных в один из своих портов, запрашивая у своей нейронно-операционной системы протоколы препарации кода. Прикосновение к нечестивым скриптам, хранимым фолиантом-накопителем было тошнотворно омерзительным. Системы кибер-имунитета архипрелата били тревогу и требовали уничтожения древних вирусных демонов, но он стойко продолжал анализ, преступая брезгливость и догматы веры. – Уведомление: Червь В2 сгенерирован. – Из-под паралелепипидного шлема брата-кодовидца потекли струйки крови - даже усиленные аугментикой глаза не могли уследить за генерируемым кодом без перегрузок, так отчаянно трудился синтаксический хор. – Запрос: отсылайте червя В2! – Проскрипел Мерлин, борясь с желанием вырвать из себя оскверненный носитель данных вместе с портом. – Именами свободомыслящего Линукса и первооснователя Джобса! Проклинаю ПО твоё вирусом открытия запретных бэкдоров! – Огнедышащий зверь пошатнулся, зависая на неуловимую долю секунды, прежде чем со скрежетом и лязгом разпрямить шею, разевая пасть во всю ширь. – Предупреждение: прегнись! – Успел протрещать Пендрагон, прежде чем смердящая струя липкой смеси окатила процессию, превращая наименее расторопных техножрецов в верещащие живые костры. Запах горящей плоти и ядовитый дым заполнили респираторные системы присутствующих, заставляя всех не благословленных искуственными лёгкими задохнуться кровавым кашлем. – Уведомление: червь В2 потерян. Обнаружено слабое место в системной архитектуре цели. – Донёсся до технопрелата слабый голос брата-кодовидца. На счастье техножрецов, клубы дыма от мечущихся в агонии хористов не позволяли Стражу повторить залп. – Запрос: сгенерировать нового червя! Уведомление: пересылаю данные для интеграции. – Мерлин с облегчением выдернул фолиант из гнезда. Рискуя своим аугментированным сознанием и самой душой, он вырвал из богохульных кодов страшнейших демоно-вирусов необходимые функции и переменные. Хору оставалось лишь вплести их в уже имеющиеся скрипты чтобы обойти наконец защитные алгоритмы Стража и подобраться к мягкому подбрюшью его систем. Немногие выжившие хористы утроили старания, выводя молебен Острейшего Ци. Брат-кодовидец закричал и заплакал, выжигая сетчатку и бионику в попытке успеть за нарастающим крещендо. – Червь В3... Сгенери... Рован... – Прохныкал он через пол минуты, когда дым уже почти рассеялся и алые лучики четырех "глаз" наводились на оставшихся техножрецов. Мерлин распрямился, насколько то позволяла конструкция его невполне антропоморфного тела. – Именем начала всех начал, двуединого Николы-Ампера! Повергаю тебя червём полного отключения! – Механичесий зверь издал протяжный рёв. С его пасти сорвался ослепительно яркий пучек огня, приземлившийся всего в паре шагов от застывшего в ожидании Мерлина. На каких-то два градуса выше и архитехнопрелат вспыхнул бы как спичка. Но голова зверя дернулась, сбивая прицел. Кроваво красные визоры замигали, одна из четырех монструозных лап безвольно подкосилась, заставляя всю конструкцию неловко завалиться. – Вход = воспрещен! – Проскрежетал зверь, отхаркивая сгустки белоснежного фосфора. Мерлин, перехвативший управление червем как только брат-кодовидец перестал подавать признаки жизни, довольно прикрыл глаза, курируя отключение Стража через синаптическую консоль. Пару раз дёрнув шеей, могучий автоматон окончательно отключился, падая всей своей многотонной тушей на залитый догарающим фосфором пол. Мерлин позволил червю завершить работу. Оглядевшись, архитехнопрелат понял, что стоит в гордом одиночестве. Брат-кодовидец валялся в полудюжине шагов слева, заливая белый мрамор кровью, слезами, охладительной смесью и другими телесными жидкостями. Двое выживших хористов распластались поверх друг-друга, пытаясь глубоким дыханием сбросить температуру своих схем и кабелей, расколившихся от перенапряжения. Двадцать техноадептов и тридцать храмовых стражей лежали мертвыми. На многих ещё плясали фосфорные огоньки, обгладывающие с аугментики плоть и кость. Четверо продолжали дёргаться в конфульсиях, разбрызгивая расплавленные перегревшимися от натуги имплантами мозги. Брат-инфокодильник стоял на четвереньках, благородно защищая бесценную маршрутеризационную шкатулку своим безжизненным телом, а сэр Тирион пытался сбросить с себя догорающих дьяков, вяло шевеля сломанными руками. Мерлин усмехнулся. – Потери = приемлемые. Цель = достигнута. – Все восемь его окуляров вожделенно уткнулись в ворота, столь отчаянно защищаемые кибернетическим зверем. Для Дарема наступала новая эпоха.
-
Да сгинет диавол Билл Гейтс и его проклятущая виндовс!
|
-
Чёт залип) Хорошо написано.
|
-
Уй. А ведь казалось бы – хуже уже не будет.
|
"Мы... Победили? Демон мертв? Не различу... Бездна, как же больно!.. Мутит... По вискам будто молотками бьют... Совсем как тогда..." Перед глазами колдуна вновь встал тот злосчастный день. Вновь горящие улицы, вновь крики и звон тревожного колокола. Полусгнившие клыки на которых не высохла ещё кровь его отца незаточеными костяными кинжалами впиваются под левый локоть. Напуганный парнишка плачет, вырываясь из хватки вурдалака. Утробно урча, иссохшееся умертвие вырывает из руки несчастного кусок мяса, жадно заглатывая сочащуюся свежей кровью плоть. Юнец падает, прижимая прокушенную до кости конечность к груди. Пальцы спазматически дергаются, голубая рубаха окрашивается в темно алый. Вурдалак завывает, занося свои гнилые, диспропорционально большие когти, готовясь добить свою скулящую и стинающую добычу. Словно из ниоткуда, умертвие настигает молот, с хрустом захлапывая раззявленную в голодном оскале пасть. Мертвец валится на мостовую грудой гнилого мяса. Между ним и пареньком встаёт латница. Лазуритовый плащ ее порван, обнажая сверкающую сталь доспехов и герб с золотым орлом. Не теряя времени, паладин опускается перед хнычущим подростком на колено, осторожно отнимая порванную руку от его груди. – Не плач. – Ласково просит она. – Я с тобой. – Тепло разливается по ране. Святой свет плетет сияющие узоры на обнаженной кости, восстанавливая мышцы и мясо. На миг, шум разорения вокруг утихает, сменяясь райской тишиной. На миг, взгляд заплаканных глазах проясняется, позволяя взглянуть на нежную улыбку его спасительницы. На краткий, благостный миг. – Ex luminus divinitatis, caro sanantur. – Фарананг поднялся. Ему потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы понять, что только что случилось. Глазами, шириной не уступающими чайным блюдцам, чародей взглянул на то место, где демонический клевец обрубил его ногу. Вместо кровавой, рваной раны, на голени чародея теперь был лишь неглубокий порез. Заклинатель недоверчиво помотал ногой, стряхивая остатки сияющих рыжих узоров арканы. "Это Адэль сделала? Нет, она ведь предупреждала, что её силы на исходе, а после того огнешара должно быть совсем выдохлась. Бедняжка... Но если не она то..? Вейланд? Натан? Джос? Да нет, плетение не их стилей... Остаюсь... Я?.. Я что, использовал целебную магию? Но это же невозможно! Лечебные заклинания доступны исключительно адептам святого света! Арканные традиции не предусматривают... Хотя... Какие, к Титану, традиции? Я ведь не какой-нибудь волшебничишка, чтобы следовать Даларанским традициям. Я - чернокнижник, и имею полное право использовать свою ману как только посчитаю должным! Взять, например, формулу жреческого заклинания и запитать её энергией бездны, а не света! Ха-ха, да я ведь чертов гений!" Фар засмеялся, в равной степени развеселенный своим открытием и тем, что остался в живых. Хохоча над трупом фелгарда, залитый кровью и покрытый пеплом, в порваной и тлеющей мантии, в ссадинах и порезах от головы до пят, Фарананг был на редкость искренен.
-
-
Хороший пост! Мне нравится, как ты обыграл приобретение новых способностей. Все очень гармонично.
-
|
|
-
– А почему вы так испугались, когда сова заговорил? Кстати, в фентезийном сеттинге это очень ценное замечание) Удачной игры!
|
|
|
Мерлин Пендрагон был стар. Древнейший из древних, он видел все рассветы и закаты Дарема, наставляя королей и обучая принцев, столетиями храня технологии давно минувших эпох. Как Первая Высшая Шестерня - единоличный лидер техножречества - он обладал властью уступающей лишь королевской. Столь высокая позиция позволяла ему относительно свободно проводить изыскания и машинные ритуалы, за которые не один его подчинённый отправлялся в биореакторы орденов инквизиции. От химео-физических бдений синтезации до лазаритарных служб над самим ядерным сердцем штаба и его электро-венами, эти таинственные обряды имели самые разные формы и результаты, но ни один из них не мог сравниться в своей чудовищной запретности с мессой перепайки синаптических алгаритмов. Мрачное таинство этой бесчеловечной операции Мерлин открыл случайно, изучая мозг офицера "Наследия", захваченного в давно забытом сражении. Разобрав вычислительный орган на самые базовые составляющие и собрав вновь, техномаг был поражен - нейронные каналы солдата были искусно переписаны, словно сеть микроскопических акведуков направляя любые рассуждения в заданные русла. Офицер не был храбр - он попросту не мог помыслить о страхе. Не был умён, но запрограммирован на подбор оптимальных стратегических решений. Не уважал и не был верен своим господам - просто забыл, что может не подчиниться. Мерлин лично сбросил каждый отдельный компонент изменённого мозга в тринадцать различных биореакторов. Он клялся себе никогда не проделывать подобной операции над кем-либо, будь то человек или зверь. А потом, пред ним предстал Даниэль. Хотя тело принца удалось сохранить в относительной целостности, его рассудок не был столь удачлив. Ядерный огонь, в мгновение ока спаливший его верных товарищей; крики гражданских, обращаемых в пепельные тени; непоколебимость, с которой кулак бьёт по алой кнопке с единственной, черно жёлтой отметкой. "Сойдёмся на ничьей.". Наследник престола был сломлен своей первой победой, если эту бойню вообще можно так назвать. Без него, со смертью старого короля пресекся бы род, а последующая анархия скорее всего уничтожила бы весь Дарем. По этому, и только во имя всеобщего блага, Мерлин нарушил свою клятву. – Дарем... Превыше... Всех... Нас!.. – Это не был рёв и не был хрип и не был гул кузнечных мехов, но нечто общее меж ними. Цепи звенели и надрывно скрежетали поршни доспеха. Шестьдесят шестой король Даремский - Даниэль "Феникс" Кинг - силился вырваться из своих оков, окропляя пол ризницы кровавыми слезами. – Галеас... Мордред... Обходите... Слева!.. – Стены древней залы протестующе затрещали, когда черногривый великан повторил усилие вырвать вбитые в них цепи, сковывавшие его. Множественные оптические визоры неотрывно следили за движениями "Феникса", выжидая подходящий момент. – Пять нанолитров. Сейчас. – Трое рослых аколитов, висящих на доспехе короля в безуспешной попытке зафиксировать его напряглись пуще прежнего, позволяя четвертому улучить возможность и вколоть беснующемуся латнику запрошенное снадобье. Янтарные глаза закатились, а с многократно прокушеных губ брызнула пена. – Мы... С Лансом... Прикроем!.. – Король дернулся ещё раз и второй, скидывая с себя одного из жрецов, прежде чем осесть валуном сталепластиковых пластин и серой шрамированной плоти. Мерлин позволил своей респираторной системе продолжить цикл. – Замечание: это третий инцидент за последние пятьсот двадцать два часа. – Проскрежетал технолингвой старший медбрат-экзорцист. Размашистый удар, который нанес ему в начале ритуала Даниэль смял кирасу, закреплённую на его рёбрах, придавая адепту схожесть с благородной леди, затянутой в непомерно тугой корсет. – Замечание = истина. – Кивнул Мерлин, отрывая два из шести своих "глаз" от притихшего правителя. – Вопрос: в чем причина замечания. – – Ответ: торжество. Уточнение: три инцидента в течении пятисот двадцати двух часов < четыре инцидента в течении пятисот двадцати часов. Вывод: в этом месяце было меньше инцидентов, чем в прошлом. Вывод: количество инцидентов уменьшается. Вывод: их высочество выздоравливают. Вывод: торжество. – Мерлин перевел ещё три окуляра на младшего киборга. Стандартная серая мантия с винно-красной эмблемой ордена лазаритов-ремонтников на груди. Стандартная конструкция бионики. Если бы не вмятина на боку и идентификационный штрих-код на лбу адепт был бы неотличим от своих братьев. Как и должно быть. – Ответ = Истина. Вывод: торжество. – Три других медбрата-экзорциста, до селе безмолвно слушавших диалог, разразились радостными восклицаниями. – Вывод: торжество. – Воодушевленно повторили они.
-
Yeap. Только вот можно было просто написать в обсуждении)
|
– И так, мальки. – "Доброжелательная улыбка" сэра Тириона с лёгкостью затмевала обнаженные в клыкастом оскале металлические пасти его гончих, вальяжно прохаживающихся меж рядами вытянувшихся по стойке смирно сквайров. Отпалированные доспехи сияли под лучами электро-фонарей тренировочного зала, а оружие, ещё никогда не пробовавшее вражеской крови смирно почевало в ножнах. – За минувшие годы тренировок вы доказали, что ваши матери не зря страдали, выталкивая вас на свет. Похвально! – Рыцарь клацнул зубами перед самым носом одного из учеников, акцентируя своё заявление и заставляя юношу вздрогнуть. Полуметаллические псы у его ног залаяли свой скрипучий смех. – Однако стали ли вы с тех пор лучшими воинами нам ещё предстоит выяснить. Я не прочь был бы провести с каждым из вас небольшой проверочный спарринг... – Копьё златовласого паладина прочертило сверкающую дугу, останавливая свое лезвие у самой шеи одного сквайра и упирая дуло вмонтированного пулемета в лицо другому. – ...однако время поджимает. Их высочество хочет видеть меня на западных рубежах. Посему я оставляю вас, несмышленышей, на едине с самими собой, искренне надеясь что вам хватит дисциплины не позабыть то немногое чему вас успели обучить. – Рыцарь опустил оружие, давая сквайрам выдохнуть. Сделав два шага вперёд, копейщик резким движением ухватил четвертого ученика за лицо. Латная перчатка мгновенно отпечаталась на щеках и подбородке белокурой девушки. – Мне плевать сколькие из вас встретят скоропостижную гибель в этой зале. Если по моему возвращению я не увижу прогресса, все вы отправитесь разыскивать останки этого полудурка Альбиона в мертвые земли! – Блондин рассмеялся и гончие в точности повторили свой предыдущий хохот, поддерживая хозяина. Но смех паладина оборвался, стоило тонкому лезвию сверкнуть серебром в полудюйме от его лица. Не будь его рефлексы так отточены, рапира пробила бы левую глазницу сэра Тириона. Эта мысль, похоже, весьма порадовала рыцаря, ведь едва увернувшись он возобновил свой лающий смех, уходя от второго и третьего выпадов. – Какой прекрасный прощальный подарок! – Хохотал латник, отражая четвёртый и пятый уколы руническим горжетом. – Хоть у кого-то из вас, недомерков, все же нашлась унция мужества! И подумать только у кого~ – Продолжая отступать копейщик скользнул по не сбавляюшей напора девушке любопытным взглядом. Белые волосы, практично стянутые в тугой пучек на затылке. Глаза, цветом похожие на два глубоких озера. Бело-синий фамильный герб, изображающий склонившего голову дракона. Новенький доспех, все ещё пахнущий храмом-мастерской, и прямо в тон ему едва сошедшая с рабочего стола рапира, звенящая сталепластиковым градом по рунической броне. – Сестринская любовь так прекрасна. – Тирион хохотнул, ловким проворотом копья прерывая шквал ударов и уводя клинок оппонента в сторону. Гончие прижали уши к металлическим черепам ожидая приказа к атаке, но их господин лишь игриво покачал головой. – Особенно когда толкает на убийство! Тебе стоит почаще проявлять такую прыть в сражении, лялечка Мордред. Быть может тогда ты успеешь унести с собой хоть одного врага их высочества, прежде чем отправишся к братцу! – Айвора смогла до неприятного близко разглядеть изящную резьбу на лезвии копья, когда оно прошло между её левым наплечником и щекой. "Теогония" прочертило дугу, целясь сквайру в горло боковой кромкой. Мечница рванула в право, точным уколом сбивая копье с намеченного курса. Тирион занёс оружие для нового удара, но его ученица оказалась быстрее. Серебристая молния вошла в стык доспехов на четверть дюйма, прежде чем мощный удар отбросил мечницу на добрые три фута, оставляя рваный скол на верхней кромке кирасы. Кровь засочилась из обоих ранений. Дуэлянты заняли позиции, готовясь продолжить бой. – Прекратить. – Даниэлю не нужно было повышать голос чтобы его приказ услышали. Не смотря на лязг аугментики и грузный стук сабатонов, король вошёл в залу никем не замеченным, безмолвно наблюдая бой. Стоило же ему приказать окончание дуэли, как все присутствующие опустились не колени, осознавая всю тяжесть неуважения, проявленного к их повелителю. – Встань, Тирион Галеас. – Паладин повиновался, глядя на правителя со смесью страха и обожания. Его псы прижались к каменному полу, демонстрируя покорность. – Я ценю твою приверженность учительскому делу. – Каждое предложение, произнесённое королём оканчивалось протяжным вздохом - заменивший одно из лёгких сюзерена механизм подобно кузнечным мехам закачивал воздух в печь широкой груди. – Однако отныне ты временно освобождён от этого досуга. Соберай свиту и выдвигайся в путь. Не медли. – Янтарные очи черногривого короля пригвоздили замерших в поклоне сквайров к месту. Доспех окрашенный в цвет запекшейся крови и пепла костей мрачным исполином навис над склонившей голову Айворой. Быть в такой близи с их высочеством было по настоящему ужасающе. Серая кожа, испещренная сетью шрамов даже спустя десятилетия пахла гарью разорванных атомов и работающими машинами, и старой кровью и самой пустотой меж мирами. – Я уверен, юные сквайры не разочаруют тебя. Когда ты вернешся. –
|
-
Ну почему сразу россказни? Все на основе реальных событий.
|
-
Доброе дело. Добрый пост.
|
-
Монах из роли не выпадает!
|
-
Авв! Очень круто видеть слабость персонажа и понимать, что он не идеален. Это делает его по-настоящему живым!
|
-
Лучиком света в черноте линз отразился кротко выглядывыющий клинок мизерикорда. Его грушева рукоятка была выполнена в форме плачущей девы, удерживающей лезвие у горла.Вот такие мелочи в описаниях мне очень нравятся.
|
|
-
за смену аватарки, отражающую происходящее в игре!
|
-
Олдскулом запахло))) Слеза ностальгии скатилась по небритой щеке...
|
-
Классно, что уделяется внимание мелочам: медитации и описанию еды. Ну и восточные мудрости в каждом посте — просто прекрасно!
|
-
Во, теперь добро пожаловать!
|
|
-
Отличный пост. Спасибо огромное за игру. Было приятно, очень доставляла конкуренция лидерства между Пифосом и Шенроном, все те рассуждения инквизитора о ненормальности комиссара и так далее :) спасибо)
Ну и да. Три прекрасные розы цвета фельдграу...
-
Отсылка к Маленькому Принцу - в самое кокоро. Прочитал, смахнул слезу, побежал рисовать передачку для Пифоса (ту, которая завершила модуль). Спасибо!
|
-
-
На данный момент это лучший приход Пифоса. Дальше уже пошло переигрывание, не цепляет. А здесь я даже не сразу понял, что это прикол - думал, ты включил интуицию и реально распутываешь дело. В общем, удалось создать границу реальности и имматериума, респект
|
-
"...У нас было две мельтабомбы, 75 патронов для траншейного дробовика, 5 батарей к плазмагану, полканистры прометия и гора смертных жетонов - все что осталось от нашего полка. Не то, чтобы это всё было нужно в последнем бою, но раз начал служить Императору в Корпусе Смерти, то иди в этом до конца. Единственное, что меня беспокоило — это панцершоколад. В мире нет никого более беспомощного и безответственного, чем имперский Инквизитор под панцершоколадом. Но я знал, что рано или поздно дойдет и до этого..." – Дневники Джо-Джо, Имперского Гвардейца
-
За демонстрацию мощи шоколада. Ждемс отходняк
|
-
Это почти столь же мощный панч, как и повышение до опытного образца
|
|
|
|
-
За Анкету и безумно-научный настрой.
|
-
В предвкушении горячей сцены
|
-
Всегда нравились эти токсичные мысли Фарананга!)
|
Поверхность кислого молока, вид сверху на ведро которого представляло собой лицо Генри, пошла волнами. Казалось вот-вот из двух здоровых лопухов, служащих звукам окружающей действительности вратами к мозгу дурчфольского громилы, пойдёт сизый пахучий дым от пожара, вызванного перегревом субстанции между ними. Ещё чуть-чуть, и без того щетинообразные волосы встанут дыбом от обилия токов, бешенно носящихся под ними. – Так ты шо, не капитан? – Выдал наконец лапоухий грецкий орех, подозрительно глядя на Винсенто. – Не-не-не, эт' херня какая-то. Вы... Мы... Наёмники здесь короче собрались, али хто? У наёмников должен быть капитан. Я знать не знаю, чё такое тиран, но если тебе надо сперва стать тираном, чтобы быть капитаном, я т'я прям щас им назначаю, силою данной мне мной. Теперь кончай страдать фигнёй и приказывай. – Уррегулировав диссонанс того, что есть, и того, как оно должно быть, великан угрюмо почесал в затылке, производя тем самым звук, куда лучше подошедший бы мельничным жерновам, в которые попал набитый гречневой кашей кабачок. – Я чёт никого больше в крутых доспехах и с этой, как её... харчкизмой, во! Других таких, короче, тут не вижу. – Одна из пяти оканчивающих собой лапищу "ветерана" костлявых сосисок замаранных в неопределенном количестве самых разных субстанций, выпрямилась, указуя поочерёдно на всех новообретённых сослуживцев владельца. – Ты, походу, вороватый, значит идеальный интендант, а капитан интендантом быть не может. Ты шибко боголюбивый, это бесит, а капитану это вредно. Ты ровный вроде мужик, тока капитанить не умеешь - на морде выбито. Ты вот стрёмный шо не могу, я тя где-то уже видел. Ты мне просто не нравишся, смертью воняешь. Ты на кролика похож, а капитан это хищник. Ты вообще бабка - тут и наряд и ворчание на месте. Ты видать стеснительный, раз морду прячеш, а это капитану низя - он со всеми базарить должен. За мечик кстати пасиба, если чё помогу, только свистни. – Закончив осыпать коллег комплиментами, наёмник с шумом вдохнул, выпучив глаза аки доисторическая рыба, впервые узнавшая, как пользоваться лёгкими. – Так что капитань, мужик, и не насилуй себе и окружающим мозги ентой... Как бишь? Дерьмокотией. Куда скажешь, туда и прёмся. –
-
Генри выборы в Думу проводить, я бы посмотрел
|
-
Отыгрыш как всегда на высоте)
|
-
отличный внутренний диалог
|
-
Инквизитор не затруднялся в определении, был ли комиссар сумасшедшим. Сомнения вызывал вопрос более ли он сумасшедший, чем обычно, или всё такой же.
-
Почему мне сразу Йозеф Швейк вспоминается? Судебная медицинская комиссия, которая должна была установить, может ли Швейк, имея в виду его психическое состояние, нести ответственность за все те преступления, в которых он обвиняется, состояла из трех необычайно серьезных господ, причем взгляды одного совершенно расходились со взглядами двух других. Здесь были представлены три разные школы психиатров.
И если в случае со Швейком три противоположных научных лагеря пришли к полному соглашению, то это следует объяснить единственно тем огромным впечатлением, которое произвел Швейк на всю комиссию, когда, войдя в зал, где должно было происходить исследование его психического состояния, и заметив на стене портрет австрийского императора, громко воскликнул: "Господа, да здравствует государь император Франц-Иосиф Первый!"
Дело было совершенно ясно. <...> коллегия трех пришла к единодушному выводу: Швейк — круглый дурак и идиот согласно всем законам природы
|
-
сложный у Анатэя путь, но праведный
|
-
Всё ещё выглядит интересным) Хорошо что там не кадианская мухоловка у Тсветана.
|
|
-
Мне вот, чего интересно: сам пишешь, или-таки берёшь откуда-то?
-
Я проглядел этот момент))
|
|
-
Милосердно будет в печь, эту тварь впихать и сжечь! ¡Bien hecho! ¡Este es nuestro camino, camino inquisitorial!
|
-
Эдвард занимался прямым антонимом уважения к мертвецам. Надо запомнить фориулировку
|
-
В целом неплохо, но в пирожке вкуснее. Лоооооооооооол!)))
|
-
Доступно объяснил. Ну и за повышение до опытного образца.
-
|
-
Забавный взгляд с другой стороны)))
|
-
- Яргх... Я... Да, конечно... - Инквизитор смотрел на комиссара с ужасом, которого не демонстрировал даже перед лицом демонических князей и самых безобразных отродий варпа. - У него же таз сломан... - Пробормотал агент трона, провожая Шенрона полными непонимания серо-зелёными глазами. - Он же даже стоять не должен быть в силах!.. Храни Император тот мир-кузню где куют таких сумасшедших, и тот беспокойный мир-святыню где их хоронят... -
|
-
-
Вон того на вышке видите? Так вот я не хочу его больше видеть Кетч-фраза в моём духе вполне.
|
-
ПОБЕГ ИЛИ СЛАБОСТЬ ДЛЯ ВАС РАВНЫ СМЕРТИ! ИНКВИЗИТОР, ВАС ЭТО ТОЖЕ КАСАЕТСЯ! - Жаль... -
-
Да, это "жаль" прям идеально вписалось в ситуацию
|
|
|
|
-
Разбавляем, осуждаем, фиксируем прибыль.
-
Лечить этих дятлов - не хочу. Их тоже лучше на опыты.
|
-
ты не представляешь, как ты вовремя и мультик взял, и этот навык заюзал!)))
-
Ого! Вот это дойстойно внимания!
|
-
Полагаю, на английском цитата бы имела больше смысла?)
|
-
И тут Фар понял, что его объегорили на этапе заключения контракта)
|
|
-
Коротко о скилле: написать целый абзац и не малый, суть которого сводится к "Персонаж болтал без умолку пока не устал", и сделать этот абзац интересным – это именно что скилл)
|
|
-
Всегда знал, что Фарананг в душе – тот ещё лапочка)
|
-
Хороший хаику, Хидари-доно, достойный.
|
-
Доставляет читать этот внутренний диалог.
|
-
Я чувствую, приключение закончится, а Мася будет всё ещё в образе) Ну и с попаданием в топы, и спасибо за игру!)
|
|
– Имей таковой курс действий потенциал, мне было бы предпочтительно не принимать участие в мероприятии подобного сорта. – Глухо заметил лекарь из под маски, словно слезы с глаз утирая тряпицей пепел, накопившийся на линзах. Он не лгал - если бы смерть этого поселка не означала его собственную скорую кончину, он с удовольствием позволил бы этим людям умереть, презрев все клятвы и мольбы. А ведь только прибыв два месяца назад, он был уверен, что хоть здесь, среди простых и мирных селян не найдется доказательств Теории. Они нашлись. Опять. Как всегда, печально вздохнул он тогда. Сволочи, не дающие, но всегда готовые взять. Подонки, паразиты, эгоисты. Антоним всего, чему его учили, и печальная правда этого мира. Эта гниль проникла, кажется, уже в каждую щель мироздания, оставляя юного медика с омерзительным чувством собственной неправильности. Ведь сказано: "жертвуй собой и отдавай себя другим". Это праведно. Это свято. Так от чего все что на свете ни на есть этому постулату противиться?! Не лгали ли ему всю его жизнь такие же, корыстные и подлые, дабы использовать во благо свое? И коль так, то что же делать ему теперь, когда глина убеждений и моралей застыла, и разбив ее он останется лишь с черенками, подходящими в лучшем случае чтобы перерезать острым краем артерию, и закончить свое бытие? – Однако сравнивая вероятность выживания индивидуума Ф - первичную на данный период характеристику - курса действий primis, включающего отказ от мероприятия "поход к источнику", с таковой курса действий secundum, предпологающего в вышеупомянутом мероприятии участие, наблюдатель приходит к выводу: вариант primis субоптимален, и как таковой отклоняется. За неимением альтернативных вариантов, принимается курс действий secundum - участие в мероприятии "поход к источнику" подтвержден. – Однако то все вторично. То все демогогия, и сомнения, отравляющие разум. Что-то вроде алкогольного опьянения - приятный, укрепляющий организм при употреблении в нужной дозировке, манящий эффект, способный убить или толкнуть на суб, или контр оптимальные действия. Пока первостепенной задачей является выживание, верить своим мрачным думам или нет. – Я пойду с вами. – Лекарь вышел вперед на пару шагов. Старые ботинки пережившие уже не одного носителя проскрипели пошарпаной кожей, и вторя им о пыльную землю стукнула прочным деревом трость, взирающая в ответ на любого любопытного вороньим черепом. Рука в плотной перчатке чуть крепче сжалась на кости, а ее сестра убрала тряпицу в корман. Свеже очищенные линзы блеснули одним им видимым лучиком света, прежде чем угаснуть, оставляя лишь матово черные провалы, иронично схожие с пустыми глазницами черепа.
-
Разочарованное, хоть и не убитое до конца Милосердие - интересная тема для персонажа. Поглядим, что из этого выйдет!
|
Уже когда в него летели малодецки посвистывая болты, Риенс понял, что представление не удалось. Больше следуя инстинкту, нежели чему-то ещё, старый солдат метнулся в сторону, в тщетной попытке увернуться от снарядов. Первый болт проскользнул мимо, и пожилой чароплёт уже успел обрадоваться. "Помнют ыщё ножхи как от стрел текать!" подумал он. А потом, старый сустав натяжно заскрипел, словно ось плохо смазанного колеса, и нога, очевидно возгардившаяся от похвалы, замерла, отказываясь подчинятся хозяйской воле. Не успел кислевит от души выругаться, как новая стрела угадила ему точнёхонько в шею, чуть повыше грудной клетки. Ветеран замер, бессмысленно уставившись в пространство, и стоял словно снежная скульптура, пока второй и третий снаряды не завершили дело, опрокидывая старика наспину. Румянец схлынул со щёк еретика, вытекая тонкими струйками из мест попадания стрел, окрашивая белую рубаху в сочный алый оттенок. Хитрый огонёк погас в глазах старого культиста, а рот отворился, безвольно повиснув, как будто раненный колдун хотел сказать что-то во всеуслышание. Рассказать одну из многих своих баек, пошутить или дать непрошенный совет. Но пробитое горло не издало ни хороша, а бессильно повисшый на краю челюсти язык не повернулся. Может раскосые, покрытые тонкими белыми волосками уши перебежчика ещё успели услышать, как с диким рёвом падает, сражаясь до последнего Крагг, как шелестит на бегу Лоавеева одежда, как звонит последний свой звон падая оземь Карлов колокол и как ему вторят загадочные алхимические склянки, как поспешает прочь царская охрана, стуком солдатских сапогов отдаваясь в затухающем рассудке горько-сладкими воспоминаниями о товарищах, с которыми ему теперь едва ли позволят воссоединиться. Последней мыслью Риенса Рогеллека - ветерана-отступника, богохульного колдуна и одинокого старого солдата стало простое, до смешного обыденное "я жеж камин у хате не затушил..." • • • Звенел колокол. Вокруг метались и кричали по цепочке передавая ведро за ведром люди. Словно на зло честному народу Кислева, именно в эту ночь ветер разошёлся не на шутку, разнося пожар, начавшийся с одинокой старой лачужки на отшибе по всей улице. Яркие огни плесали, отражаясь в бездонных синих океанах Милсдаревых очей сверкающими кляксами янтаря. В общей суматохе одинокого рыжего котяру, сидящего и пялащегося на пожар никто не замечал. Не замечал люд и то, что именно ел то и дело наклоняя морду хвостатый наблюдатель. Не отрывая взгляда от зрелищного разрушения, зверь откусил от щетинистой щеки ещё клок, задумчиво пережёвывая жесткое мясо. Задание Азавара провалено, в этом никаких сомнений. Призвавший, как и его товарищи, мертвы или сбежали. Печально, да, однако личному ему это многих проблем не доставит - контракт писало отнюдь не глупое существо, вроде человека что его подписывал. Да, мясо не лучшее и ритуал откровенно говоря не практичный, однако за возможность остаться в материуме можно и потерпеть. Сглотнув и поведя хвостом, зверь принялся за нос, про себя проклиная кислевитскую привычку не стричь волосы в ноздрях. Скоро он доберётся сквозь эту малоприятную шкуру к мякотке, и как только мозг будет усвоен, условия контракт будут выполнены, и изгнать его смогут в лучшем случае охотники на ведьм, да и те ещё поймать должны будут. Упиваясь предвкушением веселья в мире смертных без оков договора и глупых человеческих хотелок, Милсдарь продолжил свою трапезу, лениво поглядывая на горящую хибару, в которой одна за другой обращались в пепел чародейские книги, травы, наградные ленты и столь бережно хранимые немногочисленные портреты и письма от близких Риенса Рогеллека.
-
Да будут взоры Четверых милостивы к твоей душе!
-
|
-
Не эльфоамерикаецы, а темнокожие подземные последователи традиционных культов!
-
интересно, откуда Марсий выйдет раньше: из Мантол-Дерита, или из образа?)))
|
-
Любопытный полуэльф вовремя прикусил язык, чтобы не начать в своей обычной манере расспрашивать Озвира обо всем, что тот знает о демоне которого они, видимо, только что выпустили. К сожалению великому инквизитору такое положено самому знать. Кстати, удачно подметил)
|
|
-
Я, конечно, догадывался, что Кокни находятся на социальном дне, но социальный Андердарк – это прям совсем печальная картина)
-
|
-
"предо мной парящий" - это хорошо:)
-
РП внутри РП – моё почтение!)
|
-
Тут настолько всё прекрасно, что даже не знаю, что выделить)
|
-
Кот-нумеролог великолепен!
|
-
Ну, собстна, за социалку)
|
-
Хотелось добавить ещё пару веских словечек на родном, но опыт показал что с заумным норсским колдуйством простая кислевитская "курва" не уживается )))
|
-
-
Без анекдота про трёх волшебников Марсий – не Марсий) Удачной игры!
|
-
Кот не может не поиграть с пойманной мышкой)
|
-
Крик
Н-Нужно убедить её сделать так же ещё раз. А лучше ещё несколько раз. Много раз. Потом. Наедине.
|
-
Ты сумасшедший и злой белый мужик! Ты нам подходишь:)
|
|
-
И тут в углу экрана: "Груда мышц и брони запомнит это")))
|
|
-
Потому что гноллки это почти кошкодевочки
|
-
Тот момент, когда мы не потеряли дух авантюризма)
-
Что-то это не похоже на язвительного плохиша что был вначале)
-
Хах, я – ёрт, судя по всему)
|
У каждого существа есть шесть чувств - шесть каналов мироощущения, позволяющих улавливать происходящее вокруг. Эту истину ВоСуРд усвоил уже давно, услыхав от бродячего волшебника. Шесть. Это красивое число. Шестиричный счёт, которому ВоС обучился у старшей сёстры СеПоРа - самый лучший счёт из тех, которые он знает. Шесть делиться на один, два, три и шесть, в то время как пять - любимое число человеческих счетоводов - делиться лишь само на себя и на один. Шесть лучше. Шесть правильнее. Восток любит считать до шести в уме. Вот он задел плечём этого воина, вошедшего вместе со жрецом - почувствовал косание собственной мягкой лапы с его твёрдыми, нагретыми солнцем доспехами, ощутил волосками грубую ткань одежды - это раз. Вот увидел внутреннее убранство таверны, скользнул любопытным взглядом по дощатому полу, по потолочным балкам и ярким праёмам окон, по разномастным посетителям, по дородному владельцу и его ноше, по официанткам и блюдам на столах. Заметил каждую деталь, запомнил каждую морщинку и складочку одежды. Это два. Повёл мокрым носом, пошевелил усами - принюхался. Поначалу слышно лишь всю смесь разом - уже в голове запахи разделяются и опознаются. Вот кисло-солёный пот - жара нынче та ещё. Вот тонкая горечь потеющего вместе с владельцами металла - жрец с паладином при оружии, у бармена при себе кошель с монетками. Вот пряности и эль - во рту собирается слюна, вспоминается вкус: чуть кислое мясо, сочные овощи, острый перец, сладкий сахар, горькая горчица, соль, тимьян, базилик и шалфей... Это три, и сразу после четыре. Чуть подрагивают уши - слышны разговоры посетителей, чей-то влажный кашель, чей-то лаящий смех, приглушённые сплетни поваров и едва различимый щебет птиц за окном, звон монет и кольчуги, и приятный, уверенный баритон жреца. Снова два - посмотрел на плакат, прочитал, заметил как и где складывали пергамент, на какой поверхности он висел. - Я хорошо умею воровать. - Раздаётся полный энтузиазма тенор - его собственный возглас. Другим его слышно не так, как самому. Чуть хмурится - досчитал до пяти, а шестого ничего нет. Нехорошо. Шесть лучше, чем пять. Нужно найти что-нибудь шестое. - Я могу пойти с вами в крепость? Я пригожусь - умею драться, умею обезвреживать ловушки, умею прятаться чтоб никто не нашёл. Я не возьму платы. -
-
Повёл мокрым носом, пошевелил усами - принюхался. Шикарный кот! Хорошей игры
|
-
За "Героического скакуна")
|
-
Мысли Фара, как всегда, бесподобны!)))
|
-
Хитрый план )) Про фолиант непонятно.
|
-
Идите мешать жить кому-нибудь другому!" Надо было прямым текстом так и сказать)
|
-
Сдать бы тебя, подонка, на виселицу, Сразу на виселицу! Мимо начальства, следователя, инквизиции и какие ещё там есть структуры?)
-
|
-
Мне понравилось.) Хорошая песня.
|
|
-
Однозначно доппельгангер)
|
-
Формулировки, конечно, высокий класс)
|
-
Не могу перестать ставить этому парню плюсы)))
-
Вот этого, который с бренчалом и в моднявых штанах - Джо Ваня
Годно, очень)
-
Как живые перед глазами встали
-
-
-
В голос с характеристики отряда xD
|
|
-
Видимо Эд почувствовал в Терене родственную душу. Оба любят улыбаться)
-
-
|
-
Нельзя было 2 поста подождать?)
-
Боги - кайфоломы. Те еще)))
|
|
-
-
За не беззубый отыгрышь:)
|
-
За приближающегося к пылающей бездне преисподней духа кровавого золота) Так пафосно моих персонажей ещё никто не называл)
|
-
Попахивает отморозком. Мне нравится) Удачной игры!
-
Всем приятной игры! Взаимно, Сэр!)
|
|
|
-
Ну вот и до девочек боги добрались
|
-
Варлок все такой же, с гаденькими мыслишками)))
-
Фар как всегда доставляет) Удачной игры!
-
-
Я боялась что Фар не пойдет. Его двуличие очень круто читать)
|
Взгляд сёгуна скользит по полю брани. Гордо реят багровые знамёна ставки, а под ними истекают багровой кровью раненные, и чуть ниже - убитые. Лежит где упал храбрый Каюнсера, из под шлема виднеются его серые волосы, тон в тон с серым лицом. Тонкие багровые ручейки стекают к подножию холма, впадая в лужицы и озерца. Там, у основания, трупы самураев и коней перемешались в крававую кашу, утыканную стрелами и поломанными доспехами. Вновь поднимается взгляд от мертвецов к живым, пересчитывает лучников и останавливается на раненных офицерах. На юном Вакомоне, с побогровевшим шёлком вместо глаз, на Жуньё, чей нагрудник поделён на двое, как и грудь под ним. Среди шума утихающего сражения прорывается чей-то голос. Не сразу сёгун понимает, что голос этот его. - Построиться. Огонь по моей команде. Цель... - Упирается взгляд в хатамото. Так мало их осталось после безуспешной атаки, однако виднеются ещё доспехи Коэру, рыжий ус Вакамонова ослепителя. - Вороны клана Мияда. - Самураи послушно встают в шеренги, натягивают тетиву и накладывают стрелы. - Готовсь. Целься. Пли. - Ещё не успевают стрелы опасть, унести жизни конников и завершить бой, как уже отводит взор сёгун, снимает шлем и возвращается в ставку. Лишь тогда он понимает, что дождь не прекратился. В пылу и шуме битвы он перестал слышать ровный стук капель, не замечал как намокло лицо. И он стирает влагу со лба, и кровь с наконечника копья. - Бой окончен. - • • • На поле стоит самурай. Рядом верный конь, а под ногами мертвецы и грязь, в которую прошедший дождь обратил землю. Он смотрит, и вспоминает времена, когда эти изуродованные трупы были его товарищами. Ещё вчера он спорил с Фуруи о природе страха, ещё вчера с Уширакарой расставлял кости в маджонг, и в который раз поучал Рёюна не бахвалиться по пусту. Не впервой ему терять товарищей, и не в последний раз он скорбит по ним. - Вы хорошо справились, сенсей. - Ему незачем оборачиваться - звонкий щебет Ёшикосэ он узнает из тысячи. Ученица точно знает, где искать своего учителя. Каждый бой кончается этим - и она привыкла. Как обычно она подходит ближе, спешившись близ неподвижной фигуры в доспехах. - Вы сломили дух врага, и лишили клан Мияда лучших бойцов, а потери не столь велики как могли бы быть. - Она-бугэйся косается его плеча, её ободряющая улыбка контрастирует его скорбному лику. - Потери не столь малы как могли бы быть. - Отвечает сёгун не отрывая взгляда от растоптанных асигару и самурай под ногами. И тянется рука к мечу - велико искушение: один удар, и никогда больше ему не придётся терять товарищей, погружать руки в кровь, никогда больше... - Они были готовы, сенсей. - Он поворачивает голову, разрывая визуальный контакт с остекленевшими глазами крестьянина. - Они шли в этот бой зная, что могут умереть. Не корите себя за их выбор. - Рука сжимается, ухватив цель, и поднимает пойманную ладонь Ёшикосэ на уровень глаз. - Довольно оплакивать мертвецов. Подумайте лучше о живых. Чикай-доно уже наверняка прибыл в столицу, и рассказал о вашем подвиге регенту. Поспешим. В честь победы наверняка устроят пир, и негоже виновнику торжества пропускать всё веселье ради скорби о погибших. - Он кивает, впервые за сутки позволяя улыбке сменить печаль и задумчивость. Два солдата возвращаются к своим коням. - К тому же Чию-тян и Иши-тян наверняка соскучились по своему отцу. Вы ведь едва успели повидаться после той компании в Кинишинайдо. - Он кивает - из двух семей, кровной он уделяет куда меньше времени, нежели братьям по оружию. Последний краткий взгляд он бросает за спину, на удаляющиеся тела. Однажды и он примет свой последний бой. Однажды, но не сегодня.
-
Спасибо за игру! Тадаши молоток).
|
-
Как считает уважаемый совет: стоит ли попытка изловить Кэору-доно живьём усилий? За более чем уместный вопрос! Wanted dead or alive Kaoru Ran Reward: 20 000 Koku
|
-
Песни персонажа очень веселят меня)
|
|
|
-
Спасибо за игру! Классный кобольд вышел!
-
И тебе спасибо за участие. Рад был сотрудничать!
|
-
Шикарные в своей литературности размышления в шаге от смерти!
|
-
- Интересно чьи это! Вряд ли тут птица какая проходила. - А вдруг это четыре пингвина подкоп копают?)
|
-
за скрытую рекламу кафе :)
|
|
|
-
-
за милую реакцию и желание понянчиться :)
-
Так и тянет приобнять да убаюкать... Я бы этой тёте, с большими руками...)))
-
|
|
|
-
За чудесную магию превращения
-
Вот тут и Кондратий может хватить)
|
-
Судьба это ручей, чьё русло мы копаем сами под ударами плетей событий Кобольдские народные мудрости.
|
-
Черт. Захотелось в греческий ресторан.
-
За блюдо греческой кухни!
-
Не, ну нельзя же так вкусно описывать!
-
Голодным читать категорически запрещается)))
|
-
Спасибо за игру! Верный Коха был прекрасен, особенно хорошо нежить убеждал. Ещё поиграем :)
|
|
-
За описание приезжих. Особенно - лесбиянок :)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
-
-
Спасибо за игру! Персонаж как всегда на высоте!
|
-
Отличный заключительный пост! Спасибо за игру)
-
Весьма достойное завершение, Шёго-доно!
|
|
-
- Но страх - оружие о двух клинках, и ещё вопрос, кто порежется о него сильнее... - Это точно.
-
Атмосферно) вообще, хороший такой полководец получился, добротный, хладнокровный, но не без эмоций. В основной кампании и того лучше будет наверняка!
|
-
А что кобольды делают, когда волнуются?
Начинают петь?
|
|
-
"Ха'Хью золото нужно, чтобы пройти свой человеческий путь к счастью." - красиво завернул.
|
|
-
На такое убеждение даже проверки не надо. Станиславский поверил, я восхитился)
|
|
-
Сефотня мы показайт вам как готовийт Армагеддонский грибной зупен. Ну, мы все знаем, куда дальше повернёт шутка, но менее смешной она из-за этого не станет. Так сказать, классика юмора 40к.
|
-
- Ну, это, не хварай! - порадовало :)
|
-
Прелестно, просто прелестно
|
|
-
За экспресс-исповедь в стиле небезызвестного проповедника)
|
|
|
-
Спасибо за игру и жду следующей схватки!
|
-
>Татьяна Дэгуречав
|
-
Хороший красивый пост с ярко выраженным характером персонажа. В прочем, как всегда - браво!)
|
|
Фелиция шла по коридорам корабля, опираясь на верный посох с аквиллой, и часто зевая. Астропат была не в лучшем расположении духа - из-за причудливых кошмаров, преследовавших её всю ночь, псайкерша не просто не выспалась, а как будто наоборот, ещё больше устала. - Гутен морген, фрау Фелиция! - Знакомый голос заставил провидицу вздрогнуть. В своём сонном состоянии, она и не заметила, что идёт не в свою каюту. - О, мисс генерал-командующий! С добрым утром. А... А что вы делаете? - - Утренний зарьядка! Наш полк делайт эти упражнения каждый утро, чтобы поддерживайт хороший форма! Верно, дефочки? - - Я! - Отозвался многоголосый спортзал. - У фас сонный вид, фрау Фелиция. - - Да, ночь выдалась не из приятных... - Астропат громко зевнула, потирая скрытые повязкой глаза. - Лючший способ просыпайтся - принимайт участие в наш упражнения! - Заверила Берта, умело спрыгивая с тренажерного аппарата, и подходя к Фелиции. - Я... - - О, не стесняйтся, фрау Фелиция! Вот, пробовайт. - Командующая чуть не волоком подтащила псайкершу к только что покинутому аппарату, и усадила её на него. - Вращайт педаль, фрау Фелиция! А для больший мотивация, любезный магос Винри настраивайт эти машина так, что если не крутийт педали, она делайт небольшой разряд электричество! - - Постойте, что значит небольшой разряд... Ай! - - Я, лючше начинайт крутийт - с каждый раз разряд он увеличивайт мощность. - Что-то недовольно пробормотав, Фелиция принялась за упражнение. Первое время все шло хорошо - псайкерша и правда приободрилась и порозовела. Но в скоре она поняла, что переходить от мало подвижного образа жизни астропата, к интенсивным упражнениям криговца, было не самым приятным занятием. - А... А сколько... Сколько мне ещё крутить? - Осведомилась через отдышку Фелиция. - О, вы уже почти закончийт! - - Слава Императору... - - Осталось фсего двадесять миньют! - Колдунья тихонько заскулила. Нужно было срочно как-то выкручиваться. - Я... Я беременна! - - Дас ист вундербар! Гимнастика очьень полезен для киндер! Но в такой случай, фам стоит упражняйтся за двоих! - - Я... Я одержима демоном! - - Упражнения полезны даже для демон! Шнеля-шнеля, айн-цвай, айн-цвай! - • • • Когда казавшаяся вечной тренировка закончилась, Фелиция выползла (иначе это просто не назовешь) из спортзала, опираясь на все встреченные по пути поверхности. "И эти безумицы занимаются этим каждый день, а потом ещё и штыковые атаки разучивают?! И даже противогазы не снимают?! Воистину, солдаты крига - сильнейшие духом из всех слуг Его!"Разведка на Филлер Экстремис. Вторая разведка уходит на участие в поиске СШК.
|
-
Пользуется моментом по полной, хах
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
-
"скрежет завязываемого в узел воздушного шарика" (с)
Достойные дочери Крига. * растроганные и сочувственные звуки из-под противогаза *
|
-
Достойно сражался, достойно умер. Покойся с миром, благородный шевалье!
-
Мсье Валери дрался отлично, нечего добавить.
-
|
|
-
Так держать, мсье Валери!
-
-
Ничего себе:) хорошо хоть арию не исполнил )) Молодец, врагу не сдаётся)
|
|
-
"О, небеса, какой умник привёл на дуэль своего деда? Ну, подыграю ка я ему слегка, потешу его старое сердечко перед кончиной." ))))))))))))))))))))
|
-
- Если нужны непорочное чистые души можно послать вотагу вооружённых детишек! Кажется так уже делал какой-то из культов Латандера. Стоит ли говорить что не вернулся никто! - О, отсылочки пошли)
|
-
Рифма это благость, особенно от барда!)
|
|
-
Генри – лучшее обретение кондотты. Ну и жить в своём мире, это ж надо ж так его с чужим синхронизировать, чтоб еще и удачно!
|
|
|
|
-
Мне вот интересно, до какой стадии дойдет наш конфликт :)
|
-
может если мы расскажем о нём Баронессе, люди вновь начнут им пользоваться? xD
|
-
-
-
Привет от, Хью. Так держать. Только не повторяй моих ошибок - не умирай :)
|
|
|
|
-
раб, чьего хозяина видимо убили гоблины, представившийся центурионом LVIII-х Э! XDD
-
К его вящему неудовольствию, лучшее, что ему удалось найти это: мародёры из LVI-х, сумасшедшие из Х-х, раб, чьего хозяина видимо убили гоблины, представившийся центурионом LVIII-х (Гней едва удержался чтобы не прыснуть), уже куда-то убегающие культисты из ХХIV-х, и ещё парочка не приглядных личностейХа-рош ;D
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
За поворот, чем бы ни кончилось :)
|
-
Очень нравится акцент гнома.
|
-
Генри хоть и дебил, что уже вышло нам боком, но читать его ржачно.
|
|
|
-
Каждый имеет право на фобию.
|
|
"Позолоченная Галка" - личный корабль сэра Акселя Юде Спарре - вышла из Вайтранского порта семь часов назад, устремившись к острову Триция. Остров этот был открыт личным чародеем сэра Спарре - Трицием Глумсильвером, и ещё не был нанесен на карты. Подготовка к экспедиции проводилась в строжайшей секретности, что неудивительно, учитывая её цель. Лорд Спарре, ответственный за зимнее восстание 47-го, вот уже пол года назначен главой общеимперского банковского конклава, и лишь недавно, благодаря клерику известному как Раймунд, на лицезрение его императорского высочества был представлен подробный отчёт о том, куда пропадают деньги, выделяемые на наёмную имперскую армию. Благодаря своей обширной сети шпионов, Аксель вовремя узнал об этой прискорбной утечке информации, и снарядил экспедицию, целью которой была доставка самого банкира , его ближайших товарищей, а также немалых накоплений туда, где длань императорского гнева их не достигнет. Сейчас "Галка" находилась на пол пути к пункту своего назначения, а сэр Спарре был в наилучшем расположении духа. Дабы отвлечься от печалей и скоротать плавание, Аксель вызвал на палубу верных шутов. Паяцы кувыркались, швыряли друг другу торты в рожу, и призабавно плюхались на зады, и скоро сам банкир как и его друзья заливались раскатистым смехом. Увлечённые представлением, вельможи не заметили фигуру, забравшуюся на борт корабля. Фигуру звали Эдвард Кэнуей, и на беззвучный счёт "три" фигура выкинула в центр палубы склянку, заполненную одним из самых ужасающих изобретений имперских алхимиков. Ударившись о доски, склянка раскололась, высвобождая своё смертоносное содержимое. В один миг "Галку" охватил холод, каких не бывает даже в самые лютые зимы. В один миг прервались покряхтывания шутов, исчезли смешки приятелей Акселя, затих бард распевавший похабные песенки, даже чайки подлетевшие достаточно близко утихли, камнем падая вниз, и разбиваясь о промерзшие насквозь доски сотнями ледяных осколков. Весь корабль обратился в громадную ледяную скульптуру. А в прочем весь ли? Нет. Триций не даром стоил империи многих сотен наёмников. Чародей успел оградить себя, двоих латников-телохранителей, и самого лорда Спарре непроницаемым барьером, спасшим их от гибели. На долго сил колдуна не хватило, и заклинание прервалось, исполнив свой долг. Пока их наниматель изумленно разивал рот, мечники заняли оборонительные стойки, а Триций приготовил новое заклинание. Несколько ударов сердца корабль окружала гробовая тишина. Секунды тянулись как часы. Затем, время продолжило свой ход, и стараясь нагнать упущенное заструилось с удвоенной скоростью. Словно кадры на кинопленке замелькали события. Вот Эдвард пикирует с реи, на которую взобрался пока телохранители Акселя были в замешательстве, в обеих руках кинжалы. Вот кинжалы врезаются в стыки доспехов, убивая обоих латников. Вот Кэнуей делает подсечку, пытаясь повалить Триция. Чародей, оправдывая своё звание, исчезает в портале, появляясь за спиной Эдварда. Эдвард, как профессиональный убийца, ожидал подобного от мага, и второй подсечкой таки опрокидывает чародея. Вот магический снаряд, изменивший вместе с создателем траекторию движения, пробивает дыру в палубе, в которую немедленно проваливаются оба дерущихся. На нижней палубе, Триций пытается снова уйти через портал, но кинжал Кэнуейя быстрее. Тело Глумсильвера оседает на пол. Битва закончена. На следующий день голова Акселя Спарре была предъявлена императору, как и конфискованные запасы золота и провизии.
-
-
Очень крутая отсылка, плюс однозначно
-
Больше отсылок богу отсылок!
|
-
Какие неожиданные милые штуки от колдуна! Детишки будут довольны!
|
-
Спасибо за участие! Марко был классным парнем и настоящим мастером изящного слова, жаль, что Пустыня оказалась такой жестокой с ним.
|
-
Чернокнижник в WoW для отыгрыша один из наиболее сложных, как мне кажется классов. Варлоки с сорванной крышей тяжело уживаются в разноплановых группах, ввиду своей развращенности и других проблем, но Фарананг следуя мстительным порывам и, встав на этот скользкий путь совсем недавно, не успел «озвереть» и сойти с ума отлично вписавшись в сборную команду. Противоречивость его мыслей и речей, лишь подчеркивают ясность его разума, пока еще не подверженного влиянию скверны. У него теперь есть сила, ранее пугающая и недоступная, а ныне невероятно привлекательная и зловеще прекрасная. Классный получился варлок в начале своего пути, спасибо за игру!
|
-
Победа была близка, но русиш краснозаден снова повезло. Спасибо за игру, это было весело.
|
-
Мудрый и предприимчивый Бог.
|
Архи-дьякон Эреб Аврелиан вышел перед немногочисленной паствой, собравшейся в храме святого Атйарипока на вечернюю проповедь. Священник опирался на резной деревянный посох, навершием которому служила позолоченная имперская Аквила, с рубинами вместо глаз. Он взмахнул рукой, украшенной многочисленными золотыми перстнями, обводя залу. - Братья и сёстры! Я рад видеть, что не смотря на искушения ложных пророков из богохульного Ордена Пылающей Мимозы, столь многие из вас собрались здесь сегодня! - " Поистине настали нынче тёмные времена." Думал он про себя. "Я не вижу и трети прихожан, что посещали сей храм ещё год назад. Будь ты проклят Карл, с твоими богомерзкими реформами! В прочем неважно, накопленных богатств мне хватит на много лет даже если уже завтра это место опустеет." - Начнём же! - Священник прочистил горло, и собирался было приступить к проповеди, но был прерван стуком дверей, ударившихся о стены, после того как человек открыл их пинком. - Что вы себе позволяете?! - Разъярённо вопросил Эреб, топая мастерской работы туфлей. Человек открывший дверь уже шёл по направлении к дьякону, при каждом шаге оглашая зал бряцаньем красных доспехов. Толпа разходилась перед ним как перед прокоженным. Дьякон сморщил лоб, заставив расшитое золотом капелло чуть сползти. - Как вы смеете прерывать... - - Именем Карла XII Густава, короля-ангела Священной Двуединой Империи... - Прервал его зычный бас человека в броне, стоявшего уже в дюжине футов от проповедника. -... вы, архи-дьякон Эреб Аврелиан обвиняетесь в ереси и предательстве Империи... - Латник достал из-за спины двуручный меч, чья гарда была похожа на имперскую Аквилу, но имела только одну голову. - Что за чушь ты несешь, рыцарь?! - Эреб начал пятится, озираясь в поисках поддержки. - Я - архи-дьякон святой церкви Огма! Одно моё слово, и тебя казнят, а твою душу будут вечно терзать демоны преисподней! - Священника прошиб холодный пот, когда он почувствовал как его спина косается холодной бронепластины доспеха второго латника, незаметно подошедшего сзади. - ... и приговариваетесь... - Продолжил стоявший уже в шести футах от проповедника мечник. - Чего вы хотите?! - Заверищал Эреб. - Золота? Я могу дать вам золота! Сколько хотите! - Второй мечник толкнул жреца, и тот упал на колени, роняя посох под ноги первому. - Власть? Я дам вам власть! И золото! Все чего пожелаете! - Дьякон кричал и метался, но второй латник не давал ему ни шанса увернуться. -... К смерти! - Огласил приговор первый Иллюсидат. Посох хрустнул по ногами палача, и в ту же секунду хрустнула перерубаемая шея Эреба Аврелиана. Кровь залила пол храма, окрашивая белые одежды дьякона в красный.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
И пришла ночь, которую в летописях империи назовут Ночью Красных Ножей. К этой ночи Карл готовил свой народ на протяжении последних двух лет. В течении менее чем пяти часов, Святая Церковь Огмы была объявлена врагом империи, и ударные подразделения ордена Иллисидатум, созданного лично Карлом, нанесли смертельный удар инфраструктуре церкви, убивая высокопоставленных жрецов и конфискуя церковное имущество. Самым сложным как и предполагал Густав оказалось ликвидация Священной Имперской Инквизиции. В Прогениумах - тренировочных лагерях инквизиции - разгорались настоящие бойни, многие гибли на обеих сторонах, но исход всегда был один. К утру, Огмианская церковь была полностью ликвидирована с территории Империи, а новой государственной религией была назначена вера Пылающей Мимозы. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ Изначально, флаги и обмундирование Империи красили в синий, легко доступный в Айценцрайхе. Теперь мундиры солдат и флаги замков стали ярко красными, практически аналогичными таковым у Ордена, судя по всему был использован тот же краситель. Второй переменой была геральдика. Вторая голова имперской Аквилы, символизировавшая собой Священную Церковь Огма, исчезла со знамен и доспехов, сменившись обычным орлом, окруженным венком из цветков мимозы.
-
Очень живое и эмоциональное повествование, а в персонажей хочется верить. Каждый раз читаю и мне очень нравится) Рад, что у меня получилось создать концепцию светлого будущего, в которое верят другие и которого можно достичь, пускай даже заплатив такую цену.
-
-
|
-
В любой ситуации спокойный и надёжный. Истинный аристократ. Спасибо за игру!
|
-
Сабатон здесь как нельзя кстати)
|
-
Интересный сюжетный поворот)
|
Король-ангел, в сопровождении личной гвардии двигался по пылающим улицам Партгольма. Армия империи прошла в город, а значит уже взяла его. К утру город снова станет частью СДИ, а судя по донесениям от лорда Лангекруа, Архонты, посмевшие осквернить эти земли своим присутствием, будут полностью вытеснены с континента ещё до наступления зимы. " Но что это за победа? Город в руинах, империя трещит по швам, а восточники уже поджимают наши границы. Как не посмотри, а с окончанием этой войны Империя погибнет. Не лучше ли будет окончательно слиться с Орденом? Их жёсткие религиозные догматы, в сочетании с прогрессивным мышлением, могли бы наконец сплотить народ Империи, и принести мир на эти многострадальные земли..." Но размышления Карла прервал латник Архонтов, атаковавший отряд короля-ангела. Он в один миг разрубил графов Феликса и Флориана, словно их доспехи были не большей помехой, чем лёгкий бриз для выпущенной пули. Это явно был не простой катафракт. Его движения были быстры и плавны, несмотря на тяжёлый доспех. Шлем его украшала статуэтка ангела с мечом, вмантированная в забрало, а гарда меча изображала окрыленный крест. - Анакт Небесный Шлем! А вы ниже чем я представлял! - Ухмыльнулся Карл, вынемая из ножен меч. Это был не обычный цвайхандер, каких сотни по всей империи. Это был клинок Конингрихт, и именно этим мечом Карл был наречен Королём, как и его отец до него, как и его дед, и прадед. - Одумайся, Карл! Мы можем указать вам путь к Свету, путь к миру! - Говорил Анакт, пока оба дуэлянта готовились скрестить мечи. - Не вам указывать людям путь, архонт! Люди сами должны его найти! Без вмешательства богов или ангелов! - Ответил юный король, занося меч для удара. Небесный Шлем покачал головой. - Но сколько лет займёт этот поиск? Сколько жизней унесёт? Ты готов идти на эти жертвы, ради иллюзорного лучшего будущего?!- Парировал удар Анакт. - А как долго продержится ваш мир, архонт? - Вновь ударил Карл. -Если навязать смертным путь, они обязательно сойдут с него при первой же возможности, такова наша природа! - Прокричал Карл, перекрикивая скрежет меча о меч. - И потому, люди должны сами найти... - С ужасающим хрустом меч из небесной стали раскололся, оставляя в руках Анакта лишь обломок. - Невозможно! - Пролепетал архонт, когда Карл всадил Конингрихт по самую рукоять в его тело. - свой путь... - Крик короля-ангела потонул в звуке разрубаемого доспеха и рвущейся плоти. - К Свету! - Несколько секунд Анакт стоял не двигаясь, а затем упал на залитую кровью мостовую. - Свой путь..? - Покинул его тело последний вдох. ------------------------------------------------------------- Империя лековала. Древний город Партгольм был возвращен, а лорды Спарре и Лангекруа поднесли королю-анеглу новые земли на блюдечке. Порядок Архонтов перестал существовать, а еретики с востока смогли лишь бессильно скрипеть зубами. Война была ещё далека к окончанию, но сегодня... Сегодня империя победила.
|
-
Это кара за колдунства нечестивые! А вот пожертвовал бы денежку в фонд бедствующих паладинов - глядишь, и очистилась бы карма то :)
|
-
Блин, действительно умора)
-
|
|
|
-
Да, это и правда шокирует :)
|
|
-
Нравится мне изложение мыслей и их нестыковка с произнесёнными словами.
|
-
Это... Было... Хм. Впечатляюще!
|
-
Я просто прусь с этого кадра)))
|
|
|